Текст книги "Наследники отречения (СИ)"

Автор книги: Анастасия Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

 -Мне необходимо как можно быстрее покинуть Гормидон. Вы очень помогли, но времени на отдых нет, – я покачала головой, остановив Милари, которая попыталась снова уложить меня на подушки.

 -Ваше Величество, вы на ногах не стоите! Муж сказал, что раньше следующей недели опасно будет отправляться в путь.

 Я покачала головой.

 -И, тем не менее, выбора нет.

 -Тогда хотя бы разрешите отвезти вас! Ехать верхом просто безумие!

 Нахмурившись, я задумчиво скользнула взглядом по ее встревоженному лицу, затем взглянула в окно, где на облетевшей ветви чистила перья серая птичка и, наконец, опустила глаза на свои руки: обветренные, исцарапанные, с еле видными прожилками вен. Приходилось признать, что на этот раз мои возможности не совпадали с желаниями.

 -Хорошо, будь по-вашему, – нехотя согласилась я.

 Фирс, сам того не зная, все-таки сумел мне помешать. Несмотря на то, что я и осталась жива, время было потеряно. Оставалось надеяться, что не только у меня случился форс-мажор, иначе в Пате ждали неприятности посерьезнее тех, что посчастливилось избежать на болотах. Я невольно вспомнила кошачьи глаза над головой и наглую ухмылку лорда Фирсара, которая преследовала меня вот уже почти двадцать лет, с того самого дня, как он передал волю Совета. Почему лорд, который, фактически являлся правой рукой Земар-ар, осмелился пойти против воли своего господина? Чего он добивался? Возможно ли, что приказ был отдан все же не им, а кем-то, кто ненавидел меня столь же сильно, но не имел той раболепной преданности Ордену, которую всегда выказывал Фирсар? Или же, после исчезновения маленькой Лиран, планы Земар-ар изменились?

 Если опираться на факты, то демон, устами Морло, не конкретизировал относительно чистоты крови исполнителя своего проклятья. «Руками твоего потомка, Арматей…», по крайне мере, так было записано в летописях. А потомков у легендарного короля в наше время набиралось предостаточно. Однако все, в том числе и я сама, давно решили, что любые пророчества – моя неделимая прерогатива. Сам Земар-ар назвал меня королевой трех пророчеств. Но так ли это было на самом деле? Если я исполнила одно и уверенно шла по следам второго, не обязательно и третье предназначалось именно мне.

 В самом начале пути, еще до встречи с Миэлем, проклятье Морло вызвало в моей душе категоричное отрицание. Я точно знала, что не совершу ничего подобного, как бы не сложились обстоятельства. И тем не менее, на протяжении всей жизни, меня постоянно пытались убрать из игры: сначала под предлогом того, что я это проклятье исполню, затем по причине моего упрямства, с которым я раз за разом этого избегала. По словам Миэля, только на горе Дракона, влившись в мой разум и потерпев поражение, Земар-ар понял, кто я есть. Правду ли он сказал тогда? Если да, почему же князь на поле битвы вел себя так, словно был на сто процентов уверен в победе…

 Потерев виски, я зажмурилась и попыталась сосредоточиться.

 Итак, Миэль хотел, что бы я стала жрицей и сменила его на многовековом служении. Он добивался этого всеми силами и был зол, когда потерпел фиаско. Карл тоже не действовал, пока не убедился, что я не пойду путем проклятья и не стану оружием против Королевства. Тарэм, видя, что после победы в последней войне, у него не остается шансов втянуть ни меня, ни братьев в Орден, решил вернуться к старому плану и выдвинул в кандидаты на престол Кайла Каэла – в попытках убрать меня с дороги, жрец был, в отличие от своего господина, хотя бы последователен и логичен.

 Что удивительно, даже Параман все время находился под прицелом: если бы не тесное сотрудничество с Орденом и его хваленая дальновидность, не известно еще, дожил бы он до сегодняшних дней. Хотя, как личность, герцог устраивал всех, а как полукровка – большинство. Только змей, похоже, желал именно полного уничтожения семени Тара Валлора. Тогда выходило, что и дядя Кайл пошел против воли Совета, родив сына от своей двоюродной сестры. Неужели он догадался? Теперь только я поняла, насколько вероятна была такая возможность… Диктатор играл на два поля – и нашим и вашим, а в итоге хотел не только власти, но и сохранения древнего рода, частью которого себя считал. Кровь Тара оказалась сильнее даже самой жгучей ненависти, поэтому Земар-ар ее и боялся. Дети Валлора всегда шли своими путями, их трудно было контролировать если возникала угроза для Королевства или семьи. И все же, Орден умело держал власть, веками плетя интриги и сея семена раздора – искусная и коварная партия на несколько тысячелетий... Но ни в одной игре нельзя было выигрывать бесконечно – всегда оставался шанс, что противнику повезет. И мне везло, если, конечно, это можно назвать везением.

 На мою жизнь выпали времена и сроки, когда порочный круг безраздельной власти тьмы, вмешался Живой Свет, сила, Земар-ар неподвластная. Не думаю, что одноглазый идол разумел, что отправляя меня в Большой мир, он своими же руками творит себе погибель. Вряд ли и Карл до конца понимал мою роль, когда соглашался идти путями Миэля. Брату пришлось думать больше, чем всем королям Истории вместе взятым. Но, в конце концов, он разгадал лейтмотив того, кто стоял за множеством «случайных совпадений» – третье открытое покушение на мою жизнь, Карл, опередив события, спровоцировал сам.

 У Ордена не осталось выбора, кроме как пойти на крайние меры и выйти из тени. А я снова осталась цела и невредима. Но даже сейчас я не могла понять, что именно задумал брат, и зачем так тщательно перекрывал Земар-ар более простые, но менее кровавые варианты. Однако он был уверен в своей правоте, а значит, действовал сознательно.

 Увы, события, вопреки моему желанию, стали развиваются слишком стремительно, а реванш Карла можно было ожидать не раньше, чем через два года. Как следовало прожить бесконечные месяцы? Как было помешать Ордену склонить под свою власть ничего не смыслящих в сложившейся ситуации людей? Если бы Карл был рядом, то, наверное, сказал: «Не думай, Лия, все это слишком сложно. Просто делай, что должна, и не бойся».

 «Братец, братец, да только вот в чем вопрос – что именно я должна?» – спросила бы я, если бы могла. И он бы ответил: «Все, что в твоих силах». А в моих силах сейчас было только пытаться успеть в Пат до того, как Земар-ар нанесет очередной удар по королевскому роду…

 Открыв глаза, я подняла левую руку и несколько раз сжала ладонь в кулак. Плечо слегка заныло. Потом, вздохнув, приподнялась и опустила ноги на холодный пол. Слабость и беспомощность раздражали сейчас больше, чем назойливые вопросы, на которые мой разум никак не желал отвечать.

 Вечером того же дня, как только стемнело, меня посадили в небольшой торговый фургон, запрягли недовольного Ястреба в упряжь и повезли по проселочным дорогам к Тракту. Как оказалось, повозка не была собственностью Милари и ее мужа: хозяева взяли ее взаймы у соседей, сославшись на необходимость перевезти вещи для свадьбы старшей дочери.

 Чтобы скрыть меня от посторонних глаз, все свободное пространство завалили тюками с домашним барахлом. Получилась настолько убедительная картина, что я успокоилась. Сны мои вновь стали глубоки, голод превратился в призрачное воспоминание, а боль с каждым днем отступала. Постепенно, как я и надеялась, силы возвращались.

 Глава 9.

 Седьмые сутки день и ночь мы ехали по каменной дороге на север. Отоспавшись и придя в себя, я стала находить удовольствие в созерцании мирного пейзажа, проползающего мимо. Маленькая прорезь в обшивке фургона заменяла и окно, и вентиляцию, а снаружи, да еще на ходу, разглядеть ее было практически невозможно.

 Мы не останавливались без надобности даже ночью. Ястреба пришлось оставить в четвертой по счету деревне, и деньги стремительно таяли, перетекая в руки торговцев лошадьми. Впрочем, до конца пути тяжелого кошеля колветров, должно было хватить на все наши нужды – лорд Эстин не поскупился на помощь Главе своего рода.

 Я не думала, что когда-нибудь снова окажусь в Пате. Вернее, смертельно не хотела там оказаться. Я вообще не хотела покидать Замок до конца дней, мне вполне хватало границ Яблоневого сада и ежедневных забот-хлопот. Но где-то глубоко в душе жило понимание, что спокойная жизнь – это лишь сказка, которая никогда не сбудется. Параман оказался совершенно прав, полагая, что я сделаю жизнь Малого мира интереснее… В однообразном спокойствии Королевства, всего произошедшего за последние годы, с лихвой могло хватить на пару сотен лет. А кто знал, сколько вообще осталось этому миру до конца... Возможно, битва за души моих подданных имела куда более масштабное значение для всеобщей истории, чем всем казалось.

 Одно мне до сих пор оставалось не понятно: почему Земар-ар столь отчаянно желал уничтожить семя Валлора, а наш род считал прерывание Ведущей линии чуть ли не концом света. Многие века, еще до рождения Арматея, впавшие в немилость потомки Тара, шли на любые меры лишь бы не дать генетической цепи прерваться. Зачем? Что за тайну хранила история, столь заботливо уничтоженная жрецами? Взять даже дар, который наследовался Главами нашего рода, начиная с Арматея, и позволял проследить судьбы наследников… Крал не зря укорял меня тем, что я не воспользовалась формулой, когда родила Эллада и остальных детей. Видение, связанное с Мариэль было, очевидно, не в счет, так как касалось только ее судьбы, без связи с троном.

 Покачав головой, я кинула взгляд на клочок синего неба. До Пата оставался всего день пути. Дорога начала заметно петлять, изгибаясь между полями и редкими перелесками, а деревеньки стали мельче и располагались так близко, что, казалось, тянулись непрерывно, плавно перерастая одна в другую. Наша лошадь, судя по темпу, с которым мелькали перед глазами камешки на дороге, начала уставать.

 -Милари! – тронула я за плечо, задремавшую попутчицу.

 Вздрогнув, женщина открыла глаза.

 -Ваше величество?

 -Скоро Каррум, попросите мужа сменить коня и сразу же взять запасного – мы больше не будет останавливаться. И еще попробуйте все-таки разузнать, что твориться в Пате. Каррумейцы народ любопытный, даже страх не заставит их молчать.

 Она порывисто кивнула и, тяжело сев, постучала рукой о деревянную перегородку, отделявшую нас от места возницы. Фургон остановился. Раздался сухой треск, и часть доски отодвинулась в сторону, впустив внутрь свежий воздух и лучи солнца. Опираясь на руку мужа, Милари с кряхтением взобралась на козлы и вновь задвинула потайную дверку. Повозка медленно тронулась. Прошло всего минут десять, когда я почувствовала, что мы сворачиваем.

 Каррум представлял из себя нечто среднее между большой деревней и маленьким городком, и жил исключительно на деньги неиссякаемых постояльцев, которые, устав от изнурительного пути, предпочитали как следует отдохнуть перед Патом. Во время Последней войны, мы с Параманом воспользовались гостеприимством этих стен, разместив здесь добрую половину гарнизона и опустошив все городские запасы. Кроме того, после краткого ночлега наша армия пополнилась почти сотней добровольцев, и каррумейцы были от этого явно не в восторге...

 «Боже мой», – внезапно улыбнулась я, –  «а мне ведь было тогда всего лишь восемнадцать лет!»

 Удивительно, как удалось выдержать все, что свалилось на плечи и не сойти с ума. Весь наш поход против Княжества выглядел шагом полнейшего отчаяния! Я, конечно, не до конца осознавала ситуацию, но Параман, генералы, а больше всех, наверное, Карл – для них это было очевидно. И все же, человек предполагает, а Бог располагает: Его милостью невозможное сделалось возможным – мы победили в войне, которая с самого начала была игрой в шахматы одного единственного игрока.

 Земар-ар пожирал человеческие смерти, как пыльцу: одна или тысяча, для него не было разницы. Как бы ни поворачивалась история, он был уверен, что останется в ее главе. Двигая и черных и белых по своей прихоти, змей манипулировал нашими судьбами, забывая об одном: шахматная доска стояла на столе, а стол находился в доме, где Хозяином был вовсе не он и даже не тьма, частью которой он являлся. В этом была наша надежда и мое упование.

 Через полчаса, повозка повернула влево. Звонкое цоканье копыт перешло в глухое, а ход колес стал плавным и почти бесшумным. Осторожно отодвинув прорезь, я взглянула на улицу. Каррум приближался, словно оазис в пустыне. Все было точно таким же, как я помнила, время почти ничего не изменилось, разве что несколько новых домиков заполнили маленький отрезок поля, которое раньше отделяло город от дороги. Теперь пешим путникам не требовалось сворачивать с тракта, чтобы найти ночлег.

 Сев удобнее, я стала с любопытством рассматривать фасады домов. Вверх по улице, женщина лет тридцати с небольшим, тащила за руку упирающегося малыша, попутно что-то объясняя идущей рядом девушке, очевидно, дочери. К тому времени, как наша повозка свернула на соседнюю улицу, они остановились возле магазина с яркой вывеской мастера-ткача. Кому-то предполагалась обнова, а может, просто пряжа закончилась. Я улыбнулась. Мелочи, которые для этих, незнакомых людей, казались повседневной рутиной, для меня были недостижимым счастьем. Вряд ли я когда-нибудь смогла бы вот так прогуляться с Мари по магазинам – это даже звучало нелепо…

 Какой-то вихрастый рыжий мальчишка промчался мимо моего «окошка», чуть не задев обшивку рукой. Я посмотрела ему вслед и увидела, что спешка была оправдана: он догонял убежавшую кошку. Догнал. Сунув серого зверька за пазуху, тут же помчался обратно. Я предусмотрительно отпрянула, но, на сей раз, парень был осторожней.

 Остался позади дом лекаря и пекарня, от которой шел восхитительный аромат свежеиспеченной сдобы... Мы проехали через центр, где среди аккуратно подстриженных газонов, располагалась резиденция местного лорда, и свернули в широкий переулок.

 Спустя несколько секунд повозка слегка накренилась и, съехав на обочину, застыла. Жалобно скрипнули козлы. Аккуратно взглянув в щелку, я успела заметить удаляющиеся спины Милари и ее мужа. Постоялый двор, куда они направлялись, назывался «С горки на горку». Теперь оставалось только ждать.

 Их не было, наверное, с полчаса. Я уже стала беспокоиться, когда, наконец, послышались шаги.

 -Да, узнаю, лошадка наша, – голос, судя по всему, принадлежал пожилому мужчине. Мне, к сожалению, был виден только его громадный живот в полосатом жилете и зеленые, выцветшие подтяжки. – Но, к сожалению, во всем городе теперь не сыщется ей замены. В Пате назревают серьезные беспорядки и лошадей разобрали, как семечки – всем не терпеться поучаствовать в разборках и поглазеть на аллотар. Увы, ничем не могу помочь.

 -Мы уже сказали, деньги – не проблема! – заверил его хозяин фургона. – У вас в конюшнях отличный конь…

 -А я уже объяснил, что жеребец обещан, – вздохнул мужчина. – Вот придет арендатор, с ним и договаривайтесь – может за такие деньги он и пешком согласится до Пата топать. Кстати, вот и он.

 Вывернув голову под неимоверным градусом, я взглянула в прорезь с другой стороны. Человек, ровным тяжелым шагом приближающийся к нашему фургону, был стар и невысок ростом, но его фигура все еще носила отпечаток силы, какой встречается только у бывалых воинов и людей благородной крови.

 Что-то беспокойно шевельнулось в душе, заставив сердце на секунду остановиться. Судорожно вздохнув, я быстро зажала рот рукой: от волнения меня затрясло так, словно вернулась лихорадка.

 -Что-нибудь случилось, Дарк? – непринужденно спросил старик, подойдя вплотную.

 -Нам нужна лошадь, господин… – напрямик заявила Милари, опередив мужа. – У дочери свадьба, а мы задержались в пути, и чтобы поспеть, придется гнать всю ночь. А наш конь – сами видите…

 -Хм… Да, ночь бедолага не пройдет, – согласился с ней мужчина. – А что, Дарк, старина, больше лошадок нет?

 -Увы, – крякнул толстяк.

 -Хм… Я тоже спешу в Пат. Если согласитесь потесниться, возможно, договоримся.

 Последовала пауза.

 -Ох, извините, кольцо упало! – вскрикнула Милари и, подвинув жилет с подтяжками, встала спиной к моей щелке.

 -Да, – тихо выдохнула я и улыбнулась. Уж кого-кого, а Шаддана подобный спектакль вряд мог провести. Он наверняка сразу же догадался, что в повозке, помимо клади, есть еще кое-кто. Однако даже его ожидал сюрприз.

 -А, вот оно… – женщина выпрямилась. – Да, конечно, мы с удовольствие разделим с вами путь! – закудахтала она с такой радостью, что я не удержалась и тихонько засмеялась.

 В предвкушении предстоящей встречи, все проблемы тут же потеряли мрачные тона. На глаза навернулись слезы, хотя губы не переставали улыбаться. Вот как бывало на свете! Мир был огромен, а те, кто нужен, о ком болели душа и сердце – притягивались, словно магниты, руша устоявшиеся законы вероятности!

 -Ну, вот и славно, – заключил Шаддан, словно подтверждая мои мысли.

 Послышался звонкий хлопок: мужчины ударили друг друга по рукам, утверждая сделку, и вскоре фургон слабо закачался – конюх распрягал лошадь, чтобы увести ее на постой. Вслед за ним, все четверо вновь направились в таверну.

 Итак, Шаддан Каэл держал пусть в Пат. Когда первая радость прошла, в душу стали заползать сомнения. Да, я верила этому странному человеку, так как успела неплохо узнать в прошлом. Старик был предан своему роду точно так же, как мы, дети Крови, своему. Именно поэтому, в любой ситуации его меч теперь принадлежал стороне, на которую избирал Параман, косвенно представляющий интересы Каэлов при дворе. И все-таки, следовало проявлять осторожность: жизнь любила преподносить сюрпризы и, чаще всего, далеко не приятные. Как бы ни было, следовало заручиться его поддержкой и вытянуть все, что он мог знать... То, что Шаддан знал не мало, я не сомневалась.

 Начался дождь. Мимо фургона замелькали прохожие, спеша вернуться в свои дома, проехало две или три легкие повозки, и проскакал всадник, причем, довольно быстро. В неизвестности пришлось ждать не меньше часа. Ноги совсем затекли, а менять положение я опасалась, так как резкие движения могли меня выдать. Наконец, сквозь равномерный гул барабанящих по крыше капель, послышались приближающиеся голоса. Заглянув в щелку, я оценивающе осмотрела животное, которое вел под уздцы Шаддан: это был высокий коренастый жеребец гнедой масти, с широким белым шрамом на груди – сильный и выносливый.

 Почтовые лошади, как их называли, обычно были с каким-нибудь внешним дефектом и почти всегда обладали превосходными ходовыми данными. В Малом мире они являлись своеобразным «такси», а такси красота ни к чему. После Войны многие сделали целые состояния, скупая по дешевке подпорченных в сражениях животных. Я зала об этом со слов Якира, потому что еще в Бартайоте один торговец настойчиво предлагал ему свои услуги.

 Когда скрипнула деревянная перегородка и Милари с трудом забралась внутрь, меня уже стало клонить в сон. Прислонив палец губам, она протянула сверток с холодным мясом и небольшую флягу вина. Я благодарно кивнула и, взяв еду, наконец-то вытянула ноги.

 -Можно трогать, дорогой! – громко сказала женщина, усаживаясь на деревянный пол.

 Фургон слабо дернулся, а потом закачался. Вновь мерно застучали колеса и заскрипели козлы… Снаружи доносился приглушенный разговор. Слов было не разобрать, но интонация без труда подсказывали смысл. Когда двое мужчин вели увлекательную беседу, они становились похожи на глухарей.

 -Как удачно все сложилось! – зашептала в ухо Милари, знавшая об особенностях противоположного пола не хуже меня.

 -Более чем, – согласилась я и, улыбнувшись, занялась ужином.

 Прошло еще часа два. На улице стало темнеть… Изредка в закатных сумерках виднелись съехавшие на обочину телеги и повозки, маленькими огоньками вспыхивали в полях походные костры тех, кого ночь застала в пути.

 Стук колес аккомпанировал треску кузнечиков в сухой траве и разрывал тишину, словно корабль водную гладь. Я дремала, заложив руки за голову и глядя в открытое окошечко на зажигающиеся звезды. Кусок вечернего неба был словно прорубью в темноте фургона.

 Внутренние часы медленно пододвигали стрелки к намеченному сроку… Когда звезды стали единственным светом в уснувшем мире, я повернула голову влево и, коснувшись рукой невидимого плеча моей попутчицы, сказала:

 -Остановите повозку.

 -Но Ваше Величество! – испуганно встрепенулась Милари. По ее голосу и той скорости, с которой женщина откликнулась, стало понятно, что она тоже не спала.

 -Все в порядке, делайте, что говорю. Остановите повозку и немного прогуляйтесь с мужем.

 Задев в темноте какой-то тюк, женщина встала на четвереньки и постучала в перегородку. Раздался приглушенный кашель и фургон, дернувшись, замер. Отодвинув доски, Милари выбралась наружу. Я услышала, как тяжело спрыгнул на землю ее муж, а следом и она. Шаддан, похоже, остался на козлах.

 В который раз я порадовалась, что небо послало мне людей, которые без лишних вопросов делали то, что им говорилось. Если бы все следовали их примеру, в Королевстве царили бы мир и процветание.

 Достав маленький стилет, я зажала его в ладони и, повернувшись, села. Снаружи послышался тихий шелест – услышав посторонний звук, Шаддан тут обнажил меч.

 -Можешь не трудиться, – улыбнулась я во тьму. – На этот раз не понадобится. По крайне мере, я надеюсь…

 Последовала минутная пауза.

 -Ли? – он даже не попытался скрыть удивления. Впрочем и радости я в его голосе не услышала. – Что ты тут делаешь?

 -Думаю, то же, что и ты – еду в Пат.

 -Фирс уверен, ты на юге. Да и я как-то не сомневался…

 -А зря. Кстати, насчет Фирсара ошибаешься – он или кто-то из его ближайшего окружения, прекрасно знает, в каком направлении я двигаюсь: на болотах Вибра на меня напала целая стая кошек.

 -Вижу, мои уроки не пропали даром… – Звезды в проеме на миг заслонила тень. – Надеюсь, все в порядке?

 -Да! – я помахала рукой, зная, что он все равно не увидит, и поползла к выходу.

 Тело затекло, и движения были скованными и неуклюжими. Поймав наугад протянутую руку, с трудом перешагнула через доски и уселась на козлы. В лицо дыхнул прохладный ветер.

 -Рада видеть тебя, Шаддан Каэл… – с нежностью произнесла я и положила руку ему на плечо. – Я искала этой встречи.

 -Знаю, и доставила немало радости, отправив ко мне Марию. Не думал, что после всего, что было, у тебя хватит на это смелости.

 -Смелость здесь не причем. Прошлое в прошлом, и все долги давно оплачены.

 -Хм… Вижу, Карл не ошибся.

 Я вздрогнула от этих слов, словно на меня вылили ушат ледяной воды. Слева послышались шаги.

 -Все в порядке, – громко сказал я, предупреждая возможные вопросы. – До Пата осталось немного и я уже могу ехать открыто. Милари, вы с мужем устали – поспите пока, а утром мы вас сменим.

 Если они и удивились, то вида не подали. В конце концов, в моих словах была большая правда, так как оба еле держались на ногах от долгого и безостановочного пути.

 Вежливо поблагодарив за заботу, пожилая пара заняла мое убежище за перегородкой.

 Подвинувшись, Шаддан взял вожжи и послал коня вперед. Луна, застывшая на небе тонким обручем, слабо освещала глубокую осеннюю ночь. Мы ехали сквозь черноту под звездным куполом, угадывая дорогу лишь по еле видному контуру деревьев. Некоторое время пришлось провести в тишине, чтобы дать возможность усталым попутчикам уснуть. Но разговор был неизбежен, а я никогда не отличалась терпением.

 -Шаддан, – начала я, переходя на Древний язык, поскольку среди моих подданных, его знали исключительно люди, принадлежащие к родам и военные, остальные могли понимать лишь отдельные слова и фразы. – Разъясни мне фразу про брата, будь добр.

 -Судя по тому, как ты отреагировала, особенно и разъяснять нечего. Я знаю не более твоего, разве что теория побогаче. Но Древний не спасет от тех, у кого везде есть уши, Ли. Поэтому давай пока эту тему оставим.

 -Так я права?

 -Надеюсь, да. По крайне мере, таков был замысел. А уж осуществился он или нет – лучше знать не мне, а тому, кто был рядом.

 «Кристиан…», – подумала я. – «Дай мне только добраться до тебя, предатель… Никакие оправдания, никакие отговорки, никакие запреты не спасут от моего гнева! Как ты мог позволить мне страдать! Как ты мог позволить мне поднять на тебя руку, выпить чашу ненависти к тебе?»

 -Тише, тише, Лирамель… – улыбнулся в темноту старик. – От тебя исходит такая ярость, что лошадь может понести. Успокойся.

 Я подняла глаза к сверкающему небу и несколько раз глубоко вздохнула. Сердце отдавало в висках глухим пульсом.

 -Я спокойна… Давно уже более чем спокойна. Как Мари?

 -Она в надежном месте, – чуть помолчав, ответил Шаддан. – Я решил, что правильнее будет держать ее подальше от грядущих событий. Когда Али сочтет нужным, то заберет ее в Замок. Кстати, передавала тебе привет, если мы увидимся – как в воду глядела. Похоже, у нее твоя интуиция.

 -Надеюсь, только интуиция, – кивнула я, представив синие глаза дочери. Воспоминание причинило боль…

 -Не волнуйся, в остальном, вы действительно мало похожи. Она бы, прежде всего, спросила о тебе, а не делах, – жестко отрезал он.

 Я удивленно нахмурилась. Упрек был несправедлив.

 -В отличие от меня, Шаддан, дочь имеет на это право, – парировала я и снова вздохнула. Впервые за многие дни на глаза навернулись слезы обиды, стало жаль себя. – Знаешь, тогда, в ее день Рождения… Хотелось бы узнать, куда ты пропал и почему бросил нас так неожиданно.

 -Разве Карл не рассказал? – его голос несколько смягчился.

 -Если бы рассказал, не стала бы спрашивать.

 -Странный он все-таки… твой брат. Ну да ладно. Все просто и сложно, Лирамель. Когда я понял, что болезнь Кайла не пустяк, как он меня уверял, то тут же отправил в Замок депешу. Кайл никогда не бросал слов на ветер и не отступался от своих планов. Если он задумал насолить сыновьям Лирдана, отправив тебя на тот свет, то непременно бы это сделал. День ото дня ему становилось все хуже, он даже согласился на лекаря. Я видел, что мысли нарушить данное слово, посещают племянника все чаще и чаще… К счастью, Карл по моим отчетам сумел понять природу болезни и через Натана передал снадобье, которое полностью купировало боли. Я стал тайком добавлять его Кайлу, и он вскоре успокоился, решив, что лечение помогло. Герцог таял на глазах, а я улыбался, потому что это был единственный способ спасти тебя от смерти, а род Каэлов от позора. Но, несмотря даже на лекарство твоего брата, умирал он в жутких муках, хотя и довольно скоротечно… Достаточно скоротечно, чтобы приказ отрубить королеве голову, не пошел дальше моих ушей.

 -Мне жаль.

 -Не преувеличивай.

 -Нет, мне действительно жаль, Шаддан…  – искренне заверила я. – После нашего разговора в Бартайоте, я немного поняла его… Все мы в какой-то степени заложники времени, ведь так? Только роли у нас оказались разными.

 -Что-то в этом роде, – он закашлялся. – И все же, выбор был всегда. Кайл, к сожалению, слишком часто делал его не верно. Он шел на поводу у своих чувств и амбиций и, поверь, прекрасно это понимал. Только единожды я по-настоящему гордился им: когда он женился на принцессе Крови. Тарэм чуть не убил его за это – в прямом смысле.

 -Как же дядя сумел обойти Совет и согласие рода? – полюбопытствовала я.

 -Девчонка была на сносях и никто уже не мог ничего сказать… В итоге игру он Тарэму подпортил изрядно. Конечно, не только долг перед родом, но и собственные, далеко не добродетельные мотивы, толкнули его на этот шаг. Но все-таки, немного благородства тут было.

 -Я иногда думаю, что Параман вобрал в себя все самое лучшее, что могло бы быть в его отце. Он мог стать замечательным королем, если бы я не вмешалась и не прервала бы тогда коронацию... Вернее, если бы меня вообще не было на свете.

 -Что об этом говорить! – Шаддан перехватил вожжи в одну руку и пригладил растрепавшиеся волосы.

 Было трудно судить в темноте о выражении его лица – я видела только профиль и отблески звездного света в прищуренных глазах. Но, чувствуя волну уверенности и покоя, исходящие от него, невольно успокоилась сама. После того, как я оставила Якира в Ровмене, мне так не хватало чьего-то сильного плеча…

 -Надеюсь, теперь, когда клятва больше не связывает тебя, мы сможем друг другу доверять? – спросила я и тут же услышала его тихий смешок.

 -Лирамель, Лирамель… Ты ничуть не изменилась! Вертишь людьми, как хочешь, зная, что тебе невозможно отказать. Неужели искренне поверишь, если я просто скажу: «да»?

 -Тебе поверю, – я пожала плечами, пропустив насмешку мимо ушей. – Ты прекрасно знаешь, что немного на свете людей, кому бы я задала подобный вопрос и ожидала бы получить серьезный ответ.

 Старик повернул ко мне голову.

 -Тогда я уже сказал. Если что-нибудь поменяется, по старой дружбе сделаю для тебя исключение и предупрежу заранее.

 Некоторое время, может час, может больше, мы ехали молча, лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами касательно дороги. Вскоре я заметила, что Шаддан начал клевать носом и предложила его сменить.

 Старик отдал вожжи беспрекословно и тут же, прислонившись к деревянному поручню, со вздохом закрыл глаза. Ему было не привыкать спать сидя или верхом: люди, которые большую часть жизни проводят в странствиях, привычны к подобным вещам. И все же, было его жаль. Легко осуждать и ненавидеть за проступки, за то зло, которое человек причиняет… И гораздо труднее попытаться поставить себя на его место, понять причины, ситуацию, попытаться оправдать. Когда я находилась на грани отчаяния, Шаддан стал единственным человеком, оказавшим мне поддержку. Сложно было уравновесить невольную симпатию и сухие факты его участия в своей судьбе. Убийца, уничтоживший моих родителей, пытавшийся лишить жизни меня и братьев... Разумеется, он делал все возможное, чтобы помешать нам свергнуть Кайла. Однако это было делом прошлого и, насколько я знала, он им никогда не гордился, равно, как и не сожалел. Такова была его клятва – защищать единственного племянника и расчищать ему дорогу к трону.

 Я не могла не признать, что у моего отца, Лирдана, после того, как он встал в оппозицию к Тарэму и отказался прервать свой род, не оставалось никаких шансов. Шаддан понимал это, когда соглашался стать тенью – первым цареубийцей за всю историю, начиная с короля Арматея. В то время, благодаря интригам Совета, выбора не было ни у кого. Что касается меня, то, как и многие, он был уверен, что дальнейшее мое существование будет нести угрозу не только для Кайла и Совета, но и для всего Королевства. Ни один Шаддан так думал… И в то время, и сейчас, все, кто оставался верен Орден, разделяли подобные настроения.

 В последнем походе я сама была виновата, доверившись человеку, которого едва знала – Карл понял ситуацию, даже не видя его, только по моим рассказам. Почему я полюбила Шаддана, уже другой вопрос. Во-первых, он нравился мне как человек, ведь его преступления были продиктованы не какими-то личными выгодами, а глубочайшей верностью и любовью к своему племяннику. Я всегда восхищалась подобными людьми. Во-вторых, в трудные для меня дни, старик проявил редкое благородство, и я точно знала, что вопреки уродливому пласту прошлого, он искренне полюбил и меня, и Мариэль. Если бы это было не так, Карл убил бы его, исполнив долг принца Крови. Брат хорошо разбирался в людях, и, хотя часто упрекал меня в наивности, сам нередко полагался на интуицию, доверяя тем, кому логика подсказывала не доверять. А еще он умел прощать. Так было, например, с Параманом. Несмотря на роль, которую играл наш кузен в планах Совета, и обоюдную антипатию, Карл с самого начала старался держать его поближе, ценя, как человека мудрого и благородного. И если теперь брат доверил Шаддану нечто важное, то, что не мог сказать открыто даже мне – я могла не переживать за сделанный выбор.