Текст книги "Детство в солдатской шинели"

Автор книги: Анатолий Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Да, не забыть нам первую посадку в Брянских лесах, – рассказывал Нине и Марии Ивановне Чернопятов. – Ночь кромешная, прошли пару раз над квадратом – ничего. Потом вдруг зажглись сигнальные костры. Что там у них за поляна, что приготовили для посадки – неясно. Сажусь – бросает на кочках, но все благополучно. Выходим из самолета, а к нам бегут сотни людей. Как нас там обнимали! Дедок один подбежал, плачет: «Наши прилетели, родненькие, кровные». Щупает куртку мою, обнимает. Мне слово сказать надо – не могу, горло сжало, молчу, папиросами угощаю, «Казбек» у меня был. Все спрашивают, как Москва, как там на Большой земле. Мы не успевали отвечать, да тут и слова нужны какие-то особенные – ведь мы же почти из столицы прилетели! У меня газета была, «Правда», я им отдал – что тут было! «И мне, и мне, в наш отряд выделите!» Стали мы потом газеты возить, журналы… Время пролетело как один миг, а нам спешить надо, пока темно. В самолете всюду раненые, больше, чем положено. А как объяснить, что нельзя всех взять – перегрузка, самолет не взлетит. Не дай вам бог, девочки, видеть глаза тех, кого пришлось высаживать. Взлетели еле-еле, так и казалось, что сосны задену крылом…

Нина осталась верна первой дружбе – никого так не ждала она из полета, как Жору Чернопятова и Колю Слепова – так их запросто звали в полку.

…За окнами теплой комнаты узла связи летит косой пушистый снег. На исходе ночи, когда больше всего хочется спать, Мария Ивановна и Нина вслушивались в эфир. Шумело, потрескивало, пищало в наушниках. Нина дублировала Батькову, сидела с ней рядом за ее радиостанцией.

– Мария Ивановна, товарищ сержант, слышите, слышите? Это Жорин бортрадист. Я уже узнаю его. Он, точно он, записываю.

Радиограмма была очень коротенькой, и это встревожило Нину. Она толкнула Вадима Пожидаева, дремавшего на стуле, тот мигом принялся за расшифровку.

– Ну что там, Вадимчик, миленький? – торопила Нина, пряча, как всегда, руки под мышки. Вадим был очень молод и не обижался на такое обращение Нины.

– Танцуй, пионерка, да получше, чем вчера.

Нина смущается, достает белый кружевной платочек, вскидывает руку, делает плавно проходочку, плывет вокруг Вадима.

– Летит твой цыган, никуда не делся. Задание выполнил полностью! – кричит, улыбаясь, Пожидаев и уходит с радиограммой к дежурному по связи.

Батькова, поняв Нину без слов, кивает головой, та мигом накидывает шинель и бежит на полосу.

Буравя мощными фарами ночь, медленно надвигаясь из темноты, заштрихованной косым снегом, садится самолет. Подруливает санитарный автобус, из самолета выносят раненых, больных. В дверях появляется Чернопятов.

– Георгий Владимыч! Я здесь! С благополучным возвращением, товарищ капитан!

Чернопятов подхватил Нину на руки, потом бережно опустил на бетонку, прикрыл полой меховой куртки.

– Поглядим, какое благополучие, – хмыкнул Чернопятов, подходя к правому крылу, где светлели рваные пробоины.

– Ого, сколько! – выдохнула Нина, нежно погладив зияющие раны.

– Еле отбились от «мессеров», думал, уже не видать мне тебя, моя добрая фея. Все время в полете вспоминал: на приеме сидит наша Ниночка, держит ушки на макушке.

– Сидела, глаз не смыкала. Я первая вас поймала, товарищ капитан, когда вы сообщали, что пересекли линию фронта. Плохая слышимость была, но я нащупала.

– Легко сказать, пересекли. Подлетели к передовой – откуда ни возьмись, прожектора, мы ведь обходим стороной города, станции, идем, так сказать, тихой сапой. Нащупали, вцепились как клещи, повели. Вот и «букетики» расцвели вокруг. Неужели достанут! Ныряю резко вниз и вправо. Вдруг рядом с кабиной лента трассирующих снарядов, да еще с моей стороны. Красиво летят, но спасибо – не надо! Снова скольжу вправо, наконец темнота – вырвались, ушли. Глянул на своих ребят – повеселели. Бортрадист на радостях отстучал тебе радиограмму…

Чернопятов давно понял, чем ему близка эта тихая девочка, так наивно искавшая среди летчиков надежное, крепкое отцовское плечо. Похожими судьбами наделила их жизнь: он, Чернопятов, тоже сирота, тоже воспитывался в детдоме, тоже, когда был мальчуганом, мечтал до слез встретить сильного, красивого, смелого человека, который стал бы для него братом, отцом.

…Устанавливалась хорошая погода, летчики радовались: можно сделать больше рейсов к партизанам.

Нина дежурила в ту ночь, когда от Слепова поступила радиограмма, что везет он полный самолет партизанских детей. Несколько радисток, работники санчасти, офицеры, дежурившие на командном пункте, во главе с Гризодубовой поспешили на разгрузочную площадку. Самолет сел на бетонку, подрулил, сразу же распахнулась дверь. Первым выскочил в одной гимнастерке Слепов, приставил лесенку, за ним спустились второй пилот, бортрадист – тоже без меховых курток. Стрелок и штурман подавали им детей, укутанных в теплую одежду летчиков. Метался снег, сек лицо. Все бросились к детям, брали бережно на руки, несли бегом в землянку неподалеку. Нина тоже подхватила крохотную кашляющую девочку в рваной долго-полой фуфайке и летних парусиновых туфельках.

– На высоте летели, спасались от зениток, – ежась от холода, кричал Слепов. – Тысячи на три забрались, холодина жуткая, градусов под тридцать, все с себя сняли. Вот заболею, товарищ комполка, слягу в санчасть, если сию минуту не выдадут положенных сто грамм для сугреву.

– Да уж выдадут, не бойся, – отвечала ему в тон Гризодубова.

– Как же вы так, Николай Игнатьич! – забеспокоилась Нина.

– Мои летчики сделаны из стали, чижик! – крикнула Гризодубова, набрасывая свою куртку на широкие плечи Слепова.

Отзвенела капель, зазеленела вокруг бетонки трава, наступило лето. Нина отлично закончила шестой класс. В честь этого события тайком ото всех Слепов дал ей дважды выстрелить из пистолета в старое толстое дерево, а Лунц купил где-то кулек розовых подушечек с повидлом, пять бутылок лимонада и предложил отпраздновать успех Нины в столовой после ужина.

В тот вечер Борис Григорьевич был в ударе. Рассказывал о знаменитом Ковпаке, к которому летал десятки раз – возил тол, медикаменты, автоматы и даже настоящие пушки, после чего среди немцев пошли слухи, что с ними воюют не партизаны, а регулярные части Красной Армии, выброшенные с самолета, потому так успешно и проходят операции красных.

Фронт отходил на запад, перебазировался поближе к передовой и 101-й полк. В немецком тылу рождались все новые и новые партизанские отряды – работы у летчиков прибавилось. Все чаще и чаще зачитывала Гризодубова перед строем указы о награждении пилотов, штурманов, стрелков, техников орденами и медалями. Обычным делом стали красочные «молнии», нарядно оформленные поздравления награжденным, которые рисовала Нина. Она видела, что это очень нравилось награжденным, нравилось Гризодубовой, и старалась изо всех сил.

Пришла новая зима. Однажды Нина прямо из школы прибежала на узел связи – глаза ее лучились, щеки разрумянились. Не говоря ни слова, Нина сбросила шинель, одернула гимнастерку, повернулась к Батьковой – над левым карманом алел новенький комсомольский значок.

 
А дым войны на горизонте таял,
И звезды щедро сыпались в закат.
Мы шли на запад! Улетали!
Орлы вели своих орлят.
 

…У Нины все дни приподнятое настроение – скоро будет освобожден ее родной героический город, самолеты все чаще летают к партизанам Ленинградской области. Как Нине хотелось пролететь над городом на Неве, хоть краешком глаза увидеть свою улицу, свой дом. Уцелел ли?

Снятие блокады Ленинграда, удачные бои за Красное Село, за которые полку было присвоено наименование «Красносельский», отмечали все вместе в столовой. Одна песня сменяла другую. Матушка села за пианино, ударила по клавишам. Пели «Землянку», «Темную ночь», «В далекий край товарищ улетает». Штурман Алексей Буланов, который славился на всю дивизию своей храбростью и своим чудесным голосом, запевал:

 
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
 

Это была любимая песня летчиков, настоящий гимн советской авиации.

…Наши уже вышли к государственной границе. Самолеты дивизии начали летать к партизанам Югославии, Чехословакии, бомбили вражескую оборону, помогая нашим войскам освобождать Прибалтику, Польшу.

Наступил последний год войны. Под Варшавой светлым весенним днем Нина, как обычно, пришла на дежурство, она уже давно сдала экзамены, и ей доверили боевую работу. Батькова сидела у рации с заплаканными глазами.

– Слепова сбили, – прошептала она. – Погиб наш Слепушка.

Все закружилось перед Ниной, она, обмякнув, опустилась на табуретку, не мигая глядела на шкалу радиостанции, затем схватила наушники, ее быстрые топкие пальцы коснулись ручек настройки, стала, затаив дыхание, вслушиваться в эфир. Так просидела она полсмены. К утру Нина достала свою заветную тетрадку.

 
Верны мы памятью ему,
Склоняясь низко,
И зажигаем здесь весну —
Над обелиском…
 

Стихотворные строчки расплывались, слезы застилали глаза. Нина бросила карандаш, уткнулись в тетрадку, беззвучно зарыдала. Днем ушла в лес, где заливались птицы, расцвели вездесущие желтые одуванчики, которые скоро поседеют и полетят по всему свету. Она нарвала огромный букет, шепча привязавшиеся слова старинного романса, который часто мурлыкал Слепов: «Желтые розы – эмблема печали…».

…В День Победы Нина выпросила у повара поднос с горячими пирожками, выбежала на улицу и стала угощать варшавских ребятишек, у которых были такие знакомые, голодные глаза.

Закончилась война, можно подводить итоги. Летчики полка совершили тысячи вылетов, доставили партизанам более полутора тысяч тонн оружия и взрывчатки, вывезли четыре тысячи человек – раненых партизан и детей. Неоценимую помощь оказали партизанам других стран. Много раз дивизия упоминалась в приказах Верховного Главнокомандующего. В штабе машинистки с утра до вечера размножали замечательный документ, подписанный командиром авиасоединения гвардии генерал-майором авиации В. Картаковым. Вместе со всеми он был торжественно вручен и Нине:

«Воспитаннице 1-й бомбардировочной авиационной Сталинградской Краснознаменной дивизии дальнего действия Чкаловой Нине Федоровне. Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина всему личному составу нашего соединения, в том числе и Вам, объявлены благодарности…». Дальше шли названия операций, в которых отличилась дивизия: прорыв блокады Ленинграда, освобождение Минска, Риги, Клайпеды, овладение городами Данциг, Кенигсберг, наконец – взятие Берлина.

Нина Чкалова после сдачи экзаменов на классного радиста. Зима 1943 года.

На летном поле под Варшавой перестали гудеть самолеты, вокруг воцарилась мирная тишина. Но прошло немного дней, и ясным теплым утром взревел первый прогреваемый мотор – полк собирался улетать домой, на Родину. Обменивались адресами, фотографировались на память при орденах. На груди у Нины засверкала медаль «За победу над Германией».

Расставания, расставания, крепкие объятия. И вдруг – невероятная радость. Кто принес эту весть, Нина не знала, но в памяти отпечаталось, как бросали вверх фуражки, стреляли, салютуя, из пистолетов:

– Живой, живой Коля Слепов! Жив Николай Игнатьевич!

Подбитый зенитным снарядом самолет покинул на парашютах весь экипаж… и попал прямо в лапы немецких солдат. Фашисты бросили летчиков в концлагерь. Они пытались бежать, по ним стреляли, пустили овчарок, догнали, истязали. Слепов чудом остался жив.

– Жив, жив, – твердила, бродя бесцельно по аэродрому, раскачиваясь из стороны в сторону, пряча холодные руки под мышки, Нина.

Друзья разлетелись во все концы страны. Нина возвратилась в Ленинград, поступила в Высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной. Окончив его, вышла замуж, приехала в Петрозаводск. Она никогда не теряла из поля зрения однополчан, переписывалась с Бегуновым, Слеповым, Гризодубовой. В мае 1963 года Матушка решила собрать ветеранов 101-го гвардейского бомбардировочного авиационного Красносельского Краснознаменного полка. Нина Федоровна Сухопрудская в счастливом волнении помчалась в Москву.

Какая это была встреча! Огромный букет Матушке, дочерний поцелуй Бегунову, сердечные объятия Батьковой. Со слезами радости бросилась она к Слепову.

А вот и Герой Советского Союза Борис Григорьевич Лунц. Рядом с ним – знаменитый воздушный стрелок Константин Сергеевич Сархош, который привел в полк двух сыновей, Бориса и Руслана, и они были добрыми друзьями Нины. За ними идет Павел Иванович Борисов, смельчак и умница, Слава Орлов – любимец полка…

Среди гостей прославленные партизанские командиры Ковпак, Сабуров. Сидор Артемьевич Ковпак хорошо запомнился ей по одной военной встрече. Быстрый, говорливый, он шел в обнимку со своим «личным извозчиком» Борисом Лунцем, и Нина постеснялась подбежать, как обычно, к Борису Григорьевичу, чтобы поздравить с прибытием на родной аэродром. Они шли по ночному летному полю – оба в коротких полушубках, крепкие, в каком-то фантастическом глубоком лунном сиянии.

Нина стояла позади Гризодубовой. Ковпак подошел к Матушке, шутливо отрапортовал о благополучном перелете. Потом, уже серьезно, поблагодарил за огромную помощь партизанам, церемонно поцеловал руку. Нина не спускала глаз с Ковпака, ловила его слова, и ей не верилось, что этот веселый, внешне беззаботный дедушка и есть тот самый знаменитый партизанский генерал, чье имя наводит ужас на фашистов…

Валентина Степановна Гризодубова открыла встречу, поздравила собравшихся с восемнадцатой годовщиной великой Победы, предложила минутой молчания почтить павших однополчан.

Потом полковник Гризодубова стала вызывать на сцену каждого, и тот докладывал о своих мирных делах.

– Валентин Ковалев, заслуженный летчик-испытатель СССР. За установление мировых рекордов удостоен звания Героя Советского Союза. Здоровье отличное, готов к новым рекордам.

– Руслан Сархош. Учительствую в средней школе. Частенько рассказываю о наших ратных делах юным следопытам.

– Борис Лунц. Испытываю новую летную технику. Заслуженный летчик-испытатель СССР.

– Нина Сухопрудская-Чкалова. Художник-дизайнер, воспитываю двоих сыновей. Храню как святыню свои голубые погоны…

 
Мне от детства остались погоны,
Что носились на хрупких плечах.
Их глубокие очень изломы —
Это память о трудных путях.
 

Один за другим поднимались на сцену летчики, погрузневшие, поседевшие. Последним шел Герой Советского Союза Алексей Буланов. Еще не дойдя до сцены, он начинает песню, все подхватывают. Комок подступил к горлу, но Нина встряхивает копной густых каштановых волос и поет вместе со всеми:

 
Дай мне любое дело,
Чтобы сердце пело,
Верь мне, как тебе верю я!
 

Н. Ф. Сухопрудской (Чкаловой) пишут десятки сынов полка со всех концов страны.

Все дни недели у Нины Федоровны расписаны далеко вперед. С радостью выполняет она данное однополчанами поручение: идет к ребятам в школы, в ПТУ, в речное училище. Каждую неделю – встречи с пионерами, комсомольцами Петрозаводска. Воспитанница легендарной Гризодубовой с увлечением рассказывает о своей сегодняшней работе художника-оформителя в республиканской юношеской библиотеке, о боевых годах, о дружбе и взаимовыручке, о сердечности ежегодных встреч однополчан в Москве, о великой, неугасающей силе фронтового братства. Нина Федоровна рассказывает, как однажды в ее семью пришла беда: в автомобильную катастрофу попал младший сын Димка, понадобились редкие лекарства. Боевые друзья во главе с Гризодубовой тут же пришли на помощь, и назавтра с пилотом рейсового самолета Москва – Петрозаводск были доставлены необходимые медикаменты.

– От самой Гризодубовой, – сказал гордо пилот. – Такое поручение каждый летчик, гражданский или военный, выполнит без слов.

Она рассказывает ребятам о своем детстве в солдатской шинели, о той заботе, какой ее окружили взрослые, читает стихи, написанные на войне, вспоминает храбрых летчиков, верных друзей. Эта тема неизменно притягивает и волнует ребят. И тогда Нина Федоровна рассказывает о музее «Юные защитники Родины», который создала на общественных началах в Курске фронтовичка Клара Александровна Рябова. Вместе со своими помощниками – школьниками она разыскала более тысячи сынов и дочерей полков. Разыскала и сдружила их между собой. И вот идут теперь письма в Петрозаводск из Киева – от бывшего юного пехотинца Виталия Бровко, из Донбасса – от разведчицы Адели Литвиненко, из Рязани – от артиллериста Гены Мусихииа, из Полтавской области – от разведчика Коли Печененко, из Москвы – от летчика-космонавта Владимира Шаталова, тоже бывшего воспитанника воинской части, а ныне командира символического сводного полка, в который входят сыны и дочери полков, дивизий, живущие в разных уголках нашей страны.

В музее сотни фотографий детей в военных гимнастерках, в солдатских шинелях, их фронтовые записки, дневники, воспоминания, личные вещи, аккуратно написанные биографии.

Нина Федоровна несколько раз ездила в Курск, организовала там уголок сынов полка, живущих в Карелии – а их здесь около десяти человек, – написала стихотворение и подарила его музею:

 
С давних пожелтевших фотографий
Смотрят дети взрослыми глазами.
Разных судеб, разных биографий,
Шли они военными путями…
 

Да, взрослыми глазами смотрели дети на мир в грозовые дни. И был в этих глазах весь ужас войны, но была и вера в наше правое дело, вера в Победу.

Прежде времени они стали солдатами, вместе со старшими громили ненавистный фашизм. Но всегда чувствовали любовь и заботу Родины. Теперь, взрослыми, они все силы отдают борьбе за счастливое детство, за мирное небо для всех людей на земле.