Текст книги "Зеленая западня"

Автор книги: Анатолий Стась

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Двух мыслей здесь не может быть.

Кносе обвел взглядом собеседников. Шумер засовался, хотел сказать что-то. Глаза Кносе нетерпеливо сверлили его сухую фигуру.

– Нет, нет, я не о том, с выбором объекта атаки покончено, – замахал руками Шумер. – Все же я думаю, не довести ли к сведению штандартенфюрера о нашей… договоренности. Скажем, за день до операции? Или за несколько часов?

– Снова вы, Шумер… Это лишнее! – решительно возразил Кносе. – До операции – никому ни слова, а после операции штандартенфюрер сам обо всем узнает. И будет удовлетворен, вот увидите. Победителей не судят! Цаар, вы должны проследить, чтобы Ларсену никто не воспрепятствовал выйти отсюда и оставить город побыстрей. Ваша машина наготове?

Комендант, который к тому все время молчал, подхватился из кресла:

– Все будет как следует. Машина ждет. Мои люди предупреждены. Не сомневайтесь!

– Если вы вздумаете вести двойную игру, Цаар… Глядите мне!

– Я с вами, и вы это знаете.

– Вам, Шумер, придется также засучить рукава. Сегодня же проверьте аппаратура. Запрограммируйте радиус действия “С-17” на двести километров. Точные координаты объекта я вам скажу. Двести километров – этого хватит. В определенном нами районе атаки населения немного, каких-то сто двадцать тысяч человек, учитывая три небольших приморских города. Проследите, Шумер, чтобы бактерии не вышли за радиус. Лишние жертвы нам не нужны. Через две—три часа после атаки мы пошлем ультиматум миру. Текст обсудим сейчас же, не откладывая…

В эту именно миг дым доконал меня. Я громко чихнул. Белобровый комендант оглянулся.

– Что это? – насторожился Шумер.

Фрейлейн Труда засмеялась и что-то проговорила, кажется, что у Шумера не все обстоит благополучно с нервами. Но я уже не слушал ее. Извиваясь ужом, полз во тьму, напрягал мышцы, чтобы скорее оставить позади освещенные глазки-иллюминаторы.

Щека ощущала прохладу бетона. Я крайне обессилел, еще минуту тому назад готов был прекратить странствования в лабиринте стен и спешить к Загби. Но теперь об этом не думал. И забыл об усталости. Только сердце стучало тревожно. Я лежал в стене кабинета Брендорфа.

В слабом зеленоватом свете, который лился в зала из аквариума, обрисовывались очертания пальмы. Рыба мелькала в воде, бросала на стены блуждающие тени. Под пальмой белел стол. До нему – каких-то десять шагов. А в столе, в ящике…

Казалось, сквозь столешницу я не только вижу тот серебристо-металлический кусок трубки, а даже ощущаю его вес на своей ладони. Стол обольстительно маячил перед глазами, не давал думать ни о чем другом. У меня под носом проступил пот, а внутри все вибрировало, как струна, которая вот-вот оборвется.

Я выдавил пластиковый щиток и высунулся из стены в жуткую тишину. Ковер поглощал шаги. Приблизившись к столу, я изо всех сил потянул на себя ручку ящика. Ящик не выдвигался. Дернул еще несколько раз и понял, что под белой поверхностью стола, которая создавала иллюзию легкости, скрыто недоступную мне твердость металлического сейфа.

Я медленно шел назад к стене.

Вмиг в зале засветились тысячи солнц, поглотили зеленоватую полумглу. С потолка на меня упал ясный день. В ослепительном свете я увидел Брендорфа. Он стоял на пороге раскрытой двери.

– Как ты сюда попал? – фигура Брендорфа угрожающе наступала на меня. На смуглом лице шевелились седые усы, колючие глаза сверлили насквозь.

Теперь я хорошо знаю, что человек в безысходности временами способен на такое, до чему ни за что не додумается при обычных обстоятельствах. Наверное, здесь вступают в действие некоторые до сих пор неизвестные механизмы мозга. Чем же иначе объяснить мое поведение в те секунды? Дальше все происходило так, будто я только и ждал появления штандартенфюрера.

Он приближался, застегивая на груди цветной, шелковый халат.

– Кто тебя сюда впустил?

– Сам пришел, – сказал я. – Пришел в полном рассудке и буду разговаривать с вами как нормальный человек. Не верите? Пожалуйста, могу назвать имена вон тех, на портретах: Борман, доктор Менгеле, а посредине – ваш отец.

Брендорф ухватился за ствол пальмы, губы беззвучно шевелились. Услышанное так его поразило, что он, кажется, даже забыл о загадочности моего появления в кабинете. Вместо зловещей и тайной фигуры в черном мундире с удивительными в наше время регалиями, передо мною стоял такой себе стареющий, ничем не примечательный мужчина в цветистом халате, с “мешками” под глазами. Я не дал ему опомнится.

– Кносе обманул вас. Я не включал пульсатора. Просто Кносе научил меня притворяться из себя “категорию минус два”. Вот я и притворялся, как мог.

– Кносе? Ты сказал – Кносе? – Брендорф аж наклонился вперед. – Ну, мальчик…

– Сеньор, пока мы будем болтать, Ларсен успеет убежать отсюда с контейнером.

Сказав это, я точно попал в цель. Лицо Брендорфа приобрело синеватый оттенок, загорелые пальцы ухватили меня за плечи.

– Что? Кто тебе сказал о контейнере? Где ты видел Ларсена?

Я назвал всех, кого видел в комнате, полной табачного дыма. Сказал, что они совещаются там и уже договорились переправить с Ларсеном один контейнер на какую-то военную базу. Изложив Брендорфу то, что слышал, я смолчал лишь об операции, намеченной заговорщиками в ночь с 10 на 11 августа, и дополнил полуправду собственной концовкой:

– Ларсену приказано оставить контейнер на базе и в замен получить там чек на несколько десятков миллионов долларов. Затем он переберется в Австралию, туда же прилетят Кносе, фрейлейн Труда и Шумер.

Оттолкнув меня, Брендорф подбежал к столу. И что-то его остановило. Он оглянулся.

– Ты слишком много знаешь, мальчик… Но пока что к тебе лишь три вопроса. Какого черта Кносе наплел о пульсаторе?

– Спросите о не у него. Я не знаю.

– Хорошо. Почему же ты признался мне о его затее?

– Чтобы насолить Кносе. Он негодяй.

– Так… А зачем рассказал мне о разговоре в комнате Кносе?

– Чтобы принести неприятности и вам. Для меня что вы, что Кносе – одинаково.

– Хвалю за откровенность, – кисло улыбнулся Брендорф. – Я уже говорил: ты мне нравишься. Что же, сейчас все проверим!

Он защелкал переключателями.

– Гертруда Вурм! Гертруда Вурм! Фрейлейн Труда!..

Молчание.

– Шумер! Алло, инженер Шумер! Вольфганг Шумер, сто чертей!..

Снова молчание.

Штандартенфюрер опустился в кресло. Сухо щелкнул еще один переключатель.

– Кносе! Говорит Брендорф. Отвечайте!

Несколько секунд тишины – и вдруг из динамика деланно-бодрый голос:

– Слушаю вас, штандартенфюрер! Извините, у меня всегда крепкий сон…

– Теодор Кносе! Как вы посмели отключить микрофон, вопреки инструкции? Что это означает? Не считаете ли вы временами, что на вас инструкции не распространяются и разговоры в вашей комнате не подлежат контроля? Объясните!

– Не понимаю, штандартенфюрер. Мой микрофон все время включен, я никогда бы не разрешил себе…

– Бросьте играть в жмурки, Кносе! Кто у вас в комнате, что за поздние гости? Почему молчите? Та-а-а-к… Продолжайте вашу тайную ассамблею, продолжайте! Только никто из вас не выйдет из комнаты. Забыли от радости, что магниты всей двери замыкаются из моего кабинета? Я уже запер их! Вы в ловушке. Авантюра с контейнером дорого обойдется вам, подлые предатели!

– Штандартенфюрер, прошу вас, успокойтесь…

– Замолкните, Кносе! Я все проверил. Гертруды Вурм и Шумера у себя нет, они у вас. И Ларсен также у вас. Мне все известно! Ларсен, кто вам разрешил появится здесь, без моего вызова?

Динамик отзвался – говорила фрейлейн Труда:

– Штандартенфюрер, вы поздно спохватились. Ларсен уже поднялся наверх. Нам с вами надо серьезно поговорить.

– Ха! Ваша милость изволит со мной поговорить? О чем же? О том, с кем снюхались, кому продали контейнер! Проклятые канальи, трусы, предатели! – завопил Брендорф. – Через год к вашим ногам легли бы все сокровища мира, а вас купили за бумажки, за никчемные доллары… Подлые души! Вы хотели вонзить мне в спину в то время, когда я стою на пороге цели. И я из вас из живых вымотаю жилы! Ларсен не убежит, нет. Этого толсторожего дурака за ноги притянут ко мне!

Рука Брендорфа потянулась к боковой стенке стола, пальцы скользнули по линии кнопок. Прозвучало протяжное витье сирены. По левую сторону на стене одна за одной вспыхивали красные лампочки, их свет быстро сливался в сплошное кольцо. Сирена медленно затихла.

Динамик забубнил возбужденными голосами. В комнате Кносе возник какой-то спор. Неожиданно на весь кабинет раскинулся визг Шумера:

– Мой штандартенфюрер, я не виноват, я им говорил, что без вас мы не смеем… Меня не послушали! Отпустите магниты, я выйду, все расскажу… А! Что вы делаете, Цаар?! Кносе, защитите… Спасай…

Прозвучал короткий сухой треск, голос на полуслове оборвался. После паузы снова откликнулась Труда.

– Штандартенфюрер, я чувствую, что произошла большая ошибка. Ваши странные обвинения… При чем здесь доллары? Мы и мысли не имели… Выслушайте меня!

– Я был готов выслушать, что скажет Шумер, – ответил Брендорф. – Кажется, его мучила совесть. Вы заткнули бедняге глотку пулей. Теперь хотите угостить меня баснями? Не верю пусть одному вашему слову! Мы поговорим, как только ко мне приведут Ларсена. Не сомневайтесь, поговорим!

– Если вы не выпустите нас из комнаты и не выслушаете…

Труде не дал договорить густой бас, который загремел из динамика, поглощая все другие звуки:

– Штандартенфюрер! Докладывает командир главного патруля. Задержать беглеца не удалось.

– Вы там что, понапивались?! Как это – не удалось?

– Он знал ночной пароль, его выпустили за кольцевую зону. А затем из ангара катапультировал “Колибри-3”. Это машина коменданта охраны Цаара. Вдогонку вылетел дежурный “Кондор”. Через шестнадцать минут сорок секунд он атакует “Колибри” и уничтожит над джунглями в квадрате М-63. Действуем согласно инструкции.

Брендорф побледнел.

– Не надо! Я запрещаю! Назад… верните “Кондора” назад, немедленно верните, вы слышите?! – Он орал как невменяемый: – Слышите? Это приказ! Ни в коем случае не сбивать “Колибри”, не обстреливать!

Тем же басом динамик твердо заявил:

– Штандартенфюрер, это невозможно! По вашей инструкции, чтобы не демаскировать места нашего пребывания, радистам строго запрещается выходы в эфир на связь с нашими электролетами, которые находятся в воздухе.

– Выбросьте из главы все инструкции, я их отменяю! Немедленно наладьте связь с “Кондором”!

– Невозможно! С электролетов снята радиоприемная аппаратуры. Связь только односторонная – пилот “Кондора” может вызвать нас, а мы его не можем.

– Проклятие!

Аж теперь я понял Брендорфа. Он лучше, чем кто-то другой, знал и представлял себе, что произойдет, когда “Колибри” упадет на лес. У Ларсена в электролете был контейнер. Контейнер с бактериями!..

Властитель подземного “бастиона” готовил смерть другим, а сам не собирался умирать. Он хотел жить. Ужас близкой гибели от бактерий подстегнул его, прибавил энергии. Не успел командир патруля замолкнуть, как рука Брендорфа уже зло дергала переключатели. Я и не подозревал, что в фашистском “бастионе” в глухую ночь не смыкало глаз столько народа. Где-то неподалеку, в тайном ангаре, пилоты караулили в кабинах электролетов, всегда были наготове патрули какой-то “кольцевой зоны”, круглосуточно должны были не спать и те, кто обеспечивал город электроэнергией, светом, чистым воздухом… Теперь Брендорф соединялся еще с какой-то операторской. Он почти кричал, склонившись над столом, над микрофоном:

– Немедленно отвечайте! Сколько вам надо времени, чтобы как можно быстрее наладить аппаратуру дистанционной нейтрализации “С-17”? Объект для обработки – квадрат М-63. Нейтрализация мгновенная, обезвреживание “С-17” абсолютное!

Из операторской ответили, что для этого нужно не менее чем час. И прибавили: если оператором будет сам инженер Шумер, то он, конечно, управится скорее, минут за сорок.

– А без Шумера, без Шумера кто-нибудь из вас способен пошевелить мозгами и подготовить аппаратуру за четверть часа? Обещаю звание штурмбанфюрера, Железный крест и мандат гауляйтера в любой части планеты, на выбор!

– За пятнадцать минут невозможно, штандартенфюрер.

Брендорф тряхнул главой. Казалось, он смирился с безнадежностью положения. На губах появилась жестокая улыбка. Щелкнув переключателем, он сказал:

– Вы все слышали, Кносе? Теперь понимаете, что наделали? Без Шумера операторы не успеют нейтрализовать бактерии, когда “Колибри” упадет над лесом. Шумер управился бы за четверть часа, я знаю. Он мертвый?

– Цаар поспешил, я ему не приказывал стрелять, – язык в Кносе заплетался. – Ему никто не приказывал, он сам…

– Вы все хорошо обдумали, мерзавцы! Цаар дает Ларсену пароль, готовит для него свой электролет… Все обдумали, кроме одного – что сами умрете через десять минут. Оправдываться будете в аду, дорогой Кносе. Конец приближается. Считайте последние секунды вашей подлой жизни! Теперь я могу вас выпустить, теперь уже все равно… Патруль! Алло, патруль! Покажите полет “Кондора”!

– Я “Кондор”, я “Кондор”! Вижу цель. Через пять минут открываю огонь. Расстояние сокращается. Я “Кондор”. Атака через четыре минуты сорок шесть секунд…

На экран надвинулась какая-то темная масса, за миг изображения прояснилось, промелькнуло лицо пилота. И снова – тучи, звезды, небольшой самолет в небе.

– Через три минуты сорок секунд открываю огонь…

Еще одно черное подвижное пятнышко – маленький шмель – “Колибри”, который ползет в поднебесье. За этим шмелем мчался электролет с едва заметными выступами крыльев, похожий на летающую акулу. Пальцы Брендорфа мяли, жмали халат, на стол упала оторванная пуговица.

– Проклятие!!!

А пилот, которого только что показал экран, монотонно повторял:

– Я “Кондор”, я “Кондор”! Вижу цель визуально. Приближаюсь к ней. На локаторе… – голос вдруг изменился, завибрировал: – “Бастион”, внимание! Я “Кондор”! У меня слева по курсу – два скоростных истребителя. Они прикрывают цель, идут мне на перехват!

Два удлиненных остроносых самолета появились на экране молниеносно. Акулоподобный “Кондор” провалился куда-то в пропасть, за ним пролетели с шумом остроносые силуэты, оставляя в небе две ленты, которые отсвечивали бледным сиянием. Будто упал вниз и четырехугольный экран, силясь удержать на своем поле все то, что происходило в ночном небе над джунглями. Несколько мерцающих нитей протянулось к “Кондору” и скрестились на нем. И там, где они пересеклись, вспыхнул клубок огня. Тревожная скороговорка пилота перешла в отчаянное взывание:

– Истребители… Опознавательных знаков не разберу. “Бастион”, я “Кондор”… Помогите! “Бастион”, меня ранило. В кабине пламени, я ослеп. Не могу! В…

Со стены вспыхнуло огнем и дымом. Сквозь красные языки проступило перекошенное лицо. За секунду эта картина изменилась на другую: над волнистым пространством сельвы падал, переворачиваясь, горящий факел, терял в воздухе черное тряпье. Затронув верхушек деревьев, факел взорвался снопом искр.

По лицу Брендорфа ручьями катился пот.

– Его сбили, – прошептал он, не расцепляя зубов. – Слава богу, его сбили!

Шмель-“Колибри” отдалялся. На фоне туч в последний раз промелькнули темные тени истребителей. Экран потух. В зале снова вспыхнул свет…

Я припоминаю отрывистые сцены той жуткой ночи, и спину щекочет мороз.

Что такое три минуты и еще сорок секунд? Короткий миг в жизни. Пилоту “Кондора” не хватило как раз этого времени, чтобы совершить неслыханную катастрофу. Сам “дирижер смерти” не имел возможности отвернуть ее. Мне запомнились полусумасшедшие глаза Брендорфа. Наверное, он таки успел заглянуть на три минуты и сорок секунд вперед и на собственной коже уже ощущал смертельное дыхание своих “С-17”.

Катастрофа не произошла только потому, что два неизвестные истребителя в последний миг перехватили “Кондора”, дав возможность маленькому “Колибри” с миссионером Ларсеном в кабине спокойно продолжить полет.

Брендорф рукавом вытер пот. Было тихо. Когда динамик снова подал голос, я аж вздрогнул.

Говорила фрейлейн Труда.

– Штандартенфюрер, мы зашли слишком далеко. Выключите, в конце концов, магниты. Мы требуем выслушать нас!

– Не спешите, милые птички, теперь вам придется еще немного посидеть в клетке. Я хочу знать, кому и с какой целью вы продали контейнер, хочу знать, кто только что прикрывал Ларсена в воздухе.

– Довольно! Вы невесть что несете, Брендорф. Если не размагнитите двери и не выпустите нас… У меня в руках пульсатор. Категории минус девять будет более чем довольно, чтобы превратить всех индейцев в блоках на бешеное стадо. Оно все сметет на пути, его даже стена не остановит. Индейцы ворвутся и сюда, под землю!

– Ваша угроза, фрейлейн, не произвела на меня глубокого впечатления. Во-первых, бешеное стадо не будет разбирать, где я, а где вы. Во-вторых, через полчаса я сотру это стадо в порошок, смешаю краснокожих с землей. У меня есть такая возможность, вы это знаете. Правда, в таком случае я потеряю рабочую силу. А мне она позарез нужна. Придется компенсировать потерю. Прежде всего, я превращу в послушных землекопов вас и всю вашу компанию. Прикажу нашпиговать всех чертовым зельем вашего же изделия, фрейлейн, и немедленно пошлю в туннель…

Говорил Брендорф спокойно, однако второпях вынул из кармана халата ключ, отпер и выдернул ящик стола.

Против света сверкнула кургузая металлическая трубка с черной рукояткой. Она лежала на дне ящика.

Я обеими руками ухватился за спинку кресла и перекинул его вместе с Брендорфом.

Глава IX
РОЗОВЫЙ ВЕТЕР

Он повалился на ковер, и сразу же с неожиданной быстротой, ругаясь, вскочил на ноги. Стоял в позе боксера, выставив кулаки, вел белыми от ненависти глазами. Не увидел возле никого, кроме меня, и на миг обрадовался. И то была короткая вспышка самоуспокоения. Его взгляд прикипел к моим рукам, он выдавил из себя:

– Это не игрушка, мальчик. Положи плазмомет на место.

Металлическая трубка не слушалась меня, вытанцовывала на уровне его груди.

– Отойдите к стене! Не двигайтесь, если не хотите вылететь в каньон вместе со стеной.

Еще никогда в жизни я не держал в руках оружия. Разве что ружье для подводной охоты. Я старался сладить с плазмометом, а он ходил ходуном. Именно от того лица Брендорфа окаменело, ему казалось, что я вот-вот ненароком нажму на курок. А я боялся, чтобы Брендорф не подошел ко мне, так как тогда пришлось бы нажать… От такой мысли у меня пересохло в горле. И все же, если бы Брендорф сдвинулся с места, я нажал бы на маленький выступ возле рукоятки, которая тер палец мелкой насечкой на металле. Так как наименьшая нерешительность стоила бы мне жизнь. Да и разве же мне одному?

– Так. Значит, тебя подослал Кносе. Жаль, я не раскусил вашего трюка… Хорошо. Кносе я выпущу из комнаты.

– Начхать мне на вашего Кносе! И на вас всех, – сказал я. – Через десять минут вот здесь, возле меня, должен стоять моя мать, а также Ержи и индеец Загби. Так как иначе… Нажму на крючок и буду водить вашим плазмометом на все стороны! Что будет из того – вам лучше знать, так как я видел лишь, как падают секвойи. Но я сделаю так, как сказал!

Брендорф взглянул на меня. Кивнул.

– Мне надо подойти к столу.

– Подойдите. И не пытайтесь что-нибудь сделать.

Он отдал распоряжение в микрофон. Ждать пришлось недолго.

Первым вошел в зал Загби. Из-за широкой спины индейца выглядывала Ержи. Жмурилась ото сна и, видно, силилась понять, что же происходит. Индеец осторожно посматривал то на меня, то на Брендорфа. Низенький мужчина в широкополой шляпе, который привел их, доложил с порога:

– Штандартенфюрер! Женщины с двадцать второй комнаты у себя нет. После дневной работы фрейлейн Труда оставила ее на ночь в своем питомнике. – На слове “питомник” шляпа нахально оскалилась. – Которые будут приказы?

– Подождите минуту. – Брендорф повернулся ко мне, будто хотел что-то сказать.

Дальнейшие события распались в моем мозге на несколько эпизодов, которые молниеносно, один за одним, промелькнули значительно быстрее, чем об этом можно рассказать.

Мне надо было отогнать Брендорфа назад, к стене, сразу же после того, как он отдал приказ в микрофон. Я этого не сделал, и он воспользовался моей ошибкой. Увидев, что мои друзья стоят всего за два—три шага от него, Брендорф неожиданно бросился к ним и схватил Ержи за плечи. Ее оробелый вскрик слился с невменяемым воплем штандартенфюрера:

– Стреляйте в него! Какого черта топчетесь?!

Ержи старалась вырваться из жилистых рук, и Брендорф прикрывался ею и пятился к двери, которая велела в его покои.

Широкополая шляпа выхватил из кобуры пистолет. Я вскинул металлическую трубку, чтобы не дать ему подбежать к Брендорфу и Ержи. Коренастая фигура Загби заслонила мне все. Перепрыгнув через кресло, индеец метнулся вперед, ударил тяжелым кулаком Брендорфа по затылку. Выпустив девушку, он осел на пол. Звонко хлопнул выстрел. Загби выпрямился во весь рост, выгнулся, схватился за лицо, между пальцами покраснело.

Ержи подбежала ко мне. И здесь грохнуло еще раз. Что-то чиркнуло об стол, оставило на белой поверхности темную канавку и, будто ножом, срезало несколько переключателей. На меня брызнуло пластмассой. На миг закрыв лицо, я отвлекся на какую-то секунду, а когда взглянул – широкополая шляпа стоял возле аквариума. Плюгавая фигура казалась приклеенной к подсвеченному изнутри стеклу, черный зрачок пистолета целился в мою грудь.

Почти механически я дернул за курок. Плазмомет слегка вздрогнул. Воздух вокруг порозовел. От грохота комната качнулась, я едва устоял на ногах. Странный вихрь, будто столкнулись встречные воздушные потоки невероятной силы, ударил в барабанные перепонки.

Человека с пистолетом не стало. И не стало аквариума. Исчезла, будто растворилась, часть стены. Впереди зияла пустота. Волнами покачивался бледно-розовый туман. За кисейным занавесом виднелся кусок серого предутреннего неба. С пола поднимался пар, обволакивая недвижимое тело Брендорфа, скрюченое на ковре. Свет потух. Клубки пары наполнились удивительным сиянием, и большое отверстие, которое возникло там, где только что была стена, светился с краю – это сбегал размякший, будто воск, бетон, или стекло, или еще что-то – не знаю. Раскаленная жидкая масса падала на подлога вишневыми каплями.

Загби, затискивая рану ладонью, отступал к двери. Я схватил Ержи за руку. Втроем мы выбежали в коридор. Плафоны на стеле едва тлели. Лишь по левую сторону светилась прозрачными стенками халабуда, в которой постоянно маячил дежурный в желтой одежде. На секунду завыла сирена и захлебнулась. Приближались встревоженные окрики. Мы прижались к стене. Где-то возле лифта в сумерках замигал луч фонарика, оттуда закричали:

– Стой! Кто здесь? Пароль?

Дзынь… Дзынь… Мигали короткие вспышки, пли крошили пластик. Тенями перебегали темные фигуры.

Меня охватило неудержимое желание скорее вырваться из бетонной ловушки: в джунгли, в лес, в болото – куда-нибудь, лишь бы на пространство, на волю. Я осмотрелся. Просторный футляр-цилиндр угрожающе светился позади, в конце коридора. Впереди, в тьме, скрадывались фигуры широкополых шляп.

– Ей, вы, там, возле лифта! Убирайтесь прочь! А то свалю потолок на ваши головы!

Мне ответили выстрелами.

Ствол плазмомета еще раз дохнул розовым ветром. Распахнулась тьма. Я почти ничего не успел рассмотреть, только отблеск сияния. Скрежет, глухие удары бетона, который падал в лифтовую шахту.

Больше никто не стрелял.

И выхода наверх теперь не было. Ержи также поняла это.

– Игорь, мы попробуем выбраться отсюда, – сказала она. – Я думаю… надо взглянуть. Пошли.

Она повела нас назад и, на мое удивление, открыла дверь зала-кабинета. Брендорф уже очнулся. Стоял, пошатываясь, под пальмой, руками опираясь на стол. Мне показалось, будто он только что разговаривал с кем-то и замолк на полуслове, увидев нас. Неужели он успел кого-то вызвать?

Я подошел к столу. Несколько переключателей, в которые попала пуля, были сорваны, уцелевшие, в беспорядке торчали на пульте. Я наугад щелкнул одним. И сразу же заговорил динамик:

– …Аварийная обстановка! Только что вышел из порядка центральный лифт. В операторской, а также на складе с продовольствием пол провалился на нижний этаж. Повреждена вентиляция, в третьем секторе прекратился обмен воздуха. В казарме запыхается стража, оттуда невозможно выйти, дверь загерметизованы. На магнитные замки закрыто большинство отсеков… Штандартенфюрер, ждем ваших приказов… Алло! Алло! Чему не отзываетесь?

Выключив динамик, я обругал себя за неосмотрительность. Брендорф из своего кабинета приводил в действие систему магнитных замков подземелья. Пуля, предназначавшаяся мне, наверное, заклинила переключатель системы, закрыв приспешников Брендорфа в комнатах-отсеках. Ненароком я мог разомкнуть магниты и дать возможность стае бандитов вырваться из помещений. Мог натворить еще что-то себе на беду. Ведь я не знал назначения переключателей.

Из отверстия в стене веяло пьянящей свежестью. Ержи показала на разваленную стену.

– Там обрыв. Глубоко… Может, как-то спустимся?

Как я сам не додумался! Знал же, что из кабинета можно выйти на террасу, обвитую зеленью. Среди жителей подземного лабиринта, наверное, лишь один Брендорф имел привилегию в любое время наслаждаться свежим воздухом и благоуханием леса. С этой террасы, которая ласточкиным гнездом прилепилась к отвесному склону, он демонстрировал мне возможности своего плазмомета.

– Я осмотрю террасу, а ты, Ержи, помоги индейцу. Его звать Загби. Сумеешь перевязать рану?

Девушка быстро исчезла за дверью, которые вели в покои Брендорфа. Через минуту возвратилась, держа в одной руке кусок простыни, во второй – комбинезон ярко-желтого цвета из грубого плотного материала.

– Где ты взяла это?

– Висел в шкафу. Нам не понадобится?

Ержи бросила желтую охапку на пол. Мы посадили Загби в кресло. Он ничем не показывал боли, хотя на щеке кровавилась глубокая рана. Индеец улыбался, ободряя девушку. Пальцы Ержи осторожно накладывали повязку.

Желтый комбинезон чем-то беспокоил меня. Будто выскользнуло из памяти что-то важное, а я не мог припомнить, что же именно. Какие-то слова, недавно услышанные, притаились в голове и не поддавались сознанию.

– Загби, следи за ним! – кивнув на Брендорфа, я вышел через дыру на террасу.

Просторная площадка нависала над глубочезным каньоном.

Уже угасли звезды. Рассветало. Ветерок шевелил под ногами черную ломкую листву, помертвелую от прикосновенья розового тумана. Я взглянул вниз. На далеком дне каньона тускло отсвечивали маленькие озерца. Не склон – отвесная стена круто обрывалась под мной. Нет, не стоит и думать, чтобы спуститься из такого обрыва. Может, наоборот, подняться вверх?

Выше, над террасой, крутизна, мелкие кустики, кое-где цеплялись корням за землю тоненькие деревца, между ними вились лианы. И будто бы где-то на небе темнели кроны исполинских дерев. “Ни за что не выцарапаемся, куда там…”

Ержи встретила меня молчаливым взглядом. Я отрицательно покачал главой. Даже когда бы мы каким-то чудом не сорвались в пропасть и достигли гребня, то попали бы на “крышу” города. Западня за Каменной стеной. “Шампиньоны” с пулеметами; широкополые шляпы, поднятые еще ночью на поиски Ларсена и встревожены, как осы, после взрывов в подземелье.

Еще раз глянул на странную одежду, брошенную Ержи, я вдруг ощутил, как меня бросило в жар: припомнил слова, за которые никак не мог перед тем ухватится. Слова, который их промолвил Кносе.

Выражение моего лица насторожило Брендорфа. Он все время следил за мной. Моя рука легла на переключатели.

– Скажите, сеньор, как вы соединяетесь отсюда с камерой?

– Не понимаю, – буркнул Брендорф.

– С камерой, где хранятся контейнеры.

Он прищурился, почти закрыл глаза.

– Какая камера? Ты что-то напутал.

– Не крутите! Камера существует. Где она?

Помолчав, Брендорф заставил себя улыбнуться. Заговорил:

– Ты упрямый мальчик. Пусть будет по-твоему. Камера содержится внизу, на первом этаже, а здесь – четвертый. Без лифта туда не доберешься. И хотя бы и добрался, то, наверное, догадываешься, что контейнеры – это не свертки с конфетками…Послушай меня, мальчик. Не делай ерунды. Не хочу пугать тебя, но поверь, что даже с плазмометом не так легко вырваться отсюда. А если и вырвешься? Погибнешь в джунглях или одичаешь, забудешь человеческий язык. На сотне миль вокруг – леса, болотная чаща. Не спеши, не паникуй! Попробовал силу настоящего оружия, понял, на что она способная? Вот и чудесно. Я тебе дарю плазмомет. Навсегда! Слышишь? Из самого начала я хорошо к тебе относился. Вот ведь как? Здесь, у нас, твоя мать. Пригласим сюда твоего отца. Честное слово, доктор Вовченко нигде не найдет лучших условий для научной работы. Он получит все, что захочет: лаборатории, оборудование, помощников, неограниченные средства. Вы будете купаться в роскоши. Мы вместе будем управлять миром! Подумай только, нет, ты подумай, подумай!.. Не лишай себя такой возможности. Могущество, власть, которой еще никто не имел на земле. Тебе по душе этот индеец? Не прекословлю. – Он понизил голос: – Хочешь, я сегодня же дам ему звание шарфюрера и назначу комендантом вместо Цаара. А тебе… тебя сделаю кавалером рыцарского креста с мечами и бриллиантами! Ты получишь высочайшую награду в мире, такими орденами я буду отмечать только самых смелых, самых отважных. – Глаза Брендорфа заблестели, он еще что-то говорил. И я уже не слушал его болтовню.

Я сказал:

– Не играйте в “категорию минус два”, сеньор фашист. Хотите заговорить зубы? Мне уже и без вас известно, где находится камера с контейнерами. – Я показал на желтую одежду, которая лежала на полу. – В таком комбинезоне однажды вы выходили из камеры, и в ней хранятся бактерии “С-17”. Я сейчас пойду туда, это в конце коридора.

– Не надо! – тихо, без кощунства промолвил Брендорф – Там смерть! Смерть для всего живого. Не приближайся к контейнерам, ради господа бога…

Еще раз предупредив Загби, чтобы он не спускал с Брендорфа глаз, я вышел из зала-кабинета. В подземелье было поразительно тихо. Крадучись под стенами, я осторожно приблизился к прозрачной халабуде и опустил плазмомет. Как и раньше, цилиндр ярко светился. На его стекловидной поверхности от маленькой дырочки лучами разбегались трещины. Из цилиндра немым, застывшим взглядом на меня смотрел часовой. Он был мертв. Слепая пуля, посланная от лифта, пробила стенку и попала дежурному в переносицу.

По левую сторону вниз сбегали ступени с перилами. Поколебавшись, я начал спускаться по ступеням, пока не наткнулся на массивную металлическую дверь. На двери посредине, в обрамлении заклепок, виднелась узкая щель. За толстым бронированным стеклом я увидел освещенное помещение. На крючках висели желтые комбинезоны, в стену было вмонтировано из десяток матово-свинцовых дверок, на них белели надписи: “С-17”, “С-17-а”, “ С-17-б”, “ С-17-в”…