Текст книги "Все Кавказские войны России. Самая полная энциклопедия"

Автор книги: Анатолий Куликов

Соавторы: Валентин Рунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Войсковые операции

Но, как показала практика, мелкие стычки с горцами, которые также действовали небольшими отрядами и группами одновременно на различных участках, практически не давали существенных результатов. Бои, что называется, велись на равных. Русская сторона, располагая значительными силами и средствами, не могла их использовать против противника, не признававшего классических законов войны и предпочитавшего действовать исподтишка.

Поняв это, на следующий год генерал А.П. Ермолов составил четкий план военных и политических действий, которые, по его мнению, должны были привести к уничтожению или пленению «посланца Пророка» и главных его помощников. В рамках этого плана наместник подписал специальную прокламацию к чеченцам, в которой он изложил свои требования к ним, а также порядок действий русских воинских начальников по отношению к горцам. Она начиналась словами: «Вошедши с войсками Великого моего Государя на землю вашу, наказал я возмутившихся и нарушивших присягу, но в то же время охотно дарую я пощаду тем, кои, почувствовав преступление свое и желая спокойствия, просили прощения». Далее Ермолов выдвигал свои требования: возобновить присягу о подданстве России; не принимать в селения «мошенника, называющего себя имамом»; возвращать пленных русских и угнанный скот. Русские воинские начальники, в свою очередь, должны были обеспечить хорошие условия содержания заложников, выделенных «покорными» селениями; «по бедности народа штрафов денежных ни за что не взыскивать»; отменить практику круговой поруки жителей селения в случае воровства, «но за убийство, сделанное в границах российских, схватить если не самого убийцу, ибо таковы злодеи обычно спасаются бегством, то ближайших родственников убийцы».

В начале года войска, предназначенные для похода, начали сосредоточиваться у границ с Чечней. В Грозной и других населенных пунктах, где были базары, посещаемые горцами, вывешивалась и периодически зачитывалась прокламация. Но начинать военные действия Ермолов не торопился. Свою медлительность в докладных военному министру А.И. Татищеву и начальнику Главного штаба И.И. Дибичу он объяснял следующими тремя моментами. Во-первых, Алексей Петрович считал, что «ожидание наказания, вид предстоящей опасности и меры осторожности необыкновенной ослабляют их (чеченцев. – Авт.) единодушие и готовят нам успех с меньшими пожертвованиями». Во-вторых, с наступлением весны русские ожидали помощи от некоторых горских народов, которые ради добычи готовы были выступить против своих единоверцев. В-третьих, нужно было дождаться прекращения дождей и улучшения дорог.

Реализуя данный план, 22 января 1826 года русские войска большой силой при 16 орудиях выступили в поход, который поначалу складывался успешно. 26 января войска подошли к Хан-Кале, где засело до 200 чеченцев. После непродолжительной перестрелки горцы оставили селение и отошли на юг. Вечером того же дня русские заняли Большие Атаги, где «войска нашли роскошное продовольствие для себя и для лошадей. Жителей застали весьма немногих, ибо спаслись они в ближайшие леса, в домах осталось много имущества».

Мятежники не смирились с потерей селения и начали собирать силы для его захвата. Их скопища были замечены в Малых Атагах, куда прибывали пополнения из окрестных аулов. Отряды чеченцев были разведаны и в других селениях.

Ермолов решил не дожидаться объединения сил противника и нанес удар первым. 30 января он послал отряд, который захватил и сжег селение Чахкери, служившее базой одному из чеченских отрядов. На обратном пути в густом тумане отряд подвергся нападению больших сил противника. Завязался ожесточенный бой. «Часть чеченской конницы, проскакав мимо наших стрелков, столкнулся с казаками, но была опрокинута ими. От силы столкновения несколько человек чеченцев и казаков опрокинуты были на землю. Редко видят сие кавалеристы, хотя нередко говорят о шоке. За сим большие толпы атаковали нашу пехоту. Артиллерия действовала картечью и не далее пятидесяти шагов, так что отрываемы члены и раздираемы тела. Бросавшиеся спасти тела по обыкновению в свою очередь истреблялись.

Третье нападение было сильнейшее и продолжалось долее. Неприятель ударил всеми силами но, встреченный картечью, батальонным огнем пехоты и казаками, был обращен в стремительное бегство. Неприятель был в числе трех тысяч человек, дрался отчаянно, ибо лжепророк там лично сам находился и многие священнослужители возбуждали их к тому пением молитв. Но далее не было уже ни одного выстрела, вероятно, потому, что поднявшийся туман обнаружил число войск наших. Из признания чеченцев известно, что они потеряли не менее двухсот человек одними убитыми, в числе коих многих отличных между ними людей. Они говорили, что никогда прежде не испытывали они столь жестокой схватки. После сего сражения неприятель рассеялся, и войска 2 февраля, пройдя Хан-Кале без выстрела, возвратились в крепость Грозную».

Спустя три дня, оставив обозы ради быстроты движения, Ермолов вновь повел войска в глубь мятежных территорий. Пройдя ночью Хан-Кале, они у селения Большой Чечен переправились через Аргун и заняли селение Бельгетой, оставленное жителями. Затем они подошли к селению Герменчук, считавшемуся одной из главных баз мятежников. Жители его, выслав парламентеров, просили о пощаде, обещая дать заложников. Ермолов принял послов и выполнил все их просьбы, что сильно удивило горцев, немало наслышанных о жестокости генерала.

8 января после непродолжительного боя части Ермолова заняли половину селения Алды, жители которого слыли непримиримыми врагами русских. Другая половина селения была пощажена на условиях выдачи заложников. Горцы, прослышав о поступке герменчукцев, с готовностью пошли на предложенные условия.

Начавшиеся сильные морозы на неделю задержали войска в этом селении. Это позволило мятежникам собрать значительные силы, с которыми они встретили отряд Ермолова на обратном пути в Гойхинском лесу. Но русские были готовы к этой встрече и вновь нанесли поражение противнику. Селение Гойхи «большое и богатое прекрасными садами, приказал я сжечь, – пишет Алексей Петрович, – ибо жители оного упорствовали прийти в покорность». Только 21 января войска вернулись в Грозную.

Медлительность движения отряда была продиктована умыслом его командира. «Во все время движения делал я с намерением малые весьма переходы, дабы неприятелю дать возможность собраться, ожидая, что он решится дать сражение. Способ сей был вернейший положить конец мятежу, или иначе надобно было отыскивать мятежников в их убежищах, на что не доставало у меня времени. Однако наступившая ненастная погода, дороги от чрезвычайной грязи сделавшиеся затруднительными и невозможность продовольствовать лошадей за недостатком фуража понудили меня отложить действия до удобнейшего времени».

В апреле в Чечне все еще продолжался мятеж горцев, которое постепенно затихало. «Посланец Пророка» продолжал мутить народ предсказаниями и обещаниями, но вера в него постепенно падала. Многие селения выражали покорность русским властям и в знак этого присылали заложников. Однако были и такие аулы, которые мириться не желали, и служили надежным оплотом для продолжения мятежа.

В первых числах апреля Ермолов вновь приказал подчиненным войскам выступить в поход в глубь Чечни. На этот раз им было приказано заняться рубкой просек и прокладкой дорог по наиболее мятежным районам. При этом просеки вырубались на такую ширину, чтобы внезапное нападение на следовавший отряд стало невозможным. Ермолов считал, что «по таковым путям, не испытывая никаких затруднений, могут войска повсюду появляться с большой быстротой и без всякой для себя опасности, даже в небольших силах. Таким образом, без неприязненных действий, можно удерживать их в послушании, а впоследствии приучать к спокойствию».

Хроника этой экспедиции весьма динамична. 10 апреля русские войска заняли Алхан-Юрт, затем с боя заняли и сожгли селение Курчали, «где мятежники в лесу, чрезвычайно густом, дрались с некоторою упорностью». Затем началась порубка леса, в которой участвовала и большая группа чеченцев, прибывших туда с окрестностей Грозной.

25 апреля Ермолов с небольшим отрядом подошел к селению Урус-Мартан и предложил его жителям изъявить покорность и прислать заложников. Те ответили отказом и приготовились к обороне. Однако под ударом пехоты и огнем артиллерии горцы покинули селение, преследуемые казаками. Селение по приказу Ермолова было сожжено, а сады вырублены. После этого войска вернулись в Грозную.

В начале мая такая же участь постигла мятежное селение Шали. Однако в его окрестностях чеченцы атаковали русских и произошел жестокий бой. Он был выигран русскими, которые начали рубить просеку к Герменчуку. «Жители Герменчука разумели леса свои непреодолимою оградою их свободы и потому не хотели, чтобы к ним была проложена дорога. – Пишет Ермолов. – Они всячески старались отклонить меня от того, и присланные ко мне от общества старшины говорили, что они не могут ручаться, чтобы народ не стал тому противиться. В то же время дано мне знать, что общество просило помощи от соседей. В таком случае перемена намерения и даже сама нерешительность могла показаться им робостью или недостатком средств с нашей стороны».

Поэтому Алексей Петрович решительно отказал горцам в их просьбе и ускорил устройство просеки. При этом войскам строжайше запрещалось чинить вред самому селению и его окрестностям, что с благодарностью было воспринято населением. «Когда надобно было на другой день прийти для окончания работы, все семейства были в домах, и нам оказываемая была полная доверенность. Часть войск введена была в селение по собственному желанию жителей, дабы неблагонамеренные из соседей не могли, закрывшись в обширные сады, нарочно завести перестрелку, чтобы пало подозрение на самих жителей и чтобы за то подвергнуть их наказанию». Данные поступки чеченцев лучше всего убедили Ермолова в нежелании большинства горцев воевать с русскими и в правильности его политики покорения края «мечом и добром».

Так была завершена его последняя экспедиция против мятежных чеченцев, большинство из которых покорились русским властям. «Одни, живущие по реке Мичику, остались непокорными, но они кроме воровства и разбоев ничего более сделать были не в состоянии. Потух мятеж во всех прочих местах, и все главнейшие селения приведены были в послушание и представили аманатов (заложников). Исчезло мнение, что леса могут служить твердою оградою. Напротив, движение войск в весеннее время было несравненно пагубнее для чеченцев, ибо не смея показываться в открытых местах, оставляли они поля невозделанными, по той же причине скотоводство их оставалось без корму. При вскрытии весны прятавшиеся в лесах семейства подвергались чрезвычайным болезням и смертности, которые должен продолжать угрожающий голод. Впредь всеобщий мятеж едва ли возможен, – делает вывод Ермолов, – ибо всюду и скоро могут проходить войска. Охранение семейств обратит каждого к собственной защите, действия будут частные, соединять силы будет невозможно».

Несмотря на преимущественно военный характер колонизации Северного Кавказа, Ермолов нередко был вынужден играть по правилам, предложенным им другой стороной. Особенно это касалось освобождения из плена ранее захваченных чеченцами военнослужащих. Так, прибыв на Кавказ, Ермолов узнал, что в чеченском плену находится «храбрый и отличный майор Швецов». Задавшись целью во что бы то ни стало вызволить его, наместник развил кипучую деятельность.

Понимая, что переговоры с чеченцами ему будет вести сложно, а сумма выкупа для него будет установлена огромная, Алексей Петрович обратился за помощью к посреднику Султан-Ахмед Хану Аварскому. Хан уже от своего имени обратился к чеченцам, объясняя свой интерес к судьбе русского майора тем, что в русском плену находится его родственник, которого Ермолов готов отпустить в обмен на Швецова. Но чеченцы, преследуя единственную цель – корысть, многие из которых были непримиримыми врагами русских и пользовались популярностью среди горцев. Принять эти условия Ермолов не мог «без вреда достоинству России».

Генерал пошел по другому пути. По его приказу были арестованы те кумыхские князья, через чьи земли чеченцы провезли пленника, а также те влиятельные чеченцы, о которых было известно, что они состоят в дружбе с похитителями. Затем под дулами русских ружей необходимая для выкупа сумма была собрана с кумыхского населения. Кроме того, по требованию русских властей, кумыхские владетели вынуждены были изгнать из своих земель чеченцев и уничтожить чеченские аулы, «как гнезда или верные пристанища тех разбойников, которые живут в самой Чечне». Данные методы себя оправдали, Швецов был освобожден из плена.

В последующем Ермолов не раз использовал подобную методику освобождения русских пленных офицеров и других людей. Причем деньги на выкуп он брал с самих чеченцев, открыто объявляя об этом всему населению. В результате та прибыль, на которую рассчитывали похитители, постепенно начала терять свое значение. Репрессии же против их родственников, разрушение населенных пунктов и другие меры силового воздействия вносили раскол в чеченское общество, делало его менее сплоченным и более сговорчивым.

Но неверным было бы представление о Ермолове только как о войсковом командире. В его действиях по усмирению мятежного края была положена совершенно другая стратегия. Он понимал, что только военными действиями подчинить диких чеченцев нельзя. Нужны были другие меры.

Неоднократно Ермолов повторял, что чеченцев можно и должно победить не ружьем, а топором. При нем началось энергичное освоение не только притеречной равнины, но и земель по правую сторону Сунжи. Вырубались леса, прокладывались дороги, возводились укрепления и редуты. В каждой крепости или редуте располагалось русское воинское подразделение, начальники которого вскоре обретали особый статус среди горцев. К ним ездили для решения не только бытовых вопросов, но и различных юридических споров. «Став твердой ногой в этом диком крае, мы подчинили себе не только коварные кинжалы, но и умы многих людей, – писал Ермолов. – Каждый наш новый редут, каждая прорубленная просека решают намного больше, чем разбитый отряд противника или сожженный аул. Наши военные удачи нередко порождают среди горцев новых врагов, наши хозяйственные и административные шаги показывают всем и каждому, что мы пришли на Кавказ надолго».

Эхо декабрьского мятежа 1825 года

19 ноября 1825 года в Таганроге внезапно умер Александр I. Возник временный правительственный кризис. Новым императором был объявлен прямой наследник престола великий князь Константин – второй сын Павла I. Но, как выяснилось, за два года до этих событий Константин Павлович отказался от наследия короны в пользу своего младшего брата Николая. Тогда было составлено новое завещание, которое не было обнародовано. Все это и привело к тому, что после смерти Александра I правительство и армия вначале присягнули Константину Павловичу, а затем от них потребовали присяги его младшему брату Николаю Павловичу.

Неразберихой воспользовалась существовавшая в стране военно-масонская оппозиция, которая с целью государственного переворота 14 декабря вывела на Сенатскую площадь некоторые части Петербургского гарнизона. Военное выступление в столице было быстро подавлено.

Практически в это же самое время другой части заговорщиков удалось спровоцировать беспорядки на Украине, где восстал расположенный под Киевом Черниговский пехотный полк. Это выступление также вскоре было подавлено правительственными войсками.

Многие офицеры – участники этих выступлений – были арестованы. Началось следствие, в ходе которого выяснилось, что корни заговора уходили далеко на юг, вплоть до Кавказа. В частности, члены Южного тайного общества считали, что в случае выступления они будут поддержаны генералом А.П. Ермоловым, которого из-за давних юношеских поступков считали приверженцем республиканских и демократических идей. Несмотря на то, что Алексей Петрович ничем не выразил своей поддержки декабристам, он оказался в числе подозреваемых.

События, произошедшие в России в конце 1825 – начале 1826 годов создали за рубежом мнение о слабости ее центральной власти и расколе в российском обществе. Этим поспешили воспользоваться давние враги империи – Персия и Турция.

Первой начала действовать Персия, которая к тому времени с помощью Англии смогла развернуть на границе с Россией крупную армейскую группировку, возглавлявшуюся сыном шаха Аббас-Мирзою. Чтобы отговорить шаха от войны император послал в Персию дипломатическую миссию во главе с А.С. Меншиковым – правнуком Петра Великого. Но и приезд этой миссии был воспринят персами как слабость России. Переговоры были безуспешными и Меншиков вернулся в Россию, когда война уже началась.

В конце июня 1826 года персидская армия, подготовленная английскими инструкторами и экипированная за английские деньги, переправилась через Араке на русскую территорию в районе Карабаха. Она насчитывала около 60 тысяч человек, не считая иррегулярной конницы. Одно из ее соединений атаковало прикрывавшие границу батальоны 42-го Егерского полка и разгромило их, уничтожив 306 и пленив 690 человек.

После этого персы обложили крепость Шушу, под стенами которой безрезультатно простояли почти полтора месяца. Крепость, расположенная на высокой скале, была труднодоступна, а ее гарнизон из 1300 человек под командой полковника Раута сражался героически. Но слабым местом русской обороны было отсутствие воды. В условиях летней жары жажда была невыносимой. Но и она не сломила дух русских воинов.

Вторжение персов, как обычно, вызвало всплеск антироссийских выступлений среди мусульманских народов Кавказа. Беспорядки начались в Талышском и Ширвинском ханствах. Восставшее население Елисаветополя 27 июля напало на местный гарнизон, убило 47 и пленило 255 военнослужащих. Иностранная интервенция в сочетании с внутренними восстаниями создала реальную угрозу власти России на Юго-Восточном Кавказе.

Простояв безрезультатно у крепости 48 дней, Аббас-Мирза потерял терпение, приказал снять осаду и двинулся дальше на Елисаветополь (Ганжа). Но время было упущено. Ермолов, узнав о вторжении персов, осаде Шуши и беспорядках в ханствах, приказал генералу Мадатову ударом через Елисаветополь осуществить деблокаду столицы Карабахского ханства. Генерал, в распоряжении которого находилось две тысячи регулярной пехоты, тысяча иррегулярной конницы и 14 орудий, 3 сентября в бою на Шамхоре разгромил передовой отряд персидской армии, состоявший из семи тысяч человек, преимущественно иррегулярной конницы. Это поражение заставило Аббас-Мирзу снять осаду Шуши и направить основные силы армии к Елисаветополю. Туда же со стороны Тифлиса подходило и русское соединение во главе с генералом И.Ф. Паскевичем, назначенным командиром Кавказского корпуса.

Сражение российских и персидских войск произошло 13 сентября у Елисаветополя. Там 35-тысячная армия азиатов атаковала 8-тысячное русское соединение, но после двухчасового ожесточенного боя была обращена в бегство. Преследование врага велось на протяжении 15 километров. Потери персов исчислялись в 2 тысячи человек убитыми и ранеными, 1100 пленными. Урон русских составил 46 человек убитыми и 249 ранеными. За одержанную победу Паскевич получил Золотую шпагу, украшенную бриллиантами и надписью: «За поражение персиян при Елисаветополе».

Поражение персидской армии заставило ее главнокомандующего отступить за Араке. Паскевич попытался было перенести военные действия на территорию противника, но беспорядки среди населения в тылу и недостаток материальных средств не позволили осуществиться этим планам. Правда, усердие генерала было замечено в Петербурге. В конце марта 1827 года он был назначен наместником императора на Кавказе и командующим всеми находившимися там войсками, сменив на этом посту Ермолова.

Смещение Ермолова ничем не отличалось от опалы. Уведомляя Алексея Петровича об отставке, Николай I писал: «По обстоятельствам настоящих дел в Грузии, признав нужным дать войскам, там находящимся, особого главного начальника, повелеваю Вам возвратиться в Россию и оставаться в своих деревнях впредь до моего повеления». Обиженный генерал, сдав дела Паскевичу, в простой кибитке в сопровождении одного старого ординарца покинул Кавказ. Он отъехал на место жительства к престарелому отцу в орловское имение Лукьянчиково, где провел почти четыре года.

В 1831 году Ермолов встретился с императором в Москве, был восстановлен на службе и назначен членом Государственного совета. В этой должности он проработал до 1839 года, после чего попросился в отставку, а получив ее, переселился в Москву. Там он умер 11 апреля 1862 года и по завещанию похоронен в Орле рядом с могилой отца. Так закончилась жизнь одного из выдающихся деятелей Кавказской войны, вписавшего много страниц в ее историю.