Текст книги "Записки следователя (Документально-художественное издание)"

Автор книги: Анатолий Кучумов

– Вы знаете лучше нас о злоупотреблениях и хищениях в банке, чтобы при вынесении наказания судом были учтены смягчающие обстоятельства, можете самостоятельно написать явку с повинной.

– Вы что, дело будете направлять в суд? – удивилась Митрохина.

– Да, в суд, – подтвердил Круглов.

Подумав и помолчав несколько минут, она согласилась:

– Давайте бумагу я буду писать, вы мне только скажите, что освещать?

Круглов и Татьянина ей перечислили:

– О хищениях, способах хищения, о двойном учете в банке и так далее.

Круглов оставил Татьянину с Митрохиной, а сам пошел допрашивать сотрудников бухгалтерии, обменного пункта, кассиров, кредитных инспекторов, операционистов и других работников банка.

Митрохина до вечера писала явку с повинной. Пока не было Круглова, дополнительно вопросы ей задавала Татьянина, а затем это делали совместно. К двадцати часам вечера они закончили, все подписали каждую страницу явки с повинной.

Митрохина все признала, расхождения по суммам похищенных денежных средств были незначительные. Решили, что на следующий день совместно рассмотрят эти расхождения с документальным подтверждением.

На следующий день Татьянина вместе с Митрохиной рассматривали расхождения в суммах. Круглов изымал документы, которые приобщались к уголовному делу.

А.Г. Кучумов (в рассказах Круглов).

Двое сотрудников банка делали копии изымаемых документов.

Расследование по делу проводилось еще около месяца, Татьянина оказывала постоянную помощь следователю.

По окончании расследования Совет директоров банка освободил от должности Слезкина и Митрохину. По представлению следователя сотрудник паспортного отдела уволен из органов внутренних дел.

Состоялся суд. Слезкина приговорили к лишению свободы и возмещению банку около ста миллионов рублей. Митрохина с учетом сотрудничества со следствием осуждена условно с возмещением банку ста миллионов рублей. Кредитный инспектор Чмокин осужден к штрафу в размере похищенной суммы, и на эту же сумму удовлетворен иск.

Круглов поблагодарил Валентину Татьянину за совместную работу и сказал, что, если возникнет необходимость, он будет рад с ней работать. Гарев позвонил в Федеральное казначейство и высказал слова благодарности Татьяниной.

P.S.

Круглову еще не раз приходилось работать вместе с Татьяниной. В начале 90-х годов прошлого века в регионе было зарегистрировано 15 самостоятельных коммерческих банков, в настоящее время остался один. У остальных за аналогичные нарушения банковского законодательства Центральным банком России отозваны лицензии.

ЗВЕРЁНЫШ

Посвящаю инспекторам по делам несовершеннолетних органов внутренних дел. Ваше сердечное тепло отогревало души «зверёнышей» и способствовало становлению их полноценными членами нашего общества.

Лёшка сидел уже третьи сутки в подвале дома, прячась от ментов. Место это облюбовал ранее, в подвале было тепло, он имел несколько выходов, что давало возможность скрыться от милиции. Заранее сделал здесь топчан из досок, которые взял из сарая, где хранились дрова у Мишкиных родителей, взял старую отцовскую шубу. Запах, исходящий от неё, напоминал ему родной дом, где он жил с родителями.

Мишка, друг детства, один раз в день приносил ему что-нибудь пожевать. Вот и сегодня он принёс бутерброд и сказал: «Лёшка, пока сиди здесь, тебя ищет милиция».

Всё бы ничего, но донимали крысы, особенно когда засыпал, да и сном это не назовёшь: проваливался в забытье, и тут же крысы заползали на него. Тогда он подскакивал и ногой разгонял их. Долго после этого не мог заснуть. Лежал с открытыми глазами на топчане, а мысли уходили в далёкое прошлое – детство, хотя прожил на грешной земле всего 15 лет.

Отец с матерью пили вместе, в пьяном угаре дрались, мать вечно ходила с синяками на лице. При их драках он убегал к соседям. Мишкина мама, тётя Маша, молча кормила его домашними пирожками. Он их уплетал, а она, стоя за его спиной, молча вздыхала. Мишкин папа, дядя Стёпа, не раз приходил к его родителям, уговаривал, стыдил их, но всё бесполезно. Когда Лёшке было семь лет, пьяный отец замёрз под забором, вскоре по пьяни умерла и мать. Мишкины родители хотели забрать его в свою семью, но злая тётка – чиновник не дала этого сделать. Его определили в детский дом в одном из районов области. Лёшка слышал, как дядя Стёпа говорил: «Этой тётке нужна его квартира для своих родственников». Квартиру его семьи отдали новым жильцам. Дядя Стёпа им сказал, чтобы вещи из квартиры сносили к нему в сарай. Из этого сарая он и взял шубу, на которой спал в подвале.

В большие холода Лёшка жил в детском доме, а как становилось тепло, убегал в свой родной район в городе. С Мишкой у них продолжалась дружба, но его родители попросили: «Постарайся не приходить к нам, потому что при каждом твоём побеге из детского дома к нам приходит чиновничиха с милицией, угрожает и шумит так, чтобы слышал весь дом, позорит нас».

При очередном побеге из детского дома он познакомился на базаре с двумя такими же пацанами, по возрасту они были сверстниками. Руководил ими «Бугор», такая у него была кличка. Вечером они привели его и представили «Бугру», он старше и физически здоровее их. Осмотрев Лёшку с ног до головы, «Бугор» зачислил его в команду «малых». Обучал он «малых» жизни на земле: «Все воруют и живут припеваючи, мы тоже будем воровать». «Бугор» продолжал: «Прежде чем идти на этот промысел, сдайте экзамен. Надо поработать на вокзале, собирать бычки-окурки, затем разобрать их, табак сложить в бумагу и принести мне». В назначенное время они приносили ему табак. «Бугор» из клочка от газеты делал самокрутку, набивал табаком, прикуривал и давал каждому пацану затянуться. Когда очередь дошла до Лёшки, он сделал затяжку табачного дыма, голова поплыла, его стало тошнить. Видя это, «Бугор» сказал: «До попы достало». Эти уроки приучили всех пацанов к табаку.

Через месяц «Бугор» стал обучать их, как работать тройками. Он всех распределил на группы и сказал: «Тройками будете работать на базаре, на квартирных кражах, и если потребуется, то и по более серьёзным грабежам». Он доходчиво объяснял им: «Работаете на рынке. Один ворует, второй наблюдает за первым. Если за ним погоня, в условленном месте дожидаешься первого, как правило, за углом, первый отдаёт краденое, и второй убегает, а за следующим углом передаёт краденое третьему. Если задерживают первого, что часто бывает, при нём краденого нет, и его или сами граждане, или менты отпускают».

Лёшка вспоминал: в связи с его шустростью, спокойствием и умением писклявым голосом разжалобить граждан, а также с его худобой «Бугор» отвёл ему первый «номер». «Бугор» напутствовал: «Каждый из вас должен иметь кликуху, по имени друг друга не называть». Мы тут же определились: Лёшка – Лев, Геннадий – Геша и Сергей – Серый.

После обучения и инструктажа группа первый раз вышла на рынок. Лёшка, вспоминая, даже присел на топчане: «Я ходил по рядам, присматриваясь к покупателям и товару. Сердце билось так, что готово было выскочить из груди, и казалось, его стук был слышен всему базару». Одна женщина после покупки положила кошелёк с деньгами в сумку, оставив её открытой. Лёшка украл кошелёк из сумки, никакой погони за ними не было, но они отработали всю схему, как их учили.

Вечером «Бугор» разобрал первый поход на рынок и сказал: «Всё получилось хорошо, но не надо расслабляться, впереди будет ещё всё: и придётся убегать от преследователей и от ментовских пуль». Обитали они в подвале на вокзале за стеллажами в камере хранения вещей пассажиров. Дядя Вася, так звали мужика хозяина, брал с них за это плату. Рассчитывался «Бугор», он им велел: «В помещении ничего не трогать. С ментами у дяди Васи есть договорённость, и они к нему не заходят. Но, если вы хоть что-нибудь украдёте, он сдаст вас милиции». «Бугор» жил в городе у какой-то бабёхи.

На вокзале им жилось неплохо, около поездов они подрабатывали, подтаскивали вещи от камеры хранения до вагона. Денег платили им мало, хватало лишь на пирожки с капустой, в это же время подворовывали на рынке. Все свои «заработки» отдавали «Бугру». Через некоторое время он собрал в подвале старого дома всех пацанов, их уже было около десятка. «Бугор» определил тройки, в Лёшкиной группе всё осталось по-прежнему. Бугор распределил роль каждого при квартирной краже: «Один стоит на „вассаре“, второй проникает в квартиру и передаёт третьему украденные вещи, золотишко и деньги. Если попадётся тот, кто в квартире, при нём не будет краденого. В милиции повозятся с ним и выгонят из ментовки».

«Бугор» учил: «Квартиры лучше брать на первом этаже, обязательно предварительно позвонить. Лучше всего проникать в квартиру через форточку и когда никого нет дома. Если после звонка кто-то ответит, найдите какой-либо предлог типа „ищу друга или подругу“. Пока поработаете через форточки, а далее изучим, как открывать замки отмычками».

В это же время они промышляли на рынке, у них хорошо стали получаться кражи на «рывок». Несколько раз задерживали, но краденого не находили и отпускали.

Трижды доставляли в милицию, здесь Лёшка познакомился с детским инспектором мамой Зоей – массивной, большой, недюжинной силы женщиной. О ней среди «бродяжек» ходили легенды, что она работала кузнецом в совхозе и свободно гнула подкову. В милицию попала по комсомольскому призыву. О ней говорили: «Добрейшей души человек, последний кусок хлеба отдаёт нашему брату, поэтому и звали её мамой».

Лёшке она не раз говорила: «Когда, зверёныш, ты угомонишься?».

Первая кража из квартиры прошла удачно, но, пока её совершали, вспоминал Лёшка, все поджилки тряслись. Серый позвонил в квартиру, ему никто не ответил, и он ушёл на «стремя». Лёшка через форточку залез внутрь, осмотрелся, взял старую простыню, сложил в неё кожанки, костюм, пальто осеннее. Всё завязал в узел, открыл замок на двери и подал Геше, тот быстро умотался за угол дома. Краденые вещи спрятал в условленном месте, которое определил «Бугор», он же организовывал и реализацию краденого.

Таким способом они совершили около десятка краж. Было всё: и попадались они хозяевам, и били их, и сдавали в милицию. Там и приходилось встречаться с мамой Зоей. Любви особой она к ним не питала. При последней встрече она высказала: «В следующий раз буду оформлять в спецшколу, а в 16 лет, если будешь воровать, пойдёшь в колонию».

Сидя в тёмном подвале, Лёшка продолжал вспоминать.

«Бугор» их промыслом был доволен и всегда нашей тройке давал первое место – это окрыляло нас, и мы старались с каждой хаты приносить хороший «улов». Неделю назад он пришёл на встречу с мужиком, которого представил нам: «Звать его Славик, он наш царь и бог». Мы поняли: он командует «Бугром». Славик сказал нам: «Сейчас едем за город, там всё объясню».

У Славика был старый «Москвич», на нём доехали до карьера. «Бугор» достал наган и стал нам объяснять его устройство, дал подержать в руках, затем дал каждому из нас выстрелить по одному разу по бутылкам, конечно, никто не попал. Славик сказал: «Надо ещё тренироваться, умение стрелять нам пригодится для больших дел». «Бугор» так и не сказал, на какие такие большие дела мы будем готовиться.

Через неделю после встречи в городе только и говорили о вооружённом нападении на Сбербанк. Был убит один милиционер, и при перестрелке менты убили двух бандитов, один из них был «Бугор». Мы жалели его и были злы на ментов. В нашей жизни наступила «чёрная полоса», краденое мы не могли продать или отдавали за мизерную сумму, ранее всё приносимое нами сбывал «Бугор». В квартирах жильцы стали устанавливать вторые двери. Проникнув в квартиру через форточку, выйти не могли через двери, ибо вторая дверь, как правило, закрывалась на внутренний замок. Краденое приходилось подавать через форточку и самому вылезать через неё. Риск значительно возрос.

Вот и на последней краже я подал вещи через форточку Геше, а тут из-за угла вышли два мужика. Геша бросил краденое и стал убегать, Серый тоже сбежал, а я сидел в квартире и не решался вылезать. Часа через два услышал условный сигнал – это вернулись мои подельники, только тогда вылез из квартиры. После этой неудачи Серый вернулся в свой детский дом, Геша также был настроен на это же, да и началась холодная осень. Вот тогда я и присмотрел себе это убежище, знал о нём только друг Мишка и больше никто.

На следующий день Мишка принёс пирожки, которые испекла тётя Маша. Я рассказал ему о том, что наша «тройка» развалилась да и «промысел» стал очень рискованным. Мишка посоветовал мне вернуться в детский дом, пока меня не отправили в специальную школу.

Через три дня я сидел перед директором детского дома, клялся, извинялся и просил только не выгонять и не переводить в другой детдом. Иван Иванович выслушал и разрешил остаться до первого замечания. Первое время пришлось прогибаться, за мной следили десятки глаз, так как хотели избавиться от меня. Наступила весна следующего года, мне исполнилось 16 лет, отмечали скромно. Директор поздравил и сказал: «Лёша, ты проявил мужество, зиму вёл себя хорошо, мы поздравляем тебя с твоим днём рождения и желаем тебе самого наилучшего!».

Милицейский инспектор вручил паспорт и тоже что-то говорил, но Лёшка разглядывал документ и не вслушивался в то, что ему говорили. В конце этого мероприятия Иван Иванович огласил список тех, кто заканчивал семилетку и куда их планируют направить для дальнейшей учёбы. Лёшку планировали направить в одно из училищ города для дальнейшей учёбы на токаря.

В конце мая старшеклассников (8 человек) направили в совхоз перебирать в овощехранилище картофель, за работу пообещали дать детскому дому несколько тонн, так как свой картофель закончился и их кормили сушёной. Работали уже несколько дней, вечером в совхозной конторе ждали автобус. Лёшка внимательно изучал контору. Он знал, что вечером привезли деньги из банка для выдачи зарплаты, и при них закрыли в металлический ящик. Кассир предложила на ночь выставить охрану. Но директор отказал, сказав: «Людей лишних нет, ничего с ними не будет, а завтра с утра всё выдашь рабочим».

Минут через тридцать за детдомовскими пришёл автобус. После ужина Лёшка дождался темноты и с твёрдым намерением украсть в конторе деньги ушёл из детского дома. До совхоза было пять километров, шёл он по дороге, стараясь никому не попадаться на глаза, только один раз прятался в кустах, когда шла из совхоза автомашина. Подойдя к селу, он свернул в лес и стал ждать. То в одном, то в другом доме гас свет, село засыпало. Он крадучись подошёл к конторе, обошёл кругом, потрогал замок на двери. Замок не был закрытым, его просто повесили для вида. Немного успокоившись, зашёл в контору, на металлическом ящике, где лежали деньги, висел маленький замок, потянул его и он открылся. В тряпочную сумку сложил деньги и тем же путём пошёл в детдом. На территории спрятал в дровянике сумку с деньгами, через окно проник в спальню, лёг в кровать, но долго не мог заснуть, перед глазами мелькали лица кассирши, а затем директора детского дома. Такого с ним никогда не было.

В семь часов утра Гареву домой позвонил Мешков – директор совхоза – и сказал:

– Вчера получили в банке деньги 10 тысяч рублей для выдачи зарплаты рабочим, было поздно, и их оставили в металлическом ящике в конторе, ночью их кто-то украл.

Выслушав его, Гарев сказал:

– В контору никого не пускать и ничего не трогать. Мы выезжаем к вам.

Далее Гарев дал распоряжение дежурному:

– Собирай группу: следователя Круглова, инспектора уголовного розыска Рогова и водителя моей автомашины, выезжаем в село Выски, там совершена кража денег.

Приехав на место, они услышали рассказ директора:

– У нас всегда было спокойно, краж не было несколько лет, поэтому мы так вчера оставили деньги.

Гарев задал вопрос:

– В эти дни посторонние были у вас?

– Да, были, – ответил директор, – детдомовцы в овощехранилище перебирали картофель. Они вчера вечером сидели в конторе, ждали автобус и видели, как мы положили деньги в металлический ящик.

Гарев позвонил дежурному и дал указание, чтобы направили в детский дом инспектора по делам несовершеннолетних. Гарев также направился в детский дом. При этом начальник милиции распорядился:

– Круглов делает осмотр места происшествия, при этом тщательно осматривает металлический ящик на предмет обнаружения отпечатков пальцев рук. Также возьми отпечатки кассира и других, кто работал с ящиком. Допрашивай свидетелей.

– Рогов, – продолжал Гарев, – опрашивай жителей села, особенно тех домов, которые стоят вдоль дороги, ведущей к детскому дому и в райцентр.

В.Н. Горелов (в рассказах Гарев).

В детском доме у директора взяли список учащихся, которые работали в совхозе. Инспектор, просмотрев список, назвала Лёшку, на него несколько раз приходили уведомления об участии в кражах.

Гарев пригласил Лёшку и в присутствии директора стал беседовать с ним. Инспектор в это время допрашивала остальных ребят, работавших в совхозе.

Лёшка долго не запирался, рассказал Гареву обо всём, и они пошли в дровяник, из тайника он достал сумку с деньгами и передал начальнику милиции. Экспертиза подтвердила, что в числе изъятых отпечатков пальцев рук были и Лёшкины. Его осудили на три года с отсрочкой исполнения приговора.

Года через три Гарев по работе был в детском доме и поинтересовался судьбой Лёшки. Директор с восторгом рассказал ему, что Лёшка окончил училище, получил специальность токаря, работал на заводе, а сейчас служит в армии. Он подвёл Гарева к стенду с фотографиями и показал на одну из них: Лёшка в армейской форме стоял у развёрнутого знамени части, а рядом лежало письмо командира о хороших качествах Лёшки. Директор продолжал: «А ведь вы тогда ему поверили, не стали арестовывать, да и суд проявил к нему снисхождение – это вселило в парня веру в людей и веру в то, что он может быть другим».

После службы в армии Лёшка вернулся на завод и к каждому Новому году приезжал в детский дом, всегда привозил мешок сладостей и раздавал их «малым».

Только сейчас, за чашкой чая, Лёшка рассказал Иван Ивановичу, куда он мог скатиться, и благодарил судьбу за встречу с Гаревым. «А ведь он приезжал в училище, а потом и на завод, когда я работал, – сказал Лёшка, – встречался со мной и, уходя, всегда говорил: „Лёша, всё у тебя будет хорошо“. А я верил ему». «Большой души человек!» – так назвал Лёшка начальника милиции Гарева.

Добросовестное и высокопрофессиональное выполнение начальником милиции своего служебного долга было отмечено наградами. В том числе медалями: «За безупречную службу» всех трёх степеней, «За боевые заслуги» – за задержание вооруженного особо опасного преступника, «За освоение целинных земель» и другими.

ОТРЯД «КОБАЛЬТ»

15 февраля 1989 года закончился вывод советских войск из Афганистана. Именно этот день отмечается как День памяти россиян, выполнявших свой интернациональный долг и погибших в боевых операциях.

Сейчас, когда позади ужасы той войны, мы с благодарностью вспоминаем тех, кто принял мужественное решение о выводе наших войск из Афганистана. Сотни пропавших без вести, десятки тысяч погибших и раненых, множество изломанных и искалеченных душ продолжают оплакивать матери и сестры, дети и родственники.

Память о погибших и о тех, кто прошел горнило той войны, заставила меня написать воспоминания о первом отряде специального назначения МВД СССР «Кобальт», участвовавшем в афганской войне.

К 1980 году я уже отработал более четырех лет заместителем начальника областного управления внутренних дел по оперативной работе. Решал весь комплекс вопросов по борьбе с преступностью. Рядом со следователем, сыщиком, криминалистом и участковым инспектором приходилось работать, не считаясь с личным временем, без выходных, раскрывая совершенные тяжкие преступления, занимаясь розыском особо опасных преступников.

Закалка, приобретенная таким ритмом жизни, помогла мне в Афганистане.

Переворот в стране в 1979 году, приход к власти Амина вызвали волну недовольства свободолюбивого народа Афганистана. Началась внутренняя война, боевые действия приносили потери для войск. Открытого фронта не было, война велась мятежниками (душманами) партизанскими методами.

Было принято постановление Правительства о направлении в Афганистан отряда сотрудников Министерства внутренних дел в количестве 511 человек для организации борьбы с бандформированиями.

Никто из нас не помышлял, что ему будет отведено место в той войне.

Наш отряд формировался в 40 километрах от столицы Узбекистана. Стоял август, сорокаградусная жара угнетала сибиряков. Сотрудники представляли различные регионы страны – от Камчатки до Прибалтики, от Архангельска до Душанбе. Отряд разбили на несколько команд. Заместителей начальников УВД назначили командирами. Команда – это 55 человек, в том числе десять офицеров и прапорщиков внутренних войск, пять переводчиков из Таджикистана, остальные – сотрудники милиции. На вооружении команда имела все виды стрелкового оружия. Началось ускоренное обучение личного состава стрельбе, владению оружием в дневное и ночное время, топографии, минному делу.

Инструкторы внутренних войск делали из нас «боевиков». Военная муштра, полная неизвестность, в качестве кого и для чего мы летим в Афганистан, заметно влияли на наше морально-психологическое состояние.

Отправку ускорили. Ночью вывезли на военный аэродром в Ташкенте и, погрузив на самолеты Ил-76, перебросили в Кабул, Газни, Герат, Кандагар и другие точки Афганистана.

Представьте картину погрузки. Раннее утро. Солнце еще за горизонтом. Открыт задний люк военного самолета. В этот летающий дом, способный перевозить десятки тонн груза, сплошной вереницей идут люди в армейской форме без знаков отличия. На каждом – военный бушлат, шапка, автомат, пистолет, два боекомплекта патронов, две-три гранаты, армейская каска, котелок, фляжка и множество другой амуниции.

Грузили и все тыловое имущество: печки, кастрюли, одеяла, сухой паек на несколько дней и многое другое.

Картина погрузки была даже завораживающей. Мы летели в страну со своими обычаями и традициями, своим языком, климатом. Но не были четко озадачены, чем же должны там заниматься. Единственное, что сказали: «Там идет война и вам придется воевать, а как – покажет обстановка. Ориентируетесь на месте. Ищите взаимодействие с нашими войсками».

С такой вот подготовкой и установкой наш самолет в десять часов утра приземлился в аэропорту в пяти километрах от Кабула.

Поэт отразил этот момент такими словами:

 
«В ту ночь пришел приказ в казарму к нам – тревогу объявили,
И нас уже ведут по кораблям, маршрут давно на карте проложили.
В ночи летит могучий караван, людьми и техникой набитый,
Сказали нам: „Летим в Афганистан спасать народ, Амином с толку сбитый!“».
 

Мыслилось, что апрельская революция даст значительный толчок в развитии экономики, в становлении общества. Однако крупные и средние феодалы, помещики, богатые торговцы, часть духовенства и офицеров армии повели открытую борьбу за сохранение старого режима. Методы выбирали различные – от саботажа до вооруженных выступлений. Душманов открыто поддерживали США, Пакистан и другие страны. Завозились оружие, боеприпасы, продовольствие. Только на территории Пакистана в то время были развернуты 20 баз по подготовке мятежников.

Делая первые шаги, любовались ярко-голубым афганским небом. Вокруг, насколько хватало глаз, виднелись горы. Дислокацию определили здесь же – в двух километрах от аэропорта, на окраине 350-го десантного полка.

Период адаптации был тяжелым для команды: днем – жара, ночью – холод. Отсутствовало регулярное снабжение водой, продуктами, медицинским обслуживанием. Дважды прошел «афганец» – ветер с песком на несколько часов, когда в двух метрах теряешь друг друга. Песок проникает во все щели и поры тела, постоянно хрустит на зубах. Начались болезни. Да такие, что военные медики и доктора из посольской клиники не могли установить диагноз. Человек чернел, худел и «таял» на глазах. В той или иной форме переболели почти все из нашей команды, но духом не падали.

К этому периоду руководство команды – я, В.М. Киргинцев, Г.А. Школин – определило ряд направлений нашей работы с царандоем (милицией). Это обучение их методам нашей работы, совместные дежурства с ними на КПП (контрольно-пропускные пункты), где выявляли дезертиров из армии, уклоняющихся от призыва, оружие и боеприпасы, бандитов).

Через неделю нашего пребывания в ДРА мы получили автомашину ГАЗ-66 и в каждую команду по пять легковых марки «Нива». Все машины своим ходом пригнали из Союза наши прапорщики. Это способствовало оперативности в решении задач. Но имелись и недостатки. В частности, у «Нивы» открывалась одна дверка, отсутствовала какая-либо броня. Наши автомашины быстро получили немало пробоин, а ГАЗ-66 был просто изрешечен. К счастью, никто не был ранен.

Это промах центра. Нужны были БТР, а не «Нивы». Мы продолжали ездить на машинах, а в Кабуле был введен комендантский час, и после 22 часов посты афганцев стреляли без предупреждения, даже если называешь пароль.

В этот период в штабе армии, расположенном во дворце Амина на окраине Кабула, разрабатывалась общевойсковая операция. Предусматривалось проведение массового прочесывания территорий в провинциях, граничащих с Кабулом, с целью ликвидации там банд, обеспечив тем самым более спокойную жизнь зимой в столице. Наряду с нашими войсками и афганцами в операции участвовала и моя команда.

Получив задание в штабе армии, мы стали тщательно готовить команду к операции.

Персонально каждому провели экипировку, выдали вооружение – по два-три боекомплекта к автомату, к ручному пулемету, пистолету, гранаты, бронежилеты. С командирами групп было проведено совещание. Часть бойцов (18 человек) вливалась в 345-й десантный полк, а 13 – в 181-й полк.

Кое-кто до сих пор проводит параллель между нами и советниками, работающими на афганской земле. Но их статус был иным. Они – советники, а мы – боевики. Они жили и работали в нормальных человеческих условиях, обитая в виллах «Черный аист», «Золотое кольцо» и т. д., а мы – в палатках, где с октября ночами уже замерзает вода. Они мылись в ваннах, а мы – в бочках с подогретой водой. Мы участвовали в боевых операциях, они – лишь советовали, как их проводить. И так во всем.

Но вернемся к боевой операции. Я потому задерживаю внимание именно на ней: она была первой, более памятной. В дальнейшем мы проводили их по требованию…

Операция началась 10-го и продолжалась до 20-го октября. Проходила она в очень сложных условиях горной местности. За сутки проходили по 5–6 километров. Боевые действия начинались в 6 часов утра и заканчивались во второй половине дня. Как правило, соприкосновение с мятежниками заканчивалось большим боем с вовлечением всех сил и средств, в том числе боевых вертолетов.

При отработке кишлака Казаджи душманы оказали сильное сопротивление. Афганские войска и наши залегли. Сотрудники из моей команды вступили в бой. Огнем из всех видов оружия «расчищали» проход. В этом бою были раненые и погибшие.

С боем продвигались вперед и подразделения 181 – го пехотного полка.

На седьмой день операции отрабатывался кишлак Шинвары. Душманы встретили нас во всеоружии. При спуске с гор, когда основная часть наших сил втянулась в ущелье, они атаковали нас, заняв позиции на господствующих высотах, ведя двухсторонний огонь.

Бой был жестким и длительным. К сожалению, нельзя было применить какую-либо технику, в том числе и вертолеты (вечернее время и бездорожье). День шел на закат. До глубокой ночи продолжалась стрельба. Мы находились у подножия горы и были бессильны что-либо предпринять ночью.

С рассветом на место вышли наши подразделения. Душманов не было, они отошли в горы. На месте боя мы подняли тела тринадцати наших боевых товарищей. Из моей команды погибли майор милиции Виктор Васильевич Юртов, старший инспектор уголовного розыска Гродненского УВД и старший лейтенант внутренних войск Петр Владимирович Русаков, командир взвода из Тюмени.

Оставшийся в живых в этом бою Михаил Исаков после выхода из стрессового состояния рассказывал:

– Как только душманы начали по нам палить, мы рассредоточились и начали вести ответный огонь. Успел обмолвиться с Русаковым, как он был убит снайперской пулей. Уже ночью по характеру стрельбы понял, что остался в живых один. Забрал у убитых патроны, гранаты и занял удачную позицию в скале. Спасал и бронежилет. Все попытки душманов подойти ко мне или погибшим товарищам отбивал автоматным огнем. Операция была закончена 20 октября.

Результаты ее ничего не значили по сравнению с потерями – убитыми и ранеными.

Гибель двоих товарищей в нашей команде была воспринята очень тяжело. При отправке тел на Родину организовали почетный караул, дали салют.

Поэт отразил этот момент такими строками:

 
«Ты многих не дождешься сыновей,
Земля родная, плачь, рыдай от горя…
Спокойно спите, дети и отцы,
Невесты, братья, сестры и родные,
Мы честно держим честь своей страны,
Мы верные сыны твои, Россия!».
 

К осени на территории Афганистана находилось около 30 тысяч душманов, организованных в отряды.

Они контролировали половину территории страны. В отдельных городах и кишлаках днем сохранялась народная власть, а ночью – мятежников. Усилились террор и диверсия. Особенно вокруг Кабула и в самой столице, в провинциях Герат, Кандагар и Газни.

В это время мы занимали позицию оборонявшихся, действовали разрозненно. Об этом не раз докладывали в центр. В конце октября в Кабул прилетел заместитель министра генерал-полковник Б.Т. Елисов. Моей команде центром было поручено обеспечить его охрану в месте нахождения и при переездах.

Впервые после прибытия в Афганистан командиров собрали вместе. Из их выступлений было видно, что все команды попали в равные условия. Жили в палатках, испытывали огромные сложности в обеспечении, медицинском обслуживании, постоянно подвергались ночным обстрелам. Вопросов было много, но главное – требовалось создать единый отряд.

И он был создан через два дня. Командиром «Кобальта» был назначен Б.Б. Дзиов, заместитель министра внутренних дел Северной Осетии, я – его заместителем. Начался новый период службы. Команду передал В.М. Киргинцеву.

Зная обстановку, учитывая опыт команд, руководство отряда разработала программу, которую необходимо было решать: подготовка команд к зимнему периоду, обеспечение вооружением и другими видами довольствия, обеспечение взаимодействия со штабом армии, организация работы по борьбе с бандформированиями.

В ноябре было намечено перевести людей из палаток в капитальные помещения – данный вопрос решался с руководством МВД – царандоем. Намечено было строительство блоков питания в расположении команд, строительство бань. Материально-техническое, продовольственное и медицинское обеспечение предусматривалось за счет средств армии. В каждую команду были выделены БТР.