Текст книги "История мировых религий"

Автор книги: Анатолий Горелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Конфуцианство

Младший современник Лао-цзы Конфуций (ок. 551—ок. 479 гг. до н. э.) отдал традиционную китайскую дань Небу как творцу всех вещей и призывал беспрекословно следовать судьбе, но главное внимание уделил сознательному конструированию необходимых для нормального функционирования общества социальных связей.

Родился «учитель Кун» в бедной семье, рано остался сиротой и познал нужду, хотя по преданию происходил из царского рода. Он занимал невысокие должности в царстве Лу, путешествовал, а вернувшись на родину, жил в окружении многочисленных учеников. Основное произведение Конфуция «Лунь юй» («Беседы и высказывания»), записанное его учениками, пользовалось на протяжении всей последующей истории Китая таким влиянием, что его заставляли заучивать наизусть в школах. Оно начинается фразой, почти дословно совпадающей с хорошо нам известной: «Учиться и время от времени повторять выученное».

Конфуций, как и Лао-цзы, действовал в трудный для китайского общества период перехода от одной формации – рабовладельческой – к другой – феодальной, и в это время было особенно важно не допустить крушения социальных устоев. Подходы Конфуция и Лао-цзы были разными, но цели одинаковыми.

Примат нравственности, проповедуемый Конфуцием, отражал стремление китайского духа к устойчивости, спокойствию и миру. Учение Конфуция – о том, как сделать счастливым государство через нравственное совершенствование прежде всего высших слоев общества, а затем низших. «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, народ будет стремиться уклониться [от наказаний] и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуалов, народ будет знать стыд и он исправится» (Лунь юй. II, 3).

Нравственный образец для Конфуция – благородный муж: преданный, искренний, верный, справедливый. «Благородный муж ко всему подходит в соответствии с долгом; совершает поступки, основываясь на ритуалах, в словах скромен, в поступке правдив» (Лунь юй. XV, 17). Противоположность благородного мужа – низкий человек. «Благородный муж ко всем относится одинаково, он не проявляет пристрастия; низкий человек проявляет пристрастие и не относится ко всем одинаково» (там же. II, 14). «Благородные живут в согласии [с другими людьми], но не следуют за ними, низкие – следуют [за другими людьми], но не живут с ними в согласии» (там же. XIII, 23).

Главная характеристика благородного мужа – человеколюбие. «Тот, кто способен проявлять в Поднебесной пять [качеств], является человеколюбивым… Почтительность, обходительность, правдивость, сметливость, доброта. Если человек почтителен, то его не презирают. Если человек обходителен, то его поддерживают. Если человек правдив, то ему доверяют. Если человек сметлив, он добивается успеха. Если человек добр, он может использовать других» (там же. XVII, 6). Слово «использовать» следует понимать здесь не в привычном сугубо утилитарном смысле. В нем слышится китайская практичность, так как имеется в виду предоставление человеку достойной его работы, к которой он предназначен.

Человеколюбие проявляется в первую очередь в отношениях между отцом и детьми, братьями, друзьями, государями и чиновниками, а затем и между всеми людьми. Государство, по Конфуцию, должно напоминать большую семью, в которой правитель, как отец, заботится о подданных, подданные почитают его и любят друг друга, как братья. Конфуций уподоблял государство живому организму. «Правитель в столице страны как сердце в теле [человека]» (Древнекитайская философия… Т. 2. С. 22).

Государство необходимо для справедливого и достойного существования людей, которые разделены на чиновников и простолюдинов, занимающихся соответственно умственным и физическим трудом. «Тот, кто является правителем над людьми, озабочен [мыслями о судьбе страны], но не трудится [физически]; народ же трудится [физически], однако не озабочен [такими мыслями]» (там же. С. 21–22). Конфуций сформулировал принцип социальной гармонии. «Верхи [должны] добросовестно заботиться о низах, а низы [должны] честно служить верхам» (там же. С. 15). Тогда образуется «моральное согласие».

Правильное управление государством – основа благосостояния народа. Во главе государства должны стоять мудрые люди, а самые знаменитые и лучшие правители – это совершенномудрые, которые от рождения несут в себе знание, дарованное им небом, и передают его людям. Правитель должен быть «величественным, но не заносчивым; строгим, но не жестоким» (История китайской философии. М., 1989. С. 74).

Искусство управления заключается в «исправлении имен», т. е. в том, чтобы каждого поставить на должность, на которой он способен приносить наибольшую пользу государству. Требование «исправления имен» означает, что правителем должен быть человек, могущий править, слуга же должен служить и быть способен к этому; отец должен исполнять обязанности отца, сын – сына и т. д. Если «имена неправильны, речь противоречива; когда речь противоречива, дела не завершаются успехом; когда дела не завершаются успехом, не процветают правила поведения и музыка; когда не процветают правила поведения и музыка, наказания и штрафы налагаются неправильно; народу некуда поставить ноги и положить руки» (Лунь юй. XVI).

Стремление к реалистичности привело Конфуция к следованию правилу «золотой середины» – избегания крайностей в деятельности и поведении. Благородный муж «[строго придерживается] середины и не склоняется ни в одну сторону. Именно в этом и состоит подлинная сила! Когда в государстве царит порядок, [он] не отказывается от того поведения, [какое у него было раньше]… Когда в государстве отсутствует порядок, [он] не изменяет своим принципам до самой смерти» (Древнекитайская философия… Т. 2. С. 121). Так же отвечали и греческие философы. Благородный муж не безрассуден. «Когда в государстве царит порядок, его слова способствуют процветанию; когда в государстве нет порядка, его молчание помогает ему сохранить себя» (там же. С. 132).

Большое значение в истории Китая вообще и в учении Конфуция занимало следование определенным раз навсегда заведенным правилам и церемониям. Будда отказался от жертвоприношений, следуя принципу ахимсы. А Конфуций возразил желавшему положить конец обычаю принесения в жертву животных: «Ты заботишься о баране, а я забочусь о ритуале» (Лунь юй. III, 17). На вопрос, что значит не нарушать принципов, Конфуций ответил: «При жизни родителей служить им, следуя ритуалу. Когда они умрут, похоронить их в соответствии с ритуалом и приносить им жертвы, руководствуясь ритуалом» (там же. II, 5). «Использование ритуала ценно потому, что оно приводит людей к согласию» (там же. I, 12). Ритуал ограничивает поступки теми, которые освящены и проверены традицией. «Почтительность без ритуала приводит к суетливости; осторожность без ритуала приводит к боязливости; смелость без ритуала приводит к смутам; прямота без ритуала приводит к грубости» (там же. VIII, 2).

Цель ритуала добиться не только внутрисоциальной гармонии, но и гармонии с природой. Ритуал, по живописному выражению, «это красочность долга». «Что называется долгом человека? Отец должен проявлять родительские чувства, а сын – почтительность; старший брат – доброту, а младший – дружелюбие, муж – справедливость, а жена – послушание, старшие – милосердие, а младшие – покорность, государь – человеколюбие, а подданные – преданность. Эти десять качеств и именуются человеческим долгом» (Древнекитайская философия… Т. 2. С. 106). Неоднократно повторяется, что «чувства человеческие были для совершенномудрых правителей пашнею. С помощью ритуала пахали ее; разбрасывая долг, засеивали ее; наставляя в науках, пололи ее; укореняя человеколюбие, убирали ее; посеяв музыку, давали ей отдых» (там же. С. 109).

Конфуций провозгласил принцип, который красной нитью проходит через всю историю этики: «Не делай людям того, чего не желаешь себе».Встречаем у Конфуция и много других мыслей относительно правил общежития. «Не печалься о том, что люди тебя не знают, а печалься о том, что ты не знаешь людей» (Лунь юй. I, 16). «В дела другого не входи, когда не на его ты месте» (там же. VIII, 14). «Слушаю слова людей и смотрю на их действия» (История китайской философии… С. 72).

Путь Конфуция, как разъясняли его ученики, «лишь преданность и сострадание». «Учитель, – сообщали они, – категорически воздерживался от четырех вещей: не вдавался в пустые размышления, не был категоричным в своих суждениях, не проявлял упрямства и не думал о себе лично» (там же).

Понимая значение знания, Конфуций предостерегал от преувеличенного представления о собственных знаниях («зная что-либо, считай, что знаешь; не зная, считай, что не знаешь, – это и есть [правильное отношение] к знанию» – там же) и подчеркивал важность соединения обучения с размышлением («напрасно обучение без мысли, опасна мысль без обучения» (Лунь юй. II, 15).

Лао-цзы, по преданию, уехал из Китая на запад (в Индию), и эта легенда отражает его близость к индийской мысли. Но и полно выразивший дух китайского народа Конфуций тоже потерпел неудачу в распространении своих взглядов. Сходство между Лао-цзы и Конфуцием в том, что оба они в соответствии с архетипом китайской мысли искали постоянства, но Лао-цзы нашел его в недеянии, а Конфуций в постоянстве деятельности – ритуале. Общим был и призыв к ограничению потребностей. Различие же в том, что считать более важным. Ведь и Лао-цзы писал о человеколюбии и Конфуций сказал: «Если утром познаешь правильный путь, вечером можно умереть» (там же. IV, 8).

В китайской культуре не было пантеона богов. Поэтому ее религии основывались на обожествлении мыслителей. За неимением достаточного количества богов был обожествлен сам Конфуций с обычными в таких случаях жертвоприношениями. Конфуцианство стало превращаться в религию, как и даосизм, вскоре после смерти Конфуция. В основе конфуцианства лежит обожествление Конфуция, но религиозных атрибутов в конфуцианстве меньше, чем в других религиях. Отсутствует жречество, почти сведены на нет мистические элементы, и следование религии сводится к строгому выполнению предписанных обрядов. Основное содержание культа в конфуцианстве – почитание предков, которое пришло из китайских традиций. Каждая семья, род имеет свой храм, где размещены символизирующие предков таблички «чжу». Перед ними выставляются жертвоприношения и совершаются обряды. Конфуцианство можно назвать светской религией, хотя это звучит парадоксально.

Разница между конфуцианством и даосизмом не только в различии учений Конфуция и Лао-цзы, но и в том, что конфуцианство отказалось включить в себя древнекитайскую мифологию. От религии в нем остается только почитание Неба в качестве высшей духовной силы и жертвоприношения предкам в качестве выражения почтения к ним. В числе добродетелей видим известную по даосизму сыновнюю почтительность, уважение к старшим, гуманность, знание музыки и этикета.

Конфуцианство заняло господствующее положение в Китае при императоре У-ди (140—87 гг. до н. э.), когда оно соединилось с учением об инь-ян и пяти первоэлементах. «В Ханьский же период начались и жертвоприношения при гробнице Конфуция. Около 37 г. н. э. культ его стал государственным. В 59 г. Хань Минди повелел совершать жертвоприношения в честь Конфуция в казенных школах» (Антология исследований культуры. СПб., 1997. С. 288). По всей Поднебесной сооружались храмы, посвященные Конфуцию. Конфуцианство, по существу, стало государственной религией.

Конфуцианство в течение долгого времени выполняло в Китае важную социальную роль, объединяя народ вокруг правителя, который трактовался (как в идеальном государстве Конфуция) в качестве отца нации, являющегося доминирующей силой и заботящегося о благе подданных, которому те должны повиноваться. Конфуцианство, таким образом, служило оправданием авторитарной власти императора, выполняя интегрирующую, регулятивную и контролирующую функции.

В число книг, считавшихся в Китае обязательными для обучения, входили также «Книга перемен» («Ицзин»), «Книга истории» («Шуцзин»), «Записки о ритуале» («Лицзи») и «Весны и осени» («Шуньцю») – хроника царства Лу. Вместе они составили 5 книг конфуцианского канона.

Рассмотрение конфуцианства показывает, что отличить религию от нерелигии непросто. Ведутся споры о том, является ли конфуцианство религией или этико-политическим учением. В древнекитайском языке вообще отсутствует слово «религия», а современное понятие «религия» попало в китайский язык из японского, в котором оно было искусственно создано в конце XIX в. для перевода с европейских языков. Это, кстати сказать, отражает малую степень религиозности китайской и японской культур.

И совсем точно не является религией моизм, о котором речь пойдет ниже. Но все же вкратце скажем о нем, потому что идеи моизма перекликаются с христианскими, а появились они за несколько веков до Христа. Если конфуцианство с его этикой справедливости можно сравнить с Ветхим Заветом, то моизм можно сопоставить с Новым Заветом.

Моизм

Однажды ученик спросил Конфуция: «Можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом?» Конфуций ответил: «Это слово – взаимность». Мыслитель-практик понимал важность общения людей на основе согласия и взаимной помощи, но не был утопистом. На вопрос: «Правильно ли отвечать добром назло?» Учитель ответил: «Как можно отвечать добром? На зло отвечают справедливостью, на добро отвечают добром» (Лунь юй. XIV, 34). Но, как в любой культуре, в китайской существовали утописты-идеалисты (в смысле стремления к идеалам), и величайшему из них Мо-цзы (ок. 479—ок. 400 гг. до н. э.) было мало просто взаимности. Ссылаясь опять-таки на волю Неба, он изрек: «Повиновение велению Неба – это взаимная любовь и взаимная выгода» (Древнекитайская философия… Т. 1. С. 195). Об опасности стремления к выгоде только для себя предупреждал Конфуций: «Когда исходят лишь из выгоды, то множат злобу» (Лунь юй. IV, 12). Но в понимании значения любви Конфуций остановился на пол-пути. «Знающему далеко до любящего, любящему далеко до радостного» (там же. VI, 20). Мо-цзы совершил же настоящую революцию в отношении к этому понятию.

Утопизм Мо-цзы в том, что все свои представления он взял, в отличие от Конфуция, для которого образцом была семья, в буквальном смысле слова с неба. В главе «Подражание образцу» главного сочинения, связанного с его именем, – «Мо-цзы», большую часть которого занимают записи слов и деяний самого Мо-цзы и написанного его последователями в III–II вв. до н. э., задается вопрос: «Что же можно рассматривать как образец для управления? Отвечаю. Готовясь к действиям, необходимо сопоставить свои поступки с [желаниями] Неба» (Древнекитайская философия… Т. 1. С. 179–180).

А что желает Небо? «Действия Неба обширны и бескорыстны. Оно щедро [и не кичится] своими достоинствами, его сияние длительно и не ослабляюще» (там же. С. 179). Вопреки Лао-цзы, который в полемике с Конфуцием сказал, что «Небо и земля не обладают человеколюбием и предоставляют всем существам возможность жить собственной жизнью» (Дао дэ цзин. 5), Мо-цзы считал, что «Небо непременно желает, чтобы люди взаимно любили друг друга и приносили друг другу пользу, но Небу неприятно, если люди делают друг другу зло, обманывают друг друга» (там же. С. 180).

Конфуций говорил: «Благородный муж думает о том, как бы не нарушить законы; низкий человек думает о том, как бы извлечь выгоду» (Лунь юй. IV, 11). Мо-цзы происходил из мелких собственников и за основу взял выгоду, но всеобщую. «Если говорить о делах гуманного человека, то он обязательно должен развивать в Поднебесной то, что приносит выгоду, и уничтожать то, что причиняет Поднебесной вред» (Мо-цзы. 4). Для этого нужно вместо разъединения, которое, по Мо-цзы, лежит в основе социальных бедствий, объединиться на принципах всеобщей любви и взаимной выгоды. Это значит «смотреть на чужие владения как на свои, смотреть на чужие дома как на свои, смотреть на других как на себя» (там же) в смысле заботы о них, как о себе и своей собственности. Здесь взаимная любовь совпадает со взаимной выгодой. Если «в Поднебесной царит всеобщая взаимная любовь, в ней порядок, а если царит взаимная ненависть, в ней происходят беспорядки».

Исполнение долга важно именно потому, что приносит выгоду, «поэтому долг называют великолепной драгоценностью Поднебесной» (там же. 11). Управление должно быть основано на выдвижении не родственников и близких, а мудрых и наделении их чинами, жалованьем, подчиненными. Современник Сократа, служилый человек, а затем учитель Мо-цзы, подобно Сократу, отождествлял мудрость и добродетель, а своей проповедью любви он близок к Христу. Принцип всеобщей любви Мо-цзы сформулировал в четкой форме, противопоставив любовь, «не знающую различий по степеням родства», любви отдельной, эгоистической. Отметим, что любовь в понимании Мо-цзы касается только отношений между людьми, а не к Богу, как в христианстве.

Моизм имел много сторонников, но не стал религией, побежденный более мистическим даосизмом и более практичным конфуцианством. Но он остался в истории одним из предшественников христианства, хотя говорить о каком-либо непосредственном влиянии вряд ли возможно.

Синтоизм

Синтоизм, или синто (япон. – «путь богов»), – древняя религия народов Японии, суть которой в обожествлении явлений природы. Это в полном смысле религия единства человека с природой. Она возникла на основе первобытного культа природы, поклонения родовым и племенным божествам и различных колдовских обрядов. На примере синто хорошо видно, как идет становление религии из древних природных культов. Синтоизм остановился на первой стадии развития религии из культа природы. В соответствии с тем, что главным природным объектом в Японии считалось Солнце (японцы и называют свою страну «страной восходящего Солнца»), высшим божеством в пантеоне синтоизма является богиня Солнца Аматэрасу. Она же прародительница всех японских императоров и покровительница земледелия. Главное в синтоизме – вера в богов и духов (син или ками), населяющих и одухотворяющих всю природу, способных воплотиться в любой предмет (фигурку, табличку с именем божества), который становится объектом поклонения (синтай – тело бога). Синтоизм, таким образом, ближе всех других религий к первоначальным мифологическим представлениям.

К богам, первоначально заселившим землю, относятся боги земли и кровли, ветра и моря, гор и деревьев, равнин и туманов, огня и луны. Бог луны вместе с богом ветра и водных просторов, наравне с Аматэрасу, составляют троицу великих богов, под властью которых находятся все объекты. Аматэрасу господствует в верхнем, небесном мире, и там же живут божественные предки людей; земля («срединная страна») – место обитания людей и земных духов. Присутствует в синтоизме и страна мертвых («страна желтого источника»), где господствуют боги грома и фурии. Это «нижний мир тьмы», куда птицы уносят души умерших.

Боги в синтоизме одновременно являются божественными предками людей и культурными героями, что свидетельствует об их происхождении и источнике (как, например, брат Аматэрасу бог ветра Сусаноо).

Целью жизни в синтоизме считается осуществление идеалов предков, а спасение достигается в этом, а не в потустороннем мире путем духовного слияния с божеством с помощью молитв и обрядов, совершаемых в храмах или у домашних очагов. Для синтоизма характерны пышные праздники со священными процессиями и танцами. Этика синтоизма многое восприняла из распространившегося в Японии буддизма, но в то же время основывается на культе императора и, таким образом, имеет важное государственное значение.

Можно провести параллель между синтоизмом и даосизмом. Обе религии основаны на единении с природой и ориентации на первозданную простоту. Но если даосизм более мистичен и нацелен на принципы функционирования мира, то синтоизм более феноменологичен и обожествляет конкретные природные явления. Принципиальное отличие синтоизма от китайских религий в том, что в Японии в отличие от Китая не было в такой степени развитых философских систем, и поэтому синтоизм образовался непосредственно из японской мифологии, которая, в свою очередь, тоже не будучи развитой, что говорит о степени развития искусства (в этом она похожа на китайскую), проистекала из обожествления природных явлений. В Китае же наличие развитых философских систем привело к тому, что религии формировались в результате синтеза мифологии и философии, и два главных философских направления в Китае дали названия двум главным китайским религиям.

Если рассмотреть три восточные культуры, то по направлению от Индии к Японии через Китай значение метафизического компонента убывает, а значение физического возрастает. Учитывая, что собственно религиозный аспект также убывает (как часть метафизического), можно понять, почему индийские религии распространялись в Китае и Японии, а обратного процесса – распространения религий Китая и Японии в Индии – не наблюдаем. Имела место экспансия более развитых религий на регионы, в которых религиозность осталась малоразвитой (о чем свидетельствует и отсутствие слова «религия» в китайском и японском языках). Традиционная японская религия, как и китайская, не поднялась до уровня буддизма с его развитым нравственным аспектом, хотя даосизм, ориентированный на принципы функционирования мира, а не на конкретные природные явления, продвинулся в этом направлении дальше, чем синто (и в некоторых направлениях даосизма ориентация на слияние с дао напрашивается на аналогию с буддистской нирваной).