Текст книги "Смок - боевой змей"

Автор книги: Анатолий Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Вяжите добро в торока и скачите в весь! – велел Малыге. – Забирайте Нежану с детьми и уходите, пока в Белгороде не опомнились!

– А ты?

– У меня с воеводой ряд! Сам писал.

– Ты тут более не надобен.

– Не гоже уходить без спросу.

– А как нападут?

– Некому более.

– Как знать! – вздохнул Малыга. – Олята с сестрой остаются?

– Он надобен.

– Тогда я останусь, – сказал старый кмет. – Пригляжу. Коней и добычу ватага доставит.

Некрас пожал плечами.

– Слышали! – повернулся Малыга к воям. – Слезай долу!..

– Кто это был? – спросил Олята, когда сотник взобрался на змея.

– Убийца Улыбы.

«А кто признал? – хотел спросить отрок. – Никто не видел, как Улыбу убили». Однако вид сотника не располагал к вопросам, и Олята промолчал. Некрас привязался к седлу и взял повод. Смок, будто ждал, побежал по склону балки и поднялся на крыло. Они набрали высоту. Сверху Олята хорошо видел, что происходило внизу. Далеко впереди мелькали черные точки – конники Светояра преследовали беглецов. Другие вои и конники вели повязанных киевлян, некоторые обдирали трупы. «Как быстро все!» – вздохнул Олята.

На самом деле вышло не быстро. Конники, преследовавшие беглецов, вернулись затемно. Только тогда прояснилась цена победы. Киевляне оставили у Лысой горы три четверти войска: больше половины конных и всю пехоту. Большей частью полоненными, но и павших много. В войске белгородцев многие потеряли летось близких, поэтому секли врага безжалостно. Высекли бы всех, да Светояр помешал. Скакал вслед, крича, что не смели. Нехотя, но дружина подчинилась. Потери белгородцев оказались ничтожными: с десяток убитыми и втрое больше ранеными. Многие пострадали от своих же: упали с коней в тесноте да давке, а встать не смогли… Перепуганные киевляне не сопротивлялись. Бежали в ужасе, безропотно подставляя шеи под клинки…

Когда воевода донес о том князю, Ростислав расцеловал старика в обе щеки. В порыве чувств обнял случившегося рядом Некраса и даже Оляту. Отрок ошалел от нежданной княжьей ласки, Светояр ласково потрепал его по плечу.

– Жди награды, сотник! – сказал воевода Некрасу. – Я скуп, но для тебя не пожалею. Заслужил!

19

Награда последовала не сразу. Белгород пировал три дня. На торговой площади сбили длинные столы, из княжьих закромов волокли вареный мед, пиво, мясо, пироги, хлеб, прочую снедь. Люд тащил из домов свое. Радость переполняла людей. Не нужно более думать о приходе врага, разорении и самой смерти. Ушло тягостное ожидание несчастья. На площади и улицах кричали «славу» князю, здравицы воеводе, отважным воям, сотнику Некрасу и его змею. Пьяные валялись повсеместно, некоторые так и не проснулись. Городские ворота стояли в распашку, брошенные перепившейся сторожей. Если б враг захотел в эти дни захватить Белгород, то сделал бы это легко и без крови. Но врагов не было: Святослава разбили, а другие князья сидели далеко.

В княжьем дворце пили не меньше, чем на площади. Некрасу было мучение. Его сажали по левую руку от Ростислава (по правую сидел Светояр), и пока князя, бесчувственного от выпитого, не оттаскивали почивать, улизнуть не удавалось. Приходилось слушать славословия и здравицы, говорить самому, подымать кубок и пить, пить, пить… В первый день Ростислав пожаловал сотнику золотую шейную гривну. Княжеский подарок! Князем на Руси можно стать рождению и никак – по заслугам, золотая гривна не делала Некраса ровней Ростиславу, однако честь была велика. Многие глаза зажглись завистью. Оляте тоже пожаловали гривну, обычную, серебряную. Оляте по юным летам не довелосьь сидеть за княжьим столом, было хоть кому приглядеть за смоком. Не то с голоду околел бы! Некрасу дали в житло опустевший дом Улыбы, но там поселились отрок с сестрой. Некрас отказался. Ему и змею нашли конюшню в пяти верстах от Белгорода. Домик при конюшне был маленький, не чета сгоревшему в Волчьем Логу, но сотник не жаловался. Змей в конюшне помещался, а Некрасу, еле приползавшему после пиров, было все равно, где спать. У дома его встречал Малыга, помогал сотнику слезть с коня и добраться до лавки. Некрас проваливался в тяжкий сон, а чуть свет его толкали присланные из Белгорода гонцы: «Князь зовет на пир!» Некрас вздыхал, жадно выпивал поднесенный Малыгой ковш рассолу и отправлялся на муку.

Только на четвертый день удалось поговорить с воеводой.

– Тебя не гонят! – удивился Светояр. – Оставайся! Женим на боярышне – с тобой многие захотят породниться, возьмешь приданое, надел князь даст, построишь хоромы – живи да радуйся!

– Своя земля есть! – хмуро сказал Некрас.

– Что не живешь в ней?

– Сосед согнал!

– Потому и нанялся в кмети! – догадался воевода. – Ватагу завел, змея вырастил… Много земли?

– Много.

– Без смока не отбить! – согласился Светояр. – Чуял я, не простой ты кмет. Боярин, значит. Кто князем у вас?

Некрас не ответил.

– Боишься, упредим ворога? – усмехнулся воевода. – Ладно, не говори. Другое поведай: зачем киевских тайком ободрал?

– Не я.

– Твои кмети!

– Это их добыча.

– Добычей следует делиться с князем!

– Тем, кто у него на службе. Мои люди ряд с князем не клали. Своей охотой пришли, свое и взяли.

– Полон зачем отпустили?

– Не нужен.

– В том полоне Вук, сын Горыни, был, – вздохнул Светояр. – Мы кое-кого из них переняли, поведали.

– Зачем тебе Вук?

– Легче с Великим рядиться.

– И без того срядитесь.

– Вот срядимся – отпущу! – сурово сказал воевода. – Пока жди!

Ждать пришлось недолго. Назавтра в Белгород прискакал гонец.

– Князь Святослав Киевский просит позволения войти в твои земли! – поведал Ростиславу. – У Городца стоит.

– С дружиной?! – ахнул Ростислав.

– С малой! – успокоил гонец. – Хочет поклониться праху павших воев, панихиду отслужить. Митрополит с ним!

Ростислав и Светояр переглянулись: умно! Нашел Святослав повод! Поклониться праху мертвых не зазорно, а там можно о мире толковать. Митрополит к месту: ряд крестным целованием скрепить.

– Передай князю: будет дорогим гостем! – сказал Ростислав. – Скачи!

Этот и следующий день прошли в хлопотах. За пирами о мертвых киевлянах забыли. Сором! Хоть и враги, но все ж христиане… Тела требовалось срочно собрать и похоронить. Из окрестных весей согнали смердов, вывели и горожан. Трупы на поле почернели и стали смердеть, многих поклевали птицы и растащили на части дикие звери – люди ворчали. Однако князь не скупился на пиво и брагу, работа кипела. Одни копали огромную и глубокую яму, другие стаскивали и возили на тележках распухшие тела. Тишком обдирали с трупов то, чем побрезговали дружинники. Валили убитых в яму без бережения, не редко – в чем мать родила. Воевода хмурился, но молчал. Похмельные дружинники рыскали по полю, выглядывая: всех ли собрали? На открытых местах было чисто, а в кусты да буераки дружинники не лезли. Если раненым забился туда, а после раненый – пусть! Зверье со временем разберет по косточкам…

Как не велика и глубока была могила, а мертвецов навалили выше краев. Пришлось возить землю, насыпать курган. Он вышел большой – чуть ли не с Лысую Гору. Смерды из окрестных весей ворчали об испорченном лужке, но громко заговаривать опасались – воевода был не в духе. Светояру предстояло сделать сотню дел: позаботиться о местах, где раскинут шатры Великий и Ростислав, проследить, чтоб завезли еду и питье, столы, посуду, дрова для костров… На полем стоял крепкий запах тлена. Светояр, морщился: Великий догадается, что хоронили впопыхах. Оно-то не желанных гостей на поле встретили, но с князем митрополит. Тот непременно укорит. Плохое начало для разговора.

Назавтра подул ветер, унес смрад. Светояр ободрился. Шатер белгородского князя стоял в добром месте, окрестности обшарены дружиной в поисках лазутчиков (никого не нашли), припасы завезены, сотники упреждены и заняты службой. Есть время думать. Они с Ростиславом и ближними боярами обсудили приезд Великого. Решили: Святослав готов на уступки. Раз поехал в чужие земли с малой дружиной… Спорили, что требовать. Мира – понятно, но что сверх того? Стол великого князя Святослав, ясное дело, не уступит, да и просить страшно – вся Русь подымется. Лествичное право устарело, но многие соблюдают – выгодно. Пережил других князей – требуй киевский стол! Пережить-то каждый надеется… Не признают Ростислава великим князем. А вот часть доходов Великого требовать можно. Святославу хорошо сидеть за крепкими стенами, Белгород земли от ворогов бережет. Ему и дружина нужна поболее, и оружие доброе. Понимали, что хитрят: будет у Ростислава дружина сильнее киевской, станет князь говорить с Великим иначе. Теперь ведь как: кто сильнее, тот и прав. Но повод хороший… Обязательно следует потребовать виру за сожженные веси и вытоптанные поля – что летось, что в этом году. Много о чем говорили. Но крепко не заносились: со Святославом митрополит. Тот укорит за алчность – повинен станешь. Как будто киевляне приходили к Белгороду сено косить…

Святослав прибыл к полудню. Возле свежего кургана монахи поставили походный иконостас и алтарь, митрополит начал службу. Ростислав с воеводой тихо подъехали и встали неподалеку. На них покосились, но не возразили – ждали. Святослав молился истово, даже плакал, когда архидьякон возглашал просительную ектенью. Было видно, что Великий переживает: лицо осунулось, под глазами черные мешки, свежий ветерок треплет белые от седины волосы… Белгородский князь со своим воеводой тоже кланялись и крестились, но не плакали. По окончанию молебна все подошли к кресту: Ростислав, как надлежит, после Великого. Когда и Светояр приложился, Ростислав поклонился Святославу:

– Прошу в мой шатер, отец! Помянем убиенных рабов божьих…

Святослав кивнул, Ростислав внутренне возликовал: у хозяина стола прав больше. Но Великий тут же изумил. Во-первых, оставил ближних бояр, взяв с собой только митрополита. Во-вторых, пошел к шатру Ростислава пешком. Оно-то, конечно, сотня-другая шагов, но князю пешком ходить невместно… Светояр сообразил первым. Оставив Ростислава с Великим, ускакал распорядиться. Белгородских бояр к великому их сожалению из шатра прогнали, так что за стол сели вчетвером: два князя, воевода и митрополит.

Был постный день – среда, мяса не подавали. Рыбка, свежая и печеная, горячая уха, икра и прочее были чудо как хороши, но ели мало. Вино Святослав едва пригубил, Ростислав и воевода обошлись глотком-другим. Понимали: предстоят тяжкие переговоры, хотели оставить голову свежей. Тризна не затянулась. Митрополит возгласил благодарственную молитву, после чего сразу ушел. Ростислав со Светояром изумились еще более. Ждали, что именно митрополит будет унимать алчность белгородцев, а Святослав его услал. (Ясное дело, с митрополитом сговорено.) Чего хочет Великий?

– Благодарствую, князь! – начал Святослав, отодвинув кубок. – За трапезу и за то, что в земли свои пустил. Не забуду. Тебе сколько лет?

– Двадцать! – сказал Ростислав удивленно.

– Не женат?

– Нет.

– С кем-нибудь сговорено?

Ростислав покачал головой.

– Значит, с девками сенными распутничаешь?

Ростислав залился краской.

– Наследников растить пора! – укорил Великий.

– Княжичу невесту родители выбирают! – вмешался Светояр. – Ростислав – сирота! Пять лет как. Не успели родители…

– Всем князьям на Руси отец – великий князь! – сказал Святослав. – Попросили бы – сосватал!

– Невеста на примете есть? – сощурился Светояр.

– Есть! – подтвердил Великий.

– Кто?

– Софья, дочь великого князя киевского…

Ростислав ахнул, воевода едва удержался от восклицания. Вся Русь знает, как любит Святослав младшенькую, последыша, красавицу ясноглазую Софью. Ростислав с воеводой видели ее в храме и только головами качнули – не про них княжна! Со всех земель засылали Святославу сватов – уехали ни с чем. Поговаривали, Великий Софью царю ромейскому в невесты прочит, потому и назвал так. Дочь у Великого не только красива, но и умна. Читает книги свои и ромейские, с гречинами говорит по-гречески, с варягами – на варяжском… Такое сокровище – и лютому ворогу? Светояр пришел в себя первым.

– Шутишь, великий князь?

– Стар я шутить, – сказал Святослав.

– В самом деле отдашь Софью?

– Отдам. Хочешь, при митрополите и боярах объявлю? Что молчишь, князь? Невеста не люба?

– Люба! – сказал Ростислав и вспыхнул.

– То-то! – сказал Святослав. – Дочке шестнадцать, замуж пора, а ты жених добрый. Молодой, красивый, земли свои оборонить умеешь. Чего более? Знаю, о киевском столе мечтаешь. Что ж! Не станет меня, стол твой.

– У тебя сыны! – удивился Светояр.

– Сыны далеко, а Белгород близко. Помру – Ростислав первым в Киев прискачет. Духовную на него подпишу.

– Лишишь сынов вотчины?

– Более всего боюсь, – тихо сказал Святослав, – чтоб сыны по смерти моей за нее не перегрызлись. Сядет на стол старший, младшие примутся злобствовать, крамолу ковать. Сколько раз было! Зять, хоть и родственник, да всем одинаков.

– Объединятся против чужака! Войско соберут.

– Чтоб собрать, договориться надо – кому стол? Трудное дело. Никому неохота для другого стараться, голову под меч класть. Соберут войско – а как Киев взять? Никому это не удавалось. Против Киева и Белгорода не устоять.

– Как Киев не захочет под Ростиславом?

– Твоя забота, воевода, – усмехнулся Святослав, – и твоя, князь! Сноситесь с боярами и людом киевским, привечайте, подарки дарите. Кто воспрещает? Я мешать не стану, а другим дела нет. Угомонятся сыновья. Доброе дело – иметь родственником великого князя! Всегда поможет удел от соседа отстоять, половецкий набег отбить…

Светояр налил в чару вина, выпил.

– Изумил ты нас, князь! – сказал со вздохом. – Не того ждали.

– Киев третий день плачет, – сказал Святослав, и старческая слеза стекла из его глаза. – С той поры, как гонец прискакал… Меня клянут. Погубил лучших мужей для забавы своей! Гляди, соберутся и скажут: «Поди, княже! Не надобен еси…» Узнают: дочь за Ростислава отдаю, возрадуются! Пора кончать войну.

– Что от нас? – спросил Светояр.

– Тестю подарок полагается, – ответил Великий. – Отдай полон! Весь! Отведу в Киев – с колоколами встретят.

– Забирай! – воскликнул Ростислав.

Святослав поклонился.

– Не сказал о приданом. Две тысячи гривен за дочкой даю!

Ростислав радостно улыбнулся. Светояр насторожился.

– Что за приданое?

– Немногое. Убей Некраса! И змея его.

Ростислав ахнул. Светояр потемнел лицом.

– О чем просишь, Великий?! Гнев у тебя на сотника, но такого даже басурмены не делают: своего убивать!

– Свой ли? – спокойно спросил Святослав.

– Не чужой! Сечу сотник выиграл! Городец сотник спалил! Насаду со сторожем увел! Без Некраса Белгороду пропасть!

– Мы мир урядили, свадьбой скрепим. Зачем Некрас?

– Не надобен – отпустим! Сотник сам просился.

– Куда пойдет?

– Земли свои отбивать.

– А где земли его, поведал?

– Нет.

– Ну, так я скажу…

Ростислав с воеводой слушали, широко открыв глаза. Когда Великий умолк, в шатре установилось молчание. Первым нарушил его Светояр.

– Нет нужды убивать! Далеко земли Некраса.

– Могут стать близко! – возразил Святослав. – Если Некрасу вздумается.

– Я на службу его брал, ряд писал, – набычившись, сказал Светояр. – У меня голова седая, князь, и в людях я разумею. Что мешает Некрасу прямо сейчас улететь, кто задержать сможет? Позволения просит… Честь у него. Не пойдет Некрас на Киев и Белгород!

– Может, и не пойдет! – согласился Святослав. – На своей земле осядет. Но земля та пограблена да пожжена, строить надо. Где серебро брать? Там, где княжьи которы! Ты ему сколько положил?

– Десять гривен в месяц!

– Другие тысячу дадут! Не пожалеют – дело верное! Чье войско против смока в поле устоит, какой город выстоит? Один князь другого одолеет, сосед поглядит и тоже захочет. Сколько крови прольется? Киев полтысячи мужей враз потерял, а будут тьмы и тьмы! Земли в запустение придут, в городах вороны поселятся! Нельзя такое допустить! Пусть князья не мирно живут, войною один против другого ходят, но Русь крепнет и богатеет! Со смоком нас и половцы повоюют, и ромеи…

– Ромеям зачем? – удивился Ростислав.

– Был у меня туровский епископ Дионисий, – неохотно сказал Святослав. – Поведал все о Некрасе и о повелении базилевса цареградского Некраса сыскать и звать на службу. Обещать ему место первого воеводы и денег для него не жалеть. Ранее из Царьграда убить Некраса велели, епископ пробовал, да не вышло. Некрас о том ведает. Епископ боится с ним говорить, меня просил. Я же думаю: нельзя Некраса к ромеям пущать. Народ этот хитрый и лукавый, добудут смока – конец Руси! Аль не так?

– Ты подумал, великий князь, что скажут о нас люди? – спросил Светояр. – Взяли дружинника в службу и без вины убили? Кто после того служить нам станет?

– Это просто! – сказал Святослав. – Распустишь слух, что Некрас по наущению Романа Галицкого хотел Ростилава убить. Я подтвержу. За такое не щадят.

– Не страшно брать грех на душу? – спросил Светояр.

– На моей душе грехов, как на собаке блох! – ответил Святослав. – Полтысячи по вине моей под курган легло – грех куда больший, чем ложь. Если я другие полтысячи от смерти спасу – дарует Господь!

– Я согласен! – сказал Ростислав.

– А я нет! – Светояр встал. – У меня грехов без числа, но такой брать на старости… Я не повар, чтоб резать княжичей!

– Другие найдутся! – насупился Ростислав.

– Тебе, княже, виднее! – сказал Светояр. – Служил я отцу твоему и тебе добре послужил – пора на покой! С Киевом мир, других ворогов нету. Не надобен! Земли мои пограблены да пожжены воями киевскими, устроить надо, а тому хозяйский глаз требуется. Еду в имение. Прощай, князь!

Воевода поклонился и вышел. Ростислав вскочил, кусая губы. Святослав подошел, обнял.

– Хочешь быть великим, привыкай! – сказал тихо. – Князь тысячами повелевает, к нему у Господа спрос иной. И грехи у князя иные. Главное – земли свои отстоять и ворога отвести. Чтоб многие тысячи спасти, одного убить можно. Не грех. Не печалься! Вернется Светояр! Такие, как цепной пес: сбежит, погуляет, да придет, потому как по цепи соскучился.

– Воевода отказался, другие тоже откажутся! – сказал Ростислав. – Любит люд Некраса!

– Своих воев дам! – успокоил Святослав. – Им Некраса жалеть не за что. Взбодрись, князь! Пошли к митрополиту! Ряд писать…

20

Незнакомый гонец прискакал на рассвете.

– Князь зовет, сотник! – выпалил, не слезая с седла.

– Зачем? – спросил Некрас, позевывая.

– Там поведают! Не медли!

Гонец повернул коня и ускакал.

– Что там? – спросил Малыга, выходя из дому.

– Князь зовет!

– Так спешно?

Некрас пожал плечами.

– Что вчера было? – не отстал Малыга. Некрас вернулся поздно и не успел рассказать.

– Мир с Киевом урядили. Великий дочку отдает за Ростислава.

– Не к добру это! – задумчиво сказал Малыга и повторил: – Не к добру. Чтоб Святослав дочь да лютому ворогу?

– Был ворог – стал зять, – усмехнулся Некрас. – В первый раз на Руси?

– Ты сторожко там! – посоветовал Малыга.

– Ништо! – беззаботно сказал Некрас. – Мир урядили, смок не надобен. Князь, верно, желает проститься. Может, наградит на дорогу.

– Они наградят!.. – буркнул Малыга.

Некрас, не обращая внимания на ворчание кмета, вынес из дому сбрую, заседлал пасущегося неподалеку жеребца и вскочил в седло.

– Оляну с Олятой не забудь! – крикнул вслед Малыга.

Некрас кивнул и ударил каблуками под брюхо коня. Он спустился с холма, на котором стоял дом, и едва въехал лес, как от кустов метнулась тень. Некрас мгновенно выхватил саблю, но тут же опустил клинок: уноша, почти отрок. Без оружия.

– Не ходи, сотник! – зашептал отрок, тревожно оглядываясь. – Убьют!

– Ты кто? – спросил Некрас, наклоняясь.

– Зых, холоп княжий.

– Кто послал?

– Сам.

– Откуда ведаешь?

– Подслушал. Ростислав велел тебя убить!

– За что?

– Великий попросил. Там, – Зых указал вперед, – за лесом засада.

– Много?

– Десятка два, конные.

– Под чьим началом?

– Не ведаю. Это киевские. Князь боялся, что свои не станут тебя убивать, попросил воев Великого. Воевода Светояр ранее отказался… Тебя засекут, после чего запалят смока. Заложат засовом конюшню и подпалят, как Колпаки делали.

– Научились! – сквозь зубы процедил Некрас. – Пошто мне помогаешь?

– Как же? – Зых даже отступил. – Ты Белгород спас! Люди за тебя молятся! Сестре моей стрыечной с малыми детьми не дал с голоду помереть, когда в Городце погорела…

Некрас вспомнил нищенку на торгу, из-за которой поругался с Улыбой, и кивнул.

– Убьет меня князь! – Зых внезапно всхлипнул. – Как Бог даст, убьет! В хоромах меня, наверное, хватились, а как станут искать, кто упредил…

– Лезь на коня! – приказал Некрас.

Малыга встретил его недоуменным взглядом. Некрас коротко объяснил.

– Чуял! – в сердцах сказал кмет. – Стерво княжье! Помогай им! Что надумал?

– Уходим!

– А Оляна с Олятой?

– Я полечу к реке, ты знаешь эту затоку… – Некрас объяснил. – Бери Зыха и другой дорогой скачите в Белгород… Засада в одном месте? – повернулся сотник к отроку. Тот кивнул. – Забирай всех! У реки встретимся…

Пока Малыга седлал коня, выносил и увязывал в торока нехитрое добро, Некрас вывел из конюшни смока. Зых испуганно жался, но все же помог заседлать змея и прикрепить ему нагрудник. Они заканчивали, когда из леса выметнулись всадники.

– Не утерпели! – ощерился Некрас. – Вшивота киевская! Скачите! – крикнул он кмету. – Я задержу.

Малыга не заставил себя упрашивать. Двое верховых, не видимые за конюшней с дороги, перевалили за холм. Некрас забрался в седло и, не спеша, стал привязываться. Убийцы подскакали ближе и охватили его полукругом. Самые ближние подняли луки.

Змей заревел. Кони встали на дыбы, сбрасывая всадников. Те из них, кто успел натянуть тетивы, бросили стрелы в пустое небо. Смок побежал по склону, взмыл над лугом, но высоту не набрал. Наскочил на ближнего всадника, который все не мог управиться с конем, схватил когтями и выдернул из седла. Вой завопил, хватаясь за толстые лапы. Смок поднялся выше и разжал когти. Человек, кувыркаясь, полетел вниз и шмякнулся оземь. Застыл недвижимо. Змей скользнул вниз и выхватил из седла следующего. Всадники, которые оставались в седлах, прыгали на землю и в ужасе разбегались. Змей бросил отчаянно орущего человека и поднялся в высь. Некрас сделал круг над поляной. Ни людей, ни лошадей видно не было – попрятались. Только два тела лежали на зеленой траве.

– Будете знать! – прошептал Некрас и повернул к лесу…

* * *

Олята чистил Дара, когда калитка во двор широко распахнулась. Вошел дружинник. Олята застыл со щеткой в руке, а в калитку тем временем ввалился второй, третий, четвертый… Последним появился Балша. Увидев отрока, он радостно осклабился и направился к нему.

– Некрасу скажу! – выпалил Олята, понимая, что случилось недоброе.

– На том свете! – загоготал сотник. Он сгреб отрока за ворот и притянул ближе. От сотника, как давеча, несло кислым запахом хмельного меда. – Трясешься, смерд? Счас узнаешь, как сотника бить!

Олята попытался вырваться, но Балша ударил его в скулу. Затем еще и еще… Олята упал, и сотник стал пинать его носками красных сапог.

– Смерд вонючий! Стерво песье! Уд овечий!..

Олята свернулся в клубок, подтянул ноги к груди и закрыл лицо руками. Помогло не надолго. Видя, что удары не достигают цели, Балша перешагнул лежащего отрока и с размаха пнул по хребту. Олята вскрикнул и вытянулся. Второй удар угодил под дых, отрок затих.

– Вяжите его и везите в поруб! – велел Балша дружинникам. – У меня еще должок! – он с ухмылкой глянул на застывшую в дверях Оляну.

Та, осознав, рванулась в дом, но задвинуть засов не успела. Дверь вырвалась из рук, в проем шагнул довольный Балша.

– Что, сучка? – сказал, расстегивая пояс с саблей. – Попалась? В этот раз не помогут! Сделаю с тобой, что хочу, а потом зарежу!

Балша бросил пояс на лавку, стащил через голову свиту. Вытащил из-за голенища и со значением положил на стол нож. Дева прижала руки к груди.

– Не убивай меня, сотник! Отпусти брата! Я заплачу!

Балша злорадно засмеялся и распустил гашник на портах.

– Покажешь, как тешила Некраса?

– Покажу!

Оляна сбросила поневу, стащила рубаху, оставшись в одних сапожках. Балша впился жадным взором в девичье тело.

– Поглядим! – сказал, подходя. – Сначала меня ублажишь, после – воев моих… Если они слово замолвят…

Он схватил деву и впился поцелуем в нежные губки. Девка обвила его шею руками, повиснув на сотнике. «Старается! – довольно подумал Балша. – Только зря! Все равно зарежу!..» Сотник шагнул к полатям, но в этот миг шею что-то ожгло. Балша разжал руки. Дева отскочила, глядя испуганно. Балша поднял руку и нащупал рукоятку торчащего в шее ножа.

– Ах, сучка! – Балша вырвал нож и шагнул к деве. Толстая алая струя ударила из шеи сотника и залила его левое плечо. Балша сделал еще шаг, свет в его глазах померк. Сотник мягко повалился на пол и затих. Под головой его сразу появилась и стала расплываться темная лужа.

Оляна метнулась к двери и задвинула на засов. Затем, стараясь не глядеть на убитого сотника, торопливо оделась. Она сама не понимала, как все вышло. Некрас учил: когда ворог хватает, повисать на нем и подтянуть правую ногу. Нож окажется под рукой – выхватить его и ударить в шею! Некрас показывал куда. Он повторил с ней уловку снова и снова. Оляна терялась, когда Некрас хватал ее, действовала неловко. Ей совсем не хотелось его бить. Некрас ругался. Выходит, научил…

Оляна постояла у двери, прислушиваясь. С той стороны было тихо. Подумав, Оляна вытащила из ножен саблю Балши и осторожно сдвинула засов. Приотворила. За углом разговаривали двое.

– Что-то сотник не кричит? – спрашивал один.

– Занят! – хохотнул второй. – Скоро девка завоет! Балша любую заставит.

– Не убил бы! Нам останется?

– Обещал! Но сначала сам натешится. Подождем! Девка молодая, укусная, только созрела.

– Я буду после Балши!

– Это чего?

– Первым вспомнил!

– Сотник мне обещал!

– А я первый вспомнил!..

Дружинники стали ругаться, И Оляна закрыла дверь. Убежать не удастся – схватят. А потом… О том, что будем потом, лучше не думать. Оляна села на лавку, положила на колени обнаженную саблю и постаралась успокоиться. Все плохо. Оляту увезли в княжий поруб. Про Некраса Балша сказал, что сотник на том свете. Если б Некрас был жив, Балша не позволил себе сотворить, что сделал. Значит, Некрас мертв. Защитить их более некому. За убийство княжьего сотника ее или убьют на месте или казнят по приказу князя. Утопят или закопают живой в землю. Но перед тем отдадут на потеху дружинникам. Лучше уж сразу…

Оляна заплакала. Слезы текли по ее щекам, капая на острый клинок, но Оляна не видела этого. Когда слезы высохли, Оляна подошла к иконе в углу и долго молилась, прося Господа отпустить ей грехи вольные и невольные. Затем помолилась за Оляту и Некраса. Закончив, она подошла к двери и вновь взяла саблю. Дружинники устанут ждать и станут ломиться в дверь. Она не откроет, дверь выломают. Если изловчиться, она убьет одного воя или хотя бы ранит, второй дружинник ее зарубит, не удержится. Ей не придется мучиться, и это не будет самоубийством. Священник говорил, что убить себя – тяжкий грех, Господь самоубийц не прощает. Еще священник рассказывал про греческих дев-христианок, над которыми римские воины хотели надругаться, но девы бросились в воду и утонули. Это не было самоубийством, объяснял священник, люди тех дев признали святыми. Она тоже не хочет, чтоб над ней надругались. Господь поймет…

За дверь послушался шум, крики, затем чей-то тяжелый кулак врезал в толстые доски.

– Открывай! – послышался грубый голос. – Убью!

Оляна стала в стороне и подняла саблю. За дверь крикнули еще раз, затем умолкли. Прошло немного времени, и в дверь застучали. По-другому. Оляна догадалась: рубят топором. Дружинник с той стороны бил сноровисто: скоро над засовом появилась дыра, а затем ловкий удар выломил засов. Большая темная тень появилась в проеме, Оляна рубанула, что сил. Однако клинок встретил другой клинок, сабля вылетела из рук девы и, звеня, покатилась по полу. Сильные руки схватили ее за плечи. Оляна зажмурилась.

– Доча?..

* * *

Малыга въехал в Белгород беспрепятственно. Здесь его почти никто не знал, а Зыха кмет оставил в отдалении, велев затаиться в кустах. Малыга наметом проскакал по узким улочкам. Возле бывшего дома Улыбы стояли привязанные кони. Малыга перешел на шаг и осторожно подъехал к воротам. Привстав на стременах, заглянул поверх. На лавочке у дома сидели двое дружинников. Мгновение, кмет размышлял. Дружинники во дворе – это плохо. С другой стороны на засаду не похоже. Сидят спокойно, о чем-то лаются. Малыга вытащил засапожник и спрятал нож в рукав. Затем спрыгнул наземь.

Увидев шагнувшего во двор воя, дружинники вскочили. Однако сразу же успокоились. Вой был немолод и смотрел миролюбиво.

– Где Олята? – спросил гость, подходя ближе.

– Тебе зачем? – насторожился один из дружинников.

– Коня обещал продать.

– Не продаст! – осклабился дружинник. – В поруб свезли.

– А сестра его?

– Ею сотник занимается, – дружинник кивнул на дом. – Потом придет наш черед. Можешь и ты, коли подождешь. Девка молодая, горячая!

– Куда ему! – хохотнул второй. – Старый! Голова сивая…

Дружинник не договорил. Лезвие ножа, зажатого в умелой руке, пробило ему печень. Второй отскочил и выхватил меч.

– Потрох сучий!

Дружинник ударил наотмашь. Малыга легко отбил неуклюжий выпад и, отклонившись, полоснул кончиком сабли по горлу. Дружинник захрипел и повалился на траву. Кмет подскочил к двери и застучал в нее тяжелым кулаком.

– Открывай!

Из дома не отозвались. Ударив еще несколько раз, Малыга прислушался – внутри было тихо. Кмет отыскал в сенях топор и стал рубить толстые доски. Смахнув засов, он бросил топор и достал саблю. Не зря. Серебристая полоска мелькнула справа, но нападавший был слишком неопытен. Малыга отбил удар, крутанул рукоять, и сабля загремела по доскам пола. В доме было сумрачно. Не давая ворогу опомниться, кмет схватил его за плечи и обомлел…

– Это я, доча, – говорил он, гладя прильнувшую к груди головку. – Некрас за вами послал… Кто его? – спросил, разглядев труп на полу.

– Я! – сказала Оляна.

Малыга изумленно покачал головой, отстранил деву и шагнул к убитому. Ловко стащил с него сапоги, затем порты.

– Надевай! – бросил порты Оляне.

Та послушно сбросила поневу и затолкала рубашку под гашник. Обулась. Кмет натянул на нее свиту Балши, подпоясал поясом с саблей. Свита была велика, ниже колен, рукава пришлось закатать. Толстую девичью косу спрятали под шапку сотника. В просторной чужой одежде Оляна смотрелась чучелом, но было не красы. Во дворе они быстро оседлали Дара и соловую кобылку Оляны. Пока дева торопливо собирала пожитки, Малыга сволок убитых в конюшню. Они выехали со двора. Малыга аккуратно затворил ворота и отвязал чужих коней. Повод одного отдал Оляне, два других привязал к своему седлу. Они рысью преодолели расстояние до ворот и выскочили за город. Вовремя. Навстречу скакали, нахлестывая коней, уцелевшие после схватки киевляне. Кмет с девой посторонились, пропуская их за стены. Киевляне скрылись в воротах, там сразу закричали и забегали. Заскрипели, закрываясь, ворота. Малыга и Оляна сорвались в намет и скрылись за поворотом. На них не обратили внимания.