Текст книги "Шах одноглазому королю (СИ)"

Автор книги: Анатолий Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он открыл одну из них наугад, заглянул в нее и спросил:

– Когда родился Вебер?

– 8 мая 1898 года по старому стилю. В Царском Селе Петербургской губернии, в дворянской семье. Отец Александр Филиппович Вебер был чиновником Министерства юстиции и доцентом Санкт-Петербургского университета, впоследствии стал профессором Ленинградского университета. Мать Юлия Семеновна Вебер – домохозяйка. – я улыбнулся. – Обижаете, товарищ генерал.

– И в мыслях не было. – ответил он. – Постоянно тебе поражаюсь. Про подводную лодку помнишь?

– Это когда немецкие диверсанты на подлодке приплыли к Манхеттену? – уточнил я. – Конечно помню. Они были настолько поражены огнями мирного Нью-Йорка, что забили на боевую задачу и все сдались в плен ближайшему полицейскому. Устали, видать, пацаны от войны. После войны никто из них в Германию не вернулся. Все в США остались.

– А ты не устал? – спросил меня Дед.

– Ленинград сорок первого – это, далеко, не Нью-Йорк сорок первого. – рассмеялся в ответ я. – И задачу выполню и обратно вернусь.

– Блядь! Знаю, что это невозможно, но почему-то я тебе верю. – задумчиво проговорил он.

Я впервые услышал, как Дед матерится. Впервые за двадцать с лишним лет знакомства.

Убойная же должна быть эта экспериментальная наркота, если колоть будут мне, а торкает Деда.

Причем еще даже до укола.

– Кирилл Александрович у вас все готово? – спросил Дед Минаева.

– Да. – коротко ответил тот. – Можем начинать

– Не знаете случайно «Мальборо» с фильтром в сорок первом уже выпускали? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь, и пошел к двери.

К той самой, за которой меня уже, наверное, заждались...

Реанимационная кровать и таракан... С хоботом.

Глава 9. Логово Дождевого червя.

Учебный полк Бранденбург-800

Штаб 5 батальона

Укрепленный район Одер-Варта-Боген

Лагерь Регенвурм

Координаты сектора: 52.371148, 15.50

11 августа 1941 года

12 часов 05 минут

От Берлина до Регенвурма – базы 5-го батальона обеспечения учебного полка Бранденбург-800 четыре часа езды на машине. Точнее четыре часа до Мезерица, небольшого городка в Бранденбурге, в трехстах километрах от бывшей польской границы.

Батальон обеспечения учебного полка. Всем давно известно, что именно этот батальон «обеспечивает». Соблюдение секретности иногда выглядит довольно глупо. Особенно тогда, когда эта тайна давно уже для всех секрет Полишинеля или, как шутят немцы, – *«polnisches Geheimnis» *польский секрет.

Я недавно был там. С инспекцией. После назначения Вальтера Грабовски главой клиники Обравальд и, соответственно, после скандала, инициированного епископом Мюнстера Клеменсом фон Галеном.

Чертову католику, видите-ли, не понравилась программа Операция «Т-4» (Aktion Tiergartenstraße 4, «Операция Тиргартенштрассе, 4», Операция «Т-4» – официальное название евгенической программы немецких национал-социалистов по стерилизации, а в дальнейшем и физическому уничтожению людей с психическими расстройствами, умственно отсталых и наследственно отягощённых больных. Впоследствии в круг лиц, подвергавшихся уничтожению, были включены нетрудоспособные лица (инвалиды, а также болеющие свыше 5 лет). Сначала уничтожались только дети до трёх лет, затем – все возрастные группы), о чем он не замедлил сообщить широкой общественности.

Знал бы этот ханжа, чем действительно, занимаются люди Грабовски в Обравальде, полагаю, очень удивился бы.

Я считаю, что Борман, несомненно, был прав, когда предложил повесить этого засранца в сутане за его длинный язык. В прямом и переносном смысле этой фразы. Однако фюрер прислушался к Геббельсу, не рекомендовавшему плодить мучеников.

Мне часто не понятна мягкость фюрера к, различного рода, диссидентам. Порой излишняя мягкость. Вот взять того же фон Браухича. Ни для кого не секрет, что он участвовал в сентябрьском заговоре (Septemberverschwörung – «сентябрьский заговор», 1938 – тайный план свержения Гитлера и нацистского режима в том случае, если Германия начнёт войну с Чехословакией из-за Судетской области. План разработал подполковник Ханс Остер при участии других офицеров и генералов вермахта, не желавших втягивания Германии в военные авантюры Гитлера. Участники заговора планировали физическое устранение Гитлера и свержение нацистского режима военной силой, после чего предполагалось вернуть к власти Вильгельма II в качестве Императора). И Гальдер участвовал и, я уверен, что без Канариса там тоже не обошлось.

Однако фюреру подозрений для принятия жестких мер, в отношении указанных лиц, показалось недостаточно. А Сталину было бы достаточно. Не скрою, мне импонирует жесткость лидера советов.

Помню его грандиозную чистку генералов в 1937-ом. Их всех обвинили в сотрудничестве с нами. «Militärwissenschaftliche Rundschau» (специальный военный журнал, издававшийся Генеральным штабом Германии с 1936 года) тогда писал: «После приказа Сталина о расстреле восьми лучших командиров Красной армии высшие посты военного командования опять заняты надежными героями Гражданской войны и невеждами, а военная квалификация принесена в жертву безопасности советской системы».

Фюрер считал иначе. Помню, в первых числах августа, в том же году, я и Геббельс посетили его в Бергхофе. Непринужденная светская беседа как-то сама собой свернула на тему дела Тухачевского. Геббельс назвал, происшедшее, кровавой бойней, устроенной советским руководством, а вот фюрер...

Фюрер, услышав о «военно-фашистском заговоре» в Красной армии, сначала рассмеялся, затем внезапно стал серьезным и сказал мне:

– Теперь мы должны быть готовы.

Тогда я его не понял.

Впрочем, я отвлекся. Регенвурм или, правильнее, Регенвурмлагер находился несколько ближе к Берлину, чем Мезериц, но, принимая во внимание, количество постов, на которых приходилось останавливаться и предъявлять пропуск за подписью Лахузена (Эрвин Генрих Рене Лахузен фон Вивремонт – с 1939 года начальник 2-го отдела Абвера (диверсии и саботаж), в его подчинении также находился полк, позже дивизия «Бранденбург»), дорога получилась даже длиннее по времени. Намного длиннее.

Руны СС на номере моего автомобиля не внушали солдатам Вермахта должного уважения. Скорее наоборот. Потому, каждый чертов ефрейтор, стоящий у шлагбаума на дороге, проверял документы излишне тщательно. Потом еще и звонил куда-то. Наверное, другому ефрейтору, который в свою очередь связывался с каким-нибудь фельдфебелем... И так до бесконечности.

Регенвурмлагер достоин того, чтобы посвятить ему пару слов.

На первый взгляд это всего-навсего отрезок оборонительной линии *FFOWB (Festungsfront Oder Warthe Bogen) * УРОВБ Укрепленный район Одер-Варта-Боген, чаще называемого короче – *Ostwall (Восточный вал). Строительство вала было начато в 1934-ом, поскольку Рейх не подвергался никаким договорным ограничениям на Востоке, в отличие от Запада, где Версаль сильно ограничивал наши военные возможности. С учетом сроков поставки брони строительство должно было продлиться семь лет, а стоимость составить 600 миллионов рейхсмарок.

30 октября 1935 года, строящийся укрепрайон посетил фюрер и в ходе шестичасовой инспекции, принял участие в торжественном приёме ДОТа № 516 у села Высока (Wysoka). Он был совершенно справедливо поражён размахом стройки, и несмотря на огромные финансовые затраты по реализации проекта (возведение каждого из блокгаузов класса «Б» обходилось Германской казне в три миллиона марок) – все же, дал принципиальное согласие на продолжение строительства укрепрайона.

Существенно обновлённая, после визита фюрера, общая концепция оборонительной системы «Восточного вала», предполагала эффективную эшелонированную оборону, со следующей формулировкой – «по всей линии фронта, с самыми сильными и современными силами противника на неограниченное время».

Собственно, тогда и наши будущие враги, и друзья зарывали или готовились зарыть свои деньги в землю, укрыв их многометровым слоем бетона. Французы построили к тому времени свою линию Мажино, которая, как показало дальнейшее развитие событий, оказалась, всего-навсего, бесполезной могилой для трех миллиардов франков. Финские укрепления не остановили русских, но они, все равно, продолжали строиться, достраиваться и перестраиваться в России и в Германии.

А вот, русские в крепости Бреста продержались более месяца против Гудериана, который, незадолго до этого, поляков Плисовского из нее выбил за три дня. Плисовский потом сдался русским. Мы с русскими тогда были союзниками.

Вот в том же 39-ом политические расклады изменились, и защита имперской границы на западе стала считаться более неотложной. Расширение фронта Восточного вала было остановлено. Все силы Тодт перебросил на западный вал. Из запланированных 160 построек было завершено всего около 60. В том числе и Регенвурмлагер.

Мы сейчас, как раз, проезжали мимо одной такой постройки, окруженной тремя рядами противотанковых надолбов.

B-Werke – громадный многоэтажный бункер, имеющий несколько пулемётных бронебашен с толщиной брони 255 мм и стоимостью почти как у целого танка.

Кроме них на крыше дота имеется автоматический огнемёт для ближней обороны и ещё один бронеколпак для Maschinengranatwerfer M19 – 50-мм автоматического гранатомёта, скорострельность которого достигала 120 выстрелов в минуту.

От него в глубину на 80 метров уходил шахтный ствол с грузовым лифтом к центральным тоннелям, соединяющим все доты и бункеры в единое целое. Основные линии этой туннельной системы способны выдержать удар любых авиабомб и рассчитаны на однопутное движение легкорельсового транспорта, а также пешеходное движение в две полосы. В этой подземной системе есть свои вокзалы, мастерские, машинные залы и казармы. Целый подземный город. Действительно логово Дождевого червя («Регенвурм» с немецкого переводится как «дождевой червь»).

Есть и другое мнение, дислокация самого первого строительного лагеря, на начальном этапе работ – приходится вдоль русла речушки Регенвурм, петляющей между двумя деревушками Пиеске и Кайншт.

Говорят, что, как раз, по названию лагеря у одноименного ручья, закрепилось такое необычное название – «Регенвурм-Лагерь». Мне больше нравится, конечно, моя версия.

В этот самый бывший строительный лагерь мы и едем.

Именно там, в деревянных домиках, покрашенных в веселый салатово-мятный цвет, а не в подземных казармах и тоннелях, и располагается штаб, нужного мне, батальона.

Кстати, надо будет напомнить рейхсфюреру, чтобы поменялся с Лахузеном на какой-нибудь из наших многочисленных замков. В Регенвурме моему отделу было бы гораздо удобнее, чем на вилле Вурмбах. Естественно, не в этих домиках, а под землей. Да и Обарвальд рядом. Грабовски будет под постоянным присмотром.

Контроль пункт батальона порадовал. Солдат в форме егеря и, неуместных здесь, альпийских ботинках, просто поднял шлагбаум и рукой подал знак проезжать. Бранденбургеры все носили форму егерей, отличием от последних являлся лишь шеврон в виде трех зеленых листьев дуба и желудя на коричневой ветке и зеленая манжетная лента с надписью «Brandenburg» на правом рукаве.

Внешне лагерь напоминал обычную воинскую часть Вермахта. Плац для построений в центре. Флагшток с поднятым флагом перед зданием штаба. Спортплац или, как его называют русские, спортгородок. На тренажерах тренируются, раздетые по пояс, солдаты. Все, как один, худощавые, жилистые, загорелые.

Мне было известно, что в «Бранденбурге-800» сформировались свои обычаи: взаимоотношения между военнослужащими носили дружеский характер, воинские приветствия заменили обычным рукопожатием, строевой подготовкой занимались только при посещении части вышестоящим начальством.

И это было, далеко, не послабление в службе, а необходимость. Привычка строго следовать военным уставам могла привести к провалу боевой операции – ведь чаще всего эти операции проводились в гражданской одежде и на вражеской территории, а диверсанту необходимо уметь, если нужно, слиться с толпой, стать «невидимым», а не козырять военной выправкой и военным лексиконом. Впрочем, и последнее они умели делать очень неплохо.

Меня уже просветили накануне, что на пленных русских офицеров, я могу не рассчитывать. В полку служат, исключительно, немцы, правда, при этом Ланценауэр (подполковник Пауль Хелинг фон Ланценауэр, командир полка «Бранденбург-800» с 30 ноября 1940 года) заверил, что все его люди свободно изъясняются по-русски.

Мне этого было мало. Тогда Ланценауэр провел небольшую лекцию о, вверенном ему подразделении.

Так я узнал, что подобрать нужных специалистов Абверу помогают немецкие военно-учетные управления, которые владеют полной информацией обо всех немцах, вернувшихся на историческую родину, служивших в армии и желающих работать на Абвер.

При собеседовании с кандидатами, командование полка особенно обращает внимание на уровень авантюризма и склонность к риску, а также на неприметность внешности каждого соискателя.

Это, кстати, я отметил, наблюдая за солдатами батальона, занимающимися на спортплацу.

В случае удачного прохождения собеседования новобранца подвергают более серьезным испытаниям: проверяют уровень интеллекта, умение мгновенного ориентирования в сложной обстановке, а также на психологическую устойчивость. Проверяют на умение импровизировать, на обладание самоконтролем, самодисциплиной и, конечно же, от кандидатов требуется отличная физическая форма.

Затем их начинают обучать. Я поразился обширности тех навыков, которые диверсанты Ланценауэра приобретают во время обучения. Инженерно-подрывное дело, тактика индивидуальных действий, включающая умение скрытного подхода к объекту, бесшумного снятия постов и минирования. Бойцы «Бранденбурга» осваивают иностранные языки, учатся технике работы с парашютом, десантированию на побережье, движению по пересеченной местности при любых погодных условиях и в любое время суток, владению всеми видами оружия и техники.

Их обучают стрелковому делу, единоборствам, вождению всех видов транспорта и военной техники, азам пилотирования, управлению паровозом, фотоделу, способам маскировки, ориентированию на местности, законодательству и обычаям стран-противников, основам фортификации, обращению с взрывчаткой, оказанию медицинской помощи и многому другому.

Даже тактическая подготовка у них отличалается от стандартной тактики Вермахта. Они используют какое-то, так называемое, взаимодействие боевыми двойками, поэтому боевые подразделения «Бранденбурга» всегда кратные: 12 человек отделение, 300 – батальон. То есть численность моей группы автоматически увеличилась на два человека.

Прямо Иисус и двенадцать апостолов, подумал я тогда. Без Иуды, надеюсь. Собственно, так и есть. Иуда же был тринадцатым.

В технической школе Абвера диверсантов полка учат способам подделки документов, изготовлению печатей и распространению поддельных денежных купюр.

Нужно отметить, что со слов Ланценауэра за, без малого, три года существования «Бранденбурга» не было ни одного случая предательства, чему, наверное, немало способствует тот факт, что никакие конвенции, в силу некоторых особенностей их «работы», на бранденбуржцев не распространяются. Впрочем, это мое частное мнение.

Во всяком случае, я не смог найти ни одного случая, когда бы кто-то из этого полка сдался в плен врагу. А я очень хорошо искал.

В общем он меня убедил. Осталось только провести личное собеседование с командиром моей будущей группы – обер-лейтенантом Ферстером, который уже сформирует группу для проведения операции.

С ее проведением мне следует поторопиться. НКВД с их извечной паранойей и шпиономанией, которая, зачастую, мне так импонирует, вполне могут арестовать Вебера. За что? Да просто так. За немецкую фамилию, к примеру.

Ферстера мне тоже рекомендовал Ланценауэр, охарактеризовав его, как одного из лучших, если не самого лучшего, среди диверсантов полка. Кроме того, командир бранденбуржцев сообщил мне, что Ферстер мой земляк. Он, как и я, уроженец Санкт-Петербурга.

Командир батальона майор Вольф, однофамилец нашего Вольфхена, оказался старым служакой, начавшим службу еще при кайзере. У него хватило ума и воспитания соблюсти приличия и встретить меня у входа в штаб, хотя своего презрения к СС, так свойственного офицерам Вермахта, он не скрывал. Даже не пытался. Может поэтому он до сих пор всего лишь майор?

Должен отметить, Вольф, по всей видимости, был неплохим служакой, судя по Железному кресту и Ордену дома Гогенцоллернов за прошлую войну, которые он носил на мундире вместе с целым набором наград Третьего рейха.

Он мне чем-то напоминал Дитля (Эдуард Вольрат Кристиан Дитль – немецкий генерал, участник Первой и Второй мировых войн. С июня 1940 года – командир горного армейского корпуса «Норвегия». В июле 1940 года за боевые действия в районе Нарвика первым в Третьем рейхе награждён Дубовыми Листьями к Рыцарскому кресту (№ 1), произведён в генералы горных войск). Такой же сухощавый, только выглядел несколько моложе. Вольф, наверное, не намного старше меня. Лет на пять-шесть не больше.

Глядя на него, я подумал, что на спортплацу он, по всей видимости, и сейчас даст фору любому из своих подчиненных.

Майор проводил меня в один из кабинетов домика, служившего штабом. Я ему вручил приказ Лахузена. Он долго его изучал, не скрывая своего недоумения вкупе с неприязнью, ко мне в частности, и ко всем СС в целом. Затем вернул его, и ни слова не говоря, вышел из кабинета. Я остался.

Минут через десять Вольф возвратился и положил на стол папку с напечатанным на ней, большими готическими буквами, словом «Personalakten» (Личное дело), чуть ниже в, специально отведенных для этого графах, было аккуратно выведено перьевой ручкой «Theodor Förster», рядом небрежно написано карандашом «Oberleutnant».

В верхнем левом углу красовался штамп красного цвета «Geheim» (Секретно).

– *Inzehn Minuten ist er hier. – бросил мне на прощание майор Вольф и вышел, плотно закрыв за собой дверь. *Он будет здесь через десять минут.

Глава 10. Румпельштильцхен.

Личное дело обер-лейтенанта Ферстера внушало уважение.

1914 года рождения. Знак DRL в золоте. Он отличный спортсмен. Свободно говорит на пяти языках. Мне вполне достаточно, если он знает русский. Автономность не ограничена. Владение оружием... Рукопашный бой... Водит автомобиль, трактор... Хм, паровоз? Имеет навыки вождения самолета. Вот это подготовка!

Послужной список. В Вермахт поступил в 1934 году. Служил в 5-ом Автомобильном батальоне.

Сентябрь 1939 года. Направлен в Катовице уже, как лейтенант резерва.

В начале 1940-го становится одним из первых офицеров 800-й учебно-строительной роты особого назначения – будущего полка «Бранденбург-800».

Список операций, в которых Ферстер принимал меня тоже впечатлил.

Захват мостов через Маас в Голландии.

В верхнем Эльзасе он смог каким-то чудом провести своих людей через укрепленные районы Маттсталь и Виндстейн, расположенные на Линии Мажино, и не допустить подрыв, заминированных лягушатниками нефтепромыслов.

Эти его способности скоро мне могут очень пригодиться.

В Греции Ферстер тоже отличился. Со своей группой он первым вошел в Афины 27 апреля 1941 года и поднял германский флаг над зданием городской управы. Обер-лейтенант.

Россия. 22 июня. Обеспечение прорыва 123-дивизии вермахта. Люди Ферстера, переодетые в форму немецких таможенников, уничтожили советский пограничный кордон.

26 июня он уже захватил мост в районе Двинска, что позволило соединённой группе майора Вольфа захватить город.

Операция заняла всего 5 часов: в 07:00 диверсанты Ферстера уничтожили охрану моста, а в 12:00 люди Вольфа уже заняли Двинск.

Он вообще когда-нибудь отдыхает этот Ферстер?

Перечень наград вполне соответствует перечисленным заслугам.

Железные кресты I и II степени. Рыцарский крест.

Штурмовой пехотный знак в серебре, нагрудный знак ближнего боя в бронзе и нагрудный знак за ранение в черном.

Ланценауэр не обманул. Этот Ферстер действительно лучший из лучших.

К тому времени, как в дверь постучали, я уже достаточно изучил военную биографию Ферстера и даже составил о нем свое личное предварительное мнение.

Почему-то он мне уже не нравился, хотя мы еще даже не встречались. Я из тех людей, которые во многих своих суждениях руководствуются больше интуицией, чем логикой. Поэтому первое, интуитивное, впечатление о каком-либо человеке для меня является, как правило, определяющим.

Это плохо, что Ферстер мне не понравился еще до встречи с ним. Как специалист, он меня, более чем, устраивал.

Я бросил взгляд на часы. Ровно 10 минут. Пунктуален. Впрочем, это ни о чем не говорит. Пунктуальность свойственна всем немцам.

Дверь открылась и на пороге появился худощавый мужчина, выглядевший значительно моложе своих лет. В личном деле был указан годом рождения 1914-ый. На вид же Ферстеру было не больше двадцати. Среднего роста. Обычное, слегка веснушчатое, лицо. Глаза. Глаза какие-то безразличные что-ли. Зеленого цвета. Волосы светло-русые. Стрижка полубокс. Внешность неброская. Такого на улице встретишь и не обратишь внимания, а уж тем более никогда не запомнишь, что для разведчика немаловажно.

– *Gestatten Sie, Herr Obersturmbannführer. – обратился он ко мне строго по уставу. *Разрешите, господин Оберштурмбаннфюрер.

– *Oberleutnant! Treten Sie ein. – ответил я. *Обер-лейтенант! Заходите.

– *Oberleutnant Förster meldet sich wie befohlen, Herr Obersturmbannführer! – доложил он по все форме, приняв строевую стойку. *Обер-лейтенант Ферстер по вашему приказанию прибыл, господин Оберштурмбаннфюрер!

– *Ruehrt Euch! – скомандовал я. *Вольно!

Его немецкий безупречен. А вот как с русским? Сколько ему было лет, когда его семья приехала в Германию? Лет шесть? Следовательно, опыта разговорного общения на русском у него нет. Вот это плохо.

– Говорите по-русски, Ферстер. – приказал я ему.

– Есть! Говорить по-русски. – ответил он.

Акцента никакого нет. Говорит чисто. Неплохо.

– А почему «Есть», а не «Слушаюсь»? – поинтересовался я. – Мы же не на Флоте.

– Никак нет. Не на Флоте. – пояснил он. – В соответствии со статьей 20 Устава внутренней службы РККА от 1937 года, военнослужащий, получивший приказание, отвечает «есть», повторяет полученное приказание и приступает к его исполнению. – процитировал он соответствующее место в указанном Уставе и, судя по всему, дословно.

Отлично. Признаться, таких знаний не ожидал. Интересно, насколько они обширны?

– Вольно, Ферстер. – я указал рукой на стул. – Садитесь.

Он послушно сел, сложив руки на коленях. Спина прямая. Кажется, что он даже сидеть продолжает по стойке «смирно». Просто удивительно настолько строгое следование субординации по отношению к офицеру СС, организации, которую в Абвере, мягко говоря, недолюбливают.

Или он, как раз, таким образом выказывает мне презрение? Может быть.

Не прост этот Ферстер. Ой, не прост. А чему я, собственно, удивляюсь?

Он же разведчик. Диверсант. Причем, судя даже по тому, что мне уже о нем известно, – диверсант от бога.

– Вы все Уставы РККА знаете также хорошо?

– Так точно, господин Оберштурмбаннфюрер. – доложил Ферстер и добавил. – И не только Уставы, и не только РККА.

Надо немного сократить дистанцию между нами. Пригодится.

– Обращайтесь ко мне по имени отчеству, Ферстер. – предложил я. – Так будет проще общаться. Меня зовут Глеб... – я невольно сделал паузу. Отчество. В России для отчества я был слишком молод, а в Германии... – Александрович.

Он промолчал.

– Как у вас со знаниями на тему органов госбезопасности русских? – спросил я.

– Впервые Народный комиссариат государственной безопасности СССР образован 3 февраля 1941 года путём разделения Народного комиссариата внутренних дел СССР (НКВД СССР) на два наркомата: НКГБ СССР, в ведение которого передавались подразделения, непосредственно занятые вопросами государственной безопасности (разведка, контрразведка, охрана правительства и так далее), и НКВД СССР, в ведении которого оставались оперативные (внутренние), конвойные, пограничные войска, части и подразделения охраны тюрем и лагерей (ГУЛИМЗ), милиция, части местной противовоздушной обороны и пожарной охраны, а также ряд других. 1 марта внесено соответствующее изменение в Конституцию СССР. 20 июля 1941 года – НКГБ и НКВД были вновь объединены в НКВД СССР, аппарат НКГБ был реорганизован в Главное управление государственной безопасности НКВД СССР. Руководит им первый заместитель наркома внутренних дел Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Меркулов Всеволод Николаевич. – доложил Ферстер ни разу не сбившись. – Для вас, наверное, будут представлять больший интерес, офицеры Управления особых отделов. – он внимательно посмотрел на меня. – Это Центральный орган военной контрразведки СССР. Входит в состав НКВД. Создан 17 июля 1941 года на базе 3-го Управления НКО СССР и 3-го отдела НКВД СССР.

– Хорошо. – сказал я. – А насколько хорошо вам известна, скажем так, внутренняя ситуация в зоне ответственности Группы армий «Север»?

– Известна. – коротко ответил он, потом, подумав немного, добавил. – Глеб Александрович, разрешите вопрос?

Я согласно кивнул.

– Почему Абвер, а не люди Шелленберга? – он посмотрел мне в глаза. Взгляд больше не был улыбающимся. Ферстер смотрел пристально, сверлил взглядом, как, обычно, говорят в таких случаях.

Со мной это не работает. Он первым отвел взгляд, хотя должен признать, выдержка у этого обер-лейтенанта, будь здоров.

– Вы про Группу VI C1? (управленческая группа VI C1 РСХА занималась разведкой в отношении СССР)– уточнил я. – Все просто. У Грефе (Отто Пауль Хайнц Грефе, оберштурмбаннфюрер СС, с 1940-го уполномоченный управления VI (заграничная служба СД)) нет людей нужной квалификации. – я подумал и решил добавить толику откровенности в нашу беседу. Может пригодиться в будущем. – Да и он больше занят разработкой своего плана по политическому разложению советов. У нас же с вами будут совсем другие задачи.

– Какие? – мгновенно среагировал Ферстер.

– Узнаете. – улыбнулся я в ответ. – Непосредственно перед началом операции. Ни секундой раньше и ни секундой позже.

– Ясно. – с демонстративным безразличием сказал он. – Опять придется импровизировать.

– Вам не впервой. – я указал подбородком на его Рыцарский крест. – В случае, если ваша импровизация будет удачной, Дубовые листья (Рыцарский крест Железного креста, был учрежден Гитлером в сентябре 1939 года для заполнения промежутка между Железным крестом 1-го класса и Большим крестом. В июне 1940 года немецкое руководство решило учредить еще более высокую награду, предназначенную для военных проявивших особенный героизм. Так появился Рыцарский крест Железного креста с Дубовыми Листьями) вам обеспечены.

– Не впервой. – согласился Ферстер,

На этот раз он уже предпочел не заметить мой намек про награду. Нарочитое безразличие ко всему или он всегда такой? А нет. Изобразил некое подобие улыбки. Из вежливости к старшему по званию, не иначе.

– Времени на подготовку к операции у меня не будет? – продолжал обер-лейтенант.

– А сколько вам нужно времени? – спросил я.

– Мне нужно подумать. – ответил он. – У меня слишком мало информации.

– А на «подумать» сколько вам нужно времени?

Сидим тут улыбаемся друг другу. Вылитая флиртующая парочка пастушков из буколической сценки. Такие часто изображались на саксонском фарфоре во времена курфюста Августа. Удивительная мерзость.

– Полагаю к концу нашей беседы, Глеб Александрович, я смогу вам ответить. – ответил он уже серьезным тоном.

Я знаю, Ферстер, что ты далеко не дурак. Из всего мною сказанного, а точнее недосказанного, ты ведь уже понял, что придется пересечь линию фронта в зоне действий Группы армий «Север» и вывезти с территории, контролируемой советами, что-то.

Или кого-то.

Ведь понял? По глазам вижу, что понял.

– Мне сказали, что дюжина – это любимое число в вашем полку. Значит группа будет 12 человек, включая вас. – подытожил я. – Мне бы подошли, конечно, лучше офицеры из числа русских военнопленных.

– Извините, но нет. – категорично заявил Ферстер. – Русские пока еще слишком сырой материал для подобной операции. Кроме того, они непредсказуемы.

– Украинцы? У вас же есть батальон «Нахтигаль»? – предложил я в форме вопроса.

– И «Роланд». Не подойдут. – он отрицательно покачал головой. – Туповаты и чересчур кровожадны. – он посмотрел в окно, невдалеке за которым солдаты батальона продолжали тренироваться. – У вас будут немцы. – он перевел взгляд на меня. – Уверяю, если я вам подхожу, то и они вас устроят. Гарантирую. В конце концов, Глеб Александрович, это мне им свою шкуру доверять.

Хороший аргумент.

– Мне тоже, Ферстер. План операции разрабатывал я и руководить ею тоже буду я. Непосредственно.

– Вы идете с нами? – задал он, заведомо, риторический вопрос с искренним изумлением в голосе.

– Откуда вы так хорошо знаете русский, Ферстер? – сменил я тему. – Вас же должны были привезти в Германию совсем еще ребенком.

– Да, мне было четыре года. – сответил он. – Мать у меня русская. Я все детство и юность провел среди русских эмигрантов в Берлине.

– Ваш отец погиб на войне? – поинтересовался я. – С нами или с большевиками?

С нами.

Надо же, я себя совсем не идентифицирую с русскими, а ведь мой отец воевал, как раз, против немцев. В ту войну против.

Впервые я увидел на лице Ферстера что-то отдаленно напоминающее проявление эмоций. Что это? Ненависть? К кому?

– Моего отца убили в декабре 14-го во время петроградских немецких погромов. – он посмотрел на меня уже спокойно. – У нас была аптека на Бассейной, недалеко от Мальцевского рынка. – Ферстер просто говорил, говорил абсолютно спокойным тоном, я бы даже сказал, ничего не выражающим, тоном – Вот прямо в ней отца и убили. Зарезали, как свинью. Поляки. Точнее польские жиды. У него семья работала. Якубовичи. Муж и жена. – он опять посмотрел в окно. – Мать рассказывала, что отец защищал их от черносотенцев в пятом году.

Он сделал паузу.

– Мне было четыре месяца. – Ферстер посмотрел на меня своим обычным улыбающимся взглядом. – Я еще грудь сосал. Так что ненависть к русским, полякам и жидам я впитал с молоком матери в буквальном смысле этого слова. Что-то еще?

– Странно, что с вашими взглядами вы не в СС. – удивился я.

– Я тоже этому иногда удивляюсь. – неожиданно согласился Ферстер. – Видимо для меня в СС слишком скучно.

– В автомобильном батальоне было веселее? – не удержался я.

– Просто было. – ответил Ферстер. – А вот в Эббингхаузе (Kampfverband Ebbinghaus – немецкое диверсионное подразделение, принявшее участие в боевых действиях в Верхней Силезии, назван по имени своего командира гауптмана Эрнста Эббингхауза) было уже повеселее.