Текст книги "Всего одна ночь"

Автор книги: Анатолий Охотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Прослушайте информацию, поступившую с пометкой «срочно».

Пол неважно понимал французский, и все-таки его скудных познаний хватило, чтобы уцепить главное: он услышит сенсацию.

– Наш корреспондент из Западной Африки сообщает по телефону, – вещал диктор, – что сегодня в первой половине дня на территории, занятой мятежниками полковника Свана, сбит российский вертолет «МИ-8», перевозивший предметы первой необходимости в лагерь беженцев. Официальные власти пока хранят молчание, а радио повстанцев сообщило об одном члене экипажа, захваченном в плен. Судьба остальных остается пока невыясненной. Официальные власти до сих пор не подтвердили и не опровергли информацию, поступившую от повстанцев. Источник в Министерстве по делам беженцев заявил, что сегодня действительно вылетели три машины и с одной из них прервана связь. Источник предполагает, что во время грозы мог выйти из строя передатчик пилотов.

«Ну вот, отлетался твой дружок, Элис, – мстительно подумал Пол, еще не зная даже, какая из трех машин пострадала. Но что-то ему подсказывало: это вертолет Антона. Потому что постоянного везения не бывает. – Теперь настала моя очередь. Долго Элис не выдержит, и не такие крепости сдавались».

На табло появился их рейс, а вскоре объявили регистрацию. Пол поискал глазами Элис. Куда она пропала? Девушка возникла неожиданно, подошла сзади, язвительно спросила:

– Продолжаешь накачиваться?

Он подхватил вещи и ринулся к стойке. Элис едва поспевала за ним.

Оказавшись на борту лайнера, готового к перелету через Атлантику, Пол, не удержавшись, подступился к Элис с вопросом:

– Это не мое, конечно, дело, – сказал он, отводя глаза и старясь не дышать на нее перегаром, – просто хотелось бы прояснить до конца некоторые нюансы. У тебя серьезно с тем летчиком?

– Тебя это не касается, – отрезала Элис и отвернулась.

– Зря бросаешься. Просто у ваших отношений нет перспективы.

– Что за намеки? – нахмурилась Элис.

– Разве это намеки? – пожал он плечами. – Просто в баре я слышал информацию по телевидению. Представляешь, в Западной Африке повстанцы сбили русский вертолет, пилота захватили в плен. Им вполне может быть твой знакомый. Я даже уверен, что в плен попал именно он. Теперь, как видишь, этот русский в полном дерьме. Послушай, Элис, дай мне шанс!..

Потрясенную Элис охватил ужас. Случилось самое страшное!

– О, Боже, нет, только не это!.. – Элис, словно опомнившись, резко поднялась с места, сорвала сверху сумку с документами и повернулась к Полу: – Вещи, пожалуйста, отвези к дедушке. Объясни ситуацию. Надеюсь, дедушка жив и простит меня. А уж из Стокгольма вернешься в Ванкувер. Билеты я тебе оплачу.

– Элис, ты с ума сошла, – всполошился перепуганный Пол. – Диктор не назвал имени командира. Может, это совсем другой человек. – Он попытался удержать ее за руку.

– Оставь меня! – Элис гневно вырвалась и побежала по проходу.

Ошарашенная стюардесса кинулась следом.

– Мадам, куда вы! Сейчас уберут трап!..

– Пропустите меня! – вскричала в отчаянии Элис. – Я не лечу этим рейсом!

На шум в салон вышел капитан, подал знак рукой, и Элис выпустили на задержанный трап. Она сбежала вниз и бросилась по полю к сверкающему стеклами зданию аэровокзала. Вечернее небо над Парижем расчистилось, закатное солнце било прямо в глаза.

5

Вода попала в легкие, Антон закашлялся, хлебнул еще больше, и свет померк – он потерял сознание. Тело стремительно падало в бездну и никак не могло достигнуть дна, какого-то предела...

Оклемался на берегу, когда из него вылилось литров пять воды. Перед глазами маячили трое повстанцев, нырявших за ним на дно реки. Еле разлепив разбитые губы, Качалин прохрипел:

– Где... экипаж?.. Где машина?..

Самый бойкий парень выломился из круга, сверкая расширенными зрачками, склонился над лежащим на песке пилотом, что-то залопотал на языке своего племени. Качалин не понял ни одного слова из его взволнованной речи. И повстанец догадался об этом, перешел на жесты, посчитав их более доходчивыми. Он покрутил в воздухе пальцем, как бы изображая работу винтов, а потом резко опустил руку вниз, что, очевидно, означало падение. Потом показал два пальца и скрестил по-покойницки руки на груди. Антон застонал от бессилия, закрыл веки, не чувствуя, как из глаз бегут слезы...

Качалин почти дотянул тяжелую машину до спасительного песчаного пятачка, оставалось аккуратно посадить ее, точно рассчитав длину отмели. Ремеслом своим Антон владел отменно, знал, что не промажет. Начав снижение, он заметил выехавший из прибрежного леса открытый джип с установленным на турели крупнокалиберным пулеметом. Откуда взялись повстанцы, было непонятно. Как будто нарочно таились в зарослях. Автомобиль остановился, пулемет повел хищным хоботом в сторону вертолета, оставляющего за собой черный дымный хвост, и выпустил длинную очередь.

– Что же ты творишь, собака!.. – закипая, вскричал Антон, словно стрелявший мог слышать его отчаянные вопли. – Скотина какая!

Ситуация возникла критическая. Они горели, а вдобавок их еще и добивали с земли. Ну не отморозки, мать их!.. Даже в Ямбурге, когда тушили горящую скважину и его машину лизнул выплеснувшийся вместе со взрывом огненный факел, он не чувствовал себя таким беспомощным. Там внизу ждали свои парни, готовые прийти на помощь, а здесь была чужая земля, чужие люди, которым все равно, кого расстреливать – вертолет Красного Креста или борт, загруженный продуктами и медикаментами.

Следующая очередь оказалась более прицельной. Посыпалось остекление кабины, осколками Антону посекло лицо. Качалин попытался набрать высоту, чтобы уйти от проклятого места в сторону. Ему удалось подняться на десяток метров, он заложил вираж... И тут рванул топливный бак...

Погибающая машина устремилась вниз.

«Как же там ребята?» – только и успел подумать Качалин. Сильный удар, всплеск, и в кабину хлынула вода...

Антон был настолько слаб, что его пришлось грузить на самодельные носилки. Тащили их двое повстанцев, а третий, самый бойкий, шел впереди, показывая дорогу. Над разбитым в кровь лицом кружились надоедливые насекомые. Сырой воздух густых зарослей, пахнущий гнилью, забивал легкие, кашлять было больно, наверное, в легких еще оставалась вода.

Через пару километров, на которые потратили больше часа, они вышли к лагерю повстанцев. Вдоль берега реки стояли палатки армейского образца, дымились костры. Антон увидел много вооруженных людей, одетых в военную форму, таскавших автоматы АКМ советского производства, однако Качалин не испытал чувства гордости за родные «Калашниковы», больно уж чужаки хмуро косились в его сторону.

Возле штабной палатки, где стояли часовые, носилки опустили на землю в скудную тень почти голого дерева с шершавым стволом. Один из повстанцев побежал докладывать и надолго пропал. Только через полчаса к Качалину вышел сам полковник Сван, жилистый, плотный мужчина лет сорока. Его мундир был густо увешан разными побрякушками. Трудно было поверить, что этот человек в клоунской одежде поднял мятеж и руководит тысячами военных.

Полковник подошел к носилкам и поглядел на раненого пилота. Он вовсе не был тем чудовищем, каким его изображали на карикатурах столичные издания. Немного удлиненное лицо с широким утиным носом, вкрадчиво-внимательные темные глаза под набрякшими от долгого недосыпания веками.

Качалин, беспомощно лежа на земле, ждал решения своей участи. Сейчас его жизнь целиком зависела от прихоти молчаливого полковника. Поглядев снизу на Свана, Качалин пытался определить, что тот думает о нем, в какую сторону качнется маятник судьбы. Лицо полковника оставалось холодно-непроницаемым, ни один мускул не дрогнул. И вдруг Сван заговорил на сносном русском:

– Кто вы? Имя, фамилия? Вы из Москвы?

Антон удивленно вытаращился на военного. Откуда он знает русский? Взгляд полковника был холодный, отстраненный.

– Я командир экипажа сбитого вашими людьми вертолета. Зовут меня Антон Качалин. Скажите, полковник, почему нас сбили? На борту были продукты.

– У нас появились сведения, что вы перевозили также и оружие.

– Это неправда, – возразил Качалин.

– Спорить я не собираюсь! – отрезал Сван.

– Но ваши люди помогут мне добраться до столицы? Или до территории, контролируемой правительством?

– Пока это невозможно.

– В чем же препятствие, полковник?

– Мы отпустим вас, когда вы окажете нам услугу.

– Я ведь не военный, не понимаю, чем могу быть для вас полезен? Кроме того, у меня что-то с ногой и сильно болит лицо. Какой с меня толк?..

– Дело для вас посильное. Недавно мои солдаты захватили геликоптер, такую, знаете, стеклянную, прозрачную игрушку, которая мне очень бы пригодилась для облета постов.

– А где пилот машины?

– К сожалению, его порвали крокодилы. Купаться в наших реках опасно. А парень забыл об осторожности.

– И вы хотите предложить мне место вашего пилота?

– Только инструктора. Вы научите моего парня управлять этой маленькой стрекозой.

– Это не так просто, как на первый взгляд кажется. Вертолет – не лошадь, а некоторые не могут освоить и верховой езды. Да и высота, с которой приходится падать, несоизмерима.

– Во-первых, вы должны запомнить, что у вас нет выбора. И второе – мой помощник очень смышленый, он быстро поймет что к чему.

Антон приподнялся на локте, поморщился от боли в ноге.

– Я не против попробовать, – сказал он. – Позвольте, полковник, полюбопытствовать: откуда вы знаете русский?

Сван впервые ухмыльнулся, он ждал вопроса.

– Я закончил Московский институт стали и сплавов, – сказал он. – В те времена СССР поддерживал демократические режимы в Африке, нас хорошо учили, делали ощутимые финансовые вливания в экономику. Теперь, похоже, на первые роли выходит Америка, Соединенные Штаты, а там никогда не терпели цветных.

– Ладно, полковник, – согласился Качалин, – я научу вашего парня, если он такой способный. Но сперва пошлите ко мне врача, у меня что-то с ногой и стекло застряло в щеке.

– Врач сейчас придет, – пообещал Сван и, потеряв интерес к пленнику, вернулся к своим делам.

Антона отнесли в палатку, где ему теперь предстояло жить, приставили молчаливого часового. Пришел врач, бегло осмотрел пациента, вынул осколки стекла из раны на лице и вправил вывихнутую ногу. За все время он не проронил ни слова и так же молча удалился.

Вечером принесли ужин. В мелкой плошке среди трех фасолин плавали белые корешки и что-то странное, похожее на дождевых червей. От рыболовной насадки Антон отказался, отдав чашку часовому, вылизавшему ее до блеска, а сам закусил тонкой пресной лепешкой из муки грубого помола.

Опасаясь живности, которую могли оставить прежние обитатели палатки, Антон даже не прикоснулся к брошенному ему одеялу. Улегся на земле, постелив под себя куртку. Он лежал на спине, закрыв локтем веки, чувствуя тупую боль в ноге, слыша, как шумно вздыхает, ворочаясь снаружи, приставленный часовой. В гудящей голове роились беспокойные мысли: как все-таки выбраться из вонючего дерьма, в котором он оказался? Удастся ли использовать геликоптер полковника Свана для побега? Качалин повернулся набок, зевнул и не заметил, как его сморил сон.

Разбудили Антона возбужденные голоса. Он не понимал местного говора, зато безошибочно определил своего охранника. Тот с кем-то страстно спорил.

Антон сел, пошевелила ногой. Она еще побаливала, но исправно гнулась в суставе. Антон поднялся, осторожно перенес вес на ступню. Ничего, терпимо. Лагерный эскулап сделал работу на совесть. Тоже, небось, московский институт заканчивал...

Качалин, откинув полог, вышел из палатки и зажмурился от яркого света. Солнце уже поднялось над лесом. В паре шагов от него сутулилась спина часового, а человек, которого не пускал охранник, стоял лицом к Качалину. Это был «брат» команданте, Нкваме. Антон остолбенело уставился на него.

Нкваме, заметив пилота, поприветствовал Качалина кивком, будто они были закадычными приятелями. Его неожиданное дружелюбие было тем более поразительным, что Антон не забыл недавней стычки и не сомневался: этот парень тоже все отлично помнит. Так что же привело его сюда? Почему он болтается среди повстанцев? Нкваме отметил замешательство пленника. Было видно, остался доволен произведенным эффектом.

Вдвоем с часовым они отвели Качалина к полковнику.

– Научишь этого парня летать, – бросил Сван, ткнув Нкваме пальцем в живот. Тот засмеялся, будто боялся щекотки. – Он самый способный.

Антон резко вскинулся, чем вызвал мгновенную реакцию часового – солдат поднял ствол автомата и направил на летчика.

– В чем дело? – выжидающе насторожился Сван, вприщур разглядывая Антона.

– Я встречал этого парня в лагере правительственных войск! – резко ответил Качалин. – Что он здесь делает?

Сван хмуро переглянулся с Нкваме, перекинулся парой фраз и снизошел до объяснений:

– Пускай вас это не беспокоит, – произнес он спокойно. – Команданте мой близкий родственник, а Нкваме его брат. Он у меня в гостях.

Качалин уныло промолчал: хрен вас тут разберет. То воюете, то в гости ходите. Зачем тогда вообще надо было затевать никому не нужную бойню?

Бледное лицо пилота не понравилось Свану. Он дружески похлопал Качалина по плечу, успокоил, тщательно подбирая подзабытые русские слова:

– Не бери в голову, да, кореш... Занятия придется форсировать, геликоптер мне нужно позарез, усек?.. – Он рубанул ладонью по горлу. – Большие события назревают, да!

Скривившись от неприятного прикосновения, Качалин хмуро мотнул головой. Мысль о побеге, засевшая в мозгу, ни на секунду не оставляла его. Только бы добраться до вертолета, а там уж он сообразит, как управиться.

Легкий полицейский вертолет оказался довольно доступным для изучения. Нкваме и впрямь оказался неглупым малым, хватал на лету уроки Качалина. Антон, пользуясь случаем, и сам осваивался с машиной, привыкал к управлению.

Через три дня плотных занятий Нкваме мог с закрыться глазами найти все ручки, кнопки, тумблеры, чем немало удивил и расстроил Антона.

– Теперь все? – допытывался стажер. – Я смогу лететь самостоятельно?

Качалин с сомнением оглядел нетерпеливого парня.

– Часов двадцать ты должен налетать со мной, – охладил он его пыл, – если не хочешь угробить своего полковника. Даже опытные пилоты после перерыва занимаются на тренажерах. Это ведь не велосипед: слез и пошел пешком. А что, так не терпится подержаться за ручку? – усмехнулся Антон. – Или торопит полковник? Коли его приперло, мог бы и я свозить куда надо.

– Нет, нет! – затряс кудрями стажер, словно чего-то испугавшись. – Ты должен научить меня управлять этой штуковиной!

– Как скажешь. – Антон пожал плечами.

– Полковник не доверяет тебе, – откровенно признался Нкваме.

– Это его проблемы. Надеюсь, он сдержит слово офицера?

– Он сдержит! – подтвердил поспешно Нкваме, хотя уверенности в голосе не слышалось. Качалин, взглянув на парня, вдруг подумал: «А ведь стажер знает, что меня ждет. И едва ли это будет возвращение в столицу. К чему утруждаться? Эти вояки с клоунскими побрякушками не так наивны, как выглядят. Только бежать – другого пути нет».

– Ну, ладно, скажи своим, чтоб заправили машину, – словно нехотя согласился Качалин. – После обеда попробуем отработать взлет и посадку. Пора тебе учиться практическому пилотированию. Ну как, готов?

Довольный Нкваме широко заулыбался и по примеру полковника тоже похлопал пилота по плечу, очевидно полагая, что доставляет тому огромное удовольствие.

Качалина держали в стороне, пока заливали горючее. Потом охранник повел его на обед в арестантскую палатку, которая находилась в пятидесяти шагах от стоянки. На половине пути Нкваме отделился, отправившись порадовать полковника своими успехами.

Солдат с кухни принес неизменную лепешку, баланду и воду. Качалин, как обычно, отдал свою порцию странного варева охраннику, забрал воду и лепешку и скрылся в палатке, где не жгло палящее солнце. Нетерпение распирало его. Только бы удалась задумка!

Антон слышал, как тихо разговаривают охранник и солдат с кухни, дожидавшийся, когда освободятся чашки. Обсуждают что-то свое. Он уже знал, что их беседа продлится не меньше пятнадцати минут. Мелькнула шальная мысль; а если прямо сейчас рискнуть? Днем у машины охраны нет. Остальные тоже заняты едой. Ну, решайся, Качалин! Еще не известно, как получится с Нкваме, а тут – вот он! – заправленный вертолет.

Антон прислушался к голосам солдат: разговор был по-прежнему нетороплив и спокоен. Изредка позвякивала ложка о край чашки. Ладно, будь что будет, решил он, более удобного момента может и не представиться. Он приподнял край палатки, пролез в щель и ползком добрался до зарослей, удалившись от охранника метров на двадцать, Качалин выбрался на открытое место. И уже не таясь, чтобы не вызвать подозрения, направился к заправленной, готовой к вылету машине.

Ему осталось десять шагов до цели, когда навстречу попался солдат – будто из-под земли вырос. Вояка сонными глазами скользнул по пленнику и протопал мимо.

Качалин открыл дверцу, забрался в пилотское кресло. Сердце гулко колотилось, готовое выскочить наружу. Слава Богу, охранник его еще не хватился, продолжал беседовать с товарищем – Антон их отчетливо видел. С противоположной стороны площадки с десяток повстанцев гоняли футбольный мяч. На забравшегося в кабину пилота они даже не посмотрели. Все уже привыкли к тому, что пленник часами пропадает возле вертолета. Пока это было на руку Качалину.

Антон осторожно закрыл за собою дверцу и щелкнул тумблером запуска. Двигатель ожил, побежали винты, набирая скорость. Неужели удалось?.. Он протянул руку, чтобы проверить вторую дверь, и тут ему в висок уперся ствол пистолета.

– Ты, кажется, кого-то забыл предупредить о вылете? – насмешливый голос Нкваме звучал вкрадчиво. – А ну-ка, выключай мотор.

«Прохиндей! – выругался Антон, выключив зажигание. – Когда он успел забраться сюда? А я тоже, хорош гусь, видел же в кабине брезент, нет чтобы выбросить вон. Этот подлец все рассчитал».

– Пушку убери от головы, – сказал Антон, – выстрелить может.

Нкваме немного сдвинулся с места, а Качалин, улучив минуту, боднул его головой под нижнюю челюсть, по-русски говоря, взял на калган. Нкваме взвыл от дикой боли, прикусив язык, но пистолет каким-то образом удержал, не выпустил из крепко сжатой ладони. Антон приподнялся, норовя схватить противника за горло. Нкваме ловко изогнулся и, опередив Качалина, нанес мощный удар справа железной рукояткой пистолета. У Антона потемнело в глазах. Он все-таки зацепил парня кулакам, но вскользь, не сильно. Улучив момент, стажер разогнулся и обеими клешнями с зажатым в них пистолетом ударил Качалина в затылок. Не ожидавший удара Антон грузно осел в кресло. Пробитая голова свесилась набок, шею и рубашку залило хлынувшей кровью. Осатаневший Нкваме сгреб пятерней волосы потерявшего сознание пилота и несколько раз со всей силой приложил его лицом к приборной доске.

Спустя полчаса Антона, с лицом, превращенным в сплошное кровавое месиво, отлили водой, выплеснув на него не меньше пяти ведер. Потом по приказу Нкваме связали запястья рук веревкой и поволокли к реке. На излуке был небольшой заливчик рядом с отмелью, где обитали крокодилы. Нкваме приказал столпившимся солдатам загнать пленника подальше в воду. Вояки били его прикладами, пока он не оказался по пояс в воде. Два солдата, один на берегу, другой на отмели, держали Антона веревкой, как на растяжках.

Услышав близкий плеск воды, Антон оглянулся. Рядом всплыли три крокодила, глядя прямо перед собой пустыми глазами. Антон попятился. Невольно вспомнились слова Свана про пилота вертолета. Так вот о каком купании говорил мятежный полковник!

Рептилии, почуяв легкую добычу, медленно приближались к человеку. Запах жертвы, ее доступность распаляли аппетит. Самый крупный оказался в опасной близости. Даже присутствие на берегу людей не отпугивало его. Качалин с содраганием смотрел на мерзкие складки его кожи, тупые глаза, частокол зубов в разинутой пасти.

– Пошел вон! – Антон взмахнул связанными руками, ударил по воде, послав брызги в сторону рептилии.

Нкваме стоял у обреза воды, потешаясь над муками пленника.

Крокодил шевельнул хвостом и изготовился к атаке.

Солдаты на берегу с напряженным вниманием ждали кровавой развязки. Двое, державшие веревку, не сговариваясь, чуть ослабили натяжение. Антон, почуяв слабину, использовал последний шанс для спасения: кинулся резко вправо, интуитивно угадав самый миг нападения животного. Крокодил промахнулся. И тут же, изогнувшись длинным рыбьим хребтом, быстро развернулся для новой атаки. Антон снова прыгнул в сторону, веревка туго натянулась, он не удержал равновесия и повалился, с головой уйдя под воду. Раздвинутые челюсти чудовища придвинулись вплотную к упавшему, выбрав задранную кверху ногу пилота. И быть бы ноге отхваченной в два счета, если б с берега не прозвучал одинокий выстрел. Мертвый крокодил устало прикрыл пасть, будто заснул.

Обессилевший Антон, отплевывая грязную воду, медленно поднялся на ноги. Его мутило.

– Кто выстрелил? – завопил, сгорая от гнева, Нкваме. – Найти.

Виновника отыскали быстро. Им оказался повстанец в мешковатой форме, охранявший Антона и съедавший его суп. Налетевший на солдата Нкваме, брызгая слюной, сбил его наземь, стал топтать ногами. Антон видел сквозь муть в глазах, стоя в воде, как, пиная непослушного рекрута, Нкваме безумно выпучил зенки. Настоящий псих.

Никто не осмелился вступиться за часового. Вояки со страхом наблюдали за скорой расправой. Когда несчастный перестал подавать признаки жизни, запыхавшийся Нкваме наконец отошел от него, люто взглянул на Качалина и что-то отрывисто приказал солдатам, державшим веревку. Те снова потащили Антона к лагерю. Он запнулся о выступивший корень, упал. Его поволокли по земле. В глаза, в нос, в уши лезла ржавая пыль, она залепила кровоточащие раны, тело изнывало от невыносимой боли. Но Антон не издал ни одного жалобного звука. Сильнее боли было пережитое унижение и осознание полной беспомощности.

Качалина подтащили к яме, вырытой на краю лагеря для хозяйственных нужд, развязали веревку и столкнули вниз, как мешок, набитый хламом.

6

Усталого российского консула Ивана Петровича Рыжих, тридцатисемилетнего нервного толстяка с пропотевшими подмышками, Элис застала в служебном помещении. Русского дипломата она видела только однажды на приеме в американской миссии. Запомнила, тогда Рыжих без меры пил и так же сильно потел. Его невыразительное, плоское, как мелкая тарелка, лицо припухло, и Элис догадалась, что бедный консул, должно быть, накануне опять посещал какое-то сборище. Предположение посетительницы соответствовало действительности, но лишь наполовину. Вечером накануне Иван Петрович хорошо выпил с французами, но выспаться ему не дала жена Люсьен (вообще-то ее звали просто Люся). Они проскандалили всю ночь, зная, что о криках утром донесут послу, однако громкость не сбавляли и не уступали друг другу. Причиной ругани стал предстоящий отъезд Люсьен. Муж втолковывал ей, что лучше не искушать судьбу и убраться из страны подобру-поздорову, как это делали втихую жены западных дипломатов. Он доказывал упрямой супруге, что не стоит ждать паники, отключения электроэнергии и прочее. Люсьен бросала в дипломата ботинки и кричала, что у него завелась любовница. Ее подозрения выводили Рыжих из себя. Естественно, настроение у него было никудышное. Однако принять канадскую журналистку он согласился.

Элис ждала от консула подробностей, а тот, как оказалось, знал немногим больше ее о судьбе пропавшего российского экипажа, где командиром был Антон Качалин.

– Но это же ваши граждане! – возмутилась Элис. – Почему вы не шевелитесь? Ведь надо что-то делать!

Хмурый дипломат, ко всему еще и страдающий похмельным синдромом, вдруг рассердился:

– А вам-то, собственно, какое дело до наших граждан? Это наши проблемы. И вообще, информацию такого толка разглашать не положено.

– Как это не положено! – вскинулась Элис. – Командир экипажа – мой знакомый.

– Ну и что?

– Как это что? Антон, Энтони, не просто знакомый. Мы были близки.

– Все равно это ничего не меняет. Вы же не состоите в браке.

– Я поняла, вы не хотите мне помочь. – Элис поднялась. – Наверное, лучше обратиться к послу.

Рыжих похолодел: и эта собралась кляузничать на него послу, с которым в последнее время и так обострились отношения. Да еще минувшая ночь, о которой знает уже вся колония...

– Послушайте, – консул устало поморщился, – чего вы от меня хотите?

Элис поняла, что попала в больное место.

– Вы ведь можете навести справки в МИДе, Министерстве безопасности. Не бывает, чтобы никто ничего не знал.

– Извините, вы давно в этой стране?

– Полгода.

– Ну вот, а я пять лет варюсь в этом соку. Успел изучить местную специфику. Кроме того, существуют определенные процедуры, протокол.

– Что же делать? – растерялась Элис.

– Можно задействовать компанию, с которой у пилотов контракт. Используйте личные контакты. Мы же официальное представительство, не можем идти в обход принятых процедур.

В конце концов Рыжих созвонился со знакомым чиновником МИДа и договорился о встрече. Элис напросилась поехать вместе с консулом. Представляя, какая гроза поднимется, если Люсьен увидит его в обществе канадки, тот, скрепя сердце, все же согласился.

Высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел ничем не смог помочь, зато связался с приятелем, полковником в Министерстве безопасности и убедил того принять русского консула по срочному делу.

Молодой улыбчивый военный в парадной форме любезно встретил дипломата и Элис, приняв ее за переводчицу.

– Я говорю на английском и французском, – доверительно объяснил полковник консулу.

Рыжих не стал уточнять статус пришедшей с ним дамы.

Предложив посетителям садиться, улыбчивый военный, не стесняясь, разглядывал их, основное внимание, естественно, направив на симпатичную энергичную «переводчицу».

– Я знаю, что вас интересует, – заговорил военный, – и надеюсь быть полезным.

– Российское консульство выражает беспокойство о судьбе пропавшего экипажа, – начал Рыжих. – Вы понимаете, что нас не устраивают только слухи и разноречивые сообщения средств массовой информации. Мы хотели бы знать действительные факты, которыми, надеюсь, располагает ваше ведомство.

– Видите ли, господин консул, – уклончиво ответил полковник, – информация такого рода у нас всегда закрыта. Утечка может повредить захваченным заложникам. Но вы должны быть спокойны: мы делаем все возможное, чтобы решить ваш вопрос. Когда появится возможность, поставим вас в известность.

Не проронившая ни слова Элис, внимательно выслушав вопросы консула и обтекаемые ответы военного, поняла, что и здесь они ничего не узнают. Девушка поднялась. Негодование, боль, желание встряхнуть этого улыбчивого военного, закатить скандал, чтобы хоть чего-то добиться, какой-то ясности, захлестнули ее. Она подошла к столу чиновника, бледная, с дрожащими пальцами и уставилась на него расширенными от гнева глазами.

Консул испуганно приподнялся на стуле, чтобы погасить назревающий конфликт, откреститься от чужестранки, но и рта не успел раскрыть, как Элис бросила на стол конверт. Боже, она давала взятку! Иван Петрович сконфуженно отвернулся, делая вид, что разглядывает убранство большого кабинета, и пытаясь усмирить бешеный ток крови. Черт бы побрал эту иностранку, она сумасшедшая, не осознает, во что влезает! Не хватало ему еще проблем с властями! Вот зараза!..

– Может быть, это чуть-чуть приоткроет завесу тайны? – деловито справилась Элис.

Веселый полковник быстрым ловким движением смахнул конверт в ящик стола и сделался еще любезнее и разговорчивей.

– Доподлинно известно от наших информаторов среди повстанцев, что вертолет сбит и упал в воду. Командира экипажа удалось спасти, остальные, к сожалению, погибли.

– А как вертолет оказался над территорией повстанцев? – поинтересовался консул, обливаясь потом. – Насколько нам известно, маршрут был безопасным, проходил в стороне от районов, охваченных мятежом?

– Скорее всего, – предположил полковник, – они сбились с курса из-за сложных погодных условий. Или обходили грозовой фронт.

– Итак, летчик захвачен, – констатировал консул. – А что же повстанцы? Они выдвинули какие-то требования? Что-то известно по вашим каналам?

Военный сокрушенно развел руками:

– Пока ничего, к сожалению. Возможно, они согласятся обменять заложника. Такие случаи уже были.

– А именно? – уточнил Рыжих.

– Если им предложить крупную сумму в долларах, думаю, они отпустят пилота.

Элис, все еще стоя возле стола хозяина, спросила:

– А вам известно место, где находится летчик?

– Он у полковника Свана, в главном лагере повстанцев. Не думаю, что его жизни что-нибудь угрожает. Сван – хитрый противник, он не станет убивать пилота. Зачем ему настраивать против себя общественное мнение?

«Господи! – ужаснулась Элис – Энтони попал в лапы Свана!» Она бывала в лагере мятежного полковника, разговаривала с ним и поняла, какой это коварный человек.

– Хочу вас успокоить, господа, – заверил военный, – дело может обернуться так, что скоро мы освободим вашего соотечественника безо всякого выкупа.

Выйдя из-за стола, полковник энергично пожал руки поднявшегося консула и «переводчицы». Аудиенция была закончена.

Элис сообразила, на что намекал военный. Он имел в виду грядущие активные военные действия правительства против повстанцев. Догадка не принесла ей облегчения, потому что быстрое наступление, случись оно, лишь усугубило бы и без того сложное положение пленного пилота.

Без сожаления расставшись с консулом, Элис поняла, что надеяться больше не на кого. А ждать наступления и гадать, выживет ли Энтони, бессмысленно. Именно во время таких операций чаще всего и гибнут заложники. Она часто снимала подобные сюжеты и не строила на этот счет никаких иллюзий. Нет, она сама должна вытащить Энтони! Сама!.. Но как это сделать, с чего начать, как вообще подступиться к такому авантюрному плану? У Элис голова шла кругом.

В отель она вернулась в расстроенных чувствах. Все тело ломило, голова раскалывалась. Уж не заболела ли она? Нет, нет, сейчас ей нельзя болеть! Кто же тогда поможет Энтони? Элис проглотила пяток таблеток, которые всегда носила с собой, ее снабдил ими знакомый док, знавший, как лечить местные лихорадки, и обессиленно опустилась в кресло. Так, погруженная в свои переживания, она и заснула.

Очнулась Элис, когда солнце уже ломилось в окна отеля. Она открыла глаза и с удивлением заметила Фрэнка.

Приятель сидел у окна и дымил неизменной вонючей сигарой, посыпая пространство вокруг себя серым пеплом. Наверное, он уже изрядно отхлебнул из своей фляжки, с которой ни на минуту не расставался, потому что старческое его лицо было добродушным, а в воздухе витал запашок самого дрянного виски в мире.