Текст книги "Белый слон Карла Великого: Невыдуманные истории"

Автор книги: Анатолий Левандовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Первую сожгли в Руане 30 мая 1431 г., вторая умерла естественной смертью где-то между 1443 и 1449 г.

Очевидно, читатель недоумевает. Что это? Бред? Мистификация? Шутка? Ничуть не бывало. Просто автор собрал и обобщил некоторые положения современной историографии о Жанне д’Арк. Двух Орлеанских дев, конечно, быть не могло, и любой читатель настоящего очерка не усомнится в выборе. Не сомневалось в нем и большинство французов. Для них, как и для нас, во все времена Орлеанская дева была одна: Жанна из Домреми, боровшаяся и погибшая за независимость родины. Под знаменем этой Жанны французы боролись против захватчиков-англичан в XV в., с ее именем на устах воевали они в рядах Сопротивления против гитлеровцев в XX в. И сегодня, собираясь на ежегодный праздник в Орлеане, они чтят ее, свою единственную Жанну из Домреми.

Откуда же взялась другая?

В послевоенный период в исторической науке возникла своеобразная мания – сокрушать очевидное, ревизовать устоявшееся, рвать традиции, перекраивать прошлое. Один вытаскивает старую историю «Железной маски», переделывая в ней все по-новому, другой превращает детоубийцу «Синюю бороду» в невинно пострадавшего праведника, третий реабилитирует мистификатора и шарлатана Калиостро, делая из него великого ученого, истинного пророка и чуть ли не святого. Эти «открыватели истины», падкие до сенсаций, не утруждают себя поисками фактов. Под маркой «пересмотра» и «срывания покровов с тайны» они городят подчас невероятную чепуху, лишь бы поразить воображение простака. Истории бедной Жанны, которой пришлось столько претерпеть и при жизни, и после смерти, также коснулось это поветрие.

Все началось с проблемы, послужившей заголовком настоящей работы: «Была ли сожжена Жанна д’Арк?»

Вспомним, современники, боготворившие Деву, не верили, что она погибла в Руане. В хрониках и других документах на этот счет также имелись некоторые неясности. За все это и ухватились некоторые почитатели исторических парадоксов. Согласно их версии, Жанну н последний момент якобы заменили другой женщиной. Подлинную же героиню подземным ходом вывели из Буврейского замка. Для чего понадобилось смертельным врагам Жанны спасать ее от костра, на который с таким рвением они старались ее возвести? Сторонников «спасения» этот вопрос не застал врасплох. Они заявили, что Жанна была незаконнорожденной сестрой Карла VII, и англичане хотели использовать ее как козырь при заключении мира. Сестрой Карла VII?.. Да, поскольку матерью ее была королева Изабелла, а отцом – герцог Орлеанский, любовник Изабеллы. Сразу после рождения девочку отвезли в деревню Домреми и отдали на воспитание крестьянину Дарку. Поскольку версия эта не соответствовала общепринятой хронологии, дату рождения девушки перенесли на шесть лет назад... Естественно поинтересоваться, есть ли доказательства всего этого? Нет, абсолютно никаких. Но это не смущает счастливых обладателей «истинных знаний». Полет их фантазии продолжается. Что же было со «спасенной» дальше? Англичане несколько лет держали ее в тюрьме. Потом она бежала и снова явилась миру... Вот тут-то и проделывается хитрый трюк: перебрасывается мостик от фантазии к действительности, но какой действительности! Дальнейшую эпопею «спасенной» продолжает... Жанна д’Армуаз! Да, не удивляйтесь, читатель, славная когорта парадоксалистов дружно заявляет, что Жанна д’Арк и самозванка, подлинное имя которой было Клод, одно лицо! Доказательства? По-прежнему никаких. И какие могут быть доказательства, когда мы знаем, что вся деятельность самозванки, ее нравственный облик в корне противоречат подлинной Деве, известной по источникам. Наконец, мы видели, что самозванка была разоблачена и, более того, во всем призналась сама. Но какое дело до этого «крушителям традиций»? Что им до подлинной истории, до национальной гордости – лишь бы удивить людей! Самое неприятное во всем этом, что, следуя моде, девушку-героиню подносят как некую «секс-бомбу», приписывая ей такие похождения, до которых не мог додуматься даже весьма эрудированный в подобных вопросах Вольтер. А один из «исследователей» в угоду любителям детективов превратил Жанну... в секретного агента ордена францисканцев!..

Однако довольно об этом. Достаточно будет сказать, что в конце концов «новаторы» получили по заслугам. В 1973 г. вышла книга И. Грандо «Поруганная Жанна», в которой автор на основе кропотливого анализа источников вдребезги разбил все построения псевдоисториков и призвал их к ответу за бессовестное искажение образа Девы. Он сумел вывести историографию из тупика и дать верное направление ее дальнейшему развитию. Р. Перну, сделавшая неоценимо много для восстановления подлинного образа Жанны, в предисловии к книге Грандо назвала его труд «незаменимым».

Триумф Орлеанской девы

Научные труды Режин Перну, и прежде всего ее многочисленные работы о Жанне, мне были известны давно; лично же я познакомился с ней летом 1976 г. в Москве. Я только что вернулся из поездки по Франции. Оказавшись в Руане, побывал в соборе, в архиепископском дворце, где судили Жанну, на кладбище Сент-Уэн, где ее заставили отречься, на Старом рынке, где она встретила страшную смерть. Впечатления от увиденного были совсем свежи, когда журнал «Советская женщина» организовал нашу встречу. Кинорежиссер Глеб Панфилов, создатель фильма «Начало», актриса Инна Чурикова, исполнительница роли Жанны, и пишущий эти строки старались как могли удовлетворить законное любопытство французской гостьи. Панфилов подарил Р. Перну свой сценарий «Жизнь Жанны д’Арк». Я также преподнес ей свою «Жанну» на русском языке и в переводах на латышский, армянский, татарский, болгарский, румынский и венгерский языки. Наша собеседница была приятно удивлена столь пристальным вниманием к истории Орлеанской девы.

Два года спустя я получил приглашение от Орлеанского центра Жанны д’Арк посетить Францию.

Центр, основательницей и директрисой которого является мадемуазель Перну, был создан в 1974 г. Его главной задачей стала борьба с фальсификаторами за подлинную Жанну, показ во всем величии ее самоотверженности и простоты. Центр располагает большим количеством документов и обширной библиотекой. Микрофильмы, микрокопии и ксерокопии, равно как и цветные слайды, воспроизводящие фрагменты рукописей и миниатюры XV в., дают возможность центру проводить многочисленные выставки и конференции, выпускать периодические издания.

Естественно, именно центр сыграл ведущую роль в подготовке и проведении двух главных мероприятий юбилейного 1979 г.: Орлеанского праздника и международного коллоквиума. Дело в том, что майский праздник Орлеанской девы совпадает по календарю с днем окончания второй мировой войны. 550-я годовщина освобождения Орлеана от англичан пришлась на празднование 34-й годовщины освобождения страны от гитлеровской оккупации. Это совпадение придало празднику 1979 г. особую торжественность. В день 8 мая состоялись и шествие делегатов французских провинций в национальных костюмах, и парад войск. В торжествах приняли участие гражданские и духовные власти, общества ветеранов и спортивные организации, французские и зарубежные музыкальные коллективы. В Орлеан съехались иногородние и иностранные делегации. И – самое интересное – демонстранты приносили присягу... Жанне д’Арк! Да-да, живая Жанна, в доспехах, со знаменем, в окружении оруженосцев, гарцевала в тот день по улицам города!..

На майском празднике мне побывать не довелось. Отправился я во Францию осенью, в октябре, чтобы принять участие в работе коллоквиума.

Орлеан... Город Жанны д’Арк, навсегда связанный с именем Девы... За те шесть дней, которые я в нем провел, каждый свободный час был потрачен на изучение его улиц, площадей, памятников. Конечно, в современном Орлеане от дней Жанны сохранилось не так уж много. Город вырос более чем в три раза. Старые башни и стены давно снесены, нет старого моста, по которому проезжала Жанна. Вместо него несколько западнее, против улицы Ройаль, главной магистрали города, возведен другой. Но по-прежнему, как и в XV в., величавой громадой высится собор Сен-Круа. Бомбардировки военных лет, сильно изувечившие город, его не коснулись, лишь кое-где были выбиты цветные витражи, ныне замененные простыми стеклами. Сохранилась и улица Бургонь, по которой в сопровождении несметной толпы проехала Дева в день своего прибытия в Орлеан. Неподалеку от нее – дом Буше, в котором жила героиня во время своего пребывания в городе. Правда, от исторического дома после одной из бомбежек 1940 г. остался лишь фундамент. Но по окончании войны жители Орлеана восстановили его по чертежам и рисункам; ныне он стал музеем Жанны д’Арк...

В течение тех шести дней Жанна была постоянно со мной, и не только потому, что имя ее постоянно звучало на коллоквиуме. Все в этом городе напоминало о ней. Гостиница, в которой я жил, помещалась близ площади Мартруа, неподалеку от собора. Каждое утро я просыпался под звон колоколов на башнях Сен-Круа с мыслью, что такой же звон будил и Жанну. Отправляясь на коллоквиум утром и возвращаясь вечером, я проходил через площадь Мартруа и видел прекрасную конную статую Жанны работы Фойятье, совершенно разную в лучах восходящего солнца и в лучах прожекторов. Жанна смотрела на меня с витрин всевозможных выставок, с плакатов на стенах домов, с огромного старинного гобелена в церкви Сен-Пьер, где проходило большинство заседаний коллоквиума.

Что же касается самого коллоквиума, то в данном случае вряд ли уместно на нем подробно останавливаться. Но если выделить наиболее существенное из того, что на нем прозвучало, то это многократно повторенная мысль о вечном, непреходящем значении подвига Жанны д’Арк не только для французов, но и для всего человечества. И это знаменательно: вот он, подлинный триумф Орлеанской девы!

Нет сомнения, пройдут годы, а в славном городе Орлеане будут снова и снова собираться ученые разных стран, и снова будут славить Жанну, и резонанс этих встреч будет отдаваться в Москве и Санкт-Петербурге, в Лондоне и Нью-Йорке и во многих других городах.

Ибо Жанна – воплощение великого подвига, а подвиг бессмертен.

ТАЙНА «ЖЕЛЕЗНОЙ МАСКИ»

ного загадок оставила человечеству история. Иные из них были раскрыты, и интерес к ним угас. Иные остались неразрешенными, но почему-то не привлекли к себе большого внимания. А вот тайна «Железной маски» принадлежит к числу тех сюжетов, которые тысячекратно поднимаются, обсуждаются, «обсасываются» со всех сторон в литературе – и научной, и художественной, проникают в театр и кино, и все равно продолжают занимать и писателей, и читателей. Только за последние годы написаны десятки монографий, эссе, статей (в том числе и в отечественной литературе), применены новые методы исследований вплоть до компьютерной техники с целью раскрыть вековую тайну. Спрашивается, зачем же увеличивать этот поток информации? Чтобы прибавить к тысяче исследований еще одно? Нет. Цель настоящего очерка гораздо скромнее, на историческое исследование он вовсе не претендует. Единственная забота автора – на базе уже собранных и неоднократно проанализированных материалов подвести некий итог и поделиться своей догадкой, которая зреет много лет, но еще ни разу не была высказана с достаточной определенностью.

Факты

Начнем с того, что обратимся к фактам.

В серый пасмурный день 18 сентября 1698 г. перед подъемным мостом Бастилии остановилась карета с занавешенными окнами, которую сопровождал конный отряд. Судя по запыленности экипажа и усталому виду воинов, прибыли они издалека. Человек в черном костюме – это был комендант Бастилии Сен-Мар – вышел из кареты, вызвал стражу и предъявил ордер. Несколько минут спустя, когда карета въехала во двор крепости, появился второй пассажир. Он был также в черном, причем лицо его полностью скрывала черная маска. Не произнеся ни слова, окруженный группой солдат, он проследовал в канцелярию тюрьмы...

В тюремной книге точно отмечено время этого события – 3 часа пополудни...

Так начиналась история «Железной маски». Вернее, не начиналась, а продолжалась. Ибо в дальнейшем стало известно, что, прежде чем стать узником Бастилии, он с 1687 по 1698 г. томился в крепости на острове Сен-Маргерит, а еще раньше, с 1680 по 1687 г., находился в заточении в замке Пинероль, на границе Пьемонта.

Согласно предписанию военного министра Лувуа, человека в маске поместили в одном из самых глухих казематов Бастилии. С ним запретили разговаривать. Сен-Мар должен был немедленно убить узника, если «он попытается говорить о чем-либо сверх того, что касается его бытовых нужд». А о «бытовых нуждах» неизвестного правительство позаботилось: содержали его в хороших условиях и он «мог требовать в качестве еды чего бы ни пожелал...»

В безмолвии провел «Железная маска» долгих пять лет в своей одиночной камере и умер 19 ноября 1703 г. Его похоронили на тюремном кладбище Сен-Поль под именем Марчиали. Личные вещи покойного сожгли. В его камере расчистили стены и разобрали полы, дабы не осталось каких-либо надписей или замурованных записок. Потом о нем забыли.

Восемьдесят шесть лет спустя парижский народ взял приступом Бастилию, начав этим смелым актом Великую французскую революцию. Революция сделала возможным обнародование архивов страшной крепости-тюрьмы. Раскрылись вековые тайны, прояснились судьбы многих жертв королевского произвола. Но загадка «Железной маски» оставалась неразгаданной. Все листы тюремной книги, относившиеся к этому узнику, оказались заблаговременно уничтоженными. Все следы исчезли...

Таковы главные факты, известные уже в XVIII в. Естественно, что тогда же возник и вопрос: за какие проступки могли приговорить человека к столь изощренному наказанию? Что двигало правительством Людовика XIV, когда оно отдавало этот жестокий приказ и неусыпно следило за его исполнением? По этому поводу было высказано несколько предположений, сводящихся к четырем пунктам:

1. Король, отличавшийся злопамятностью, мог мстить за личное оскорбление, суть которого он не хотел предавать огласке.

2. Неизвестный искупал серьезное преступление, характер которого не позволял сделать его достоянием общественности.

3. Узник знал важную тайну, разоблачения которой правительство боялось.

4. Он претендовал на французский престол.

По этим четырем направлениям и были выдвинуты историками и писателями многочисленные «кандидаты».

«Кандидаты»

Уже в начале XVIII в. стали возникать первые версии. Тайна «Маски» занимала многих представителей придворного общества. И не только придворного. Мемуары и письма того времени пестрят упоминаниями о таинственном пленнике. Впервые их обобщил Вольтер в своем труде «Век Людовика XIV», который он начал писать в 1732 г., а выпустил в свет девять лет спустя. Великий просветитель сам дважды побывал в Бастилии и, по его словам, неоднократно беседовал с тюремным

персоналом, знавшим «Маску»; там-то он и получил подробные сведения. Версия Вольтера (о ней будет сказано ниже), утверждавшего, что маска скрывала брата Людовика XIV, произвела большое впечатление на современников и потомков, и к ней в дальнейшем вновь и вновь возвращались.

Но одновременно, словно грибы после дождя, стали появляться и другие варианты; возник настоящий поток «кандидатов». Не вдаваясь в излишние детали, перечислим имена некоторых из них.

Одно время упорно верили, что под маской скрывался Луи де Бурбон, граф Вермандуа, внебрачный сын Людовика XIV и его фаворитки Лавальер. Сей аристократ за пощечину, данную дофину, был действительно заключен в Бастилию... Но вскоре выяснилось, что Вермандуа умер много раньше, чем возник неизвестный в маске... Называли также кардинала Реца, вождя Фронды, его соратника герцога де Бофора, исчезнувшего в 1669 г., шевалье д’Армуаза, возглавившего заговор против короля, шевалье де Рогана, казненного по приговору суда, некоего Дюбрейля, мелкого шпиона...

В эту компанию попали и иностранцы. Список открыл не кто иной, как английский король Карл I, свергнутый революцией и якобы счастливо избежавший казни, за ним следовал сын его противника лорда-протектора Оливера Кромвеля Ричард; далее шли незаконный сын Карла II некий аббат Клош, герцог Берик – незаконный сын Якова II, племянник этого же короля герцог Монмут, незаконный сын Христины Шведской и даже какой-то «турецкий султан»...

К числу возможных «кандидатов» досужие «исследователи» причисляли великого драматурга Мольера (!), которому-де так отомстили его многочисленные враги из высшего света. И уж совсем поразительно: в число «кандидатов» попала женщина – сестра Людовика XIV!..

Список этот, который можно было бы и продолжить, приведен лишь в качестве курьеза. После проверки фактов и дат становится ясно, что ни одно из перечисленных лиц не выдерживает критики и не может «претендовать» на роль «Железной маски».

Но есть и более серьезные «кандидаты» – о них-то и написаны в разное время целые исследования. К ним относятся некий родственник Людовика XIV, а также Сюринтендант Фуке и итальянский дипломат Маттиоли. На них следует остановиться несколько подробнее.

Гипотеза № 1: Член царствующего дома

Строго говоря, Вольтер, прежде чем окончательно остановить свой выбор на представителе царствующего дома, называл нескольких «кандидатов». С течением времени сложились две довольно устойчивые версии. Согласно первой из них, узник в маске был сыном Анны Австрийской от одного из ее возможных любовников: то ли камердинера, то ли герцога Бекингема, то ли кардинала Мазарини. В любом из этих случаев он оказывался сводным братом Людовика XIV. Вторая версия Вольтера, казавшаяся более романтичной и завоевавшая особенно много приверженцев, делала «Железную маску» и Людовика XIV родными братьями. Предполагалось, что они были близнецами, и одного из них, вследствие боязни будущих междоусобиц в стране, решили сразу же изолировать. Когда ребенок подрос, обнаружилось его поразительное сходство с братом-королем. Тогда-то мать и ее постоянный советник кардинал Мазарини пришли к мысли, что лицо его следует скрыть ото всех людей, включая и тех, кто будет его обслуживать. Вот так и возник «Железная маска»[13]13
  Для полноты картины упомянем, что существовала версия, согласно которой «Маска» был не братом, а отцом Людовика XIV.


[Закрыть].

Этот вариант прочно вошел в историческую литературу и, в частности, был использован Александром Дюма в его «Виконте де Бражелоне». Пленил он и серьезных исследователей. Один из французских историков, наш современник, затратил немало труда, чтобы его доказать, проявив при этом незаурядное остроумие. Но не доказал, не смог привести ни одного реального факта в поддержку своей концепции, а косвенные доказательства оказались неубедительными. Нечего и говорить, что предыдущая версия (еще менее доказуемая) отпала до этого.

В период Первой империи благодаря усердию историографов Наполеона возникла своеобразная гибридная гипотеза. Начальная ее часть полностью совпадает с только что рассказанным: рождение близнецов, устранение и изоляция одного из них, проявление сходства по мере взросления, затем – крепость и маска. Но дальше начинаются разночтения. Узника отправляют на остров Сен-Маргерит, где он вступает в тайную связь с дочерью тюремщика. Она в положенное время рожает сына. Тогда несчастного отца переводят в Бастилию, а ребенка отправляют на Корсику, дав ему условную фамилию «Буона-парте» – «хорошая доля», т. е. «сын хороших родителей». И вот этот-то мальчик и стал предком Наполеона, обеспечив ему вполне «легитимное» происхождение. Нечего и говорить, что подобное «историческое» разыскание способно вызвать лишь улыбку и не пережило наполеоновской империи.

Гипотеза № 2: Сюринтендант финансов

Версия эта возникла почти одновременно с версией Вольтера, и в течение какого-то времени имела немало сторонников.

Николя Фуке родился в Париже в 1615 г. Отец его, богатый бретонский судовладелец, являлся членом Государственного совета, что обеспечивало сыну приличную карьеру. В период Фронды Николя Фуке твердо стоял на стороне Мазарини и королевы, и это ему зачлось: он стал сюринтендантом (министром) финансов. Помимо этого он купил должность генерального прокурора Парижского парламента, а после смерти Мазарини получил и пост первого министра и члена Государственного совета. Почувствовав себя всемогущим, Фуке без зазрения совести предался ограблению государственной казны. Не брезгуя ни вымогательствами, ни финансовыми аферами, ни крупными взятками, он вскоре стал богатейшим человеком страны. Живя в сказочной роскоши, Фуке окружил себя писателями и людьми искусства, собирал коллекции раритетов, а его личная библиотека насчитывала около 15 тысяч книг. Все это, вызывая безумную зависть, создало ему легион врагов, во главе которых оказались его бывший соратник Кольбер и военный министр Лувуа. Кольбер тайно составил доклад Людовику XIV, в котором поведал о многих злоупотреблениях Фуке. Последний и сам успел восстановить против себя молодого монарха. Он возбудил его зависть, пригласив посетить свой сказочный замок Во (ставший прообразом Версаля), и проявил непростительную неосторожность, слишком явно ухаживая за королевской фавориткой Лавальер. Одновременно министр совершил еще одну глупость – он продал должность генерального прокурора, став, таким образом, бессильным перед парламентом, где заседали его смертельные враги. Людовик приказал арестовать Фуке, причем операция эта была проведена капитаном д’Артаньяном, увековеченным А. Дюма. Процесс Фуке, наделавший много шума, продолжался три года. Парламент приговорил министра к вечному изгнанию, но король, опасаясь, как бы Фуке, находясь за границей, не начал там политических интриг, заменил изгнание пожизненным заточением в замке Пинероль. Здесь Фуке провел последние пятнадцать лет своей жизни. До самого конца он надеялся на королевскую милость – об этом Людовика постоянно молили высокопоставленные друзья министра. Но король остался непреклонным. Умер Фуке в 1680 г.

Вероятно, пробежав сей длинный «послужной список» министра, читатель в недоумении задаст вопрос: «А к чему все это? При чем здесь «Железная маска» и Бастилия, если Фуке умер в Пинероле?»

Не будем торопиться. Ибо чудеса начались после смерти Фуке, после его официальной смерти.

Суть в том, что смерть эта произошла при загадочных обстоятельствах. Вчера еще здоровый, он умер в одночасье, причем тело его выдали родственникам только через месяц в наглухо заколоченном гробу. Естественно, поползли слухи, которые постепенно выстроились в версию.

Вскоре после смерти Фуке его тюремщик Сен-Мар был переведен из Пинероля на остров Сен-Маргерит, а оттуда – в Бастилию, губернатором которой сделал его Людовик. С собою Сен-Мар увез узника, лицо которого было скрыто черной маской. Именно этот узник и вступил 18 сентября 1698 г. в приемные покои Бастилии...

В Пинероле, уверяют нас, в 1680 г. умер вовсе не Фуке. Умер, вероятно от яда, обслуживавший его некий «слуга Эсташ Доже». А бывший министр в маске и под чужим именем (а поначалу и вовсе без имени) через несколько лет оказался в Бастилии, где и прожил до своей подлинной смерти, последовавшей в 1703 г. Он-то и был «Железной маской»...

Эта версия, не получившая в свою эпоху широкого развития, в новейшее время вдруг снова приобрела сторонников в европейской историографии. Но и у нее не больше доказательств, чем у предыдущих. Ее несостоятельность видна совершенно отчетливо при ответе на вопрос: для чего, с какой целью.

Действительно, зачем было Людовику XIV или клике Кольбера – Лувуа устраивать весь этот спектакль: убивать «слугу Эсташа Доже», прятать под маску Фуке, перебрасывать его в глубокой тайне из крепости в крепость? Только затем, чтобы через 23 года уморить его в Бастилии? Не абсурд ли это? Уж если они так хотели его уничтожить, то не проще ли было это сделать на месте, в Пинероле (как, по-видимому, и было сделано в 1680 г.)?..

Ответа на вопрос версия не дает и не может дать.

Значит, и она отпадает.

Гипотеза № 3: Иностранный дипломат

Она, пожалуй, и самая устойчивая, и самая правдоподобная из всех. С ней как будто трудно не согласиться. Хотя... Но все по порядку.

Граф Жироламо Маттиоли родился в Болонье в 1640 г. Дипломатическую карьеру он сделал при дворе герцога Мантуанского, одного из мелких тиранов Северной Италии. Быстро поднимаясь по ступенькам служебной лестницы и выдвинувшись в премьер-министры герцога, граф Маттиоли попал в гущу крупной политической игры, которую вели великие державы, в богатой, но раздробленной Италии. При его содействии был заключен тайный договор между Мантуей и Францией. Договор этот был весьма выгоден французскому королю, который в случае его реализации получал важные территориальные присоединения. За эту сделку Людовик XIV уплатил Маттиоли крупный куш – 100 тысяч скуди. Разумеется, в такую сумму оценивалось не только посредничество; не менее важным было сохранить тайну – от этого зависел весь успех предприятия. Но Маттиоли, получив много, захотел еще больше. Он продал тайну заинтересованным правительствам Савойи, Испании и Австрии. Афера французского правительства провалилась. Разгневанный Людовик решил наказать продажного дипломата. Французский агент пригласил ничего не подозревавшего Маттиоли в Париж под предлогом, что король хочет увеличить награду. Дипломат, еще раз продемонстрировав свое легкомыслие, поддался соблазну и сам пошел в расставленную сеть. И «награда», действительно, была «увеличена». Едва экипаж, в котором находился Маттиоли, пересек границу Франции, как дипломат был схвачен и брошен в каземат Пинероля. После этого он исчез навсегда.

Французский король отказался признать свою причастность к этому делу. На все запросы министерство иностранных дел Франции отвечало, что ничего не знает о Маттиоли. Решили, что он был убит. Между тем Людовик XIV избрал для незадачливого дипломата такую кару, которая казалась ему более страшной, нежели смертная казнь. Граф Жироламо был обречен на смерть при жизни: он должен был лишиться имени, потерять лицо и во мраке вечного заточения днем и ночью думать об ужасных последствиях своего предательства. Его перевезли на остров Сен-Маргерит, а затем в Бастилию. Черты его лица навечно скрыла железная маска...

Так излагают эту версию ее создатели и сторонники. При этом они напоминают: ведь узник Бастилии был похоронен под именем Марчиали. Не созвучно ли оно имени Маттиоли? На это, правда, можно ответить, что имена заключенным начальство Бастилии давало произвольно, никогда не основываясь на подлинных. И все же что-то здесь есть. Как и во всей гипотезе. Так и подмывает с ней согласиться. На первый взгляд она ничем не противоречит известным фактам, а кое в чем и подтверждается ими.

Но это лишь на первый взгляд. При более тщательной проверке противники этой версии нашли ряд крупных огрехов в логике ее создателей.

Прежде всего анализ и материалов переписки, и объективных фактов приводит к убеждению, что Маттиоли умер значительно раньше, чем узник в маске попал в Бастилию. В Пинероле он часто болел и, по-видимому, пытался симулировать сумасшествие (или действительно находился на грани его). Это беспокоило Сен-Мара, о чем он поведал в одном из писем военному министру. В ответ Лувуа порекомендовал «вразумить» дипломата «с помощью палочных ударов». Как это не вяжется с приведенным выше советом того же Лувуа быть по возможности предупредительным с «Железной маской»! Палочные удары и другие подобные методы «вразумления» вряд ли позволили бы изнеженному дипломату дожить до преклонного возраста, в котором он должен был умереть, будь он действительно «Железной маской»!

Серьезные возражения вызывают и попытки проникнуть в психологию Людовика XIV, выявить мотивы его сознательных (а порой и подсознательных) действий и преподнести их указанным выше образом. У этого короля было множество слабостей и пороков, но изуверство и садизм не относились к их числу. Он ничем не напоминал таких маньяков, как Иван Г розный или Людовик XI, упивавшихся сверхжестокой местью. Не был он и чрезмерно злопамятным, и если иной раз (как в случае с Фуке) упорствовал в применении жестких мер, то диктовалось это отнюдь не личной жестокостью.

Наконец (и это едва ли не самое главное), у французского правительства не было ни оснований, ни возможностей долгое время скрывать арест и заточение Маттиоли. Лишь на первых порах министерство иностранных дел Франции пыталось отрицать очевидное, но упорствовало оно очень недолго. Через месяц-другой вся Европа знала о судьбе Маттиоли, и ни у кого не было ни причин, ни желания вступаться за узника Пинероля. Что же касается герцога Мантуанского, то он был только рад каре, постигшей его министра, который обманул его в той же мере, что и французского короля.

Одним словом, при всей своей соблазнительности гипотеза о Маттиоли оказывается несостоятельной. Она определенно не стоит умственных усилий, бумаги, чернил и типографской краски, затраченных на попытки ее доказать.

Рассказ палача из Ландау

Итак, все версии отвергнуты. Конечно, опровергать много легче, чем создавать. Впрочем, мы попытаемся дать свою интерпретацию данного казуса. Но прежде поделимся с читателем некоторыми размышлениями.

Истории известны многочисленные случаи, когда арестант переводился из одной тюрьмы в другую или содержался в маске. В Италии, например, это было нормой. Аналогичные случаи встречались во Франции и Германии. Приведем лишь один из них, по характеру особенно близкий к казусу «Железной маски» и так же оставшийся загадкой.

Это событие произошло в 1776 г. и было зафиксировано в официальном документе, который мы ниже приводим почти дословно, изменив лишь его форму (документ составлен в виде протокола допроса).

Однажды к Жерому Мегу, муниципальному палачу города Ландау, находившегося близ границы Франции с Германией, обратились двое пожилых респектабельных господ. Палач заметил, что они были хорошо одеты и говорили с иностранным акцентом. Они предложили Мегу выполнить его обычную работу, иначе говоря, обезглавить преступника, обещая за это хорошую плату. Палач согласился. Ему завязали глаза и посадили в экипаж. Проведя несколько дней в дороге, путешественники прибыли на место. Палача ввели в какое-то помещение и сняли повязку. Он увидел комнату, стены которой были обтянуты черным крепом. Вскоре вошел мужчина в сопровождении двух священников. Мужчина был в белой рубашке, лицо же его закрывала черная маска. Не оказывая ни малейшего сопротивления, человек в маске подставил шею под роковой удар. Ловко справившись со своим делом, палач получил обещанную плату; незнакомцы снова завязали ему глаза и отвезли обратно в Ландау. Дело не прошло незамеченным; вокруг него поднялся шум, и палачу за свою «частную практику» пришлось по приговору французских властей отсидеть в тюрьме.