Текст книги "Малахольный экстрасенс. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Анатолий Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Предлагаю без отчеств, – сказал он. – А то достали. Раньше студенты в БГУ, теперь пациенты – все «Михаил Иванович» да «Михаил Иванович»…

– В клинике так же у меня. Старухой себя чувствуешь, – кивнула она. – Принято! Можно и на «ты».

– Вот за это и выпьем! – Он поднял бокал.

Ужин прошел замечательно. Они выпивали, ели, Михаил шутил, рассказывал анекдоты. Знал он их великое множество. Вика хохотала до изнеможения. Никогда прежде ей не доводилось бывать в компании со столь интересным человеком. С таким в гости ходить опасно: мигом перетянет внимание на себя, очарует всех – в первую очередь женщин. Отбивай потом! «Это с чего вдруг я считаю его своим? – спохватилась Вика. – Мы всего лишь знакомы». Но второе «я» не согласилось и стало рисовать картины одна прелестнее другой. «Уймись! – попыталась урезонить его Вика. – Так нельзя». «Дура! – ответило подсознание. – Не упускай шанс! Видишь, как смотрит на тебя? Однозначно запал. Хватай и тащи его в постель! Тем более, что теперь можно – исцелили. Не то будешь локти кусать!»

В смятении Вика глянула на часы: половина одиннадцатого. Он заметил ее движение.

– Завтра рано на работу?

– Нет, – покачала она головой. – У меня отгулы. А тебе?

– В девять первый пациент, – Он встал. – Спасибо за угощение, Виктория. Теперь в душ и спать. Постели мне где-нибудь на полу.

– Вот еще! – фыркнула она. – У меня диван-кровать, поместимся. Вроде не сильно толстые.

Михаил рассмеялся. Она отвела его в комнату, где разложила и застелила диван. Дала ему чистое полотенце и новую зубную щетку. Указав на стул, на который можно повесить одежду, вернулась на кухню. Моя посуду, слышала, как он плещется за стенкой. Потом в ванной затихло. Покончив с посудой, Вика отправилась в прихожую, где разделась, накинув вместо блузки и юбки халатик. В ванной ополоснулась, почистила зубы и отправилась в комнату. Встав на пороге, присмотрелась. Михаил лежал у стены, отвернувшись. Вика скинула халатик и полезла под одеяло. В следующий миг сильные руки схватили ее и потащили к себе. Вика пискнула.

– Что ты? – удивленно спросил он.

Она уперлась ладонями в его грудь:

– Не надо!

Вика ожидала, что он станет приставать, и была к этому готова. Но чтоб так сразу?

– Ты еще скажи, что мы едва знакомы! – хмыкнул он.

– Разве не так?

– Эх, Викуся! – вздохнул он. – Вот увидел тебя утром и сердце замерло. Песню вспомнил. «Лишь позавчера нас судьба свела, а до этих пор, где же ты была? Разве ты прийти раньше не могла? Где же ты была, ну, где же ты была?» – пропел он вполголоса.

– Сколько дней потеряно! Их вернуть нельзя! Падала листва и метель мела. Где же ты была? – подхватила она. – Хорошая песня.

– Это про меня, – сказал он. – Про нас с тобой. Разве не понятно? Для кого я целый вечер распинался? На ушах ходил, чтоб понравиться.

– Это правда? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Нет, вру! Я ведь напросился на ночлег. Целую сцену разыграл. Думаешь, не к кому пойти? – Он хмыкнул. – Та же Тома, мать Маши, с удовольствием приютила бы. И друзей полно, любой бы принял знаменитого экстрасенса, да еще с коньяком.

– А жена твоя не случайно появилась? – насторожилась Вика.

– Вот ее не ждал, – хмыкнул он, – но хорошо, что так вышло. Иначе ты меня к себе не пустила бы.

– Это точно! – подтвердила Вика. – С женатым – ни за что!

– Но теперь я холостой. Согласна?

– Я об этом подумаю, – сказала Вика. – Посмотрю на твое поведение.

Она не удержалась и хихикнула.

– Нет, комарик, не улетишь! – засмеялся он и привлек ее к себе. В этот раз она не сопротивлялась. – Угодила в паутину, не выпутаешься. Я хоть не паучок, но не выпущу.

– Может я не хочу выпутываться? – сказала Вика.

– Так бы сразу, – Он коснулся губами ее виска. – А то «нельзя»! Можно и нужно. Ну, что, солнышко? Ты моя женщина, а я – твой мужчина? Навсегда. Согласна?

– Да! – прошептала она.

В следующий миг его губы нашли ее губы, и Вика провалилась в блаженство.

Глава 7

Проснулась Вика рано. Но не так как уже привыкла – одна-одиношенька в постели. В этот раз голова ее покоилась на мужском плече, а сама она прижималась к сильному и горячему телу. Это было непривычно и сладко одновременно.

За окном светло. Шторы не могли сдержать напор солнечных лучей, и в комнате стоял мягкий, приятный полумрак. Вика зажмурилась и стала вспоминать события ночи. Все пошло не так, как она ожидала. Миша не стал наваливаться на нее, а принялся ласкать руками и губами. Те проникали в самые заветные места, и Вика погрузилась в усладу. Хотелось только одного: чтобы это длилось бесконечно. Волна страсти захватила ее, в этот миг их тела соединились.

– Обними меня! – прошептал он. – Руками и ногами.

Вика подчинилась. Он подсунул руки ей под плечики, прижал к себе и впился в губы долгим поцелуем. Это оказалось еще слаще, хотя, казалось, куда больше? Он стал двигаться, все больше ускоряясь, поток блаженства переполнил ее, а затем словно прорвался.

– А-а-а! – закричала Вика. – А-а-а!..

Тело ее выгнулось и забилось в судорогах. Это продолжалось несколько мгновений, а потом волна блаженства схлынула, оставив слабость и умиротворение. Он выпустил ее из объятий и прилег рядом.

– Ну, ты и крикунья! – сказал, поцеловав в висок. – Соседей наверняка переполошила.

– Извини, – смутилась она. – Сама не знаю, что нашло. Никогда такого не случалось.

– Это называется оргазм, – просветил он. – Странно объяснять это врачу.

– Знаю, – обиделась Вика. – Но у меня не было. Ни разу.

– Вот козел! – выругался он, и Вика догадалась, в чей это адрес. – Бедный мой комарик! – Он прижал ее к себе. – Отныне будет иначе. Ты будешь стонать и корчиться, кричать и умолять о пощаде. Только не дождешься – я жестокий.

– Не ври! – Вика чмокнула его в плечо. – Ты нежный и ласковый. Большой и добрый Миша-медведь.

– Ошибаешься! – возразил он. – Я суровый. Сейчас докажу. Готова?

– Соседи же услышат…

– Пусть завидуют! – хмыкнул он и прижал ее к себе.

Все повторилось. Опять Вика стонала и трепетала, пока не сорвалась на крик. В этот раз он заглушил его долгим поцелуем. Его язык проник ей в рот вытворял там невесть что, но это оказалось слаще, чем в первый раз. А потом Вика уснула – сразу, как будто кто отгородил ее от окружающего мира черной, непроглядной шторой. И сейчас, вспомнив происшедшее, она ощутила желание, да такое сильное, что заныло в паху – там, где еще раньше селилась боль. «Стыдно! – одернула себя Вика. – Вожделею, как распутная девка. Это тем все мало!» Однако упрек не помог, желание не пропало.

Она повернула голову. Миша спал, глубоко дыша. Вика положила ладошку ему на живот и почувствовала, как тот подымается и втягивается. «Дышит правильно, – оценила. – Нижней частью легких. Тренирован. Да и тело у него на удивление мускулистое, без жира. Спортсмен? Интересно, чем занимался? Бокс, борьба? Для легкоатлета слишком крупный. Хотя движется легко, будто перетекает с места на место. Скорее всего борьба…»

Как секретарь комсомольской организации факультета Вика много раз организовывала спортивные соревнования, и сама участвовала в них. Без особого успеха, впрочем, но не это главное. Комсомольцы не должны видеть вожака исключительно на трибуне. Со спортом она так и не подружилась, а вот с физкультурой – да. Ежедневно делала зарядку, бегала трусцой, потому и не расплылась к своим годам, как многие сверстницы, выскочившие замуж и родившие детей. Может оттого, что их у нее нет? «Мы, кстати, не предохранялись! – спохватилась она. – Он не предложил, а я забыла. Ерунда! – подумала мгновением спустя. – Ничего не будет. Я болела, менструальный календарь сбился».

Она убрала руку с живота Миши, приподнялась и, опершись на локоть, стала рассматривать его лицо. «И почему решила, что у него оно простоватое? – удивилась минутой спустя. – Скорей мужественное. Он, несомненно, красив, кого-то из артистов напоминает. Олялина? Нет. У того слишком суровый облик. Абдулова? Тот сладкий. Янковского? Не такое интеллигентное лицо. Киндинов? Пожалуй. Близнецами их не назовешь, но скажи, что братья, поверят».

Она не удержалась и чмокнула его в нос. Веки Миши дрогнули. В следующий миг сильные руки сгребли Вику, и она оказалась на нем сверху.

– Меня, кажется, комарик укусил? – грозно спросил он.

– Комариха, – уточнила Вика. – Комары-самцы кровь не пьют, только самки. Мы такие! – Она приняла грозный вид.

– Для тебя – хоть последнюю каплю! – улыбнулся он. – Сердечко ты мое! Птичка нежная, ласточка белокрылая…

Он стал целовать ее, шепча нежные слова, и на Вику накатило блаженство. Его руки и губы вновь ласкали ее тело, пока они, наконец, не слились. В этот раз он был нежен, осторожен и нетороплив в движениях, что не помешало ей переполниться страстью и излиться в крике. Она удержала его внутри, своевременно прикусив губу. Опустошенная и расслабленная, мгновение лежала, переживая случившееся, а затем зашарила под подушкой.

– Держи! – он протянул ей полотенце. Вика сунула его в промежность и зажала бедрами.

– Надо будет таблеток купить, – сказала. – Ведь не предохраняемся.

– Охота травить себя всякой гадостью, – хмыкнул он. – Они ведь гормональные. Разнесет, как мою бывшую супругу, она на них сидела. И, главное, зачем? Беременей и рожай, тем более, пора.

– Ты серьезно? – напряглась Вика.

– Нет, шучу! – нахмурился он. – Забыла, что вчера сказал? Ты моя женщина. Вот разведусь и распишемся. Или ты против?

– Мы едва знакомы, – слабо возразила Вика. Услышанное ошеломило ее.

– Как по мне, так более чем достаточно, – возразил он. – Знаешь, как женился мой дед? Пришел в соседнюю деревню постучать в волейбол. До войны это была популярная игра. Команды – смешанные: девушки и юноши. За противников играла бабушка. Постучали в мячик, покричали, после матча дедушка подошел к бабушке и позвал ее замуж.

– А она?

– Согласилась. Он ей тоже понравился. Назавтра собрала вещи и перебралась к мужу. До войны с этим было просто: ЗАГС считался не обязательным. Детей регистрировали, потому что без этого никак, а вот брак не всегда. Свадьбу справили простую, деревенскую. Вместе прожили долгую жизнь. Дед умер пять лет назад, бабушка в прошлом году. Сердце отказало, ей за восемьдесят было… Я в деда.

– Один раз ты уже поспешил и ошибся! – напомнила Вика и прикусила язычок.

Он не обиделся.

– Было, – кивнул. – Но с тех я многое видел и научился разбираться в людях. Мой жизненный опыт прямо вопиет: эту женщину упускать нельзя! Студентка, комсомолка, спортсменка[18]18
  Герой цитирует популярную в то время фразу из фильма «Кавказская пленница».


[Закрыть], – улыбнулся он. – Да еще справная хозяюшка.

– Это ты с чего взял? – удивилась Вика. – Про хозяюшку?

– Элементарно, Ватсон![19]19
  Цитата из советского фильма «Приключение Шерлока Холмса и доктора Ватсона», популярного в то время.


[Закрыть] – улыбнулся он. – Ты ведь не планировала вчера пригласить меня к себе?

– Нет, – кивнула Вика.

– А тут я нарисовался. Захожу, а в квартире идеальный порядок. Ни тебе разбросанных вещей, ни посуды в мойке.

– Надо же! – удивилась Вика. – Разглядел.

– С серьезными намерениями ехал, так что непременно. Я хитрый и расчетливый.

– И к какому выводу пришел?

– Что ты идеал, мечта мужчины.

– Не перехвали! – фыркнула Вика.

– Такое невозможно. Каждый день буду говорить, какая ты красивая и необыкновенная. И что мне невероятно повезло. Это правда.

– Миша! – дрогнувшим голосом сказала Вика. – Спасибо!

– За что? – удивился он.

– За то, что исцелил, вернув меня к жизни. За то, что появился в ней, да еще такой, о каком я не мечтала. Сильный, умный, добрый. Настоящий мужчина!

– А вот это зря! – хмыкнул он. – Мужчин хвалить вредно – надуваются как индюки. Нас нужно держать в черном теле: ругать, отчитывать и бить. Заведи плетку или хотя бы палку.

– Ты серьезно? – изумилась она.

Он захохотал.

– Миша! – рассердилась она. – Прекрати! Я тебя мало знаю и не могу понять, когда шутишь. Может и замуж звал понарошку.

– А вот это обидно, – насупился он. – Я тут, понимаешь, распинаюсь, а в ответ вижу недоверие. Значит, так, невестушка! Для начала приведем тебя в приличный вид. Бриллианту – надлежащая оправа! – Он снял ее с себя и положил поверх одеяла. Сел рядом. – Так, – заключил, окинув взглядом. – Размер одежды сорок четвертый.

– Сорок шесть, – возразила Вика. – Не учел грудь.

– Точно! – хлопнул он себя по лбу. – Размер второй?

– Два с половиной, – уточнила она и пожаловалась: – Лифчик трудно подобрать: один жмет, другой велик.

– Найдем! – успокоил он. – За границей линейка шире. Объем груди девяносто сантиметров…

– Восемьдесят восемь, – поправила она.

– Талия шестьдесят.

– Пятьдесят восемь.

– Бедра девяносто.

– Девяносто два.

– Рост сто семьдесят.

– Сто семьдесят пять, – поправила Вика и пожаловалась: – С кавалерами на танцах трудно – высокая. Парни не хотели приглашать, потому что многие ниже. Особенно, когда я на каблуках.

– Это не беда, – отмахнулся он. – Мужчина у тебя есть, а с другими танцевать нефиг. Продолжим?

– Да! – кивнула Вика. Ей понравилась игра. Называя параметры ее фигуры, Михаил всякий раз гладил и целовал означенные места.

– Размер ноги тридцать семь.

– Наконец-то угадал! – засмеялась Вика.

– Для твоего роста маленькая ступня, – заключил он и, погладив пальчики на ее ногах, прилег рядом. – Ты у меня идеально сложена, Викуся. Жаль скрывать такую красоту одеждой.

– Без нее ходить не разрешат, – улыбнулась Вика.

– Дома будешь, – согласился он. – А я буду любоваться.

– Вот еще! – засмеялась она. – Захочешь – покажу! И потрогать дам. А теперь смотри сюда! – она указала на настенные часы. – Восемь. У тебя когда первый пациент?

– В девять.

Он вскочил и стал торопливо одеваться. Вика последовала его примеру. Спустя четверть часа, умытые и одетые они сидели за столом и завтракали. Перед этим Михаил позвонил все тому же Николаичу и попросил приехать к половине девятого.

– Я ему хорошо плачу, – пояснил Вике. – Николаич – электрик в ЖЭСе, график у него свободный, может выкроить время, чтобы подвезти. У меня он получает больше, чем на работе.

Николаич не подвел. Знакомые белые «жигули» подкатили вовремя. Вика напросилась ехать вместе – не хотелось расставаться. Похоже он испытывал то же, поскольку в ответ кивнул. В этот раз они забрались на заднее сиденье: Миша обнимал ее за плечи, а Вика положила ему голову на плечо. Водитель поглядывал на них в зеркало заднего вида и улыбался.

На лавочке у крыльца офиса их ждала женщина с мальчиком лет девяти, сидевшем в инвалидной коляске. Завидев их, она вскочила.

– Здравствуйте, Михаил Иванович!

– Через пять минут, – сказал Миша. – Я выйду и помогу закатить коляску.

– Спаси вас Бог! – закивала женщина.

Маша-секретарша оказалась на месте.

– Виктория Петровна будет мне сегодня помогать, – пояснил Михаил, поздоровавшись. – Она врач. Халат для нее найдется?

– В шкафу! – буркнула Маша, наградив Викторию неприязненным взглядом.

– Спасибо, – поблагодарила Вика, с трудом удержавшись от желания показать девчонке язык. Вредная малявка!

Они накинули халаты. Шапочка Вике оказалась велика, и она не стала ее надевать. Халат обвисал на плечах и закрывал колени, но хоть такой. Михаил сходил за пациентом, и они приступили. Вернее, приступил он, Вика стояла рядом и наблюдала. Увиденное поразило ее. Она не имела дела с больными ДЦП, но из институтского курса знала, что это неизлечимая болезнь. Долгая и тяжелая реабилитация частично купирует симптомы, но это даже не паллиатив – к полноценной жизни вернуть пациентов не удается. Сейчас же на ее глазах происходило чудо: скрюченное существо, которое Михаил нес к столу на руках, после исцеления обрело подвижность конечностей. Хотя пользовался ими мальчик неуверенно, Вика поняла, что чудо произошло. Ребенок станет ходить и обслуживать себя сам. В армию его не возьмут, но в стране найдется работа и для такого. Бухгалтер, фармацевт, даже учитель. И еще она увидела, как выматывается Михаил. Завершив исцеление, он проводил пациента и его мать, после чего тяжело опустился на стул. Вика подошла сзади, обняла его шею и чмокнула в макушку.

– Случай сложный, – пожаловался он. – Поражена кора головного мозга. На таких выматываюсь в хлам. Сейчас бы чайку!

– Сделаю! – сказала Вика и пошла хлопотать, заслужив еще один неприязненный взгляд секретарши. Через пять минут горячий, ароматный чай исходил паром в чашках. Михаил набросился на бутерброды, она предпочла конфеты.

– Схожу домой, заберу вещи, – сказал он после чаепития.

Вика напряглась. А что, если жена ждет его в квартире? Вдруг они помирятся, и тогда то, что она себе намечтала, окажется воздушным замком? Виду она, однако, не показала, молча стала собирать посуду со стола.

Михаил вернулся спустя полчаса с сумкой в руках.

– Все, что нажито непосильным трудом, – сказал, бросив ее на пол. – Белье, туалетные принадлежности, кое-что из одежды. Остальное брать не стал – новое куплю. Книг жалко, только их не утащить, – он вздохнул. – Забрал лишь справочник практикующего врача.

– Зря, – сказала Вика. – У меня он есть.

– Не подумал, – повинился он. – Не привык еще, что живу с врачом.

– Жена дома была? – не удержалась Вика.

– На работе. Написал ей записку. «Ухожу, квартиру оставляю тебе, на развод подам сам».

– Есть знакомый адвокат, – предложила Вика. – Меня с мужем разводил. Сделал быстро и хорошо. Номер телефона у меня сохранился.

– Замечательно! – сказал он. – Обязательно позвоню.

До полудня они приняли еще одного пациента, а потом сходили на обед в кафе. То располагалось неподалеку и носило странное название «Диалог». Неизвестно, кто и как его там вел, но кормили в «Диалоге» неважно. Распробовав бифштекс, Вика сдвинула его вилкой к краю тарелки, ограничившись жареным яйцом и картофельным пюре. А вот Миша буквально подмел все.

– После исцеления у меня жор, – объяснил. – Очень много сил уходит. Только все равно засада. Больше трех пациентов в день исцелить не получается, а желающих сотни. Маша на ноябрь записывает, хотя работаю без выходных. Загнал себя в колесо, и не знаю, как выскочить. Сократить прием? Детей жалко. Ты же видела: я для них как бог. И к деньгам привык, на зарплату в сто пятьдесят рублей ни за что не вернусь. И вот что делать? – он развел руками.

Вика на мгновение задумалась. Половины дня ей хватило, чтобы понять: прием у него организован скверно. Кустарщина, знахарство, а не лечение. Сказать? Обидится. Но и молчать нельзя. Ей не нравится видеть его после трудного сеанса. Он просто убивает себя. И Вика решилась:

– Тебе обязательно чувствовать себя богом?..

* * *

В прошлой жизни я часто шел напролом. Чувствуя сопротивление, увеличивал напор, но от цели не отказывался. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас…»[20]20
  Цитата из песни Андрея Макаревича.


[Закрыть] Звучит красиво и романтично, но на деле глупо: судьбу не сломаешь. Жизнь – штука приземленная, упрямых не любит. Била она меня больно – и не раз. Достаточно вспомнить Галю… Потому в этом времени я не стал ерепениться – пусть идет, как сложится. Обнаружил у себя дар – буду пользоваться. Получилось с Машей – занимаюсь ДЦП. Оседлав волну, я отдался ее воле в глубине души надеясь, что она вынесет к нужному берегу. Так случилось: волна прибилась к берегу, и на нем встретилась Вика…

У любого мужчины есть идеал женщины. Кто-то любит полных, а другой – худых, кто-то не выносит глупых, а другой их обожает. Был такой идеал и у меня. Стройная, красивая женщина с безупречной фигурой, но при этом умная и деятельная. Чтоб не только переспать или борщ сварить, но еще соратница. Идеал на то и идеал, чтобы существовать в воображении. В прошлой жизни я таких женщин не встретил. Где-то они были, но вращались в недоступных мне кругах. Ты ведь тоже должен представлять для нее интерес. Умницы и красавицы на дороге не валяются…

Беглый взгляд, брошенный на Вику, заставил сердце сжаться. Овальное лицо с бархатными карими глазами, высокий лоб, атласные брови, аккуратный носик и пухлые губы. Густые каштановые волосы острижены до плеч. Высокая грудь, развитые бедра, узкая талия… Все это идеально вписывалось в мое представление о женской красоте. На пальчиках Вики не обнаружилось обручального кольца, а ее взгляд, обращенный на меня, был заинтересованным: женщины, у которых есть мужчина, так не смотрят.

Оставалось осадить и взять крепость. С одной стороны, имелось преимущество: у пациенток возникает симпатия к излечившему их врачу. С другой, мешало препятствие в лице Гали. Завести роман с женатым мужчиной в СССР – моветон. Нет, случается, но такой, как Вика, не предложишь. Гордая, цену себе знает. Я размышлял над этим целый день и пришел к выводу: буду говорить правду. Врать нельзя – женщины это чувствуют. Если исцелю, расскажу, как есть. Попрошу разрешения ухаживать, разведусь с Галей, а потом будем решать. Бог или судьба помогли: в офис принесло жену, объяснения не потребовались. По лицу Вики стало ясно, что она подумала. Как мужчина, вроде меня, может жить с подобной стервой? Оставалось, как говорит меченый генсек, углубить и расширить…

Ночь в квартире Вики подтвердила первое впечатление: такую упускать нельзя. Вдобавок к ранее отмеченным достоинствам оказалась отменной хозяйкой и страстной в постели. При этом продемонстрировав неопытность в любовных делах. Уж не знаю, как у нее было с бывшим мужем, но не суметь довести жену до оргазма! Козел безрогий…

Вика продолжала меня поражать. За обедом, когда я пожаловался на горькую судьбину, посмотрела на меня испытующе и, видимо, решившись, спросила:

– Тебе обязательно чувствовать себя богом?

– Поясни, – удивился я.

– Зачем исцелять сразу?

– А как иначе?

– Ты можешь дозировать свое биоэнергетическое воздействие?

– Да, – кивнул я.

– Почему не лечить постепенно, шаг за шагом? Например, взять десяток детей и исцелять их одновременно, понемногу, как делают в клиниках? Там никто не выписывает больного на следующий день. Ты будешь меньше уставать, работать по графику. Появятся выходные дни.

– Думаешь не думал об таком? – возразил я. – Только как осуществить? Принять сразу нескольких детей в офисе не получится – мало места. Найти большее помещение не просто, мне и с этим повезло. В идеале хорошо снять крыло в гостинице, где заселять в номера родителей с детьми. Только не сдадут, узнавал. Гостиниц мало, и они переполнены. Директора на контакт не идут.

Это так. СССР пока жив, и в столицу Белоруссии едут туристы и командированные. Через пару лет поток иссякнет, и тогда хоть всю гостиницу снимай. Но сейчас директора послушно выполняют воли партии, а та не разрешает отдавать дефицитные номера какому-то кооператору.

– Забываешь о клиниках, – возразила Вика. – Коек там хватает и выделить несколько палат или целое крыло под целителя вполне возможно.

– Ну, и кем я там буду?

– Тем же, кем сейчас, – пожала она плечами. – Председателем кооператива «Биоэнергетика», оказывающим нетрадиционные медицинские услуги. Это, к слову, модно. Заключаешь с клиникой договор, она предоставит койки и уход, а ты станешь лечить и получать деньги.

– Клиника потребует делиться, а я не миллионер.

– Ты в какой стране живешь, Миша? – улыбнулась Вика. – В СССР лечение бесплатное. Никто не выставит тебе счет. Если по своей воле решишь доплатить занятому в отделении персоналу, возражать не станут. Только это небольшие деньги. Тридцать рублей в месяц для санитарки – уже в радость. Врачу хватит сотни, медсестре – пятидесяти рублей. Да тебя облизывать станут. У нас ведь зарплаты небольшие, – она вздохнула. – На доплату ты заработаешь за день. Зато никаких хлопот: приехал, поработал с больными и отправился домой.

– А в чем интерес руководства клиники?

– Ты, что, не понимаешь? – удивилась она.

– Нет, – покрутил я головой.

– Слава, милый. Врачи любят ее не меньше артистов. Только у нас свои елочки в лесу. Открыть новый метод лечения или хотя бы способ означает войти в учебники медицины. Будут говорить: «сделать по Мурашко» или, скажем, «по Комарик», – улыбнулась она. – Только постоять возле тебя, а затем описать это в статье и опубликовать в медицинском журнале, означает получить всесоюзную известность, если не мировую. Ведь нигде, насколько знаю, не лечат ДЦП. А теперь представь: ты главный врач минской клиники – рядовой, каких в СССР тысячи. И вот вдруг у тебя – и более нигде, стали исцелять пациентов с неизлечимой болезнью, причем, с гарантированным результатом. Это мировая слава, Миша, со всеми ее приятными последствиями. Увеличенное финансирование, признание в медицинском мире, защита докторской диссертации, звание профессора, уважение коллег, прибавка к зарплате и, возможно, государственная премия. Кто ж от этого откажется? Понял, наконец?

– Что ж, жених согласен, родственники тоже, осталось убедить главного врача, – пошутил я, и вздохнул.

– Это я беру на себя.

– Ты серьезно? – изумился я.

– Семен Яковлевич – умный человек, своей выгоды не упустит. Не сомневайся.

– Еврей?

– По паспорту – украинец, фамилия Терещенко, но в девичестве Коган, – хихикнула Вика. – Все об этом знают, но молчат.

– С евреем может получиться, – согласился я. – Только диссертацию ему – хрен! Писать будешь ты.

– Как скажешь, дорогой! – засмеялась Вика. – Я не против.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты умница? – поинтересовался я.

– Неоднократно! – фыркнула она.

– Они были не правы. Ты не умница… – я сделал паузу и добавил, уловив вспыхнувшую в ее глазах обиду: – Ты гений! Единственный и неповторимый. Самая красивая и умная женщина на Земле!

– Скажешь! – зарделась она.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. И до этого подозревал, но теперь воочию убедился. В долгу не останусь – тебя ждет сюрприз.

– Какой? – заинтересовалась она.

– Не скажу. Но сюрприз приятный.

– Противный! – Вика сделала вид, что обиделась, но потом, не удержавшись, рассмеялась.

Мы вышли из кафе. На улице она взяла меня под руку, и мы шли к офису, как семейная пара.

– Твоя Маша смотрит на меня волком, – пожаловалась она дорогой. – Чем ей не угодила?

– Тем, что якобы заняла ее место. Да, – кивнул в ответ на ее удивленный взгляд. – Маша влюблена в меня. А чего ты хочешь: шестнадцать лет просидела в квартире, сверстников, считай, не видела. А тут дядя Миша, добрый и внимательный. Меня еще угораздило шутить, называя ее невестой. Думал поддержать девушку, повысить ей самооценку. Она это понимала – до тех пор как исцелил. Начала ходить – появилась надежда. Теперь не знаю, что делать.

– Я с ней поговорю, – предложила Вика.

– В волосы друг другу не вцепитесь?

– Не бойся! – улыбнулась она. – И вообще… Кто-то называл меня гением. Отказываешься от своих слов?

– Нет! – поспешил я.

– То-то! – улыбнулась она.

Маша встретила нас хмурым взглядом. Нисколько не смутившись, Вика принесла из комнаты стул и уселась напротив секретарши.

– Нам нужно поговорить, Маша, – сказала, улыбнувшись. – Ты, наверное, думаешь: что здесь делает эта тетка? Объясню: мы с Михаилом решили пожениться. Как только разведется с нынешней женой.

– А я?

Лицо Маши перекосилось, и она заплакала.

– Что ты, девочка?

Вика отерла с ее щек слезы.

– Он меня замуж звал, – всхлипывая, заговорила Маша. – Говорил, что я его невеста. А сам…

– Что ты хочешь от мужчины? – вздохнула Вика. – Они глупые, и шутки у них дурацкие. Ты сама подумай: какой из него муж? Сколько ему лет, знаешь?

– Тридцать пять, – продолжая всхлипывать, ответила Маша.

– А тебе семнадцать. В дочки годишься. А теперь представь: через десять лет ему стукнет сорок пять. Полысеет, брюхо отрастит – мужики все такие. Тебе понравится?

– А вам? – с подозрением спросила Маша.

– Мне некуда деваться, двадцать семь лет.

– Старуха! – фыркнула Маша.

– Вот-вот, – подтвердила Вика. – Потому и согласилась.

– Вы красивая, – вздохнула Маша.

– Это ненадолго, девочка. Через десять лет эти щеки обвиснут, – Вика коснулась своего лица. – На лбу появятся морщины, талия заплывет, и станем с ним два сапога пара, – она обличительно ткнула в меня пальцем. – А вот ты и сейчас хороша, а через два-три года превратишься в настоящую красавицу. Все мальчики будут твои. Кем хочешь стать?

– Артисткой.

– Тогда вся страна ляжет у твоих ног. Мужчины станут засыпать тебя письмами, а ты не станешь их читать. Вот еще! Зачем, когда в поклонниках артисты, самые красивые и талантливые?

– Вы считаете, так будет?

Лицо Маши выражало недоверие и восторг одновременно.

– Помянешь мои слова. Ну, что, не сердишься?

– Нет, – вздохнула Маша. – Вы хорошая.

– Молодец! – Вика чмокнула ее в щеку, подхватила стул и отнесла его в комнату. Я устремился следом.

– Ну, ты и психолог, солнышко! – сказал, притворив за собой дверь. – Поражен.

– Поработаешь в клинике, сам таким станешь, – грустно улыбнулась Вика. – Пациенты – они как дети. Капризничают, требуют к себе внимания, обижаются, если уделишь его недостаточно. С детками еще легко, а вот взрослые могут жалобу написать. Хорошо еще главному врачу, а то – и в Минздрав. Там прочтут и назначат проверку. Ладно, дорогой, что у нас дальше?

– К трем привезут пациента. Исцелю его – и свободен. Отвезу тебя к одной женщине.

– Это к кому? – насторожилась она.

– Сюрприз! – покрутил я головой.

– Нет, все-таки противный! – вздохнула она…

* * *

В этот раз Николаевич отвез их в центр города, где остановился у дома с лепниной на фасаде. Михаил попросил его подождать, а сам завел Вику в ближний подъезд. Дверь в квартиру им открыла женщина лет сорока, кряжистая и некрасивая.

– Здравствуй, Клара! – улыбнулся ей Михаил. – Знакомься! Это Виктория, моя будущая жена.

– А?.. – попыталась что-то спросить Клара, но поспешно умолкла.

– Вику нужно одеть и обуть, – как ни в чем не бывало продолжил Михаил, – начиная от белья и колготок. Платья, юбки, кофточки – что понравится, подойдет по размеру и сезону. Добавь спортивный костюм и кроссовки… Что еще? – задумался он. – Вокмен есть?

– Найду, – пообещала Клара.

– К нему пару кассет с записями.

– Что такое «вокмен»? – спросила Вика.

– Портативный аудиоплеер фирмы «Сони», – пояснил Миша. – Выход звука на наушники. Вешаешь на пояс и бежишь, слушая музыку. Так легче переносить нагрузки. Я могу обойтись, а тебе в самый раз. Да! – посмотрел он на Клару. – Цен ей не называть, возражений не слушать. Бюджет не ограничен. Я сейчас отскочу на Комаровку[21]21
  Комаровка – в то время самый крупный сельскохозяйственный рынок в Минске. Функционирует и ныне.


[Закрыть], кое-что прикуплю, по приезду рассчитаюсь. Вопросы?

– Нет, – ответила Клара, взяла Вику за руку и повела в комнату.

Дальше началось безумие. Клара охапками притаскивала в комнату пакеты с одеждой и бельем, коробки с обувью, бросала их на диван, после чего заставляла Вику примерять. Она опомниться не успела, как хозяйка отложила для нее джинсовый сарафан и такое же платье с длинным рукавом. Еще юбку и невероятно нарядную белую блузку с кружевами. Бросила поверх стопки вязанную кофту-кардиган черного цвета с крупными желтыми цветами.

– Вечерами уже холодно, – заметила при этом.