Текст книги "Искатель. 2001. Выпуск №11"

Автор книги: Анатолий Ковалев

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Станислав Родионов,Тэлмидж Пауэлл,Валерий Черкасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Моя. Я потерял ее неделю назад, – признался Виталик.

– А знаете, где вы ее потеряли?

– Догадываюсь.

Ивану показалось, что в глазах у парня заблестели слезы.

– Вы были в тот вечер у Игоря, не так ли?

– Разумеется. Только Игорь уже был мертв. Извините. – Он достал носовой платок, высморкался и вытер слезы. – Мне трудно вам что-то объяснить. Да и нужно ли? Вы все поймете из записной книжки Игоря. Он писал до последней секунды. Я взял ее у него со стола. Не хотел, чтобы менты своими грязными ручищами копались в его душе!

По телу артиста прошла судорога, а из груди вырвалось рыдание. Иван осторожно погладил большим пальцем кожаный переплет записной книжки господина Д. В этот момент он думал о деньгах для своей фирмы, но мысли оказались неуклюжими и внутри не чувствовалось ликования.

– Зачем же отдаете ее? – спросил он, когда Виталик успокоился.

– Она мне, конечно, дорога, как память, но происходит нечто странное. Я перечитал ее несколько раз и не смог избавиться от наваждения. От Его присутствия, понимаете?

– От чего?

– От присутствия Игоря. Он писал, умирая, и словно перенес себя самого в этот блокнот. Поменял оболочку, что ли? Понимаете?

«Ишь как завернул! – усмехнулся про себя Иван. – Только пустоцветы еще верят в чудеса и хотят заставить нас, людей разума, поверить в них».

– Я вижу, что вам не понять! – в отчаянии всплеснул руками Виталик. – И все же, постарайтесь как можно скорее избавиться от этих записей! Лучше всего, сожгите! У меня не хватило духу, а для вас это пустяки…

Иван уже собирался откланяться, как парень вдруг вспомнил:

– Ах, черт! Совсем вылетело из головы! Передайте Алине ключи от ее квартиры. Я сам хотел ей отдать сегодня, когда мы случайно столкнулись в кафе, но не решился, ведь она обо мне ничего не знает. Выглядело глупо, но я не смог побороть свою застенчивость.

На следующий день, ближе к вечеру, Иван позвонил любовнице. Его голос она узнала с трудом. Монотонный, бесстрастный, принадлежащий скорее роботу, а не человеку.

– Тебе не о чем беспокоиться. Заколка принадлежала парню, которому покровительствовал твой муж. Парень за тобой не следит. Просто хотел отдать ключи от твоей квартиры. Они теперь у меня. Верну их, когда приеду.

– Ты уезжаешь?

– На два дня. С друзьями на рыбалку.

– А как же твоя фирма? Сам говорил, что дел невпроворот…

– А, пусть горит синим пламенем. – И он положил трубку.

Известие о смерти Ивана пришло через два дня. Узнав о несчастном случае на рыбалке, Алина воскликнула: «Так не бывает!» И в самом деле, ведь только что умер муж, и вот не стало любовника.

Что случилось, никто толком не мог рассказать. Был сильный туман, и пустая лодка Ивана пришвартовалась к берегу. Друзья-рыболовы не увидели в том большой трагедии. Озерко мелкое, капелюшечное. Иван, будучи прекрасным пловцом, не раз переплывал его от берега до берега. И только на другой день, уже серьезно обеспокоенные исчезновением друга, организовали поиск, вызвали милицию и водолазов. Версия насильственной смерти не подтвердилась, хотя кто-то вспомнил, что в то злополучное утро Иван был не один. В его лодке сидел незнакомец, мужчина средних лет. И что самое удивительное, мужчина был в смокинге. Свидетеля подняли на смех. Виданное ли дело, рыбак в смокинге! Перепил малость дядечка! Вот и мерещится разная ерунда!

Во всяком случае, трупа незнакомца на дне озера не оказалось. А еще через неделю на имя Алины пришла бандероль.

Из записок господина Д.

Мать привязала меня к кровати. Это чтобы я не баловался со спичками во время ее отсутствия. Да и вообще не озорничал. Я кричал и отбивался, как мог, но силы были неравные. К тому же, во хмелю мать становилась настоящей Брунгильдой и могла любого скрутить в бараний рог. Она хлопнула дверью, пообещав скоро вернуться.

Уже через час у меня затекли конечности, и это распалило мое детское воображение. Я представил себя инвалидом войны, и что у меня есть только голова и туловище. И еще, пиписка. Я крепился часов пять, ждал маму. Не в состоянии дольше терпеть, заплакал. В общем, влаги было предостаточно.

Когда пошли вторые сутки, пришлось освободить кишечник. Меня выворачивало наизнанку от вони, исходившей от собственного тела. Это был прекрасный урок для идеалистов всех времен и народов. Каким бы ангелом ни казался человек, он все равно воняет! Но хуже вони, голода и онемевших конечностей, мне представлялось возвращение моей матери. Когда она увидит, что я натворил…

И тогда я решил уйти из жизни еще до ее прихода. Во мне была какая-то дикая, граничащая с первобытностью, уверенность, что я смогу это сделать. То есть остановить сердце. Дело в том, что я всегда слишком хорошо ощущал собственное сердце. Оно часто колотилось во мне от страха, и я научился замедлять его ход. Наверно, при этом я впадал в транс или в летаргию. Однажды я рассказал о своей уникальной способности знакомому йогу, и тот посмеялся надо мной. Чтобы остановить собственное сердце, нужны годы изнурительных тренировок. И тем более, это не под силу десятилетнему пацану. Очевидно, этому йогу все в жизни давалось не просто, и он отрицал природный дар человека.

Я был уверен, что у меня получится. Я запретил себе дышать, а потом один за другим начал выключать органы чувств. Первым делом – обоняние, затем зрение. Осязания я был лишен почти сутки. А вот, когда дошла очередь до слуха, меня словно волной вышвырнуло обратно на берег. У соседей заиграла музыка. Какой-то дуралей завел на полную громкость «Толстого Карлсона», популярную в те годы песенку.

Я мог бы сказать, что веселая, радостная музыка – вернула меня к жизни. Но это будет неправдой. Теперь мне кажется, что я все-таки умер тогда, а мою оболочку натянул на себя кто-то другой…

И вот я наверху пирамиды. Жизнь удалась. Немногие из тех, с кем я в одной упряжке, могут сказать, положа руку на сердце: «Не воровал, не грабил, не убивал…» Никто не пострадал от моего успеха. Деньги, власть добыты исключительно ловкостью ума, прекрасным знанием людей и целеустремленностью, граничащей с фанатизмом. Человек, который может остановить собственное сердце, верит в свои сверхъестественные способности. Я добился всего, о чем когда-то мечтал. Я выполнил программу…

Алина мне изменяет. (Всегда найдется доброжелатель, который спешит к вам с доброй вестью!) Ее выбор меня не удивил. Она всегда любила Шварценеггеров. У этого парня лицо солдата, железные мускулы и, наверно, крепкий член. А вот мозгами он вряд ли может похвастаться. Его бизнес не стоит выеденного яйца. И когда Шварценеггер окажется без подштанников, он начнет тянуть деньги из Алины. Она сама не понимает, что уже в ловушке. (С каким невозмутимым спокойствием я пишу эти строки!)

Когда я успел ее разлюбить? Не в ту ли саму ночь на Рождество? Она тогда выдула целый бутыль виски, и на меня повеяло моим безобразным детством…

Женщины умеют разочаровывать, как никто другой. Может, дело во мне? Может, я сам немного женщина? Этот вопрос я задаю себе уже полгода. Событие из ряда вон. Я полюбил (почти полюбил?) мужчину! Вернее, пацана. Какой же Виталик мужчина, с его кротким голосом, ангельским взглядом и улыбкой князя Мышкина? В нем, как ни в ком другом, воплощена моя мечта о женщине, нежной чувствительной, преклоняющейся. Это насмешка судьбы, ведь я не гомосексуалист и даже не бисексуал. После нашего первого соития меня рвало всю ночь. Бедный Виталик! Я видел, как он страдает, но что поделаешь, я не создан для однополой любви…

И вот я решил повторить опыт, наперекор самым продвинутым йогам! «Толстый Карлсон» меня больше не остановит! Я заведу «Гэзеринг». Аннеке ван Гирсберген, эта обаятельная голландочка, единственная женщина, которая меня не разочаровала. От ее голоса действительно можно умереть…

Не знаю, какое чудо меня остановит? Родную мать я ненавижу, дочь презираю, жену больше не люблю…

Деньги – пыль, политика – смрад, любовь – дуновение ветерка…

Умирать надо весело, просто, с чувством исполненного долга…

Если опыт не удастся, посмеюсь над последней фразой…

Виталик поставит свечку… Ангел!

Он пунктуален, как кремлевские куранты…

Вот уже щелкнул замок…

Станислав Родионов
Криминальный полтергейст

Не все знают, что отличить уголовное преступление от аморального проступка не всегда просто. Если саданул топором по голове или пальнул из «Макарова», то здесь сомнений нет.

Из канцелярии принесли разнородный пласт бумаг. Заявления, опросы граждан, официальные письма на бланках, вырезки из газет… Сперва я подумал, что мне подвалило множество криминальных эпизодов. Но все эти бумаги скрепила бодрая резолюция начальника уголовного розыска: «Леденцову! Проверить факт». Почитав, факт я уяснил: он сводился к тому, что гражданин Поскокцев бьет свою жену гражданку Поскокцеву. Я пошел к начальнику.

– Товарищ майор, это же бытовуха для участкового…

– У них разборка шесть месяцев идет. Видел резолюцию полковника?

– Пусть следователь займется.

– А розыск?

– Что там искать? Муж лупит жену.

– Плохо читал материал… Жену бьет не муж.

– А кто же?

– Полтергейст.

Майор смотрел на меня, как крупный пес на махонькую собачонку, упавшую на спину. Куснуть или хватит лапок кверху? Но я молчал, потому что нечего было сказать. Пауза становилась неприличной, и, поскольку была моя очередь говорить, я попробовал уточнить:

– Кого же ловить, товарищ майор?

– Его, полтергейста.

– Никогда не ловил.

– Вот и поучись.

– Он же того, невидим.

– На то и уголовный розыск, чтобы ловить невидимых. Показания свидетелей, следы, отпечатки пальцев…

– А у полтергейста есть пальцы?

– Леденцов, не умничай…

Вечером, попозже, когда обычно люди уже дома, я нагрянул к Поскокцевым. В гости к полтергейсту. Улица Вторая Вербная. Первой не было, видимо, утонула в болоте, что начиналось прямо за домами и тянулось до самого леса. Здесь бы кикиморе водиться, а не полтергейсту.

Однокомнатная квартирка, правда, не малогабаритная. Как тут не поселиться полтергейсту, если полумрак и ничего не разглядеть, кроме теней, пляшущих на стенках, – в комнате горели свечи.

– Энергетический кризис? – спросил я.

– Да нет, – замялась Поскокцева.

– Не платите за электричество?

– Он пробки вышибает, – объяснил муж.

– Он – это кто?

– Полтергейст.

– Электрика приглашали?

– Запил.

– Надо было найти не пьяницу.

– Молодой парень, в рот не брал, а запил после нашей квартиры.

– Как бы и мне не запить, – усмехнулся я.

Супруги воспринимали меня с недоверием. Я понял, почему: потому что ничего не знал о квартире, которая стала достопримечательностью района. О ней писали в газетах, ее исследовали ученые и посещали различные комиссии.

– А вы из милиции? – спросила женщина.

– Да, я вашему мужу показал удостоверение.

– У нас и какой-то прокурор был, да все без толку.

Я прошелся по квартире. На обоях темные пятна, маслянистые, непросыхающие… Два стула с отломанными ножками… Трюмо с косой трещиной… Розетка выворочена… Холодильник стоит посреди кухни…

– Вы его видели?

Поскокцевы горько улыбнулись: по-моему, она сделала это горше, чем он. И муж объяснил:

– Его пробовали сфотографировать.

– Кто?

– Экстрасенс из Института кармы.

– Получилось?

– Пленка вышла засвеченной.

Здоровье ли у меня хорошее, или следователь Рябинин укрепил меня в материализме, но я чувствовал прилив жизнерадостного юмора. Из множества веселых вопросов, теснившихся в моем сознании, я выбрал самый серьезный:

– Поймать не пробовали?

– Зачем вы пришли? – раздраженно вырвалось у мужа.

– Полтергейст невидим, – укорила жена.

– Я из уголовного розыска и привык искать-сажать…

– Посадить полтергейст? – хохотнул Поскокцев. – У соседа за стеной была овчарка… Как он у нас поселился, она все ночи выла волчьим воем. Пришлось усыпить.

– Подруга принесла кошку, – вспомнила жена. – У той глаза загорелись, шерсть встала дыбом, вырвалась из квартиры и убежала.

– Об чем разговор, – заключил муж, – если газ сам загорается, холодильник по квартире бродит и кастрюли летают?

– Разумеется, когда нет посторонних, – заметил я.

Мы стояли на кухне возле самоходного холодильника. Что-то щелкнуло. Я вскинул голову, и одновременно с шелестом, словно крупная птица, над моей макушкой пролетел какой-то предмет, звонко ударился о стенку и шлепнулся на пол. Я его исследовал: алюминиевая кастрюлька, пустая, чистая. Осмотрел и полку, откуда летела, и в ряду других кастрюль нашел прогал, где она стояла. Там ничего, пустое место. Хозяева смотрели на меня с вопросительной иронией. А я, откровенно говоря, юмористическое настроение утратил.

Рябинин не раз говорил, что умный человек понимает даже то, чего не знает. У меня нет достоверной информации о полтергейсте, о пришельцах, о нечистой силе, о потусторонней жизни… Значит, я не знаю и не понимаю. Выходит, не умный? Да я идиот, в натуре, которого даже летающая кастрюля не убедила, – хлопаю глазами и молчу.

– Всегда с этой полки, – рассеянно сообщила жена.

Она глянула на кастрюлю. В кухне горели две свечи, отбрасывая размытые дрожащие тени. И когда на лицо женщины лег свет одного из огоньков, мне показалось, что ее щека зеленоватая. Или голубоватая. Не иначе как отцветающий синяк. Я спросил:

– Что с вашим лицом?

– He увернулась, – нехотя промямлила Поскокцева.

– От кастрюли с полки?

Она пробурчала что-то невнятное. Поскокцев вообще с кухни ушел. И тогда я решил пригласить их в РУВД по одиночке – на яркий дневной свет.

На следующий день, при ярком дневном свете, Поскокцеву рассмотрел. Высокая, худощавая, с пепельными волосами, похоже, не знавшими парикмахерской. Лицо вытянуто, вернее, казалось вытянутым за счет глубоко запавших щек. Кожа серая под цвет волос. Ей тридцать четыре: возраст, в котором умные женщины начинают цвести. Впрочем, какой расцвет, если кастрюли по квартире летают?

– Антонина Михайловна, как у вас со здоровьем?

– Бронхит мучает.

– Не из-за этого, не из-за полтергейста?

– Полтергейст-то лишь последние месяцы. А до него мы жили нормально. Не ссорились, двух персидских котов держали…

– И где они?

– Со страху прыгнули с балкона и разбились.

– Что еще происходит в квартире, кроме полета вещей?

– Много чего. Ночной смех, жуткий и непонятный, будто на кухне сидит собака и хохочет. Иду по комнате и рухну на ровном месте, будто о натянутую веревку споткнулась. Летучая мышь носилась мелким дьяволом…

– Может быть, в форточку залетела?

– Это в городе-то?

Я понял, почему разбираться послали оперативника уголовного розыска. Идут жалобы, как реагировать? Если подключить следственный отдел РУВД или прокуратуры, то надо возбудить уголовное дело. А по какой статье? Хулиганство, повреждение имущества, незаконное проникновение в квартиру? Кого? Полтергейста. Значит, смешить народ. И следователь обязан официально допросить, то есть про летучих мышей и хохочущих собак записать в протокол; обязан прыгнувшую с полки кастрюлю изъять и отправить на экспертизу… Кому? Дактилоскописту или колдуну? Поэтому и нужен оперативник. Возьмет объяснения, поговорит и напишет постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Все, проверка сделана.

– Антонина Михайловна, что-нибудь для защиты предпринимали?

– Вешала икону с лампадкой…

– Не помогло?

– Икона стала потрескивать, а лампадка гаснуть. Это все не к добру. Я и сняла. Надо бы батюшку пригласить, да вряд ли пойдет.

– Еще что пробовали?

– Соседка на нашей двери крест нарисовала.

– Так…

– Подсказали карты ему положить. Якобы, любит играть, а когда занимается, то не бедокурит. Пустая уловка.

– Детектив подсунуть не пробовали? Сейчас такие издают, что полтергейст сдохнет от страха.

Она не улыбнулась. Похоже, женщина разговаривает со мной и одновременно прислушивается к самой себе. Мне хотелось узнать, что ей там слышится, поэтому зорче всмотрелся в лицо. И опять обратил внимание на синяк, ставший уже бледно-желтым, как луна на рассвете.

– Антонина Михайловна, все-таки чем он заехал?

– Кулаком.

– Кто? – сбился я.

– Полтергейст.

– А у него есть кулаки?

– Он не своим, а мужниным.

– Ага, одолжил у него кулак и вас двинул? – окончательно сбился я с толку.

– Силой поднял Яшину руку, – неохотно ответила женщина.

– Какая-то чертовщина, – с возрастающим раздражением бросил я.

– Он часто через мужа действует. То шваброй заставит меня ударить, то скалкой.

Женщина смотрела выжидательно – что дальше? А я решал, задать ли ей вопрос или найти ответ самому: почему полтергейст бьет ее руками мужа, а не наоборот? Или полтергейст женского пола, так сказать, полтергейша? Но все вопросы и сомнения я отринул, поскольку был очевидцем летающей кастрюли.

Через два часа пришел ее муж. В отличие от супруги, он был спокоен и даже рассудителен. Сказывался социальный опыт общения с гражданами – он работал мастером по холодильникам и ездил по вызовам. Сперва мы обменялись изучающими взглядами: не знаю, нашел ли он что интересного во мне, но я в нем нашел – голова. Круглая, абсолютно лысая и вся в пятнах, метках и каких-то кляксах.

Я не стал интересоваться новыми фактами проделок полтергейста, поскольку ничего нового они бы не добавили. Спросил о главном:

– Яков Анатольевич, что же это такое – полтергейст?

– Дух умершего человека, – ответил он сразу, как о давно известном.

– Но ведь духи того… там, в загробном?

– Дух неприкаянного.

– Почему же он выбрал именно вашу квартиру?

– Были знакомы.

– Не понял…

– Мы с Антониной знали телесную оболочку этого духа.

Человек побывал на Луне, землю опутал Интернет, научились пересаживать внутренние органы и Искусственно выращивать животных… Цивилизация. А я слушаю про ходячего духа, потерявшего телесную оболочку. Что там цивилизация: нам с лейтенантом Тюниным ночью идти в засаду – брать мужика, который контрабандным путем получил партию пасхальных яиц с героином. Надо бы поспать, подготовиться бы надо.

– Ну и где, Яков Анатольевич, он сидел?

– Кто сидел?

– Дух.

– В телесной оболочке бомжа,

– А теперь где она?

– Кто «она»?

– Телесная оболочка бомжа.

– Он жил на чердаке дома и весной умер.

– И дух сразу к вам юркнул?

– Именно, так.

Поскокцев изредка широкой ладонью оглаживал порфировидную лысину, словно хотел смыть нее пятна и метки. В этом жесте и в голосе был покой не к месту: он понимает, а я пень-пнем. И этот покой мне захотелось взорвать:

– Яков Анатольевич, зачем жену лупите?

– Слова моей супруги нужно делить на четыре.

– То есть?

– Может выдать ошибочную информацию.

– Врать оперуполномоченному уголовного розыска?

– Антонина гипнабельна: легко поддается гипнозу.

– Кто же ее гипнотизирует?

– Все тот же полтергейст.

– Яков Анатольевич, да у нее синячище во всю скулу…

– Непреодолимая сила подняла мой кулак и бросила в лицо Антонины.

Во мне копилось раздражение, В его голосе был не покой, а превосходство. Но не он же ведет проверку, а я; не он представитель власти, а я… Почему же превосходство на его стороне? Да потому что я бессилен: ничего не знаю ни о полтергейстах, ни о модных мистико-экзотических прибамбасах. Откровенно говоря, и в существовании полтергейста я сомневался: видел, а сомневался.

– Ваша жена говорит, что вы били ее не раз…

– Во-первых, бил не я, а полтергейст; во-вторых, имел место только один факт.

– Значит, она все-таки говорит неправду?

– Тут сложнее. С Антониной случается эпилептический абсанс.

– Что это такое?

– При нарушении мозгового кровообращения она впадает в кратковременное бессознательное состояние при сохранении двигательной активности.

Отбарабанил, как врач. И довольно погладил лысую голову. Гипнабельность, эпилептический абсанс… Откуда он это знает? Не из школьной же программы? Интересовался в связи с болезнью жены? У меня был последний вопрос:

Яков Анатольевич, а почему полтергейст бьет вашу жену и не трогает вас?

– Она бомжа гоняла с чердака.

– А вас он, значит, уважал?

– Мы с бомжом пару раз выпили.

– Яков Анатольевич, а почему бы вам и теперь не вдеть с полтергейстом по стопочке?

В моей квартире постоянно звучит музыка – тихо и ненавязчиво. Песни, джаз, инструментальная… Выберу радиостанцию поприличнее, занимаюсь своим делом – и слушаю. Если мелодия нравится, то нажму кнопку магнитофона на запись. Скопил около сотни кассет. И выработалась, как потом понял, дурная привычка: лягу спать, поставлю кассету и минут через десять усну. И выходит, что почти час воспринимаю музыку в глубоком сне, пока магнитофон не отключится. Ничего страшного.

Только стал я замечать чудное наваждение… Есть люди, которым слышатся голоса – мне слышалась музыка. Часто, в самые неподходящие моменты, в любом месте, разнообразные мелодии, лирические песни, бесконечно-идиотские фразы про любовь, африканские ритмы… Звучание пленок въелось в мое подсознание.

К чему говорю?

Разговор с Поскокцевым отпечатался в моем сознании, как речь на пленке. Что-то в его словах меня задело. Нет, не в словах, а в подтексте; это что-то всплывало в голове постоянно, как моя ночная музыка. Даже в засаде беспокоило. Не смысл и не факты… Его настроение. Вернее, отношение к жене, как к врагу. Разве она в ответе за полтергейст? Или все-таки виновата, поскольку бомжа гоняла с чердака? Следовало с ней еще раз поговорить наедине, без мужа.

Поскокцева работала бухгалтером в ООО «Теплоприбор». К концу рабочего дня я подкатил на тюнинском «Москвиче» и остановился у входа. Минут сорок прождал. Она вышла и направилась к автобусной остановке.

О человеке говорят глаза, губы, цвет лица, волосы… Офтальмологи утверждают, что все расскажет радужка глаза. Цыганки определяют судьбу по ладони. А походка? Поскокцева, молодая женщина, не шла, а тащилась: словно ее тянул невидимый буксир и ей оставалось лишь переставлять ноги.

Я осторожно подъехал и открыл дверцу.

– Антонина Михайловна, садитесь, подвезу. Не испугалась, не удивилась: села, как тряпичный манекен. Она и на работу ходила с неприбранной головой. В автомобильном полумраке впадины под скулами казались чернотными. И я до сих пор не мог определить цвет ее глаз.

– Плохое настроение, Антонина Михайловна?

– Как говорится, депрессия.

– А вы знаете, что в странах, где питаются рыбой, депрессии почти нет.

– Какая-нибудь особенная рыба?

– Тунец, треска…

– Где же нам взять тунца?

– Сойдет килька, тюлька и всякая уклейка.

Она глянула на меня выжидающе, понимая, что посадил ее в машину не ради рыбной диеты. В сущности, мне нужно было задать ей всего один вопрос. Но сперва я поинтересовался ее здоровьем:

– Антонина Михайловна, чем вы больны?

– Уже спрашивали: бронхит у меня.

– А эпилепсия, нарушение мозгового кровообращения?…

– Врачи ничего такого не находят.

– А муж?

– Говорит, что иногда я на короткий миг теряю сознание.

Женщина закашлялась – бронхит. В медицинском споре между врачами и мужем разберусь позже. И я спросил о том, ради чего и вез ее домой:

– Антонина Михайловна, какие у вас отношения с мужем?

Она отвернулась: якобы увидела что-то интересное на панели. Для ответа достаточно было одного слова, если отношения хорошие. Не ошибся я, заметив семейный разлад. Но требовался толчок.

– Антонина Михайловна, мне показалось, что между вами напряженка.

– Какая там напряженка… Скандалы.

– Давно идут? – начал я осторожно подкрадываться к их причине.

– С появлением этого полтергейста.

– Вам бы, наоборот, сплотиться с мужем надо…

– Профессор с бородой из комиссии сказал, что полтергейст никуда не денется. Надо менять квартиру. Кто же поедет в однокомнатную старого фонда на краю города?

– Из-за этого ссоритесь?

– Яша нашел трехкомнатную в центре. Эту продать, ту купить.

– И сколько стоит трехкомнатная?

– В том-то и дело… Шестьдесят тысяч долларов. А за нашу больше десяти-двенадцати не дадут.

– Антонина Михайловна, не улавливаю сути ваших ссор.

– Я не даю ему шестидесяти тысяч долларов.

– А они у вас… есть?

– Да.

Если раньше мне казалось, что сколько статей в уголовном кодексе, столько и мотивов преступлений, то, поработав, все мотивы свел к одному – к корысти. Если пошире, то к личной выгоде. Даже убийство из ревности имеет выгоду: моя женщина, а не твоя. Копни любое преступление и обнажишь власть, деньги, личную выгоду. Вот и полтергейст. Казалось бы, мистика, а появились-таки шестьдесят тысяч реальных долларов.

– Антонина Михайловна, если не секрет: откуда у вас такие деньги?

– Перед смертью отец продал свою долю в фирме за восемьдесят тысяч долларов и положил в банк на мое имя.

– Почему же не купить квартиру?

– Ох… У меня есть старшая сестра, парализована, живет в профилактории. Отец дал эти деньги с условием, что буду ее содержать. Ежегодно вношу две с половиной тысячи.

– Ну, а как муж предлагает?

– Истратить деньги на покупку квартиры, а за сестру платить из наших заработков.

Я еще не знал, какую роль в этой истории играют деньги, но они наверняка играли. Даже к полтергейсту примазались. Или полтергейст к ним? И мне как-то стало спокойнее: мой розыск, если только можно назвать его розыском, перешел из области мистики на знакомую почву денежно-вещевых отношений. Это спокойствие съело интерес к делу? Я презираю полтергейст, который охотится за долларами.

Когда мы проехали почти через весь город, прокатились по Второй Вербной и остановились у ее дома, я спросил:

– Антонина Михайловна, а может, и верно: купить вам трехкомнатную квартиру и отделаться от полтергейста?

Как говорится, я принял внутреннее решение: побеседовать с экстрасенсом и на этом проверку материала прекратить. Другие дела ждали. И надоели насмешки. Кто бы ни спросил, где Леденцов, следовал стандартный ответ: «Ловит черта». Иногда с вариациями. Мишка Тюнин особо любознательным объяснял, что оперуполномоченный Леденцов, то есть я, этого черта уже поймал и посадил в следственный изолятор. Беседовать я решил по телефону, а к материалу приложить об этом разговоре справку. Учреждение это называлось не Институтом кармы, а как-то труднопроизносимо; экстрасенс – оказался не экстрасенсом, а энергоэкологом. Правда, у него было и другое звание, простенькое – профессор.

Я представился. Он согласился на телефонное интервью.

– Профессор, вы исследовали квартиру Поскокцевых…

– Да, щупал там пространство.

– И что нащупали, то есть обнаружили?

– Обнаружил следы полтергейста.

– Какие?

– Передвижение материальных предметов без помощи материальных сил.

Это я мог подтвердить – кастрюля летала. Краны текли, свечи горели… Но в справке следовало указать причину.

– Профессор, почему же это происходит?

– Причин может быть несколько. Электромагнитные всплески в земной коре, всплески в космосе, пересечение разломов земной коры, теллурическое излучение… Возможно, через их квартиру энергия космоса входит в землю.

В науке широта. Энергоэколог назвал мне еще с десяток причин. Нам, оперативникам и следователям, такие размахи не подходят. У преступника, как правило, один мотив; если их несколько, значит, дело плохо расследовано и в суде рассыплется.

– Профессор, эта космическая энергия… Так сильно влияет на людей?

– А разве вы не наблюдаете всплеск преступности?

– Наблюдаю.

– И разве он не совпадает с днями солнечной активности?

– Он совпадает с днями зарплаты.

– Вы, правоохранительные органы, меняете местами причину и следствие. Люди хулиганят не потому, что они пьяные, а пьяные они, потому что на их психику давят геофизические возмущения.

Как это адвокаты не догадались защищать преступников с помощью науки? Убил потому, что на солнце произошел сильный взрыв; обокрал квартиру под воздействием яркой луны; ограбил человека под влиянием этого, теллурического излучения…

– Профессор, почему полтергейст работает, так сказать, с отрицательным знаком?

– Что вы имеете в виду?

– Почему бьет и разрушает, а, допустим, не создает и не строит?

– Много от него хотите, – засмеялся профессор.

– Почему бьет Поскокцеву?

– Вообще-то, полтергейст безобразничает, но человека не трогает.

– Как не трогает? У Поскокцевой синяк во всю физиономию.

– Видите ли, планета испытывает сильное электромагнитное излучение.

Уклонился профессор от ответа. Я пересказал ему версию Поскокцева о бомже с чердака. Молчал он долго. Еще бы, вопрос на засыпку. Ответил с басовитой внушительностью:

– Что есть дух? Бестелесное содержание того человека, которому при жизни не удалось истратить и реализовать свою энергию.

– Бить-то зачем? – буркнул я.

Профессор не ответил, потому что у него был свой вопрос:

– Господин оперуполномоченный, что вы им посоветовали?

– То же, что и вы: менять квартиру.

– Видите ли, я от них скрыл одно обстоятельство и вас прошу умолчать.

– Какое обстоятельство?

– Полтергейст часто переезжает вместе с хозяевами.

– Такси берет?…

Я положил трубку. Почему о всяких HЛO, духах, чудесах, воспрянувших покойниках, ворожеях, прорицателях, эктрасенсах много пишут и говорят? Потому что журналистам нужна сенсация, а экстрасенсам – реклама.

В конце дня позвонила Поскокцева и неуверенным до беззвучности голосом сообщила, что муж начал процедуру покупки квартиры. И поблагодарила:

– Спасибо за совет.

– Антонина Михайловна, а что голос бессильный?

– Бронхит мучает.

Я пожелал ей здоровья и счастливой жизни на новом месте. Мысленно пожелав, чтобы подлый полтергейст не увязался за ними в трехкомнатную квартиру. Теперь можно с легким сердцем закрыть материал. А как же я, современный человек, находясь в здравом уме и твердой памяти, объяснил хотя бы для самого себя проделки полтергейста?

Злился Поскокцев на жену и ударил – рука сработала рефлекторно. Такое случается: сделаешь, а думаешь потом. Ну, и летающая кастрюля… Почему летела? А почему у капитана Оладько «Макаров» самопроизвольно пальнул в кобуре на боку? Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела я решил сочинить утром на свежую голову.

Но утро оперативника непредсказуемо, как выходки полтергейста. В девять часов начальник уголовного розыска собрал нас в своем кабинете и швырнул на стол пачку газет, испещренных красно-червячными карандашными извивами. Под однотипными заголовками. «Ушел и не вернулся», «Куда пропал дед Федор?», «Исчезновение бабушки Веры», «Старик прописался на свалке», «Пожилых забирает HЛO?», «Быть одиноким и старым опасно», «Зачем старику отдельная квартира?…»

У майора был к нам только один вопрос, который он выразил коротко:

– Ну?

Правда, к краткому вопросу пристегнул непечатное послесловие. И пошло-поехало… Две недели мы стояли на ушах. Прочесали пару крупных свалок и нашли там не одного «прописанного» старика, а человек десять, живших в пещерах, землянках и ящиках. На кладбище эксгумировали из безымянных могил два трупа убитых и похороненных без всякого следствия старух. На чердаках и в подвалах сидели бомжи: без имущества, без одежды и без памяти. Все эти люди по глупости или по пьянке лишились своих квартир. Почерк обмана был настолько един, что мы скоренько вышли на шайку из пяти человек и всех загребли.