Текст книги "Путешествие Тимофея Авоськина за пределы Солнечной Системы"
Автор книги: Анатолий Шалин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Анатолий Шалин
Путешествие Тимофея Авоськина за пределы Солнечной системы
Глава 1
В юности я несколько лет занимался изучением памятников письменности древнейших цивилизаций малонаселенных планет окраинных областей нашей галактики. В частности, темой своей будущей диссертации я выбрал исследование кризисных ситуаций в произведениях литературы и искусства народа липофигов. Тема благодатная, новая, еще никем не разработанная до меня. Мои друзья из Института Инопланетных Культур полагали, что с темой мне просто повезло. Посудите сами, уже само существование в доисторические времена ископаемой цивилизации липофигов в научном мире вызывало вполне обоснованные сомнения и возражения. Если же говорить о памятниках письменности и искусства этого почти мифического народа, то, кроме десятка иероглифов и нескольких наскальных изображений обнаженных красавиц, до наших дней ничего не сохранилось. Увы, и эти немногие знаки и изображения, в подлинности коих, казалось, не может быть никаких сомнений, некоторыми скептиками от науки отрицались и объявлялись подделкой и мистификацией недалеких шутников-звездолетчиков. В подтверждение своих доводов скептики вспоминали нашумевшую в свое время историю Эдмона Фрикши, неудачника-живописца и археолога, который забрался на машине времени в неолит, разрисовал там стены нескольких пещер изображениями охотников и оленей, а затем, уже вернувшись в наше время, прославился как открыватель бессмертных шедевров наскальной живописи. Впрочем, сомнения скептиков тревожили меня мало. Около трех лет я с воодушевлением накапливал материал и изучал литературу по интересующему меня вопросу.
Литературы, правда, попадалось маловато, в архиве библиотеки нашего института я нашел только одно упоминание о липофигах. Из этого упоминания ясно было, что когда-то и где-то – время и место не были точно установлены – такая цивилизация вроде бы все же существовала, а что с ней потом стало, куда она подевалась и была ли у нее письменность, об этом никаких сведений не поступало. Правда, уже появилось на свет несколько десятков диссертаций по истории цивилизации липофигов и влиянию достижений науки и техники этой цивилизации на другие народы и цивилизации близлежащих областей галактики, но все эти диссертации основывались на том единственном упоминании о липофигах и на ссылках авторов диссертаций друг на друга. Естественно, серьезному исследователю, каким я считал себя в то время, что-либо извлечь из всего этого было трудно. Однако вся литература была мною добросовестно проработана.
И вот, хотя приходилось трудиться в таких кошмарных условиях, к концу третьего года работы над темой моя собственная диссертация была уже почти готова.
Все шло очень гладко, как вдруг вызывает меня к себе наш директор и говорит:
– Тимофей, поздравляю! Рад за тебя, старик, искренне рад!
– А в чем, собственно, дело, Виктор Николаевич? – недоумеваю я. – Что случилось? Ученый совет утвердил мою диссертацию?
– Ерунда! – говорит директор. – На диссертацию плюнь, новую придется писать!
– Как новую?
– Да! Тебе необычайно повезло, – говорит директор, – получены свежие, самые последние материалы по цивилизации липофигов. Записывай: А-тринадцать – С-сто сорок семь. Это где-то на другом краю нашей родной галактики. Ходят туда только грузовые звездолеты. Планета не то третья, не то четвертая от звезды. Детали уточнишь на месте. На планете этой нашли какие-то древние рукописи, храмы, множество наскальных изображений. Предположительно, следы цивилизации липофигов. Смекаешь? Просят прислать от нас специалиста по липофигам. Понял, как тебе повезло? На весь институт ты единственный специалист по этой цивилизации, тебе и карты в руки. Слетай, посмотри, поработай с материалом, глядишь, готовую диссертацию привезешь! Чего молчишь?
– Не знаю, – говорю, – справлюсь ли? Космическое путешествие, трудности пути… Я ведь с Земли дальше Альфы Центавра и носу не высовывал. А в институте полно молодых, горячих, рвущихся, подающих надежды, горящих жаждой открытий, а я, сами знаете, домосед… Вдруг не оправдаю…
Директор побагровел, нахохлился и со свойственным ему тактом отвечает:
– Молчать! Никаких отговорок! Это путешествие, думаю, пойдет тебе на пользу! Иди – заполняй документацию! Командировочное предписание я уже подписал!
При других обстоятельствах я бы, конечно, еще поспорил и, возможно, отвертелся от такой поездки, но здесь расстановка сил была явно не в мою пользу. Как ни крутите – единственный специалист по липофигам – это к чему-то обязывает. М-да…
Глава 2
Надо заметить, что особой страсти к путешествиям в иные миры в те годы я за собой не замечал. Одно дело: съездить куда-нибудь в Крым, на Кавказ, подставить брюхо лучам восходящего солнца, людей посмотреть и себя показать, и совсем другое: когда тебя, измученного долгой дорогой, пережившего десяток метеоритных бурь, насквозь пропитанного межзвездной пылью, высаживают на какой-нибудь планете с бешеной атмосферой, температурными перепадами в сотню градусов (за сутки) и миллиардами невоспитанных обитателей, которые все – как один – мечтают заполучить вас к обеденному столу своему совсем не в качестве собеседника.
Сами понимаете, такая перспектива меня очень мало радовала и все дни перед отлетом я ходил по знакомым и родственникам, дарил им на вечную память свои фотографии в траурных рамках, редактировал завещание и заказывал венки. Уже за неделю до отлета я стал своим человеком в городском похоронном бюро и успел забронировать четыре места на кладбище, на тот случай, если мой прах вернется на Землю по частям. С гордостью могу отметить, что в то время к загробному существованию я был экипирован не хуже фараона Рамзеса Второго, а по некоторым показателям так даже и лучше.
Сослуживцы глядели с сочувствием. Они говорили, что на мне лица нет и что еще немного – и мне удастся умереть своей смертью на Земле и таким образом избежать мучений и ужасов на других планетах.
В космопорте я выяснил, что полеты в нужную мне часть галактики крайне редки. Никаких регулярных рейсов к А-13 – С-147 не существовало. Раз или два в три года туда залетали «грузовики». Они завозили почту, продукты, оборудование, а обратным рейсом везли местных бронтозавров для космических зоопарков Земли и других цивилизованных планет. Пассажиров, как правило, брали редко и неохотно. Правда, в конце концов для меня нашли подходящий корабль.
Капитан, загорелый, широкоплечий, коренастый детина, оказался старым космическим волком со стальными клыками, железной волей и, как ни странно, вполне добродушной улыбкой и хитрым прищуром спокойных карих глаз. Дремучие заросли, покрывавшие обширные пространства его физиономии, очевидно, никогда не подвергались расчистке бритвой. О существовании парикмахерских бравый капитан, естественно, не догадывался. В первые минуты нашего знакомства я был совершенно потрясен его видом и долгое время пытался сообразить, где у него кончается шевелюра, а где начинается борода, уже потом понял, что все это у капитана единое и неделимое целое.
Звали капитана Прохор Булкин. Когда нас представили друг другу, он медленно осмотрел меня сначала одним глазом, левым, затем подключил к осмотру свой правый глаз и, составив определенное мнение о моей персоне (очевидно, мнение это было не очень лестным для меня), сказал:
– Угу! – это, видимо, означало, что со мной все более-менее ясно.
В душе я содрогнулся, но промолчал.
– Что ж, – ответил капитан представителям нашего института на их немые вопросы о моей дальнейшей участи. – До планеты мы его довезем, если, конечно, организм пассажира, – тут капитан бросил выразительный взгляд в мою сторону, – выдержит все тяготы пути. Сами-то мы полетим еще дальше и обратно на Землю забрать вашего друга сможем только месяцев через пять десять… – Как-то очень уж неопределенно протянул капитан, словно прикидывая, стоит ли заворачивать к А-13 – С-147 на обратном пути за мной и не будет ли это пустой тратой времени и горючего. – Впрочем, – добавил капитан Прохор после некоторого раздумья, – будем надеяться, что с вами, товарищ Авоськин, за эти месяцы ничего серьезного не случится. Филька! Покажи нашему пассажиру его каюту!
На зов капитана из недр звездолета вылез маленький, шустрый робот, довольно древняя модель, если судить по облупленной краске на боках и по многочисленным вмятинам и заплатам на корпусе, от заводской полировки которого, увы, давно не осталось и следов. Робот козырнул капитану, подхватил мои чемоданы и бодро заковылял по коридору куда-то в носовую часть звездолета. Я поспешил за ним.
После осмотра каюты, напоминавшей отделение музея археологии (то самое, над которым висит табличка: «Здесь жили наши далекие предки в Доледниковый период»), я отправился побродить и последний раз по своей родной планете.
Отпуская меня на прогулку, Прохор Булкин сообщил, что вылетаем завтра в семь и что если мне вздумается опоздать хоть на минуту, то я буду добираться до своей планеты пешком. Учитывая общее состояние моего здоровья и то, что до А-13 – С-147 около четырехсот парсеков, капитан полагал, что такая перспектива меня не совсем устроит. И я поспешил заверить капитана Прохора, что вернусь вовремя.
Глава 3
Корабль, на котором я начинал свои странствия, носил гордое имя «Звездный орел». Его надо было видеть! Теперь таких уже, к счастью, не строят. Гравитационные двигатели! Обшивка из необделия! Реликт! До сих пор не понимаю, почему эта штука летала. Любой служащий музея звездоплавания согласился бы пожертвовать своей правой рукой, лишь бы заполучить «Звездный орел» в качестве экспоната.
Но факт остается фактом – «Орел» ползал от звезды к звезде, от планеты к планете, ухитрялся перевозить грузы и даже пассажиров.
Когда до меня дошло, в каком саркофаге собираются везти мою особу, а дошла эта истина до меня на вторые сутки полета (первые сутки мне посчастливилось благополучно проспать в своей каюте), меня затрясло. Если на Земле еще могли возникать какие-то худосочные иллюзии по поводу итогов моей командировки, то теперь и остатки надежд были развеяны, точно хвост кометы.
– Да! – сказал я себе. – На Землю мне уже, видимо, не вернуться даже по частям.
И я отправил срочную депешу, в которой отменил свое старое решение относительно кладбища, и засел писать некролог.
Вообще говоря, существует широко распространенное заблуждение, будто бы сочинение некролога – священная обязанность ваших родных и близких. Я считаю, не стоит взваливать на друзей и убитых горем родственников такую ответственную задачу, тем более что трудно заранее сказать, насколько хорошо они с ней справятся. Думаю, лучше самого покойника никто о нем некролога не напишет. В этом пункте стоит быть предусмотрительным. Времени у меня было достаточно, и я мог позволить себе подобную роскошь. Помню мое творение начиналось словами: «Он был скромным тружеником науки…» Далее я перечислял свои способности, таланты и моральные качества, среди которых: объективность, целеустремленность, принципиальность и т. п. на четырех страницах. Впоследствии, когда я читал некролог близкому кругу друзей, многие не могли удержаться от слез. Даже наш капитан Прохор Булкин, помню, пожал мне руку и сказал, что только из этого опуса узнал, какой я золотой человек и как меня будет недоставать им всем, если я вздумаю «сковырнуться».
Да что капитан, я сам, грешным делом, слезу пустил над этим автонекрологом, а с роботом Филькой плохо стало – две микросхемы перегорели, так-то вот! Было, время! Эх, молодость! Каких глупостей не наделаешь! Впрочем, я отвлекся, вернемся, так сказать, к магистральной линии сюжета.
Команда «Звездного орла» состояла из трех человек: самого капитана Прохора, механика-кибернетика Степана и штурмана Григория. Да, был еще Васька, лохматый нахальный кот серой масти, достаточно испорченный и развращенный, чтобы завоевать любовь капитана и команды. Кот и Филька были большие друзья. Робот помогал Василию обтяпывать кое-какие грязные делишки. Например, я убежден, что это они утащили из моего чемодана два килограмма первосортной свежекопченой марсианской колбасы в первый же день моего появления на звездолете.
В первые дни знакомства я не оценил Фильку в должной мере. Свои обязанности он выполнял из рук вон плохо, за годы общения со всякой бродячей публикой характер у робота порядком испортился – Филимон выучился врать, подхалимничать, ябедничать, играть в азартные игры и отравлять жизнь одиноким пассажирам. У капитана он числился в любимчиках – и ему многое сходило с рук. На звездолете, кроме Фильки, было еще сорок роботов новейших моделей, но ни один из этих роботов не обладал такой ярко выраженной индивидуальностью и по популярности с Филимоном сравниться не мог. Да, но я опять, кажется, углубился в частности.
К концу первой недели полета я уже почти свыкся со своим безвыходным положением. И у меня даже начали возникать какие-то нежные чувства к капитану, своего рода признательность за сохранность моей жизни – ведь «Звездный орел» продолжал существовать вопреки всем моим прогнозам.
Со Степой у меня быстро установились приятельские отношения. С виду ему было около тридцати лет. Трудолюбив. Исполнителен. Носит короткую прическу, на лице никаких следов растительности. Обычно одет в лыжные брюки, свитер, на ногах тапочки. «Орел» для него дом родной, и вел он себя, соответственно, по-домашнему.
В свободное от вахт и работы в мастерской время Степан любил стряпать, играть в шахматы и рассказывать старые космические анекдоты и разные таинственные истории, которые случались с ним или его знакомыми в отдаленных уголках нашей родной галактики.
Штурман Григорий – долговязый, мрачноватый детина лет сорока, в отличие от Степана, носил модную еще в средние века короткую козлиную бородку, обычно одет был в форму космического флота Земли и застегнут на все пуговицы. Башмаки его всегда были начищены до зеркального блеска, рубашки отутюжены. На указательном пальце правой руки Григорий носил массивный перстень белого металла с крупным, сверкающим розовым камнем и надписью по ободку на неземном языке. Словом, Григорий – весьма солидный, обстоятельный мужчина без вывертов и до предела серьезный. В свободное время он снисходительно слушал наши разговоры, сам больше молчал, любил покопаться в книгах, с упоением штудировал «Историю населенных планет» Томаса Штриптерметера, издание седьмое, дополненное и исправленное. В корабельной библиотеке были, кажется, все сто двадцать четыре тома, и Григорий, по-видимому, собирался осилить их полностью, со всеми комментариями, приложениями и дополнениями. Как говорится, задача достойная, но, если принять во внимание скоротечность нашей жизни, едва ли осуществимая.
Обедали и ужинали мы в кают-компании. И каждый раз после еды, удобно развалившись в кресле, Степан играл с капитаном в шахматы и с завидной говорливостью подкармливал нас попутно своими историями. Обычно в это время за спиной его стоял Филька и подливал в бокал из большой бутылки какой-нибудь ароматный освежающий напиток. Капитан Прохор держал на коленях кота Василия, почесывал у него за ухом, неторопливо передвигал фигуры на шахматной доске и слушал. Григорий задумчиво листал книгу, изредка поглядывал на шахматную позицию и что-то тихо бормотал себе под нос. Я скромно сидел в уголке и наблюдал.
Степан над позицией почти никогда не задумывался, играл легко, фигуры переставлял быстро, во время игры часто смеялся, подмигивал мне. А когда игра у него не шла и позиция была проигрышная, разводил руками, улыбался и говорил:
– Роковая случайность. Перст судьбы. Обстоятельства оказались сильнее нас.
Глава 4
Дни полета тянулись медленно и монотонно.
Я почти уверовал, что доберусь до А-13 – С-147 без приключений, когда начались неприятности.
Мы ужинали в кают-компании. Вдруг на экране над дверью вспыхнула устрашающая надпись: «Метеоритная опасность! Внимание! Команде занять рабочие места! Внимание!».
Взревели сирены. По коридорам звездолета забегали и засуетились роботы.
У меня похолодела спина и опустились руки в предчувствии чего-то ужасного.
«Все, – мысленно сказал я себе, – Тимофей, дела твой плохи…»
Капитан Прохор быстро поднялся из-за стола, одним огромным глотком допил стакан чая и, на ходу дожевывая бутерброд с синтетической марсианской колбасой, кивнул Григорию:
– Пошли! Степан, потом доиграем. Проверь аварийную систему и герметичность жилых отсеков. Тимофей, тебе лучше оставаться на месте. Главное, не волнуйся! В случае попадания метеорита в корабль, что делать, знаешь?
– Нет! – честно признался я.
– Странно, – сказал капитан Прохор, – в инструкциях все описано подробно. А инструктаж с тобой проводили! Впрочем, ладно. У Филимона проконсультируйся.
И они ушли, оставив меня в кают-компании одного.
Сирены все завывали. Аварийные надписи продолжали мигать.
Я бросился искать Филимона и нашел его в каюте капитана.
Филимон делал электромассаж коту Василию. Василий сладко жмурился, пофыркивал и, очевидно, пребывал в совершеннейшем блаженстве. На мигание экранов и завывание сирен ни робот, ни кот не реагировали.
– Филимон! – закричал я, подбегая к роботу. – Что нужно делать при попадании метеорита в звездолет? Скорее!
Филимон скосил на меня свои желтые электронные глаза и, не прерывая манипуляций над котом, медленно начал:
– Задание понял. Требуемая информация сосредоточена в Общем Космическом Уставе. Приложение два. Инструкция по противометеоритной безопасности. Страница двести одиннадцатая, строки пятнадцатая – двадцать четвертая…
При разгерметизации жилых помещений звездолета пассажирам необходимо быстро надеть скафандры, подключить систему жизнеобеспечения. Проверить наличие запасов кислорода в баллонах и ждать спасателей. Главное, соблюдать спокойствие! Не сеять панику! В первую очередь эвакуируются женщины и дети. Мужчины помогают…
– Погоди, Филимон! Об этом я знаю. Скажи, где скафандры?
– Уточните вопрос. Какие именно скафандры вас интересуют?
– Что значит какие?
– Скафандры разные бывают, – назидательно прогудел Филимон. – Есть рабочие скафандры, есть антигравитационные, есть глубинные, для тяжелых планет, есть радиационноустойчивые, есть противоплазменные скафандры для сверхвысоких температур, есть…
– Хватит! Хватит! Я все понял! Меня, интересуют скафандры спасательные, которые надевают пассажиры при разгерметизации корабля. Где они у нас хранятся? Живо докладывай!
– Скафандры спасательные, – вновь монотонно забубнил Филимон, согласно инструкции… хранятся в индивидуальных кабинках членов экипажа при каютах и, второй комплект, в подсобном помещении рядом с кают-компанией.
– В кают-компании! – вскричал я. – Что же ты сразу не сказал, изверг! – И я помчался в кают-компанию разыскивать скафандры.
После десятиминутных раскопок в подсобных кладовках я нашел то, что мне было нужно. Найти нашел, а надеть не успел. Сигналы тревоги погасли, сирены перестали завывать, и в кают-компанию вернулся хмурый и раздраженный Григорий. Он косо посмотрел на мои старания натянуть на себя спасательный скафандр, почему-то сдавленно хихикнул, устало плюхнулся в свое излюбленное кресло рядом с книжными секциями и взял в руки том энциклопедии.
– Не понимаю, – сказал я обиженно, – над чем здесь можно хихикать? Опасность! Человек пытается выполнить требования инструкции – залезть в скафандр, а вы, Григорий Маркелович, иронизируете… Не понимаю.
Григорий примирительно ухмыльнулся.
– Я не над тобой хихикаю, старина, а над этими самыми требованиями инструкции. Хотел бы я посмотреть на того умника, который их сочинял. Впрочем, опасность миновала. Кончай свои упражнения. Скафандр положи на место. Сейчас капитан со Степаном вернутся, не надо их смешить, им не до того.
Я вопросительно посмотрел на Григория, внутри у меня все похолодело.
– А как там в рубке? Как там эти, как их, метеориты?
С минуту Григорий рассматривал меня молча, точно впервые видел и удивлялся, откуда это выползло такое редкое и неизвестное науке существо, затем поморщился и сказал:
– Обошлось. Проскочили. Скафандр положи, тебе он не понадобится в любом случае. Мы в десяти парсеках от Солнечной системы, а если учесть, что запас кислорода и пищи к скафандру прилагается недельный, то добраться в нем до Земли пешком тебе будет трудновато. Ясно?
– Конечно, ясно. Разве я возражаю? – сказал я. – Значит, обошлось? Это просто чудесно. А капитан где?
– Капитан в рубке выправляет курс. Автопилот вышел из строя.
– То есть как вышел? – вздрогнул я от ужаса.
– Обыкновенно, – пожал плечами Григорий. – Микропробоина.
– А Степан что делает?
– Степан готовит роботов к аварийным работам, к выходу в открытое пространство. Кое-какой ремонт наружных механизмов требуется.
– Ремонт? – я зашатался. – Какой ремонт? Мы же в полете?
Григорий почему-то нахмурился и отвернулся, пробормотав:
– Конечно, в полете, где же еще? До ближайшего космодрома лететь о-го-го! Неполадки надо устранять на ходу, иначе…
Штурман выразительно причмокнул и углубился в изучение очередного тома Штриптерметера. В мою сторону он больше не глядел, и я с замиранием сердца спросил:
– А разрушения-то большие?
– Пустяки, – махнул рукой штурман. – Кроме автопилота, внутри почти все цело.
– А снаружи?
– Мелочи. Два противометеоритных экрана разорвало. Покорежило стабилизаторы планетарных двигателей, кое-где обшивку порвало… Перерасход топлива… Выкрутимся. Свернем к ближайшей населенной планете и приведем все в норму.
– А со мной что будет? Я же лечу на А-тринадцать – С-сто сорок семь, меня ждут, у меня научные цели…
– Не говори глупостей! – фыркнул Григорий и углубился в чтение.
Мне стало совсем плохо. Тимофей, сказал я себе, твоя одиссея может плохо кончиться. Ты на краю пропасти.
Через некоторое время в кают-компанию возвратились Степан и капитан Прохор.
Степан устало потирал руки и что-то вполголоса говорил капитану. Прохор слушал, одобрительно покачивал головой и почесывал бороду. Мне удалось расслышать из их разговора только два слова:
– Арис… Восьмая…
Григорий при появлении капитана отложил книгу и поднялся, собираясь на вахту.
– Читай! Читай! – басовито прокряхтел Булкин, усаживаясь за столик. Мы со Степаном продолжим нашу игру.
– А как же? – штурман кивнул в сторону рубки. – Вы что? Уже автопилот отладили?
– Не трепыхайся, боцман, – бодро и, как мне показалось, весело сказал Степан. – Исправим в свое время, а пока Филимон ведет звездолет. Сам знаешь, у него навыки.
– Понятно, – скептически фыркнул Григорий. – С его навыками долго не протянем. Вы бы, капитан, еще коту Василию доверили управление…
Капитан Прохор добродушно улыбнулся.
– А что? Василий – кот сообразительный. Помнишь случай на Туке? Сколько людей тогда он спас? То-то! А за Филимона не волнуйся, четырехчасовую вахту старик выдержит. А мы за это время решим, что дальше делать.
– Что решать? Ремонт нужен, – пожал плечами Григорий.
– Какой разговор? Роботы уже ковыряются снаружи. Сутки, другие – и что сможем – выправим, – сказал Степан. – А вот топливо… С ним туго…
– Что топливо? – заволновался Григорий. – Много пропало?
– Порядочно, – нахмурился капитан. – И самое печальное, что перерасход велик. Видимо, есть пробоины в зеркалах и экранах. А эти пробоины, сами знаете, в полете не устранить. Словом, придется менять курс. Надо искать планетку поближе. Какие будут соображения, Григорий?
– Какие соображения? Все ясно, – надо искать планету. – Штурман призадумался. – Район малоизученный. Цивилизованных планет раз, два… и больше нет. – Григорий вытащил из верхнего ящика стола метровых размеров звездный атлас и зашелестел страницами.
Мы все молчаливо ожидали результатов.
– Вот. Я же говорил, – обиженно поежился штурман. – Всего одна приемлемая планета, но и с ней не все просто.
– Какая планета? – оживился капитан.
– Арис. Восьмая. Эпсилон Верблюда.
Степан и Прохор переглянулись.
– Правильно, – согласился со штурманом Булкин. – Другие еще хуже. Придется лететь на Арис. У них хоть техника кое-какая имеется. Иди, Григорий, рассчитывай курс. Сколько нам понадобится?
Григорий решительно поднялся из кресла и направился к выходу, бросив через плечо:
– Дня за три на гиперпространственной тяге должны добраться. А вот что дальше будет?
– Разберемся, – успокоил штурмана Булкин. – Не из таких переделок выкручивались.
Штурман ушел в рубку. Капитан продолжил игру в шахматы. Минут десять они со Степаном лениво передвигали фигуры. Затем Булкин хлопнул себя по лбу и заторопился.
– Совсем из головы… Надо же готовиться к встрече с хозяевами планеты. Я пошел. Ты, Степан, объясни Тимофею ситуацию и правила поведения. Меня скоро не ждите.
И мы со Степаном остались в кают-компании одни.
Я вопросительно посмотрел на кибернетика.
Степан смущенно развел руками:
– Тимофей, не переживай. Правила всего два. Первое – сохранять спокойствие при любых обстоятельствах. И второе – не делать глупостей, активно использовать свои мыслительные возможности. – Степан жизнерадостно улыбнулся. – Все самое страшное позади. Кошмарный был случай. Два экрана в пыль! Главный отражатель на четыре части раскололся. Волноводы всмятку. Топлива в обрез. Но держимся! Теперь до Арис дотянем, и порядок.
– Гм! – неуверенно начал я. – Что это капитан говорил про эту планету? Мне показалось, он без особого энтузиазма к ней летит.
– Пустяки! Планета не из самых худших. Конечно, возможны некоторые трудности, издержки контакта… Разные там фибрилляции… – как-то очень неопределенно протянул Степан. – Впрочем, справимся. Да, тебе советую заглянуть в справочник. – Степан кивнул на оставленный Григорием на столике том Штриптерметера. – Там кое-что об Арис можно почерпнуть.
Я последовал совету кибернетика и взял со стола книгу, раскрытую на странице со статьей о планете Арис. И мне стало ясно, что штурман еще до возвращения капитана и кибернетика подумывал о возможности посадки на эту планету.
Об Арис в справочнике было ровно десять строчек. Дата открытия. Координаты. Состав атмосферы. Размеры, масса, тип планеты. Климатические условия. Еще какие-то характеристики. И в конце сообщалось, что местная цивилизация малоконтактна и обладает ярко выраженной страхоскопичностью. Последнего слова я не знал.
– Что такое страхоскопичность? – спросил я Степана.
Степан фыркнул и улыбнулся.
– Вот когда прилетим – узнаешь. Лучше пошли ко мне в мастерскую. Поможешь разобрать автопилот.
