Текст книги "Reasons for drinking (СИ)"

Автор книги: Анастасия Пастухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Том поднял Роксану и стащил с неё джинсы, оставив ее в одних трусиках, но делал он это медленно, красиво, целуя каждый миллиметр открывающейся кожи, пока девушка у него в объятиях не начала извиваться от изнеможения.

Но Том любил именно такой секс, когда хочешь до безумия, но все равно терзаешь и себя, и партнера, растягивая удовольствие.

– Рокс? – тихо позвал Том, проводя по ключице языком.

– Что? – раздалось прямо у его уха.

– Я тебя нашёл, – он прикусил кожу.

– Долбоеб, – коротко отозвалась Роксана, в отместку кусая его за ухо.

Том ласково и нежно поцеловал ее у основания шеи, подхватил ее на руки и отнёс на кровать, подмяв под себя.

– Утёнок, – шепнул он куда-то в ее грудь.

– Чего? – не поняла она.

– Кря, – хмыкнул Том, проводя рукой по ее боку и забираясь под трусики.

Девушка вопросительно подняла бровь, а потом ловко ногами стянула с него джинсы.

– Все ещё долбоеб, Паркер, – прошептала она в его губы.

– Все ещё Роксана, – мягко отозвался он, разрывая тонкую ткань нижнего белья и вводя в неё два пальца.

Она вскрикнула, неожидая таких резких действий от него, обхватила его бёдра ногами и прижалась грудью к его груди.

– Кря, – выдохнул Том в ее волосы.

– Заткнись, Паркер, – рвано вскрикнула она.

Том улыбнулся и тут же заменил пальцы членом.

Тут уже больше никто не крякал, потому что у них нашлись звуки поинтереснее.

Утро выдалось пасмурным, тучи за окном ползали и заслоняли солнце, но Том проснулся почему-то очень счастливый.

Прижавшись к нему спиной, рядом спала Роксана, полностью голая и растрепанная, с размазанной по лицу вишневой помадой и пальцами Тома в волосах.

Если бы Том Холланд мог петь, он бы спел, если бы он мог танцевать, он бы танцевал. Но Том мог только смотреть. И он смотрел. Кажется, он даже забыл, как правильно дышать, потому что белый свет из окна смешивался с матово-белой кожей плеча, оставляя удивительно чёткий след в сознании Тома.

Сегодня никто никуда не пойдёт. Сегодня никто не оставит записку. Сегодня все будут счастливы.

Комментарий к 3. Just for fun

Я закончу это на счастливой ноте, потому что я люблю сказки со счастливым концом. Никто никого не любит, но всем нравится. Мне хочется оставить это тёплым и немного грустным рассказом, которы далек от реальности, потому что настоящая жизнь жестока и неправдоподобна, а тут что-то такое близкое и манящее…

Я напишу ещё одну часть – послесловие, потому что мне есть, что сказать. Читатели, которые хотят это оставить чём-то счастливым – не читайте. Счастлив никто не будет.

========== 4. Farewell ==========

Том стоял под проливным дождем в насквозь промокшем пальто и пропитавшихся водой ботинках. Над его головой смыкалось чёрное небо, изредка пугающее Лондон раскатами грома и короткими вспышками молний.

«А у Роксаны глаза такого цвета», – Том вскинул голову и упёрся взглядом в чёрную тучу.

– Доброе утро, солнце, – тихо сказал Том, увидев, что Роксана пошевелилась.

– И тебе привет, Паркер, – хриплое и низкое.

Все, как и должно быть.

– Можно просьбу? – Том придвинулся ближе к ней, обхватил ее со спины двумя руками и прижался губами к шее.

– Кофе в постель я не ношу, – Том не видел, как она блаженно зажмурилась, слегка поведя острым носом.

– А я и не прошу, – Том опустил одну руку ниже, обхватывая Роксану за талию. – Обычно это делаю я.

– Не в этот раз, – Роксана развернулась к нему лицом и уткнулась носом в шею. – Тогда чего ты хочешь?

– Зови меня Том, – и нежно поцеловал в лоб.

– Вряд ли, Паркер, – счастливо выдохнула Роксана, искренне пытаясь сделать вид, что это вздох сожаления.

Том сжал губами ее кожу на щеке, выражая своё недовольство.

– А почему кофе не в этот раз? – промычал он.

– Потому что я очень не люблю, когда кто-то что-то трогает в моем доме, – Роксана закинула на него ногу и прижалась ещё ближе.

– Тогда начнём утро не с кофе, – довольно согласился Том и одним движением подмял Роксану под себя.

– Так и быть, в моем доме можешь трогать меня, – Роксана обвила его ногами и руками.

Утро началось как никогда прекрасно.

– Томми, Томми! Ты идёшь? – Падди подбежал к Тому и схватил за рукав пальто.

– Да, солнце моё, ещё минуту, – Том ласково потрепал брата по мокрым волосам. – Не мокни, иди в машину.

– Мы тебя ждём! – Падди обнял Тома и умчался к матери, весело подпрыгивая на бегу и выкрикивая что-то очень радостное и искрящееся.

– Давай поговорим, – предложил Том, доедая яичницу.

– О том, кто мы, что мы и встречаемся ли теперь? – Роксана изогнула бровь, отпивая из чашки.

– Можем и об этом, но у меня есть ряд вопросов.

Они сидели в кафе и завтракали, потому что дома у Роксаны уже повесились даже тараканы, не то что мыши.

– Ну, хорошо, – Роксана сложила руки на груди и посмотрела на Тома как-то недоверчиво и испуганно, будто он был конкистадором, а она индейской женщиной.

– Расскажи мне про себя, – улыбнулся Том, отправляя пальцами в рот кусок бекона.

– Кажется, эту стадию отношений мы уже прошли, – свела брови Роксана. – Давай что-нибудь поинтереснее.

– Ты рассказала не все, – не отставал Том.

– Значит, остальное тебе знать не надо, – губы Роксаны сомкнулись в тонкую полоску.

– Значит, мы вернёмся к этому позже, – спокойно ответил Том, накрывая своей ладонью ее руку и гладя большим пальцем выступающие костяшки. – Ты очень мало ешь.

– Я ем столько, сколько хочу, – немного расслабилась Роксана. – Не пытайся меня перевоспитать, Паркер, мы не в тех отношениях.

– Том, – мягко поправил он. – В каких мы отношениях?

– Мы напиваемся и трахаемся, – Роксана позволила ему переплести их пальцы, – потом ты поишь меня отвратным кофе, и мы уходим в разные стороны.

– Нет, – покачал головой Том. – Меня такое не устраивает.

– А меня – вполне, – Роксана вновь отпила из кружки.

– Давай я предложу тебе свой вариант, а ты согласишься?

– Паркер, эти подкаты действуют на шестнадцатилетних девочек, а я прожженная жизнью шлюха с кучей проблем за спиной и пачкой сигарет в кармане, – скривилась Роксана. – Либо говори прямо, либо мы просто трахаемся и никакой твоей романтичной лабуды.

– Том, – ещё раз исправил ее он. – Меня зовут Том.

– Говори, – посмотрела она ему прямо в глаза.

– Ты будешь моей девушкой, – Роксана усмехнулась, – подожди, потом перебьешь. Мы будем гулять ночью, просыпаться в одной кровати и есть одно мороженое на двоих, – она открыла было рот, чтобы перебить его, но Том махнул рукой и не дал ей вставить слово, – да, Роксана, пить и трахаться мы тоже будем.

Она усмехнулась и наклонилась чуть ближе, посмотрев на него своими бархатными чёрными глазами.

– Так вот, я знаю, чего ты боишься, – Том сжал ее пальцы. – Роксана, я никогда не буду ограничивать твою свободу, никогда не заставлю тебя делать то, что ты делать не хочешь и всегда поддержу любое твоё безумство.

– Паркер, мы виделись три раза, ты себя вообще слышишь? – скептически отозвалась Роксана.

– Взамен я прошу одно, – будто бы не услышал ее Том, хотя слова ее его задели.

– Кофе в постель? – закусила губу Роксана.

– Будь моей целиком и полностью.

– Ты себе противоречишь, – усмехнулась она. – Быть твоей и быть свободной – вещи несовместимые.

– Я совмещу, – заверил ее Том.

– Я не совмещу, – отрезала Роксана.

– Прошу, давай попробуем, – попросил Холланд, беря ее руку в две своих ладони.

– А если не получится? – вновь подлила цинизма Роксана.

– То ты уйдёшь, – улыбнулся Том, – обратно к своей мнимой свободе.

Роксана кусала губы и хмурила брови, стучала ногой, дышала прерывисто и поверхностно.

– Я не знаю, что в твоём прошлом такого, что ты боишься довериться другому человеку, – тихо сказал Том, поймав взгляд ее глаз, – но мне хорошо с тобой, и я сделаю все, чтобы тебе было хорошо со мной.

– Черт с тобой, Паркер, – рассмеялась Роксана. – Не могу я смотреть в твои щенячьи глаза и отказываться. Мы попробуем.

– Меня зовут Том, – сказал он, вставая и увлекая ее за собой.

– Иди нахрен, Паркер, – она не вырвала свою руку, не оттолкнула его, она просто улыбалась и ещё крепче сжимала мужскую ладонь.

– Ладно, чудовище, начнём с простого, – простонал Том. – Ты знаешь алфавит?

Том прикрыл глаза. Очень странно стоять посреди улицы одному, когда все прячутся в тёплых домах, зажигают камины, пьют какао и говорят о сущей ерунде, вроде носков бабушки Хельги или новых учебников в школу.

Октябрь. Промозглый и сырой, пахнущий дождем и совсем не молодостью. И уж точно не счастьем.

– Будешь пирог? – радостно спросил Том.

– С вишней? – голос Роксаны в телефоне звучал ещё глуше, чем в жизни.

– С вишней, – подтвердил Том.

– Тащи, – распорядилась Роксана. – И ликёра бутылку захвати.

– Алкоголичка, – закатил глаза Том. – Открывай дверь, я под окнами.

– Почему ты не работаешь в службе доставки еды на дом? – Том прямо-таки видел, как Роксана зажимает плечом телефон и открывает дверь в дом.

– Потому что я хочу кормить только тебя, – дверь распахнулась и перед его лицом появилась растрепанная Роксана в одном лишь лифчике и джинсах.

– Привет, Паркер, – она сбросила вызов и сделала шаг в сторону, пропуская его в квартиру.

– Привет, чудовище, – он ловко обхватил ее за талию и привлёк к себе, находя губами ее рот и целуя жадно и глубоко.

– С каких пор это я чудовище? – Роксана ладошками уперлась ему в лицо, пытаясь оттолкнуть.

Том только рассмеялся, ставя пирог на пол и подхватывая Роксану на руки.

– Вот пока я Паркер, ты чудовище, – промычал он ей в шею.

– Окей, – спокойно согласилась она. – Пока я чудовище, ты спишь у себя дома.

– Не окей, – Том просунул руки под застёжку лифчика. – Я не согласен.

– А кто тебя спрашивает, Паркер? – Роксана выпуталась из его объятий и, развернувшись, пошла в сторону кухни, подхватив с пола пирог.

– Ммм… – ответил что-то Том и поспешил за ней.

– Ты что-то хочешь сказать? – сделала удивленные глаза Роксана.

– Не-а, – Том оперся о дверной косяк. – Говорить точно ничего не хочу.

– Ликёр где? – грозно спросила Роксана, скрещивая руки.

Том внимательно следил за каждым колыханием ее едва прикрытой груди, а сейчас его кадык подпрыгнул и замер, подпертый мягкими округлостями, спрятанными в простом чёрном лифчике.

– Какой ликёр? – поднял на неё совсем безумный взгляд Том.

– Але, Земля вызывает Паркера, приём, – щелкнула у него перед носом пальцами Роксана.

Грудь колыхнулась почти перед его лицом.

Том сорвался с места, подхватил охреневшую Роксану на руки, перекинул через плечо и вылетел из кухни.

– Ай, блять, еблан, – кричала не своим голосом Роксана. – Сука-а-а-а-а!

Том не реагировал, его будто спустили с цепи.

Он видел только ее обтянутые джинсами бёдра и чувствовал дурманящий запах вишни и табака.

– Отпусти, блять! – не сдавалась Роксана, колотя его по спине маленькими кулачками.

Том послушно кинул ее на диван, и она тут же предприняла попытку слинять обратно в коридор.

– Стоять! – рявкнул обычно вежливый душечка-Том.

Он придавил ее к кровати и не отпускал, искренне пытаясь не получить острой коленкой по причинному месту.

– Да ебал я в рот это ваше воспитание, – прошипел Том и впился губами в Роксану.

Она, конечно, для виду посопротивлялась чуток, но потом закинула руки Тому на шею и ответила на поцелуй. Как никак, она этого пиздюка три дня не видела.

Том почувствовал, как ее ноги обхватили его за талию, и провёл ладонью по ее бедру, ощущая тепло ее кожи.

Роксана сдавленно промычала что-то ему в губы и запустила пальцы ему в волосы, оттягивая тщательно зализанные пряди.

– Паркер, черт тебя дери, – раздался горячий шёпот у него над ухом.

– Как меня зовут? – тихо и очень грозно спросил Том, кусая ее за тонкую шею.

– Паркер, – почти прорычала Роксана.

– Нет, – выдохнул Том, спускаясь губами к ключице.

Он перехватил ее руку, когда Роксана уже собиралась расцарапать ему спину.

– Как меня зовут? – ещё раз повторил он, языком проведя по коже груди.

– Паркер, – упрямо отвечала Роксана.

– Снова нет, – укус за сосок, очень болезненный, отчего Роксана взвизгнула и попыталась вырваться.

– Как… – Том одной рукой перехватил оба ее запястья, а второй расстегнул пуговицу на джинсах и стащил их ей на бёдра. – Меня… – он пальцем дотронулся до клитора и ущипнул. – Зовут?

Роксана ещё раз взвизгнула и начала извиваться всем телом, стараясь вырваться, но Том до синяков сжимал ее запястья, отчего холодели ладони.

– Паркер! – зло выкрикнула она, пытаясь скинуть Тома с себя.

– Нет, – шепнул Том татуировке на боку и оставил на ней ещё один болезненный укус.

– Иди к черту, – сквозь зубы выдохнула она. – Не дождёшься.

Том ничего на это не ответил. Он отпустил ее руки, сжал талию и опустился губами ниже. Когда он укусил ее, Роксана вскрикнула, но гордость или какая-то еще хуйня помешала ей закричать в голос.

Том целовал, кусал, крепко сжимая бёдра и переодически оставляя на них отметины в виде засосов и укусов.

– Как меня зовут, Роксана? – тихо спросил он и тут же коснулся языком клитора, меняя гнев на милость и превращая болезненные укусы в нежные поцелуи.

– Том… – раздался почти всхлип, и он тут же отпустил ее талию, проведя ладонями по маленькой груди, огладив ключицы, завёл руки ей за спину и прижал ее к себе.

– Будем считать это моей первой официальной победой над чудовищем, – улыбнулся он ей в шею.

– Не надейся, Паркер, – тут же оскалилась Роксана, закидывая руки ему на шею.

– Сама напросилась, – спокойно ответил он, стаскивая с нее джинсы окончательно.

Он выпрямился на руках, ощущая некое превосходство в крови, нависая над ней полностью одетым.

Он оседлал ее бёдра и одним движением стащил с себя футболку, потом расстегнул молнию на джинсах и чуть приспустил их.

– Ты точно уверена в том, как меня зовут? – совсем тихо спросил он.

– Не беспокойся, – огрызнулась она.

Том повёл плечами и одним сильным движением полностью вошёл в неё.

Если порыться в памяти Роксаны, то можно найти эпизод, когда ее отымели в старшей школе двое парней баскетболистов, но эти воспоминания меркли и бледнели перед тем, что делал с ней сейчас Том.

Когда он, обессиленный и полностью опустошённый, упал рядом с ней, крепко прижав ее к груди, она чуть ли не плакала.

– Прости, – шепнул он ей в волосы.

– Прости? – она чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо. – Прости? Том, да меня за все девятнадцать лет никто так не трахал, а ты говоришь прости?

– Я сделал тебе больно, – просто ответил он.

– Иди ты, – она уткнулась носом в его шею, ощущая колотящуюся вену под кожей, прижалась к нему близко-близко, будто хотела врасти в него всем телом, и просто лежала и вдыхала его тепло. – Том.

Она уже заснула, а он лежал и улыбался, думая о вишнёвом пироге и чувствуя себя властелином всего мира.

Том нахмурился. Как сложно быть счастливым, когда вокруг несчастно все: люди, деревья, небо.

«Как же Роксана хорошо умеет быть счастливой по умолчанию», – пронеслась в голове шальная мысль.

Роксана ещё спала.

«Опять ночная смена», – подумал Том и встал тихонько, чтобы ее ни в коем случае не разбудить.

Он успел покурить в окно, подогреть пирог и сварить кофе, когда в дверном проеме кухни появилась заспанная мордочка Роксаны.

– Опять вещи трогаешь? – по идее грозно спросила она, а получилось сдавленное кряканье.

– Иди сюда, тебя потрогаю, – улыбнулся Том.

Роксана с радостью подошла к нему и обхватила руками за талию, а Том поставил подбородок ей на голову и теперь блаженно жмурился, гладя бархатную кожу спины.

На нем были только джинсы, надетые ради приличия, Роксана же не заморачивалась вовсе – на ней были одни трусы.

– Есть хочешь? – спросил у волос Роксаны Том.

– Хочу, – она всегда говорила честно и прямо, без всяких намеков и полутонов.

– Топай в кровать, – Том поцеловал ее в лоб и подтолкнул к двери.

– Ты спросил, хочу ли я есть, и отправил спать, – скептически изогнула бровь Роксана. – Ты невыносим, Томми.

И ушла в комнату, оставив после себя запах вишни.

– Боже, – простонал Том. – Лучше бы я был Паркером.

– Сам напросился, – раздался крик из комнаты.

– И что с тобой делать? – сказал Том, входя в комнату с пирогом и кофе.

– Корми, – приказала Роксана.

– Ты хоть есть нормально стала, – улыбнулась мамочка-Том.

– Ага, – сказала Роксана, отправляя в рот кусок пирога. – Щас.

– Тебя не смущает, что у тебя все кости торчат? – аккуратно поинтересовался Том.

– Зато жир не торчит, – скептически отозвалась Роксана.

– Ты всегда была такая худая?

– Всегда, – отрезала она. – Мне с самого детства говорили, что настоящая леди весит чуть больше болонки. Поэтому на завтрак мне давали ломтик грейпфрута и зелёный чай, на обед куриный бульон, а на ужин свежий воздух, – усмехнулась Роксана.

– Как ты выжила? – ужаснулся Том, с детства привыкший есть все, что не приколочено.

– О, у меня была благая цель, – Роксана внезапно хохотнула, – насолить моей любимой матушке своим присутствием. Я не могла сдохнуть и лишить себя удовольствия видеть ее перекошенное лицо каждый раз, когда я спускалась утром на завтрак.

– Не ладишь с матерью? – осторожно прощупал ножкой почву Том.

Роксана первый раз завела разговор о семье, нельзя спугнуть эту птицу.

– Ну как тебе сказать, – Роксана откусила кусок пирога. – Если опустить тот факт, что она отрезала мне волосы под мальчика, годами морила меня голодом и отправила в закрытую школу в Исландии, лишь бы не видеть меня, то она меня вполне любит.

– Ты училась в Исландии? – удивился Том.

– До четырнадцати лет, – кивнула Роксана, – потом в Шотландии, а последний год в Уэльсе, – она на секунду замолчала, – но я не доучилась.

– Почему? – округлил глаза Том.

– Потому что я сбежала из дома, говорила же, – постучала она пальцем ему по лбу. – Это были пасхальные каникулы, мать заперла меня в комнате, хотела познакомить с каким-то «джентельменом из высшего общества», а я слиняла через окно. После этого она меня даже найти не пыталась.

– Звучит как средневековая история о принцессе, – недоверчиво покачал головой Том.

– Это она и есть, Томми, – протянула Роксана. – Тебе знакома фамилия Честертон?

– Нет, – честно сказал он, – но Хаз говорил, что где-то слышал ее.

– Вильгельм Честертон – соучредитель одной из крупнейших табачных компаний – «British American Tobacco», – спокойно начала она, уперевшись взглядом в одну точку. – Вильгельм был очень сложным человеком, помешанным на чистоте графской крови и прочей херне. В его семье было принято вести себе так, будто ты на приеме у королевы. Как же он был зол, когда узнал, что шестилетний сын Роберт общается с дочерью посудомойки. Мальчика высекли розгами, а потом заперли в темном чулане, будто на дворе шестнадцатый век, а не шестидесятые годы. С тех пор маленький Роб уже не мог думать об отце, как о нормальном человеке, а потому в восемнадцать лет он ушёл из дома, женился на той самой дочке прислуги и жил припеваючи, работая на заводе за сто пятьдесят фунтов в месяц, чего не хватало на элементарные удобства, не говоря уже о еде. Молодая жена оказалась той ещё сукой, которая хотела выйти за богатенького мальчика, который бы обеспечивал все ее желания, а в итоге оказалось супругой просто рабочего. Именно поэтому в семье все чаще стали происходить скандалы, а кончилось все тем, что жена, а звали ее Эллен, потащила свою жирную задницу к Вильгельму с просьбой простить непутевого сына. Эллен, само собой, прогнали, однако, Вильгельм задумался. Роберт был его единственным сыном, последним из рода Честернов, и отец решил смилостивиться. Он предложил Роберту сделку: Вильгельм даёт ему деньги, хорошее рабочее место и положение в обществе, а сын забивает на свои свободолюбивые идеалы и превращается в образцового представителя золотой молодежи того времени – транжиру и лодыря. Эллен две недели шипела у него над ухом, что надо соглашаться, что такой шанс бывает раз в жизни, что он проебывает свою жизнь, и, в итоге, Роберт согласился.

Роксана отпила из чашки кофе и скривилась.

– Хоть бы молочка долил, ирод.

– Дальше что? – нетерпеливо бросил Том, понимая, что Роксана говорит о своей семье.

– Дальше Эллен стало настоящей сукой, совсем забыв, что она сама дочь посудомойки, – Роксана еле сдержалась, чтобы не сплюнуть на пол. – Она стала беситься, когда вилка лежала справа, когда мраморная лестница недостаточно блестела, когда Роберт брал на руки новорожденную дочь, когда он курил на диване, – в глазах Роксаны зажегся очень неприятный огонёк. – О, как она ненавидела дочь просто за то, что та нравом пошла в отца. Когда маленькая девочка надевала джинсы, ее били по рукам плетью, если она громко говорила за столом, то Эллен запирала ее в комнате на три дня, подавая еду через кошачью дверцу.

– Почему ты говоришь о себе в третьем лице? – тихо спросил Том.

– Потому что по официальной версии Роксана Честертон скончалась от порока сердца в возрасте семнадцати лет, – по щеке Роксаны сбежала слеза. – Ее больше нет.

– Как ты оказалась в баре? – он взял ее за руку.

– Моя мать уже не один раз пыталась обручить меня с кем-нибудь очень известным, но все время что-то срывалось, – Роксана впилась пальцами в его ладонь. – То жених влюбился в какую-то простолюдинку, то я подбросила ужа в комнату будущей свекрови, – она грустно усмехнулось. – Ничего такое времечко было.

Роксана сидела по-турецки, пождав под себя ступни и раскачиваясь взад-вперёд.

– А в семнадцать все почему-то очень удачно сложилось, жених уже приехал. Какой-то напыщенный индюк, жирный и высокомерный, – она всхлипнула, – а я испугалась и в ночь перед помолвкой сбежала.

– И куда ты пошла?

– К парню, – чуть помедлив, ответила она. – Его звали Эверетт. Он учился в одном классе со мной в Уэльсе.

Она замолчала. Том не рискнул торопить, потому что по ее лицу градом текли слезы.

– Тогда мы четыре месяца курили травку, трахались, пили и были полностью и окончательно счастливы, – тихо сказала она. – А потом он поехал на мотоцикле в ночь до магазина, а какой-то мудак на фуре не смог вырулить и снес его. Я до сих пор помню крик его матери, когда мы пришли в морг на опознание. Нам пришлось искать Эва по двум частям тела, – она говорила тихо, Тому даже пришлось прислушаться, чтобы различить некоторые слова. – Его разрубило пополам. После похорон я ушла из его дома навсегда и связалась с компанией байкеров. Да, это было низко бросать его мать в таком состоянии, но я не могла там остаться даже ещё на одну ночь. Там все пахло Эвереттом. Само собой, здоровые обмазанные мазутом бородатые парни не лучшие друзья для семнадцатилетней девчонки, но по ночам в моей голове кричал Эв, которого разрывает пополам, и я садилась на мотоцикл, брала бутылку виски и летела по шоссе на дикой скорости, надеясь, что следующей в закрытый гроб положат меня, что голоса в моей голове замолчат, что я наконец-то буду счастлива.

Она опять замолчала. Не пила, не кусала пирог, не вздыхала. Просто молчала.

– Но я не сдохла, хотя заслуживала этого больше всех. И я пустилась во все тяжкие: пила, курила, трахалась со всеми подряд, драила машины, чтобы заработать пару фунтов и тут же спустить их на дешевую выпивку. Ни отец, ни мать не искали меня. Для всего мира я уже умерла.

– Но ты оказалась в баре, – напомнил Том.

– Подошла не к той машине, предлагая отсосать, – горько усмехнулась она. – За рулём оказался мой отец. Сначала он кричал, потом оттаскал меня за волосы, но когда вокруг него столпились накачанные парни в кожанках, пересмотрел свои приоритеты, – она растянула губы в улыбке. – Он уехал тогда, но на следующий день вернулся и протянул мне мой билет в нормальную жизнь, место бармена в «Круглом столе», после этого он навсегда исчез из моей жизни, а я сняла квартирку и тихо-мирно бухаю.

– А что с байкерами?

– А что с ними? – удивилась Роксана. – Половина поразбивалась, половина спилась. Из всей компании человека три осталось, и те переломанные.

– И тебе было не страшно? – поднял брови Том, привлекая Роксану к себе.

– Мне было абсолютно похуй, что со мной будет завтра. Я уже говорила, я не хочу жить до старости.

– Да уж, – только и ответил Том.

– Что, Томми, страшно связываться стало с такой девушкой? – улыбнулась кончиками губ Роксана.

– Просто всегда нужно помнить, что из-за поворота может выскочить твой дружок-байкер, – мягко улыбнулся Том.

– Или просто уйти в свою красивую жизнь и больше никогда ни о чем не париться, – парировала Роксана.

– Кажется, в твоей жизни хватает дерьма, чтобы я стал ещё одним, крошка, – провёл по ее мокрой от слез щеке большим пальцем Том и прижал Роксану к груди.

И ещё долго смотрел в пустоту невидящим взглядом, гладя ее по спине.

Том пошёл в сторону парка, совсем забыв про Падди, который звал его в машину.

Кажется, пришла пора прощаться.

– Так та барменша и есть Роксана? – поднял брови Хаз.

– Угу, – счастливо улыбнулся Том, вспоминая сегодняшнюю ночь.

– Да уж, братец, – присвистнул Харрисон. – Уел ты нас с Хосе…

– Она настоящая прелесть, – заверил Хаза Том.

– Это мы тебе ещё и двести фунтов торчим… – спрятал лицо в ладонях Харрисон. – Пиздец, господа.

– Оставь себе, – хмыкнул Том. – У меня получше приз есть.

– Ой, вот иди нахрен, солнышко моё, – окрысился Хаз. – Она тебе досталась только потому, что она была пьяной, когда вы впервые встретились.

– Тебе она даже пьяной не досталась, – злобно ухмыльнулся Томас.

– Ну, чувствую, у этой крошки за спиной не одна проблема, не правда ли, Том? – внезапно очень широко улыбнулся Хаз.

– Про что ты? – не понял Том.

– Понимаешь, молоденькая девчонка, которая работает в баре… – откинулся на спинку стула Хаз. – Не от хорошей жизни же она там.

– Помнишь, ты сказал, что фамилия Честертон тебе кажется знакомой? – сложил руки в замок Том.

Хаз коротко кивнул.

– Это владелец табачной компании, Вильгельм Честертон, – склонил голову набок Том. – А Роксана его внучка.

– Пиздишь, – вскинулся Хаз.

– Ни капли, – победно улыбнулся Томас.

– Ну и почему тогда эта прокуренная маргаритка работает в баре? У ее семьи хватит денег, чтобы полгорода скупить.

– А вот тут уже начинается довольно нереалистичная хуйня, о которой ты трепаться не будешь, – Том приподнял брови.

– Нем, как могила, – сделал вид, что закрыл рот на молнию, Хаз.

В конце повествования Харрисон выглядел так, будто на него вылили ушат холодной воды.

– И что ты будешь делать с ней? – осторожно спросил он. – У неё в прошлом больше мусора, чем у нас с тобой вместе взятых.

– Любить ее, наверное, – пожал плечами Том.

Любить не вышло. Жить долго и счастливо тоже.

Том сел на скамейку, поднял лицо вверх и поводил каплям падать на него, надеясь, что они смоют эти воспоминания.

В тот вечер он ждал Роксану у неё дома. У неё была смена до двенадцати ночи, и в половину первого она должна была быть уже дома, но ни в час, ни в два она не пришла. В три Том пошёл ей на встречу.

В двух шагах от бара, в ближайшем закоулке стояла машина полиции, скорая, вокруг толпился народ.

Несмотря на тёплую сентябрьскую ночь, Тома сковало льдом. Он не мог пошевелиться. Он знал, кто лежит в чёрном мешке.

– Что случилось? – спросил он у ближайшего человека, который оказался копом.

– Девчонку совсем молодую прирезали, – бросил он на ходу, заполняя какие-то документы.

Потом Тома отпаивали лекарствами, ставили капельницы, но он ничего не помнил. Он даже не был полностью уверен, что это Роксана, он не спросил, но он не мог пошевелить даже пальцем.

– Скажите, – хрипло выдавил он, когда в палату пришёл врач, – где та девушка, которую убили сегодня ночью?

– Сегодня? – удивился врач. – Сегодня никто не поступал, а вот вчера в четыре часа утра действительно привезли молодую девушку с перерезанным горлом, – голос врача дрогнул.

«Вчера… Значит, прошло уже два дня…» – мелькнуло у Тома в голове.

– Где эта девушка? – схватил врача за руку Том.

– Внизу в морге лежит, – врач заметно напрягся, ощутив стальную хватку Томаса.

– Отведите меня к ней, пожалуйста, – взмолился Том, не отпуская ладонь мужчины.

– Сегодня морг уже закрыт, – растерянно пробормотал врач. – Разве что завтра.

– Умоляю!.. – упал на колени Том. – Отведите сейчас!

Врач переминался с ноги на ногу, глядя сверху вниз на Тома, потом оглянулся по сторонам и одним движением поднял его с пола.

– Ладно, только тихо.

– Спасибо большое! – опять схватил его за руку Том.

– И не держите меня за руку! – пригрозил пальцем врач.

Том забормотал какие-то изменения, но даже не запомнил что, потому что в голове его звучал бархатный голос Роксаны.

Голос говорил ему что-то очень простое, вроде «Доброе утро» или «Как дела?», но звучал так явственно, что Тому хотелось кричать.

– Вот эту девушку привезли вчера ночью, – врач выдвинул одну из каталок.

Том никогда не думал, что человеческое горло способно издавать такие звуки. Он взвыл, громко, протяжно, до мурашек по коже.

На каталке лежала Роксана, на губах ее застыла последняя улыбка, а прямо под ней, на шее, шла тонкая красная полоска в форме полумесяца, вторая улыбка. Кожа, ещё более белая, чем обычно, на восковом лбу ни одной морщинки. Темные брови смотрятся иссиня-чёрными, а тонкие руки выглядит двумя палками, вытянутыми вдоль тела. И запах, этот сладкий запах вишни, смешавшийся с ароматом смерти, который нельзя спутать ни с чем.

Белый пол смешался с ее кожей, с потолком, все пахло вишней, и Том отключился.

Очнулся Том снова в палате. Рядом сидел Хаз, уронивший голову на грудь.

– Хаз, – прохрипел Том остатками горла.

– Том, – мгновенно вынырнул из полудремы Харрисон. – Как ты?

– Что произошло? – проигнорировал его вопрос Том.

Хаз закусил губу и мялся с ноги на ногу.

– Это жестоко, Томас, – наконец сказал он. – Это очень жестоко и несправедливо.

– Хаз, – тихо сказал Том.

Харрисон сел обратно на стул.

– Не перебивай, прошу, это очень сложно, – Хаз провёл ладонью по лицу.

Роксана вышла из бара около двенадцати и успела пройти всего несколько метров, когда к ней пристала какая-то местная шпана. Улюлюканья, смех, плевки в спину Роксана переживала всегда одним образом – посылала нахуй, что, собственно, сделала и сейчас. Кому понравится, когда какая-то пигалица посылает его в генитальные дали? Никому. Вот и пацаны решили не париться, а просто припугнуть строптивую девицу. А Роксана продолжила выпендриваться. Ребята, которым, кстати, было всем по шестнадцать-семнадцать лет, взбесились, у одного из них оказался нож, и он в состоянии аффекта перерезал Роксане горло. Эти мудаки сами вызвали полицию, когда поняли, что натворили, но девушке это помочь уже не могло. На ее лице так и остался навсегда призрак отзвучавшего смеха.

– Родителям сообщили? – поднял глаза на Хаза Том.

– Нет, никто же не знает, кто она такая, – развёл руками Харрисон.

– Скажи, чтобы сообщили семье Честертон, – выдавил Том. – Думаю, они захотят узнать.