Текст книги "Такой жизнью можно гордиться (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Весеннее солнце подсушило землю и дорогу, хотя даже на "газике" в низинах еле пробирались. Освободившиеся от снега посевы, паровали.

– Чьи посевы? – спросил Межов агронома.

– А того самого колхоза, куда едем.

– Тогда давайте остановимся и посмотрим на всходы. В удобном месте остановились и вышли из машины.

Перешагивая оставленные на дороге борозды при разворотах трактора, подошли к краю поля. Человеку, даже неопытному в сельском хозяйстве, бросилось бы в глаза, что посевы проведены плохо, как говорится, где густо, а где – пусто. Края участка загущены и чем-то напоминали оборванное одеяло. Межову понятно, что сошники сеялки были плохо отрегулированы по глубине и видно забивались, отчего и борозды местами полупустые. Повернувшись к Шморгунову, расстроено сказал, что посев плохой, видно механизатор или совсем неопытный или ему было наплевать на качество своей работы. Первый нахмурился, замечание Межова ему было слушать неприятно. Фролов молчал, он-то пока тут ни при чем. Агроном лицо отворачивал. – Это же и его, между прочим, непригляд.

Ехали дальше. В отдельных местах останавливались, давали оценку озимым. Почти везде посевы проведены некачественно. Скорее всего работы проводились без всякого контроля. А как выглядели края посевов? Они и в самом деле напоминали края оборванного одеяла. Почти везде на дороге оставлены борозды от плуга. Почему края не опаханы? Зачем дорогу перепахивать? Вопросов возникало много. Подобные упущения нельзя допустить при весеннем севе, – думал расстроено вздыхая, Василий Иванович.

Уже подъезжая к селу, Межов попросил Шморгунова включить его замечания в принятый вчера на пленуме план мероприятий и как можно оперативней мероприятия разослать в хозяйства. Для себя он уже твердо определился, чем будет заниматься в период подготовки и проведения весеннего сева. Времени оставалось совсем мало. Вспомнились напутственные слова Николая Ивановича Павленко – "Сразу же, Василий, (он его так по-отечески звал) бери в свои руки быка за рога, бери, говорю, сразу и решительно. Покажи, как надо на земле работать. Опыт у тебя имеется". Межов эти слова крепко запомнил.

Что было дальше? А дальше началась ежедневная, изнурительная работа в хозяйствах района, где Василий Иванович стал пропадать с раннего утра до позднего вечера. В хозяйства добирался когда как, то на попутном транспорте, а чаще – верхом на лошади. На ней можно было проехать куда угодно. Главное – не упустить время. Два десятка хозяйств не так уж много. Надо заставить вплотную заняться севом председателей, агрономов, бригадиров, механизаторов, всех, кто к будущему урожаю имеет непосредственное отношение.

На что сейчас нацелить основной упор? Прежде всего, привести в порядок весь посевной инвентарь. Научить механизаторов, как правильно должны работать сеялки, как отладить сошники, ставшие притчей во языцех. Учить культуре земледелия, внедрять все лучшее. Категорически запретить работать механизаторам по суткам. Две смены и не больше, в 17 часов механизатора должен заменить сменщик. Отменить дополнительную оплату механизаторам за экономию горючего, ибо из-за этого страдает работа так как не проводится даже опашка краев посевов. Экономят не там, где надо. Обеспечить механизаторов и всех кто занят на посевах горячим питанием. В перспективе создавать для них нормальные бытовые условия. Опыт в этом у Межова есть, его надо пробивать. И еще... Срочно провести в хозяйствах взаимопроверки по подготовке к сельхозработам. В составы проверочных бригад включить всех заинтересованных лиц.

... Прошло несколько месяцев. Позади остался весенний сев... Трудно ли было Межову за столь короткое время приучить селян к культуре земледелия? – Проблемы безусловно были и немалые, – вспоминает Василий Иванович, – но хороший перенастрой все-таки состоялся и недостатки устранялись. Приятно, что его поддерживали рядовые селяне, те, кто выполнял в поле основную работу. Люди понимали, что нововведения положительно скажутся на их дальнейших заработках. Сам, Межов, проводил беседы с механизаторами почти во всех хозяйствах. Его слушали, завдавали вопросы, верили, что за словами секретаря райкома последуют изменения, которых они ждали, в которых видели для себя прямую материальную выгоду.

Отрадно было отметить, что начавшиеся изменения в культуре земледелия не остались не замеченными сверху. Их отметил приезжавший с проверкой в район заместитель председателя облисполкома Зинченко. А уж он-то умел отличать хорошее от плохого. Заметно меньше стали критиковать район на разных совещаниях. Впереди у Межова было еще много недоведенного до конца и он не был настроен на самоуспокоение.

Показывая Василия Ивановича в делах да заботах автор как-то упустил из вида сообщить читателю, что он, как только его предшественник освободил квартиру, тут же перевез семью из Давыдовки и вселился в нее. Сколько же можно жить в райкомовской комнатке по-солдатски! Жизнь с женой и дочкой, которая, кстати, в этом году пошла в первый класс, стала куда спокойней и радостней. Какое-то время жена поработала учителем труда в семилетней школе, потом появилась должность по ее специальности в райсельхозотделе.

Однако затишье было небольшим. Вновь грянули кадровые изменения. То, что предрик Фролов семью не перевозил в Каширу, об этом знали все, кто с ним работал и не работал. Должность его была весьма заметная. Разговоры шли разные, в том числе, что он вот-вот вернется в Воронеж. Сам Фролов об этом больше отмалчивался. Потом неожиданно уехал в Воронеж, а Василия Ивановича срочно вызвали в орготдел, опять же, к Николаю Ивановичу Павленко. О чем только не передумали с женой перед отъездом. Встреча была, как всегда, деловой. Вначале по-земляцки поговорили о том, о сем, потом Павленко произнес ожидаемое: – "У бюро обкома есть мнение назначить вас, Василий, в должности председателя Каширского райисполкома. Обком внимательно следил за вашей работой и доволен, что это доверие вы оправдали. Обком уверен, что и в своей новой должности нас не подведете". Вот и все. Вышеназванные официальные слова Николай Иванович произнес с улыбкой, по-земляцки.

Василий Иванович, конечно же, дал свое согласие. А как по-другому, если обком ему доверяет и считает, что он продолжит работу в том же победном ключе. По-другому Межов не может. Об одном только спросил Василий Иванович заворга – кто будет вместо него вторым секретарем? Тот заулыбался. Фамилию не стал называть, видно еще не до конца все было согласовано, но намекнул, что он его очень хорошо знает.

Через несколько дней состоялась сессия Каширского райсовета, на которой Василия Ивановича Межова избрали председателем райисполкома, а затем прошел пленум райкома, который в этой должности его утвердил, а на его прежнюю должность был назначен Василий Петрович Комов. Тот самый Комов, которого он менял в должности первого секретаря Аннинского райкома комсомола. В последнее время Комов находился в резерве обкома партии. Такая "кадра" в роли второго секретаря райкома Василия Ивановича вполне устраивала. Павленко был прав, что замену себе он хорошо знает. Еще бы! Получается, что в роли второго секретаря райкома Межов не поработал и полгода. Совсем мало. Свои задумки только начал осуществлять. Но начало положено. Вместе с Комовым они их и продолжат. Однако, кадровые перестановки в Каширском районе еще не закончились. Предстояла замена первого секретаря райкома Афанасия Тимофеевича Шморгунова. Отдача от его работы была слабая. Словом, засиделся, а нужна была свежая струя. Но кто заменит? Вскоре все прояснилось – первым секретарем стал, Василий Петрович Комов. Межов с радостью воспринял это назначение. Удивительно, но факт – два бывших первых секретаря Аннинского райкома комсомола возглавили Каширский район. Один стал первым секретарем райкома партии, другой – председателем райисполкома. Теперь им вместе придется тянуть нелегкий воз и выводить район из отстающего в передовые. Удастся ли? Какие жизненные вопросы станут в их совместной работе приоритетными? Послушаем, что вспомнил об этом периоде своей работы, Василий Иванович Межов.

А вспомнил, Василий Иванович, немало о своей работе в Каширском районе. Важные для него события он называет "штрихами", которые ему и по сей день запомнились. Но, прежде чем рассказывать, он неожиданно спросил меня.

– Как думаете, кому тяжелей приходится работать – секретарю райкома или председателю райисполкома?

– Думаю, что тому и другому проблем хватает, – ответил я с хитрым подтекстом.

– Хватать-то, безусловно, и секретарю и предрику хватает, но, на мой взгляд, черновой, работы больше достается председателю райисполкома. На своем опыте убедился. – Я до Каширы работал секретарем то в одном, то в другом месте. И в Каширский район меня направили вторым секретарем. Но поработать в этой должности мне пришлось всего несколько месяцев, а потом избрали председателем райисполкома. Проработал в этой должности два с половиной года. Как говорится освоился, и на себе испытал, так что сравнивать есть что. – Мое мнение твердое – предрику куда сложней приходится работать. Хорошо, если первый секретарь опытный, толковый, а если только отдает указания, но сам партийное влияние в полной мере не использует, то совсем плохо. Кому эти указания выполнять? Райисполкому, службам исполкома, с них ведь и спрос будет по партийной линии. Вспоминаю вот такой эпизод. После известной поездки в колхоз по изучению подготовки к весеннему севу, я как-то вечером зашел к тогдашнему первому – Шморгунову. Тот пил чай и был в хорошем настроении.

– Ну как, Василий Иванович, – спросил меня, – нравится тебе в Кашире?

– Нет, отвечаю, не нравится. Серо, мрачно, сплошной саман да камыш. Не вдохновляет.

– Так у нас, братец мой, леса нет как в Боброве или в вашей Анне. Да и не Воронеж тут, а Кашира. Там все из кирпича, блоков, стекла и тому подобное, – ответил секретарь мне как несмышленышу. – У нас тут, в степных просторах пока вместо кирпича – саман! Дешево и сердито! Шморгунов довольный рассмеялся. А я мысль свою решив продолжить, говорю ему. – Сказывают, что рядом с Каширой разведали глину, из которой можно делать отличные кирпичи. Только вот для этого надо заводик построить? Вот тогда у нас будут изменения! – начал мечтать я, рассчитывая, что Шморгунов мою мысль поддержит, зацепится и начнем мы в том направлении рука об руку работать. Но он махнул рукой:

– Это все пустые разговоры. – А деньги где взять на этот самый заводик? У нас их нет и в скором времени не предвидится. Сев, сам знаешь, идет.

– В общем, обмахнулся Шморгунов от моей идеи и я понял, что помощи от него не дождусь. – Кирпичным делом я занялся, когда первым избрали Комова. Тот сразу подключился. Если без лишней говорильни, то небольшой заводик по выпуску кирпича мы построили. Подключили областную власть и депутата Верховного Совета страны. А им был председатель Совнархоза. Он подключил в помощь нам Авиационный завод, с которым мы потом рассчитывались нашей продукцией. Авиазавод крепко нам тогда помог, как в начальной стадии, так и в расширении кирпичного завода. Надо было доставить много десятков тонн металла, металлических прутьев, строить печи для обжига, покупать пресс. А сколько потребовалось огнеупорного кирпича, и всякой другой продукции для строительства складских помещений!!! Но главное – нужны были опытные кадры по кирпичному делу. Искали, находили, решали. Завод заработал и стал давать прибыль. Сразу заложили несколько четырехквартирных кирпичных домов. С Бобровского района заказали доски на окна и двери. Помню, что в первом же построенном доме выделили жилье для передовиков производства и учителей. Построили еще один щитовой дом из трех комнат. Туда я и переселился с составом семьи в пять человек.

Можно долго рассказывать, что и как делалось, важен конечный результат – дело с мертвой точки сдвинулось. Кирпичный завод потом сыграл важную роль при строительстве в Кашире жилья, животноводческих ферм. Саман стал уходить в прошлое. А все начиналось с малого, – сказал, Василий Иванович, умевший только ставить перед собой конкретные задачи, но и успешно решать их.

– Ну как провернули с кирпичным заводом? Не правда ли здорово? – спросил меня, – хитровато улыбаясь.

– Отлично провернули, – поддержал я его настрой.

– Если подумать, то могу и еще кое-что вспомнить. Прошло шестьдесят лет, а память все нужное сохранила. Василий Иванович примолк, утонув в раздумьях о прошлом. Потом встряхнулся, лицо порозовело и оживилось. – Вот еще один хороший "штришок". Тоже начиналось с небольшого, а потом развернулось по всему району. – Представляете? – спросил меня. – Пока не представляю, но с удовольствием послушаю.

– Значит так, – начал он. – Появился в Каширском районе один молдаванин. Мне доложили, понимаешь (это слово, Василий Иванович, частенько вставлял при разговоре с собеседником), что он приходил в исполком на прием и просил выделить ему гектаров сто земли под посев свеклы. А еще дать нужную технику, семена и два звена женщин. Пообещал получить такой урожай свеклы, которого по соседству ни у кого не будет! Вот так-то! Поручил разузнать, кто он и откуда, не аферист ли какой? В общем, мужик оказался вполне нормальным, сельхозтехникой владел в совершенстве. _ А что мы теряем? – размышлял я. – Ровным счетом ничего. Посоветовался с Комовым и дали мы молдаванину все, что он просил.

Тут надо сделать небольшое пояснение: свеклой в районе мы почти не занимались. И вот почему. Сахарные заводы были от нас далеко, так что возить ее туда на машинах было слишком затратно.

А наш молдаванин и в самом деле заработал на загляденье: землю под посев обработал так, что не придерешься, свеклу посеял бороздками строго как по струнке. На каждом метре борозды по пять свекольных ростков – ни больше и ни меньше.

Если покороче, что урожай был получен отменный. В самом деле такого ни у кого рядом не было. А перед нами теперь встала другая проблема – куда и как вывозить свеклу? С Комовым и раньше обговаривали, но теперь надо было уже действовать. Определились по заводу. Возить свеклу решили не машинами, а железнодорожными вагонами. Срочно обустроили свеклоприемный пункт. Его начали делать с перспективой на будущее на станции Колодезной. Почему с перспективой? Да потому что определились посевы свеклы в хозяйствах района значительно увеличить.

Со всех сторон обмозговали. Все, кто работал на свекловичных полях получали не только сахар, но и деньги от завода. Посевы расширялись. Механизаторы и свекловичницы стали хорошо зарабатывать. В бюджет района поступал неплохой доход. А ведь все начиналось с малого – со ста гектаров земли.

Вот о чем еще расскажу, – разохотился на продолжение нашего разговора Василий Иванович.

– Я уже как-то говорил, что бывший первый секретарь Шморгунов интересовался моим мнением на счет Каширы – понравилась ли она мне? Мой ответ был ему явно не по душе.

– Как-то серо и убого кругом, – ответил я. Тот, обидевшись, стал меня вразумлять: – это тебе Василий Иванович, не Воронеж, там заводы, деньги, а у нас им откуда взяться? Учти, ты тоже тут не посторонний человек, а второй секретарь! Так что вноси предложения и раскручивай.

Вот так мы поговорили, но после этого разговора я стал более внимательно присматриваться, что надо бы сделать, чтобы в Кашире меньше было саманной с камышом серости и убогости. Вспомнил, как в бытность моей работы первым секретарем Аннинского райкома комсомола, мы преобразили в центре Анны сквер. Он тогда просто заиграл и все аннинцы были довольны. В Кашире тоже были места, которые своей запущенностью просто просились, чтобы их окультурили. Когда-то, в одном видном местечке, там стояла церковь, но ее в свое время взорвали и растащили кирпичи и фундамент. Осталось жалкое зрелище, а вокруг пустовала большая площадь. Почему бы не сделать это место для отдыха каширцев? – думал я. Мысль была хорошая и ее следовало реализовать. Пригласил секретаря райкома комсомола, рассказал ему о своей задумке. Он тоже загорелся. Пообещал быстро подготовить и представить в райисполком проект по благоустройству местечка. Проект обсудили и затвердили. А потом всем миром стали благоустраивать: посадили разные деревца, расставили удобные скамейки, проложили дорожки для прогулок и... местечко заиграло! Оно украсило прежний райцентр, теперь-то он в новом месте. Я тоже бывало с семьей любил там погулять. Забыл сказать, что у нас с женой родилась вторая дочка и мы ее назвали Наташей.

Сельское хозяйство всегда было под особым вниманием и контролем советской власти, – так продолжил свои воспоминания, Василий Иванович. По ходу разговора вспомнил и пережитые тяжкие годы войны и двухлетнюю послевоенную засуху. К концу 50-х годов прошлого века внимание к укреплению сельского хозяйства со стороны власти не ослабевало. Повышалась роль сельских парторганизаций, а также руководителей хозяйств и главных специалистов. Делалось многое. Если говорить о парторганизациях колхозов и совхозов, то они укреплялись количественно за счет простых тружеников: доярок, свинарок, механизаторов. Это и понятно, так как основной опорой в работе по укреплению и развитию колхозов и совхозов были коммунисты. Секретари парторганизаций, кроме своих партийных должностей, являлись еще и заместителями председателей колхозов и директоров совхозов. Они в не меньшей мере, чем председатели, отвечали за положение дел в колхозах и совхозах. На парткомах и партбюро заслушивались отчеты заведующих фермами, бригадиры тракторных бригад, главные специалисты.

– Учитывая, что Каширский район числился по области в отстающих, – сказал Василий Иванович, – обком партии и облисполком направили к нам из областного центра пять партийно-хозяйственных работников.

– Это было в начале моей работы председателем райисполкома и я их всех хорошо знал. Посланцев партии у нас тогда называли "тридцатитысячниками". Среди этой пятерки был один секретарь райкома, затем секретари парткомов с завода имени Кирова, с Авиационного завода, директор лесхоза с Масловки и кто-то еще, пока не припомню. Хорошие это были кадры. Они как-то сразу вписались в сельскую жизнь, и как говорится, впряглись да потянули свой нелегкий воз.

В Кондрашах председателем колхоза был Семен Федорович, он прибыл от завода имени Кирова. Мы с ним когда-то вместе учились в школе. Его колхоз стал по показателям одним из лучших в районе. Требовательный, принципиальный, справедливый он не давал спуска пьяницам, бездельникам, прогульщикам. Жизнь у Семена Федоровича оборвалась трагически. Об этом страшном случае я и посейчас забыть не могу.

Работал у Семена Федоровича в колхозе один многодетный мужик по фамилии Горбатов. Куда его только из-за пьянки не пристраивали, он везде пил. От него было больше вреда, чем пользы. Но держали, потому как в семье было четверо малолетних детей. Последний раз перевел его, Семен Федорович в объездчики, думал, может образумиться. Но и тут, понимаете, не просыхал. Мало того что пил, он еще и грубо обращался с теми, кто попадал в поле под горячую руку. Объездчика боялись, мало ли что он по пьяни мог выкинуть. Бывало, что и с ружьем на лошади скакал по полям.

У этого многодетного объездчика был родной брат, который работал секретарем Калачеевского райкома партии. Он иногда заскакивал в колхоз и воспитывал непутевого брата. Я с ним не раз встречался. Обсуждали, советовали как с ним дальше быть. Но все бестолку. Однажды этот пьянчуга что-то натворил и председатель, расстроившись, сказал, чтобы он немедленно сдал лошадь, так как работать объездчиком больше не будет. Тот куда-то заехал, напился, взял ружье и стал искать Семена Федоровича. Нашел в тракторном отряде, когда тот давал механизаторам производственные задания. Ничего не говоря, подошел к нему и в упор произвел выстрел. Всем, кто там был, пригрозил, что если кто попытается задержать, застрелит.

Об убийстве срочно сообщили в милицию. С Воронежа приехала группа милиционеров с собакой. Стали разыскивать убийцу. Я тоже в этом поиске участвовал. Словом, задержали его, надели наручники и отправили в КПЗ. А он, видно когда протрезвел, ночью повесился.

На похороны Семена Федоровича собрались люди со всего района, приехали и от завода имени Кирова. Данный случай всех нас потряс своей жестокостью. За что погиб замечательный коммунист, председатель колхоза? Но у убийцы осталась жена с четырьмя детьми, как им-то помочь? Проблема неожиданно разрешилась. Заботу в этом деле проявило руководство завода имени Кирова. Семью перевезли в Воронеж и выделили ей бесплатно трехкомнатную квартиру. Это было ни с чем несравнимое внимание к несчастной семье. Завод побеспокоился и о семье Семена Федоровича.

Такие были, понимаете, штрихи моей работы в Кашире. Их столько, что можно говорить и говорить. Основной упор я, как предрик, делал на полеводство и животноводство. Ведь это наше основное богатство, ради чего, собственно, мы и живем. А что? Разве не так? О полеводстве мной уже кое-что говорилось. Тут работали основательно, причем повсеместно, над улучшением культуры земледелия. Полеводство, может и повторюсь, было раньше в районе на невысоком уровне. Святая святых тружеников села по-хозяйски обработать земельку, хорошо удобрить ее, грамотно провести посевы, а после убрать без потерь урожай. Так оно и должно идти циклично, из года в год. Старались как могли учить и повышать ответственность за свою работу механизаторов и всех, кто был связан с землей. Истина, вроде бы проста и понятна, что надо всем работать качественно и добросовестно, но ведь как все непросто бывает в нашей жизни? Постоянно ломал голову над тем, как повысить ответственность тружеников села за свою работу? Считал для себя это важнейшей задачей. Хотелось добиться, чтобы традиции передовиков производства прочно закреплялись в семьях. Кое-что получалось.

Подробней остановлюсь на решении проблем в животноводстве. Они, конечно, были и мне, как новому руководителю, их надо было решать. Вот некоторые штрихи об этом. Надои были слабые, поголовье коров не ахти какое, увеличивалось оно плохо, условия содержания, плюс кормежка, уход за животными желали быть лучшими. А ведь в этом деле все крепко взаимосвязано. Надо было не только понимать, но и настойчиво добиваться, изменять обстановку к лучшему. – Может сказано слишком громко, но должно быть именно так, – считал я.

Назову по памяти каков был рост и качество молочного поголовья по району. Кое в каких хозяйствах с этим было получше, но в целом, отношение к данному вопросу власти на местах было какое-то, – я бы сказал, – спокойное, даже безразличное.. Разве нормально, когда от сотни коров получали всего лишь по 50 или 60 телят? А почему? Да потому, что контроль был понижен, а главное – отсутствовала материальная заинтересованность тех, кто работал в животноводстве.

С этого и начали решать вопросы по всем молочно-товарным и свиноводческим фермам. Приведу один пример такой заинтересованности среди доярок. Если доярка от своих, к примеру, десяти-двенадцати коров получала столько же телят, может чуть меньше, отпаивала их до двадцати дней и передавала в здоровом состоянии телятнице, то в порядке поощрения колхоз выдавал ей бесплатно теленка, плюс к этому она получала и неплохие денежные выплаты. Но уж тогда и доярка должна была следить за закрепленными коровами, начиная от случки до растела, первоначально отпаивать телят молозивом, он им был так полезен. А также следить за условиями содержания телят до передачи их телятнице. Условия не везде были в этом плане хорошими.

Все это и многое другое руководством района бралось на контроль. При необходимости оказывалась посильная помощь и поддержка. Результаты не замедлили сказаться: от ста коров стали получать по 80-90 телят. Это было большой нашей победой.

Или такой пример. Приняли в районе решение раздавать дояркам на два месяца по 3-4 нетеля. За это время они должны следить за их растелом, ухаживать, раздаивать, приручать коров к себе. После двух месяцев может быть чуть больше, доярка определяла каких коров оставить себе, в свою группу тех коров, у которых были хорошие надои. Так постепенно улучшалось дойное стадо.

Больше внимания стали уделять уходу за чистотой и внешним видом коров. Чистая корова или неухоженная, вся в навозных котяшках, сразу бросалась в глаза. Тут тоже положительную роль сыграла 20% добавка денежной доплаты дояркам за чистоту и уход. Неукоснительно соблюдалась двойная оплата дояркам за их сверхплановые надои. Строже стали относиться к тем дояркам, которые совершали прогулы или ленились, а некоторые попивали. Совершала доярка без причины прогул – никакой тебе выплаты. Раньше на это смотрели сквозь пальцы. И еще. Стали вести ежедневную эстафету по надоям каждой доярки. Такая гласность тоже сыграла свою положительную роль.

Аналогичные требования вводились на свиноводческих и птицеводческих фермах. Материальная заинтересованность побуждала доярок, свинарок, птичниц работать с большей отдачей. Положение в животноводстве стало понемногу в районе улучшаться. Особенно это было заметно в ранее отстающих хозяйствах.

Хорошо зарекомендовали себя посланцы города. Не все до мелочей они знали поначалу в полеводстве и животноводстве. Но у них было огромное желание добиваться лучших результатов в повышении как урожайности зерновых, так и животноводческой продукции. На этом хочу и закончить свои воспоминания о своей работе в начале вторым секретарем райкома, а потом председателем Каширского райисполкома. Вспомнить, как понимаете, есть что.

Эртиль

Василий Иванович даже в мыслях не допускал, что скоро придется поменять место прежней работы. Дело в том, что Каширский и Левороссошанский районы объединили, после чего район стал называться Нововоронежским с центром в Нововоронеже. Следует отметить, что Воронежская область, как до войны, так и после войны претерпела, немало территориальных изменений. Вот некоторые из них. В 1928 году Воронеж стал столицей Центрально-Черноземной области, в которую вошли Воронежская, Курская, Тамбовская и Орловская области. В 1934 году ЦЧО была разделена на Воронежскую и Курскую области. Затем постепенно отделялись и создавались Тамбовская, Белгородская и Липецкая области.

Территориальные изменения затрагивали и сельские районы, которые то разукрупнялись, то укрупнялись. В 1952 году в области насчитывалось около 90 сельских районов. Многие из них были по своим земельным площадям небольшими.

Тоже самое происходило при образовании колхозов и совхозов. В конце сороковых начале пятидесятых годов прошлого века многие коллективные хозяйства были небольшими, как по численности населения, так и по земельным наделам. В крупном населенном пункте порой насчитывалось по пять и больше колхозов. В связи с чем это делалось? Известно, что в послевоенные годы наше государство испытывало большие материальные трудности: не хватало сельскохозяйственной техники, квалифицированных кадров, возникало много других проблем. Землю приходилось порой обрабатывать с помощью лошадей, волов. Тогда и были у колхозов небольшие земельные наделы, с ними легче справлялись. Но шли годы, сельское хозяйство укреплялось, от государства стало поступать в коллективные хозяйства больше современной техники, готовились квалифицированные кадры сельских специалистов. В этих условиях мелкие колхозы уже являлись серьезным препятствием для дальнейшего развития сельского хозяйства и животноводства. Поступавшей новой технике были нужны большие земельные площади, в связи с чем, колхозы и совхозы стали укрупняться. Аналогичные процессы происходили и по укрупнению районов. Все это, вполне естественно, затрагивало и немало кадровых изменений. Коснувшись создания Нововоронежского района, нас интересует дальнейшая судьба Василия Ивановича Межова.

Вот что он сам сказал, по этому поводу:

Первым секретарем Нововоронежского райкома партии был избран бывший заместитель Воронежского облисполкома Николай Иванович Белко. О нем я был много наслышан как о хорошем специалисте сельского хозяйства, опытном и требовательном руководителе. Понимал, что работать с ним мне будет непросто. Это меня нисколько не страшило. Но когда мне предложили должность второго секретаря Эртильского райкома партии, я, не задумываясь, согласился.

Вопрос по моему назначению в Эртильский район решался через обком партии. Отрадно вспомнить, что перед избранием секретарем райкома, со мной беседовал первый секретарь обкома партии, Алексей Михайлович Школьников. Он вышел из-за стола, пожал руку и произнес приятным возгласом:

А-а, Василий Иванович! Слышал, слышал о вашей работе! Деловитость, которой обладаете, хорошая черта партработника. Потом сказал о причине моего вызова в обком и поделился своими впечатлениями по Эртильскому району.

Услышать такую похвалу от самого Школьникова, к которому на местах относились с большим уважением, для меня было большой честью. Школьников был и хорошим психологом. Понимая мое настроение, он сразу сказал, что первым секретарем в Эртильском районе уже избран бывший секретарь Калининградского горкома партии, Владимир Федорович Николаев. (В войну город назывался Кенигсбергом). Добавил, что Николаев имеет большой опыт партийной работы среди городского населения, но он не из крестьян, в связи с чем нуждается в оказании квалифицированной помощи и поддержки в вопросах сельского хозяйства. Подхвалил, что такой опыт у меня имеется в достатке, вот и надо передавать его Николаеву. В конце беседы Школьников воодушевил, что должность первого секретаря райкома от меня никуда не уйдет. Надо же! До сего времени его добрые напутственные слова хранятся в моей памяти.

В Эртиль приехал вместе с инструктором орготдела обкома Шуваевым, который с Николаевым был хорошо знаком. Встреча с Владимиром Федоровичем состоялась сразу же после нашего приезда. Он мне понравился: представительный, приятный в общении, был прост и себя нисколько не выпячивал. Сказал, что обо мне слышал только положительные отзывы.

Через день состоялся пленум райкома, на котором меня узаконили вторым секретарем райкома. После пленума Николаев пригласил меня и Шуваева к себе в гости. Нас встретила и угощала его жена, Нонна Дмитриевна. Ночевали с Шуваевым в "гостинице", если можно так назвать несколько комнат сахарного завода, используемых для приезжающего в район начальства. В одной из комнат я, кстати, и жил потом до приезда семьи и получения квартиры.

Первое время у меня уходило в основном на знакомство с предприятиями и учреждениями Эртиля, а также с обстановкой в колхозах и совхозах района. Николаев сразу обозначил мне вопросы, которыми придется заниматься. Это в полном объеме курировать проблемы развития сельского хозяйства и животноводства, хотя об этом я был озадачен еще в обкоме партии. Николаев попросил меня также ускорить завершение затянувшегося строительства нового здания райкома партии. Его начали строить два с половиной года назад, возвели первый этаж и на этом стройка заглохла.