Текст книги "Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шестопалов, конечно, в эти подробности посвящен не был. Он знал лишь, что полетит вместе с Ивановым в Сочи и будет выдавать его там за своего приятеля. В Москве помощь Шестопалова выразилась в знакомстве с серьезными лобовиками и в организации нескольких пробных игр. И вот сейчас Иванов, ставший заведующим 3-м Московским производственно-торговым объединением «Стеклотара» Багратом Элизбаровичем Чубиевым, летит в Сочи, чтобы вместе с приятелем провести короткий весенний отпуск в уютной гостинице.

В адлерском аэропорту они приземлились точно по расписанию и примерно через полчаса уже стояли перед стойкой администратора в гостинице «Жемчуг». А еще минут через двадцать Иванов оценил огромные габариты кресла в своем номере.

Некоторое время он сидел, рассматривая сияющее за окном море. Впрочем, долго им любоваться не пришлось. Раздался стук в дверь, вошел Шестопалов. Сел напротив:

– Понимаю, вам хочется отдохнуть, посмотреть на море. – Вздохнул. – Мне тоже. Но если мы хотим, чтобы все шло по плану, отдыхать некогда. Во-первых, я уже договорился – вечером у нас игра.

– С кем?

– Кроме нас, будут еще двое. Оба мои хорошие знакомые, ленинградец и киевлянин. Учтите, партнеры очень серьезные. Расслабляться с ними нельзя. Во-вторых, если хотите держать марку, нам надо идти. Прямо сейчас. Сначала в бассейн и сауну, потом обедать. Все уже подготовлено и заказано. – Заметив колебания Иванова, добавил: – Кстати, в сауне могут состояться другие интересные знакомства.

Иванов вместе с Шестопаловым спустился в сауну. Пока Шестопалов о чем-то договаривался с невысоким пожилым банщиком, он быстро разделся и прошел в парную. Усевшись на деревянном полке и чувствуя, как тело стало распариваться в стоградусной жаре, осмотрелся. Рядом сидели трое. Вскоре Шестопалов познакомил его с ними. Двое оказались научными работниками, третий – тренером по теннису. Разговор сначала шел вяло, но после нескольких выходов в бассейн и рассказанных Шестопаловым анекдотов обстановка разрядилась. По крайней мере, перед уходом, когда все пятеро, завернувшись в простыни, пили в предбаннике настоянный на травах чай, Иванову показалось, что он в компанию принят. Так или иначе, теперь все называли его Баграт. Сам он также получил привилегию называть каждого из новых знакомых по имени.

Вернувшись в номер, Иванов дождался Шестопалова. Теперь он убедился: тот ничего зря не делает. Вдвоем они спустились в ресторан. Усевшись за столик на четверых, Шестопалов сделал вид, что изучает меню, хотя ясно было – заказ у него давно готов.

– Понимаете, Баграт Элизбарович… Тут такое дело… Только поймите меня правильно. Я примерный семьянин и, вообще, человек далеко не легкомысленный. Но если вы хотите, чтобы мы выглядели теми, за кого себя выдаем, надо, чтобы за нашим столиком находилось приятное женское общество. Причем совсем не обязательно потом – ну, вы меня понимаете – переходить какие-то границы. Но девушки за столиком нужны. Уж поверьте.

– Расслабляет партнеров?

– В какой-то степени и это. Но главное, это некий знак. Указывающий, что мы – серьезные люди. Именно серьезные. Думаю, вы это понимаете.

– Девушки у вас уже приготовлены?

– Разумеется. – Шестопалов усмехнулся. – Я буду через несколько минут.

Он ушел и вскоре вернулся с двумя довольно миловидными девушками, которых представил как Риту и Алису. Каждой из них можно было дать от двадцати до двадцати трех лет. После первых фраз выяснилось, что обе живут в Сочи и заканчивают музыкальное училище. Более разговорчивой и смешливой оказалась Рита, блондинка с курносым веснушчатым носом и большими серыми глазами. В отличие от нее коротко стриженная темноволосая Алиса вступала в беседу лишь изредка, хотя явно была лидером в этой паре. Судя по поведению, нельзя было предположить, что девушки привыкли легко «переходить границы». Можно даже было поверить, что обе часто ходят сюда лишь потому, что здесь неплохо кормят. Что же касается распространения сведений, могущих привлечь «кавказца», знакомство было неоценимым, если «кавказец» действительно крутится где-то около «Жемчуга».

Когда Рита простодушно намекнула, что она с подругой не прочь продолжать знакомство и, может быть, даже сходить с новыми знакомыми вечером в бар, чтобы потанцевать, Иванов, поймав вопросительный взгляд Шестопалова, сказал:

– А что. Очень даже возможный вариант. Но только…

– Да, – подхватил Шестопалов. – Только не сегодня. У нас важный разговор с Москвой.

Чернуха

С девушками Иванов и Шестопалов распрощались сразу после обеда. В оставшееся время, до ужина, Шестопалов посоветовал расслабиться и побродить по гостинице – просто так, без всякой определенной цели. Ибо, по его словам, в дальнейшем времени на это уже не будет, если, конечно, они действительно решили играть всерьез.

Иванов охотно согласился. Ему было важно понять: нет ли в «Жемчуге» кого-то, кто мог знать его по Тбилиси. Если есть, его поездка в Сочи теряет всякий смысл.

Сначала они зашли в бильярдную. Иванов сыграл несколько партий «на интерес», познакомившись таким образом с новыми людьми. Естественно, его эти люди приняли за Баграта Элизбаровича Чубиева, богатого москвича. Затем, спустившись в вестибюль, постояли у игральных автоматов. Ни в бильярдной, ни в вестибюле Иванов не увидел никого, кто напоминал бы его знакомых по Тбилиси.

Перед самым ужином они зашли в бар. Здесь, взяв кофе и усевшись в углу, Шестопалов спросил:

– Баграт Элизбарович… Играть намечено сразу после ужина. Вы готовы?

– Я всегда готов.

– О партнерах я ведь вам ничего не сказал?

– Сказали только – ленинградец и киевлянин.

– Правильно. За ужином вы их увидите. Если мы сядем за наш прежний столик, они будут сидеть недалеко от вас. Ленинградец – Аркадий Кириллович Слизневский. Среди лобовиков известен под кличкой Кока. Сценарист документального кино, но больше известен как коллекционер.

– Возраст?

– Шестьдесят два года. Но выглядит моложе.

– Что он коллекционирует?

– Живопись. Я не особый специалист, но знаю: у Коки есть подлинники Шагала и Бакста. Учтите, играет он, как бог. Память на рубашки бесподобная.

– Понятно. Ну а киевлянин?

– Киевлянин некто Базик. Владимир Базаревич. Вообще-то, Базик из Львова, но уже давно живет в Киеве. Ему чуть за тридцать. По сравнению с Кокой, салага, однако зевать с ним тоже нельзя. По характеру немного неустойчив, взрывной товарищ, но это не мешает ему почти не проигрывать. Считает как машина.

– Во что мы с ними будем играть? В покер?

– Кока и Базик предлагают преферанс. Чернуху.

– Скачки[5]5
  Скачка (карт. термин). – При игре в преферанс со скачками игрок, раньше других выигравший очередной условный этап игры (закрывший пулю), получает оговоренное заранее количество очков (вистов). Этап игры (пуля) в этом случае считается законченным, и скачки начинаются вновь.


[Закрыть] и бомбы?[6]6
  Бомба (карт. термин). – В преферансе условие, при котором в случае паса без предварительного раскрытия карт (пас в темную) стоимость последующих игр удваивается, учетверяется и т. д.


[Закрыть]

– Совершенно верно. Скачки и бомбы. А также темные.[7]7
  Объявление игры или паса без предварительного раскрытия карт. При игре в темную (с повышенным риском) выигрыш или проигрыш удваивается.


[Закрыть]

– Ясно. Какой у них вист?[8]8
  То есть какова оплата одного проигранного (или выигранного) очка (виста). При игре в чернуху можно проиграть тысячу и более вистов.


[Закрыть]

– Обычно Кока назначает от трешки до пятерки. Очень редко по рублю. Готовы?

– Отчего же нет. Только такая игра меня и устраивает. Ну а как у Коки и Базика насчет сламы?[9]9
  Слама – тайный сговор партнеров, игра друг на друга.


[Закрыть]

Шестопалов покачал головой:

– Исключено. Здесь с этим строго. Лучше лишиться несколько штук,[10]10
  Штука (жарг.) – одна тысяча рублей.


[Закрыть] чем реноме. Причем навсегда. Это касается и нас с вами. Учтите это. Всякая помощь в игре друг другу исключена. Каждый полагается только на себя. Вы поняли?

Иванов усмехнулся:

– Понял. Алексей Павлович, у меня ощущение, будто вы волнуетесь. За меня. Угадал?

– Есть немного. Повторяю, партнеры очень серьезные.

– Мы ведь тоже люди серьезные. Идем ужинать? Уже семь.

– Идем.

В ресторане им удалось сесть за тот же столик. Дождавшись, пока официант принесет заказ, Шестопалов сказал:

– Баграт Элизбарович, внимание… Кока и Базик.

– Где?

– Второй столик справа.

Не поворачивая головы, Иванов разглядел тех, кого имел в виду Шестопалов: невозмутимо жующего что-то мужчину в темно-серой тройке и парня лет тридцати в белом джемпере. Парень сидел неподвижно, прижав к губам опустошенный бокал из-под пива. Вот что-то сказал.

Шестопалов вздохнул:

– Они нас заметили… – Повернувшись, изобразил улыбку. Сделал жест рукой, закончив его поднятым вверх большим пальцем. Кока кивнул, что, видимо, должно было означать: все верно, после ужина поднимайтесь ко мне в номер.

Иванов и Шестопалов так и сделали. Поужинав, поднялись на второй этаж, в номер люкс.

Войдя, Шестопалов сказал открывшему дверь Коке:

– Аркадий, позволь представить моего друга. Баграт Элизбарович Чубиев. Человек, за которого я могу ручаться. Так сказать, во всем.

Слизневский, подавая руку, изобразил широкую улыбку:

– Очень приятно. Больше того, польщен. Моя фамилия Слизневский. Прошу, заходите…

В комнате Иванов представился Базику, который, тряхнув ему руку, назвался Володей.

После того как все уселись вокруг низкого и длинного стола, Слизневский хмуро улыбнулся:

– Могу предложить выпить. Коньяк, минеральная вода, кофе… Есть желающие?

Все промолчали.

Слизневский пригладил на висках волосы:

– Понятно. Ну, кто захочет, скажет. Что, как говорится, время – деньги? Приступим?

Открыл ящик стола, в котором лежали нераспечатанные карточные колоды, бумага и карандаши. Посмотрел на Иванова:

– Баграт Элизбарович, во что будем играть? Вы гость.

– Мне все равно. Во что прикажете, в то и будем.

– В таком случае, я предлагаю преферанс. Как вы?

– Прекрасно. В преферанс, так в преферанс.

– Какую пулю предпочитаете? Сочинку? Ленинградку?

– Абсолютно все равно. В какую общество, в такую и я.

– Ну… Мы привыкли играть без ограничений. Допустим, если я предложу со скачками? А также с бомбами и темными?

– Ради бога. С удовольствием сыграю.

– Тогда предлагаю сыграть четыре скачки по пятьдесят.[11]11
  То есть для того, чтобы взять скачки, надо набрать пятьдесят условных очков. Без учета бомб и темных минимальная игра (шестерная) дает два очка, максимальная (десятерная и мизер) – десять очков.


[Закрыть] Взявший скачку пишет на каждого по тысяче вистов. Вист – три рубля. Как вам условия? Не против?

Если бы Иванов не был подготовлен Шестопаловым, он наверняка назвал бы предложенные условия зверскими. Ставку же три рубля вист – просто драконовской. Но он, по изложенной Шестопаловым легенде, был Багратом Чубиевым – известным московским лобовиком, поэтому, улыбнувшись, произнес:

– Аркадий Кириллович, на ваше усмотрение. Я же сказал: мне абсолютно все равно.

– Замечательно. Тогда, Базик, будь другом, расчерти. И подними карту.

Подняв карту – ею оказалась дама бубен, – Базик принялся расчерчивать большой ватманский лист. Иванов поднял свою карту, получив бубнового валета. Шестопалову достался король червей, Коке – туз треф. Так они и сели: Шестопалов, за ним Базик, затем Иванов и последним Слизневский. Дождавшись, когда Базик закончил расчерчивать лист, Кока придвинул колоду к Шестопалову:

– Алексей, сдавай. Тебе первому. Колоды меняем после каждой скачки.

Шестопалов с треском перетасовал колоду.

– Как расплачиваемся? – спросил Базик. – Капустой до нуля?[12]12
  То есть вексель (капуста), выписанный на обычной бумаге, должен быть оплачен до 24 часов текущих суток.


[Закрыть] Или наличными?

– Капуста до нуля, наличные – разницы нет. – Слизневский следил, как Шестопалов сдает. – Мы же все друг друга знаем. Так ведь?

– Разумеется…

Закончив первый круг сдачи, Шестопалов аккуратно засунул прикуп под лист, чтобы не было видно рубашек. Сдал до конца. И игра началась.

Иванов знал: чтобы подтвердить реноме лобовика, он должен сыграть на равных. Но довольно скоро понял: сыграть на равных с такими партнерами будет не просто.

Через несколько часов, уже глубокой ночью, стало ясно – игры на равных у него не получилось. Первую и вторую скачки взял Шестопалов, третью – Кока. Надо было что-то предпринимать. Он просто обязан взять последнюю, четвертую скачку. Если он ее не возьмет, то проиграет около семи-восьми тысяч. То есть весь свой денежный запас. И главное, пошатнется его реноме, что весьма нежелательно.

В номере стояла тишина. Над столом слышался шелест карт и негромкие возгласы: «разок в темную», «раскрыл», «первые», «вторые», «мизер», «девяти нет», «подержусь», «ушел», «без лапы». Играли быстро: карты раскрыты, короткий взгляд, реплика «согласен», и карты сдаются заново.

В игре, в которую они сейчас играли, важно было не столько сыграть самому, сколько не дать сыграть партнеру – «держать» его, не позволяя взять скачки. Искусством «держать» все три соседа Иванова владели в совершенстве. И поэтому зажали его намертво. Он уже смирился с поражением, как вдруг Кока допустил небольшую оплошность. При своей сдаче он сунул прикуп под лист небрежно, оставив открытой треть верхней карты. Сдав все карты, Кока поправился, задвинув прикуп до конца. Но Иванов успел заметить: рубашка верхней карты очень напоминает рубашку туза червей. Свои карты он еще не поднимал, но знал: ему пришло как минимум шесть червей. Конечно, его будут держать. Но сейчас легче – главный противник, Кока, выключен из игры как сдающий. Шестопалов должен понять ситуацию и помочь, спасовав. Остается Базик. Даже не он сам по себе, а карта, которая ему придет. Игра сейчас идет на тройной бомбе. То есть если Шестопалов и Базик позволят Иванову сыграть в темную, то даже при семерной он одним ударом возьмет четвертые скачки. И сразу же отыграется. Значит, Базик должен стоять насмерть, чтобы ни в коем случае не дать ему сыграть. Но стоять насмерть Базик сможет лишь в одном случае – если ему придет хоть какая-то карта. Если же не придет, то, подняв Иванова,[13]13
  То есть, начав торговлю в светлую, заставить тем самым затемнившегося партнера взять карты и участвовать в игре тоже в светлую.


[Закрыть] он рискует добавить к своему проигрышу еще несколько тысяч.

Иванов сидел на последней руке. Значит, целиком зависел от того, что скажут партнеры. Если оба скажут «пас», он получит возможность сыграть в темную. И таким образом удвоить выигрыш. Если же хоть один из них скажет «раз», ему придется поднимать карты и торговаться в светлую.

Все молчали. Поскольку шел четвертый час ночи, тишина в номере казалась абсолютной. Кока, лишенный возможности влиять на игру, сидел, разглядывая стол. Шестопалов и Базик изучали свои карты. Иванов, так и не тронувший то, что ему сдал Слизневский, бесстрастно смотрел на партнеров. Наконец Шестопалов без всякого выражения сказал:

– Я пас.

Кока выразительно посмотрел на Базика. Тот слегка покусывал губу – явно колебался. Положил карты на стол, подровнял. Цокнул языком:

– Я тоже.

Кока отвернулся. Ясно: у Базика слабая карта. Шестопалов же решил помочь Иванову – не держать.

Иванов изобразил улыбку:

– В таком случае взял в темную.

Поднял свои карты. Так и есть, он получил шесть червей. И в придачу туза пик. Взял прикуп, в котором оказались туз червей и пиковый король. Чистая девятерная игра. С учетом тройной бомбы и темной – сто двадцать восемь очков. Вздохнул:

– Извините, но играется девять червей.

Кока потер лоб, усмехнулся:

– Грабеж… Форменный грабеж…

– Аркадий Кириллович, ничего не могу сделать. Карта.

– Баграт Элизбарович, ради бога. Выигрывайте на здоровье.

Поскольку вистовать никто не решился, игра закончилась. Выиграл Шестопалов, проиграл Базик. Иванов и Слизневский остались «при своих».

Засыпая в номере после игры, Иванов подвел итоги дня. Пока все идет, как надо. Наиболее значимые постояльцы «Жемчуга» узнали многое о своем новом знакомом – москвиче Баграте Чубиеве. Он богат, любит играть по-крупному, недавно женился и боготворит молодую жену. Визитную карточку, в которой Иванов был обозначен старшим товароведом Росоптпродторга, он незаметно сунул Рите. Рита, он был в этом абсолютно уверен, наверняка уже сегодня успела показать карточку «товароведа из Москвы» многим приятельницам. Может быть, и приятелям.

Уже сквозь сон он еще раз подумал о возможных каналах, по которым «кавказец» мог узнать то, что узнал о Палине и Гарибове. Здесь, на месте, Иванов убедился: наиболее вероятным из таких каналов можно считать бассейн с сауной. И ресторан с разговорчивыми посетительницами.

Встреча

Утром, проснувшись, Иванов ощутил непривычную тяжесть в голове. Посмотрел на часы – восемь. Откуда же тяжесть? В Москве он привык вставать в половине седьмого. Вчерашняя игра, закончившаяся поздно ночью? Но для него четырех часов для сна вполне достаточно, чтобы чувствовать себя бодрым.

Откинул одеяло. Вспомнил: здесь есть бассейн. Взял полотенце, спустился вниз. На контроле перед входом в бассейн дежурил все тот же невысокий банщик. Узнав его, кивнул: проходите.

Нырнув, Иванов начал отмерять брассом дорожку за дорожкой. Несмотря на ранний час, в бассейне было довольно людно. По его дорожке плавали две дамы, соседние тоже не пустовали. Примерно на двадцатом повороте в голове наконец прояснилось. Продолжая плыть, стал автоматически перебирать всех, кого встретил вчера. Лобовиков, людей, их окружавших, официантов, других работников гостиницы. Посетителей ресторана, просто случайных встречных. Из этого круговорота постепенно выделилось несколько лиц. Тех, кого он мог бы заподозрить, а именно высоких молодых людей. Вот они, он отлично всех их помнит: два официанта, бармен и, конечно же, массажист, крепкий юноша в белом халате, обсуждавший что-то с банщиком. Впрочем, нет – был еще один «высокий молодой человек», крутившийся вокруг. Кто, он не знает, но отлично помнит его внешность. Итого пять человек. Ну и что?

Мысленно выстроив их для себя, пришел к выводу: никто из этих людей не подходит под уже устоявшееся описание «кавказца». Конечно, можно допустить, что «кавказец» достиг высот маскировки, и все же вряд ли кто-то из тех, кого он видел вчера, может быть «кавказцем». Вообще, ломать сейчас над этим голову не его дело, всеми подозрительными лицами в «Жемчуге» и около него давно уже занимаются сочинцы. Он может не беспокоиться и о другом: о каналах ухода информации – сауне и посетительницах ресторана. Этим тоже займутся сочинцы. Он же должен просто продолжать гнуть свою линию. Как можно больше людей должны узнать, кто он, узнать его адрес и телефоны, как домашний, так и «рабочий». Узнать, что он только что женился, узнать, наконец, что ему некуда девать деньги. Деньги! В этом смысле для полной гарантии было бы неплохо, если бы в «Жемчуге» у него состоялось несколько крупных выигрышей.

Выйдя из воды, Иванов принял душ, насухо растерся полотенцем, натянул костюм, поднялся по витой лесенке на смотровую площадку. Оперся о перила, разглядывая разноцветное, серо-сине-зеленое море. Поднявшееся сзади солнце приятно согревало затылок. Вглядываясь в колеблющуюся, зыбкую морскую плоскость, подумал: хорошо бы это было не задание. А, скажем, отпуск. И он был бы здесь не с Шестопаловым, а, допустим, с Лилей и Геной. Несбыточная мечта! С его профессией попасть в такое место можно только по заданию. И одному.

Только он подумал об этом, как сзади кто-то кашлянул. Повернул голову. Рядом стоял… Ираклий.

Ираклий был примерно в таком же, как у него, спортивном костюме и, наверняка, тоже только что из бассейна – волосы были мокрыми. Встретившись с Ивановым взглядом, сказал с виноватой улыбкой:

– Боря, извини, но я… приехал. Я понимаю, ты будешь сердиться. Но клянусь, мой приезд ничему не помешает. Ничему.

Иванов, стараясь подавить внезапно вспыхнувшее раздражение, тихо сказал:

– Ты… давно здесь?

– Третий день. Считая сегодняшний. И… не волнуйся. Нас никто не слышит. И вообще, до нас никому нет дела.

Вдруг почувствовал: раздражение пропало. Осталась только благодарность. Пусть Ираклий не согласовал все это с ним. Он-то знает, зачем Ираклий это сделал. Ради него.

Ираклий опять заговорил:

– Понимаешь, Боря… Может, я действительно зря сюда приехал. И в чем-то тебя подведу. Но когда ты ушел от меня, в тот раз… Я ведь знаю, ты зря не придешь. Что-то еще нужно объяснять?

– Не нужно. – Иванов некоторое время рассматривал море, чтобы продумать все еще раз. – Ты как меня заметил? Случайно?

– Сейчас случайно. Но о том, что ты здесь, узнал еще вчера. Кроме того, я знаю, что ты – Баграт Элизбарович Чубиев.

– Откуда?

– Я все-таки из Тбилиси. И знаю, что у лобовика должна быть девушка. Не волнуйся, моя совесть перед Мананой чиста. Но девушку я завел в первый же день. Вчера ее подруга показала мне визитную карточку. С твоим домашним телефоном.

– Эту подругу зовут Рита?

– Совершенно верно. Рита.

– А твою девушку – Алиса?

– Юля. Но Алиса из их компании. Извини, вчера я был вынужден повести их в ресторан. Юлю, Риту и Алису. Девушкам хотелось потанцевать.

– Понятно. Прости за нескромный вопрос: откуда у тебя деньги?

На секунду их взгляды встретились. Иванов отлично знал: Ираклий, особенно в последние годы, став директором мясокомбината, не бедствует. Но при этом его никак нельзя назвать человеком с лишними деньгами. Конечно, двух зарплат, его и Мананы, на жизнь вполне хватает. И на то, чтобы регулярно посылать деньги родителям. В последние три года Ираклий стал откладывать деньги на машину. Но не более того.

Ираклий усмехнулся:

– В каком смысле понимать вопрос?

– Вопрос надо понимать в смысле самом обыденном. Для того чтобы приехать сюда и устроиться, нужна приличная сумма. Состояние твоих денежных дел я примерно знаю. Вот и все.

– Неужели я не нашел бы денег, чтобы приехать сюда и устроиться?

– Допустим. Но для остального? Для игры? Или для того, чтобы повести трех девушек в ресторан?

– Боря, хочешь, я тебе займу? Сколько тебе нужно? Десять тысяч? Двадцать? Тридцать? Впрочем, тридцати, наверное, у меня не наберется. Но тысчонок десять могу подкинуть. Честное слово. Причем без отдачи.

– Выиграл?

– Угадал. Причем в глупейшую игру. В секу. Я и не знал, что деньги могут доставаться так легко. На каждой сдаче сто рублей. Расплата наличными. Правда, играть заставляют почти все время. Передышки делаются только на обед и ужин. Зато теперь я могу заплатить за все. В том числе за ужин с тремя девушками.

Услышав, что за их спиной спускается после завтрака шумная компания, Ираклий замолчал. Как только смех и разговоры стихли, сказал:

– Учти, Боря, я все понимаю. И знаю, как все это делается. Деньги, которые я здесь выиграю, отдам государству – все до копейки. Если ты волнуешься за Манану и Дато, не волнуйся. За день до моего отъезда они уже жили в другой квартире. У знакомых, которые уехали в командировку.

– Как ты это объяснил Манане и Дато?

– Сказал, что задумал длительный ремонт. Правильно? Насколько я понял, я должен стать приманкой для вашего… «кавказца»? Что для этого нужно делать?

Иванов медлил. Вообще-то, если действовать правильно, приезд Ираклия мало что изменит. Надо только скрыть от остальных, что они с Ираклием знакомы.

– Вот что… Для всех здесь мы с тобой раньше друг друга не знали. Это обязательное условие. Запомнишь?

– Постараюсь.

– Второе: со мной приехал один человек. Некий Шестопалов Алексей Павлович.

– Я его видел. Ваш сотрудник?

– В том-то и дело, что нет. Он тоже ничего не должен знать.

– Не должен – не узнает.

– Но желательно, чтобы вы с ним познакомились. Естественно, без моего участия. Тогда мы могли бы встречаться ежедневно. Понял?

– Сегодня же с ним познакомлюсь. Вообще, кто он?

– Директор НИИ «Дорстрой». Настоящий лобовик. Ну и в какой-то степени помощник. Но тебя это не должно касаться.

– Не должно, значит, не коснется.

Знакомство

Сославшись на сонливость, Иванов оставил Шестопалова в холле и пошел на пляж. Здесь, раздевшись и устроившись на лежаке, сделал вид, что дремлет. Но, конечно же, он хорошо видел все, что происходит вокруг.

Примерно через час у лестницы, ведущей с террасы на пляж, появились Ираклий и Шестопалов. Отвернувшись, Иванов выждал минут пять, затем незаметно осмотрелся. Оба лежат поблизости. Отлично. Посмотрев в их сторону чуть позже, увидел: Шестопалов тасует колоду.

В карты Ираклий и Шестопалов играли до самого обеда. Перед обедом Иванов задремал по-настоящему, но его разбудил легкий кашель. Открыл глаза рядом на корточках сидит Шестопалов:

– Баграт Элизбарович, видите человека за моей спиной? На лежаке, в синих плавках?

– Вижу. Кто это?

– Некто Кутателадзе, директор московского мясокомбината. Не против, если я вам его представлю?

– Совсем не против.

– Думаю, этот Кутателадзе нам не помешает. Человек он довольно милый. К тому же денежный.

– Что ж, давайте, если денежный.

По знаку Шестопалова Ираклий подсел ближе, и знакомство состоялось.

Записка

Следующие три дня Иванов, Ираклий и Шестопалов провели вместе. В основном их сутки разделялись на игру, начинавшуюся, как правило, к ночи, и на все остальное. То есть на отдых, сон и еду. Так уж сложилось, что немалую часть «остального» занимало посещение ресторана с Юлей, Алисой и Ритой.

Каждый, кто хотел бы узнать всю подноготную о Баграте Элизбаровиче, наверняка всю эту подноготную уже знал. Кроме того, по «Жемчугу» гуляло несколько визитных карточек Чубиева.

На четвертый день, с трудом открыв глаза в четверть второго, Иванов подумал: может быть, хватит? Задача, которую он себе поставил, выполнена.

Вскочив, принял душ. Оделся, подошел к двери, взялся за ручку – но почти тут же пришлось нагнуться. Поднял лежавший под дверью бумажный квадратик, развернул:

«Уважаемый Б.Э.! Вас срочно просил позвонить в Москву Леонид Георгиевич».

Леонид Георгиевич… То есть Прохоров. Записка – сигнал сочинцев.

Спустившись в холл, зашел в будку междугородного телефона-автомата. Набрал номер Прохорова. Через секунду в трубке щелкнуло.

– Слушает Прохоров.

– Леня, это Борис. Я в Сочи. Что, какие-то новости?

– Еще минут двадцать, и я уехал бы во Внуково. Вчера позвонили из Гудауты. Кудюм там.

– Вот те на… И как он себя чувствует?

– Вроде в спокойном состоянии. Гудаутцы взяли у него паспорт, якобы для проверки. Так что деться ему некуда. Короче, у меня уже билет на самолет. Я вылетаю. Ну и… хотел бы увидеть тебя.

– Ты летишь до Адлера?

– До Адлера. Рейс десять пятьдесят два.

– Отлично. Давай так: в адлеровском аэропорту тебя встретят. А я сяду в машину чуть позже. Скажем, у Гантиади.

Ираклию и Шестопалову Иванов объяснил, что срочно вылетает в Москву. Потом по телефону-автомату позвонил в сочинское УВД и попросил дежурного выслать машину для встречи Прохорова. Предупредил: вместе с Прохоровым эта машина должна подождать его в Гантиади.

Через три часа он уже сидел рядом с Прохоровым в синей «Волге», направляясь в Гудауту.

В Гудауту они приехали около восьми часов вечера. Здраво рассудив, что разговор с Нижарадзе-Кудюмом лучше отложить до утра, остаток дня оба решили посвятить уточнению связанных с Кудюмом обстоятельств. Только выяснив их, можно было выработать тактику завтрашнего допроса.

Ожидавший их начальник Гудаутского отделения внутренних дел, моложавый майор, хоть и был готов к разговору, ничего нового о Кудюме сообщить не смог. По его сведениям, Кудюм, вернувшийся после отбытия наказания к семье в Гудауту, бывал здесь крайне редко. На все вопросы участкового всегда отвечал одно: ездил к родственникам. Родственники у него были в Тбилиси, Пицунде и Лазаревском. Но где в действительности бывал во время своих отлучек, пока не установлено. Выдвинутая было версия, что на «гастроли» он выезжает в Псковскую и Новгородскую области, в дальнейшем не подтвердилась. Что касается паспорта, Кудюм уверял всех в Гудаутском ОВД, от участкового до начальника отделения, что действительно потерял паспорт в поезде. То же самое он сказал и вчера, когда паспорт у него под видом проверки был изъят. Вообще же, по словам начальника ОВД, этим фактом, изъятием у него паспорта, Нижарадзе остался крайне недоволен. Он уверял, что ему опять якобы нужно ехать к родственникам, сначала в Тбилиси, потом в Пицунду.

В комнате для приезжих Иванов и Прохоров перед сном все еще раз обсудили. Конечно, было бы хорошо, чтобы на первых порах Кудюм о приезде сюда хорошо знакомого ему Иванова не подозревал. В этом случае, если бы он начал темнить, Иванов, внезапно подключившись к допросу, мог бы использовать фактор неожиданности. Тем не менее решили: все же лучше будет, если Иванов просто посидит за столом. Молча. Делая вид, что не помнит Кудюма. Такое поведение должно дать двойное преимущество: во-первых, Кудюм, столкнувшись с непонятным ему поведением Иванова, наверняка будет нервничать; во-вторых, Иванов, разместившись в стороне, сможет наблюдать, как он будет реагировать на подготовленные заранее вопросы.

Допрос

Утром Прохоров и Иванов вошли в комнату, отведенную для разговора в Гудаутском ОВД.

Кудюм явился точно к десяти:

– Можно?

Прохоров ответил:

– Пожалуйста, заходите. И дайте повестку, я отмечу.

Кудюм протянул повестку и уселся на единственный свободный стул.

Иванов отметил: за время, прошедшее с их последней встречи лет семь назад, он почти не изменился. Сухопарый, разболтанный, небрежно одетый. Выглядел на свой возраст – что-то около тридцати двух лет. Заметив, что Кудюм на него покосился, зевнул, прикрыв рот рукой. Ясно, Кудюм его узнал. И сейчас лихорадочно пытается понять, зачем он здесь.

Прохоров, почувствовав, что почва для допроса готова, начал задавать вопросы. Работал он, как отметил про себя Иванов, по высшему классу. Говорил спокойно, мягко, почти дружелюбно, но при этом непрерывно расставлял скрытые ловушки. Очень скоро эти ловушки начали срабатывать. Тем не менее, хотя метод действовал безотказно, ответа на главный вопрос – на самом ли деле Кудюм потерял паспорт или кому-то его передал или продал? – Прохоров получить не мог. Довольно скоро стало ясно: Кудюм врет. Паспорта он не терял, но сказать правду боится. На это твердо указывало то, что, даже окончательно запутавшись, Кудюм все-таки стоял на своем – паспорт потерял в поезде.

Наконец Прохоров выложил главный козырь:

– Гурам Джансугович, вы знаете, что вашим паспортом воспользовался особо опасный преступник?

– Не знаю никакого опасного преступника.

– Совершивший ряд тяжелых преступлений, в том числе убийство. Причем убийство работника милиции.

– Ничего я не знаю.

– Значит, теперь знаете. Хотите сказать что-то по этому поводу?

– Что мне говорить? Я все сказал.

– Хочу напомнить: скрывая связь с этим преступником, вы тем самым активно ему помогаете. Надеюсь, меру наказания за подобные действия вы знаете?

– Да ладно вам… – Кудюм замолчал.

Прохоров повертел лист протокола:

– Гурам Джансугович, давайте признаваться. Ведь и вам будет легче, и нам. Скажите, кому вы передали свой паспорт? Скрывая истину, вы помогаете особо опасному преступнику. Наоборот, рассказав правду, докажете свою сознательность. Ответственность перед обществом. Ну! Гурам Джансугович!

– Никому я его не передавал. И не мучьте меня, гражданин начальник. Потерял я паспорт. Потерял. В милицию я пришел сразу, заявил сразу. Какие претензии?

– Претензия только одна, Гурам Джансугович: вы не хотите сказать правду. Допускаю, боитесь. Может быть, вас пытались запугать? Было такое?

– Ничего не было. Никто меня не запугивал. – Сказав это, Кудюм опустил голову и замолчал.

Прохоров, вздохнув, стал записывать ответ. Несколько раз досадливо тряхнул ручкой. Наконец поднял свой «Паркер». Покачал головой:

– Все. Кончились чернила. Придется идти заправлять. Подождите, я постараюсь побыстрей. – Вышел.

«Что ж, – подумал Иванов, – уход Прохорова кстати. Самая пора поговорить всерьез». Глядя в опущенный затылок Кудюма, спросил по-грузински: