Текст книги "Над нами общее небо (СИ)"
Автор книги: Анастасия Слугина
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
– Я пыталась неоднократно подтолкнуть его к близости, а он ни в какую.
– Опять не понимаю. Он был против близости?
– Ну, можно и так сказать. Он берег меня. Говорил, что еще не время, что всё еще успеем ни к чему торопиться. Ты не представляешь, до какой степени меня иногда раздражало его упрямство.
– Могу себе представить. Слушай, он, случаем, не импотент? Хотя, нет, если судить по последнему событию…
– Да нормальный он. Даже более чем. Просто придерживался каких-то определенных принципов. Лен, может я что-то не то сделала?
– Лер, ты дура?! Что ты могла не так сделать? Если ты даже особо-то и не знала, что нужно делать. Нет, здесь что-то другое. Может, ты вообще зря волнуешься, вернётся твой Ваня.
– А если он меня просто бросил. Поиграл в любовь, а, наигравшись, бросил! – в трубке опять раздались всхлипы, только уже более громкие.
– Ой, Лер, хватит уже! Не ты первая, не ты последняя, кого мужики бросают. Переживешь.
– Но какой ценой?
– Да нормально всё будет. У тебя есть мы, есть Макс. Который спит и видит во снах тебя.
– Но люблю-то я не Макса.
– Я нутром чую, вернётся твой благоверный. Только не реви. Пошли на улицу, проветришься немного, а то, наверное, всю неделю так дома и проревела.
– Что-то не хочется.
– Так, никаких отговорок и слышать не хочу. Собирайся, через полчаса я за тобой зайду.
Валерия была дома, когда привезли отца. Она встречала его в прихожей их небольшой трехкомнатной квартиры.
– Пап, привет, я так соскучилась, – она обняла мужчину. Он очень изменился за последние полгода. Когда-то был высоким, широкоплечим, упитанным, а сейчас плечи его поникли, осанка сгорбилась, а полнота превратилась в ужасающую худобу.
– Привет, дочь, как дела?
– Да нормально. Не стойте в дверях, я обед приготовила.
– Хозяюшка ты моя, – отец, еле передвигая ноги и опираясь на стены, прошёл на кухню и сел на стул. Следом за ним прошла мать и двоюродный брат Леры. Когда все расселись, отец начал говорить тяжело и с надрывом.
– Надя, Лера, племяш. Вы все прекрасно знаете, что я болен, очень тяжело болен, и мне осталось совсем немного, – мать всхлипнула, но удержалась от рыданий. – Надя, хватит меня оплакивать, я еще жив! – с улыбкой обратился он к жене. – Я хочу, чтобы в последние дни моей жизни вы вели себя так, как было всегда. Не нужно обращаться со мной, как с больным. В жизни бывает очень много печальных моментов, и я хочу видеть ваши счастливые лица, улыбки, добрые глаза. Пожалуйста, не усугубляйте своим нытьем и без того накалившуюся обстановку. А теперь давайте обедать.
Через пару дней отец позвал Валерию к себе.
– Да, пап, что-то нужно?
– Сядь дочь, я хочу поговорить. – она села на край кровати и погладила отца по руке. Широко улыбаясь, она обратила всё свое внимание на отца. – Расскажи мне все.
– Что именно?
– Именно от чего ты рыдаешь ночами в подушку, и о ком бредишь во сне? У тебя скоро выпускной, тебе нельзя быть опухшей от слез.
– Все нормально. Просто… просто я очень переживаю за тебя.
– Валерия, перестань нести чушь! Ты не хуже меня знаешь, что большая часть твоих переживаний принадлежит не мне.
– Правда, все нормально.
– Нет. Дочь, меня не обманешь. Мама знает?
– О чем?
– О твоей беременности? – Лера, было, открыла рот. Но, поняв смысл сказанных отцом слов, закрыла его и, хлопая глазами, посмотрела непонимающим взглядом на него. Слова обрушились на нее ледяным потоком. Она сидела в оцепенении, не в силах что-то ответить.
– Лера, мама знает?
– О чем?
– Мне повторить?
– Пап, я тебя не понимаю. Ты о чем?
– Я о твоей беременности. А ты сама-то знаешь? – Лера потерла виски руками и потрясла головой, пытаясь согнать наваждение. – Ты когда у врача была последний раз?
– Давно.
– Тест на беременность делала?
– Зачем?
– Дочь, ты дура? Или прикидываешься? – девушка продолжала смотреть на отца, не понимая, что он ей говорит, и что он от нее хочет.
– Пап, я, правда, не понимаю, о чем ты?
– Да, не очень корректно получилось. Дочка, сделай тест на беременность, мне кажется, что у нас в семье будет прибавление. И это будет девочка, – с улыбкой вторил отец. А Лера улыбалась ему в ответ, но про себя думала, что у отца помутнение рассудка в связи с болезнью.
– Лера, у тебя насколько задержка?
– Да нет у меня задержки.
– Значит, будет. Я это чувствую. Кто он, и что ты собираешься делать дальше?
– Ничего я делать не буду. У меня выпускной на носу, – все так же улыбаясь, ответила девушка.
– Дочка, кто он тот счастливец?
– Папа, ты очень проницательный человек. Да ты прав, у меня были отношения с мужчиной, – девушка легла рядом с отцом, и прижалась спиной к его теплому боку. На глаза навернулись слезы при воспоминании о Ване.
– Где он сейчас?
– Где сейчас? Я не знаю. Он уехал.
– Бросил?
– Наверное, да. Он написал письмо, в котором сказал, что вернется, как решит все вопросы бизнеса. Но я что-то не очень в это верю.
– А ты знала, что он собирался уезжать?
– Ну, да, он говорил. Только это должно было быть чуть позже.
– Сколько вы были вместе?
– Где-то год.
– Это он подарил тебе кольцо с кулоном?
– Нет, пап, это бижутерия.
– Это ты маме рассказывай. Но я-то побольше её знаю, – он улыбнулся и погладил дочь по голове.
– От тебя ничего не скроешь. Да, это его подарки.
– Щедрый жених. Он вернётся, я в этом уверен. Вот только будет ли он нужен тебе?
– Будет… Я люблю его, очень люблю.
– Я уж понял. Раз ты ему себя подарила. Как хоть его зовут? И чем он занимается?
– Зовут Иван. Он профессиональный музыкант. И да, пап, он другой национальности.
– В смысле?
– Он американец.
– Вот те на?! А что он в России-то забыл? Вернее, в нашем Богом забытом уголке. А ты говоришь, Ваню, как по-настоящему зовут?
– Джон. Он приехал как турист и остался здесь со мной на год.
– Как он выглядит?
– Хочешь, фотку покажу? – отец, улыбаясь, кивнул головой. И девушка, вскочив, умчалась в свою комнату. Вернувшись, Лера протянула ему фотографию в рамке. Мужчина оценивающе изучал его лицо.
– Ему как минимум двадцать пять, двадцать семь, не староват для тебя?
– Пап, ты только не волнуйся и пообещай не ругаться.
– Ну, выкладывай.
– Ему в апреле тридцать семь исполнилось.
– Ого! Круто! Почти мой ровесник, хорошо сохранился.
– Он выглядит намного моложе своего возраста.
– Ладно, с ним всё ясно. Что с тобой-то делать будем?
– Да ничего. Переживу, перестрадаю, когда настанут сроки.
– А ребенок?
– А с чего ты взял, что я беременна?
– Интуиция. Ты не ленись, сделай тест, тогда уже будем уверенно говорить. Мама про него знает?
– Знает, что я встречаюсь с кем-то, но не больше.
– Ясно. Значит, большим шоком для нее это не будет.
После разговора, Лера чувствовала себя не в своей тарелке. На душе и так скребли кошки, а тут еще отец со своей интуицией. Она, конечно, никому ничего не говорила. Но теперь ее мысли закрадывались все глубже. Девушка детально вспоминала ту долгожданную ночь каждый день. Хранила её в своем памятном альбоме под названием «любовь». Но ничего такого, что могло вызвать у нее подозрение, она не помнила. Они не предохранялись, но Иван, как опытный мужчина, был очень осторожен. Да и её подсчеты никак не давали положительного результата, ещё не время. А что, если ее организм дал небольшой сбой? Что тогда?
Устав от изнуряющих мыслей, Лера собралась и пошла в аптеку. Через неделю после разговора, девушка перепроверила отцовские догадки. Она вышла из ванной белая, как простыня. С огромными от страха глазами, и на ватных ногах прошла к себе в комнату. Взяв телефон, она набрала оставленный Иваном номер. Трубку никто не взял, но сработал автоответчик. Женский голос оповещал, что никого нет дома и просил оставить сообщение после гудка. Лерка повесила трубку и, сев на кровать, заплакала.
Зайдя к отцу в комнату, девушка улыбнулась. Он читал какую-то книгу.
– Пап?
– Да, дочь?
– Ты был прав.
– Насчет чего? – отвечал он ей, сквозь книжные строчки.
– Я буду мамой.
– Да я и так знал. Ты изменилась, и потом, у меня нюх на это. Когда мама тобой забеременела, я первый, кто ей об этом сообщил. Она мне не поверила, так же как и ты. Пошла к врачу, который ей поставил тот же диагноз. Она светилась, как солнышко. Так что, вот такая у меня интуиция, – девушка села рядом и повесив голову тихо спросила:
– Что мне делать? – отец отложил книгу и внимательно посмотрел на дочь.
– Для начала попробуй найти отца.
– Я ему уже звонила.
– Ну и?
– Там автоответчик.
– Позвони позже.
– А смысл?
– Я думаю, он должен знать. Даже если он не поддержит тебя, то все равно он имеет на это право.
– Я позвоню. А как быть с мамой?
– Скажи ей правду.
– Она не поймет.
– Поймет. Только орать сначала будет, как сирена, – с улыбкой ответил отец. – Она тебя очень любит. Ты у нас единственный ребенок, она просто не имеет права не понять. Не переживай, дочь, всё будет хорошо. У нас будет внучка, – он поцеловал Леру в щеку и улыбнулся.
– Интуиция?
– Она самая.
Глава№15
«Ты, может быть, не хочешь угадать,
Как нежно я люблю тебя, мой гений?
Никто, никто не может так страдать,
Никто из наших робких поколений.
Моя любовь горит огнем порой,
Порой блестит, как звёздочка ночная,
Но вечно пламень вечный и живой
Дрожит в душе, на миг не угасая.
О, страсти нет! Но тайные мечты
Для сердца нежного порой бывают сладки,
Когда хочу я быть везде, где ты,
И целовать твоей одежды складки.
Мечтаю я, чтоб ни одна душа
Не видела твоей души нетленной,
И я лишь, смертный, знал, как хороша
Одна она, во всей, во всей вселенной».
Марк зашел в дом Джона, было не заперто, он окликнул его:
– Джон! Ты где? – в ответ была только тишина. – Джон! – крикнул он ещё раз чуть громче. По просторному холлу пробежало легкое эхо. Марк, поднявшись на второй этаж, заглянул в спальню друга. Однако она оказалась пуста, но присутствие хозяина ощущалось по сильному сигаретному дыму. – Джон! Черт возьми, ты где?! – на его позывы никто не отвечал, но разбил что-то стеклянное. Марк, улыбнувшись, уверенно зашагал в сторону балкона. Здесь среди декоративных цветов и статуй, сидел в хлам пьяный Джон. Марк опустился в кресло-качалку и начал внимательно наблюдать за другом, который сидел напротив точно в таком же кресле с бокалом виски в одной руке и сигаретой в другой. На кофейном столике стояла открытая бутылка виски, три стакана, лежала рабочая тетрадь и фотография, с которой Джон не сводил красных глаз.
– Дружище, что здесь происходит? – он оторвал взгляд от снимка и кивнул головой. Налив в пустой стакан золотистой жидкости, он протянул его другу. Марк отрицательно покачал головой.
– У тебя были гости? – Джон отрицательно покачал головой.
– Тогда зачем столько стаканов?
– Они почему-то падают всё время, – он махнул рукой на пол. Он блестел от мелких стеклянных осколков.
– Кто она? – Джон ещё раз предложил виски. Марк опять отказался.
– Она… она – всё для меня. Понимаешь?
– Не совсем.
– Значит, ты не любил.
– Судя по твоему состоянию, то да, я так не любил.
– Вот, а ты ещё спрашиваешь, что происходит.
– Ты пишешь? – спросил Марк и потянулся к тетради, лежавшей на столе. Джон, сверкнув глазами, выхватил её из рук друга и погрозил пальцем.
– Нельзя.
– Может, расскажешь?
– О чем?
– Обо всем. По-моему, самое время дать волю переживаниям и словам, – Джон в очередной раз протянул стакан.
– Будешь?
– Джон… я за рулем, – Джон его резко оборвал и прохрипел:
– Тогда какого чёрта ты лезешь ко мне в душу!
– Чтоб помочь тебе.
– Тогда закажи мне авиабилет.
– Во-первых, куда? Во-вторых, я не могу. Эти вопросы решаю не я.
– Ага, всегда кто-то что-то решает, а я не могу.
– Я позвонил ребятам, они согласны восстановить группу.
– А я не уверен, что хочу этого.
– Ты же сам просил об этом в начале недели?
– Ага, а сейчас уже конец. И похоже не только недели.
– Ладно, давай стакан, а то я вообще тебя понимать перестану.
– О-о-о… да, дружище! Виски творит чудеса! – Марк выпил залпом порцию и скривился.
– Фу-у, Джон, что это?
– Виски.
– Да, за год у тебя изменился вкус по отношению к хорошему алкоголю.
– Нет. Просто в моем баре больше ничего не нашлось. Наверное, осталось с последней пьянки. Тогда здесь было много народу.
– Ага точно! Мы тогда хорошо подчистили запасы твоего элитного бухла.
– Мы же все тогда дружно взяли отпуск.
– Да, про отпуск я помню. Правда, мы-то все, когда проспались, начали работать. А тебя понесло куда-то отдыхать по-настоящему.
– Ну, надо же мне было, осуществить мечту детства. По-трезвому мечты как-то сложней осуществлять.
– Так ты в России, что ли, был?
– Угу, – туша окурок сигареты, промычал Джон.
– Да уж! Многих великих людей она погубила, и тебя, судя по всему тоже. Джон, тебе что, девяностого года не хватило?
– Тогда мы ездили на гастроли, а не в отпуск. Знаешь, там многое изменилось. Не забудь напомнить внести Россию в предстоящий тур.
– Нет уж, увольте.
– Я и сам не думал, что там столько наших поклонников. Я еле отбрехался, что я это не я.
– Серьёзно?
– Причем это было не в Москве, а в пригороде. Так что делай выводы, Марк.
– Судя по продаже альбомов, там фанатов немного?
– Марк, я в обычном маленьком магазинчике увидел такое количество исполнителей всех направлений и мастей, что был более, чем удивлен. Такую коллекцию у нас не везде найдешь. Марк, они нас знают и любят. Но, друг мой – это Россия, они привыкли жить иначе. Они любители бесплатного сыра, им проще слить из интернета, чем тратить деньги.
– Ладно. Я подумаю над твоим предложением, – Джон плеснул в стаканы ещё по порции виски и повернул к другу фотографию. Марк, делая большой глоток, оценивающе всмотрелся в лицо девушки.
– Очень милое создание.
– Даже очень.
– Ей двадцать-то есть?
– Это так важно?
– Мне же нужно знать, из-за кого ты бросил нас на целый год. И мне действительно не всё равно, я тебя слишком давно и хорошо знаю.
– Ей семнадцать. Она еще ребенок, но я люблю её больше жизни. Она единственное, что мне нужно.
– Ну, если ты настроен серьёзно. Тогда привези её сюда, и живите долго и счастливо.
– Ха! А я-то думаю, что я забыл! – с сарказмом в голосе ответил он Марку. – Она не согласна.
– Твои чувства не ответны?
– Нет, даже очень наоборот.
– Тогда в чем проблема?
– Она там родилась, выросла. Она ещё слишком мала, чтобы что-то менять в своей жизни. Тем более, так кардинально. Там всё, что ей дорого. Да и родители не отпустят. Я бы не отпустил.
– А ты ей не дорог?
– Дорог, конечно. Но, Марк, ей всего лишь семнадцать.
– А ты?
– А я… я разрываюсь между музыкой и любовью. И просто не знаю, что мне делать.
– Джон, у тебя совершенно иная жизнь, она очень отличается от жизни миллиардов людей. Ты музыкант, причем очень известный и безумно талантливый. За тобой больше пятнадцати лет существования группы на сцене, целая эпоха рок-музыки. У тебя своя империя под названием «ДД». По-моему, выбор очевиден. Если она не хочет понимать и принимать твой образ жизни, тогда ей нет места рядом с тобой.
– Марк, дело ещё в том, что она узнала кто я такой, только неделю назад. Я всё это время оставался для неё просто музыкантом без эпохи и империи. И звали меня исконно-русским именем – Иван. Который может позволить себе приобрести полуакустическую гитару Takamine. О стоимости которой она даже не догадывается. Она знает, что я имею энной суммы счёт в банке, но не более того. Она далека от всего этого, очень далека. Она не увлекается музыкой, как её друзья, она никогда полноценно не слушала зарубежный рок, как впрочем, и отечественный. Марк, она любит дискотеки в ночных клубах, вечерние прогулки по городским улицам в обществе подруг. Любит стихи, конфеты и прочую романтическую чепуху. А ты говоришь о понимании моей жизни.
– Почему ты ей не сказал?
– Я больше чем уверен, что узнай она, кто я на самом деле, она никогда даже не посмотрела бы в мою сторону. Она не охотница за шубками, брильянтами, пафосом и известностью. Она самая обыкновенная девушка, которая не стремиться повзрослеть. Иногда быть самым обычным человеком намного проще. В моей жизни хватало всего, но подобной жизнью, в которою я окунулся там, я никогда не жил. И знаешь, Марк, мне она понравилась куда больше чем моя настоящая. Мне понравилось ходить на озеро, пить пиво с её друзьями. Играть на гитаре вечером, сидя у костра. Посещать ночные клубы, в которые я в своей настоящей жизни никогда не пойду, потому что уровень не мой. Ко мне там отнеслись, как к равному. И это прекрасно. Хотя поначалу, мою тайну чуть не раскрыли. Но я сослался на то, что я большой поклонник, поэтому так похож на себя. Я сразу вспомнил свои школьные годы, в то время всё было так же просто и реалистично, без усложнений и прочей закулисной мишуры.
– Как же она отреагировала, узнав правду?
– Если честно, я не знаю. Я уехал раньше, чем она узнала правду. Я оставил ее спящей. В гостинице оставил небольшую посылку с нашими альбомами фотографиями и письмом с извинениями, – Марк крутил стакан в руке и чему-то злобно улыбался.
– Джон, как же это в твоем стиле. Хочешь правду? – Джон положительно кивнул, делая глоток. – Ты еще больший кретин, чем я о тебе думал! У тебя был с ней секс? – мужчина обреченно кивнул в очередной раз.
– Марк, это для меня самое страшное. Я держался целый год, не давал воли чувствам и страсти. Я боялся потерять её, причинить хоть какую-то боль. Я ловил каждый взгляд, каждое слово, боясь даже дышать в ее присутствии. Я пылал внутри себя, но всё равно был тверд, до последнего вечера.
– Надо было держать себя до конца. А то год ходил белый и пушистый, а перед отъездом сломался.
– Я не знаю, что на меня нашло. Мы поужинали в ресторане, выпили по бокалу вина.
– По бокалу?
– Ну хорошо, я выпил две порции виски. Потом я её проводил до дома. Она была очень огорчена новостью, и я просто не мог оставить её в тот вечер одну. Лера, как большинство женщин, очень любопытна. Она в течение года всеми правдами и неправдами убеждала в необходимости близости, но я всегда успевал остановить её. Но в последний раз, она была очень настойчива, в голове у меня что-то щёлкнуло, и мозг просто отключился.
– Ну, не удивительно, целый год всё-таки. Как ты ещё не взорвался за это время, или всё же были за тобой грешки?
– Марк! Я чист перед ней, перед собой, перед своей совестью. Впервые в жизни мне даже не хотелось смотреть в другую сторону, не то, что уж бегать по девочкам. Наверное, старею.
– А девочка-то не промах. Раз сломила твое убеждение о воздержании.
– Марк, она девочка, в прямом смысле этого слова.
– Да ладно?! Такое разве бывает в семнадцать лет?
– Бывает, Марк.
– И какие твои дальнейшие действия? Ведь, по сути, ты её бросил.
– Я её не бросал, я всё равно вернусь к ней или за ней.
– Хотя бы позвони ей.
– Я звонил пару раз, но к телефону никто не подошел. Письмо ей написал, но как скоро оно до нее дойдет, я не знаю.
– Джон, а не проще было через интернет?
– Марк, это Россия. Он не везде там так развит, как здесь.
– Позвони ей ещё раз.
– Да, конечно. Не хотелось бы наткнуться на родителей.
– Джон, тебе вроде не пятнадцать?
– Знаю. Я боюсь не столько родителей, сколько возможности ее отдаления от меня. Она и так, наверное, проклинает меня за моё не совладение с собой.
– Ну, если и проклинает, то только из-за того, что ты её бросил. А не из-за того, что ты лишил её невинности.
– Я преодолею все преграды, и трудности, но мы всё равно будем вместе. Я пообещал, что вернусь, значит, я вернусь, чего бы мне этого не стоило.
– Ну, ты то вернёшься, а вот она тебя примет? Передо мной не падали на колени поклонницы всех возрастов. И поверь мне, я хорошо знаю, к чему ведут подобные расставания. И если она не одна из твоих фанаток, то тебе необходимо, что-то предпринять, а иначе ты рискуешь её потерять.
– Мои опасения на этом не заканчиваются. Как-то вечером мы с ней разговаривали на тему разлуки, и она сказала, что если это произойдёт, то она либо тронется рассудком, либо переживет и похоронит меня мысленно. И уже больше никогда не подпустит к себе. Но я боюсь, другого. Марк, она девушка непредсказуемая, я боюсь, что она поедет за мной. Моя маленькая девочка в другую, совсем чужую для нее страну. Если с ней что-то произойдет, я не переживу этого.
– Тем лучше. Это будет знаком для тебя о том, что девочка повзрослела. Всё осмыслила и готова оставить всё, что ей так дорого, только ради того, чтоб быть рядом с тобой. По-моему, это хороший вариант. Но только я думаю, что никуда она не поедет. Если она тебя действительно любит, то просто не захочет выяснять правды, из-за которой ты её оставил. Потому что эта правда может оказаться намного неприятней и трагичней, чем она себе представляет. А это ещё один удар в спину. Так, что не тешь себя надеждами, что она сорвётся с насиженного места и побежит за тобой. Джон, ты сам заварил эту кашу, тебе её и расхлебывать, – Марк поставил пустой стакан на стол и, замолчав, закурил сигарету. Джон ничего не ответил, чувствовалось его отсутствие. Он смотрел на фотографию, находясь в плену у памяти. Он откинулся на спинку кресла и тихо покачиваясь, закрыл глаза, прерывая повисшую паузу.
– Марк, если бы только знал, как же я скучаю по ней. Я задыхаюсь вдали от неё. Здесь для меня все и всё стало чужим, одного непонятного цвета, который не радует глаз, не радует душу, такое ощущение, будто я и не жил здесь никогда.
– Да, друг… Похоже, и вправду эта девочка сожгла тебе душу. Давай подумаем, что можно придумать в твоем случае, – Марк потянулся за налитым в стакан соком. – Самое необходимое сейчас для тебя – это вернуться в общественность и заверить всех о выходе нового альбома и подготовке тура. У тебя есть хоть что-нибудь написанное?
– Полно. Только я не уверен, подойдет ли хоть что-нибудь.
– Ну, я думаю, вы с Карлом что-нибудь стоящее наваяете, как обычно. Вам нужно отобрать действительно стоящий материал. Потом ребята могут без тебя поработать над музыкой, над своими партиями. Короче из сыряка будут лепить достойную «ДД» музыку. До записи будет не большой промежуток времени, и мы можем съездить к твоей… а, кстати. Как её зовут?
– Валерия. Я не понял, что значит «мы»?
– Это значит, что я еду с тобой.
– Зачем?
– Затем, что одного тебя отпускать опасно. А вдруг опять где-нибудь потеряешься. Да и ребятам спокойней работать будет, если они будут на связи с нами. Пока мы будем спасать твою грешную душу. Но для начала тебе надо до конца прояснить отношения с Хелен.
– Марк, нечего прояснять, ничего не осталось. Я решил уже всё полтора года назад.
– Джон, она заслужила объяснения. Неважно, каков будет результат разговора, но он должен быть. Ну, как тебе мой план?
– Ну, думаю, с виски потянет. Потому что моя голова вообще думать отказывается.
– Тогда иди, ложись спать. Я завтра утром за тобой заеду, – Марк дружески ударил по плечу Джона и покинул балкон.
Джон открыл глаза. Было утро. Хмурость наступающего дня, очень ярко передавала состояние мужчины. Болела голова, общее состояние было более чем противным, одиночество все сильней пульсировало в сознании. Та же серость и холодность, с каждым наступающим днем, оседала все глубже в душе.
– Вот и ещё один день без тебя, малыш, – пробормотал Джон, беря фотографию с тумбочки. Услышав посторонние звуки в доме, мужчина поспешил выяснить причину их возникновения. Спустившись вниз, он ощутил приятный аромат свежезаваренного кофе доносящегося из кухни.
– О, Джон! Доброе утро! – радостно поприветствовал его друг. – Как самочувствие?
– Бывало и получше. Я что, вчера дверь не запер?
– Ну, если судить, по моему присутствию здесь, то, очевидно, нет.
– Ну, что там о ребятах слышно и о нашем отъезде? Марк, нужно как можно скорее решить этот вопрос, я больше так не могу. Я начинаю сходить с ума! Я уже по утрам с фотографией разговаривать начинаю, – сказал он, садясь за стол и беря поставленную перед ним чашку дымящегося кофе.
– Да… друг. Это попахивает, психозом в лучшем случае.
– Ага, вот и я тебе о том же говорю. Ладно, кофе это хорошо, но сначала душ, – делая большой глоток, он встал и прошел к двери.
– Я вообще-то тебе завтрак приготовил.
– Молодец, приятного тебе аппетита. У меня сегодня ярко выраженное несварение желудка, – смеясь, ответил он.
– Вот так всегда! Стараешься для него, а он даже и пробовать не хочет. Невежа!
Через двадцать минут Джон бегом спустился с лестницы и громко крикнул:
– Марк, хватит есть, а то растолстеешь! – ему никто не ответил. – Марк, я готов поехали! – крикнул он еще раз, натягивая куртку.
– Он уехал. Просил тебе передать, что ждёт тебя в студии, – Джон повернулся к говорящему.
– Ты что здесь делаешь? – обратился он к девушке, сидящей в кресле.
– Я пришла поговорить.
– Хелен, извини, но мне некогда. Меня ждут. Да и ни к чему все эти разговоры, – спокойно и безразлично ответил он жене.
– Джон, мы можем поговорить, без твоего постоянного «я ухожу»?
– Хелен, ты не поверишь, но я действительно ухожу! Я не избегаю разговора, хотя и не особо понимаю, о чём можно ещё говорить? Хотя, пожалуй, ты права. У нас есть две общие темы для разговора, и одна из них дети.
– А вторая? – он посмотрел в её золотистые глаза и, иронически усмехнувшись, отчётливо произнес:
– Развод! – глаза девушки увеличились, в них мелькнул испуг. Тело её напряглось, а ладони увлажнились. Она глубоко вдохнула и тихо попросила:
– Я не займу много времени. Присядь, пожалуйста, – мужчина скинул куртку и оставил её у дверей, а сам прошёл в гостиную. Сев напротив жены в кресло, он закурил.
– Я тебя слушаю, – не поднимая на неё глаз, сказал он.
– Мне бы хотелось узнать, что это такое? – достав из сумочки скомканный лист бумаги, она протянула его мужу. Он развернул его и с улыбкой ответил:
– Письмо.
– Я вижу. Но кому и от кого?
– Зачем ты задаёшь вопрос, если уже знаешь на него ответ?
– Кто она?
– Девушка.
– Она твоя любовница?
– Это важно?
– Джон, хватит! Я хочу спасти наш брак, а ты даже не пытаешься пойти мне навстречу.
– Хелен, я действительно не пытаюсь пойти тебе навстречу! И не дам тебе возможности спасти наш брак.
– Почему?
– Потому что я хочу развода!
– Я не дам тебе развод! – Джон устало посмотрел на Хелен и, затушив сигарету спросил:
– Что-то еще?
– Да! Чья фотография в спальне? Это ей адресовано письмо?
– Да. Это письмо предназначалось для неё.
– Значит, все-таки она твоя любовница?
– Если тебя интересует, сплю ли я с ней, то нет, я с ней не сплю. Можешь быть спокойна. Но я люблю её, этого скрывать не буду.
– Она же ещё ребенок.
– Ей же не всегда будет семнадцать. Наши с тобой отношения начались раньше, почему-то тебя это никогда не смущало.
– Тебе не стыдно?
– Хелен, мне не семнадцать! Стыд, как чувство, я перерос уже очень давно.
– Как же общественность, дети, родители, друзья? Что они скажут, тебя совсем не интересует?
– Мне плевать на чье-то мнение. Я живу только своим умом и, как ты заметила, довольно неплохо, – в огромной комнате воцарилась тишина. Девушка поспешила прервать тяготившую её паузу.
– Ты никогда не писал мне подобных писем.
– О-о-о… уже перевела. Не писал и что?
– Ты меня любил?
– Любил. Но это было давно.
– А сейчас? Неужели не осталось никаких чувств?
– Нет, – сухо ответил он и прикурил ещё одну сигарету.
– Джон, она в другой стране, за тысячу миль, она – ребёнок. Это простое увлечение, со временем всё забудется. Все семьи переживают критические моменты. Мы справимся с этим, нас слишком много связывает, – Она встала и подошла к мужу. – Джон, у тебя всегда было много молоденьких поклонниц, но ты был выше этого. Ты сам неоднократно говорил, что отсутствие опыта – это самое худшее, что может случиться с женщиной, – она села ему на колени. И запустила свои изящные руки, в его длинные волосы, наслаждаясь их силой и густотой. Мужчина продолжал безразлично смотреть на жену, его лицо было уставшим и равнодушным. Хелен старалась не замечать отчуждённость мужа. Она слегка коснулась его губ, ощутив сладостный вкус прошлых лет, счастливых и безропотных. Она соскучилась по нему, по объятиям, по нежным взглядам и словам. Его близость будоражила, энергетика проникала в глубины её тела, заставляя дрожать. Она робко начала расстёгивать его рубашку.
– Милый, позволь мне исправить совершенную мной ошибку. Дай мне шанс. Разве ты не видишь, что я не переставала тебя любить ни на минуту, – мужчина закрыл глаза и глубоко вдохнул. От Хелен исходил запах прошлого, мягкого, теплого, родного, с привкусом обиды и горечи, своего прошлого. Но почему-то уже не трогающего и не манящего. Джон понимал почему, потому, что его настоящее пахло иначе. Оно источало запах другой страны, другого города, другой жизни. Настоящее захлестывало своим пленительным ароматом чистоты, радости, простоты, и безграничного счастья, с тонкой ноткой трепетного ожидания и непредсказуемости. Он резко распахнул глаза, и увидел мелкие бусинки слез на ресницах жены.
– Хелен, – спокойно начал он. Смахивая кончиками пальцев слезы с её щек и отстраняя как можно дальше. – Мне правда очень жаль. Но даже если я дам тебе шанс, то это все равно ни к чему не приведет.
– Джон, но почему?
– Хелен, слишком поздно. Мое сердце больше не принадлежит тебе. Как раньше всё равно уже не будет, – Она вопросительно всматривалась в глубину его голубых глаз. – Я хорошо тебя знаю, и ты не захочешь делить со мной постель, зная, что я мечтаю о другой. Это не мимолетное увлечение, и не роман на время отпуска. Хелен, я однолюб, тебе ли в этом сомневаться. Мы встречались с тобой еще с колледжа, и десять лет прожили в законном браке, за это время было много соблазнов, но я видел только тебя. Но теперь всё изменилось. Теперь я не вижу никого, кроме нее. Прости. Если у тебя есть ещё вопросы, то я слушаю.
– Нет! У меня больше вопросов. Если ты привезёшь её сюда, я не дам вам спокойно жить. Я раздавлю эту кроху и даже не поморщусь. Джон, ты меня знаешь, я очень горячая и импульсивная женщина, – поправляя прядь волос, она резко встала с колен мужа, и хотела уйти. Но он схватил своими цепкими пальцами ее запястье и сжал с такой силой, что Хелен вскрикнула:
– Отпусти, мне больно!
– Если я ещё раз услышу от тебя что-то подобное, то я сам тебя раздавлю! Ты меня поняла?
– Мне больно! – извиваясь, повторила она.
– Поняла? – переспросил Джон. Девушка пыталась освободить свою руку, но всё было тщетно. Её глаза метались в поисках помощи, а он буравил её своим ненавистным взглядом и продолжал сильней сжимать её запястье.
– Да, поняла, только отпусти! – взмолилась Хелен. Мужчина разомкнул пальцы и слегка толкнул ее в спину.
– Пошла вон! Я больше не желаю тебя наблюдать в этом доме! – она схватила сумочку и направилась к двери, на ходу вытирая слезы.
