Текст книги "Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Лолуашвили давно ушел. Можно идти. Запер дверь на ключ, по витой лестнице спустился во двор. Кивнул хозяйке, что-то делающей у кустов роз. Та улыбнулась:

– С приездом, батоно Малхаз.

– Спасибо.

Выйдя за ограду, на секунду остановился у машины. Нет, он пройдется пешком. Так удобнее. Не спеша спустился по дороге вниз, пошел по улицам к вокзалу мимо двухэтажных белых особняков.

У входа в привокзальный скверик Гогунава остановился за кустом акации. Те скамейки, которые сейчас видны, пусты. В этой части скверика вообще никого нет, только воробьи копошатся на дорожке. Перешел, скрываясь за высокой оградой из кустарника, к другому входу. Увидел: сидят и ждут. Сергей Петрович, как всегда, в безукоризненном костюме и галстуке. Напарник далеко не форсистый, хотя в хорошей кожаной куртке. На вид – типичный уголовник. Это неприятно, но ничего, видел и не таких.

Убедившись, что на площади на него никто не обращает внимания, Гогунава вошел в сквер. Увидел, что ожидающие его шевельнулись. Сергей Петрович поправил дымчатые очки.

Приблизившись, Гогунава улыбнулся:

– Здравствуйте, батоно Серго.

– Здравствуйте, батоно Малхаз.

– Тенгиз меня зовут… – Напарник Сергея Петровича воровато оглянулся. Глазки у него прищуренные, зрачки прыгающие. Шестерка, другого не скажешь.

Гогунава сел рядом с Сергеем Петровичем. Подумал «Запах французского одеколона… От этого человека всегда так и веет здоровьем и свежестью».

Сергей Петрович опять поправил очки суставом большого пальца:

– Будем говорить?

– Да, можно. Копия уже у вас?

– Да.

– Значит, о вещи представление имеете. А условия вы знаете.

– Представление имеем, цену знаем, но ведь мы прямо с поезда, да и тут не совсем удобное место. Вещь при вас?

– Нет. Надо ведь условия обмена оговорить.

Сергей Петрович одобрительно кивнул:

– Разумеется, батоно Малхаз. Для нас это тоже важно. Может, мы сначала устроимся, а потом уж где-нибудь посидим, поговорим? Тут есть ресторан, гостиница?

– Если это можно назвать гостиницей – по этой улице, слева. Ресторан прямо тут, привокзальный. – Сказав это, Гогунава подумал, что вокзальный ресторан – отличное место для разговора. Говорить о серьезных делах в шумном зале намного лучше, чем здесь, в этом скверике, где за спиной по ту сторону кустарника ходят люди. Тем более, разговор будет не простой. Он должен настоять на своих условиях обмена перстня на деньги.

– Тогда давайте часов в восемь в ресторане? Как, батоно Малхаз?

– Принимается, батоно Серго. Устраивайтесь. В восемь я подъеду.

– На всякий случай – какая у вас машина? Тенгиз вас встретит.

– Зеленая восьмерка.

– Все ясно. Мы придем пораньше, постараемся занять столик у окна.

– Договорились.

В восемь Гогунава подъехал к ресторану «Вокзальный». Выключил мотор, огляделся. Двери ресторана, как он и предполагал, были закрыты, стояла очередь. Впрочем, через минуту оттуда вышел Тенгиз. Подошел к машине:

– Прошу, батоно Малхаз. Столик уже накрыт.

Гогунава вместе с Тенгизом прошел в ресторан. Место было выбрано удачно – столик стоял в нише и за колонной. Усевшись, Гогунава жестом руки отказался от выпивки – он был за рулем. Тенгиз налил себе и «шефу».

Ужинали не торопясь. Официанты и повара тоже не торопились. Гогунава не пил, но в разговорах о том, о сем время проходило быстро. Тенгиз заметно захмелел. Сергей же Петрович коньяк, скорее, смаковал, чем пил. От него по-прежнему так и веяло здоровьем и свежестью.

После горячего Сергей Петрович отставил рюмку в сторону, спросил:

– Батоно Малхаз, вы по-прежнему настаиваете на той цене? Хотите двести?

Гогунава с минуту выжидал, только после этого сказал:

– Да, батоно Серго, я хочу двести.

– Я согласен, – сказал Сергей Петрович. – Судя по копии, вещь этого стоит.

– Я хочу двести, но при некоторых условиях.

– Я слушаю, – откликнулся Сергей Петрович.

– Во-первых, сразу.

– О другом не может быть и речи. Конечно, все сразу. Деньги при мне.

– Во вторых, без неожиданностей.

Некоторое время Сергей Петрович будто к чему-то прислушивался. Отогнал появившуюся над столом муху, посмотрел на Гогунаву:

– Простите, я не понял.

– Я думаю, поняли. Цена, батоно Серго, бросовая. Вещь стоит раз в десять дороже. Вы это знаете. Поэтому за эту бросовую цену я имею право поберечь себе нервы. Условия обмена скажу я сам. И будем говорить без свидетелей, для меня это важно.

– Неужели Тенгиз мешает?

– Мешает.

Сергей Петрович посмотрел на напарника. Тенгиз прищурился, хихикнул:

– Так я, батоно Малхаз, и так собирался уйти. Мне ночевать негде, в гостинице места не дали. Пока найду, где перекемарить, пока что – вы сговоритесь. Я вам не нужен, батоно Серго?

– Не нужен.

Тенгиз встал:

– Утром тогда как? Где встретимся?

Лицо Сергея Петровича стало скучным:

– Это, дорогой батоно Тенгиз, от Малхаза Теймуразовича зависит. Разбуди меня пораньше.

– Хорошо, батоно Серго.

Тенгиз мягко, бочком обогнул столик, по-особому, чуть припадая на одну сторону, пошел по проходу, скрылся за портьерой.

Сергей Петрович налил в пустую до сих пор рюмку Гогунавы коньяк. Добавил в свою, приподнял:

– Батоно Малхаз, понимаю – вы за рулем. Но позвольте за успех дела.

– Ну что ж, раз за успех…

Глядя друг на друга, Гогунава и Сергей Петрович выпили коньяк до конца. Поставив свою рюмку, Сергей Петрович вздохнул:

– Честно говоря, сам люблю, когда нет посторонних.

Гогунава осторожно пощупал локтем пистолет. В горле першит, это нехорошо. Сказал:

– Первое условие: при обмене будем только мы вдвоем.

– Хорошо.

– Обмен между мной и вами произойдет завтра, перед батумским поездом, в шесть утра.

– Куда же я дену Тенгиза?

– Тенгиз должен пойти в другой конец поезда, в последний вагон. А мы подойдем к первому. Платить за проезд вы будете проводнику.

– Пожалуйста, если так надо.

– Надо, мне так спокойней. Это первое. Второе. Поезд стоит семнадцать минут. Вы договариваетесь с проводниками – Тенгиз у последнего вагона, вы у первого. За пятнадцать минут до отхода вы с деньгами подходите к автоматической камере хранения. Она здесь, сразу за рестораном. Утром там пусто, нас никто не увидит. У ячейки вы открываете чемодан, мы считаем деньги, чемодан кладем в ячейку, запираем, шифр видим оба. После этого идем к поезду. Вещь вы получите на перроне за пять минут до отхода поезда.

– Не понял. Обычно обмен производится сразу.

– Обычно да, но это случай особый. Я отдаю вещь дешево, за такую цену имею право зря не волноваться. Номер шифра вы будете знать. Если покажется, что вещь не та, в конце концов, можете пожертвовать поездом. Но обманывать мне вас не имеет смысла. То, что это не фуфель, вы увидите сразу. Поезд увозит вас с вещью, я остаюсь с деньгами.

– Серьезно вы все продумали. Но Витя должен был предупредить: мы играем честно.

– Верю, но я хочу без нервов, совсем без нервов. И потом, у меня ведь не горит.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но раз уж мы оба согласились, хотелось бы посмотреть вещь. Вы обещали взять.

– Она при мне. – Гогунава осторожно сунул руку во внутренний карман куртки. – Хочу быть с вами откровенным: бомбардиров, как вы, я не захватил, но в случае чего готов пойти на крайние меры, возможности для этого у меня есть.

– Я вас понял.

– Тогда сядьте ближе.

Сергей Петрович придвинулся. Гогунава перевел руку с пистолетом, достал из внутреннего кармана мешочек. Прежде чем вынуть перстень, спросил:

– У вас есть каталог двенадцатого года?

– Не сам, пересъемка с каталога.

– Понятно. Все равно вам все будет ясно.

– Мне и так будет ясно. Я сравнивал копию с фотографией.

Гогунава положил на мешочек перстень. Сергей Петрович надолго застыл, разглядывая переливающийся световой игрой бриллиант. Наконец оторвал взгляд от камня:

– Прекрасная вещь!

Гогунава убрал перстень, сказал:

– Расходимся по одному. Сначала я. Вы не раньше, чем через двадцать минут. И учтите назавтра и напарника предупредите: у меня есть чем ответить. Хорошо?

– Опять вы, Малхаз Теймуразович! Уверяю вас: все будет по условиям договора.

– Замечательно. И все же выходите не раньше, чем через двадцать минут. Договорились?

– Договорились.

– До завтра.

– До завтра.

Пройдя через шумный зал, Гогунава вышел на привокзальную площадь. Здесь было полутемно и тихо. Гогунава остановился, вздохнул полной грудью. Самое главное было сделано: условия он изложил и клиент с этими условиями согласился. Ощутив вечернюю свежесть воздуха, двинулся к машине. Открыл дверцу, сел, включил мотор, прислушался к его спокойному шуму. Задача у него теперь одна: вовремя проснуться.

Развернув машину, не спеша поехал домой. У поворота в горы сбавил ход и включил дальние фары. Машина поползла по извилистой ленте, круто меняющей направление через каждые сорок – пятьдесят метров. Дорогу наверх Гогунава знал наизусть и уверенно вписывался в поворот за поворотом. Свет фар выхватывал из темноты то усыпанный камнями и ветками асфальт, то кусты и деревья у края обрыва, то редкие здесь дома, то неровную поверхность скал. У очередного разворота дорогу преградил толстый кривой сук, которого раньше не было. Гогунава резко затормозил. Вгляделся: никак не объедешь. Как ни хочется оставлять машину – придется выйти. Может быть, кто-то подложил нарочно? Тенгиз? Выключил мотор и фары, вгляделся в окружающую машину неясную мглу. Никого. Все спокойно. Скорее всего, сук надломился во время урагана и сейчас упал под собственной тяжестью. И все же надо принять меры предосторожности. Гогунава достал из внутреннего кармана куртки пистолет, вышел из машины. Подошел к преграде на дороге, прислушиваясь к каждому шороху. Огляделся. Нет, по-прежнему никого. Похоже, он пугает сам себя. Положив пистолет в наружный карман куртки, нагнулся, легко приподнял сук, потащил к краю обрыва.

«Перстень Саломеи»

Утром мы с Джансугом наспех позавтракали в гостиничном буфете и тут же позвонили в МВД. Бочарову я коротко доложил: искомой крупной вещью, из-за которой был убит Чкония, мог быть некий «Перстень Саломеи», причем, по словам Церетели, сведения об этом перстне можно найти в каталоге Музея Грузии выпуска 1912 года. Бочаров обещал тут же связаться с Телецким и попросил быть у него в девять утра.

Когда ровно в девять мы вошли в кабинет Бочарова, там уже сидел Эдуард Алексеевич. Как только мы разместились за столом, он развернул лежащий перед ним старинный каталог – тонкую тетрадь огромного формата с потертыми краями:

– Константин Никифорович уже ознакомился, послушайте вы. Это редчайшее издание. «Каталог Музея Грузии» выпуска 1912 года. Слушайте. – Найдя нужную страницу, прочел: – «Перстень Саломеи». Перстень из платины с уникальным бриллиантом «Шах-Джахан-7» (масса 17,3 карата, класс «ривер» ИС). Бриллиант является одним из исторических бриллиантов мира. Изготовлен из одного из осколков всемирно известного алмаза «Шах-Джахан», в честь которого назван. Как известно, из алмаза «Шах-Джахан» был изготовлен бриллиант «Орлов», украшающий в наши дни Скипетр Российской Империи. Бриллиант «Орлов» был подарен Ея Императорскому Величеству, Императрице Всероссийской Екатерине II Великой в день Ея тезоименитства его светлостью графом Гр. Орловым. Таким образом, бриллиант «Шах-Джахан-7» является «родственником» всемирно известному, крупнейшему в мире бриллианту «Орлов», «Шах-Джахан-7» бриллиант редкой чистоты, с легким голубовато-зеленоватым оттенком, без видимых включений даже при 10-кратном увеличении.

История. В 1857 году состоялось бракосочетание дочери царя и царицы Мегрелии (светлейшего князя Давида Дадиани и его супруги светлейшей княгини Екатерины Чавчавадзе-Дадиани) светлейшей княжны Саломе Дадиани с принцем Ашилем Мюратом – внуком короля Неаполитанского Иоахима Мюрата и его супруги Каролины Бонапарт, сестры императора Бонапарта. Памятуя о том, что светлейшая княгиня Екатерина Чавчавадзе была крестницей Ея Императорского Величества Императрицы Всея Руси Екатерины II Великой и имея в виду тесную связь императорского дома Романовых с домом светлейших князей Дадиани, Его Императорское Величество Император Всероссийский Александр II Высочайше соизволил заказать в городе Амстердаме подарок невесте для вручения в дальнейшем законному супругу – перстень с бриллиантом, который и был изготовлен амстердамским бриллиантовых дел мастером Петером Ван Ригбомом-младшим. Согласно Высочайшему соизволению Его Императорского Величества Императора Всероссийского Александра II этот перстень рукой ее светлости, светлейшей княжны Саломе, был надет в знак супружеской верности на палец принца Ашиля Мюрата во время торжественной церемонии бракосочетания в храме Св. Давида в Зугдиди. В дальнейшем их светлости принц Ашиль и светлейшая княгиня Саломе выбрали местом пребывания Мегрелию, изредка совершая поездки во Францию. После их смерти «Перстень Саломеи» оставался в сокровищнице княжеского дома Дадиани».

После того как мы с Парулавой посмотрели в каталоге фотографию перстня, Телецкий раскрыл свой рабочий блокнот и продолжил:

– К этим сведениям есть пояснения научного отдела Музея искусств Грузии. Вот послушайте: «После смерти принца Ашиля Мюрата и княгини Саломе Дадиани-Мюрат местонахождение перстня постоянно менялось, поскольку князья Дадиани имели три разные резиденции – в Зугдиди, Салхино и Сенаки. Последним местонахождением «Перстня Саломеи» перед 1917 годом считается Зугдиди. Однако после систематизации и приведения в порядок экспонатов Исторического музея в Зугдиди в 1922 – 1924 годах, куда были переданы все ценности княжеского дома Дадиани, «Перстня Саломеи» в музее не обнаружено. Свидетельства о том, что «Перстень Саломеи» был после революции вывезен потомками Саломе Дадиани-Мюрат и Ашиля Мюрата, сомнительны. До сих пор никаких публикаций и сообщений о появлении «Перстня Саломеи» за границей нет. Таким образом, после 1922 года «Перстень Саломеи», ценная историческая реликвия, считается пропавшим».

Дочитав запись, Эдуард Алексеевич поднял от блокнота голову:

– Иными словами, очень похоже, что Церетели сказал правду.

– Георгий Ираклиевич, дело-то серьезное, – обратился ко мне Бочаров. Все говорит о том, что именно этот перстень и собирается вывезти преступная группа. Фотографию его мы сейчас размножим и разошлем по таможенным пунктам. Но кто знает, как они собираются его вывезти? Может, дипбагажом? Есть какие-нибудь соображения по дальнейшим действиям?

– Во-первых, надо попробовать найти Сулханишвили, – предложил я.

– Кто это?

– Официант из Галиси. Близкий друг Чкония, исчез сразу после его смерти. На следующий день после убийства Чкония Сулханишвили выехал в Батуми. Но куда он здесь делся – неизвестно.

– Напишите его данные и приметы. А мне дайте выписать батумские телефоны из книжки Чкония. В поисках Сулханишвили они могут помочь. Есть на заметке еще кто-нибудь, кроме Сулханишвили?

– Есть. Малхаз Теймуразович Гогунава из Тбилиси.

Я рассказал все, что удалось узнать о Гогунаве – от звонка таинственного Малхаза Виктору Чкония до информации, полученной от Замтарадзе и Церетели.

Бочаров обратился к Телецкому:

– Эдуард Алексеевич, вы никогда не слышали эту фамилию, Гогунава?

Телецкий покачал головой:

– Не слышал. И это меня пугает. Судя по всему, контакты у этого Гогунавы сведены до минимума. Тихушник. У вас есть о нем хоть какие-то данные?

– Домашний телефон в Тбилиси.

– Может, прямо сейчас и позвоним? – предложил Телецкий.

Бочаров решительно придвинул ко мне аппарат:

– Георгий Ираклиевич, звоните, раз уж вы этим занимаетесь.

– Хорошо.

Я набрал тбилисский код и номер Гогунавы. Номер соединился легко, почти тут же. Молодой женский голос с явно московским выговором сказал:

– Слушаю вас?

– Простите, мне нужен Малхаз Теймуразович?

– Его нет. Кто его спрашивает?

– Хороший знакомый из Батуми.

– Это… не Элиа Соломонович?

– Нет. Простите, а я с кем разговариваю? Вы его родственница?

– Жена.

– Извините, не знаю вашего имени-отчества.

– Лариса.

– Лариса, понимаете, очень уж мне нужен Малхаз Теймуразович. Где он сейчас?

– В Галиси.

– В Галиси? – Я посмотрел на Бочарова. Тот ободряюще кивнул, и я быстро добавил: – Батоно Малхаз остановился не у Вити Чкония?

– Зачем у Вити? Нет. Мы снимаем квартиру в Галиси. На все лето.

– И когда он уехал?

– Вчера рано утром. На машине.

– Лариса, мне нужно срочно дать батоно Малхазу телеграмму. Подскажите точный адрес.

– Пожалуйста. Галиси, Рионская, шесть. А что нужно? Я могу передать. Малхаз Теймуразович должен сегодня позвонить.

– Спасибо. Лучше я сам дам телеграмму. До свидания.

– До свидания.

Положив трубку, я посмотрел на Бочарова:

– Константин Никифорович, соедините меня с нашим РОВД. Потом я все объясню.

Бочаров набрал на селекторе номер. Я взял трубку. Номер отозвался сразу:

– Слушает Чхартишвили.

– Здравствуйте, Арчил Ясонович. Беспокоит вас Квишиладзе. Звоню из Батуми. Срочная просьба: проверьте одного человека в Галиси. Запишите данные.

– Готов. Диктуйте.

– Фамилия Гогунава, имя-отчество Малхаз Теймуразович. Тбилисец. Приехал вчера из Тбилиси на своей машине. Живет в квартире, снятой на все лето. Адрес: Рионская, шесть. По-моему, это последний дом на горе. Там должен быть телефон. Позвоните туда.

– Сделаю. Если найдем, о чем с ним говорить?

– Задайте несколько вопросов, касающихся Чкония. Я в кабинете Константина Никифоровича. Как выясните, звоните сюда.

– Хорошо, ждите. Я позвоню.

Я положил трубку. Объяснять, что к чему, было излишним – Бочаров и Телецкий и так все поняли. Парулава тоже. Полистав записную книжку Чкония, я без труда обнаружил упомянутого Ларисой Элиа Соломоновича с батумским телефоном. Чуть позже нашел адрес галисского дома, где снимал квартиру Гогунава: «Рионская, 6. Ткебучана Ирина Калистратовна». Показал обе находки Бочарову и Телецкому. Бочаров записал телефон Элиа Соломоновича, чтобы выяснить его личность. Не успел он положить ручку, как раздался телефонный звонок.

Полковник отозвался:

– Слушаю… Да, Арчил Ясонович, у меня. Передаю…

Я взял трубку:

– Арчил Ясонович? Что, уже выяснили?

– Георгий Ираклиевич, тут такое дело… Этот Гогунава Малхаз Теймуразович действительно приехал вчера в Галиси на собственной машине. Но ночью свалился вместе с ней в Рионский провал. По предварительным данным, будучи в состоянии алкогольного опьянения. Ну и… погиб.

– Арчил Ясонович, а ваше мнение?

– Насколько я знаю, все сходится на том, что это несчастный случай. Гогунава возвращался домой после посещения ресторана. Поднимаясь на Рионскую, не вписался в поворот. Машина упала с высоты пятнадцати метров. Водитель разбился насмерть.

Обстоятельства гибели

Я с утра сижу в кабинете старшего следователя Топадзе – дело по факту гибели Гогунавы ведет он. В Галиси мы с Джансугом вернулись вчера дневным поездом. До конца дня успели выяснить: и швейцар Васенков и официантка в кафе-мороженом в день смерти Чкония видели именно Джомардидзе. К вечеру я встретился с Топадзе, узнал подробности гибели Гогунавы. Но сегодня пришел к нему опять, снова стал изучать обстоятельства дела.

Судя по лежащим передо мной материалам, не было никаких оснований подозревать, что смерть Гогунавы была насильственной. Погибшего обнаружили рано утром в разбитой машине, лежащей на дне ущелья, расположенного под ведущей в горы дорогой. Эта дорога именуется у нас Рионской улицей. Первыми машину обнаружили дети, которые тут же сообщили о ней родителям. На место происшествия выехала бригада райпрокуратуры и РОВД во главе с Топадзе. Были опрошены жители Рионской улицы, в том числе хозяева дома, в котором временно проживал Гогунава.

Установлено: в день своей смерти Гогунава приехал в Галиси на собственной машине «Жигули» ВАЗ-2108. До этого в квартире на Рионской, которую Гогунава снимал второй сезон подряд, жил его знакомый, Элиа Соломонович. Две недели назад Гогунава, представив его хозяйке, уехал в Тбилиси. Элиа Соломонович был пожилым тихим человеком, батумцем. Фамилия то ли Роруашвили, то ли Лолуашвили. Уехал он позавчера, то есть в день, когда из Тбилиси вернулся Гогунава. Есть свидетели, что пожилой человек, соответствующий описанию Элиа Соломоновича, действительно сел на батумский поезд, взяв билет в кассе.

В день гибели Гогунаву видели в городе, а также в привокзальном ресторане. По показаниям официанта Жордания, вечером он ужинал с двумя неизвестными – судя по всему, приезжими. Кроме еды ужинавшие заказали коньяк и водку. Один из двух сотрапезников Гогунавы был опознан Жордания по фотографии как Джомардидзе. А вот опрошенный тут же швейцар Васенков клялся, что не узнал Джомардидзе, поскольку тот был в темных очках и, вообще, выглядел совсем не так, как в прошлый раз. Иначе бы он обязательно позвонил в милицию. Ужинавшие, по показаниям официанта, уходили из ресторана порознь. Первым ушел человек, похожий на Джомардидзе. Примерно через час – Гогунава. Последний из тройки сидел в зале еще минут двадцать. Он же и расплачивался. Судя по посуде, пили все трое. Никаких сведений, которые помогли бы выяснить личность второго сотрапезника Гогунавы, собрать не удалось.

По словам швейцара, Гогунава подъехал к ресторану на своей машине в восемь вечера, а уехал около двенадцати ночи. Как показал опрос жителей Рионской улицы, примерно в двенадцать ночи они слышали в ущелье глухие удары. Поскольку здесь не редкость камнепады, грохот особенно не встревожил. Лишь утром дети заметили далеко внизу разбитую зеленую машину. «Жигули» достали тягачом. Прибывшая следственно-оперативная группа констатировала довольно распространенное в горах дорожно-транспортное происшествие – срыв машины в пропасть. Первичный осмотр трупа, по мнению медэксперта, давал основание считать, что погибший находился в состоянии алкогольного опьянения, а смерть наступила от многочисленных переломов и ушибов.

Второй раз изучив зафиксированные следственно-оперативной группой подробности происшествия, я стал еще раз просматривать список вещей покойного, обнаруженных в машине и квартире. Нет. Ничего особенного. Носильные вещи, документы, книги, спортивные и рыболовные принадлежности. Правда, все вещи дорогие, импортные. Аккредитив на тысячу триста рублей, около пятисот рублей наличными. На «Перстень Саломеи» нет и намека.

Топадзе осторожно кашлянул. Я посмотрел на него.

Джумбер Топадзе, несмотря на молодость, чрезмерно тучен, но зато у него всегда очень спокойные глаза. К моему удивлению, я не увидел в его глазах их обычного выражения.

– Простите, батоно Георгий, можно спросить? – сказал он.

– Конечно.

– Вы сомневаетесь, что это несчастный случай?

– Честно говоря, сомневаюсь.

– Выходит, вы сомневаетесь в моей квалификации?

– Зачем же так, батоно Джумбер. Я знаю вас как опытного следователя. И все же хочу вместе с вами еще раз все проверить. По некоторым сведениям, Гогунава в нашем городе человек не случайный.

– А что можно еще выяснить?

– Алибегашвили должен уже закончить медэкспертизу. Пойду сейчас к нему. Хотите, пойдем вместе? Вдруг он скажет что-то новое.

– Нет уж, идите один. У меня писанины полно.

– Хорошо. Я позвоню от медэксперта. И не сердитесь, пожалуйста.

– Вовсе я не сержусь. Просто, и так ведь все ясно.

Серебряные следы

От здания РОВД до городской больницы, в которой размещается наш районный судмедэксперт Левон Алибегашвили, около километра. После плотного сидения в кабинете над документами я с удовольствием в темпе прошелся. По открытой двери в закутке на первом этаже больницы понял – Левон у себя.

Левон Алибегашвили работает у нас после окончания института лет пять. Совсем молодой еще, а уже отличный специалист.

Когда я вошел в комнату, наш судмедэксперт писал очередное заключение. Я сел рядом.

Левон покосился:

– С приездом, батоно Георгий. Что-нибудь горящее?

– Иначе бы не пришел, батоно Левон. Хотел узнать, нет ли чего нового по смерти Гогунавы?

– А… Рионский провал… Как раз этим и занимаюсь. Что вас интересует? Наличие алкоголя?

– И это тоже. Но не только это.

– А что?

Я решил перейти на «ты».

– Понимаешь, у меня сомнения по поводу этого срыва в пропасть.

– Почему?

– Гогунава не должен был упасть в ущелье. Мне кажется, его «подтолкнули».

– Понимаю… – Левон стал разглядывать что-то в окне, поглаживая бороду.

– Левон! Может, твое внимание на чем-то споткнулось? – с надеждой спросил я.

Левон еще немного что-то поразглядывал в окне и обернулся ко мне:

– На чем ему было спотыкаться… Ни на чем оно не споткнулось. Только если вот это. – Он вытащил из груды бумажек мелко исписанный листок. Посмотрите, батоно Георгий.

На листке оказалось заключение по поводу следов посторонних материалов, найденных в ранах черепа погибшего. Таких заключений, по роду службы, мне пришлось прочитать немало. Я пробежался взглядом построкам:

«В ранах черепа обнаружены… следы металлизации… микрочастицы… никель… стекло… пластмасса… серебро…»

В общем-то, в этом перечне не было ничего особенного, если не считать серебра. Ясно – пока машина падала в ущелье, Гогунава несколько раз ударился головой о различные выступающие части в салоне своей восьмерки. Так что следы никеля, стекла и пластмассы в раны черепа должны были попасть неизбежно. А вот серебро! Откуда в машине серебро? Впрочем, мало ли. Чем только не отделывают свои машины автолюбители. Перечитал еще раз:

«Рваная рана в затылочной части черепа. Следы металлизации серебром».

Я посмотрел на Левона:

– Насчет серебра – это точно?

– Точно. Именно на этом я, как вы говорите, все же споткнулся.

– Разрешишь от тебя позвонить?

– Конечно.

Я набрал номер Топадзе:

– Джумбер, «Жигули» Гогунавы стоят у нас во дворе?

– Пока да.

– Тогда спустись туда минут через пять. Не трудно?

– Нисколько. Что-нибудь еще надо?

– Попроси Джансуга найти двух понятых. Пусть подойдет с ними туда же.

Когда я вошел во внутренний дворик РОВД, там, у разбитых зеленых «Жигулей», уже стояли Топадзе, Парулава и понятые – рабочие соседнего магазина. В их присутствии мы с Джумбером и Джансугом тщательно осмотрели салон машины. Трудились около получаса, но сколько ни изучали крючки, заклепки, облицовку приборов и другие детали – не нашли ничего, что напоминало бы серебро или посеребренный металл. Означать это могло лишь одно: в момент аварии голова Гогунавы не соприкасалась с серебром. С никелем, стеклом, пластмассой – сколько угодно, с серебром же – нет. Оно могло проникнуть в рану либо до аварии, либо после. Поскольку вряд ли можно допустить, что кто-то будет наносить удары по затылку трупа, да еще в глубоком ущелье, случилось это, скорее всего, перед падением машины в пропасть. Затем этот «кто-то» посадил безжизненного водителя за руль и, включив мотор, столкнул машину в пропасть.

Когда понятые, подписав протокол, ушли, на меня виновато посмотрел Топадзе:

– Прошу прощения, батоно Георгий. Я был не прав.

– О чем вы, Джумбер. Все мы ошибаемся. Теперь важнее понять – чем его могли пристукнуть?

– Может, кастетом? – предположил Парулава. – Серебряным?

Топадзе покачал головой:

– Серебряных кастетов я что-то не видел. А потом, Левон сразу заметил бы. Кастет оставляет характерный след.

– Верно, – согласился Джансуг. – А мог он его ударить рукояткой кинжала с серебряной насечкой?

– А что, идея! Пожалуй, так и было, – решил я.

– Остается выяснить, как это все произошло, – заметил Топадзе. – Да найти кинжал и убийцу.

– Он мог спрятаться в машине, – хмуро сказал Парулава. – На заднем сиденье. А когда Гогунава ехал по ущелью, ударил его сзади по голове.

– Чтобы вместе с ним свалиться? – спросил Топадзе.

– Зачем свалиться. Успел выскочить. Скорость-то была небольшая.

– Я бы, на его месте, не стал рисковать.

– Хорошо, другой вариант: мог остановить машину.

– Остановить? Но как?

– Он мог знать Гогунаву. Попросил подвезти.

– Мог-то мог, – опять засомневался Топадзе. – Только неужели Гогунава встретил ночью знакомого, которого надо подвезти именно на Рионскую улицу! Не думаю, что у него в Галиси много знакомых. Конечно, этот тип его остановил. Но как?

Мысль была верная. Оставалось только проверить путь машины от ресторана до места падения. И не полениться спуститься вниз – на дно ущелья.

Рионская улица

Начали мы от ресторана «Вокзальный». По показаниям швейцара Васенкова, в тот вечер Гогунава сел в стоящую перед входом машину один. Чтобы убедиться в этом, я еще раз поговорил со швейцаром. Васенков повторил прежнее. Он хорошо видел, как Гогунава сел в машину, не спеша развернулся и уехал в сторону Рионской улицы. Никаких подозрительных людей у машины не было.

Переговорив не только с Васенковым, но и с официантами, мы прошли весь путь, по которому должен был проехать Гогунава до самого поворота на Рионскую улицу. Искать на этом пути следы возможного торможения по прошествии почти двух дней было бессмысленно. Нас интересовали свидетели те, кто мог видеть прошлой ночью зеленые «Жигули». Мы тщательно расспросили жителей. Никто из них не видел стоящих зеленых «Жигулей», но двое заметили проезжавшую мимо зеленую восьмерку.

Пришлось заняться горной дорогой.

Всего домов на Рионской улице шесть. Гогунава снимал квартиру в самом верхнем доме. Чтобы добраться до него, ему нужно было сделать девять поворотов по серпантину. Он успел сделать лишь шесть. Движения на Рионской улице практически никакого нет. Здесь ездят лишь ее жители. Именно поэтому этот участок города обходится минимумом дорожных удобств. Улица асфальтирована, но здесь нет ни ночного освещения, ни дорожного ограждения имелось лишь несколько поставленных кое-где столбиков.

Вступив на Рионскую улицу, мы стали медленно подниматься наверх, тщательно осматривая дорогу. Впрочем, с самого начала было ясно: мы не сможем определить, останавливал здесь Гогунава свою машину или нет. Следы протекторов зеленых «Жигулей» перекрыли отпечатки других машин, побывавших здесь после происшествия.

В одном месте Парулава присел. Изучив какой-то след, посмотрел на Топадзе:

– ГАИ, конечно, трассу не изучало?

– Нет, не было повода.

Это легко объяснялось. Ведь в то утро перед инспекторами предстало типичное дорожно-транспортное происшествие. Естественно, группа ГАИ ограничилась лишь фиксацией следов в том месте обочины, где машина сорвалась в пропасть, и ее положением внизу.

Дойдя до места срыва, мы остановились. Земля у обочины была взрыхлена, кусты у дороги вырваны и поломаны. Это поработал вытаскивавший «Жигули» тягач.

Пока мы с Топадзе вглядывались в ущелье, Парулава, задрав голову, изучал скалы наверху. В конце концов Джумбер полюбопытствовал:

– Джансуг, ты что там нашел?

– Посмотрите – место выбрано не случайно.

– Ты думаешь?

– Думаю. Нижнего дома отсюда не видно и верхний за скалой.

Точно. Нижний дом № 2, белый двухэтажный особняк, вообще не видно. У верхнего же, № 3, можно разглядеть лишь черепичную крышу.