Текст книги "Белый слон Карла Великого: Невыдуманные истории"

Автор книги: Анатолий Левандовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

СУДЬБА ТАМПЛИЕРОВ

втобус набирал скорость. Мы мчались вдоль широкого шоссе, между Кодебеком и Арроманшем. За стеклом мелькали чистенькие нормандские домики вперемежку с пестрыми рекламными щитами, прославлявшими некую «Стеллу Артуа», кальвадос «Пер Малюар» и новую модель марки «Крайслер».

И вдруг словно видение из загробного мира – двухметровый рыцарь в полном боевом облачении с красным мальтийским крестом на правом плече. Промелькнула готическая надпись: «Le Templier». Гид поймал мой недоуменный взгляд и улыбнулся:

– Не правда ли, великолепен? Но это всего лишь вывеска ресторана!

Вывеска ресторана... Я знал, что французские рестораторы (да и не только они) большие мастаки делать бизнес на именах деятелей прошлого своей родины. В Париже мы остановились в отеле «Павильон», названном так потому, что король Генрих IV построил здесь когда-то свой охотничий домик; об этом славном короле мы вспомнили еще дважды – в кафе и ресторане его имени. Крупнейший торговый центр столицы Франции называется «Галерея Лафайета», что живо воскрешает н памяти покупателей образ героя американской и французской революций. На углу Итальянского бульвара и улицы Ришелье ослепляет красной облицовкой – цвет кардинальской мантии – кафе «Кардинал». А в доме № 398 по улице Сент-Оноре, где в 1793 г. проживал основатель якобинской диктатуры, ныне открыт ресторан «Робеспьер».

Все это я знал, и тем не менее рыцарь на шоссе смутил меня. Смутил потому, что в наши дни действовать под вывеской «Тамплиер» не более удобно, чем, скажем, назвать главный универсальный магазин Кана именем Шарлотты Корде, убийцы Марата. Впрочем, французы любят пикантность, даже если она имеет криминальный оттенок. А уж в истории ордена тамплиеров (истории весьма криминальной) пикантностей хоть отбавляй. Тамплиер – герой многоплановой и драматичной эпопеи, начало которой уходит в седую древность, а конец...

Однако искать ее конец пишущий эти строки не собирается, что же касается начала, то оно уводит нас в классическое средневековье – одну из интереснейших эпох в истории человечества.

Возникновение ордена тамплиеров и его первые шаги

Время с конца XI столетия по вторую половину XIII в. известно в историографии как эпоха крестовых походов. Именно к этому времени относятся те грандиозные, но слабо подготовленные экспедиции военно-колонизацинного типа, предпринятые западноевропейскими феодалами и королями в Палестину, которые, начавшись под девизом освобождения и защиты Гроба Господня, в конечном итоге вылились в захваты и разграбления крестоносцами ближневосточных земель. Уже в результате первого крестового похода (1096 – 1099) завоевателями было создано Иерусалимское королевство с рядом зависимых от него княжеств, которые, по идее, должны были поглотить избыток европейского рыцарства и дать землю младшим сыновьям обширных феодальных семей. Однако благоденствие колонистов было недолгим. Местное население отнюдь не собиралось терпеть захватчиков и насильников. В результате контрнаступлений мусульман крестоносцы стали быстро терять свои приобретения, армия «защитников Гроба Господня» таяла на глазах. Чтобы как-то закрепиться на завоеванных землях, необходимо было создать устойчивые военные учреждения в самой Палестине. Эти учреждения должны были стать одновременно и духовными, и светскими: духовными – поскольку действовать им надлежало под знаменем креста и во имя веры, светскими – поскольку формой этих действий была война. На таких принципах и возникли духовно-рыцарские ордены, главным из которых сразу же стал орден тамплиеров.

Его основателем считается бургундский рыцарь Гюг де Пен. В 1119 г. в содружестве с семью другими рыцарями он организовал небольшое братство для охраны дорог, ведущих к Иерусалиму. Несколько лет спустя члены братства дали соответствующий обет иерусалимскому патриарху и приняли ряд статей устава бенедиктинского ордена, которые стали обязательными для всех «бедных рыцарей Христа». Так было положено начало орденскому законодательству. Вот что говорил первоначальный устав братства:

«Пусть рыцари обладают прочным, но простым оружием, лишенным золотых или серебряных украшений; сверху железного панциря да носят они форменный белый плащ, на котором нашит большой красный крест. Рыцари, принадлежащие к ордену, не должны иметь собственности, даже если орден будет богат. Они не могут целовать женщин, в том числе родных сестер и мать. В комнате, где спит рыцарь, он должен держать зажженную свечу из опасения, что над ним может взять верх дух тьмы».

Король Балдуин Фландрский, верховный сеньор Иерусалимского королевства, выделил братьям здание рядом с большой мечетью, которая, по преданию, стояла на месте храма Соломона. С этого времени они и стали называться «бедными рыцарями Христа из храма Соломона», или просто «храмовниками» (тамплиерами)[1]1
  От фр. «temple» – храм


[Закрыть]. Один из столпов католической церкви – Бернар Клервосский – по просьбе основателя ордена написал особый труд «Хвала новому рыцарству», в котором старался привлечь внимание сильных мира к новому ордену.

Это сочинение, получившее широкое распространение на Западе, немало содействовало успеху ордена. Пожертвования в его пользу полились рекой. Короли, папы и высшие князья церкви не скупились на поддержку новой корпорации, призванной спасти христианские позиции на Востоке.

В 1128 г. Гюг де Пен побывал в Европе и добился того, что церковный собор в Труа освятил орден и дал ему полный устав, согласно которому тамплиеры получили весьма широкие права, в частности право принимать в свою среду рыцарей, отлученных от церкви за неблаговидные поступки, т. е. за неприкрытые насилия и разбой. Легко представить, сколько грабителей и злодеев потянулось к ордену, видя в нем желанный приют!.. Кроме того, новый устав определил особые прерогативы магистра ордена, который отныне мог по собственному усмотрению менять те или иные статьи устава и фактически становился совершенно независимым от какой-либо вышестоящей церковной инстанции. Это последнее обстоятельство, как мы увидим, оказалось чревато весьма серьезными последствиями.

Возвышение ордена

Тамплиеры явно вступали в полосу процветания и преуспевания. Уже в XII в. они владели большими земельными наделами, прежде всего во Франции. Граф Шампанский подарил им город Провен, знаменитый ярмарками; граф Фландрский наряду с землями выделил в их пользу ряд доходных статей и оброков; граф Прованский своими пожертвованиями укрепил положение ордена в южной Франции и за Пиренеями. Графства Тулузское, Иль-де-Франс, Нормандия и Бретань также предоставили свои территории для «мирных» завоеваний ордена. Совершенно особые права тамплиеры получили в Португалии, где им была предоставлена обширная область между Коимброй и Лейрой, которую они должны были защищать от арабов. Здесь они, так же как и в Палестине, строили крепости, привлекали колонистов и принимали в вассальную зависимость мирное население, причем церкви в тех областях, которые храмовники отбирали у арабов, становились независимыми от епископской власти. Вслед за тем рыцари храма обосновались в Испании, Англии и Италии.

В своих щедротах по отношению к тамплиерам от светских государей и князей стремились не отстать и духовные. Папы осыпали их милостями. Целестин II особой буллой предписал епископам и аббатам собирать с верующих пожертвования в пользу ордена. Евгений III даровал храмовникам права приобретать и вновь строить церкви, иметь свои кладбища, а также право быть неподвластными интердикту[2]2
  Интердикт – в средние века – отлучение от церкви, налагаемое папой на церковное учреждение, область или страну.


[Закрыть] и даже временно снимать интердикт с тех церквей, в которых братья-тамплиеры собирали пожертвования. Однако венцом всему оказалась булла папы Александра III 1163 г., которую справедливо называют «Великой хартией вольностей» тамплиеров. Александр III, боровшийся против императорской власти в Германии, хотел иметь в лице рыцарей храма верных союзников. В булле 1163 г. все прежние права и привилегии ордена были еще раз подтверждены и дополнены новыми. В качестве защитников церкви рыцари должны были жить за счет доходов от церковного имущества, а потому вся движимая и недвижимая собственность ордена, находившаяся под особой охраной римской курии, освобождалась от церковных налогов, в первую очередь десятины; зато десятина, собираемая орденом, шла исключительно в пользу рыцарей. Архиепископы и епископы не смели вмешиваться в дела тамплиеров, им было запрещено привлекать к суду или облагать штрафами членов ордена, провинившихся в чем-либо. Орден имел собственное независимое духовенство. Сам папа являлся как бы единственным его епископом, да и ему магистр не был обязан безоговорочно повиноваться.

В это время в полной мере оформилась организация ордена, сложилась его внутренняя структура, определились все звенья управления. Местопребыванием ордена все еще оставалась Палестина: здесь находились главный магистр ордена, маршал и прочие чины верховной администрации. Однако Иерусалимское королевство стало всего лишь одной из «провинций» ордена. Такими же «провинциями» считались Триполитания, Антиохия, Франция, Пуату, Англия, Арагон, Португалия, Апулия и Венгрия. Главой каждой «провинции» являлся магистр, или комтур, при нем, как и при главном магистре, состояли генерал, маршал, прокуроры и сержанты. Наряду с полноправными рыцарями, происходившими из феодальных родов, в каждой «провинции» имелись служащие братья, или сервиенты. Выходцы из богатых горожан, они не пользовались правами рыцарей, и из их числа назначались знаменосцы, оруженосцы, начальники кухни, кузнецы и прочая обслуга. Впоследствии из числа сервиентов стали формировать вспомогательные войска ордена.

Богатства храмовников во второй половине XII в. были огромны. Рыцари владели землями, домами, разнообразной движимостью и неисчислимым количеством золота. Некоторое представление об их платежных возможностях дает тот факт, что в 1191 г. они смогли купить у английского короля Ричарда I остров Кипр за 100 тыс. византионов[3]3
  Около 800 тыс. золотых рублей.


[Закрыть]. Летописец Матвей Парижский оценивал земельные владения ордена на 1291 г. в 9 тыс. мануариев[4]4
  Мануарий – в средние века довольно расплывчатое понятие, означавшее усадьбу с примыкавшими к ней землями.


[Закрыть]. К 1307 г. орден имел уже 10 500 мануариев, несмотря на то что в это время тамплиеры потеряли все владения на Востоке.

Потеря Сирии и Палестины.

Тамплиеры перебираются в Европу

В то время как «благочестивые рыцари" накапливали богатства, дела крестоносцев на Востоке шли все хуже и хуже. В 1144 г. мусульмане овладели Эдессой, одним из важнейших опорных пунктов, прикрывавших Иерусалимское королевство с севера. Второй крестовый поход (1147 – 1149) оказался неудачным. Спустя сорок лет великий полководец Саладин нанес крестоносцам сокрушительное поражение в сражении при Тивериаде, после чего почти без боя овладел Иерусалимом (1187). Это был удар, от которого крестоносцы уже не смогли оправиться, и последующие походы, продолжавшиеся до 1270 г., фактически были безрезультатными. В 1291 г. европейцы вынуждены были оставить последнюю крепость – город Акру, и те, кто сумел уцелеть, поспешили убраться восвояси.

В их числе оказались и тамплиеры. Следует заметить, что к этому времени рыцари храма уже сильно скомпрометировали себя. По мере роста их могущества и богатства они становились все более жадными, грубыми и заносчивыми. Относясь с презрением к остальным крестоносцам, они вели жестокую и почти непрерывную борьбу с другими рыцарскими орденами. Но особенно «прославились» они своей политикой, проводимой по отношению к мусульманам, с которыми храмовники вступали в переговоры, по мнению многих, весьма двусмысленные. Во всяком случае, поведение рыцарей под Дамаском в 1148 г., а затем при Тивериаде в 1187 г. смахивало на прямую измену. Замечали, что многие из тамплиеров находились в деловых отношениях с «неверными» и ценой предательства заключали весьма выгодные сделки. Говорили также, что при этом иные храмовники «заражались» нехристианскими верованиями, а иные и вообще теряли веру...

Потеря Сирии и Палестины не слишком огорчила «благочестивых братьев». К этому времени они успели полностью забыть как цели, ради которых некогда объединились, так и свой первоначальный устав, обязывавший их жить бедно, скромно, целомудренно. Богатства, многократно приумноженные прямым грабежом и выгодными сделками, нуждались в достойном размещении. Тамплиеры перенесли свою деятельность целиком в европейские «провинции», и прежде всего во Францию.

Переселясь из Святой земли в Европу, «братья» устраивались в разных государствах по-разному. Кое– где, например в Португалии, вопреки булле Александра III, они сразу же попали в сильную зависимость от центральной власти. Во Франции все обстояло иначе: рыцари храма сумели присвоить не только обширные земли, но и суверенные права. Ссылаясь на ту же буллу, запрещавшую членам ордена становиться вассалами других лиц и организаций, тамплиеры стремились превратить свои земли во Франции в совершенно независимые владения. С властями было заключено полюбовное соглашение: право суда над тамплиерами, жившими в столице, сохранялось за королем; все же владения ордена за пределами городских стен – а это были основные владения храмовников, включавшие в себя и дворец Тампль, их организационный центр,– юридически оставались независимыми, и королевская администрация лишалась права не только вмешиваться в их дела, но даже собирать с них обычные налоги. Тогда-то орден, спокойный за свое положение, и смог пуститься в финансовые операции, став первым ростовщиком Франции: используя свои колоссальные богатства, тамплиеры действовали настолько успешно, что затмили ломбардских банкиров, в былые времена не знавших соперников.

Впрочем, оставим на время рыцарей храма и поговорим о стране, в которой они поселились, и об их новых хозяевах.

Франция XII – XIII вв.

Деятельность и роль Капетингов

Средневековая Франция была классической страной феодализма, и вместе с тем именно здесь отчетливо прослеживается движение от феодальной раздробленности к феодальной централизованности, в чем немалую роль сыграли короли из династии Капетингов. Союз королевской власти с городами, сложившийся во Франции в конце XII в. в период царствования Филиппа II Августа (1180 – 1223), окреп при короле-реформаторе Людовике IX (1226—1270) и принес существенные плоды при Филиппе IV Красивом (1285 – 1314). С помощью этого союза французские короли сумели осилить своих грозных вассалов, нанесли не один удар традиционным врагам Франции – английским королям и увеличили территорию своих владений. Вместе с тем союз этот был в равной мере выгоден и горожанам, поскольку он облегчал их борьбу с феодалами, содействовал развитию ремесел и торговли, закладывая основы того единого внутреннего рынка, который в полной мере проявил себя позднее.

Наряду с горожанами королевскую власть поддерживали мелкие рыцари и в какой-то мере церковь. Но позиции церкви были весьма противоречивыми. Епископы и аббаты несомненно были заинтересованы в укреплении централизованного государства, поскольку сильная власть стремилась положить предел разорительным ф еодальным войнам и народным восстаниям. Однако князья церкви в гораздо большей степени стремились к усилению собственной власти, нежели власти светского монарха. Римские папы, кардиналы и архиепископы утверждали, что церковная власть выше светской, что всякий светский государь обязан подчиняться своему духовному пастырю. На этой почве в XI – XII вв. разгорелась ожесточенная и кровопролитная борьба между палами и императорами «Священной Римской империю". Совсем не просто, как станет ясно из последующего, складывались отношения государственной власти с церковью и во Франции. Здесь короли Капетинги могли полагаться лишь на ограниченное число епископов и аббатов, заседавших в Генеральных штатах.

Генеральные штаты

По мере того как королевская власть одерживала победы над феодальной анархией, она все более стремилась к организации устойчивого учреждения, которое служило бы ей опорой и помогало наиболее быстро ликвидировать внутренние и внешние затруднения. Старый феодальный совет[5]5
  Собрание непосредственных вассалов короля.


[Закрыть] для этого не годился. Необходимо было легально привлечь к управлению те общественные слои, в поддержке которых нуждалась монархия. С другой стороны, и сами эти слои были весьма заинтересованы законно оформить свои отношения с монархией. Все это и привело к образованию во Франции Генеральных штатов.

Генеральные штаты были сословно-представительным органом. Они состояли из делегатов трех сословий, причем каждое сословие заседало отдельно, образуя как бы особую палату. Первым сословием считалось духовенство, вторым – дворянство, представленное в штатах преимущественно мелкими рыцарями. В палату третьего сословия входили лидеры городской верхушки, избираемые патрициатом наиболее крупных центров. Все три палаты имели чисто совещательные права: они не издавали законов, а вопросы, подлежавшие их обсуждению, равно как и сроки созыва палат, целиком зависели от воли монарха. Штаты должны были не ограничивать королевскую власть, а, скорее, служить ей опорой. Порожденные новой социальной ситуацией, они явились как бы правовым оформлением растущего влияния третьего сословия и укрепляли союз королевской власти с городами.

Пройдет время, изменятся значение и роль монархии, и те же Генеральные штаты устами представителей третьего сословия заявят гневный протест против злоупотреблений и гнета абсолютизма. Но это случится много позднее, в 1789 г., накануне Великой французской революции, которая превратит средневековый сословно-представительный орган в Национальное собрание Франции. Пока же это учреждение действовало рука об руку с монархией. И это единство с особенной яркостью проявилось в правление Филиппа IV Красивого, короля, впервые созвавшего Генеральные штаты и сумевшего опереться на их авторитет.

Филипп IV Красивый

Поскольку человек этот – главное действующее лицо трагедии, о которой здесь будет поведано, о нем следует рассказать подробнее.

Прежде всего, предвидя неизбежный вопрос читателя, заметим: он действительно был красив. Флорентийский летописец Джованни Виллани утверждает, что Филипп IV был «самым красивым королем в мире». Даже смертельный враг короля не может не сказать, что его душа была заключена «в оболочку античной статуи». Филипп был предупредителен с дамами, не выносил грубости и краснел при неприличных разговорах.

Вместе с тем этого «необыкновенно кроткого и скромного» человека, как выразился летописец, современники прозвали... «железным королем»; он с защитной легкостью шел на такие поступки, которые и много столетий спустя повергают в трепет.

По-видимому, король обладал тем свойством, которое позднее прославит его дальнего родственника Людовика XI: он прекрасно скрывал свои мысли и чувства, не обнаруживая их на людях. Приветливый и ровный со всеми, никогда не повышавший голоса в разговоре, он схватывал и запоминал каждую мелочь, чтобы в нужное время пустить ее в ход. Отличаясь решительным характером, строгостью, доходившей подчас до жестокости, он умел камуфлировать свою суть любезной улыбкой и деликатным обхождением. И еще одно качество было свойственно Филиппу IV: будучи наделен проницательностью и тонким чутьем, он умел выбирать себе в помощники людей сведущих и надежных.

Легисты и их роль

Уже со времени Филиппа Августа французские монархи усвоили обычай приближать к себе не крупных феодалов, а людей не знатных, но знающих. Это были, как правило, питомцы университетов, доктора и магистры, специалисты по римскому праву. Их называли легистами[6]6
  То есть «законниками», от лат. «lex» – закон.


[Закрыть].

При дворе Филиппа IV постоянно находилось несколько таких знатоков. Они консультировали короля по любым правовым вопросам и умели подыскать юридические аргументы в поддержку любых его притязаний. К числу этих легистов принадлежали Гийом Ногаре, Пьер Флотт и Гийом Плазиан. Особенно выделялся Ногаре, который стал в буквальном смысле слова alter ego Филиппа.

Гийом Ногаре происходил из Южной Франции, его семья не принадлежала к знатному роду; в дворянство его возвели позднее, когда Гийом прославился на королевской службе. Он окончил Болонский университет, стал доктором права и профессором законоведения, а затем, с 1294 г., – наместником двух южных областей. Неизвестно, каким образом Ногаре попал ко двору, однако в 1296 г. он уже заседал в королевском совете. В этой должности Ногаре оказал бесчисленные услуги своему повелителю. Человек грубый, беззастенчивый, упорный и хитрый, он обладал способностями оратора и с успехом участвовал в многочисленных процессах того времени. В частности, он сыграл одну из основных ролей в процессе, затеянном королем против папы.

Филипп IV и Бонифаций VIII

В описываемое время папский Рим все еще находился в зените могущества. Борьба пап с императорами, длившаяся в течение нескольких веков, закончилась полной победой церкви. Иннокентий III обнародовал знаменитый трактат, уподоблявший папу и императора Солнцу и Луне.

С этим мнением целиком был согласен и один из его ближайших преемников, современник «железного короля» Бонифаций VIII (1294 – 1303). Об этом человеке говорили, что королевская корона подошла бы ему больше, нежели папская тиара. Величественный и все еще бодрый старик (на папский престол он вступил в 76 лет), Бонифаций VIII отличался высокомерием; он не терпел возражений, был заносчив с друзьями и старался уничтожить врагов. Считая, что все европейские монархи должны подчиняться его диктату, он с презрением и негодованием присматривался к тому, что делалось во Франции. Ему очень хотелось, чтобы Капетинги проявили ту же покорность папскому престолу, что и властители «Священной Римской империи». В 1296 г. он издал буллу, запрещавшую духовенству под угрозой отлучения платить какие-либо налоги светским властям. Удар был направлен в первую очередь против Филиппа Красивого, ибо папа прекрасно знал, что, испытывая финансовые затруднения, король обложил налогом французских епископов и аббатов. Филипп IV ответил незамедлительно: он запретил вывозить из Франции золото и серебро, что сказалось на состоянии папской казны, пополнявшейся в значительной мере за счет поступлений от французского духовенства. На первый раз Бонифаций решил уступить. Год спустя он отменил свое постановление и даже согласился стать посредником в споре Филиппа Красивого с английским королем Эдуардом I. Но это была лишь краткая передышка в борьбе.

Уже в 1301 г. в ответ на судебное преследование одного южно-французского епископа, ставленника римской курии, папа направил Филиппу грозное послание Он обвинял французского монарха в тирании, дурном управлении страной, порче монеты, снова запрещал ему собирать налоги с духовенства и под угрозой отлучения от церкви вызывал к себе на суд.

Все ожидали, как поступит король.

Филипп IV и на этот раз сумел перехитрить папу. Он не стал подчиняться, но и не стал возражать. Вместо этого он заявил, что, поскольку речь идет об оскорблении всей нации, нация и должна на него ответить. 11 апреля 1302 г. в весьма торжественной обстановке в соборе Нотр-Дам в Париже собралось представительство трех государственных сословий – первые в истории Франции Генеральные штаты. После большой речи, произнесенной легистом Пьером Флоттом, король обратился к штатам с просьбой высказаться по существу дела и рассудить его с папой. Два сословия – дворянство и горожане – ответили вполне единодушно, что король прав и они будут поддерживать его, «не щадя имущества и жизни». Духовенство было в замешательстве и не сказало ни «да», ни «нет», оставшись в меньшинстве. Обеспечив себе поддержку штатов, Филипп порвал папскую грамоту и сжег ее тут же, во дворе собора.

Положение папы было критическим. Он попытался маневрировать и, рассылая повсюду послания, обосновывавшие его точку зрения, одновременно был не прочь вступить в переговоры с французским королем. Но Филипп Красивый упредил возможность мирного разрешения конфликта. 12 марта 1303 г. на собрании прелатов и дворян Ногаре прочитал обвинительный акт против папы, объявив Бонифация VIII от имени короля и штатов «лжепапой, еретиком и святотатцем, повинным в отвратительных преступлениях». Потребовав созыва Вселенского собора для суда над папой, Ногаре вместе с гем заявил, что собор может быть созван только после ареста Бонифация.

Последнему оставалось лишь одно: исполнить свою угрозу об отлучении Филиппа IV. Намереваясь это сделать в сентябре, папа отправился в середине лета в Ананьи, где находились его дворец и собор, с амвона которого обычно провозглашались интердикты. Но Филипп Красивый предвосхитил и опрокинул все планы противника. Задолго до сентября Ногаре с группой единомышленников, имея самые широкие полномочия от Филиппа, направился в Италию. Здесь он стал вербовать врагов папы как среди простого народа, так и среди знати. Накануне дня предполагаемого отлучения вооруженные толпы с криками «Да здравствует французский король!» хлынули в Ананьи и, овладев при поддержке местного населения домами приверженцев папы, окружили дворец. Ногаре, вторгшись в покои папы, потребовал от Бонифация отречься от папского престола. По некоторым сведениям, французский легист оскорбил папу «не только словом, но и делом», ударив его своей железной рыцарской перчаткой по лицу. Рассчитано все было точно: восьмидесятишестилетний Бонифаций не выдержал потрясения и через несколько дней скончался.

Авиньонское пленение.

Филипп IV и тамплиеры

Преемник Бонифация Бенедикт IX, несмотря на репутацию слабого человека, повел себя решительно. Он согласился вступить в переговоры с Филиппом IV и даже «простить» короля как «заблудшую овцу», но о «прощении» Ногаре и его «банды» не могло быть и речи. Бенедикт намеревался осудить и уничтожить французского легиста, но 7 июля 1304 г. неожиданно умер. По мнению современников, он был отравлен людьми Ногаре.

Выборы нового папы превратились в затянувшийся фарс. Девять месяцев кардиналы демонстрировали видимость сопротивления французскому королю. Но, по существу, вопрос был предрешен, и 5 июня 1305 г. папой Под именем Климента V стал француз, епископ Бордосский. Человек слабый, корыстолюбивый и склонный к наслаждениям, Климент V после торжественной коронации в Лионе (вместо Рима!) долго разъезжал по французским городам и монастырям, выбирая место для резиденции, пока не остановился на Авиньоне. С этого момента началось так называемое авиньонское пленение пап, когда в течение семидесяти лет (1307 – 1378) «апостольские наместники» фактически оставались пленниками французских королей. Филипп IV не препятствовал развлечениям «своего папы», всячески потакая его слабостям: Климент V был окружен женщинами, среди ник была известная красавица, дочь графа Фуа, которая настолько овладела сердцем папы, что довела его до тяжелой болезни.

Но вместе с тем Филипп Красивый требовал от папы поддержки своей политики. Самым настойчивым было требование о судебном преследовании тамплиеров.

Нот уже несколько столетий историки бьются над вопросом: чем была вызвана столь упорная ненависть "железного короля» к рыцарям храма, ненависть, не иссякавшая много лет и в конце концов приведшая к роковой развязке? Представляется, что, размышляя об истоках вражды «железного короля» и тамплиеров, нельзя не вспомнить о роли королевской власти Капетингов в борьбе с феодальной раздробленностью Франции. Вспомним, что эта власть, будучи «представительницей порядка в беспорядке», опиралась на прогрессивные силы того времени, т. е. на города, и, соответственно, шла против сил, увеличивавших «беспорядок», препятствовавших единству страны. Филипп Красивый боролся с таким упорством и последовательностью и против Бонифация VIII, и против тамплиеров в первую очередь потому, что они олицетворяли эти силы.

Уже в начале своего царствования Филипп IV решил положить предел их самовластью. Он задумал конфисковать все земли, приобретенные орденом за последние тридцать лет. Однако борьба с Бонифацием VIII заставила короля отложить исполнение этих планов. Тамплиеры, юлившие и перед папой, и перед королем в надежде иметь прибыли и от того, и от другого, своим двоедушием окончательно уронили себя в глазах Филиппа: подобного «железный король» не прощал никому.

Он задумал ликвидировать орден. И был твердо уверен, что подавляющее большинство французов будет на его стороне.

Отношение народа к тамплиерам

Шло время, и постепенно росла неприязнь парижан и жителей других городов к тамплиерам. Богатые предприниматели и финансисты не могли простить, что рыцари вытесняли их отовсюду, где пахло выгодными сделками; беднота ненавидела их как кровопийц, бравших неслыханные проценты за мельчайшую ссуду. И вообще, стали все чаще поговаривать, что у «братьев» нет ни человеколюбия, ни совести, что они никому не подают милостыню и отказывают странникам в гостеприимстве, предаются пьянству, разгулу и различным порокам; появилась даже поговорка: «Пьян, как тамплиер».

В этих разговорах не было преувеличений. Орден, некогда провозглашавший себя хранителем высоких этических принципов, превратился в аморальную, внутренне разложившуюся корпорацию. «Братья» вели себя все более разнузданно; прикрываясь папскими грамотами, они не подчинялись городским властям и нагло издевались над порядками и обычаями страны, в которой стремились образовать нечто вроде государства в государстве. Свободное время «рыцари Христовы» проводили в разгульных увеселениях, окружая при этом свои сборища глубокой тайной.

Эта таинственность в конечном итоге их и погубила.

Стали утверждать, что тамплиеры не зря хоронятся от людей – им есть чего бояться. И не одними гнусными оргиями и непристойными маскарадами развлекаются они во время своих частых попоек. Доказывали, что они уже давно впали в ересь, заразившись ею на Востоке, а теперь их еретические правила и обряды стали кощунственными. Просачивались слухи, будто Тамплиеры заставляют вступающих в орден отрекаться от Иисуса Христа и плевать на его распятие, что они ведут богослужения по испорченным книгам и служат дьяволу, а не Богу...

Король с вниманием прислушивался ко всему, что говорилось о рыцарях храма. Вскоре стало известно, ч то некий тамплиер протестовал против формулы присяги, которая требовалась от новых членов ордена; тамплиер был немедленно арестован и сознался, что был свидетелем самых непристойных картин и еретических обрядов.

Теперь королю было ясно, с какой стороны следует Напасть на врага: налицо оказалось то, что на юридическом языке обозначалось как «diffamatio», т. е. «худая молва»; а «худой молвы» по тем временам было вполне достаточно, чтобы возбудить судебное дело. Шесть месяцев Филипп обсуждал вопрос со своими легистами, и те полностью поддержали его. Оставалось добиться согласия последней инстанции – римского папы.