Текст книги "На расстоянии (СИ)"

Автор книги: Анастасия Стрижак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20

– Да открой эту дурацкую дверь уже! – выкрикнула Элеонора и, продолжила колотить кулаком по двери. Однако Клим кажется, совершенно не собирался исполнять её просьбу. Устало вздохнув она облокотилась о дверь и посмотрела по сторонам. Если она продолжит тарабанить в его дверь, соседи точно высунутся из своих квартир и ей придется отвечать на неудобные вопросы. Или вообще бдительные жильцы вызовут полицию. И тогда она проблем не оберется. С самого утра она стоит под его дверью и пытается до него достучаться во всех смыслах этого слова. Вчера она дала ему уйти, и не стала идти за ним, потому как предоставила время на то, чтобы он остыл и подумал. Но больше ждать она не могла, ибо отчаянно желала поговорить с ним. Ей было слишком плохо, и эта недосказанность съедала её заживо. И едва стрелки циферблата показали восемь утра, она сорвалась с места и поехала к нему.

– Клим, хватит прятаться! Я никуда не уйду, пока ты не откроешь дверь. – предупредила она, ибо знала что он дома. Машина стояла во дворе, и когда она прислонялась ухом к двери слышала за ней шаги. Он ходит по квартире, и просто игнорирует её! – Ты знаешь меня, я никогда не сдаюсь! И если понадобится – я выбью дверь! – уверенно воскликнула она, хотя всё же, на счет двери погорячились. Впрочем, Элеонора была на многое способна в моменты отчаяния. Через мгновение она услышала тихий щелчок поворота замка и, сразу же оторвалась от двери.

– Хватит с утра пораньше поднимать весь дом на уши. – возмутился Клим открывая дверь. Элеонора широко улыбнулась увидев его в дверном проеме. Пусть он и смотрел на неё как на врага народа, но он открыл дверь! Всё кажется уже не таким безнадежным.

– Я хочу поговорить с тобой. – тихо произнесла она застыв на месте.

– А я не хочу. И ты должна была понять это. – спокойно проговорил он скрещивая руки на груди.

– Значит, это всё? – тут же спросила она.

– Что, всё?

– Между нами всё кончено? – произнесла она такую страшную для неё фразу, которая сразу же резанула по сердцу. Парень поморщился, словно и ему стало неприятно.

– Я этого не говорил.

– Тогда, что мне делать? Как мне уговорить тебя выслушать меня? – спросила она раскинув руки.

– Меня не нужно уговаривать. Мне хотелось одиночества, в котором я бы смог всё обдумать. – честно ответил он. Он внимательно смотрел на неё, и не верил, что она была способна так обвести его вокруг пальца. Элеонора гипнотизировала его своими медовыми глазами с полопанными капиллярами, вероятно, от продолжительной истерики, и его сердце неприятно сжималось. Одна его часть тянулась к ней, хотела утешить любимого человека, поддержать. Но вторая была обижена, и даже разочарована. Ведь он так доверял ей! Всё рассказал о себе и, ничего не посмел утаить важного. В моменты их сокровенных разговоров она внимательно слушала его и проявляла заботу, но при этом в себе берегла то, чем должна была поделиться. Как можно не успеть о таком рассказать?! Как можно не упомянуть о том, что ты хочешь ребенка до такой степени, что начинаешь процесс удочерения?! И её дебильные оправдания выводили его из себя ещё больше. Можно любить и ненавидеть одновременно? Можно. И Клим в данный момент, как никогда испытывал такое горестное противоречие.

– Клим, прости меня. Я боялась… очень боялась, потому что не хотела потерять тебя. Потому что так полюбила… – искренне произнесла она и сделала шаг к нему на встречу. Парень не пошевелился и, продолжал непрерывно смотреть на неё, его лицо ничего не выражало. Но её это не оттолкнуло, и не переступая порог она протянула к его груди руку, а затем слегка сжала пальцами черную футболку парня. Не поднимая на него глаз, она робко прижалась к нему, а затем обхватила руками спину, слыша его тяжелый вдох. Недолго думая Клим обнял в её ответ, и с силой сжал в своих объятиях. Девушка прикрыла глаза и уткнулась носом в его плечо – вдыхая любимый, родной аромат: резкого парфюма и свежих ноток кондиционера для белья.

– Ну наконец-то вы заткнулись! Дома разбирайтесь в своей Санта-Барбаре! – за соседней дверью послышался раздраженный мужской голос – прервавший такой важный, и трепетный для них момент. Но все же это вызвало на их губах улыбку.

– Тогда, какого черты ты греешь уши возле двери! – выкрикнул в ответ Клим всё ещё улыбаясь и, затащив Элеонору в квартиру – захлопнул дверь.

– Эля, я не знаю, что тебе сказать. – тихо произнес Клим сидя за кухонным столом и всматриваясь в окно. Поза его была расслаблена, но вот лицо задумчиво, и крайне напряжено.

– Я понимаю, насколько тебя это шокировало. Поверь, я не стану тебя напрягать или заставлять делать то, чего ты не хочешь. Мы всё тщательно обсудим, и ты сможешь понять меня. Наши отношения останутся неизменными. – заверила она его надеясь, что так и будет.

– Неизменными? Как ты себе это представляешь? Ты заберешь ребенка из детдома, и вероятно, его же надо окружить любовью, заботой и неограниченным временем. – предполагал он так верно, и это порадовало Элеонору, не смотря на довольно тягостный момент. Потому как он всё же оказался не бессердечным. Не то чтобы она считала его таким, но подозрения были. Ибо её то он любит, а вот окружающих не особо. И как он будет относиться к её дочери, для неё загадка. Которую по скорей хотелось разгадать.

– Да, первое время будет сложно. Но потом…

– Что, потом? – он взглянул на неё. – Кем я буду тебе? Ей?… Дядей, который приходит иногда в гости? Это как-то мерзко… – парень скривился и, снова посмотрел в окно. – Тут два варианта. – заговорил он, а Элеонора задержала дыхание. – Либо мы делаем всё вместе. Либо прекращаем всё сейчас же.

Элеонора разинула рот от шока. Она просто не знала, что ему ответить. Конечно, она была за первый вариант. Она даже думать не хотела о своей жизни, где его не будет. Как она сможет без него? Она нуждалась в нём намного больше, чем говорила и показывала. Потому как отголоски обещания данного самой себе, о том, что она больше никому не доверит своё сердце, – всё же мелькали в её голове. Но вот прошел месяц, и она отдала ему всё. Так как же она отпустит его? Она пошла против своих убеждений практически не раздумывая, и сдаваться сейчас она не намерена. Иначе это всё было зря. Странно, она думала, что порвать с ним ей будет не так уж и больно. Но в данный момент: сидя на его кухни и следя за каждым взмахом его ресниц, она отчетливо поняла, что она просто этого не переживет.

– Я выбираю первый вариант. А ты? – дрожащими губами произнесла она. Парень качнул головой, продолжая упорно смотреть в окно. Она могла лишь гадать, что сейчас происходит в его голове. О чем он думает. Насколько тяжело ему принять решение. И её мысли были верными, потому что мозг Клима отчаянно прокручивал мысли, множество вопросов, на которые он не знал ответов. На которые он не мог ответить даже себе. Вчерашний день разделил его жизнь. И он понимал: как раньше уже не будет. Он даже не мог понять, что именно испытывает от мысли, что Элеонора скоро станет мамой. Не его ребенка. Но подрагивающие пальцы, и мелкая дрожь в теле сигнализировали о страхе. Он боялся. Боялся перемен, того, как она изменится с появлением в её жизни ребенка. Их жизнь перевернется, появятся совершенно не знакомые ему заботы, обязанности. Ответственность. Если он мог поручиться за Элеонору, пообещав о том, что всегда сможет позаботиться о ней. То он не мог сказать того же про ребенка. Что он ему может предложить? Как финансово так и морально. Клим состоит из одного большого своего страха, который медленно но верно – разрушает его, и это не остается без внимания. Рядом с Элеонорой он ощущает себя более свободно, расслабленно. Но стоит оказаться одному, как одиночество – съедает его. И вместе со страхом это превращается в смертельную для него смесь. Он боится того момента, когда снова останется один и не сможет не прибегнуть к тому способу – из-за которого отец закрыл его на пол года в наркологической клинике. Потому как другого способа, чтобы снять с себя груз мрачных, таких болезненных воспоминаний и разъедающего его тело страха – он не знал. Пожалуй, за ним тоже был грешок, так как Элеоноре он об этом не рассказывал, и никогда не расскажет. И если он её потеряет – это будет наверное, самое большое поражение в его жизни. Которое он вряд ли переживет. Но как же ему не хочется торопиться, и врать о том, что он готов. Ведь на самом деле это далеко не так.

– Мне нечего тебе сказать. – Коротко ответил он после продолжительного молчания. – Я не знаю. Мне нужно больше времени. Ты перевернула мою жизнь с ног на голову… прости. – он удостоил её беглым взглядом, а затем встал со стула и вышел из кухни. Элеонора медленно опустила голову и уставилась на свои разодранные в кровь пальцы. Казалось, и её душа в таком же раскуроченном состоянии, а сердце до того как превратиться в ошметки, в последний раз болезненно сжалось, вызывая сбивчивое дыхание, и леденение во всём теле. Она словно онемела. Всё нутро окаменело и она даже пошевелиться не могла. Через несколько секунд она смахнула с щек слезы и заставила себя встать на ноги. Потому как разговора в данный момент уже не получится. Он ясно дал это понять. Медленным шагом она подошла к двери и повернула ручку, и никак не ожидая столкнуться на пороге с незнакомым мужчиной. Её новый поток слез застыл в глазах от неожиданности, и она молча уставилась на незнакомца. Мужчина средних лет одетый в брючный костюм, приподнял бровь так характерно для одного человека, что она сразу же поняла в кого только что чуть не влетела.

– Здравствуйте, извините. – тихо произнесла она и опустив глаза протиснулась мимо него и понеслась по коридору.

– Здравствуйте… – задумчиво протянул отец Клима смотря в след девушке, которая пребывала на грани истерики.

– Что ты здесь делаешь? – прозвучало как всегда недовольно и ему пришлось посмотреть на сына.

Клим со скрещенными руками на груди стоял на пороге и прожигал отца ненавистным взглядом. Отец побледнел от вида сына, но Климу было всё равно.

– Ты обещал зайти после праздников. Но прошло уже две недели, а от тебя ни звонка. – спокойно проговорил отец.

– Я ничего не обещал. И вообще, хватит приходить, когда тебе вздумается! Нельзя подумать о том, что я могу быть занят. – возмутился парень и сделал шаг назад, чтобы пропустить отца. Ибо ругаться на площадке совсем не хотелось, соседи и так его недолюбливают.

– Например, тем что обижаешь девушку? – хмыкнул он и переступил порог.

– Тебя это не касается. – бросил Клим и прошел на кухню.

– Это же была твоя девушка? Что у вас случилось? – проигнорировал его колкость отец и сел за стол. Клим бросил кривую усмешку.

– Да, папа. Это была моя девушка Элеонора. Тебе действительно хочется знать? – парень выгнул бровь. Он даже хотел рассказать обо все отцу, чтобы насладиться его реакцией. Потому как уверен, что тот будет, мягко говоря, шокирован. Но ещё, где-то очень глубоко он нуждался в том, чтобы высказаться. Чтобы его услышали и помогли понять, как ему поступить. Ведь довериться он мало кому мог. А если честно, – совсем никому.

– Конечно. Клим, для меня это очень важно. Ты мой сын, я переживаю за тебя. – возможно, ему показалось, но глаза отца странно заблестели, будто от слез. Клим прочистил горло и попытался об этом не думать, а затем спокойно заговорил. И рассказал всё то, что его беспокоило, что причиняло боль и заставляло выедать себе мозг в поиске ответов. Отец внимательно слушал, и парень видел, как его лицо менялось, стоило ему произнести новую деталь. В конце его исповеди, отец склонил голову и тяжело вздохнул.

– Я и понятия не имел, как изменилась твоя жизнь. – пробубнил он под нос скорей себе.

– Да, спасибо тебе, что засунул меня в этот клуб. – и с радостью и, с толикой горести произнес парень.

– Ты сам ещё ребенок… – произнес отец после продолжительной тишины.

– Я и не ожидал другого услышать от тебя. – разочаровано бросил Клим и на его лице промелькнул отклик боли.

– Нет. Дослушай меня, – отец поднял на него глаза, а затем спокойно продолжил. – Для меня ты навсегда останешься маленьким мальчиком. И я глупо полагал, что твои изменения произойдут с тобой очень не скоро. Но сейчас, я вижу перед собой повзрослевшего в один миг мужчину, который знает чего хочет. Просто не может решиться, потому считает себя недостойным, неспособным на что-то большее. Который боится навредить другим намного больше, чем себе.

– И чего же мне хочется? – не своим голосом спросил Клим. Отец мягко улыбнулся:

– Семьи. Места где ты сможешь быть любимым, нужным. И где сам сможешь раскрыть своё доброе, большое сердце и впустить в него тех, кого оно полюбило. Ты намного добрей и сострадательней, чем думаешь.

Клим растерянно перевел взгляд на окно не зная, что ответить. А впрочем, отвечать и не нужно было. Потому как отец это сделал за него.

– Спасибо. – тихо поблагодарил парень.

– Не за что. Обращайся. – улыбнулся отец, удивляя Клима. Потому что он просто на просто не ожидал, что тот его сможет понять. Не прозвучало ни одного замечания, про возраст Элеоноры, про то, что у них никогда не будет кровных детей. Не было произнесено и того, что ему стоит забыть про неё, ибо у него вся жизнь впереди, и таких Эль будет много. Отец смог понять насколько она дорога Климу. И это вызвало в нём такие забытые чувства теплоты, восхищения к отцу. И он не смог себе больше позволить так пренебрежительно, и холодно разговаривать и смотреть на него. Что-то изменилось в этот момент. И на душе стало теплее, от понимания того, что они дороги друг другу.

***

Элеонора сидела за столом и не моргая смотрела в одну точку. Ей нужно было всего лишь поставить подпись, но она до такой степени не могла больше ни о чем думать, что застыла с ручкой. Она вообще не понимала, что здесь делает. Зачем пришла на работу, когда её жизнь медленно, но верно разрушается. Снова. Не было сил даже поставить закорючку на бланке, не то, что заниматься отчетами и бухгалтерией. Она отложила ручку, и поднялась с кресла. Ей нужно было уйти. Она была уверена, что Артём поймет. Через час открытие, и Клим тоже должен прийти на смену. И если она встретится с ним глазами, её эмоциональное состояние станет настолько плачевным, что толку от неё здесь точно не будет. Лучше уйти сейчас, пока никто не сможет заметить её распухшее лицо от слез, и дрожащие руки.

Элеонора накинула пальто, а затем взяла сумку. Подойдя к двери она вспомнила, что не выключила компьютер. Ей пришлось вернуться к столу, и в этот момент дверь в кабинет распахнулась. Девушка обернулась, а затем онемела.

– Привет. – поздоровался Клим и не спеша вошел в кабинет. Он выглядел не лучше её: пустой взгляд, нахмуренные брови, и понурые плечи, которые он всегда держал прямыми словно расправлял за спиной невидимые крылья.

– Привет. – шепнула она и развернулась к нему. Клим сделал несколько шагов к ней, а затем медленно поднял на неё глаза. Элеонора затаила дыхание от его взгляда перенасыщенного любовью, и болью. Ей стало интересно, о чем он думает в этот момент. Так как взгляд был противоречив.

– Я собирался поговорить с тобой. Но сейчас мне совершенно этого не хочется. Мне только хочется… – он преодолел последнее расстояние разделявшее их, как в прямом, так и в переносном смыслах, а затем обхватил руками дрожащее тело девушки. Элеонора задрожала сильней, а потом обмякла в его объятиях. Крепкие руки парня ловко удержали её, и прижали к себе ещё сильней. Девушка обвила его шею руками и зажмурившись, всхлипнула.

– Не плачь. Прошу, не надо. Мне слишком больно видеть тебя такой. – прошептал он.

– Я стараюсь, но не выходит… – дрожащим голосом едва смогла произнести она.

– Я понимаю… – улыбнулся он. – Ты очень дорога мне. Я хочу быть с тобой… с вами. Я постараюсь стать лучше… я постараюсь. – тихо произносил он, а сердце Элеоноры вновь воскресало. Вновь принялось оглушительно стучать отдавая в висках, от его слов.

– Спасибо. – прошептала она с широкой улыбкой.

– За что? – спросил он.

– За то, что ты есть. За то, что нахамил мне в тот вечер, и перевернул тот чертов стол. За то, что любишь меня и принимаешь такой, какая я есть. – быстро проговорила она чувствуя, как хочется и плакать и смеяться.

– Ты не оставила мне выбора. – улыбнулся он и прикрыл глаза.

Эпилог

Далее читайте с осторожностью! Глава содержит лишь мой вымысел, который не стоит принимать близко к сердцу.

Элеонора.

Яркое, летнее солнце слепит мне глаза, но это не мешает мне наблюдать за тем, как на детской площадке носятся дети. Устраивают гонки на самокатах, и каждый норовит прийти первым, яростно отталкиваясь ногой от земли и ловя на себе легкий ветерок, который вздымает их волосы. И вот вроде бы есть победитель, но кажется, других это не устраивает, и начинается спор за первенство. Это вызывает на моих губах улыбку, и невероятное умиротворение в душе. Вероятно, скоро у них дойдет до драки, и мне будет не до смеха. Алиса, которой вчера исполнилось десять лет, задвигает себе за спину своего младшего троюродного брата, которому едва стукнуло пять, чтобы оградить от начавшегося конфликта. Моё сердце вздрагивает от её проявления заботы, и в который раз мои глаза наполняются слезами.

Клим говорит, что с появлением Алисы я стала слишком впечатлительной, более эмоциональной. И иногда он совершенно меня не узнает. Но я уверена, что такая, новая я – ему нравится намного больше. И кличка «стальная леди» – уже давненько не слетала с его уст. Эти изменения не остаются незамеченными и мной. Вот только мне кажется, что они произошли ровно тогда, когда я встретила его. Он сотворил со мной что-то невообразимое, не подвластное пониманию. Это лишь ощущается. И я каждый день не устаю благодарить его за это. Благодаря его любви я открыла в себе новые, неизведанные грани, о которых раньше и не подозревала. Впрочем, как и он. Человек, чье сердце и душа вынесло немало испытаний, и который смог это проработать и преобразить в одни плюсы. Кто бы мог подумать, что он так проникнется всем процессом удочерения, и бедами этих детей, что откроет центр помощи и развития для детей. Что он найдет себя!

– Знаешь, я тут подумал закончить универ. – сказал он мне однажды, когда мы сидели на кухне и прислушивались к звукам в соседней комнате. Потому как это была вторая ночь после того, как мы забрали Алису домой. И не находя себе места – мы по пол ночи сидели на кухне и, каждый час заглядывали в её комнату от находивших на нас переживаний за неё.

– Это отличная идея. – выразила свою поддержку я, и поставила перед ним кружку с травяным чаем.

– Да. Но у меня есть ещё идея.

– Какая? – я обернулась к нему с любопытством.

– Я хочу попробовать открыть, что-то типа детского центра… куда смогут обращаться как и малоимущие семьи, так и обеспеченные. Для тех, кто не может себе позволить водить ребенка на развивающие занятия, или на занятия с логопедом например, – программа будет бесплатна. Потом организуем приемы и консультации детских врачей. Но только, желательно, светил каких-нибудь. Хирурги-ортопеды, офтальмологи, кардиологи, психиатры… – замолчал он и взглянул на меня с надеждой.

Идея мне понравилась сразу, но насколько это реализуемо – мне оставалось лишь гадать. А главное, на какие деньги всё это устроить. Но и тут Клим удивил меня.

Так как он переехал ко мне после того, как мы забрали Алису, он продал свою квартиру – посчитав её ненужной. И решив, что эти деньги он вложит в своё дело. А затем каким-то способом он привлек инвестором своего отца, который не раздумывая поддержал его. А ещё мы присели на уши Артёму, потому как у него тоже деньги водились. И из-за молящего взгляда Саши – он не смог отказаться. И так, по крупицам – через два года мы открыли свой центр. Поначалу дела шли туго, еле хватало на зарплаты педагогам и персоналу. Но год назад мы заработали уважение и признание местных жителей. Клим сам работал в центре педагогом, так как успешно закончил университет. Я видела насколько ему было сложно разрываться на учебу, работу, и на нас. Но и с этим он справился. Ни разу не сказав о том, как он устал. Ни разу не опустив руки, и не засомневавшись в своей идее. Пол года назад он наконец организовал консультации в своем центре лучших врачей страны, конечно, согласилось меньшее количество, но это только начало. И я не перестаю надеяться, что совсем скоро о нас узнает вся страна и, мы откроем несколько филиалов в других городах. Что подарит возможность многим детям заниматься с лучшими педагогами, посещать врачей, которые болеют своей работой, и пишут множество научных статей – совершенно бесплатно. Это невероятно мотивирует меня, и дает сил упорно помогать Климу в его не легкой работе. Подпитывать его новыми эмоциями, потому как всю свою любовь, заботу – он каждый день отдает детям, которых видит впервые. Кто бы мог подумать, что тот хамоватый парень, способен так любить чужих детей, способен на такое искреннее добродушие. Который смог принять и полюбить как родную дочь маленькую девочку с нежно-голубыми глазами. Пройти школу родителей, а затем дать ей свою фамилию и отчество. Из-за которой он бывает не спит по ночам, когда у неё случаются трудности в школе, или ссоры с подружками. Алиса приложила руку к тому, чтобы он смог найти себя. Ибо первое время нам было довольно тяжело. И как говорил Артём, нас это действительно сблизило. Он вместе со мной проходил через проработку её травм, страхов. Мы вместе создавали для неё спокойную, семейную обстановку и, продолжаем стараться каждый день ради неё. Клим сдержал все свои слова, он изменился ради нас и, до сих пор продолжает приятно удивлять нас. Я верю в него, как ни в кого другого.

Иногда мне становится страшно от своего счастья. Парадоксально, но именно так. Больше всего на свете я боюсь лишиться его. Боюсь потерять этих двоих людей, без которых моя жизнь не имеет смысла. Порой эти мысли накатывают мощными волнами, но я стараюсь выплывать и, не углубляться в них.

– Вот твои очки. – вырвал меня из таких совсем ненужных мыслей Клим.

– Спасибо. – улыбнулась я и, сразу же защитила глаза от ярких лучей солнца темными линзами. Клим сел рядом со мной и, в своей манере закинул руку на спинку лавочки.

– Как они тут? – поинтересовался он, ища глазами Алису, от чего я не могла скрыть улыбки.

– Нормально. Начался небольшой конфликт, но вроде бы всё решили. Алиса сразу же начала защищать Ваню. Это так мило.

– Умница. – с улыбкой кивнул Клим и, обхватил рукой мои плечи. Я прижалась к нему ближе и продолжила наблюдать за нашей дочерью и моим племянником, который с раскрасневшимися щеками пытался догнать шуструю сестру, но та громко хохоча не поддавалась ему. Я подняла голову и дотронулась губами до его колючей щеки. А Клим в ответ заулыбался и, на его щеках появились очаровательные ямочки, которые я так любила целовать.

***

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь состоит из одних черных полос. И лишь изредка, они сменяются совсем крохотными белыми. Переходы такие быстротечные, что я совсем не успеваю их разглядеть. Я не верю в загробную жизнь, в то, что наши души проживают несколько жизней. Но порой я начинаю сомневаться в своих убеждениях, потому как не могу понять, почему судьба обрекла меня на нескончаемые страдания. Может, в прошлой жизни я совершила страшное преступление, и сейчас расплачиваюсь за него? Почему моя жизнь состоит практически из одной боли? Почему, когда я начинаю радоваться каждому дню, судьба, или вселенная – лишает меня такой возможности? За что? Вопрос на который я вероятно, никогда не получу ответа.

Я восхищено слежу за Алисой, которая с легкой улыбкой на лице кружит в вальсе по сцене. Партнер уверенно её держит, и умело подхватывает на поддержках, а она словно легкое перышко ныряет в его объятия, и тут же одаряет зал широкой улыбкой. Она полностью сконцентрирована на танце, и на партнере. А я за несколько минут их невероятного танца успеваю подумать о всей своей жизни. Потому что, когда вижу её успехи в учебе, танцах – сразу же принимаюсь анализировать свои действия, понимая, что я всё делаю правильно, как бы не было тяжело. Я украдкой смотрю вправо: где рядом со мной сидят Артём с Сашей и между которых восседает их восьмилетний сын. Он заинтересованно смотрит на сцену, и на его лице мелькает гордость за свою сестру, которая точно займет сегодня первое место. Мне хочется посмотреть влево, но я понимаю, что встречусь там с незнакомым человеком, который пришел поддержать своего ребенка выступающего на соревнованиях по бальным танцам. И поэтому, я по инерции скольжу рукой в свою сумку и, сразу же мои пальцы соприкасаются с прохладным пластмассовым флаконом. Немного подумав, я сжимаю флакон и всё же достаю его из сумки. Очень глупо с моей стороны, но иначе я не могу. Мне нужно хоть как-то попытаться его почувствовать в такой момент, полный гордости за дочь. В её особенный день, когда она блистает на сцене, демонстрируя свою грацию, кротость: в нежном танце.  К ни го ед . нет

Разжав ладонь мои глаза встречаются с флаконом помады. Нет, она совсем не новая. Этой несчастной помаде больше восьми лет: черный флакон пошел трещиной, краска облупилась. Но если снять колпачок, то глаза порадует нежно-розовый оттенок помады, практически не тронутый. Вот только это не приносит мне радости, скорей, мне хочется завыть от невыносимой боли, которая обрушилась на моё тело, стоило взглянуть на неё. Хотя кого я обманываю, сегодня утром я так же рыдала, заходилась в истерики лежа в ванной на полу, пока Саша собирала у себя дома к концерту Алису. Дело совершенно не в помаде, дело в нём…

Могла ли я тогда, сидя на лавочке на детской площадке и, крепко прижимаясь к мужчине, которого любила всем своим израненным сердцем, предполагать, что через полтора года я его потеряю? Да, во мне был этот страх, я думала, что накручиваю себя, потому как в моей жизни было мало чего приятного. Я привыкла к ударам судьбы. Но это были не накручивания. Это были предчувствия. Которые я старательно игнорировала, и о которых никому не говорила, даже Климу. Потому что он бы обязательно покрутил пальцем у виска, и назвал меня параноиком.

Всё постепенно начало ухудшаться после того, как сердце матери Клима неожиданно остановилось в одну из летних ночей. Её не стало так скоротечно, и так неожиданно, что этого никто совсем не мог предполагать. Впрочем, когда этого кто-то ждал… Это нанесло непоправимые удары по Климу и его отцу. Они проживали эту горесть вместе, но им не становилось лучше. Спустя два месяца после кончины Варвары Евгеньевны – отец Клима слег в больницу с инфарктом. А через несколько дней мне довелось столкнуться с самым ужасным, что я когда либо видела.

Клим взял в центре отпуск, и потому я старалась проводить там как можно больше времени. Алиса гостила у моей мамы. И потому я не спешила домой, потому как хотела дать ему возможность побыть одному. В те дни он был особенно отчужденным, замкнутым. И я понимала, что ему нужно время. Я вернулась довольно поздно, в квартире стояла кромешная темнота и тишина. Я подумала, что и Клим куда-то уехал. Но я зашла в спальню и включила свет. Сначала я ничего не поняла: Клим сидел на полу возле кровати с прижатыми к груди коленями и, медленно покачивался. Ни свет, ни моё присутствие никак на нём не отразилось, и он продолжал сидеть, покачиваться и смотреть пустым взглядом в пол. И только, когда я подошла ближе, и присела на корточки, а затем спросила, что с ним – я всё поняла. Это понимание, причинило мне, наверное, самую невыносимую боль, которая только существовала, но я заблуждалась. Я узнаю, что такое настоящая боль, которая ломает кости, и выкручивает все внутренности – где-то через год.

Я оставила его в комнате, потому как он просто не видел и, не слышал меня. Я понимала, что нужно действовать. Но предпринять меры, значило бы окончательно удостовериться в том, что тот страх с которым он жил долгие годы – осуществился. Но он нуждался в незамедлительной помощи. Первым делом я позвонила Артёму, надо бы в скорую. Но в чрезвычайных ситуациях я всегда сначала звонила Климу, а если он занят – Артёму, а затем набирала нужные службы. Да, вот такая, я оказалась трусиха и слабачка. Он ничего не понял, потому как я просто рыдала в трубку, и двух слов связать не могла. Но этого было достаточно, потому как через десять минут – он перепуганный стоял на моём пороге. Затем Артём принялся звонить в скорую, и параллельно успокаивать меня. После всех осмотров и анализов – главный страх Клима подтвердился. Ему поставили такой же диагноз, который был у его матери. Ему было почти двадцать девять. После разговора с врачом, я подумала о том, словно его мама после своей смерти передала это бремя ему. Будто её болезнь после того, как её не стало – перешла на него. Сомнительные мысли, но в то время я едва могла здраво рассуждать.

И, после этого происшествия – наша жизнь погрузилась в непроглядный мрак. Когда Клим пришел в себя после эпизода, он добровольно остался на лечение в клинике. Мы почти не виделись, потому как он не хотел. Он запрещал персоналу впускать меня к нему. И меня это задевало, но я всячески пыталась понять его и, не таить в себе обиду. Потому как ему приходится намного сложней, чем мне. Мне только и оставалось жить ожиданиями и надеждами на то, что скоро ему станет лучше, и всё наладится, и отвечать на каждодневные вопросы Алисы о том, где же папа. Она тяжело переживала разлуку с ним, не раз рыдая, просила дать позвонить ему, но я врала о том, что папа в командировке, потому как открывает филиал детского центра в другом городе и, он очень занят. Но скрыть правду от десятилетней девочке было сложней, чем я думала. Она подслушивала мои разговоры, когда я думала что она спит. И однажды спросила:

– Мама, папа заболел? И лежит в больнице?

Я отставила кружку с чаем и потянула к ней руки. Усадив дочку на колени я грузно выдохнула, понимая, что я больше не могу её обманывать.

– Да, малышка. Папа заболел. И ему нужно какое-то время побыть в больнице, чтобы ему стало легче.

– Чтобы вылечиться?

Я горестно покачала головой, и смахнула выступившие слезы.

– Нет, Алис. У папы такая болезнь, которая не лечится. Но если вовремя пить таблетки – он будет себя хорошо чувствовать.

– Он умрет? – спросила она с жутким страхом в глазах, от чего моё дыхание сорвалось.

– Нет… – прошептала я. – Он не умрет. Он всегда будет с нами. – надеялась я, потому как помнила его слова сказанные почти шесть лет назад.

Он вернулся домой через месяц. Передо мной стоял совершенно другой человек. Я смотрела на него не моргая и, не узнавала. Сломленный, похудевший, хмурый, с безжизненным взглядом он смотрел на меня в ответ, а я и слова не могла произнести.