Текст книги "Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Ствол пистолета чуть двинулся.

– Эй, директор! Заснул? Во-первых, открой дверь. Чуть-чуть. И скажи девахе, чтоб никого не пускала – у тебя важный разговор. Понял?

– Понял, – губы сказали это сами. Помедлив, Ираклий взялся за ручку двери. Тут же услышал шепот:

– Только панику поднимать не вздумай. Сам понимаешь, трупов, кроме тебя, будет вагон. Уяснил?

– Уяснил.

– Давай. Учти, я стою рядом. Ну?

Ираклий приоткрыл дверь. Все, как обычно. Легкий шум, стоят люди. Инна разговаривает с молодым мастером. Кажется, фамилия этого мастера Соловьев. Да, Соловьев.

Инна посмотрела вопросительно:

– Слушаю, Ираклий Ясонович.

– Не пускай никого. Хорошо, Инночка? У меня серьезный разговор.

– Даже Сергея Ильича?

– Даже Сергея Ильича. Но он придет не скоро.

– Все поняла. Никто не войдет.

Закрыл дверь. Повернулся:

– Что еще?

– Еще… – «Кавказец» показал глазами. – Поверни ключ. Быстро.

Ираклий повернул ключ. Спросил, не поднимая головы:

– Дальше?

– Дальше садись за стол. Телефон не трогать. И вообще, сидеть тихо. Никаких лишних движений.

Подождав, пока Ираклий сядет, «кавказец» подошел к единственному в кабинете окну. Встал боком, посмотрел вниз. Отсюда, со второго этажа, ему хорошо видны все подходы к цеху. Повернулся. Так же боком отошел от окна. Сел. Рука с пистолетом лежит на столе. Ствол – чуть в сторону. Опять ухмыльнулся:

– Ираклий Ясонович, долго мучить вас я не буду. Мне нужны деньги. Двадцать тысяч рублей. Думаю, у вас найдется такая небольшая сумма. Найдется? Причем деньги нужны быстро. До часу дня.

«Надо тянуть время. Чем дольше меня не будет в кабинете, тем больше надежды на опергруппу. Они начнут искать». Только Ираклий подумал об этом, раздался звонок.

«Кавказец» положил руку на телефон:

– Поняли? Деньги нужны до часу дня.

Телефон продолжал звонить. Аппарат здесь один, на Инну выхода нет. Похоже, это опергруппа. Ищут.

– Поняли, Ираклий Ясонович?

– Где я найду такую сумму?

– Не знаю. Это ваше дело. К часу, последний срок – к половине второго, я должен получить деньги. В противном случае пострадаете не только вы. Пострадает ваша мама.

– Мама? – Это вырвалось само собой. При чем здесь мама? Что, они действуют одновременно здесь и в Тбилиси? Почему мама?

– Если до полвторого вы не отдадите деньги, мой товарищ вынужден будет войти в вашу квартиру. И сильно повредить вам.

– В какую мою квартиру? В Тбилиси?

– Зачем в Тбилиси? В Москве.

Наконец телефон замолчал. Ираклий услышал стук в висках. Почему вдруг возник разговор о маме?

– Но… мама живет в Тбилиси.

– Не знаю, где она живет. Сейчас она в Москве.

– Глупость. Ее в Москве нет. – И тут по глазам пришельца Ираклий понял: мама действительно в Москве.

«Кавказец» пожал плечами, снял трубку:

– Не верите, наберите свой номер телефона. Не хотите? Тогда давайте я. Но предупреждаю: говорите с ней только по-русски. Иначе я прерву разговор.

Набрал номер, прислушался к гудкам. Услышав отзыв, протянул трубку:

– Она у телефона. Только по-русски. И коротко.

Ираклий прижал трубку к уху. В мембране мамин голос. Как бухает в голове. С ним они могут делать что угодно. Но с ней… Он не может этого даже представить. Мама – и они.

– Алло? Мама? Это ты?

– Ираклий… Ираклий, как я волнуюсь…

– Ты откуда? – Он спросил по-русски, хотя мама говорила по-грузински. Казалось, все проваливается. Летит куда-то…

– Из Тбилиси… Утренним самолетом… Я ведь знала: никакого ремонта… Ираклий, зачем ты меня мучаешь? Зачем?

– Как ты попала в квартиру?

– Что значит как? У меня же ключи.

– Ключи?

– Ты что, забыл? Вы же сами дали мне ключи.

Да, он вспомнил.

– Ираклий, ну разве так можно? Я вся извелась.

– Ты о чем?

– О чем! Он не понимает. Что у вас с Мананой? Вы что, разъехались? Разошлись? Говори правду. Ика! Умоляю. Мать нельзя обмануть, слышишь. Не молчи. Ираклий!

«Кавказец» поднял пистолет. Хватит.

– Мама, я тебя очень прошу, успокойся.

– Но, Ираклий…

– Мама, у нас все в порядке. Я тебе потом объясню. Сейчас я не могу говорить.

– Ика…

Гудки. «Кавказец» нажал на рычаг:

– Убедились?

– Убедился.

Теперь ему все было ясно. Поговорив вчера с Мананой, мама подумала: у них нелады. И наутро вылетела. Это на нее похоже. У мамы это называется «спасать семью».

– Ираклий Ясонович, теперь вы понимаете? Я не шучу.

– Да. Понимаю.

Что он говорит. Он полностью потерял контроль над собой. Если бы не мама… Если бы не мама, он действовал бы по заранее разработанному с Борисом сценарию. Сначала прикинулся, что у него вообще нет таких денег. Потом попытался бы всячески снизить сумму. Потом сказал бы, что попробует занять деньги у друга. Директора шашлычной. И позвонил бы по телефону опергруппы. О том, что этот номер специально заимствован у одной из шашлычных, не знает никто. Даже справочная служба. Если «кавказец» вздумал бы вдруг спросить об этом номере по 09, ему подтвердили бы: да, это шашлычная.

«Кавказец» пригнулся:

– Ираклий Ясонович, очнитесь. Давайте подумаем, как быстрее получить деньги. Они у вас в сберкассе?

– Да. То есть в сберкассе у меня мало…

Опять в голове заметалось: «Мама…» Ведь днем дежурство у его квартиры снимается. Допустим, «кавказец» будет задержан. Но ведь мама – в его квартире. Получается, он, Ираклий Кутателадзе, должен подставить маму, свою маму, под пистолет убийцы. Как этому помешать? Если бы он был согласен откупиться, где взять двадцать тысяч рублей? Да еще до часу дня? Хорошо, пусть он смог бы их достать, эти двадцать тысяч. Двадцать тысяч…

Некоторое время Ираклий сидел, повторяя про себя эту цифру. Нет. Если бы он только сделал это… Если бы передал двадцать тысяч в обмен на жизнь мамы… и при этом отпустил «кавказца» и его напарника с миром, он стал бы предателем. Обычным предателем. И предал бы не только Бориса. Предал бы всех, кого «кавказец» смог бы потом убить и ограбить. Предал бы себя. И именно мама, которая сейчас, сама того не подозревая, может вот-вот погибнуть, никогда не простила бы ему этого. Никогда. Вдруг сообразил: он будет проводить разработанный Борисом план. Будет. Только в конце вместо телефона опергруппы наберет номер Бориса. Тот должен понять. Должен. По тону голоса. По паузе. Он, Борис, Боря Иванов, его друг, должен понять все. Без всяких слов.

Ираклий поднял глаза на «кавказца». Тот смотрит настороженно.

– Ираклий Ясонович, вам не жаль свою маму? Или, вы думаете, мой товарищ ее пожалеет?

– Нет… Я так не думаю… Но понимаете… Двадцать тысяч… Огромная сумма…

– Побойтесь бога, Ираклий Ясонович. Разве для вас это сумма? Вообще, что для вас двадцать тысяч? Так, дунуть. И нет их.

Все правильно. Если «кавказец» знает о его выигрышах в «Жемчуге», то правильно считает, что ему, Ираклию Кутателадзе, действительно ничего не стоит отдать двадцать тысяч.

Пистолет опять чуть шевельнулся.

– Давайте не будем, Ираклий Ясонович, сердить друг друга. Разойдемся с миром. Вы отдаете деньги, я ухожу. И никогда больше на вашем горизонте не появлюсь. Здесь полная гарантия.

– Все же… двадцать тысяч. Может быть, я действительно мог бы их сейчас набрать. Но чуть меньше. Двадцать тысяч, честное слово, просто не наберу. Скажем, десять? Хорошо?

– Ираклий Ясонович. Жадность, знаете, как она губит людей? Хорошо, я сейчас возьму десять тысяч. Но ведь я приду потом. Чтобы забрать остаток.

– Но в самом деле… Десять тысяч – все-таки реально. Ну хорошо пятнадцать тысяч. Идет?

Кажется, «кавказец» клюнул. Теперь только бы не сбиться. Вести ту же линию. Все, как было разработано с Борисом.

– Может быть, пятнадцати вам хватит? Все-таки такая огромная сумма?

– Ну и жадюга же вы, Ираклий Ясонович… Что вам пять тысяч?

– Поймите сами. У меня самого таких денег в наличии нет. Обстоятельства. Надо брать в долг. А как я попрошу такую сумму? Надо ведь как-то объяснить. Просто так никто не даст.

– Это не проблема. Скажите, срочно нужны деньги на «Волгу». Представилась возможность купить.

– Просто не знаю… Правда, я мог бы позвонить одному другу. Только надо придумать другой предлог.

– Придумывайте, – согласился «кавказец». – Только что за друг?

– Один мой друг. У него всегда есть деньги.

– Деньги, это хорошо. – «Кавказец» долго молчал. Повторил: – Деньги, это хорошо. Только откуда я знаю, может, вы собираетесь звонить в милицию?

– Почему в милицию? Я позвоню своему другу.

– Куда вы позвоните своему другу? Где он работает?

– Он заведует производственным объединением стеклотары. Если вы не верите, можете позвонить в справочную. И спросить, как позвонить в третье МПТО «Стеклотара».

– Как его зовут, вашего друга? Имя, отчество, фамилия?

– Чубиев. Баграт Элизбарович Чубиев.

Помедлив, «кавказец» выдавил:

– Хорошо. Давайте-ка его телефон. Напишите на бумажке. Проверим.

Оторвав листок календаря, Ираклий набросал телефон.

«Кавказец» набрал 09:

– Пожалуйста, телефон МПТО «Стеклотара». Стекло-тара. МПТО номер три.

Выслушав ответ, положил трубку. Тронул лоб:

– Ладно, звоните вашему другу. Только без фокусов. Говорите коротко. Нужны деньги. И все. Деньги пусть привозит сюда. Для него я – ваш родственник. Племянник. И пусть поторопится. Времени мало. – Сам набрал номер, протянул трубку.

Ираклий взял трубку. Гудки. Наконец щелкнуло. Голос Бориса:

– Алло! Слушаю вас.

Только бы Борис его понял. Только бы понял!

– Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий.

– Ираклий? – Голос Бориса чуть замешкался. – Ты… откуда?

– С работы. Понимаешь, Багратик, у меня большое несчастье. Какое, объясню потом. Мне срочно нужны деньги. Очень срочно.

– Сколько тебе нужно?

– Двадцать тысяч.

– Ого! А что случилось-то?

Ясно, Борис подстраховывается – на случай, если «кавказец» слышит ответы.

– С мамой… несчастье.

Он нарочно чуть выделил «с мамой».

Борис испугался:

– Что с твоей мамой? Что-нибудь серьезное?

– Да, очень.

– Что, это недавно выяснилось? Я никогда не слышал, что она у тебя больна…

– Это выяснилось только сегодня. Баграт, умоляю, привези деньги. За мной не встанет, ты же знаешь.

– Н-ну… хорошо. Попробую.

– Не «попробую». Деньги нужны срочно. До часу дня.

– Почему такая спешка? Что, поезд отходит?

– Багратик, отходит. Срочно вези деньги. Пойми, мама для меня дороже всего.

– Хорошо, Ираклий. Но… я это делаю только ради твоей мамы…

– Спасибо, Багратик. Я знал, ты не подведешь.

– Подожди благодарить. Куда везти деньги? На комбинат?

– Да. Только я буду ждать не у себя в кабинете. У нас есть цех первичной обработки. Я сейчас там. В кабинете начальника цеха. Приходи прямо туда. С деньгами.

– Хорошо. Сейчас буду.

– Спасибо, Баграт. Жду.

Исход

О том, что Ираклий захвачен «кавказцем», Иванов понял сразу, как только услышал по телефону: «Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий…» И не только из-за «Багратика». Голос Ираклия был совсем чужим. Сухим, хриплым. В голове сразу же заметалось: «Где Линяев и Хорин? Почему Ираклий звонит мне? Ведь они рядом, на комбинате». В конце разговора понял: Ираклий забыл предупредить о выходе из кабинета. «Кавказец», пройдя на территорию комбината, поинтересовался, где директор, и узнав, что директор в цехе, прошел туда и легко захватил Ираклия. Линяев и Хорин, скорее всего, об этом захвате могут только подозревать. Но пока не уверены в нем, иначе бы ему позвонили. И еще. Смущала интонация, с которой Ираклий сообщил о матери. Что-то здесь было не то. Поэтому, положив трубку, Иванов тут же набрал номер Мананы:

– Мананочка, это Боря. Не могу долго говорить, извини. Что с Верой Севастьяновной? Она не заболела?

– Почему заболела? Она в Москве. Прилетела сегодня утром. Я с ней только что разговаривала. А что случилось, Боря?

– Ничего. Вера Севастьяновна в квартире Ираклия?

– Конечно. У нее свои ключи. Да объясни, в чем дело? Я уже два раза звонила Ираклию. Разумеется, найти его невозможно. Он же никогда не сидит на месте.

– Мананочка, ты не волнуйся. Просто у меня небольшое дело к Вере Севастьяновне. Да, ты давно с ней разговаривала?

– С полчаса.

– Она, конечно, сейчас там? На Тимирязевской?

– Конечно. Мы же оба на работе. Она будет нас ждать.

Ударив по рычагу, нажал кнопку вызова опергруппы и тут же набрал домашний номер Ираклия. Почти сразу услышал голос Веры Севастьяновны. По интонации, с ней пока ничего не случилось. Она даже ответила по-тбилисски не «алло?», а «батоно?»

– С приездом, Вера Севастьяновна. Это Боря Иванов.

– Боречка! Тысячу лет! Ой, Боречка, вай ме! Как я рада! Понимаешь, я в Москве…

– Вера Севастьяновна, простите, ради бога, я сейчас не могу долго разговаривать. Я к вам обязательно сегодня приеду – увидимся, поговорим. Вы давно в квартире?

– Утром прилетела. Первым рейсом.

– Около одиннадцати уже были дома?

– Примерно… А что такое?

– К Ираклию должны были в это время зайти или позвонить. Никто не заходил?

– Никто.

– И не звонил?

– Нет. Хотя подожди… Ираклию звонил мужчина. Как раз, когда я вошла. Я сказала, что он на работе.

– Больше ничего не спрашивал? Может, что-то передавал?

– Ничего не передавал. Спросил только: «Вы его мама?» Я ответила: «Да, мама». Сказал – друг Ираклия. Мы очень мило поговорили. Потом звонил Ираклий. Но как-то странно. Трубку положил.

– Вера Севастьяновна, у меня большая просьба. Можно к вам сейчас заедут два наших друга? Мой и Ираклия? Мы договорились встретиться у Ираклия, им пока некуда деться. А мы с Ираклием подъедем позже.

– Ради бога, пусть приезжают. Вообще, где Ираклий? Ты не знаешь? Что за манера бросать трубку? От кого-кого, а от него такого не ожидала.

– Вера Севастьяновна, еще одна просьба. Никому не открывайте, кроме наших друзей. Что бы за дверью ни говорили: мосгаз, водопроводчик, телеграмма и так далее. Никому. Даете слово?

– Боря, не нравится мне это… Почему ты об этом говоришь?

– Понимаете, Ираклий затевает ремонт. Ну и нашлись несколько подозрительных типов. Рвачи, жулики. Хорошо, я вмешался. Устроил ему честных, добросовестных ребят. А эти все еще ходят. Навязывают услуги. Поэтому не открывайте никому. Мои ребята подъедут скоро. Минут через пятнадцать. Запомните, их зовут Игорь и Володя. Запомнили?

– Конечно. Игорь и Володя.

– Откроете только им. Они скажут: «Это Игорь и Володя, друзья Бориса Иванова». Впускайте только после этого. Хорошо?

– Хорошо. Вы-то с Ираклием скоро подъедете?

– Скоро. Я еще позвоню. Всего доброго.

Положил трубку. Два дежурных оперуполномоченных, Игорь Вязов и Володя Коротков, уже стояли рядом. Посмотрел на них:

– Только что звонил Кутателадзе. Кажется, он захвачен. Есть подозрение – его квартира тоже под прицелом. Срочно езжайте туда. Вот адрес. Третий этаж, без лифта. Мать Кутателадзе зовут Верой Севастьяновной. Для нее вы Игорь и Володя, мои друзья. Приехали насчет ремонта квартиры. Я выезжаю на мясокомбинат. Как только окажетесь в квартире Кутателадзе, звоните туда. В опергруппу. Поторопитесь.

Набрал номер опергруппы на мясокомбинате. Отозвался Линяев. Иванов сразу спросил:

– Что с Кутателадзе, знаете?

– Да. Думаем, захват. В цехе первичной обработки.

– «Думаем». Почему я должен узнавать это раньше вас?

– Я звоню непрерывно. У вас занято. Да и мы только что поняли.

– Какие приняты меры?

– Хорин и Козлов контролируют выход из кабинета. Я – на связи. Вызвана дополнительная опергруппа.

– Зря. Надо было без паники. По всему – он один.

– Но ведь…

– Обсуждать будем потом. Действуйте так: сейчас вы идете к цеху и сменяете Козлова. Пусть он идет к проходной и проследит за действиями дополнительной опергруппы. Главное, чтоб не было паники. Понятно? Вообще, пусть дождутся меня. Кукла[18]18
  Кукла (жарг.) – толстая пачка бумаги, имитирующая крупную сумму денег. При изготовлении куклы сверху обычно кладется несколько настоящих ассигнаций.


[Закрыть] у вас готова?

– Готова.

– Захватите с собой. Я выезжаю. Постараюсь скоро быть. Напомните, что это за место? Это кабинет? Народ там есть?

– Есть. Это на втором этаже, в дальнем конце комбината.

– Люди о чем-нибудь догадываются?

– Пока нет. Кутателадзе предупредил, чтобы к нему никого не пускали. И запер дверь изнутри.

– Ждите меня с Хориным на первом этаже. На глаза не лезьте. Все. Я скоро буду.

Положил трубку, машинально хлопнул себя по боку, проверяя пистолет. Прихватив дипломат, быстро вышел во двор, сел в «Ниву». Вывернувшись из краснопресненских переулков, дал полный газ.

Номер с Чубиевым прошел. Значит, можно смело входить в кабинет. В крайнем случае, он возьмет «кавказца» и один. Но лучше подстраховаться. Как? Если бы он, Иванов, оказался в этом кабинете один на один с «кавказцем», то взял бы его, не задумываясь. Чем бы тот ни был вооружен, хоть гаубицей. Но в кабинете Ираклий. Мало ли, начнется пальба… Рисковать нельзя. Что же придумать? Что?

Все, проходная комбината. Перед тем как затормозить, незаметно огляделся. Как будто никаких «напарников». Старенький «рафик» с рекламой мороженого на дверце. Похоже, именно на нем прибыла дополнительная опергруппа. Выключив мотор, вышел из машины. Сразу за дверью проходной столкнулся с Козловым. Тихо спросил:

– Где дополнительный наряд?

– Здесь. В комнате вахтеров.

– Ничего нового нет?

– Нет. Линяев и Хорин в цехе. Ждут вас.

– Очень хорошо. Куда выходит окно из этого кабинета?

– Во двор.

– То есть меня он увидит?

– Если вы пойдете, увидит.

– Все, пошел туда. Смотрите за обстановкой.

Выйдя из проходной и шагая по территории комбината, Иванов продолжал перебирать в уме все возможные варианты подстраховки. В момент, когда он будет передавать куклу, в кабинет врываются Линяев и Хорин? Нет, не годится. Если в этот момент пистолет будет у «кавказца» в руке, может быть всякое. В том числе и трупы. А потом «кавказец» после прихода Баграта Элизбаровича может опять потребовать закрыть дверь на ключ. Тут нужна какая-то хитрость. Отвлекающий момент. Вот только какой? Завернув за угол, Иванов увидел цех первичной обработки. По внешнему виду все спокойно. По крайней мере, внизу, у входа в цех, никого нет. На втором этаже несколько окон. Вполне возможно, «кавказец» стоит у одного из них и видит сейчас его, Чубиева. Пусть видит. Лишь бы не сорвался Ираклий. Впрочем, Ираклий не сорвется. Осталась мелочь придумать отвлекающий момент. Сейчас он увидит Линяева и Хорина. Задерживаться с ними долго нельзя. Если «кавказец» видел его из окна, он будет ждать его сразу. Времени – только чтобы подняться по лестнице. Стоп. Кажется, придумал! Как только раньше не пришло ему в голову. Ведь он на мясокомбинате! Мясо. Нужно несколько килограммов испорченного мяса! Не может быть, чтобы здесь, на комбинате, не нашлось нескольких килограммов протухшего мяса. Причем желательно целым куском. Так, чтобы края свисали с рук…

Войдя в дверь, он столкнулся с Линяевым и Хориным. Спросил:

– Все по-старому?

– По-старому, – тихо ответил Линяев. – Вернулся начальник цеха. Мы сказали – директор занят. Он снова ушел.

– Кукла?

– Вот… – Хорин протянул толстую пачку, завернутую в газету. Иванов быстро опустил ее в дипломат, щелкнул застежками. Сказал:

– Я иду туда, передавать деньги. Полагаю, он меня уже видел. Вы же, где хотите, срочно достаньте белый халат и большой кусок тухлого мяса. Чтобы закрывал руки и чтобы вонял. Понятно?

– Понятно, – с готовностью кивнул Линяев.

– Один надевает халат, второй берет в руки это мясо. Вместе подходите к кабинету, прямо под дверь. У кого мясо, начинает базар. Голоса не жалеть. «Чем кормите народ, где директор и так далее». Второй оправдывается. Побазарите – и в кабинет. Ясно?

– Все ясно, – подхватил Хорин.

– Действуйте. Я пошел. Где кабинет? Направо, налево?

– Налево. Там открыта дверь, увидите.

Быстро поднялся по лестнице, прошел налево по коридору. Вот приемная. Двое парней разговаривают у окна. За столом молодая девушка. По виду секретарь начальника цеха. Подойдя, наклонился к девушке:

– Ираклий Ясонович как будто здесь?

– Здесь. Но он просил никого не пускать. У него важный разговор.

– Он меня ждет. Доложите, пожалуйста. Скажите: к нему Баграт Элизбарович Чубиев… Чу-би-ев. Он примет.

Посмотрела недоверчиво:

– Н-ну, хорошо. Я доложу.

Подошла к двери, постучала.

Дверь чуть приоткрылась, но кто за ней, Иванов не увидел.

Секретарша сказала:

– Ираклий Ясонович, к вам Чубиев. Примите? – Выслушав распоряжение, кивнула: проходите.

Войдя в кабинет, Иванов сразу увидел «кавказца». Стоит у окна, правая рука в кармане. И то хорошо. Если б он держал пистолет в открытую, было б много хуже.

Ираклий сказал тихо:

– Багратик, познакомься, мой племянник.

«Кавказец» нехотя кивнул. Иванов поклонился:

– Очень приятно. Чубиев. Что… можно при нем?

– Да… – Ираклий замялся. – Собственно, он и приехал… чтобы передать эти деньги. Для мамы.

Надо тянуть как можно дольше, пока не подойдут Линяев и Хорин. Прыгнуть на «кавказца» и не дать ему достать пистолет он мог бы уже сейчас, но с Линяевым и Хориным все будет гораздо чище. Посмотрел на Ираклия:

– Вот что. Только пойми меня правильно. Хотя тут твой родственник и я тебе абсолютно доверяю, все же давай, чтобы все было спокойно. Напиши расписку. Сумма серьезная. Ты ведь не против?

Кажется, Ираклий все понял.

– Багратик, ты о чем. Это подразумевалось. Сейчас напишу. Бумага, ручка есть. В чем дело. Конечно, напишу.

Иванов заметил: пока Ираклий открывал ящик и намеренно долго рылся в нем, правая рука «кавказца» была в напряжении. Но, вообще, пока все идет довольно гладко. Лишь бы не очень копались Линяев и Хорин. Самое главное, чтобы «кавказец» не попросил закрыть дверь кабинета на ключ. Тогда Линяев и Хорин просто не смогут войти.

Достав наконец чистый лист, Ираклий спросил:

– Багратик, деликатный вопрос. Без процентов?

Молодец Ираклий! Полная натуральность.

– Без. Я думаю, ты остался человеком. Так ведь? И сможешь оценить.

– Спасибо. Значит, пишу на двадцать?

– На двадцать.

Ираклий начал писать. «Кавказец», стоя рядом, искоса смотрит в бумажку. Иванов незаметно сделал короткий шаг. Расстояние до «кавказца» сократилось. Теперь, в случае чего, наверняка достанет его одним прыжком.

В этот момент за дверью раздались громкие голоса. Ираклий и «кавказец» повернули головы. «Чем вы кормите людей? Чем? – слышалось за дверью. – Этой падалью? Где ваш директор?»

Сделав еще полшага, Иванов поинтересовался:

– Что это? Что за шум?

– Не знаю. – Ираклий пожал плечами. – Кто-то шумит. Вообще, у нас такое редко бывает.

Линяев действительно не жалеет голоса. «Давайте сюда вашего директора, я ему в морду это мясо кину! Пусть жрет сам! В конце концов, мы детское учреждение! Совесть у него есть?»

Ираклий отложил ручку:

– Ну, знаете… Это переходит границы… Надо положить конец.

– Не отвлекайтесь, Ираклий Ясонович, – тихо сказал «кавказец». – Я закрою дверь.

Шагнуть он не успел – в дверь ворвались Линяев и Хорин. С рук перепачканного кровью Линяева свисал огромный кусок мяса. Оглянувшись, он двинулся к «кавказцу»:

– Где у вас тут директор? Вы чем кормите народ? Понюхайте, чем пахнет? Вы, вообще, соображаете?

Комната наполнилась запахом тухлятины. «Кавказец» брезгливо отодвинулся:

– Что вы ко мне? Вот директор.

Этого было достаточно, чтобы Хорин в белом халате успел зайти с другой стороны. Скорее, даже не увидев, а почувствовав это, «кавказец» дернулся, но достать руку с пистолетом уже не успел. Хорин и Линяев повисли на нем с двух сторон.

Считать установленным

Через несколько дней в комнате прокуратуры, дожидаясь, пока Прохоров заполнит протокол, Иванов в который уже раз рассматривал лежащие перед ним на столе вещественные доказательства. Все эти вещественные доказательства были отобраны им лично у «кавказца» непосредственно в момент задержания. Сейчас на столе следственной части прокуратуры вещдоки выглядели довольно мирно. Пистолет системы Макарова – номерное оружие, принадлежавшее Садовникову. Искусно сделанный из натурального волоса парик. Столь же искусно сделанные накладные черные усы. Контактные линзы, меняющие цвет глаз. Распорки для ноздрей, изготовленные из канцелярской резинки. Резиновые защечные подушечки. Специально сделанный холщовый пояс с гнездами. Рядом вынутые из этих гнезд ножи и остро заточенные стальные прутья с насаженными на них рукоятками. Одним из таких прутьев и был убит Садовников.

Предположение Иванова подтвердилось. «Европеец» и «кавказец» оказались одним и тем же лицом. Неким Виталием Николаевичем Уховым, жителем Сочи, тридцати шести лет, бывшим оперуполномоченным районного угрозыска города Новороссийска.

Два года назад Ухов был уволен из органов МВД. В его послужном списке не раз отмечались случаи превышения власти, попытки должностного подлога и другие нарушения. Когда же доставленный Уховым в отделение милиции карманник заявил, что при задержании был зверски избит, терпению сослуживцев Ухова пришел конец. И хотя Ухов и утверждал, что карманник якобы сам разбил себе лицо об стену, это не помогло. Из органов МВД он был уволен.

Уйдя из МВД, Ухов переехал из Новороссийска в Сочи. Здесь сблизился с лобовиками. Так в конце концов вошел в преступный сговор с Шестопаловым. И Шестопалов, и Ухов считали, что партнера ему послала сама судьба. Комбинация, предложенная Ухову Шестопаловым, на вид была беспроигрышной. Шестопалов снабжает Ухова исчерпывающей информацией о своих знакомых. Ухов их грабит. Полученный «доход» делится поровну.

Пистолет системы Макарова Ухов добыл, используя знакомство с Садовниковым. Когда-то они вместе проходили шестимесячные курсы усовершенствования. Подло нанеся не ожидавшему нападения Садовникову два смертельных удара в спину, Ухов на виду своей жертвы спокойно приклеил черные усы. Умирающий Садовников пытался предупредить об этом товарищей, но не смог…

Об убийстве Садовникова Шестопалов действительно не знал, что отнюдь не умаляло его вины как организатора преступной группы. Связь Шестопалова с Уховым была подтверждена видеопленкой, на которую был снят разговор директора НИИ по уличному телефону-автомату. Разговор этот состоялся вечером, за день до налета Ухова на мясокомбинат. Возвращаясь с работы домой, Шестопалов попросил водителя ненадолго остановить машину у булочной. Выйдя, зашел за угол и позвонил по автомату. Бесстрастная видеопленка за фиксировала движение губ, а значит, и слова, в том числе «Ираклий Ясонович» и «мясокомбинат». Назвал Шестопалов Ухову и номер домашнего телефона Кутателадзе.

Старая мелодия

Иванов включил приемник. Посмотрел на сидящую рядом с ним в машине Веру Севастьяновну. Мать Ираклия вглядывалась в летящую навстречу дорогу.

– Вам не помешает?

– О чем ты, Боря. Я люблю музыку.

Вера Севастьяновна молчит, глядя вперед. Ираклий не смог проводить мать на этот утренний рейс и попросил сделать это своего друга.

Тронув ручку настройки, Иванов подумал: все-таки хорошо, что Вера Севастьяновна так и не узнала ни о чем. Упоминание Ухова о напарнике оказалось точно рассчитанной уловкой. Подъехавшие на Тимирязевскую Вязов и Коротков никаких следов пребывания здесь сообщника Ухова не обнаружили. Так что Вере Севастьяновне ничто не угрожало. А вот ее сыну… Но она, несмотря на всю свою проницательность, ни о чем не догадывается. Ей сейчас легко и хорошо, ведь она возвращается в Тбилиси, убедившись, что у Ираклия с Мананой все в порядке. Хотя именно Вера Севастьяновна своим приездом в Москву предопределила приход Ухова к Кутателадзе.

Всякий раз Ухов в немалой степени рассчитывал на страх своих жертв за близких. Перед выходом «на дело» он звонил по домашнему телефону человека, к которому собирался идти. И, убедившись, что кто-то из его близких дома, шел к самой жертве. Так что наряду с пистолетом у него был в запасе и второй «аргумент»: угроза, что «его друг» в случае чего не пощадит родственников.

На мясокомбинат Ухов собирался пойти сразу же после звонка Шестопалова. Но поскольку на квартире Кутателадзе ему никто не ответил, перенес нападение на следующий день, в расчете на появление кого-то из членов семьи. Именно в этот день в Москву приехала Вера Севастьяновна…

Сейчас, прислушиваясь к звукам старой мелодии, Иванов вспомнил еще одну деталь. Шестопалов, убежденный ранее, что Чубиев с возвращением в Москву свое существование прекратил, именно в день визита Ухова на мясокомбинат вдруг решил позвонить в 3-е МПТО «Стеклотара». Услышав отзыв Иванова, он с ужасом осознал свою оплошность. Ведь Ухов не был предупрежден о Чубиеве. Шестопалов тут же попытался перезвонить Ухову, но было уже поздно…

Мелодия, звучавшая в приемнике, была хорошо знакома Иванову. Чистый, спокойный звук саксофона. Взглянув искоса на Веру Севастьяновну, Иванов подумал, что сейчас не тот момент, когда нужны разговоры. Нужно просто помолчать. И вслушаться в старую и по-прежнему прекрасную мелодию.