Текст книги "Летом в Париже теплее"

Автор книги: Анастасия Валеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Да, да, да, – лейтенант поднял руки вверх, – хватит с меня на сегодня, а то ты еще какой-нибудь труп придумаешь. Что собираешься делать?

– Сегодня – отдыхать, а завтра – посмотрим. Вообще-то у меня клиент пропал, хотя она мне за все уже заплатила…

– По-ни-ма-ю, – протянул Руденко, – если узнаешь чего-нибудь новенькое, ну, из космических там сфер – позвони, ладно?

– Ладно, – снисходительно улыбнулась Милославская, – ты тоже звони.

– Непременно, непременно, – кивнул Три семерки и отправился допивать виски.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Шило сдернул с глаз Верники черную повязку. Она захлопала ресницами, с досадой чувствуя, что водостойкая тушь на них начала потихоньку скатываться в шарики. Один такой шарик попал ей в глаз и вызвал страшное жжение. Она торопливо достала из сумочки платок и приложила к уголку глаза. В общем, она была совсем не против ехать, что называется, вслепую. В этом была романтика и тайна. Черная повязка, думала Вероника, должно быть хорошо смотрелась на ее рыжих волосах. Она ощущала себя героиней романов Дюма, и волны животного магнетизма, исходящие от водителя «Фольксвагена», казалось ей, острее воспринимаются с повязкой на глазах и сильнее щекочут ее распираемое от жажды нового любовного приключения нутро.

Снежная белизна на мгновение ослепила ее, больно резанув по привыкшим к темноте глазам. А тут еще эта тушь!

– Хорошая машина, плавно идет, – лукаво улыбнулся Шило, крутя баранку «Фольксвагена».

– Подарок мужа, – скосила на него глаза Вероника.

На мгновение у нее мелькнула мысль, что, возможно, приказ Захарыча отвезти ее означает препроводить на тот свет. Ее даже не убедила реплика Саши «высадишь в центре». Конечно, эта реплика сразу же могла настроить Веронику на оптимистический лад, ибо пристало ли лишать жизни кого бы то ни было в самом сердце города? Тем более что дом, куда привозили Веронику с Ритой, по-видимому, находился на окраине. Чего, казалось бы, проще: пристрелить ее на этой самой окраине и закопать под каким-нибудь деревом, а то и просто, ввиду того, что земля мерзлая, уронить бездыханное тело в сугроб и присыпать снежком.

Но Вероника была так напугана, что поначалу не смела поверить в обрушившееся на нее счастье. Она простилась с деньгами, которые надеялась получить с Риты, и это решительно могло испортить ей настроение. И как только угроза смерти миновала, горечь поражения наводнила ее разочарованную душу. Она, конечно, немного позлорадствовала на счет заточения и возможных пыток, которым бандиты без сомнения должны были подвергнуть Риту. Но это чувство удовлетворения вскоре отступило перед меркантильным интересом, грозившим никогда не быть реализованным.

А тут еще страх, вселяемый в Веронику образом разгневанного мужа. Что-то он скажет, обнаружив, что от всех его дорогих подарков не осталось ничего, кроме скромного по его меркам колечка с маленьким аккуратным рубином? Вероника чувствовала неприятный холод в сердце и тоскливое сосание под ложечкой. Надо что-то придумать, – вздыхала она. Она почти ненавидела мужа, вся вина которого заключалась в том, что он подарил ей эти проклятые драгоценности и тем самым предоставил, сам того не зная и не понимая, возможность помочь ее любовнику, испытывавшему денежные затруднения.

Противоречивые эмоции раздирали Веронику в течение первых десяти минут, потом ее неистребимая и несколько наивная тяга к породистым представителям мужского пола взяла верх над всеми опасениями, и она со свойственным ей легкомысленным кокетством попробовала окрутить сидящего рядом с ней красивого парня. Последний внимал Веронике со снисходительной благожелательностью уверенного в себе самца, которому не чужда хорошая доза здорового цинизма и спокойной иронии.

Вероника изо всех сил старалась рассуждать на общие темы, но, не находя отклика у Шила, смущенно замолчала.

– Что-то Захарыч не в духе, – фамильярным тоном сказала она после долгой мучительной паузы, глядя прямо перед собой.

Ей чудилось, что она выбрала верный способ сблизиться с этим парнем, создавая иллюзию некой людской общности на фоне криминального бизнеса, увязывающего в одно целое ее личные интересы, интересы ее мужа, Захарыча и тяжелый жребий быть при Захарыче в прислужниках. Шило никак не отреагировал на это смелое замечание.

Разговор не ладился и это напрягало Веронику. Поэтому она даже почувствовала некоторое облегчение, когда, затормозив возле небольшой булочной, Шило сквозь зубы произнес:

– Приехали.

Вероника сделала невинное лицо. Она всегда играла в невинность, когда не знала, как себя вести.

– Оставляю тебе твою тачку, – также небрежно проговорил Шило, – передавай привет мужу.

Он хитро улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.

– Чао, – Шило выскользнул из «Фольксвагена» и направился к сопровождавшему их «БМВ», который остановился позади. Не успела Вероника оправиться от своего сексуального поражения, как, взвизгнув резиной и стрелой пронесясь мимо, «БМВ» исчез из поля зрения.

Вдруг предоставленная самой себе, Вероника почувствовала себя растерянной и даже подавленной. За окном «Фольксвагена» по белым тротуарам, скользя и обгоняя друг друга, спешно двигались прохожие. Приближались новогодние праздники и перспектива праздничного стола, уставленного бутылками и яствами, не давала населению покоя. Вероника тупо наблюдала за торопливо идущей толпой, суета которой ее раздражала и казалась абсурдной. Потом ее пустую голову вновь посетила мысль о супруге, задающем ей вопрос о судьбе подаренных брюликов. Она попробовала отогнать от себя это жестокое видение, требовавшее от нее срочного решения. Зная, что не способна сейчас трезво рассуждать, не говоря уже о каких-то действиях, Вероника впала в самое настоящее отчаяние. «Что же делать?» – крутилось у нее в мозгу.

Ехать домой не хотелось, там ее ждало тоскливое одиночество, тягостное ожидание неотвратимого скандала. А может, покаяться? Она вся собралась, стремясь пробудить в себе решимость совершить смелый моральный поступок, пересела за руль. Да, она поедет на работу к Жоре и во всем сознается ему. Не стоит откладывать… Чушь!

Вероника содрогнулась. Слова признания застряли у нее в горле. Боже, у нее уже теперь ноги стынут, что же будет в Жорином кабинете? Нет, – Вероника словно очнулась от спячки, – она никогда не осмелится! И все же… А что, если действительно поехать к нему в офис, а там посмотреть по обстоятельствам? Оставаться до вечера дома она была не в силах – это-то она знала точно. К Светке? Нет, она сыта по горло ее советами и комментариями! К Жоре! Все-таки он родной человек… А с признанием пока повременить, разведать обстановку…

Вероника нажала на педаль акселератора и двинулась по направлению к проспекту. Жорин офис находился на Московской, стоило только доехать до Комсомольской, а потом, миновав арку, войти в тихий, неприметный дворик. За те пять-семь минут, которые понадобились Веронике, чтобы добраться до офиса мужа, она справилась с приступом страха и отчаяния, загнав на время эти отрицательные эмоции в глубь души. Во дворе она обнаружила серебристый «Мерседес» своего мужа – машины заезжали с другой улицы – и это вселило в нее почти религиозный восторг. Очертя голову, она ринулась в офис.

Но в приемной ее ждало разочарование. На месте Маши, симпатичной девушки в очках, всегда желавшей ей по телефону чего-нибудь хорошего – Вероника порой звонила мужу на работу – за компьютером восседала ярко накрашенная блондинка с данными не то фотомодели, не то шлюхи. Вероника знала, что в подобных заведениях это одно и то же. «Фотомодель», одетая в сиреневую блузку, из глубокого выреза которого победоносно торчали полушария ее внушительной груди, с нескрываемым интересом уставилась на Веронику. Потом, смахнув блестящую прядь с плеча, снова посмотрела на монитор и, лениво переведя взгляд на оторопевшую Веронику, сладенько улыбнулась.

– Вы к кому?

– К Георгию Станиславовичу, – резковато ответила раздосадованная Вероника, – я его жена.

Голубые глаза секретарши не стали от такого гордого заявления менее наглыми. В них, даже наоборот, затаилась насмешка.

– А его нет, – вяло улыбнулась девица.

– Как нет? – почувствовала себя вдруг совершенно беспомощной Вероника. – где же он?

В последнюю реплику она постаралась вложить максимум капризной интонации.

– Уехал с Сергеем Анатольевичем, – не теряя самообладания, сказала секретарша.

Сергей Анатольевич был Жориным заместителем.

– Вы мне здесь лапшу на уши не вешайте, – неожиданно перешла в атаку Вероника, чувствуя, что только так она может разрядиться и успокоиться, – его машина стоит во дворе.

– Они уехали на машине Сергея Анатольевича, – зевнула девица, – ему что-то передать?

– Передайте, что я жду его дома, пусть не задерживается!

Едва не поскользнувшись на надраенном паркете, Вероника выбежала из приемной. В дверях она столкнулась с главбухом, пожилой занудливой женщиной, о бухгалтерских способностях которой Жора был оскорбительно высокого мнения. Так считала Вероника. Буркнув «здрасьте», Вероника помчалась к машине. С нее довольно! Все самое невинное и бесхитростное, все самое обычное и простое, что могло случиться в обыденной жизни человека, как то: замена одной секретарши на другую, случайная встреча в коридоре с главбухом и так далее, казались ей прямо-таки поворотными, если не сказать зловещими событиями, грозившими разрушить ее возведенный с таким усердием и фантазией уютный мирок.

Сев за руль, Вероника приложила ладони к щекам. Они пылали. Нет, так нельзя! Вернувшись домой, она примет ванну с лавандой и выпьет коньяку. Сегодняшний день даже с натяжкой не назовешь удачным.

* * *

Яна проснулась среди ночи и села на постели. Джемма, уловив шевеление хозяйки, подошла и положила свою большую голову ей на колени. Милославская машинально провела рукой по гладкой шерсти, лаская собаку, но думала она совершенно о другом. Исчезновение Вероники не давало ей покоя. Она надела длинный махровый халат, сверху накинула легкую куртку и вышла на крыльцо. Джемма крутилась рядом. Яна вздохнула свежий морозный воздух, посмотрела на затянутое серыми облаками небо, на росший во дворе могучий дуб и вернулась в комнату. Силы, растраченные за день, постепенно возвращались к ней. Она удобно устроилась в кресле, положив ноги на подушечку, перетасовала колоду и вынула оттуда «Джокера».

Карта была слегка повреждена – Джемма стащила ее со стола и слегка покусала, а изготовить другую как-то не доходили руки – и поэтому информация, полученная с ее помощью, была иной раз несколько туманной. Но Яне почему-то не терпелось прояснить обстановку, и она коснулась карты ладонью.

Это был какой-то небольшой город, скорее всего европейский, но какой точно, сказать она не могла. Двухэтажные кирпичные дома стояли среди садов с облетевшей листвой. Может быть, это был вообще не существующий в реальном мире город, а плод ее фантазии. Хотя, еще не известно, что является большей реальностью – сон или явь. Впрочем, это видение вскоре сменилось другим. Ей явился неопределенных размеров прямоугольник, на котором было изображено нечто непонятное, что-то вроде драпировки.

Мысленно покрутив прямоугольник и не придя ни к какому решению, она попыталась выбросить его из головы. Она расслабилась и полностью освободила свой мозг ото всяких мыслей. Яна не заставляла себя не думать о странном видении, просто сидела, позволяя мыслям скользить с одного предмета на другой, ни на чем не задерживаясь.

Вскоре она уже не ощущала тела, а просто парила в темной тишине пространства, наслаждаясь тишиной и покоем. Внезапно перед ее внутренним взором снова возник прямоугольник. Он был такого же размера как и первый, но изображение на нем было другое.

Яна Борисовна дала возможность изображению проявиться более четко, ожидая, что же будет дальше. Какое-то время рисунок на прямоугольнике был довольно четким. Яна видела белую женскую руку, локоть, запястье, часть кисти. Последняя была мягко очерчена, напоминала руку ребенка или ангела. Если бы не тонкий, нитеобразный пульс, ее можно было бы принять за руку мраморной статуи. На руке мерцал браслет.

«Разве ангелы носят браслеты?» – мелькнуло у Яны в голове. Яна ощущала, с какой томной негой эта загадочная рука покоится на складках материи, белой, порхающей, пузырящейся, похожей на взбитые сливки. Потом изображение стало затягиваться туманом. Яне почему-то показалось, что она слышит плеск воды. Затем снова возник первый прямоугольник и соединился со вторым. Изображения на том и другом прямоугольнике удивительно точным образом совпали между собой.

Раньше такого она никогда не видела. Милославская полностью отдавала себе отчет в том, кто она такая и где находится, но усилие, которое она предприняла, чтобы увидеть продолжение картинки, все испортило. Оба прямоугольника как бы покрылись паром, и видение пропало.

«Ничего, – мысленно успокоила себя Милославская, – нужно просто снова расслабиться». Но сделать этого ей не удалось. Вечером она не отключила телефон, как обычно делала, чтобы никто не мог побеспокоить ее сон, и вот теперь аппарат решил напомнить о себе, разорвав ночную тишину настойчивой трелью.

Яна встала, собираясь выдернуть телефонный штепсель из гнезда, но, подумав, что все равно теперь быстро она не настроится, сняла трубку и, снова плюхнувшись в кресло, нажала кнопку соединения.

* * *

Приняв ванну, как она и планировала, Вероника выпила коньяку и позвонила мужу на работу. Услышав ехидно-услужливый голос «фотомодели», нажала на рычаг. Нет, она не будет разговаривать с этой дрянью. Слово «дрянь», которым Вероника часто пользовалась, чтобы наградить им особ женского пола, непроизвольно слетело с ее языка и торкнулось в тяжелые, затканные золотом шторы. Она приподнялась на взбитых подушках и заглянула в большое овальное зеркало на трюмо.

Вдруг в зеркале возникло еще одно лицо, знакомое и лукаво улыбающееся. Вероника потерла глаза. Лицо медленно расплылось, превратившись в россыпь золотистых точек. Наваждение, – вздохнула Вероника. Она снова плюхнулась на кровать и, закрыв глаза, стала представлять, как бы это было заманчиво и волнующе, если бы это лицо неожиданно возникло на подушке рядом с ней.

«Надо было смелее действовать», – прикусила она губу, вызывая сладостное видение. Этот парень-водитель почему-то не давал ей покоя. Может, мысль о нем спасала ее от страха перед мужем, возводила вокруг нее стены прекрасной иллюзии, нейтрализуя страшную реальность? Часы на стене показывали половину восьмого. Прошел час с тех пор, как она позвонила Жоре на работу. Странно, эта девица была на месте.

Вероника встала с постели, набросила шелковый пеньюар. Почувствовала странное возбуждение, ей казалось, что сама ткань, легкая и скользящая, ласкает ее, готовя к более бурным ласкам. Она лениво потянулась, вдыхая аромат желания и пошла в гостиную. Там ее ждала початая бутылка «Карафа».

Выпив граммов сто пятьдесят, она снова взглянула на часы, теперь уже на те, что стояли на каминной полочке. Девятый час. В голове стоял туман, колени подгибались, стены начали медленно и плавно кружиться. Вероника добралась до дивана, зевнула и растянулась на его мягких подушках. И тут перед ее внутренним взором опять предстал мечущий громы и молнии супруг. «А может, он сам изменяет мне?» – мелькнуло у нее в мозгу. От этой мысли ей стало не по себе. Она долго ворочалась, прежде чем погрузилась в сон, больше напоминавший кошмар.

* * *

Она стояла в залитой тусклым светом комнате, держа в руке что-то тяжелое и холодное. Стены медленно вращались, плавясь в каком-то влажном тумане. В затылке что-то горячо полыхало, в сердце кроваво рдел ужас. Вероника тупо смотрела на распростертые перед нею тела. Васильковая простынь с огромными белыми кувшинками казалась почти черной. А сами эти кувшинки куда-то загадочно уплывали, отрывая свои изумрудные стебли, проросшие, как чудилось Веронике, сквозь пол в землю. Каждый толчок стебля отзывался болью у Вероники в груди, словно был рвущейся артерией. Покачиваясь, она опустилась на что-то мягкое, льнущее к ее истомленному телу. И то, что она держала в руке, то, что так холодило ее кожу и завораживало взгляд, тихо и покорно скользнуло в пушистый ворс.

Слезы, стоявшие в глазах у Вероники, мешали ей рассмотреть узор ковра и выражения лиц у спящих. И даже не слезы были тому виной, а то, что она боялась поднять глаза. Сон, объявший покачивающихся на кувшинках мужчину и женщину, сковал и ее. Она плыла с ними в васильковую бездну тоски, в васильковую пустоту, омываемую лишь шелестящей бахромой ускользающих в небытие кувшинок. Она покачивалась, неторопливо и меланхолично, в такт лучам лампы, бросавшей на это мерное отплытие рассеянный свет. Превращаясь в тусклую золотую влагу, он просачивался под веки и уходил вглубь ее распавшегося мозга, туда, где, как змеи шевелились гигантские стебли кувшинок.

Вероника почувствовала, как по ее телу прокатилась тяжелая волна дурноты. Она опустила голову на ковер, узор которого расплылся под ее взглядом и померк. Ночь, непроницаемая и безголосая, надвинулась на нее.

* * *

– Я не знаю, что мне делать! – кричала в трубку плачущая Вероника. – Я не понимаю…

– Что случилось? – забеспокоилась Яна.

– Не могу… – послышалось в трубке истошное рыдание, – не могу гово…

– Успокойтесь, – поморщилась Яна, слегка отстранив микрофон от уха, – что произошло?

Джемма принялась поскуливать.

– Я убила его! – выдохнула Вероника. – Нет, я этого не делала, то есть, я не помню. У меня страшно болит голова, я не знаю, что…

Снова всхлипы, переходящие в рев.

– Где вы находитесь? Вы можете приехать ко мне?

– Не знаю, нет… Сирена! – испуганно вскрикнула Вероника. – Сирена воет!

– Где вы? – повторила свой вопрос Яна. – Какая сирена?

– Не знаю… хотя…

В трубке раздались длинные гудки.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Руденко вошел в комнату, где уже работала бригада экспертов-криминалистов и сел на диванчик, жалобно скрипнувший под ним. Голова слегка побаливала от выпитого в квартире Горбушкиных виски, но нужно было работать. Впрочем, здесь, кажется, все было достаточно ясным. Не понятно только, кто звонил на пульт и сообщил о двойном убийстве. Поморщившись, он скосил взгляд на постель, где среди белых кувшинок лежали два трупа, прикрытые простыней.

– Докладывай, Игорь, – Семен Семеныч поднял глаза на подошедшего сержанта.

– Когда мы подъехали, эта дамочка, – Игорь ткнул пальцем в сторону Вероники, сидевшей на стуле в дальнем углу комнаты с наручниками на запястьях, – выбежала на улицу и пыталась сесть в свой «Фольксваген». Ну, мы ее быстренько скрутили и – в дом. А здесь – парочка мертвяков. Один из них – Георгий Станиславович Шкавронский – муж этой самой дамочки. Рядом с ним, на постели, – сержант покосился на васильковую простыню, – его секретарша – Мотина Галина Александровна.

Руденко тяжело вздохнул, пожевал выпяченными губами и, достав сигареты, закурил.

– Продолжай, – он сунул зажигалку в карман и расстегнул куртку – в комнате было натоплено.

– Рядом с кроватью обнаружили пистолет Макарова, из которого было произведено два выстрела. То есть, – пояснил сержант, – я хотел сказать, что двух патронов не хватает. Сейчас с него снимают отпечатки пальцев, только тут и так все ясно – это она их прикончила. Из ревности.

– Огурцов, – недовольно одернул сержанта Руденко, – я твое мнение спрашивал?

– Да чего же здесь спрашивать, товарищ лейтенант, – глуповато улыбнулся сержант, – и так все ясно.

– Ясно, ясно, – скривившись передразнил его Руденко, – это я буду решать, что ясно, а что неясно, понял?

Не дожидаясь ответа, он махнул рукой в сторону Вероники, которая наблюдала за всем происходящим как-то отстраненно, словно из другого измерения. Шок от увиденного проходил очень уж медленно.

– Давай ее сюда, – приказал Семен Семенович, – и найди какой-нибудь стол – протокол будешь писать.

– Угу, – кивнул сержант и пошел исполнять поручение.

По мере расспросов Вероника медленно приходила в себя, и когда лейтенант задал ей очередной вопрос, она наконец начала осознавать, в какую переделку влипла. Ее задержала милиция здесь, на даче, на их с Жорой даче, которой тот так гордился. Жора лежал тут же на постели, на которой они не раз занимались с ним сексом. Но теперь он лежал не с ней, Вероникой, а с этой пышногрудой блондинкой, которую она видела второй раз в жизни.

Как она попала на дачу и что она здесь делала, Вероника не помнила и не могла вспомнить, как ни пыталась. Ей казалось, что все, что с ней происходит – дурной сон. Сейчас она откроет глаза и очнется дома в своей теплой постельке рядом с Жорой. Она прижмется к нему, проведет ладошкой по волосатой груди… Нет, ничего этого уже не будет никогда… Но теперь, по крайней мере, не нужно будет оправдываться перед Жорой, куда она дела его брюлики. А на что же она будет жить?! Вопрос застрял в голове, словно колючка в волосах. Она, конечно, может продать Жорин «Мерседес», кое-какие сбережения лежали в банке – на это можно протянуть года два-три, а дальше?

– Вы что, не слушаете меня, гражданка Шкавронская? – услышала она раздраженный голос лейтенанта. – За что вы их убили?

«Что ему нужно?», – Вероника непонимающе взглянула на Руденко. – Я ничего не помню, – произнесла она вслух.

– Вы что, сериалов насмотрелись? – доброжелательно улыбнулся лейтенант. – Не думаю, что амнезия поможет вам избежать ответственности. Лучше расскажите все как было, за убийство в состоянии аффекта вам будет послабление. Могут вообще дать условный срок. Это ведь вы их убили? Как это случилось?

«Господи, что же мне делать?», – мелькнула мысль в гудящей, как котел, Вероникой голове.

– Я говорю правду, – слова срывались с губ Вероники словно осыпающиеся лепестки цветов, – я ничего не помню.

– Так уж и нечего? – не поверил лейтенант. – Может быть, все-таки что-нибудь помните? Где, например, вы были сегодня днем, после того, как покинули Яну Борисовну?

– Яну Борисовну? – с недоумением переспросила Вероника.

– Милославскую, – подсказал Руденко, – вы ведь были сегодня днем у нее.

– Была… – кивнула Вероника.

– Зачем вы к ней приходили?

Сначала Вероника хотела соврать, но быстро поняла, что врать сейчас ей абсолютно невыгодно. А если она скажет правду, Милославская подтвердит ее показания, и тогда у нее появится шанс. Какой именно шанс у нее появится, Вероника толком не знала, но про свой визит к Яне Борисовне рассказала все без утайки.

– Куда вы поехали потом? – Руденко достал новую сигарету.

– К Ритке, куда же еще, – пожала плечами Вероника, – мне нужно вернуть свои деньги…

– Вы поехали к ней домой?

– Да.

– Она была там?

– Я не знаю, – Вероника хотела было развести руки, но наручники не дали ей этого сделать.

– Опять? – лейтенант покачал головой.

– Но я говорю правду, – чуть не заплакала Вероника, опустив руки на колени, – когда я позвонила в дверь, – торопливо заговорила она, – меня ударили по голове чем-то тяжелым, и я очнулась в каком-то доме… за городом…

– Товарищ лейтенант, – в комнату вошел один из милиционеров, его лицо украшала тонкая полоска усов над верхней губой, – там какая-то женщина вас спрашивает.

– Меня? Женщина? – Руденко удивленно посмотрел на милиционера, потом на циферблат своих часов. – В четыре ночи? Кто такая?

– Говорит, какая-то Милославская, – мент посмотрел на дверь, – гнать ее взашей?

– Нет, Валера, пропусти ее, – Руденко махнул рукой и потеребил большим и указательным пальцами свои пышные усы.

Немного подумав, он поднялся и вышел из комнаты. Милославская уже шла ему навстречу. На этот раз она была без собаки.

– Что здесь у вас случилось? – без обиняков спросила она.

– Черт возьми, Яна Борисовна, – ругнулся Руденко, – это вы у меня спрашиваете?

– У кого же мне еще спрашивать? Ты ведь здесь за главного, – Милославская остановилась перед лейтенантом. – Вероника здесь?

– Как ты меня нашла? – Руденко не ответил на вопрос Яны, сделал глубокую затяжку и выпустил дым вверх. – Опять твоя парапсихология?

– Все гораздо проще, Сеня, – улыбнулась Милославская, – я позвонила тебе в отдел, и дежурный объяснил мне, где тебя найти.

– Но как ты узнала, что Вероника… что я… – Руденко замялся…

– А вот это уже интуиция или парапсихология, называй как хочешь, кроме того, Вероника позвонила мне. Правда, не успела сказать, что у нее произошло и где она находится. По ее голосу я поняла, что она чем-то напугана.

– Будешь тут напуганной, – покачал головой Руденко, – она же пристрелила своего муженька с его любовницей, секретаршей по совместительству, а теперь косит под то, что у нее амнезия и она ничего не помнит. Кстати, как ты сюда добралась? Сейчас ведь автобус не ходит.

– На такси, Сенечка, на такси. Ладно, – Яна взяла Руденко за локоть, – ты ее допрашивал?

– Как раз этим и занимаюсь, – кивнул лейтенант, – только, как сказал Огурцов, здесь и так все ясно.

– Разрешишь мне послушать?

– Валяй, – после недолгого молчания согласился Руденко, – только не пугайся, там у нас парочка трупов…

– Ничего, как-нибудь переживу, – вздохнула Яна Борисовна, – они ведь ничем нам повредить уже не могут…

Она прошла следом за Руденко и, мельком оглядев комнату, присела на диванчик рядом с Семеном Семеновичем.

– Господи, вы пришли, – увидев ее, всхлипнула Вероника, – прошу вас, помогите мне, я вам заплачу.

– Об этом поговорим позже, – Яна посмотрела на лейтенанта и улыбнулась, – если Семен Семенович нам позволит, а пока отвечайте на его вопросы. Хорошо?

– Хорошо, только я не все помню, – жалобно протянула Вероника.

– Говорите пока о том, что помните, остальное я помогу вам вспомнить, – успокоила ее Милославская.

Руденко переводил взгляд с нее на Веронику, наконец это ему надоело.

– Значит, – повысил он голос, – вы сказали, что в квартире Горбушкиных вас кто-то ударил по голове и очнулись вы в каком-то доме за городом. Правильно?

– Да, да, – обрадованно закивала Вероника.

– Записал, Игорь? – лейтенант строго посмотрел на Огурцова, который держал кончик ручки во рту.

– Конечно, товарищ лейтенант, – Огурцов вынул ручку изо рта, – у меня все-таки восемь классов.

– Ты у нас герой, – усмехнулся Руденко и снова посмотрел на Веронику. – Получается, что вас похитили. Так, гражданка Шкавронская?

– Так, так, – закивала Вероника, – только меня взяли по ошибке, потому что я там в тот момент оказалась. Вообще-то должны были похитить только Ритку. Они думают, что она знает, где ее папаша денежки прятал, ну, до того, как сгорел в гараже.

– Сто-оп, – Руденко поднял вверх обе руки, повернув их ладонями к Веронике, – «они», это кто?

– Не знаю я, – Вероника шмыгнула носом.

– Только не надо мне врать, – сквозь зубы процедил Руденко.

От страха Вероника чуть не заплакала.

– Я только знаю, что их шефа зовут Захарычем, – поправилась она, – Жора как-то раз меня с ним познакомил. Вернее, Захарыч это кличка, а зовут его Александром, отчества я не помню…

– Ага, Захарыч, значит, – улыбнулся Руденко, – это уже лучше. И что же, Маргарита Горбушкина осталась у него?

– У него, – подтвердила Вероника, – они думают с нее деньги вытрясти. Вообще-то, ее бы нужно спасти, а то они от нее мокрого места не оставят.

– Это ты права, гражданка Шкавронская, – усмехнулся Руденко, – только вот что-то ты об этом не вспомнила сразу, тогда, как только тебя отпустили? И вообще странно, что тебя вот так просто из своих лап выпустили…

– Они мне угрожали, – Вероника молча опустила голову. – Можно мне закурить?

– Кури, – Руденко дал ей сигарету.

Вероника взяла сигарету скованными руками и поднесла ко рту.

– Нельзя ли снять наручники? – она просительно посмотрела на лейтенанта.

– Нельзя, – отрезал он и откинулся на спинку диванчика. – Сколько человек было в доме Захарыча?

– Вместе с ним четверо. Но это только те, кого я видела.

– Иванов, – гаркнул Руденко в сторону входной двери.

В комнату вошел Валера и остановился, глядя на лейтенанта. Руденко написал что-то в записной книжке, вырвал листок и протянул Иванову.

– Вот адрес Захарова Александра Владимировича. В доме заложник и, возможно, четыре человека охраны. Вызывай ОМОН и действуй. Я скоро подъеду, понял?

– Понял, – Валера забрал адрес и исчез.

– Семеныч, – из соседней комнаты вышел эксперт – мужик лет сорока с простым деревенским лицом и хитрыми, глубоко посаженными глазами, – по предварительным данным, на «пушке» ее пальчики, – он кивнул в сторону Вероники.

– Так я и думал, – удовлетворенно хмыкнул Руденко. – Что еще?

– Смерть наступила мгновенно, примерно около двух часов назад, – отчитывался эксперт, – точнее можно будет сказать после вскрытия, от огнестрельных ранений в голову. Возможно, обе жертвы спали, когда прозвучали выстрелы. У меня пока все.

Руденко распорядился проводить Веронику в машину и сам направился к выходу.

– Разве вы меня не отпустите? – Вероникина сигарета упала на пол.

– Вы задержаны, – обернулся лейтенант, – по подозрению в двойном убийстве: вашего мужа и его любовницы. Думаю, мне не трудно будет доказать это.

– Я никого не убивала, – ошеломленно прошептала Вероника, – ну скажите же хоть вы ему, – она повернулась к Милославской.

– Сема, мне кажется, что она говорит правду, – глядя ему в глаза, произнесла Яна.

Она хотела было сказать что-то еще, но Руденко опередил ее.

– Странно, что она это помнит, а про остальное забыла, – усмехнулся он в усы и посмотрел на Веронику. – Посидите в камере, подумайте, может, ваша амнезия пройдет.

Огурцов, сложив исписанные листы в папку для бумаг, подтолкнул Веронику к выходу.

Ее посадили в УАЗик, Руденко занял место за рулем милицейского «жигуленка».

– Тебя подвезти? – через опущенное стекло он посмотрел на Милославскую.

Пока Яна садилась в машину, он подозвал к себе сержанта и, посмотрев на стоявшие рядышком «Фольксваген» и «Мерседес», сказал:

– И разберитесь здесь с машинами.

– Знаешь, Семен Семеныч, – сказала Яна, когда Руденко вырулил на трассу, – кажется, ты сейчас совершил большую ошибку…

– Человек всю жизнь делает ошибки и всю жизнь их исправляет, – пытался отшутиться Руденко, – но если задержание Шкавронской ошибка, то я готов всю оставшуюся жизнь не прикасаться к портвейну.

– Очень сильная клятва, – иронично заметила Милославская.

– Такого ясного преступления у меня давно уже не было, – посерьезнел Три семерки, – даже «восьмиклассник» Огурцов просек в чем тут дело – обычная ревность. Дамочка застает своего мужа в постели с любовницей, в ней разыгрываются эмоции и она убивает их обоих. У Огурца хоть и нет специального образования, но он не дурак.

– У твоего Огурцова плохая энергетика, – покачала головой Яна, – он мне не нравится.

– Он исполнительный парень, что ты еще от него хочешь? – недовольно буркнул Руденко.