Текст книги "Белый слон Карла Великого: Невыдуманные истории"

Автор книги: Анатолий Левандовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Нет нужды пояснять, что голова в тиаре символизирует папу Климента V, голова в короне – короля Филиппа IV, голова, украшенная венком,– магистра Жака Моле. Так образуется связь времен. Так и «железный король», и «его» папа, и погибший в пламени костра великий магистр из далекого четырнадцатого века приходят в девятнадцатый. А с ними вместе и «тамплиерская месть». Ну разве это не занимательно?..

Однако здесь самое время остановиться. Не станем продолжать. Все это могло бы стать темой для нового повествования, наше же окончено.

СИНЯЯ БОРОДА

ряд ли найдется человек, ничего не слыхавший о «Синей бороде». После сказки Ш. Перро, знакомой каждому с детства, на всю жизнь сохраняется в памяти образ злодея-женоубийцы, получившего в конце концов по заслугам. Однако далеко не известно, что в основе сказки о Синей бороде быль. Правда, быль эта – достояние весьма отдалённых времен – в действительности выглядела несколько иначе, чем представил Перро. Но недаром говорят, что истина подчас бывает страшнее вымысла. В этом легко убедиться, вспомнив некую старинную историю, почерпнутую из подлинных документов.

Соратник Жанны д’Арк

Шла война, война длительная и жестокая, которую историки назовут Столетней. Началась она еще в XIV в., когда возобновились старинные феодальные распри между французским и английским королями. А в XV в. она приняла характер войны народной – у французов, чья территория становилась добычей иноземцев, пробуждался патриотизм, стремление защитить родную землю. И выразительницей этого чувства стала простая крестьянка, Жанна д’Арк, с именем которой связаны победы, предопределившие счастливый для Франции исход войны.

Свою бессмертную эпопею Жанна начала с освобождения от англичан Орлеана. Здесь-то она и встретилась с благородным сеньором Жилем де Ре. Этот молодой дворянин (ему только что исполнилось 23 года) в числе представителей знати явился ко двору Карла VII, чтобы принять участие в войне, и быстро выдвинулся среди других командиров. Жанна, ценившая в воинах прежде всего доблесть и отвагу, выделяла сеньора де Ре, и в дальнейшем он участвовал почти во всех баталиях, возглавляемых ею. По-видимому, героине помимо всего импонировало и внешнее благочестие молодого рыцаря: с собой под Орлеан он привез целую капеллу маленьких певчих, которые сопровождали его во всех переходах. Вместе с Жанной д’Арк сеньор де Ре участвовал и в реймской коронации Карла VII; в самый день торжества ему за воинские заслуги было присвоено звание маршала Франции.

Пленение Орлеанской девы англичанами положило предел военным успехам Жиля де Ре. Вероятно, определенную роль здесь сыграло и падение королевского фаворита де Тремуйля, неизменно покровительствовавшего соратнику Жанны д’Арк. Так или иначе, но вскоре после этих событий, приняв участие еще в нескольких сражениях, сеньор де Ре оставил королевскую службу и в 1435 г. удалился в свои поместья, тем более что к этому времени умер его опекун, и он стал хозяином обширных земельных владений.

Происхождение, занятия и родственные связи сеньора де Ре

Он родился в 1404 г. в замке Шантосе в Анжу в одной из самых знатных семей по масштабам не только провинции, но и всей страны. Внучатый племянник знаменитого полководца Дюгеклена, он принадлежал к старинному роду Монморанси – Лавалей и был наследником двух богатых домов де Ре и де Краон, Оставшегося с 11 лет круглым сиротой Жиля воспитывал дед, Жан де Краон. Впрочем, о воспитании серьезно говорить не приходится: занятый феодальными интригами, требовавшими бесконечных разъездов, дед предоставил мальчика гувернерам, не слишком утруждавшим себя, тем более что их питомец оказался весьма твердым орешком. С ранних лет Жиль обнаружил дерзость, упрямство, заносчивость и жестокость. Рано ступив на путь разврата, он держал в страхе всю округу. Дед, весьма снисходительный к «шалостям» внука, тем не нее поспешил его женить. Брак был устроен по расчёту: Жиля повенчали с Катрин де Туар, богатой наследницей, домены которой соседствовали с его собственными. Подобный брак не мог быть счастливым, более что Жиль не собирался менять своих привычек. Вскоре он сослал супругу в один из отдаленных замков, а когда теща осмелилась потребовать возвращения приданого, похитил почтенную даму и заставил под угрозой смерти отказаться от своих притязаний. Таков был молодой сеньор де Ре к тому времени, когда состоялась его встреча с Жанной д’Арк. Впрочем, умел скрывать свои пороки; храбрости и отваги ему было не занимать, а хоровая капелла, которая его всюду сопровождала, создавала бесстрашному рыцарю репутацию доброго католика.

В своих поместьях

В 1432 г., еще до того, как Жиль де Ре покинул королевскую службу, умер его дед, оставив внука полным хозяином обширных земель и нескольких замков. Среди них особо выделялись Шантосе, Тифож и Машкуль – его любимая резиденция. За женой он взял поместья Энгран и Пузаж. Теперь он был не только знатен и богат, но и независим: его земли, разбросанные в пограничье Мэна, Анжу и Пуату, находились как бы на рубеже двух юрисдикций, двух законов – феодального права герцогов Бретанских, его дальних родственников, и королевского права династии Валуа. А потому могущественный сеньор мнил себя вне всяких законов, полагая, что может делать все, что заблагорассудится.

Поначалу он увлекся коллекционированием – стал скупать старинную мебель, картины, скульптуры. Но это ему быстро наскучило. Составив свиту из бывших товарищей по оружию, отставной маршал вместе с этой буйной ватагой предался тем отнюдь не невинным развлечениям, которые познал еще в дни юности. Разъезжая по своим замкам и поместьям, он устраивал дикие оргии, сопровождавшиеся убийствами и пожарами. Подобное времяпрепровождение в скором времени истощило богатства Жиля де Ре, и вслед за продажей антиквариата он начал приторговывать землей. В условиях феодального режима это было преступлением. Родственники подали жалобу королю. И король выправил грамоту, запрещавшую помещику продавать родовые поместья, угрожая опекой в случае неповиновения. Это не устраивало развратного сеньора, который все более погружался в свои безумства. Ему нужны были деньги, большие деньги, и власть. Только они сделали бы его неуязвимым. Как было достичь этого?..

Было замечено, что сеньор де Ре вдруг охладел к прежним занятиям, расстался с собутыльниками, стал окружать себя какими-то новыми, никому не известными людьми и повел весьма замкнутый образ жизни, прочно осев в замке Машкуль.

– Образумился? – спрашивали друг друга соседи.

Но дело было совсем в ином.

Слухи и факты

Слухи ползли уже давно. Теперь они лишь сделались более определенными. Судачили о том, что стали пропадать дети. Их приманивали какие-то подозрительные вербовщики. Детей доставляли в замок, и больше их никто не видел.

Правда, до поры до времени особенного беспокойства это не вызывало. Агенты подбирали оборвышей, беспризорных сирот или сыновей бедняков, готовых за малую мзду отказаться от своих чад.

– А зачем вам эти мальчишки? – пробовал кое-кто расспрашивать замковую челядь.

– Наш господин составляет из них духовный хор.

– Но их ведь слишком много!

– Значит, так нужно. А потом – одни приходят, другие – уходят.

– Куда уходят?

На это ответа не было. Слуги лишь пожимали плечами.

Так продолжалось, пока история эта не затрагивала почтенных семейств. Но вскоре обнаружились случаи исчезновения детей горожан. Некая старуха по имени Мефре, примелькавшаяся в окрестностях Нанта, сманила малолетнего племянника одного известного в городе художника. С этим случаем по времени совпала находка невдалеке от Машкуля двух детских скелетов... Жена художника написала жалобу герцогу Бретанскому. Поначалу тот взял своего родственника под защиту. Но положение осложнилось, когда к делу подключился епископ Нантский. Почтенному прелату надоели жалобы, сыпавшиеся со всех сторон, тем более что сеньор де Ре мае 1440 г. грубо нарушил привилегию одной из местных церквей. Когда-то Жиль де Ре считал себя уязвимым, поскольку его земли находились на стыке королевской и герцогской юрисдикции. Но когда король герцог объединились, да еще к ним присоединился епископ, положение «неуязвимого» резко изменилось. Жалобам и доносам решили дать ход. В конце июля ого же года церковники составили акт, в котором перечислили ставшие известными «проступки» подозреваемого. Старая Мефре была немедленно арестована. Против сеньора возбудили уголовное дело. Он мог бы легко скрыться, но, все еще полный уверенности в своей че, не пожелал этого сделать и 15 сентября добровольно отдался в руки властей.

Процесс

Трибунал был весьма представительным. В его состав вошли канцлер герцога Бретанского, епископ, викарий инквизиции и главный судья герцогства Пьер Опиталь.

Начало процесса, казалось, было благоприятным для маршала. Он держался спокойно, даже насмешливо, и речь его была вполне логична. Дети? Да всему свету известно, что благочестивый сеньор де Ре любит церковную музыку и содержит большую капеллу мальчиков. Все помнят, что, даже отправляясь в походы, он возил собою орган и детский хор. Куда они девались потом? Этого он не знает и не может знать. Мальчики вырастали и уходили, на их место набирали новых...

Сеньор де Ре победно улыбался.

К тому же он вынужден отвести состав суда. Судьи – его личные враги. Они не могут быть беспристрастными...

Все это выглядело довольно убедительно. Но когда были выпущены на арену главные силы обвинения, нервы подсудимого не выдержали...

Жиль де Ре мог отвести состав суда. Но он не мог отвести толпу свидетелей: замковых слуг, знатных и незнатных горожан, бедных крестьян – всех, кто вынужден был больше десятилетия молчать, а теперь получил вдруг слово... Страшным, невыразимо страшным было это слово. Жуткие, отвратительные подробности развернулись перед судьями и зрителями. Рыдания потрясали зал суда. И тогда вдруг слезы показались на лице обвиняемого. Это красивое холодное лицо исказила гримаса боли. Жиль де Ре плакал...

Он признался во всем. Он говорил, говорил без конца, захлебываясь и как бы опасаясь, что ему не дадут высказаться. Он уточнял показания свидетелей, дополняя их новыми штрихами, указывал, где искать вещественные доказательства. И вскоре картина полностью прояснилась.

Суть дела

Предыстория этого дела началась давно. Четырнадцать лет прошло с тех пор, как де Ре впервые увлекся черной магией. Он имел много, но желал еще большего. Он хотел иметь деньги, знания, могущество – могущество без предела. На Бога он больше не надеялся. Оставалось обратиться к дьяволу. И сеньор де Ре стал страстно взывать к Вельзевулу. Он искал и нашел помощников. Из Италии к нему приехал молодой священник, уверявший, что может вызывать темные силы. Другой маг прибыл из Англии.

Трудно иметь дело с дьяволом. Попробуй, сыщи к нему подход! Разными путями пытались расположить к себе нечистого новые компаньоны. Читали даже в его честь христианскую литургию. Не помогло. Тогда решили, что нужно принести жертву. В один прекрасный день торжествующий маршал доставил своим помощникам отрубленную руку, сердце, глаза и кровь ребенка...

Вначале, рассказывал Жиль де Ре, убивать было трудно. Но это продолжалось недолго. Потом он приспособился. И начал даже находить в этом удовольствие. Он резал детей собственноручно, сделал из убийства развлечение, своеобразное театральное зрелище. Растягивал процедуру и внимательно следил за агонией жертвы. Подобно вампиру, припадал к ней, чтобы лучше ощутить предсмертную дрожь. Стоны умирающего ласкали злодею слух, конвульсии веселили сердце...

Специальная комиссия ездила по указанным адресам. Во дворе замка Шантосе обнаружили большую бочку, доверху наполненную обгоревшими детскими костями. Здесь были останки около сорока детей. Эти страшные реликвии отыскивали и в отхожих местах замка Сузы, в Тифоже и Машкуле, повсюду, где проживал кровавый сеньор. Эксперты сбивались со счета. Сколько всего было жертв? Сто пятьдесят? Двести? А может быть, и больше. Сам де Ре уже точно не помнил. Он не вел списка убитых...

Служа дьяволу, Жиль де Ре не отвернулся и от Бога. Он свято верил в него – организовывал многочисленные службы и процессии. На суде он уверял, что не опасается за свою душу: она-де наверняка попадет в рай...

Конец

Трибунал единогласно приговорил изверга к страшному наказанию, уготованному для колдунов и ведьм: к сожжению на костре.

Но Жиль де Ре избежал пламени. Он был слишком знатен, чтобы умереть подобным образом. На костер можно было отправить бедную крестьянку Жанну д'Арк, но не могущественного маршала Франции.

20 октября 1440 г. Жиля де Ре возвели на высокий эшафот, сооруженный близ Нантского моста. Эшафот был обложен дровами. Но их так и не подожгли. Маршала удушили веревкой, а тело его, омытое благочестивыми монахинями, достойно похоронили в кармелитской церкви, быть может, той самой, которую некогда покойный разорил и ограбил.

Так закончил свои страшные дни знаменитый «вампир из Машкуля».

Эпилог

История окончена. Народная память сохранила ее, хотя и в несколько видоизмененной форме.

Впрочем, это еще не конец.

В новейшее время во французской литературе появилась версия, довольно упорно защищаемая ее автором.

Оказывается, все, рассказанное выше,– сплошной вымысел. Не занимался Жиль де Ре черной магией. Не убивал детей. Не был извергом и садистом. Нет, нет и нет. Все подтасовано, сфальсифицировано, придумано.

Но с какой целью?

С целью опорочить борца против феодального гнета, свободолюбца и атеиста, осмелившегося выступить против монополии церкви. Он сражался за свободу так же, как некогда сражался с захватчиками-чужеземцами. Борясь за справедливость, он восстановил против себя сильных мира. И сильные мира не простили ему...

Предчувствую изумление читателя. А где же доказательства? Увы, их нет. И не может быть. Никак не тянет сеньор де Ре на праведника. Все – в том числе и сотни вещественных доказательств, и признание самого злодея – свидетельствует об обратном.

Зачем же нужно было создавать недоказуемую и абсурдную версию? А затем, видимо, чтобы удивить людей, чтобы привлечь к автору внимание... Разве мало подобных версий-перевертышей создано в наше время на разные сюжеты?..

И еще одно. Последнее. Читатель, видимо, недоумевает: а при чем здесь Синяя борода?

Этого прозвища нет ни в протоколах суда, ни в других источниках. Так окрестила Жиля де Ре историческая традиция. Почему? Это объясняют по-разному. Бернард Шоу высказывает мнение, что сеньор де Ре отпускал бородку, которую подкрашивал синей краской. С этим вряд ли можно согласиться, ибо во времена Карла VII дворяне брили щеки и подбородки. А потом, для чего синяя краска? Более правдоподобно объяснение Анатоля Франса, повторенное Лионом Фейхтвангером. Согласно их мнению, борода и усы маршала де Ре были иссиня-черными и такими густыми, что, вопреки всем стараниям брадобрея, синева постоянно проступала на его щеках...

Как бы то ни было, именно эта черта внешности сеньора де Ре показалась потомству особенно жуткой. Ей и наделила сказка прославленного убийцу.

БЫЛА ЛИ СОЖЖЕНА ЖАННА Д’АРК?

ак называлась статья популярного автора, помещенная несколько лет назад в одном из наших весьма популярных журналов. Вопрос вроде бы праздный: всему свету известно, что Жанна д’Арк была сожжена в Руане в 1431 г. Но беда в том, что названная статья (написанная довольно хитро) носит несколько двусмысленный характер, и у читателя возникает сомнение: «А может быть, и правда?» Во всяком случае, пишущему эти строки студенты не раз заявляли «А ведь вы рассказывали нам неправильно! Оказывается, Жанна д’Арк вовсе не была казнена!» И поскольку подобные реплики продолжают проскальзывать и по сей день, а на родине Жанны но этой «проблеме» сложилась обширная литература, считаю долгом снова к ней возвратиться. Причем поставить вопрос в более широком плане: прижизненная и посмертная судьба героини в свете современного состояния историографии.

Признание

Жанна, простая крестьянка из приграничной лотарингской деревушки, едва достигшая шестнадцати лет, совершила беспримерный подвиг, точнее, серию подвигов, которые спасли Францию от иноземного нашествия. Она сумела возглавить патриотическую борьбу народа против захватчиков-англичан, воодушевить солдат, обеспечить радикальный перелом в военных действиях и даже в какой-то мере предопределить исход всей войны. Как это удалось неграмотной девушке, почти девочке?

Конечно, маленькая крестьянка из Домреми не была обычной девушкой. Все известные нам факты биографии Жанны говорят о том, что она была уникальной личностью. Обладая исключительной силой воли, бесстрашием, самоотверженностью, великодушием, до предела целеустремленная, всецело отдавшаяся великой идее, Жанна остро чувствовала все, что этой идеи касалось. Доверчивую и бесхитростную, в этом ее обмануть было невозможно. Она, казалось, была наделена редкой способностью многое верно предугадывать. По общему мнению, она была ясновидящей. Интуитивные побуждения воспринимались экзальтированной девушкой как веления свыше, как голоса, идущие от Бога и святых. Отсюда исключительная уверенность Жанны, твердость, непреклонность во всем, что связано с ее миссией; отсюда же и вера в нее сотен тысяч людей.

И все же одними внутренними свойствами Жанны объяснить ее подвиг невозможно. Нельзя забывать, что дело происходило в XV столетии, в период, когда каждый простолюдин испытывал тяжелый сословный гнет, освободиться от которого было не так-то просто. В те времена ведение войны было привилегией «благородных», а крестьянам запрещалось даже носить оружие; что уж тут говорить о положении крестьянской женщины, скованной патриархальными принципами средневековой семьи! Как же в подобных условиях юная крестьянка сумела выйти на старт своего подвига? Даже если принять во внимание всю необычность ее личных качеств.

В этом вопросе историки обычно уходят от прямого ответа, а между тем ответ весьма прост: путевку в жизнь героине дала католическая церковь. Именно церковь признала Жанну, объявила ее миссию угодной Богу, санкционировала ее действия – и этого оказалось достаточно, чтобы открыть дорогу бесстрашной девушке.

Вот тогда-то, в канун ее выступления, и был проведен первый из пяти судебных процессов, которые пришлось претерпеть девушке и при жизни, и посмертно.

Когда весной 1429 г. впервые появилась юная крестьянка, уверенная, что она призвана спасти «милую Францию», Карл VII ухватился за это, как утопающий соломинку. Однако король не мог ничего предпринять без согласия своих советников, прежде всего советников духовных. Опрос, которому подвергло Жанну придворное духовенство, не дал ощутимых результатов: у девушки нашлись защитники, в числе которых один из главных сановников Карла VII – архиепископ Реймский, в целом мнения разделились. Решено о обратиться к более компетентной инстанции. В конце марта Жанну под усиленным конвоем отправили в Пуатье – временную столицу Франции, где находились видные богословы и законоведы. Девушка очутилась перед синклитом специалистов по борьбе с еретиками и ведьмами.

Согласно королевскому письму, им поручалось разобрать дело Жанны. Комиссия состояла из пятнадцати человек. Главную роль играли мэтр Жан Масон, доктор канонического и гражданского права, и личный духовник короля, мэтр Жерар Маше. Под их началом в числе прочих находились четыре доминиканца – братья Тюрлюр, Боннэ, Эмери и Сеган, весьма искушенные в вопросах веры. Комиссии надлежало выяснить, от Бога или от дьявола шли «голоса», которые слышала Жанна, и определить, может ли она быть допущена к войску. Хотя протоколы комиссии до нас не дошли, сведения хроник и писем дают возможность довольно ясно представить, что происходило в Пуатье.

Жанну допрашивали ежедневно в течение трех недель. Дознания тянулись много часов подряд, причем церковники, сменяя друг друга, спрашивали по нескольку раз об одном и том же, запутывая девушку в богословских тонкостях. Они упрекали ее за ношение мужской одежды, за то, что короля она называла дофином[9]9
  Дофин (фр.) – наследник престола. Называя Карла VII дофином, Жанна подчеркивала, что он не был коронован.


[Закрыть], добивались подробностей о ее видениях и голосах. Сначала Жанна вела себя спокойно; она рассказала о том, что призвана помочь армии, сражающейся у Орлеана, что второй своей задачей считает поход на Реймс, где Карл VII будет законно коронован. Потом, чувствуя, что ей приходится все труднее, девушка взмолилась:

– Мессиры, зачем вы учиняете мне этот допрос? Я не понимаю, чего вы от меня хотите! Ведь вам же известно, что я не читала ваших книг, что я не знаю ни «а», ни «б»!..

Ее ответы становились все смелее. Иногда она подсмеивалась над допрашивающими и даже дерзила им. На требование совершить чудо в знак того, что она Божья посланница, Жанна с гневом возразила:

– Я пришла в Пуатье не для того, чтобы совершать чудеса. Отправьте меня в Орлеан, и я докажу на деле для чего послана!

В запальчивости девушка была не всегда осторожна. Раздраженная ухищрениями богословов, она воскликнула:

– В книгах Господа нашего написано больше, чем в ваших писаниях!

После этой реплики члены комиссии переглянулись. Проверяемая, наконец, оговорила себя: она призналась в приверженности к ереси! Ибо принижая церковные книги и ратуя за «чистого Бога», Жанна, не ведая того, приблизилась к теориям средневековых еретиков, отрицавших официальную церковь!..

В целом у комиссии набралось достаточно материалов, чтобы заключить Жанну в темницу, а затем, быть может, отправить на костер. Однако ученые мужи ничего этого делать не собирались. Они были трезвыми политиками и с самого начала знали, к какому выводу придут. Они понимали, что правительство хотело использовать бесстрашную крестьянку. Кроме того, они сами владели землями и доходами в областях, захваченных англичанами, и мечтали вернуть свои богатства. И они решили посмотреть сквозь пальцы на все, что с точки зрения веры компрометировало подсудимую. Заключение, отосланное в королевскую резиденцию, начиналось словами: «Считаясь с необходимостью монарха и королевства, а также с молитвами несчастного народа, жаждущего мира и справедливости, мы не находим нужным оттолкнуть и отвергнуть Деву...» Дальше, правда, следовали различные оговорки и предупреждения, которыми судьи хотели застраховать себя на всякий случай. И все же это было разрешение, без которого смелый план девушки никогда бы не претворился в жизнь.

Итак, трибунал в Пуатье оправдал Жанну из Домреми. Мало того: он санкционировал ее миссию.

Сильные мира разочаровываются

Подписав акт признания Жанны, богословы и царедворцы полагали, что одновременно устанавливают предел ее действиям. Святая дева казалась им весьма удобным орудием их воли. Они рассчитывали сделать Жанны своего рода икону, с помощью которой можно будет направлять народ в нужную сторону. Им и голову не приходило, что неграмотная крестьянка будет претендовать на нечто большее, чем роль слепой исполнительницы их указаний. Однако уже первые её шаги заставили сановников и прелатов насторожиться. Когда Жанна появилась под Орлеаном, положение крепости было удручающим. Более полугода город оборонялся от англичан, обложивших его со всех сторон почти отрезавших от остальной Франции. Армия, находившаяся в Орлеане, бездействовала. «Отцы города» уже начали переговоры с герцогом Бургундским о сдаче крепости. Падение Орлеана, открывая завоевателям путь в Центральную Францию, сулило им быструю и полную победу. Прибыв в Орлеан, Дева нейтрализовала пассивное военное руководство, сумела наладить дисциплину в армии, воодушевила на сопротивление горожан и на девятый день сняла осаду. Возглавляемая Жанной армия перешла в наступление и освободила от англичан всю Среднюю Луару. Казалось бы, куда лучше! Но в правительственных кругах судили иначе.

Было замечено, что девчонка, к которой церковь и «благородные» отнеслись столь снисходительно, вовсе не собиралась проявлять покорность, служить орудием чужой воли. Напротив, под Орлеаном она всё повернула по-своему, сорвала планы знати и действовала вопреки указаниям приставленных к ней лиц. Сделавшись кумиром черни, она руками простых воинов и горожан освободила Орлеан и одержала победу на Луаре. Но для двора подобная победа хуже поражения! Ведь от неё всего один шаг до крамолы и бунта!

Так утверждали многие царедворцы, в том числе и монсеньор Реньо де Шартр, архиепископ Реймский, который теперь сильно раскаивался в покровительстве, оказанном девушке, и срочно изыскивал способы изменить ситуацию.

Меры предосторожности

Было решено действовать в двух направлениях. Во-первых, следовало показать всему свету, что в одержанных победах меньше всего заслуг самой Жанны. Никто не должен даже подумать, что враг разбит благодаря ее бесстрашию, силе воли, способностям и смекалке. Надо всячески разъяснять, что сама Дева – всего лишь слепое орудие Господа, избравшего ее исполнительницей своей воли. И во всех ее действиях проявляется лишь божественная благодать! Значит, солдаты, мужики и горожане должны пасть ниц перед Богом и его волеизъявительницей – католической церковью! Это, полагали прелаты, отвлечет чернь от опасных мудрствований, смирит и успокоит. И еще одно, не менее важное. Раз все зло – в союзе Жанны со средой, из которой она вышла, значит, ее нужно удалить из этой среды. Ее надо облагородить, возвысить до уровня того круга, которому Бог дарует победы; только в этом случае подвиги ее потеряют подозрительный привкус!..

Двор и церковь обладали достаточными средствами, чтобы реализовать этот замысел. К их услугам были королевская канцелярия и многочисленная духовная братия. Попы и монахи, странствующие проповедники, компиляторы старых хроник и сказители, питавшиеся от щедрот клира,– все они были верными слугами и старательными исполнителями. И вот рассказы о подвигах Жанны стали обрастать невероятными подробностями. Оказалось, что о спасении Франции Девой пророчествовали еще в далеком прошлом – уже несколько веков назад все было определено и предсказано. Прославленный авторитет в области догматики, эмбренский архиепископ Жак Желю и знаменитый парижский богослов Жан Жерсон составили обстоятельные трактаты в духе настроений двора. Эти и многие другие труды, вне зависимости от их объема и формы, были пронизаны одной идеей. Они утверждали, что чудесные победы Девы были исключительно делом рук Божьих.

Одновременно были предприняты шаги и по другой линии. Девушку постарались наделить определенными атрибутами, отвечавшими ее новому положению. Жанне выделили постоянный штат, несколько комплектов рыцарского вооружения и конюшню. Ее одеждой занялись придворные портные. Вскоре после орлеанской победы король пожаловал Жанне герб, что означало возведение в личное дворянство. Позднее специальным письмом-патентом Жанне и всему ее роду присвоили наследственное дворянское звание и новую фамилию дю Лис («Лилия»[10]10
  Золотая лилия была геральдической эмблемой царствующего королевского дома.


[Закрыть]). Девушка, впрочем, не проявила интереса к этой акции. Она отказалась от герба и не приняла новой фамилии. Такой же успех имели и другие меры. Летом 1429 г. Жанна совершила новый подвиг, который свел на нет всю возню «благородных».

Жанна завершает миссию

Существеннейшей частью своей миссии девушка считала коронацию Карла VII. В глазах всех французов коронация в Реймсе – церковной столице страны – должна была узаконить положение монарха и содействовать объединению Франции. Кроме того, реймский поход в случае успеха сулил победителям немалые стратегические выгоды. Он ослаблял позиции англичан и усиливал колебания их ненадежного союзника, герцога Бургундского. Двигаясь вдоль Шампани, французы могли отсечь Нормандию, где группировались основные силы англичан, и ударить по Парижу. Однако, ратуя за реймский поход, Жанна не встретила сочувствия вельмож и прелатов. Все они предпочитали вести войну не спеша, стремясь, чтобы каждый из сеньоров реализовал свои притязания, чтобы монарх не слишком упрочил свою власть, а народ не слишком себя проявил. Вторжение в глубь Шампани, через страну, завоеванную врагом, представлялось королевским военачальникам верхом безумия. Они наложили запрет на план Девы. Но к этому времени Жанна уже пренебрегала их запретами.

Тысячи людей ждали сигнала. И как только сигнал был дан, они потянулись по дорогам и бездорожью, через дремучие леса и полноводные реки со всех сторон многострадального Французского королевства. Шли крестьяне, покинув оскудевшую землю и полуразвалившиеся лачуги. Шли ремесленники, забросив инструменты и мастерские. Тащились на хромых клячах полунищие рыцари, заложив остатки имущества, чтобы купить панцирь и меч. К концу июня собралось до тридцати тысяч человек. Воины Орлеанской девы не собирались медлить, подобно благородным господам, они были заинтересованы в быстром и полном успехе.

Жанна сумела убедить нерешительного монарха, и вопреки всему поход состоялся. Он превратился в подлинное триумфальное шествие и закончился коронацией Карла VII. Дева присутствовала в Реймском соборе во время торжественного обряда, сжимая древко своего знамени. В этот миг она не могла не испытывать гордости: ее славная миссия была успешно завершена.

Предательство

После реймского похода любовь народа к Жанне стала доходить до поклонения. В честь бесстрашной девушки возводили алтари и часовни, устраивали молебны и религиозные процессии. Во Франции освобожденной и Франции, все еще стонущей под игом оккупантов, не было человека, не знавшего о спасительнице родины и не благословлявшего ее успехи. Стремясь всячески воспрепятствовать этой любви простонародья к Жанне, правящие круги лишь содействовали росту ее популярности.

Именно в это время – в конце лета и осенью 1429 г. – двор и церковь радикально изменили свое отношение к Жанне. Она становилась опасной, они боялись ее. Девушка просила короля отпустить ее в родную деревню. Но ей было отказано в этом – подобный уход не устраивал духовную и светскую знать, стремившуюся полностью избавиться от ненавистной простолюдинки. Прежде всего был сорван ее поход на Париж. Затем распущена народная армия. Наконец, Деву бросили на второстепенные операции, рассчитывая, что в этих боях она сложит голову...

Историки до сих пор спорят, случайно ли ворота Компьеня оказались закрытыми, когда 23 мая 1430 г. после неудачной вылазки Жанна попыталась вернуться в крепость. Случайно ли?.. Нет документов, позволяющих прямо ответить на этот вопрос. Но все последующие события неумолимо свидетельствуют: случайности и не было – было преступление.

Герцог Бургундский, чьи солдаты взяли девушку в плен, смотрел на нее как на военную добычу. Он с радостью готов был продать пленницу французскому королю, видя в этом удобный предлог для мирных переговоров. Но король и пальцем не шевельнул ради своей спасительницы, а архиепископ Реймский стал распространять пастырские воззвания, в которых утверждал, что Бог отвернулся от Девы из-за ее строптивости. Незадолго до того Жанну спросили, боится ли она чего-нибудь, девушка, не задумываясь, ответила: «Я боюсь только предательства». Она предвидела свою судьбу. Церковники, некогда благословившие ее, теперь, как и двор, отреклись от нее, перечеркнув решение суда Пуатье, предав врагу освободительницу Франции.