Текст книги "1991 год - Дневник помощника президента СССР"

Автор книги: Анатолий Черняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

На фоне этого весьма символического перформанса (!) – Горбачев озабочен проектом Программы партии, который он поставит на Пленум ЦК 25 июля. То, что он себя идентифицирует с гражданской идеей союзного масштаба, думаю, ошибка историческая. Опять же объяснима происхождением его политического мышления. Наверное, он все еще верит, что партия может существовать как обобщающая опора Союза. Даже как опора "его дела".

Он не хочет видеть (хотя видит!), что все эти ПБ, Секретариат – никому не нужны, они уже не властны даже над коммунистами. И их суета и угрозы, в отличие от совсем недавнего прошлого, уже никого не пугают.

Попросил меня "поработать" над проектом Программы. Вчера я посидел над ним... Еще больше избавил от всего коммунистического и даже от "социалистического выбора". Вечером он мне звонит: ну что?

Я: "Это – оптимальный вариант, чтобы сохранить разумное ядро, перестроечное ядро партийцев... Все, что я предлагаю снять, отбрасывает КПСС в лагерь врагов общества, "врагов народа" – нового народа, возникшего за последние шесть лет".

М. С. "жался": мол, Георгий (Шахназаров) мне говорил, что ему очень нравится проект...

Удручает сам факт, что президент на фоне инаугурации Ельцина, "русского потока", Союзного договора, лондонской "семерки" занимается своей ностальгической партийной ерундой.

Сказал мне, что два часа вчера беседовал с Явлинским. Интересен, говорит, содержателен, но... отказался ехать в президентской команде в Лондон: резервирует позицию для критики, если с "планом Горбачева" по выходу из кризиса не получится (т. е. готовит маневр, который проделал он и К°, когда была завалена "программа 500 дней"). Я сказал: "Плохо это его характеризует. Болезненно тщеславен – до непорядочности, хотя кажется воплощенной порядочностью".

Взамен велел включить в поездку в Лондон Кравченко! Вот еще одно доказательство, как М. С. боится остаться без "старых надежных рычагов". Знает ведь, что Кравченко ненавидят все – справа налево и наоборот, что он марает его имидж. И тем не менее... То же, что в отношении КГБ, МВД и партии...

Сегодня примет посланца Кайфу (японского премьера). А министра сельского хозяйства Израиля отказался принять. Министра иностранных дел Бангладеш он спихнул на Янаева. С презрением отказался принять "нахального" полковника Очирова, хотя – при всех в кулуарах Верховного Совета -обещал!.. Как же, как же – "демократ" от армии, которого армейское начальство люто ненавидит!

12 июля

Вчера у М. С. был посол Эдамура вместе со спецпослом от Кайфу. Протоколыцики эти японцы. Для нас такие встречи – семечки: принять не принять – зависит от настроения, "от меня" (помощника), от случайности, а для них это развитие или снижение межгосударственных отношений!

Но, видимо, японцы не хотят отстать от мирового поезда в отношении нас. Кайфу реагирует на то, что пресса стала его противопоставлять даже Бушу, не говоря уже о европейцах, в вопросе о приглашении М. С. на "семерку".

В деле о хасидах (передача Любавических рукописей) М. С. – ни в какую! Послушался Егорова, который влез, не зная сути, и повторяет позицию Губенко, а не... мою – человека, который "изучал" проблему. Проиграем мы на этих "пустяках" многое. За хасидами – Буш, Андреот-ти, Мейджор, западное еврейское лобби!

О Фролове М. С. говорил ласково.

"Я подсунул: "Правда" против вас работает". Он: "Отражает состояние партии". Я: "Это не оправдание". Он: "Иван, наверное, устал и не хочет ею заниматься! То – в больнице, то – за границей". Вот так – в отношении любимчиков-то!

14 июля

Позвонил М. С., делился мыслями о том, что он скажет на "семерке" – не только, мол, у нас, но и в мире сейчас переходный период: тоже от одной системы ушли, а другой нет. А механизмы создавались под "холодную войну". Югославия показала, что мир не готов встретить новые вызовы. (Это он к тому, что в Лондоне соберутся не министры финансов, а главы крупнейших государств.)

Я ему: не "накололись" ли мы, заявив в "концепции", которую послали участникам "семерки", о консолидации долгов? (Я и Щербаков в Волынском резко возражали, чтобы это включать, но он послушался Абалкина и Медведева.) А теперь взвился: потому что не прав, и потому что Буш в письме (еще до получения "концепции") и Миттеран после получения, а Андреотти задолго до того не советовали этого делать – есть психология банкиров...

М. С. стал мне доказывать, что надо быть до конца честным, правдивым... От этого (т. е. от ситуации с долгами) никуда не уйти.

"Да о ситуации и так весь мир знает, – возразил я.

– Но когда сами признаем себя банкротами, это что-то значит для кредиторов!.."

Долго "убеждал" меня, что я "ничего не понимаю"!

Гулял в Успенке. Пошел вокруг Ново-Дарьино. Сделал круг по лесу и "заплутал": в ту же деревню вошел, только с другого конца, воображая, что далеко от нее.

Утром (до звонка М. С.) готовил ему материалы для беседы с Бушем в Лондоне. Предложил по аналогии со встречей в Хельсинки (по Саддаму Хусейну) также совместно высказаться по Югославии, чтоб обозначить "присутствие" двух сверхдержав в конфликте; тем самым и перед югославами, и перед западноевропейцами... выбросить флаг и дать острастку.

Гонсалес, помнится, говорил Горбачеву: как бы не пришлось звать американского дядюшку, чтоб спасать Европу из-за югославов... Так вот, лучше вместе с "дядюшкой" нам выступить спасителями.

16 июля

Сегодня уезжаем в Лондон. Наверное, опять ничего не увижу и нигде не побываю, хотя полюбил этот город.

Вчера закончил подготовку переговорных материалов (для Буша, Миттерана, Кайфу, Андреотти, Малруни, возможно, Коля, Любберса, Киннока, Тэтчер... И конечно – все для "визита в саму Великобританию": Мейджор и Елизавета II).

Примаков звонил (да и по ТАССу видно): печать нагнетает негатив в отношении возможностей "семерки" помочь России, дают утечку информации об "отрицательном" отношении к "концепции" М. С., посланной участникам, по крайней мере со стороны четырех из них.

Руцкой объявил о создании своей партии – "Коммунисты за демократию" -с выходом из КПСС... М. С. опоздал со своей Программой (к Пленуму ЦК 25 июля). Да не опоздал – просто он не может оторваться от пуповины. Шах мне говорил вчера, что он опять "внедряет" в проект "возврат к Ильичу", нэп и прочее. Боже мой!

Но, между прочим, пора бы мне самому определиться. Он меня тут "шутя" спрашивает: а ты из партии еще не вышел?..

Но ведь я уже 5 лет, по крайней мере, в партии только как плательщик членских взносов, хотя и был даже членом ЦК... Меня с ней связывает только Горбачев... Это как в "Чапаеве": "Ты за кого, Василий Иванович, за большевиков или за коммунистов?" – "А за кого Ленин? За того и я",-отвечал Чапаев Петьке.

20 июля

С 16 по 19 июля – в Лондоне. Присутствовал при историческом событии. А вернулся в атмосферу, где враждебно настроенная к президенту страна не хочет ничего этого. Уже на обратном пути в самолете, как только посмотрели наши газеты, все сразу и опрокинулось. Фото "7+1" в "Московском комсомольце": семь лидеров лицом, Горбачев – спиной и контурно. Все, вплоть до Хасбулатова, "сдержанно отнеслись" к визиту президента в Лондон. Все, от "желто"-газетного уровня до государственных деятелей, напирают на то, что ездил, дескать, за миллиардами, а их не дали! Итак, Горбачев продолжает свою революцию "ввода страны в мир", а страна воспринимает это с подозрением и неприязнью.

Конкретно – что было в Лондоне. Встреча с Кайфу – одни улыбки. Потом японский премьер скажет Андреотти (а тот передаст М. С.), что только после лондонской встречи поверил в Горбачева.

На встрече с Миттераном был Загладин.

Буш. Завтрак в посольстве США. По окончании два президента удалились в соседнюю комнату, где окончательно были сняты "детали", тормозившие выход на договор по СНВ. Опять тянули мы до последнего, упирались, но горбачевская "всемирно-историческая методика" переговоров все равно ничего не дала.

Сама "семерка" в Ланкастер-хаузе. Мы, сопровождающие, кроме Примакова, сидели "за кулисами" – в роскошном отдельном зале... Четыре часа кряду -непонятно зачем, вместо того чтобы ходить по "любимому городу".

Результаты: я никогда не сомневался, что Горбачева пригласят, не могли "ему" отказать. Не верить в это было бы все равно что оставаться во власти стереотипов "социалистической" морали, с одной стороны, и "империалистической" – с другой.

Но удивительно, все они – за исключением, пожалуй, Миттерана -признают de facto "большую" его значимость, чем свою собственную. Хотя он не представляет уже "послушную" ему сверхдержаву, он – историческая фигура, а они – лишь временно избранные на свои посты... и останутся в истории как деятели "эпохи Горбачева"...

Буш – не из-за гонора не пошел к "Майклу" в посольство, а позвал к себе. Он искренне, "по-товарищески" рассчитывал на то, что Горбачев воспримет "правильно": ты-то, Майкл, можешь меня понять, но мое общественное мнение, американское, ни за что не поймет, если я пойду к тебе. К тому же они ведь через Мэтлока договорились еще в Москве, и Буш не знал, что в Париже будет паломничество "остальных" к Горбачеву (кроме Миттерана, который "по возрасту...").

Итак, М. С. фигурировал в Лондоне в качестве "центра внимания", олицетворяя смысл события: без него "семерка" стала бы рутинной пищей для журналистов на 2–3 дня, если не меньше.

Прием на Даунинг-стрит. Толковище, элита. Речь Мейджора, достойная события, и высокие "исторические" похвалы Горбачеву... Я "прокол" допустил в Москве: сама речь М. С. прозвучала крупнее мейджоровской (и была в два раза короче!). Но я не решился упомянуть там "свою любимую" Тэтчер, думал, что это не понравится хозяину. Мейджор это сделал. И М. С., выступавший вслед, "по ходу" тоже вставил. Но наши газеты уже "не успели" впечатать эту вставку (текст у них был заблаговременно). Хорошо, что Тэтчер не читает "Правду", хотя другие и ей прочтут, и всему миру сообщат!.. Я просил Кравченко внести поправку на ТВ. Но увы! Привязанный к протоколу событий, я не имел возможности вовремя "дать указание" ТАССу, а без этого, по нашим дурацким правилам, ТВ поправок не принимает.

Соседи за столом (на приеме): министр транспорта, милый живой шотландец. Можно оценить британскую деликатность: несмотря на мой ужасающий английский язык, он со мной живо говорил "о чем попало" – как ни в чем не бывало. И я быстро приспособился, исчезла языковая робость, и в общем хорошо поболтали.

То же самое – с соседкой справа, которая, правда, переходила на очень плохой французский, и таким образом мы тоже вполне удовлетворили друг друга. Она – жена какого-то высокого лица.

Мейджору, когда пришли на Даунинг-стрит, 10, в его кабинет, я, здороваясь, в замешательстве сказал good bye! Жуть!

Вечером в своей резиденции М. С. устроил торжественную пьянку для "близких". Было человек 20. "Мемуарил", как он и она шли (шел) "к этому"... Женева, Рейкьявик, детство, отрочество и далее. Замятин (посол) тост в честь автора новой книги – Раисы Максимовны – произнес "с большим чувством!".

Утром 18-го еще до Мейджора пришел Андреотти. Разговор близких, доверяющих друзей. Под конец, как я и ожидал, итальянец поднял опять вопрос о Любавичес-ких рукописях. Ох, как проигрываем... Все знаменитые "ребе" съехались, чтобы встретиться с М. С. Буш ему говорил о них. Андреотти умолял: "Мне легче будет работать с еврейским лобби в США в пользу вас..." Малруни шепнул... Ни в какую!.. "Есть проблема",– отвечал всем М. С. словами Егорова–Губенко!

Теперь, конечно, будет шумная, злая газетная кампания.

Встреча с Малруни. О нем вначале донесли "наши", что он скурвился и будто бы сопротивлялся приглашению Горбачева на "семерку". А оказалось, что он самым твердым образом отстаивал эту идею перед Бушем. И здесь вел разговор предельно дружески, открыто и по-деловому конкретно: "Все, что могу, сделаю, чтоб помочь вам".

В "Ковент-гарден" и в Адмиралтейство на прием к Мейджору я не поехал. Вечером, дописав "свои дела", сбегал в "Сохо"...

(Здесь прервусь, допишу потом.)

Продолжаю о Лондоне. Знаменитый квартал "Сохо" изменился... Грязно, бумажки, раздавленные стаканчики, обрывки газет. Проститутки пристают, чего раньше не было, много "голубых": мужики, мальчики... Беднее ассортимент в porno shop'ax. И дикие цены: "журнальчик"

– не менее 25f (раньше – 5–7)... Как-то мне скучновато стало. Вернулся в гостиницу.

Женщины мои за это время с Гусенковым уже пообедали в ресторане, куда я так и не добрался. Стал собирать чемодан... Недосчитался джина, видимо, уборщица "прибрала".

Наутро – завтрак М. С. с Кинноком (лидер лейбористов). Давно его не видел. Он "вырос", от его playboy'ства не осталось ничего: серьезный, умный, афористичный – государственный человек, готовится в январе в премьер-министры.

В то время как М. С. "уединился" с Тэтчер, я посидел с ее бывшим помощником Чарльзом Пауэллом, моим коллегой. Настоящий британец, прекрасный парень, да еще сэр, умница... Поговорили содержательно, интересно. Я наоткровенничался (про перестройку, Горбачева и Шеварднадзе). Он обозвал мой анализ "profound" (основательный).

Около 11 часов уехали в Хитроу. В самолете записали с Загладиным "итоги встреч", а потом – большой выпи-вон в президентском отсеке. Но я скромно уселся за вторым столом и в реве Ил-62 ничего не слышал, что говорилось. Разве что тосты...

22 июля

Через час – греческий премьер Мицотакис... И вся неделя – подготовка к встрече с Бушем. Измот полный. А Горбачеву-то каково – у него завтра Ново-Огарево (Союзный договор), а 25-го Пленум, может быть, "исторический"...

Дочитал "Самоубийство" Алданова – потрясающее прозрение на перестройку по опыту 17–18-х годов: один к одному. Недаром его Бунин сватал в Нобелевские лауреаты.

23 июля

Вчера в беседе с Мицотакисом Горбачев разоткровенничался. Вы знаете, говорит, я двинул на референдум вопрос – быть Союзу или нет, решив для себя: если "нет", я ухожу. Это я вам первому говорю, даже вот помощник (показывает на меня) не знал этого (знал, между прочим!).

После Мицотакиса зашел я к нему в комнату отдыха. Он бросил официанту: оставь нас. И мне: "Знаешь, пришла информация. Буш после моего завтрака с ним в Лондоне сказал своим, что Горбачев устал, нервничает, не владеет ситуацией, не уверен в себе, поэтому и подозревает меня в неверности, ищет большей поддержки... Надо переключаться на Ельцина".

Я: "Не верю, Михаил Сергеевич. Не может Буш быть таким мелким. Это противоречит всей логике его поведения в последнее время, смыслу "семерки". Думаю, что это такая же "информация", как и в отношении Малруни, на которого наговорили вам по приезде в Лондон. А оказалось "липой". Зачем вам подкидывают все это?!"

Но про себя я подумал: такое ощущение у Буша возникло не оттого, что кто-то ему что-то "подкинул" (употребляя выражение М. С.), оно сложилось в результате той самой беседы в американском посольстве за ланчем перед заседанием "семерки".

Горбачев потом (и неоднократно) гордился перед своими, что задал Бушу "неудобный" вопрос, который, дескать, вогнал его в смущение. А оказалось, что вопрос этот произвел совсем иное действие.

Вопрос был задан так.

"На основе той информации, которой я располагаю, – сказал М.С., – я знаю, что президент США – человек основательный, что его решения – это решения серьезного политика, а не импровизация. И на основе этих решений мы уже продвинулись к большим перспективам в нашем диалоге в области безопасности.

И в то же время создается впечатление, что мой друг президент США еще не пришел к окончательному ответу на главный вопрос – каким Соединенные Штаты хотят видеть Советский Союз? А до тех пор, пока не будет дан окончательный ответ на этот вопрос, мы будем спотыкаться на тех или иных частных вопросах отношений. А время будет уходить.

В этом контексте встреча с "семеркой" – удачный повод для большого разговора. Главный вопрос – об органическом включении Советского Союза в мирохозяйственные связи. Конечно, тут многое зависит прежде всего от нас самих.

И я спрашиваю: чего же ждет Джордж Буш? Если после этого ланча, на "семерке" мои коллеги будут в основном говорить мне, что, мол, нам нравится то, что вы делаете, мы это поддерживаем, но по сути дела вы должны вариться в своем котле, то я говорю: а ведь суп-то общий!

Мне вот что странно: нашлось 100 миллиардов долларов, чтобы справиться с одним региональным конфликтом (имеется в виду война в Персидском заливе), находятся деньги для других программ, а здесь речь идет о таком проекте -изменить Советский Союз, чтобы он достиг нового, иного качества, стал органической частью мировой экономики, мирового сообщества не как противодействующая сила, не как возможный источник угрозы. Это задача беспрецедентная". (Я сверил потом эту свою запись с записью переводчика. Совпали.)

За ланчем я сидел рядом с Горбачевым, т. е. почти напротив Буша. Когда М. С. произносил свой пространный вопрос, Буш на глазах багровел, взгляд темнел, он смотрел не на Горбачева, а то на меня, то на Примакова, то, оглядываясь, будто недоуменно вопрошал своих – Бейкера, Скоукрофта. Перестал есть, задвигал желваками.

Мне стало не по себе. Хорошо запомнил, какие мысли лезли в голову: "Чего ты хочешь от американца?! Ты этот вопрос ему задавал три раза. И в конце концов – была Мальта, был твой визит в Вашингтон, там был Кэмп-Дэвид, где вы катались по лужайкам вдвоем в портативном автомобильчике по очереди за рулем, были Хельсинки (из-за Хусейна). Тебе что, недостаточно доказательств, чего данный президент США хочет и может (в своих обстоятельствах) в отношении нас?! И опять же, если бы не Буш, не был бы ты сейчас здесь на "семерке". Зачем ты позволяешь себе такую бессмысленную бестактность?"

Вопрос был задан в контексте длинного выступления Горбачева – он объяснял ситуацию в стране и т. д., но после вопроса никого это уже не интересовало: американцы ели и перешептывались между собой.

Кончил Горбачев. Пауза. Заговорил Буш, сдержанно, подавляя раздражение:

"Видимо, я недостаточно убедительно излагаю свою политику, если возникают сомнения относительно того, каким мы хотим видеть Советский Союз. Я бы мог понять, если бы возник вопрос о том, что могли бы сделать Соединенные Штаты, чтобы помочь Советскому Союзу. Но если на обсуждение опять поставлен вопрос о том, каким США хотят увидеть Советский Союз, то я попробую ответить еще раз.

Мы хотим, чтобы Советский Союз был демократической, рыночной страной, динамично интегрированной в западную экономику.

Наконец, – пусть не покажется, что я вмешиваюсь в ваши внутренние дела, но я говорю это в связи с экономикой – Советский Союз, в котором успешно решены проблемы между Центром и республиками. Это принципиально важно для притока частных капиталовложений.

Итак: первое – демократия, второе – рынок, третье – федерация..."

Горбачев, по-моему, тогда не понял, что ему был "дан отпор" (употребляя советский термин).

Время поджимало. Ланч закончен. Оба президента только с переводчиками удалились на минутку в соседнюю комнату, о чем я уже упоминал. Американцы все вместе проводили нас вниз к машинам.

Так что, реагируя на "информацию", которую довел до меня М. С., я понимал, в чем дело. Тогда за ланчем М. С. оставил впечатление человека, который своей словесной агрессивностью пытается прикрыть неуверенность, растерянность перед лицом ситуации в стране. И американцы это усекли.

Горбачев перевел разговор на... Мицотакиса. Потом сказал, что примет американского генерала Пауэлла – завтра в 10.15. Вечером позвонил и велел написать ему текст для выступления перед секретарями обкомов и членами ЦК -об итогах "семерки".

Завтра будет их "убеждать". Три четверти из них, наверное, ненавидят его – в духе сегодняшнего призыва к согражданам, опубликованного в "Советской России". Кликушеский вопль, смысл которого – гнать Горбачева и К°, пока совсем не загубил Россию. Подписано: Бондарев, Варенников, Громов, Зыкина, Распутин, Зюганов, Проханов, Клыков (скульптор), еще кто-то. Опять большинство тех, кого он ласкал и улещивал, ублажал и "привлекал". Еще одна позиция предателей. Видит? Видит. Но почему тогда хотя бы двух генералов -Варенникова и Громова – завтра же не отправить в отставку?! Нет, не сделает.

Митька в письме из Копенгагена бабушке пишет: лучше жить в голодной Москве, чем в сытом Копенгагене. Дания – самый скучный уголок рая. Читает "Войну и мир". Впечатление: "Лев Николаевич – самый великий"... и т. п. избранные мысли. Спрашивает, не отобрали ли у нас уже Успенку?!

25 июля

Сегодня Пленум... Выхожу из подъезда своего дома. Навстречу Шапошников, мой бывший коллега по Международному отделу ЦК, тоже зам. Пономарева. Несет в руках коньяк и консервы. Спрашивает: "Что будет с партией?" -"Развалится, наверное", – отвечаю я. "Ну, вы даете!!"

После телефонного разговора с Колем (о Кенигсберге) М. С. задержал меня в кабинете. Подключил селектор на Прокофьева (секретаря МГК). Разговор идет об указе Ельцина (департизация). Прокофьев ему: "Значит, мы переходим на территориальный принцип партработы".

М. С.: "Я уже получил 100 телеграмм. Секретари обкомов требуют издать указ, отменяющий указ Ельцина".

Я вмешался: "Не надо этого делать... Указ не сработает. А ново-огаревская тенденция будет сорвана. И ваш престиж пойдет опять на понижение".

Но он, вижу, уже и без меня решил – не вмешиваться. Рассуждал с Прокофьевым, почему Ельцин сделал это именно сейчас... – вроде бы исходил из благородных побуждений: сейчас надо работать, нужно спокойствие, а коммунисты "мутят" людей на предприятиях, в коллективах!.. И как я, президент, буду выглядеть, мешая установить порядок?!

Прокофьев не настаивал...

Но Пленум! "Веселая работенка будет", – сказал он барону Креспо (председателю Европарламента).

Рассказал Прокофьеву, как Ельцин ерзал (?) в Но-во-Огареве, все расспрашивал у присутствовавших, как реагируют на его указ. Отмалчивались. Ельцин задал Горбачеву вопрос: "Что будете делать на Пленуме?" Тот в ответ: "Будем обсуждать Программу партии". "Какая Программа, кому нужна?" -реагировал раздраженно Б.Н. Горбачев с нажимом: "Будем обсуждать Программу!"

Видно, он решил "валить" партию. Даже вышеупомянутому барону сказал: кто "не за нее (т. е. не за новую Программу), пусть уходит вправо ли, влево!".

Прокофьев возражал против "добровольности парт-взносов". М. С. понукал его решительно смещать Полоз-кова, иначе, мол, возникнет "другая партия" -внутри партии. "Она и так уже возникла", – произнес я "в сторону".

28 июля

Вчера вкалывал с материалами для встречи М. С. – Буш. Проворачивал ворохи ведомственных заготовок, которые даже я не мог прочитать от начала до конца. Оказался самым спасительным моим консультантом Палажченко, хотя основная его работа – переводить Горбачеву. Он фантастический знаток английского языка , и широко образованный. Я оформил его к себе в группу из МИДа. Мои "старички" теряют тонус, а Кувалдин вообще, по-моему, делает все с неохотой, "смотрит в лес", как и Малашенко, который уже сбежал к Игнатенко.

М. С. доволен Пленумом. Шах подготовил ему блестящий доклад. Это был порог, который он наконец перешагнул – в деидеологизированный период. "Независимая газета" дала ехидный заголовок: "Горбачев победил марксизм-ленинизм". И ортодоксы, и пошляки на Пленуме не осмелились его свергать... Особенно "перед лицом" указа Ельцина о департизации. Важно ворчали в негодовании и ненависти...

В перестроечном смысле Пленум – еще одно запоздалое "преодоление", осуществленное лично Горбачевым. Но не "обновление" партии нужно, а создание новой партии, "во что" уже и пошли Руцкой и прочие.

Речи для встречи с Бушем. М. С. правил их вчера по телефону, выбивая изюминки, оскучняя и делая более "взвешенными" с точки зрения похвал в адрес своего Джорджа... А жаль!.. Скупой он на похвалы и благодарности... Не помешало бы, тем более – "по заслугам".

1 августа 1991 года

Буш сегодня уезжает в Киев и потом совсем. Вчера я был в Ново-Огареве. Главное мое наблюдение: исторический смысл визита не в договоре по СНВ -тут дело все равно пойдет, потому что ядерное оружие перестало быть политикой, это уже экономика, психология, социальная сфера. Глобальный вывод, думается, вот в чем: США и СССР фактически начинают проводить в мире единую политику (Ирак, Ближний Восток, Европа – Югославия)... Но это произошло тогда, когда США убедились, что мы им не опасны.

Это общение ближе, чем в свое время с "друзьями" из социалистических стран: нет фарисейства, лицемерия, нет патернализма, похлопывания по плечу и послушания.

М. С. в Ново-Огареве за ланчем вдруг поднял тост за меня и Скоукрофта. Но вообще Буш, Бейкер – ко мне равнодушны, может быть, где-то в душе и чувствуют, что я играю какую-то роль... Но контакта и признания нет, потому что, увы, я "без языка" (сравни Добрынина и вообще!).

Ехать в Крым с М. С. жутко неохота – сладкая жаркая каторга. Да еще теперь, видимо, ужмут в комфорте: "Южный" стоит нынче – 4000 рублей в месяц!

Возвращаясь к визиту: мои с Палажченко "тосты" оказались сильнее, чем у Буша. Неплохие мы пока "спич-райтеры". Интересно, кто меня в этом заменит?

3 августа

Завтра улетаю с М. С. в Крым... Опять.

Вчера М. С. – после разговора с югославами (между прочим, пахнуло прежней дружбой, как бывало с союзниками по ОВД, только искренней, товариществом, полной открытостью, какой-то родственностью) – присел на край кресла: "Вот, Толя, устал я до черта!.. Завтра придется еще заседание Кабинета министров проводить: урожай, транспорт, долги, связи (производственные), денег нет, рынок... Павлов говорит, что "если вы не придете (на заседание), ничего не получится. Все тянут в разные стороны: дай, дай, дай!.. Везде – труба". Вспомнил о Ельцине и Назарбаеве – как он с ними накануне встречи с Бушем в том же Ново-Огареве пьянствовал до 3 утра и договаривался о Союзном договоре и о последующих выборах. "Ох, Толя. До чего же мелкая, пошлая, провинциальная публика. Что тот, что другой! Смотришь на них и думаешь – с кем, для кого?.. Бросить бы все. Но на них ведь бросить-то придется. Устал я"... И тем не менее вечером дал интервью о Союзном договоре – все сказал... Заангажировался фактически на будущую свободную конфедерацию.

Если подумать глубже, не Ельцин им воспользовался (в историческом перестроенном плане), а он Ельциным как бульдозером для расчистки поля своим идеям. Ведь ни Ельцин, ни его команда ничего не придумали – ни одной большой идеи, которой не было бы в задумке (я-то знаю) или даже публично не сказанной Горбачевым. Кто поумнее среди всех его врагов и соперников, тот это понимает. И пробавляются за его счет, его нервов, ума и тактического мастерства...

4 августа

Вчера утром приходил Игнатенко. "Помирились". Принес три бутылки вина – "в дорогу"... Поговорили о негодности президентского аппарата, о Болдине, который совершенно не годится. Рассказал мне о своем разговоре с Сунуну и Скоукрофтом на приеме в "Спасо-хаузе"...

Спрашивают: почему нет Черняева? Отговорился: мол, оформляет итоги Ново-Огарева и вообще у него много хлопот перед отпуском М. С. Тогда они сказали: для нас рядом с вашим президентом признаны и важны три "фигуры": вы (Игнатенко), Черняев и Ревенко.

А Шахназаров? – спрашивает Виталий. – Ну, он – тоже, но не больной ли он, уж очень старым выглядит? Мы его меньше знаем. (Лукавят, потому что Мэтлок у Шаха часто бывал и журналисты то и дело шастают.)

Думаю, их мнение идет от Бейкера и Мэтлока, который в последнее время зачастил ко мне и который "отплачивал" мне за похвалы в его адрес со стороны М. С.

Поговорили о Яковлеве: он "увольняется" из советников президента и переходит в... Думу Москвы?! М. С. так рассуждал на днях о нем: не понимаю: он – фигура, с именем, в общественном мнении о нем всякое – и отрицательное, и положительное. Как бы то ни было, он второе лицо среди инициаторов перестройки. Ушел бы в науку или даже на пенсию – остался бы таким в истории. А он суетится, идет в подручные к Гавриле Попову. Занялся вместе с Шеварднадзе новой партией

– какое-то движение демократических реформ... "Фигу-ряют" оба на всех оппозиционных собраниях, у Руцкого

– тоже. Чуть ли не каждый день какое-нибудь интервью в оппозиционных газетах... Словом, тщеславие превыше здравого смысла и даже самого уважения к тому, что действительно сделано и Яковлевым, и Шеварднадзе для преобразования государства. Удивительно!

У А. Г. Ковалева – язва. Он в Барвихе. Я его отговорил перемещаться в больницу. Он согласился, главным образом чтоб не исчезать из МИДа на месяцы... Там уже и сейчас с ним не считаются. И, увы, действительно незаметно его отсутствия: "уже сыгранная игра", как выразился М. С., имея в виду, правда, Абалкина, когда я предложил его на днях на роль советского "шерпа".

Ох-ох!.. Смотрю я на людей вокруг себя, своих коллег в том числе. Пора бы уже, кажется, думать, что скоро перед Богом представать, а все все суетятся... кроме меня. Потому что глубинный смысл моей жизни – женское ее начало! И постоянное мое прикосновение к нему.

Санечка Безыменская заигрывала два дня: "Я еду в Израиль... Мне надо обязательно поговорить с вами"... Звала, назначала время. Я колебался, но когда решился и сказал, что надеюсь, что не только разговоры про Израиль у нас произойдут, она спасовала и уже не настаивала, чтоб приехал... Что нужно от меня ей, окончившей классическую гимназию в Бонне и весьма интеллигентной? Пора ехать. Ох, как неохота...

Глава III

Обрыв =""

Трое суток в Форосе

О том, что увидел и услышал, оказавшись вместе с М. С. Горбачевым в Форосе 18–19 августа 1991 года, я рассказал вскоре по возвращении в Москву в интервью журналистке Саше Безыменской для журнала "Шпигель", А. Любимову для телепрограммы "Взгляд", а также в газете "Известия" и в американском журнале "Тайм". Здесь я попытаюсь все соединить.

Несколько предварительных пояснений. Дневниковые записи я начал делать 21 августа, еще будучи вместе с президентом в блокаде. Но не успел их там закончить, завершил уже в Москве.

Очевидно, нужны некоторые пояснения. Ольга Васильевна Ланина, референт в секретариате президента, Тамара Алексеевна Александрова, мой референт, и я жили в санатории "Южный", километрах в 12 от президентской дачи, а работали в служебном помещении метрах в 50 от дома Горбачева в "Заре".

Когда я писал там, через каждые полчаса включал "Маяк": между новостями шли "симфонии" и музыка из балета Чайковского "Лебединое озеро", от которых в той обстановке тошнило. Потом в памяти миллионов слушателей они навсегда остались "позывными путча". Информацию "Маяка" я тут же фиксировал в дневниковой записи.