Текст книги "Русская пляска"

Автор книги: Анатолий Егин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Анатолий Иванович Егин
Русская пляска

© Егин А. И., 2019

© ГБУК «Издатель, оформление, 2019

Часть первая
Становление

Никто не может точно назвать возраст, с которого человек, пришедший дышать земным воздухом, запоминает себя. Одни смутно помнят происшедшее с ними события лет с трёх-четырёх, другие ещё позже, а вот Олег Родин помнил себя с двух лет, и, скорее всего, причиной этому была война.

Олег родился в Сталинграде в мае 1940 года, и когда ему пошёл третий год, в августе 1942-го, на его город посыпались бомбы, тысячи бомб. Город загорелся, город разлетелся на куски и крохи от взрывов этих воющих и гремящих бомб и крупнокалиберных снарядов, горела Волга, куда стекала пылающая нефть из повреждённых хранилищ. Страх, растерянность и ужас стояли в глазах военнослужащих, оборонявших город, и коренных жителей, гибли солдаты, гибли миряне. За первые дни бомбёжек и атак гитлеровцев пало несколько тысяч человек, а кто из граждан уцелел, перекочевали в подвалы, овраги и щели. Мама Олега едва успела собрать кое-что из детской одежды и еды и нырнула в бомбоубежище, благо жили на первом этаже и дверь в подземелье была в их подъезде. А в городе продолжало гореть всё, что могло гореть, трупы с улиц никто не убирал, военным было не до этого, танки и пехота врага захватывали городские кварталы, а самолёты с чёрными крестами, казалось, не покидали небо Сталинграда, продолжая методично сбрасывать на город свой смертоносный груз.

Родины жили на Нижнем посёлке завода «Баррикады», это что над Волгой, здесь было жильё для руководства военного предприятия, ведущих инженеров и учёных. Дед Олега работал заместителем главного конструктора и был эвакуирован с частью заводских специалистов завода в Кемеровскую область ещё в начале сорок второго года, отец малыша после четвёртого курса механического института ушёл на фронт, а бабушка по отцу умерла от какого-то острого заболевания в животе, едва успев увидеть внука. Олег с мамой Аней жили в большой квартире вдвоём, а в холодном сыром подвале так их было много: дети, мамы, старики, инвалиды. На всю жизнь запомнил Олежка серо-чёрные закопчённые стены, запах дыма, грохот снарядов и бомб, а с осени – холод и голод. Мальчишки десяти лет и старше утром отправлялись на Волгу за водой и на поиски любой пищи, часто бывало, что возвращались ни с чем и не все.

Завод по-прежнему продолжали бомбить, к ночи в подвале появлялись солдаты и ополченцы, которые пытались отстоять предприятие, они-то и делились хоть какой-нибудь едой с малышами. Олег запомнил большой кусок сахара-рафинада, который ему в ручонки вложил солдат и сказал:

– Это тебе, маленький мой. У меня точно такой же сын и зовут его Олег.

– И моего Олег, – ответила мама.

– Ну вот попал в точку! Живи, Олежка! Обязательно выживи в этой мясорубке. Может, и моему сыну кто-то поможет выжить.

Немцы напирали, ополченцев и солдат оставалось всё меньше и меньше, не видно было и отца неведомого Родину тезки Олега. Однако в октябре солдат в бомбоубежище прибавилось и не просто прибавилось, они спали почти друг на друге, но это было недолго. Бои начались отчаянные, ружейная стрельба и взрывы слышались от рассвета дотемна, даже ночью полностью не утихали. Военных в убежище с каждым днём становилось всё меньше и меньше, пайки, которыми солдаты подкармливали женщин и детей, уменьшились до такой степени, что бывало никому и маковой росинки в рот не попадало. В один из холодных дней поздней осени бойцы принесли в подвал много плиток шоколада: комдив Людников разрешил вскрыть резервный продовольственный склад. Это потом, уже взрослым парнем, Олег узнает, что они находились на так называемом героическом острове Людникова размером 700 на 400 метров, с трёх сторон были немцы, а сзади – начинающая замерзать Волга; снабжение было затруднено, продовольствие сбрасывали с самолётов, а боеприпасы доставляли ночью по воде. На одного бойца приходилось только по тридцать патронов и 15–20 грамм хлеба, но они стояли, потеряв за сорок дней около полутора тысяч человек. Дивизия сражалась своим и трофейным оружием, так и не пустив фашистов к великой русской реке. В декабре уставшие и голодные солдаты нашли в себе силы и пошли в атаку, соединившись по флангам со своими. А концу января враг был полностью повержен.

Олег помнил яркий солнечный свет 2 февраля 1943 года, лучи играя блестели на сугробах на фоне звенящей тишины, её нарушал только скрип шагов по напрочь замёрзшему снегу. Мамы держали детей на руках. Не пускали их ходить и бегать. Кругом ещё были мины и трупы, останки замерзших безжизненных тел солдат, наших, немцев, румын, итальянцев, австрияков и кто его знает кого ещё. А ведь совсем недавно это были живые люди, и как можно по ним ходить, их нужно хоронить! И хоронили! Каждый стоящий на ногах житель города обязан был упокоить пять трупов в день, вот и грызли замёрзшую землю женщины, старики, подростки.

– Люди, люди, зачем вы убиваете друг друга? – причитали женщины, уставшие от ада жизни в полностью разрушенном городе.

А дальше в памяти мальчугана сохранились только радости, их было много, потому что радовало всё. Радовало, что появилась еда. Немного, но регулярно. Радовало, что заработал детский сад, нашлись какие-никакие игрушки, воспитатели читали детям сказки, разучивали песни, и мама, она всегда была рядом, она работала поваром в этом же садике. Как же было не радоваться, когда детишек мыли настоящим мылом и укладывали спать на белые простыни, как радостно было бегать по зелёной траве и щипать зелень с детсадовского огорода. Вы когда-нибудь пробовали ботву редиски? Нет? Тогда вы не представляете, какой она была вкусной!

Олег её ел всегда, даже тогда, когда всего было в достатке. А как не радоваться тому, что детсад переехал на Вишнёвую балку в новое здание из красного кирпича. У каждой группы были отдельные помещения, а в них отдельные кровати для каждого ребёнка, раньше-то спали по двое на одной кроватке. Родиным дали отдельную двенадцатиметровую комнату в небольшом коттедже на улице Русской, недалеко от детского сада и новой школы.

Но больше всего радости принесла Олегу встреча с дедушкой Юрой.

Старший Родин вернулся из эвакуации весной 1947 года и сразу разыскал сноху с внуком. Олега долго обнимал, потом крепко жал руку и хвалил за то, что он так быстро растёт. Потом дед долго беседовал с мамой, после чего они обнялись и расцеловались. Олегу было невдомёк, что до войны у них отношения были, мягко говоря, натянутыми, уж очень не хотелось известному конструктору, чтобы сын женился на простой поварихе студенческой столовой, однако Павел был непреклонен, взял и женился против воли отца. Но сейчас, в 47-м Павла нет на этой земле уже три года, погиб он где-то в Польше. Есть сноха и единственный внук… кто может быть ещё роднее? Новая жена, которую Юрий Павлович привёз из Сибири, была милой и пригожей, однако внук есть внук, он продолжатель рода!

Олег был рад: в его жизни появился родной человек, с которым можно поделиться сокровенными мечтами, спросить совета, а дедушка во внуке души не чаял и баловал. К школе Олег был одет в новый вельветовый костюм и, размахивая новеньким портфелем, пошёл в первый класс. Учёба давалась мальчишке легко, он быстро научился читать и писать, арифметика стала любимым предметом, таблицу умножения освоил раньше всех. Анна радовалась подрастающему сыну, который без понуканий учил уроки и ответственно выполнял домашние обязанности: носил воду, дрова и уголь для топки, часто сам топил печь, а с весны до осени помогал матери в саду и огороде.

После всех уроков и домашних обязанностей оставалось немало свободного времени, которое ребята проводили на улице. Девочки играли в классики, куклы, прыгали на скакалке, у мальчишек на первом месте была игра в войну, а потом уже лапта, ножички, футбол, казаки-разбойники и прятки. Однако у сталинградских мальчишек были и тайные затеи, в которые родителей не посвящали, ибо за такие вещи строго наказывали. Да и как не наказывать за раскопки на местах боёв? Но пацанов в окопы и блиндажи тянуло, как магнитом.

В бесконечных, тянувшихся вдоль Сталинграда окопах и траншеях, множественных блиндажах оружия и боеприпасов было видимо-невидимо, все эти военные находки стреляли и взрывались, причиняя боль утраты и без того обездоленным семьям города-героя. А сколько калек было среди сверстников Олега, кто без руки, кто без ноги, а кто и без глаза! И всё это называлось мирными ранениями порой безалаберных мальчишек. Все вылазки в окопы пацаны совершали втайне и небольшими группами. Ходил на поиски и Олег, ходил вместе с соседом Вовкой Теняковым, парнем молчаливым, упорным и не безголовым. Было этим героическим ребятам лет по одиннадцать, когда после ливня они по пояс провалились в траншею и наткнулись на вход в блиндаж. Вдвоём с трудом открыли двери. Родин первым, светя фонариком, вошёл в низкое тесное помещение, вошёл и оторопел, руки и ноги онемели, язык не шевелился: прямо на него из-под фуражки смотрели огромные пустые глазницы немецкого офицера. Дурноту вызывал и вонючий, затхлый воздух подземелья. Олег очнулся от шока и выскочил из блиндажа.

– Ты чё такой бледный, Родя? – спросил Вовка.

– А ты сам глянь и поймёшь.

Теняков заглянул в блиндаж, почесал лоб.

– Так он же дохлый, фашист этот, и уже, похоже, совсем разложился… Ну вот чё, давай-ка айда домой, пусть блиндаж проветривается, а то там трупным ядом можно отравиться. Пока о находке молчок, придём дня через три.

Так и сделали, настроили себя и, храбрясь друг перед другом, не глядя и не трогая три скелета, обследовали блиндаж. Чего там только не было – и два автомата Шмайссера, и пистолеты, и ящик с гранатами, и добротные армейские термосы для еды. Олег нашел боевой нож, на рукоятке которого был немецкий орёл и знак СС. Лезвие в ножнах почти не заржавело, нож был хорош, и парень забрал его себе, а Вовка припрятал за пазуху несколько добротных ремней. Собрали термосы и пошли по домам.

На следующий день сообщили о находке в милицию, сказали, что случайно нашли и ничего там не трогали. Родин надёжно спрятал нож, правда, пару раз сыграл им в ножечки, он классно врезался в землю, и с таким оружием Олега победить никто не мог. А вот как об этом боевом ноже узнал дед Юра, мальчишка догадаться не мог, он тогда ещё не знал, что земля слухом полнится. Дедушка не ругался на него, он просто однажды сказал:

– Слышал я, у тебя есть очень хороший немецкий нож, а мне как раз такой нужен. Предлагаю поменяться. – с этими словами дед вытащил из кармана блестящий новенький перочинный ножик. Мальчишке ничего не оставалось делать, как уступить, деду отказать он не мог.

Больше всего Олег любил воскресенье, этот день они всегда проводили вместе с дедушкой. В тёплое время года ходили в цирк-шапито (в Сталинграде не было стационарного здания для цирка), осенью и зимой смотрели детские спектакли в кукольном театре, в театрах драмы и музыкальной комедии. После представления непременно обедали в ресторане «Сталинград», ели всякие вкусные салаты, наваристые борщи и обязательно по куску хорошего мяса с овощами. Дедушка съедал обед под две-три рюмочки водки, у внука на десерт всегда было мороженое и морс.

Юрий Павлович оказался прекрасным рассказчиком и полностью посвятил внука в историю семьи. Олег узнал, что его прадед Павел Иванович был инженером-железнодорожником, строил Транссибирскую магистраль и потому дедушка Юра родился на Урале, потом учился в Санкт-Петербурге, в Царицын же приехал только в 1912 году работать на пушечном заводе.

– Деда, а ты и сейчас пушки конструируешь?

– Ты поменьше об этом спрашивай, внучек. Это секрет. Скажу только одно, что если это пушки, то они особые, совсем другие.

Придет время, и Олег Павлович узнает, что его дед был одним из первых создателей ракетной техники, а пока о работе Родина-старшего они не разговаривали. Зато дедушка рассказывал внуку много интересных историй, часто недоговаривая, а когда парнишка спрашивал: «А что же дальше?» – «А дальнейшее ты узнаешь из книги», – отвечал дед, таким образом приобщая Олега к чтению литературы. И тот читал, сначала сказки, потом Аркадия Гайдара, Фадеева, Пушкина, Твардовского, Джека Лондона, Теодора Драйзера и Шолохова.

В Сталинграде в ту пору не существовало телевидения, многие юноши и девушки были завсегдатаями библиотек и читали, читали помногу.

Школьная программа предусматривала изучение многочисленных произведений, но в седьмом-восьмом классе Олег ещё не мог понять всех тонкостей и нюансов пушкинского «Евгения Онегина», считая главного героя бездельником и плутом, не приносящим обществу никакой пользы.

«Настоящий человек должен трудиться, преодолевать трудности, помогать людям, совершенствоваться в мастерстве, а не праздно прожигать жизнь» – так думал пионер Родин. Образцом для него были Павка Корчагин и лётчик Маресьев. Олег не просто так думал, он свято верил в то, что если все будут трудиться в поте лица своего – наступит коммунизм, исполнится вековая мечта человечества.

Семилетку Олег окончил на «отлично», мама хотела отправить его учиться в механический техникум, но дед посоветовал так:

– Думаю, тебе, внук, нужно окончить десятилетку, а потом сам решишь, в какой институт поступать. Я буду рад, если ты станешь инженером.

Паренёк согласился с дедушкой и пошёл учиться в школу № 13, ибо 72-я школа на Вишнёвой балке была семилетней.

Новая школа, новый класс, новые учителя… Все встретили новичка вроде неплохо, однако в каждой школе были не только пионерские и комсомольские лидеры, но и всякого рода шпана, которая часть школьников держала в страхе. Родину тоже устроили проверку на одной из перемен.

– Привет, паря! – приблатнённой походкой с надвинутой на лоб кепкой к Олегу подкатил шибздик. – А ты не покажешь ли нам, что у тебя в карманах, фраерок вишнёвский?

Олег стоял молча, ждал, что будет дальше.

– Ах, так ты ленишься залезть в собственный карман! Тогда я это сделаю, – сквозь зубы процедил мелкорослый.

Окружающие пацаны громко засмеялись, а мелкий протянул руку к чужому карману. Родин ударом в ухо сбил с ног несостоявшегося грабителя и твердой походкой удалился за дверь школы. Но после уроков Олег не успел даже дойти до калитки школьного двора, как получил удар в глаз. Толпа нападавших тут же разбежалась.

Расстроенный парень пытался замазать синяк кремами и пудрой, но ему это не удавалось. На следующее утро по дороге в школу встретил Картавого, так звали Сашку Соркина, предводителя вишнёвской шпаны.

– Пгивет, Годя! – прокартавил Сашка. – Я тебя таким кгасивым никогда не видел. Где схлопотал?

– Тебе-то какое дело?

– Мне как газ и дело. Думаю, фингал тебе поставили Оськины пацаны. А это не пегвое нападение на наших вишнёвских. Если я никаких мег не пгиму, мой автогитет упадёт. Усёк? Надо дать Оськиной кодле бой.

Думаю, в эту субботу на танцплощадке у дома культугы. Ты с нами пойдёшь?

Олег думал недолго, а что думать, шобле нужно отвечать их методами.

– Пойду! Потом скажешь во сколько.

– Молодец, Годя! Ты всегда был пгавильным пацаном.

Драка была страшной, дрались человек пятьдесят на пятьдесят, и не только кулаками – в ход шли ремни и колья. Спасибо, милиция разогнала, а то бы покалечили друг друга ребята из-за своих пацанских амбиций. Олег в драке не получил ни одного удара, зато сам трёх человек уложил на землю, силён был парень, от природы силён и от физического труда.

Не прошло и недели после драки, как к Родину подошёл Ося, Борька Оськин, учащийся ремесленного училища.

– Слышь, Родя, отойдём, базар есть.

– Базар есть, базарь здесь.

– Ты, слышь, поговори с Картавым, встретиться мне с ним надо.

– Тебе надо, ты и говори.

– Да не борзей ты, Родя. Я мировую заключить хочу, краснооктябрьские на нас бочку катят.

– Ладно, только говорить с Картавым сам будешь, а свести я вас сведу.

Вишнёвские объединились с баррикадскими, бились с краснооктябрьскими, потом договорились с ними и ходили в походы на Балканы, так тогда называли в народе район Сталинграда, где сегодня построен мост через Волгу.

Не прошло и двух месяцев, как жизнь Олега вошла в привычное русло. и мама перестала волноваться за сына, фингалов у него не было, зато лицо его часто украшала приятная улыбка. Учителя в школе поняли, что к ним пришёл способный ученик, пацаны зауважали Родю за его силу, за то, что он думает, прежде чем говорит, никогда не бахвалится, не предаёт и не сексотит.

Через год комсомольцы избрали Олега Родина секретарём школьной молодёжной коммунистической организации. Круг общения юного секретаря стал расширяться, он участвовал в районных и городских комсомольских мероприятиях, бывал в других школах, на заводах, завёл новых друзей, старше и опытнее, учился у них, но никогда никому не подражал, постепенно вырабатывая свой стиль подхода к делу. По инициативе Олега старшеклассники начали походы по местам боевой славы. По субботам под руководством учителей группой в 15–20 человек выходили в окрестности Сталинграда ухаживать за могилами воинов: поправляли ограды, красили памятники. Ночевали в палатках, а по вечерам засиживались у костра. На следующей неделе комсомольцы приходили в Музей обороны Царицына – Сталинграда, изучали места интенсивных боёв – и снова в поход.

Зимой ребята катались на лыжах, коллективно смотрели спектакли в драмтеатре, потом обсуждали их. Жизнь кипела, она была интересна для всех. Школьная комсомольская организация была отмечена в докладе первого секретаря горкома ВЛКСМ на городской отчётно-выборной конференции. Родина наградили почётной грамотой и избрали в обновлённый состав горкома комсомола.

Мама и дедушка радовались успехам сына и внука, но не бурно, про себя и между собой, а в беседах с Олегом намёками и напрямую давали понять, что человек, поднимающийся на вершину столь стремительно, может оступиться и упасть, притом больно ушибиться, если не разбиться совсем. Голова у парня конечно же кружилась от столь бурных перемен, но в ней одновременно подрастали разум и воля, юноша учился размышлять, разбираться в людях и на деле понимал, что ещё наивен и неопытен, а потому оглядывался и оценивал свои поступки.

Шёл десятый год учёбы в школе. А кто в этом возрасте не влюбляется? Влюбился и Олег. Его избранницей стала Валя Плаксина из соседней школы, девушка среднего роста с шустрыми карими глазками, постоянно смеющимися и озорными. Валя была лидером у старшеклассниц своей школы, но не комсомольским, а так, по жизни. Девчата признавали ум, способности, решительность и бескомпромиссность Валентины, с ней советовались. И не только девчонки, но и мальчишки, а учителя использовали ситуацию для управления учениками. Вале нравилось во всём быть первой, и никто не знал, Олег выбрал Валю или она его, но они подружились и со временем начали встречаться каждый день. Пацаны шептались и давали совет незнающим:

– К Вальке не клейся, с ней Родя ходит, этот и зашибить может.

Дружба двух десятиклассников постепенно перешла в привязанность и, наверное, в любовь. Встречая новый, 1957 год, они впервые поцеловались, не понимая, как всё случилось, но им обоим это понравилось, и чем дальше, тем больше. Инстинкт звал их к чему-то более глубокому, но Олег не решался, ибо толком не знал, как и что делать. Конечно, россказней от пацанов он слышал много, но это были какие-то пошлые, гадкие истории. В душе парень понимал, что это должно быть возвышенное чувство, которое приносит удовольствие и не роняет чести.

Спросить у деда внук стеснялся, потому и обратился с вопросом к тёзке Олегу, второму секретарю райкома комсомола, которого считал своим другом. Тёзка был старше Родина на семь лет, женат и опытен, его и спросил юноша о волновавшем:

– Скажи, пожалуйста, а есть ли серьёзная литература, обучающая интимным отношениям мужчины и женщины?

– Серьёзной я не встречал, а всякие самиздатовские книжонки типа лекций профессора Вертибутылочкина – это такая глупость, что читать не советую.

– А у тебя-то самого как с этим обучением?

– Меня, друг мой, обучила одна вдовушка из соседнего подъезда. Затащила к себе, лишила девственности, а потом показала столько приёмов любви, что и я и моя жена получаем сейчас полное удовольствие, и на сторону не тянет.

– А где же мне такую вдову найти?

– Этого я не знаю, моя-то уже года три как замуж вышла… А впрочем, скажи мне: Надя Глазкова, учительница младших классов, в твоей школе работает?

– В моей. Во 2б преподаёт. Но при чём здесь она?

– Так вот, есть непроверенные сведения, что Надежда Александровна любит зелёных мальчиков этому делу обучать. Если хочешь, проверь, друг любезный.

Родин ничего не ответил, но мысль эта не оставляла его несколько дней.

И вот вскоре на перемене старшеклассник стоял и наблюдал, как Надежда Александровна играла с учениками в «третий лишний». Играла задорно и бегала, как ребенок. Учительница не могла не заметить пристального взгляда Олега.

– Что засмотрелся, комсомольский секретарь? Иди поиграй с нами.

– Как-нибудь в следующий раз. А вот поговорить мне с вами бы хотелось.

Опытная женщина поняла всё с полуслова, пригласила парня зайти в класс, подвела к окну.

– Трёхэтажный дом видишь? Второй подъезд, квартира двенадцать.

Сегодня в шесть вечера жду на разговор.

Олег опешил, она это заметила.

– Что стушевался? Ты же поговорить хотел.

– В шесть буду, – твёрдо ответил Родин и быстро покинул класс.

К приходу Олега Надя поставила на стол бутерброды, бутылку вина, фужеры и чайные чашки. Не успел гость войти, как сразу оказался за столом.

– Вино будешь?

Олег пожал плечами.

– Да ладно, по чуть-чуть. С вином разговор будет свободнее и откровеннее.

А Родин не знал, что сказать. Надежда сама начала говорить о всяких пустяках, весело наблюдая за парнем. Они незаметно выпили бутылку вина.

– Я покину тебя на несколько минут, – сказала вдруг Надежда и исчезла за дверью ванной комнаты.

Вышла она в лёгком халатике, весьма откровенном. Олег совсем растерялся, когда она подошла к нему и откинула полы халата. Пребывая в полусознательном состоянии, Родин видел её как сквозь туман, не знал, что делать, но чувствовал, как она раздевает его, как в нём закипает какая-то невероятная сила, которая толкает, притягивает их друг к другу. Олег заключает Надю в объятья, губы обжигает горячий поцелуй. Партнёры сливаются в единое целое, женщина умело управляет всеми действиями мужчины, им хорошо, они вместе летят в полёт куда-то в небо, а может, и выше.

Когда всё закончилось, Олегу стало стыдно, а Надя, приласкав его, сказала:

– Ну вот и всё. На сегодня хватит. Поздравляю вас, товарищ комсомольский секретарь, вы стали мужчиной!

Свидания любовников продолжались почти каждый день, Надежда не уставала удивлять партнёра. Ему было хорошо, по вечерам он вспоминал жаркие встречи и примеры из литературы, когда отцы приводили сыновей к опытным женщинам для обучения искусству любви. Олег даже думал иногда о том, что публичные дома – это не совсем плохо, а может быть, для женщин плохо, но без этой учёбы нет улётной любви.

Частые свидания учительницы со старшеклассником не остались незамеченными для окружающих. Кто-то что-то увидел, кто-то что-то услышал, домыслил, добавил, передал другому и дошло до того, что Родина пригласила к себе директор школы.

– Говорят, у вас с Надеждой Александровной Глазковой связь? – напрямую спросила Галина Ивановна.

Олег покраснел, но вовремя взял себя в руки.

– Это в каком смысле связь?

– В прямом.

– Да, мы неоднократно встречались с Надеждой Александровной и обсуждали вопросы, как и в каких делах комсомольцы школы могут быть привлечены к шефству над учениками начальных классов.

– Ой ли?! И эти вопросы вы обсуждали у неё дома, в постели?

Родин ещё раз покраснел, но пауза была недолгой.

– Я не думал, что вы, Галина Ивановна, способны верить сплетням.

Я был о вас лучшего мнения.

Такого ответа от ученика директор не ожидала и немного смутилась.

«А что если это правда сплетни? А нужно ли публично разоблачать эту связь, если она существует? Начнутся суды-пересуды. В райкоме спросят, как можно было это допустить? Того и гляди исключат из партии».

Олег тоже не ожидал от себя такого ответа, уж слишком по-взрослому и даже нагло он звучал.

Директриса первой вышла из раздумья:

– Хорошо, я ещё раз проверю. Но если факты подтвердятся, вам обоим не поздоровится. – Сказала и тут же подумала: «И мне тоже не поздоровится, сама себя высечешь, как та унтер-офицерская вдова».

– Проверяйте, Галина Ивановна, но ещё раз уверяю вас, вы не правы.

Олег улучил момент и рассказал о разговоре с директором Наде.

– Ко мне больше ни ногой! Понял? Курс молодого бойца ты прошёл полностью, так что прощай, мой мальчик.

Родин переживал, Родин мучился, за это время он привык к Надежде, она стала ему дорога, он даже начал забывать о Вале, давно не встречался с ней. При первом после разлуки свидании Валентина с сарказмом сказала:

– Я знаю, что ты связался с проституткой. – Дала парню пощёчину, резко повернулась и ушла не прощаясь.

Комсомолец Родин переживал, корил себя за глупые поступки, которые совершил. Однако время – лучший доктор, оно всё лечит, оно стирает горечь, оно сушит слёзы. Со временем, уже повзрослев, Олег часто задумывался над этим: «А глупости ли это были, или просто жизнь, в которой случается всё, что позволяет понять её, эту жизнь?»

Директор школы тоже успокоила сама себя, решив, что правильно сделала, не разворошив «осиное гнездо». А Надя? Надя продолжала коллекционировать мальчиков, только теперь выбирала их в других школах и техникумах.

Вот и всё! Прощай, школа. На следующий день после выпускного бала Олег собрал все документы и отвёз в приёмную комиссию Института инженеров городского хозяйства. Решение стать инженером-строителем созрело ещё два года назад, когда Юрка Осадчий с их улицы попросил Олега помочь на строительстве жилого дома. В те времена многие заводы строили жильё для своих рабочих так называемым «хозспособом», и каждая семья, получающая квартиру в новом доме, должна была отработать на его строительстве какие-то часы. Юркин отец заболел, долго лежал в больнице, семья Осадчих не отработала положенное время, и все ребята с улицы Русской решили помочь другу, попеременно работая на стройке.

Родин удивлялся, как быстро растёт дом: пришёл на стройку – выкладывали стены второго этажа, а через две недели – уже третьего.

– А как вы определяете, сколько на один этаж нужно кирпича? Откуда знаете толщину балки для перекрытий? – задавал Олег вопросы мастеру.

– Для этого, брат, есть инженеры-проектировщики. Сначала они определяют структуру грунта и решают, каким должен быть фундамент, заливать туда бетон, вбивать сваи или делать и то и другое и так дальше и выше – до самой крыши. Чертят чертежи, рассчитывают нагрузки, вот по этой документации мы и строим.

Олега это заинтересовало, и он решил учиться и стать хорошим инженером-строителем. Дед одобрил выбор внука, мама была с ним солидарна.

1957 год был знаменателен не только для Олега Родина, но и для всей страны. В то время когда наш герой готовился к вступительным экзаменам в институт, Советский Союз, раздвинув створки «железного занавеса», 28 июля открыл Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. В Москву приехали тридцать четыре тысячи молодых людей и девушек из более чем 130 стран мира. Это было грандиозное событие, которое готовили два года. Были написаны песни, ставшие популярными на всей планете, выпушен новый автомобиль «Волга ГАЗ-24», по улицам курсировали новенькие автобусы «Икарусы». Фестиваль танцевал и пел, работали сотни творческих площадок на улицах и во дворцах культуры, шли конференции и диспуты с главным лозунгом: «Миру – мир!» Даже Московский Кремль открыли для посещения и экскурсий. Многодневный праздник широко освещался прессой во всех странах, о фестивале были сняты десятки документальных фильмов. Сталинградцы слушали репортажи по радио, смотрели новости в кинотеатрах, народ был на подъёме.

Олег еще не успел полностью освоиться в аудиториях института, а его любимая страна одержала первую победу в космосе, 4 октября на околоземную орбиту выведен искусственный спутник Земли. Весь мир аплодировал стоя! Ещё бы! Изделие человеческих рук, впервые преодолев земное притяжение, летало в безвоздушном пространстве и посылало человечеству сигналы «пи… пи… пи…» Русское слово «спутник» и сегодня знает весь мир.

Ну как не гордиться такой страной, которая через двенадцать лет после разрушительной войны встала на ноги, пошла путём созидания, добившись головокружительных успехов! Народ Страны Советов ликовал и был твёрдо уверен, что коммунизм будет скоро построен. Верил и Олег Родин. Вера крепла в нём с каждым днём, он старался учиться и жить достойным продолжателем дела отцов и дедов, он хотел построить новое общество, в котором всё будет «на благо человека, всё во имя человека».

Радовал и придавал уверенности парню и родной Сталинград, город, о котором иностранцы говорили, что в нём невозможно будет жить из-за колоссальных разрушений, предлагая построить его в другом месте. Но город вопреки прогнозам восстал из руин и строился непрерывно. На северной окраине уже вырисовывались здания и плотина гидроэлектростанции, рядом на правом берегу заканчивалось строительство алюминиевого завода, на южной окраине трудился Волго-Донской судоходный канал, был введён в строй нефтеперерабатывающий завод. Дымили и гудели, приглашая на смену рабочих, тракторный, «Баррикады», «Красный Октябрь», строились больницы и дворцы культуры, новые школы и детские сады. Кинотеатры зазывали на новые фильмы, театры ставили прекрасные спектакли, куда по вечерам люди ходили в нарядных костюмах и платьях, сшитых в ГДР, Чехословакии и Югославии. Как же не жить, как не учиться в этой удивительной стране, в этом героическом городе!

В институте для Олега многое было новым и в первую очередь сам учебный процесс, отличавшийся от школьного. Преподаватели, солидные учёные, умудрённые опытом научной и практической работы, так интересно вели занятия, что всё время хотелось продолжения, и оно было в лекциях, книгах, которых в библиотеке вуза было великое множество.

Студента Родина учёба захватила, да к тому же у него появилась возможность иметь свою комнату. В их домике освободилась десятиметровая комната, дед похлопотал перед заводским начальством, и Родиным разрешили её заселить. Теперь студент мог чертить и читать до поздней ночи, не мешая маме отдыхать. Олег был приятно удивлён, когда староста группы пригласил его получить стипендию. Триста рублей – это было богатство для семьи, ибо мама, работая больше чем на ставку, получала всего четыреста. Жить стало лучше, хотя и расходы увеличились, приходилось до института добираться на трёх трамваях. Но и это не беда: оформил льготный проездной билет, а в студенческой столовой на три-четыре рубля можно было неплохо пообедать.