Текст книги "Холодное зеркало (СИ)"

Автор книги: Анастасия Курленёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Круглый зал сиял огнями, и нигде не было даже признаков снега. Себя, или хотя бы того, кто смотрел на него с той стороны, Ализбар больше не видел. Должно быть, он просто затерялся в толпе. Оно и не удивительно: народу набилось – листочку негде упасть.

Вот стоит Армин. А по сторонам от него – рыцари дин-ши с холодными синими глазами. Белая саблезубица трётся у его ног, а пятнистая ярится и мечется вдоль стен. Того, кто стоял напротив Прародителя фейри и улыбался подчёркнуто снисходительно, Ализбар прежде никогда не видел, но сразу узнал. Чем-то он был похож на весёлого Олле, с шутками и прибаутками посасывающего очередную крысу или незадачливого кролика.

Вокруг Эрмина тоже собрались последователи, большинство из которых облачены в чёрное. Между двумя повздорившими братьями пролегла полоса отчуждения, их приверженцы отличаются цветом одежды, а более – ничем. Зелёные плащи дендромагов надеты и на красноглазых мужчин и женщин с чересчур длинными клыками, а элегантные костюмы, отчего-то напоминающие мундиры, оказались очень к лицу в том числе и голубоглазым блондинам с солнечными улыбками.

– Вы перебьёте друг друга, – напророчил Армин, сложив руки на груди.

– А вы передохнете со скуки, – парировал Эрмин и оперся на чёрную трость с набалдашником в виде головы белого волка.

И оба, синхронно повернув головы, в один голос, будто репетировали неделями, спросили:

– Ирмин, ты с кем?

В перекрестье их взглядов Ализбар, наконец, снова увидел своё отражение. Прошлое или, может быть, будущее.

Мужчина с немолодым суровым лицом задумчиво потёр подбородок, поросший трёхдневной щетиной. И исчез.

Как, впрочем, и все остальные. Ализбар снова стоял по колено в снегу. Зеркало Армина равнодушно блестело, отражая мальчика, сжимающего в руке цветущую огоньками ветку. Юноша поднял её до уровня глаз.

– Никто из вас так и не обмолвился, что я человек, а не фейри.

Большинство резных листочков смущённо посворачивалось в трубочки.

– Олле сильно против был. Ржал всё: сюрпризом будет. Я бы на него плюнул, конечно, что он мне? Но потом подумал... ты ведь всё равно собрался в Зеркало смотреть. Расскажи я, что ты потомственный некромант, которого решили, как волчонка, на сородичей натаскать, ты бы сюда пошёл? Или заранее бы решил, что "это тебе не понравится"?

– Может быть, – Ализбар выбрался из сугроба на лёд, отряхнул сапоги. От дальней стены к нему приблизился Армин.

– Ты получил, что хотел?

– И даже больше, – юноша твёрдо встретил взгляд синих глаз. И выражение лица, и голос у него неуловимо изменился. Прародитель фейри приветливо раскрыл объятия:

– Выходит, ты всё же признал мою правоту, братец Ирмин?

Но человек покачал головой.

– Ни твою, ни его. Ни я, ни мои потомки не станут выбирать между холодной рассудочностью идеального порядка, вечно катящегося по одной колее, и безрассудным безумием кровавого хаоса. Я всегда буду совмещать одно с другим: гармонию и диссонанс, правило и ошибку, план и импровизацию, холод и зной, "да" и "нет", "было" и "будет".

Армин наклонил голову к плечу и горестно вздохнул.

– Жаль. Жаль, но выбирать тебе не придётся – потому что выбора нет. Ты оказался на моей стороне просто в силу рождения. Смирись с этим. Так будет легче. В противном случае...

– ...закончу как мастер Сидрик? – усмехнулся Ализбар. – Меня убьют, и тело зароют в соответствии с обрядом, чтобы на твоём дереве появился новый росток?

– Откуда ты?.. – удивлённо замерцали цветочки на ветке в его руке. – Я ведь никому...

– А я потомственный некромант, разве не помнишь?

Армин снова вздохнул. На этот раз и вовсе сокрушённо.

– Яблочко от яблони... вот всегда так! Только понадеешься на трезвый рассудок и добрую волю – в ответ получаешь чёрную неблагодарность. Не хочется разочаровывать, но почётная миссия совмещать несовместимое – не для твоих узеньких плеч. Мы с Эрмином если в чём-то и сходились, так это в том, что контакт нам поддерживать незачем. Каждому своё. Граница, – зеленоватая рука указала на затянутую сияющим льдом плиту, – нерушима. С обеих сторон. И подорожные мы не выдаём.

– Выходит, я контрабандист, – Ализбар швырнул ветвь Сидрика на Холодное Зеркало и что было сил крикнул: – Мастер, жги!!!

И мастер зажёг. Это Сидрик умел. Долгие годы наставлял он юных фейри в непростой науке обуздания огня собственных страстей. Если переусердствуешь – рискуешь вовсе погасить. А окажешься недостаточно внимателен – яростное пламя не оставит от тебя даже пепла, пригодного для обряда погребения.

Сплетённые языки огня и струи обжигающего пара взметнулись вверх, разлетелись по круглому залу, отбросив Армина назад, ближе к средоточию Корней.

Фейри боевого мага ценили. Но люди жадны до жизни и не щадят собственные тела, ускоряя её радостный бег. Когда бег мастера Сидрика прервался, Верховный Король фейри, не колеблясь, собрал Круг Жизни из лучших придворных дендромагов, чтобы сохранить выдающегося Наставника для существования менее подвижного, зато и более безопасного.

Вот только мастера Сидрика, человека, о том, рад ли он зеленеть по весне и сбрасывать листья по осени, никто не спросил. Как раз последнего некроманта на костре сожгли. А то бы Наставник попросился в компанию к нему.

Почему? Потому что не искал полумер. И о жизни мечтал пусть короткой, но настоящей. А если ты по-настоящему жил, взаправдашней должна быть и твоя смерть. Это по-честному, и хитрить тут нечего.

Мастер Сидрик хотел снова питаться трупами невинно убиенных животных, а не солнечным светом и водой, хотел любить, страдать и ходить по земле, а не впадать в анабиоз с каждым наступлением холодов и не иметь возможности даже слово произнести до тех пор, пока мальчишка-некромант по доброте душевной не извлечёт на свет тот жалкий огрызок, что остался от твоей самостоятельной жизни.

Поэтому жёг он от всей души. Так, чтобы не осталось ничего, что снова можно было бы с песнями зарыть у Корней.

Мало-помалу, огонь всё-таки отгорел. Армин, немного поколебавшись, приблизился к провалу, образовавшемуся на месте обледеневшей плиты, и заглянул внутрь. В конце тоннеля, по которому когда-то удалился в неизвестность непримиримый Эрмин, не горел свет дня. Впрочем, нельзя было назвать его и покрытым мраком ночи.

Там наступили Сумерки.