Текст книги "Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв."

Автор книги: Анатолий Тарас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

А всего в 80 верстах на север от Москвы начиналось Великое княжество Тверское, самое враждебное Москве среди всех русских княжеств. Примерно в 100 верстах на юг, по берегу среднего течения Оки, шла сторожевая линия против татар, наиболее опасного и неугомонного врага московитов. До границы сДитвой тоже было около 100 верст.

Иван III Васильевич занял видное место в русской истории по многим причинам. Но на первое место среди них следует поставить то, что именно он положил начало систематическому захвату земель ближних и дальних соседей Московской Руси

Сначала великий князь Иван завоевал Ярославль (в 1463 г.), а в 1468—69 гг. провел победоносную войну с Казанским ханством. После этого он обратил свой хищный взор на вольный Новгород.

Как известно, земли Господина Великого Новгорода практически не пострадали от нашествий татар. По водным путям боярская

республика вела оживленную торговлю с Западной Европой, Литвой, русскими княжествами, татарскими ханствами. Она также обладала огромными земельными владениями (на востоке они простирались до Урала; на севере в состав новгородских земель входили Кольский полуостров и Поморье). Здесь стремительно развивались буржуазные отношения, скопились большие богатства. Новгород славился красотой церквей и дворцов; мастерством ремесленников, зодчих, иконописцев; поголовной грамотностью жителей, а главное – их вольнолюбивым предприимчивым духом.

«Господин Великий» вел самостоятельную внешнюю политику. Достаточно сказать, что за 305 лет (с 1142 по 1446 гг.) Новгород воевал со Швецией 26 раз; с Литвой – 14 раз; с Ливонским орденом – 11 раз; с Норвегией – 5 раз.

Но в случае подчинения Москве, с ее деспотическим азиатским режимом, процветанию Новгорода неизбежно пришел бы конец, ибо основой и гарантом этого процветания являлись, во-первых, приоритет товарно-денежных отношений над внеэкономическим феодальным принуждением и, во-вторых, республиканская форма правления. В общем, так все и произошло. Мнения поданному вопросу крупнейших российских исследователей Новгорода И.Д. Беляева, В.О. Ключевского, Н.М. Костомарова, А.И. Никитского, М.Н. Покровского совпадают друг с другом.

Для начала Иван примерно в конце 1469 года направил послание, содержавшее следующие слова: «Люди Новгородские, помните, что Новгород – отчина великого князя!»

• Новгородское вече, считая договор 1456 года утратившим силу вместе со смертью Василия II, ответило ему: «Новгород не отчина великого князя, Новгород сам себе Господин». Тогда Иван еще раз повторил свой главный аргумент, что мол, Новгород его исконная вотчина и потребовал: «Посылайте ко мне бить челом, а я буду жаловать свою отчину по старине».

В ответ на эти притязания архиепископ Иона, являвшийся высшим должностным лицом вечевой республики, пригласил в Новгород киевского князя Михаила Олельковича (или Олелько), внука Альгерда. Князья Олельковичи были православные, сам Михаил доводился двоюродным братом Ивану III. Архиепископ, посадники и бояре надеялись, что княжеская дружина значительно усилит новгородское войско, которое состояло из ополчения и наемников, приглашаемых в случае угрозы войны.⁵² Кроме того, князь, как профессиональный воин, должен был стать главнокомандующим. 8 ноября князь Михаил приехал в Новгород. Но затри дня до

приезда умер главный его сторонник архиепископ Иона. Разгорелась борьба за освободившийся престол.

Примерно в это же время Иван III сообщил изумленному новгородскому послу, что род князей московских – это общий род князей «володимерских и Новгорода Великого и всея Руси». Оглашенное на вече в Новгороде, данное заявление вызвало бурю возмущения. Среди новгородского боярства возникла группировка во

Великий князь Москвы Иван III

главе с кланом Борецких, сделавшая ставку на покровительство Казимира IV, великого князя Литовского и короля Польского.⁵³ Ее сторонники провозгласили:

«Московский князь многие обиды и неправды над нами чинит, хотим за короля польского и великого князя литовского Каз-мира».

Ввиду явной угрозы скорого вторжения московитов, новгородское вече одобрило предложение этой группировки направить послов в Литву – просить о военной помощи. Уже в конце ноября 1470 года в Вильно прибыло

новгородское посольство

(боярин Тимофеи Остафье-вич Груз с несколькими помощниками), которое провело переговоры об условиях возможного союза.

Довольно быстро выяснилось, что Михаил Олелькович не устраивает ни литовскую партию, ни московскую. Горожане «показали князю путь» и 15 марта 1471 года он покинул Новгород вместе со своей дружиной. По дороге домой, в порядке компенсации понесенного морального и материального ущерба, он изрядно ограбил Старую Руссу и те волости, через которые проезжал.

В том же марте месяце Иван III прислал в Новгород новое послание. В нем он впервые привел аргумент, который впоследствии рьяно использовали его наследники. Дескать, дело вовсе не в бо-

гатствах и землях Новгорода, а в том, что его жители якобы намереваются перейти из православия в католичество (имелось в виду посольство боярина Груза):

«Не отступай моя отчина от Православия; изгоните новгородцы из сердца лихую мысль, не приставайте к Латинству, исправьтесь и бейте мне челом; я вас буду жаловать и держать по старине».

Несмотря на этот призыв и прямые угрозы, в конце все того же марта 1471 года в Вильно спешно выехало второе посольство. На этот раз в него вошли влиятельные люди республики: посадник Дмитрий Борецкий (сын Исаака и Марфы), двое бояр и пятьжи-тьих людей.

После их возвращения, в Новгороде к июню был составлен проект договора между Литвой и Господином Великим Новгородом. Он начинался следующими словами:

«Честной король Польский и князь великий Литовский заключил дружеский союз с нареченным владыкою Феофилом, с посадниками, тысяцкими Новгородскими, боярами, людьми житьими, купцами и се всем Великим Новгородом»...

По этому договору, литовский великий князь обязывался держать в Новгороде своего наместника из числа православных литовских князей. Наместник, его дворецкий и тиуны, проживая на Городище, не должны были иметь при себе более 50 человек.

Главным же пунктом был следующий: Если пойдет великий князь московский или сын его, или брат на Новгород войной, то великий князь Литвы должен идти на помощь новгородцам. Если он, не помирив Новгород с московским князем, уедет в Литву или в Польшу, или в Немецкую землю, а без него снова пойдет Москва на Новгород, то Рада Литовская должна без него оборонять Новгород.

При этом Казимир IV обязывался сохранять все новгородские вольности («держати тебе честны король, Великий Новъгород в воли мужей водных, по нашей старине») и не притеснять православную веру Кого захотят новгородцы, того и поставят себе владыкой (архиепископом – А. Т.), алитовский великий князь не будет строить католических церквей ни в Новгороде, ни в пригородах, ни по всей земле Новгородской. Как видим, никакой угрозы православию этот союз не предвещал.

После переговоров с послами Казимир IV отправил в Золотую Орду гонца с богатыми дарами, чтобы подтолкнуть Ахмат-хана к набегу на Москву. Но сам он не помог новгородцам, когда летом того же 1471 года Иван III пошел на них с войском.

Его бездействие можно объяснить двумя основными причинами. Во-первых, хотя текст договора обсуждался обеими сторонами,

он еще не был официально заключен. Во-вторых, Иван III действовал быстрее. Пока Казимир думал, как ему лучше поступить, вся кампания уже завершилась. По меркам 1470 года Москва провела против Новгорода «молниеносную войну». Например, хан Ахмат, узнав о предложении Казимира, выступил на Москву так

скоро, как смог – в следующем году!

* * *

Итак, в первых числах июня 1471 года московиты вышли в поход. Князь Иван III не ожидал встретить серьезного сопротивления от новгородцев. Поэтому он разделил свои войска на три части. Князь Даниил Холмский с десятью тысячами человек направился вдольЛовати к Старой Руссе. Отряд воеводы Стриги Оболенского двигался вдоль Меты вДвиччскую землю. Наконец, сам Иван Васильевич со своим двором и тверскими ратниками шел вслед воеводам, сильно отставая от них.

По словам летописцев, в пути московиты безжалостно разоряли землю, «пленующе и жгуще и люди в плен ведуще». Жестокими расправами они стремились устрашить новгородцев; пленным они «повелеша носы, уши и губы резати». О том же пишет Нечво-

лодов:

«Скоро великокняжеские войска вступили с разных сторон в Новгородскую землю и стали страшно ее опустошать».

Нечволодов А. «Сказания о русской земле». Книга 3, с. 116

Новгородские бояре срочно собрали ополчение и пригласили . наемников. Общая численность их войск составила 25—30 тысяч человек. Однако войско наполовину состояло из ополченцев, имевших слабую военную подготовку и в своем большинстве не горевших желанием сражаться – как они думали, – за интересы бояр. Эти олухи наивно полагали, что царь Иван станет защитником «меньших людей» от «власть имущих». В новгородской летописи сказано, что мобилизация горожан проводилась насильственными методами. Тех, кто не хотел воевать, «разграбляху и из-биваху, а иных в реку в Волхов метаху»!

Без особого труда головной московский полк князя Холмского разбил у озера Ильмень две передовые новгородские дружины, захватил, разграбил и сжег Старую Руссу.

Затем Холмский вышел на правый берег реки Шелонь. На левый берег сюда же пришло новгородское войско под командованием посадников Дмитрия Борецкого и Василия Казимира. Оно продвинулось к Шелони для того, чтобы не допустить соединения псковских войск с московскими и, дождавшись помощи от Казимира IV, обрушиться на противника. Встреча с московитами оказалась для новгородцев неожиданной. Неко-

торое время оба войска двигались по разным сторонам реки, ища броды.

Холмский медлил с переправой, ожидая подкрепления. Новгородцев было до 30 тысяч – вдвое больше, чем московитов. Они рассчитывали использовать свой численный перевес. Но тут в их войске возник раздор. «Меньшие люди» (ремесленники и мелкие торговцы), которые «родившися на лошади не бывали», требовали немедленной атаки. Они кричали: «ударимся ныне». Однако воеводы конного полка владыки (архиепископа Феофила) отказывались биться с москвичами, говоря, что их задача – не допустить псковичей.

Битва произошла возле устья Шелони, в районе между городом Сольцы и деревней Скирино, примерно в 30 верстах западнее озера Ильмень. Согласно московским источникам, 15 июля ратники Холмского перешли «великую реку» кто вброд, кто вплавь, бросились на новгородцев, «яко львы рыкающие» и обратили их в бегство. На самом же деле сражение началось неудачно для московитов.

Как следует из новгородских источников, новгородцам поначалу удалось использовать перевес в силах. Они «бишася много и побита москвич много», а затем погнали «москвичи за Шелону». И как раз в это время на новгородскую пехоту обрушился отряд касимовских татар, посланный Стригой Оболенским. Татары подоспели на Шелонь в самый разгар сражения. По своему обыкновению, они зашли во фланг противнику. Отборный конный полк владыки еще мог исправить дело и отогнать татар, но он не двинулся с места. Видимо, причиной тому'явились инструкции самого архиепископа Феофила, являвшегося противником союза с Литвой и ошибочно рассчитывавшего на усиление своей власти в Новгороде с помощью Ивана III.

В итоге новгородцы не выдержали, «мало щитподржавше и по-бегоша вен». Они потеряли убитыми, по разным данным, от 4 до о тысяч человек, около 2 тысяч попали в плен, в том числе посадни-

ки Дмитрий Борецкий и Василий Казимир, воеводы Кузьма Григорьев и Яков Федоров.⁵⁴

После битвы на Шелони новгородцы сожгли свои посады и стали готовиться к длительной осаде. Но «московская партия» во главе с архиепископом Феофилом настояла на мирных переговорах. Когда Иван III с главными силами московской рати вышел к устью Шелони, его встретила делегация новгородцев во главе с владыкой.

Пока главные силы Москвы находились в районе Новгорода, князь Василий Шуйский с 8-тысячной ратью двинулся на стругах по реке к Устюгу Великому. А направленные еще в мае в Заволочье московские бояре с воеводой Василием Образцом собрали из вятичей и устюжан судовую рать численностью около 4 тысяч воинов и выступили навстречу новгородцам.

Противники на судах встретились на реке Северная Двина, сошли на берег и вступили там в бой. Отряд под командованием Василия Образца разбил новгородцев, из которых спаслись бегством немногие. После этого устюжане и вятичи «повоевали» большое количество двинских городков, погостов и сел, захватив большую добычу. И в Заволочье новгородцам не помогло тройное численное превосходство – слишком низкой была боеспособность их войск.

Перспектива длительной осады хорошо укрепленного города, вкупе с угрозой одновременной войны с Литвой и Ордой, побудили Ивана III не медлить с заключением мира. »

Он ограничился тем, что обязал Новгород в течение года заплатить огромную по тем временам сумму – 15,5 тысяч рублей серебром либо западноевропейской монетой. Кроме того, по его приказу 18 июля были обезглавлены «за измену» новгородские бояре Дмитрий Борецкий, Василий Губа Селезнев, Еремей Сухощеки Киприан Арбузов. Несколько десятков бояр он велел заточить в подвалах Коломенского кремля:

«Посадников Василья Казимера и его товарищов 50 лутчих /государь/

отобрав, повеле вести к Москве и оттоле к Колмне и в тоурму всадити».

В тексте договора, заключенного в местечке Коростынь, новгородцы еще именовались «мужами вольными», а республика – «Великим Новгородом». Но уже новгородские бояре обязались быть «неотступными» от Московского княжества и не переходить под власть Литвы. Таким образом, Иван III нанес для начала главный удар по «литовской партии», а политическое устройство Новгорода не тронул. Князь был умен и хитер. Он понимал, что одним ма-

хом Новгород трудно усмирить. Вот почему московская рать «не поиде к Новугороду и возвратися оттуду с усть Шолоны с честию и победою великою».

– – %

Последующие события развивались вполне предсказуемым образом. В 1475 году Иван III совершил поездку в Новгород. Во время своего пребывания там он принимал жалобы крестьян и ремесленников на бояр. После разбора жалоб он осудил видных представителей новгородского боярства, связанных с Литвой, и отправил их в ссылку в Москву и в другие города. Тем самым московский князь подрезал корни новгородской боярской оппозиции и приобрел на время поддержку «,черных людей», наивно считавших великого князя «защитником» от произвола бояр.

Между тем контрибуции, пусть даже огромной, Ивану III было мало. Он хотел навсегда покончить с Господином Великим, ибо самим фактом своего существования республика бросала вызов монархии. Используя в качестве предлога раздоры между сторонниками различных новгородских группировок, он в октябре 1477 года снова явился к Новгороду во главе большого войска. Свои требования Иван выразил четко и лаконично:

«Вечу и колоколу в отчине нашей не быти, посаднику не быти, а государство нам свое держати... А которые земли наши, великих князей, за вами, а то было бы наше».

Двухнедельная блокада города заставила новгородцев согласить-' ся не только с ликвидацией политической независимости республики, но и городского самоуправления, а также с введением налога со всех городских и сельских хозяйств в московскую казну. Отныне все административные и судебные дела перешли в ведение московских наместников, огромные земельные владения новгородских бояр, монастырей и архиепископа стали собственностью великого князя.

Перед отъездом домой (5 февраля 1478 года) Иван приказал схватить Марфу Борецкую с ее внуком Василием Федоровичем, еще шесть знатных горожан, и отправить в Москву как заложников. Младший сын Марфы – Федор, отец Василия – был отправлен в Москву еще в 1476 годуй к описываемому моменту уже умер.⁵⁵ Вечевой колокол – символ независимости Новгорода – московиты тоже сняли и увезли с собой. Все владения Новгорода (в том числе земли племен, живших вдоль Северной Двины и Карелия) перешли под власть Москвы.

В 1480 году Иван III опять пришел в Новгород с войском подтем предлогом, что якобы «крамольные новгородцы ведут сношения с

Казимиром и с немцами». Хотя доказательства отсутствовали, церковного владыку Феофила взяли под стражу и отослали в Москву, 100 «главных крамольников» (т.е. наиболее известных противников Москвы) казнили, а 100 семей боярских и купеческих выслали в разные города Московского княжества.

В 1487 году Иван приказал выселить из Новгорода во Владимир на Клязьме 50 семей «лутших купцов». Апофеоз расправы наступил в 1488 году Из Новгорода выселили в другие города более 7 тысяч «житьих людей» (т.е. наиболее зажиточных) и «мастеров добрых» (ремесленников), якобы зато, что они хотели убить наместника великого князя. Взамен их в Новгород почти силой гнали московских служилых дворян, купцов, посадских людей. По этому поводу историк Н.И. Костомаров писал:

«Так добил московский государь Новгород, и почти стер с земли отдельную северную народность. Большая часть народа по волостям была выгуб-лена во время двух опустошительных походов. Весь город был выселен. Место изгнанных старожилов заняли новые поселенцы из Московской и Низовой Земли. Владельцы земель, которые не погибли во время опустошения, были также почти все выселены; другие убежали в Литву».

Добавим к его словам, что в 70-е и 80-е годы XV века Новгород покинуло большинство иностранных купцов, занимавших ранее целый квартал в городе – «немецкий двор». А в 1494. году Иван приказал закрыть Немецкий двор и посольство Ганзы, конфисковать товары и капиталы находившихся там в это время, купцов из Любека, запретил новгородцам вестьи самостоятельную торговлю с другими странами.

Таким образом, не «литовские люди», не поляки, не шведы и не «латиняне», а великий князь московский Иван III самолично заколотил «окно из Руси в Европу».

Ф

Весьма примечательна в данной связи аргументация русских националистов, всецело оправдывавших завоевание Новгорода Иваном III. Процитируем Нечволодова:

«В вольном городе, как всегда раздираемом раздорами различных партий, к этому времени возникло разделение между сторонниками Москвы и сторонниками другого собирателя Руси – Литвы, которая одна могла противостоять Москве. Литовские князья были католиками, ановопо-ставленный для Западной Руси митрополит Григорий человеком весьма сомнительного православия. Поэтому отделение Новгорода от Москвы на сторону польско-литовского государя Казимира являлось, несомненно, изменой как русскому делу, так и православию».

Нечволодов А. Сказания о Русской земле. Книга 3, с. 111

Вот так, не больше, и не меньше. Дескать, сам Господь Бог даровал Москве право захватывать все приглянувшиеся земли и насаждать там свои деспотические порядки. Республиканское правление новгородцев, их пресловутое «вече», всегда было московским князьям занозой в глазу. Но самое главное то, что Новгород был возмутительно, до неприличия богат и при том не желал добровольно отдавать свои деньги московским властителям!

Московские книжники, находившиеся на службе у Ивана III, претензии вольного города на независимость изображали как крамолу. В их глазах только абсолютная монархия являлась естественной и законной формой государственного устройства, тогда как вечевая демократия изображалась «дьявольской прелестью».

Так, под пером дьяка Степана Бородатого решение новгородцев отстаивать свою независимость любой ценой превратилось в заговор бояр Борецких. Само вече сей московский писатель изобразил как скопище «злых смердов» и «безименитых мужиков». Дескать, они били в колокола и «кричаха и лааху, яко пси, глаголаху «за короля хотим».

В течение 535 лет, прошедших с той поры, даже самые эрудированные национал-патриоты от истории не нашли других аргументов в оправдание предприятия великого князя московского Ивана III Васильевича. По сей день они повторяют выдумки Бородатого, присовокупляя к ним кое-какие собственные фантазии.

АХМАТ-ХАН И «СТОЯНИЕ НА УГРЕ» (1472-1480 гг.)

Как уже сказано, Казимир IV все же пытался помочь Новгороду. С этой целью он использовал Ахмата – хана Золотой Орды (с 1465 года). Казимир заключил с ним соответствующий договор.

Ахмат пошел на Москву летом 1472 года. Войска противников встали по берегам Оки, южнее которой в те времена расстилалась, словно океан, необъятная степь. Увидев многочисленную московскую рать в доспехах и верхом на конях, хан Ахмат задумался. Тем временем вернулись его лазутчики и сообщили, что на рубеж Коломна – Серпухов выдвинулись войска касимовских «царевичей» Данияра и Муртаза.⁵⁶ Они явно готовились зайти Ахмату в тыл и захватить огромный обоз, пока тот будет

драться с москвичами. Подумав, Ахмат повернул назад. По пути домой он лишь сжег маленький город Алексин, жители которого храбро защищались.

После этого Иван заключил мир с Ахматом, и в 1474 году более трех тысяч татарских купцов привели в Москву 40 тысяч лошадей на продажу.

Но в 1476 году Ахмат прислал в Москву посольство. Послы потребовали уплаты дани, а также предъявили князю ханский портрет («басму») с тем, чтобы он ему поклонился. Как сообщает летопись, великий князь разломал басму, бросил на пол и потоптал ногами. Затем приказал убить всех послов, кроме одного, которого отправил назад к Ахмату"с такими словами:

«Ступай и объяви хану: что случилось с его басмою и послами, то будет

и с ним, если не оставит меня в покое».

Спустя четыре года после этого инцидента Ахмат-хан решил воспользоваться удобным моментом для того, чтобы привести Ивана к послушанию. Во-первых, в 1479 году началась война-меж -ду Москвой и Ливонским Орденом в связи с тем, что Орден вторгся в земли Пскова.

Во-вторых, против Ивана выступили его братья Андрей Васильевич (удельный князь в Угличе) и Борис Васильевич (удельный князь Волоцкий). Они «отступиша» от Ивана III* ссылаясь на то, что тот присвоил себе город Дмитров, удел умершего четвертого брата Юрия, не считаясь с их интересами. Мятежные братья двинулись к литовской границе, разоряя все на своем пути. Вместе с ними были не только бояре и ратники, но также семьи. Ссылаясь на феодальное право «отъезда», они заявили, что уйдут в Литву, а потом вернутся вместе «с литвой» и силой восстановят свои права.

В такой обстановке Ахмат в августе 1480 года начал поход, двигаясь к верховьям Оки. Войско во главе с Иваном III и его сыном, решительным и храбрым Иваном «Молодым» (1458—1490), срочно вышло навстречу и стало на берегу Оки, препятствуя переправе татарской конницы. Ахмат расположился на другом берегу, пытаясь найти слабое место в обороне московитов. Полтора месяца прошли в мелких стычках. Убедившись, что Оку им не перейти, татары двинулись в западную сторону, к реке Угра (притоку Оки), где Ахмат рассчитывал соединиться с войсками Казимира IV, а также Андрея и Бориса Васильевичей.

Тем временем Иван договорился с братьями, разделив пополам между ними Дмитровское княжество. Получив желаемый кусок, они пошли к Угре, но на соединение с московским войском, а не татарским. Казимир IV тоже не смог оказать поддержки Ахмат -

хану, ибо в Литву вторглась орда крымского хана Менгли-Гирея, которого натравил Иван.

В октябре 1480 года началось знаменитое «стояние на Угре». Татары несколько раз пытались прорвать позиции московских войск, но каждый раз терпели неудачу Между тем наступил ноябрь, начались холода. Испугавшись падежа лошадей из-за бескормицы, Ахмат-хан пошел в южные степи. По пути он разорил несколько литовских волостей в отместку за то, что Казимир не пришел к нему на помощь. Со всем взятым «полоном» (пленниками) Ахмат-хан расположился на зимовку в устье Донца, где во время внезапного набега его убил ногайский хан Ибак.

«Стояние на Угре» означало окончание пресловутого татарского ига. Иными словами, московские князья отныне не считали себя вассалами татарских великих ханов. Прекратили они и выплату дани ордынским ханам – «выхода». Но опустошительные набеги татар из разных ханств (например, крымчаков) на Московскую Русь продолжались еще более двух веков!

ИВАН III – «ЦАРЬ ВСЕЯ РУСИ»

Прежде чем перейти к рассказу о войнах Москвы с Литвой при Иване III, упомянем об изменении его титула. Дело это на первый взгляд формальное, но именно споры о титуле служили в дальнейшем одним из предлогов для войн.

В 1467 году у Ивана III скончалась жена, великая княгиня Мария Тверская, дочь князя Бориса Александровича. Выше уже отмечалось, что Иван был обручен с ней в 1447 году, когда ему было всего лишь 7 лет, а свадьба состоялась в 1452 году. Некоторые современные российские историки (например, СЮ. Шокарев) считают, что Марию Борисовну отравили в результате дворцовых интриг. Как бы там ни было насчет причин, она умерла.

Сразу же после смерти жены Иван стал искать ей замену. При этом его, с одной стороны, распирало честолюбие.*С другой стороны, он всегда помнил войну отца с Дмитрием Шемякой и Василием Косым, до конца жизни боялся ближних бояр, удельных князей, и особенно – родственников. Поэтому князя не устраивала невеста из своей среды. И вот ему предложили греческую принцессу Софию (Зою) Палеолог (1455—1503). Ее Иван счел достойной своего нынешнего величия.

В 1453 году при взятии турками Константинополя погиб последний император Византии Константин XI Палеолог. Его брат Фома владел Мореей, частью полуострова Пелопонесс. Но в 1450 году под ударами турок пала и Морея. Фоме со всем семей-

ством удалось бежать в Рим. Его дочь София, родившаяся примерно в 1447 году, не имела шансов на приличное замужество. Ведь за ней в приданое не было ни денег, ни земель. И вот эту девушку Папа Римский Павел II через греческого униатского кардинала Виссариона (до подписания Флорентийской унии он был патриархом в Никее), предложил в жены московскому великому князю. Он явно стремился воспользоваться случаем, чтобы завязать отношения с Москвой и утвердить здесь свое влияние через униатку Софию.

В феврале 1469 года некий грек Юрий приехал к великому князю московскому с письмом от Виссариона, в котором кардинал предлагал Ивану руку греческой царевны, будто бы отказавшей из преданности отцовской вере двум женихам – французскому королю и миланскому герцогу. Великий князь, хорошо подумав, посовещавшись с матерью и боярами, в следующем месяце отправил в Рим своего «посла по особым поручениям», монетного мастера Ивана Фрязина – итальянца Джана-Батиста делла Вольпе, принявшего православие.

Фрязин вернулся в Москву с портретом Софии и с самыми лестными характеристиками достоинств невесты. Тогда Иван снова отправил его в Рим в качестве своего представителя при обручении и доверенное лицо по доставке принцессы в Москву.

Следует отметить, что Фрязин (или делла Вольпе) был ловкий малый. В Риме он выставлял себя ревностным католикем и, помалкивая о своем переходе в православие, уверял всех, будто бы великий князь Иван весьма благосклонно относится ккатЪлициз-му и с удовольствием поможет Папе в крестовом походе против турок.

Пападал Софии богатое приданое, с которым 24 июня 1472 года она выехала из Рима в сопровождении придворных греков и специального папского посла, кардинала Антония Бонумбре. Проехав через всю Германию, София 21 сентября прибыла на корабле из Любека в Ревель, а оттуда 11 октября во Псков. Наконец 12 ноября 1472 года 25-летняя принцесса въехала в Москву и в тот же день обвенчалась с 32-летним Иваном.*

На другой день папский легат предстал перед великим князем и поднес емудары от Папы. Кардинал Антоний должен был сразу поставить вопрос о соединении двух церквей посредством унии, но не решился, потому что, как говорит летописец, мос-

* Зоя Палеолог, которую в Москве именовали Софией Фоминичной, умерла 7 апреля 1503 года и была похоронена в Вознесенском соборе московского кремля, где хоронили великих княгинь и цариц. За 30 лет супружеской жизни она родила 12 детей: 5 дочерей и 7 сыновей, старший из которых стал великим князем Василием III.

ковский митрополит Филипп выставил против него для спора весьма толкового книжника Никиту Поповича. «Иное, спросивши у Никиты, сам митрополит говорил легату, р другом заставлял спорить Никиту». Кардинал не сумел найти достойных аргументов в ответ и, заканчивая спор, сказал: «Нет книг со мною!» Так неудачно закончилась попытка римского двора распространить Флорентийскую унию на Московскую Русь посредством брака князя московского и Софии Палеолог. Зато брак этот имел другие важные последствия.

Безмерно возгордившийся Иван повелел называть себя государем. А в 1483– 1484 годы в ряде документов впервые появился титул «царь». Позже, в 1498 году Дмитрий Иванович, внук Ивана III, восходил на престол уже по всем правилам венчания на царство византийских императоров.⁵⁷

Именно женитьба на Софье дала повод Москве впервые заговорить о претензиях на Константинополь. Так, в ряде документов, датированных 1499 годом, Софья именовала себя «царевной царьградской великой княгиней московской Софьей великого князя московского». Старый московский герб с Георгием Победоносцем, введенный князем Юрием Дмитриевичем, был заменен византийским двуглавым орлом.

Что означал этот герб, Иван и его бояре видимо не поняли. С VII века до Рождества Христова символом Римской империи являлся одноглавый орел. Адвуглавый орел появился в IV веке после Р.Х-Он символизировал разделение Римской империи на Западную (со столицей в Риме) и Восточную (со столицей в Константинополе). Так что Москве двуглавый орел по сути подходил мало, чтобы не сказать хуже.

Что же касается отношений Московской Руси с Литвой и Польшей, то самым важным событием в этом плане стало принятие Иваном титула Государя Всея Руси. Ведь он владел лиш ь частью того, что в тогдашней Москве относили к землям якобы единой древней Руси времен Владимира Святого и Ярослава Мудрого. Взяв этот титул, Иван Васильевич тем самым заявил о своих претензиях на многие земли, входившие в составе Великого княжества Литовского. Разумеется, это вызвало резкий отпор в Вильно и в Кракове.

Война Москвы с Ливонией (1480-1482 гг.)

В январе 1480 года войска Ливонского Ордена произвели несколько нападений на владения Господина Великого Пскова – Вышгородок, Гдов, Изборск. Летом того же года они усилили набеги на пограничную полосу. В августе магистр ордена Бернгард фон Борхдвинул против Пскова все свои силы, по ливонским летописям, до 15 тысяч человек.

Простояв двое суток под Изборском, магистр подошел к Пскову, осадил его и начал обстреливать из пушек. Ливонцы сделали безуспешную, попытку высадить десант со стороны реки Великая, но псковичи отразили приступ, сбросили атакующих в реку и захватили все немецкие лодки. Активной обороной они заставили магистра снять осаду и отступить.