Текст книги "Сказка про каштан"

Автор книги: Анастасия Дубинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Дубинина Анастасия
Сказка про каштан

Анастасия Дубинина

Сказка про каштан

"Это история про Айрика, мальчика с Внутренних Островов, который ясным июньским вечером сбежал из дома. Он отвязал у причала лодку своего дяди и оттолкнулся веслом от берега, стараясь не наделать много шума. На дне лодки валялась кожаная сумка с хлебом и фляжка, и меч Айриковского отца в потертых ножнах..."

– Ты, братик, лучше бы спал. Завтра все пройдет. По крайней мере, легче станет.

– Не могу я спать... Кажется, у меня все кости переломаны. Роберт... Даже дышать больно. Дай попить!..

– Все у тебя цело, – старший брат наклонился к постели, придерживая стакан. Аллен попил, стуча зубами о стеклянный край. Ему и впрямь было очень плохо. Три часа назад он влип в собственном подъезде в жуткую драку и был здорово бит. Врач сказал, что все кости у него – чудом – остались целы, но Аллену пока в это верилось с трудом.

– Ну что мне с тобой сделать хорошего? – старший брат горестно присел на край постели и посмотрел на разбитое зеленоватое лицо больного с той тяжелой хмуростью, которая заменяла у него выражение боли сердечной. Добить тебя, что ли, чтоб не мучился?

Аллен слабо улыбнулся на шутку. Эта идея, кажется, его всерьез вдохновила. Он попытался повернуться удобнее – но так и скривился от боли. Да, спать ночью ему и впрямь не придется, несмотря на все влитое в него обезболивающее, с тоской понял Роберт, поправляя свесившиеся с подушки длинные братские волосы. Некогда весьма ухоженные, сейчас они торчали спутанными прядками, кое-где на концах засохла кровь.

– Давай я тебе что-нибудь расскажу. Хочешь, про Первый Крестовый Поход, про отважного Годефрея? Он, кстати, один из трех Праведнейших Мужей Христианских...Остальные два – Крал Великий и король Артур. Он тоже бывал ранен, и покрепче, чем некоторые, однако не падал духом...

– Не надо. Я чего-то плохо соображаю... Просто посиди, ладно?..

– Эх, братик...Ну хочешь, сказку какую-нибудь? Я, правда, сказок мало знаю...

– Сказку давай, – Аллен сделал попытку покивать, но не смог. Сама идея о Роберте, рассказывающем, как добрая нянюшка, вечернюю сказку, его очень радовала. Всякое проявление мягкости и тепла в рыцарственном брате было столь редким, что согревало любую самую замороженную душу.

– Ну, в некие стародавние времена жили-были два брата...Да ты, наверно, эту сказку знаешь? Ее все знают...

– Не... Кажется, нет. Ты рассказывай, – один глаз совсем заплыл. Синяк на нем намечался к утру преизряднейший. Аллен хотел потрогать опухшее веко, но рукой двигать было больно, и он просто закрыл глаза.

– Жили-были два брата, и были они близнецы. Звали их Айрик и Эйрик, и они были принцы, сыновья самого эарла Халльгера. Ну, это сказка такая, всем известно, что у Халльгера таких сыновей не было, а его потомком был Халлен Завоеватель, который потом всех крестил; но будем считать, что это просто эарл с таким же именем. Жили они на Внутренних Островах, тех самых, что остались после затопления земли фэйри. Раньше то была здоровенная земля, целый полуостров, но когда эарл Халльгер Победитель Фэйри изгнал оттуда волшебный народец, они своими чарами эту местность затопили. Осталось только то, что было холмами и горами до затопления. Назывался этот сказочный край, кстати, Лионессе или Лионнс, или еще есть всякие варианты... От него осталось только три больших острова – Внутренние, Княжеский, где жил Эарл, Рыбачий да Северный, да штук десять маленьких вокруг них, как кольцо астероидов. Островки эти назывались Внешними, и на них жили оставшиеся фэйри. Люди там селиться боялись, и правильно боялись, кроме того, им и Внутренних Островов хватало – на такую мелочь они и не зарились... Люди тогда могли жить в мире с Волшебным Народцем – слишком они были молоды, чтобы их совсем изгнать, вот и жили по соседству в состоянии такого...как бы бдительного мира. Вот вам, фэйри, ваши земли, а вот это пусть будут наши; мы к вам больше приставать не будем, только, пожалуйста, и вы нас не трогайте: а то нас все-таки больше...Впрочем, я не о том рассказываю. Речь о двух братьях-близнецах. Старшим из них был Эйрик, по прозвищу Смелый; а у Айрика было прозвище Добрый. Он был тихий и мягкий характером, а вот дрался не очень хорошо. Но вдвоем они составляли отличную пару, друг друга просто-таки дополняя. Тем более что они совсем никогда не разлучались: где один, там и другой... Матушки у них не было – почему-то в сказках часто не бывает матушек; предположим, что она заболела и умерла, когда они были совсем маленькие. А отец у них был эарл Внутренних Островов, и ты сам понимаешь, что не очень-то много времени он тратил на своих сыновей...С отцами это часто бывает, хотя они далеко не все – эарлы, но тем не менее... Так что братья воспитывались сами собой и отчасти воспитывали друг друга. В итоге выросли они очень славными юношами, настоящими принцами телом и душой...

"...Лодка толкнулась о прибрежный валун. Айрик развернул ее боком и ловко – многолетняя практика рыбацкого сына! – выпрыгнул на берег. Сход к воде с этой стороны островка был достаточно пологим, а в нескольких шагах поднималась высокая и острая серая скала в пятнах цветного мха. Айрик втащил лодку на плоский каменный скат, достал из нее пожитки. Он с глубоким, даже трепетным почтением вытянул меч из ножен, подержал его в руке, ловя лезвием солнечные блики. Любой дружинник эарла расхохотался бы при виде того, как он держит оружие; но на этом острове Айрик был совершенно один. Погладив холодный клинок рукой, мальчик вздохнул и убрал его в ножны. Потом приладил его себе на пояс – с правой стороны. Торбу с хлебом он перекинул через плечо, оглянулся на лодку. Несколько минут он созерцал ее, похожую на остов огромной рыбы, и в голове его боролись две мысли: перевернуть ее и оставить здесь, на подветренном берегу, или столкнуть прочь в открытое море? Как знак того, что возвращения не будет... Он чуть-чуть помечтал, со сладостной злостью представляя, как пустую лодку прибьет к причалу и как тетка будет убиваться над ней, и как дядя, этот недостойный младший брат его отца, преисполнится запоздалого раскаяния о загубленном старшем сыне... Как будет звать его по имени, прижимать к сердцу его поношенную рубашку и смотреть в морскую безнадежную даль... Хорошо бы еще положить в лодку письмо для родственников – мол, "дорогой дядюшка, я получил от тебя смертельное оскорбление и не могу более оставаться в твоем доме..." Нет, лучше – "пользоваться твоим гостеприимством". Здесь еще намек на то, что дом на самом деле принадлежит – принадлежал – Айрикскому отцу. Дядя со своим семейством переселился туда после того, как... Короче, после отцовской героической смерти. В том, что смерть отца была героической, Айрик никогда и не сомневался.

Значит, как там? "Пользоваться твоим гостеприимством. Будь ты воином, я смыл бы оскорбление кровью, но ты – простой рыбак низкого происхождения, и я..." Нет, не годится. Он же брат отца, какое там низкое происхождение? "Но я не могу поднять руку на родича", вот как он бы написал. Это был бы настоящий укор совести. Дядя-то смог! Дядя-то поднял руку на родича, да еще на сына старшего брата, которого по всем законам надлежит почитать более своих родных детей, а приняв в семью, назвать старшим сыном и своим наследником! Наследником... Ничего мне от них не надо! И письмо надо бы закончить так: "Прощай же, мы более не встретимся, ибо лучше жить или умереть среди жестоких фэйри, чем быть униженным в собственном доме. Возвращаю тебе твою лодку, ибо не хочу от тебя ничего – и забираю лишь свое наследство: меч своего отца... Надеюсь, Господин Людей Христос будет к тебе милосерден, и волны пригонят твою лодку к причалу." А подписаться просто Айрик, сын Хенрика. Просто и благородно. Он должен быть благороден даже с неблагородными людьми. Даже перед смертью...

Это жестокое видение было настолько ярким, что Айрик потряс головой, прогоняя его прочь. Нечего обольщаться. Понятно же, что никто не раскается и не будет долго рыдать о его загубленной жизни. Скорее всего, дядя вздохнет с облегчением, поняв, что наконец избавился от нелюбимого нахлебника – и от законного владельца дома...Да и за что ему, собственно говоря, любить Айрика, все эти два года смотревшего на него волком, как на подлого захватчика?.. Тем более что и с братом у них были не самые лучшие отношения – иначе почему бы при жизни отца дядя всего пару раз на Айриковской памяти заходил к ним в дом, да и то по хозяйственным каким-то делам – занять денег, попросить лодку...

Лодку.

Айрик посмотрел на лодку долгим задумчивым взглядом и принялся подтаскивать ее на ровное место, чтобы перевернуть. Нет, конечно же, он не собирался возвращаться. Он приплыл на один из запретных Внешних Островов, островов, на которые нельзя ступать после заката (это вам скажет любая нянька, любой двухлетний младенец) – чтобы остаться здесь навсегда. Уйти к фэйри или умереть, потому что жизнь его среди людей стала уж совсем невыносима. Но при этом какой-то крохотный уголок сознания оставался комнатой с запертой дверцей, и человечек, живший в этой комнате, всегда оставлял за собой путь к отступлению. А почему бы и нет?.. Ну, не сейчас, а через недельку, просто чтобы их всех проучить... Вернуться обратно, как ни в чем ни бывало, небрежным жестом отодвинуть бросившуюся на шею тетку и сказать: "Я тут подумал обо всем... Я прощаю вас. Я все-таки вернулся..."

Или, если фэйри окажутся совсем уж невыносимо страшными...

Но нет, об этом думать нельзя. Из перевернутой лодки вытекла пара струек воды, едва не замочив Айрику сапоги. Айрик распрямился и повел плечами. Под этим вечерним ясным солнцем, золотившим его светлые волосы, он не боялся почти никого. Но вот когда оно зайдет... Впрочем, он знал, на что шел. Кроме того, при резких движениях он еще чувствовал слабые отголоски боли, оставшейся после жестокой порки. Его оскорбили. На него подняли руку – впервые в его жизни. Этого довольно, чтобы сын Хенрика, дружинника самого эарла, и думать не смел о возвращении.

Отец, отец – подумал Айрик с острой сердечной болью, не оставлявшей его все эти два года, – ты мертв, ты погиб со славою, а твой сын терпит несправедливость. Но он с честью пройдет эти испытания. Ради тебя, отец.

...И Айрик, оставив лодку на берегу, принялся карабкаться по изломам серой скалы. Мягкие сапоги сдирали с уступов клочья мягкого зеленого мха, а жесткий серый только сухо трещал под ногами. Остров был изумительно красив, и потрясающим было кружево белой камнеломки, качавшейся у мальчика перед самым лицом. Наверно, здесь поблизости есть пресная вода. Это хорошо, а то у Айрика с собой только маленькая фляжка.

Меч неудобно волочился рядом и мешал лезть, но недолго. А теперь – в лес, надо найти ручей, пока не стемнело. Какие здесь красивые травы, и вот эти сиреневые цветы – такие не растут на Внутренних Островах, интересно, как они называются?.. А солнечный свет уже стал красноватым (как расплавленное золото), и просветил насквозь свесившиеся на глаза волосы мальчика, когда он нагнулся рассмотреть цветы поближе...

Христос Господин Людей, пусть эти фэйри окажутся не очень злыми."

– На Внешние Острова было нельзя плавать. Особенно после заката, потому что ночь – это же время фэйри. Это и няньки детишкам рассказывали не ступай на землю Маленьких Островов после заката, а то не вернешься...Мимо них ночью было страшно даже просто плавать – там в ветях и прямо из камней огоньки горели, а еще на берег выходили черные высокие фигуры и стояли молча...Говорили, если они позовут – то ты не сможешь не пристать к берегу, и тогда...А еще в скальных берегах открывались потайные двери, входы в гавань, и если людская лодка туда заплывала – скала смыкалась за ней, и снова стояла глухой стеной...В общем, неспокойное это было место – Внешние Острова, и лишний раз на них плавать не стоило...

– А зачем же принцы поплыли?

– А я разве сказал, что поплыли?...Ну, поплыли, конечно... Иначе о чем бы была эта сказка? Но ты лежи себе и не перебивай, а то даже и рассказывать не хочется... раз ты все уже знаешь заранее.

– Нет, я молчу... Ты рассказывай, Роберт. Пожалуйста.

– Непонятно, зачем этих принцев туда понесло. Кажется, им подвигов захотелось, вроде отцовских: он изгнал фэйри с Внутренних Островов, а они чем хуже? А не завоевать ли какой-нибудь Внешний остров, тем более что нас двое, и мы вполне способны на подвиги?.. Ну, и с отцом они повздорили. Айрик какого-то слугу спас от наказания, того, кажется, повесить хотели за дезертирство. С кем-то эарл воевал, кто взбунтовался на соседнем острове, а этот слуга – или дружинник – бежал с поля боя. Принцы за него вступились, но отец разгневался на них и сказал: "Что это вы, сыновья, на моих землях как на своих распоряжаетесь? Я их у волшебного народца отвоевал, мне здесь и править, я – эарл, а вы пока никто, так что подождите, пока я состарюсь и умру, а пока, если хотите править, так завоюйте себе сами земли, не маленькие уже..." Он это не всерьез, конечно, сказал; а они подумали – раз так, завоюем себе хоть маленький остров, зато он будет наш! Было им тогда лет по шестнадцать. Так вот поссорившись с отцом, взяли они свои мечи мечи у них были одинаковые, очень красивые – еще бы нет!, сели в лодку и поплыли на закате на один из Внешних Островов...

– А что было с тем... дезертиром-то? Повесил его Халльгер или нет?

– Вот уж не знаю. Больше про него в этой сказке не говорится, она все же только про братьев. Да, я думаю, повесил – эарлы в те времена были суровы... Хотя, если это сказочная история, может, все и обошлось. Считай, как тебе нравится, только не перебивай больше, ладно?..

– Ну, извини...Так вот, сели они в лодку и поплыли на закате...

"...Айрик вышел на поляну. Ручеек, стекавший по камням, пересекал ее со слабым журчанием. Мальчик постоял за деревом, чувствуя себя очень смелым искателем приключений. Внутри у него что-то тихо и тревожно звенело, но это было скорее приятно. Такой легкий, бодрящий привкус страха, который обостряет восприятие и делает краски более яркими. Вся эта земля была пронзительно чужая, красивая до щекотки в груди, но она молчала, словно затаившись, и Айрик ощущал себя Завоевателем. Холодное железо, подумал он и обнажил меч – очень неловко вытянул его из ножен. Я – как герой легенды, и я совсем один. Мне четырнадцать лет. Я как человек из легенды, Халльгер Победитель Фэйри, я воин с Холодным Железом в руках. Эти земли будут мои.

– Трепещите, фэйри, – сказал он негромко, испытывая сильное желание оглянуться, и вышел из-за деревьев. Воздел меч так, что на него падал луч солнца. – Я – Халльгер Великий, эарл этих земель. Кто из вас осмелится бросить мне вызов?

Он сказал и тут же пожалел об этом. Какое-то мгновение стояла такая тишина, что Айрику показалось – сейчас на него что-то бросится. Может, ручей или вон тот цветущий куст. Но уже через секунду эту тишину разбил голос. Голос был высокий и очень молодой.

– Я осмелюсь. Я, принц фэйри этого острова.

Айрик дернулся, даже подпрыгнул от неожиданности. Впоследствии он более всего хвалил себя за одну-единственную вещь: что он умудрился не закричать. Из-за большого серого камня, густо оплетенного крупнолистым плющом, вышел светловолосый юноша в венке и отсалютовал Айрику мечом.

Айрик умудрился не спятить от страха в первое мгновение. Поэтому во второе он уже смог увидеть вещи так, как есть. Это был человек, мальчик, его ровесник, и он играл. Так же играл, как и сам Айрик, вызывающий все силы фэйри на великий бой. Одет мальчик был невнятно – в какую-то кожаную жилетку поверх рубахи, как мог бы принарядиться и знатный парень, и рыбацкий сынок. Волосы у него были длиннее, чем обычно стригут подростков, и лежали, блестящие, по плечам.

– Ну что, несчастный смертный, – сказал длинноволосый, улыбаясь так открыто, что Айрик невольно тоже заулыбался ему в ответ. – Будешь сражаться, или сразу принесешь принцу фэйри вассальную присягу?

– Да вот еще, – отвечал Айрик радостно, как будто ему предложили меда отведать, и тоже отсалютовал мечом – вернее, попытался отсалютовать, повторяя жест противника так, как оно получилось.

* * *

...Длинноволосый победил очень быстро. Несколькими ловкими движениями он попросту выбил отцовский меч из рук сына Хенрика. Тот даже не заметил, как именно это произошло – просто вдруг в некий момент оружие само вылетело у него из руки и ускакало куда-то в траву, а он сам остался стоять с растерянной улыбкой.

– Ну что, смертный, сдаешься? – радостно спросил принц фэйри, опуская свой клинок, и Айрик успел заметить, что их оружие и сравнить нельзя – так ярко сверкало его лезвие, и рукоять была какая-то особенная...

– Вот еще, глупый фэйри, – ответствовал он столь же радостно, чуть ли не лопаясь от нахлынувшего веселого азарта, – мы, владыки людей, не сдаемся никогда. Умираем, но не сдаемся!

С этими словами он внезапно прыгнул на противника и ловкой подножкой уложил его в траву. Тот, хоть и оказался отличным фехтовальщиком, в искусстве деревенской драки Айрику явно уступал. Худой и маленький сын Хенрика был жилистым и на редкость ловким; покатавшись по цветочному ковру минуты две, поединщики наконец утвердились в некоем положении длинноволосый внизу, а Айрик – прижимая его за плечи к земле. Он знал куда более сокрушительную позицию – когда прижимаешь противника грудью к земле и выламываешь ему руку назад; но все дело было в том, что Айрик очень не хотел причинять этому "принцу фэйри" хоть какую-нибудь боль.

Тот лежал на земле, тяжело дыша и отдуваясь; светлые прядки налипли ему на лоб. При этом глаза его все равно улыбались, серо-зеленые, как вода, радостные глаза. Если у Айрика и оставались хоть какие-нибудь подозрения об эльфийском происхождении нового знакомца, то теперь они испарились полностью. Это был человек, и притом очень славный. Пожалуй, самый славный и хороший на земле.

– Ты здорово дерешься, – как ни в чем ни бывало сказал он и приподнялся под Айриковскими руками. Тот быстро отпустил его и плюхнулся в траву рядом с ним. Сам он тоже изрядно взмок за краткое время сражения, и теперь вытирал разгоряченное лицо рукавом.

– А ты здорово сражаешься мечом, – не остался он в долгу. Длинноволосый только рукой махнул:

– А-а, разве же это здорово... Вот отец, например – тот сражается, а я – так...Учусь только. Зато скажи – правда же, ты здорово перепугался, когда я вышел и ответил на твой вызов? Ты, небось, думал, ты один тут такой!

– Думал и перепугался, – без малейшего укола стыда согласился Айрик. Ему было как-то необыкновенно легко, будто этого парня он знал всю свою жизнь. Ему даже совершенно не хотелось ничего спрашивать. Будто любое лишнее знание – кто ты? Откуда? Кто твои родители? – могло нарушить эту абсолютную связь, радостное взаимопонимание, пришедшее ниоткуда и не зависящее ни от чего на свете. Однако же один вопрос надо было задать, один-единственный, самый главный.

– Как тебя зовут?

– Эйрик.

– А я – Айрик... вот это да! 1

Несколько секунд они изумленно смотрели друг на друга; то, что у них даже имя оказалось общее, еще сильнее упрочило их радостную связь.

– Вот это здорово! Неудивительно, что мы с тобой... такие.

– Какие? – спросил Айрик тихонько. Ему было горячо, как будто сама кожа его изливала некий живой жар. Солнце уже заходило, каждое дерево окружала яркая серебристо-синяя аура, но Айрик этого не замечал.

– Ты что, не понял? Это, наверно, из-за волос... У меня они длиннее, Эйрик подобрал было свои прядки, прикрывая их ладонями, но, видя, что Айрик все равно не понимает, только изумленно распахнул глаза:

– Вот бестолковый! Ты что, давно в зеркало не смотрелся? Да мы же с тобой похожи, как... Как братья!

...В зеркало Айрик и впрямь не смотрелся давно. Ну не были зеркала распространенной частью рыбацкого быта; более того, деревенский священник считал, что смотреться в зеркало – это изрядный грех. Увидеть себя в зеркале для мужчины считалось дурной приметой; женщины, правда, пользовались всякими металлическими крышками для любования собственной красотой, но делали это тайком от своих мужей. У дядиной жены была такая начищенная штука, и Айрик не раз заставал тетку с нею в руках – когда завел привычку ходить по дому тихо-претихо... Но сам он этой женской ерундой не пользовался, и только иногда случайно видел себя в воде, когда низко к ней наклонялся. Потому о внешности своей мальчик имел представление весьма смутное, зная наверняка только то, что у него светлые волосы. Признаться, этот вопрос его не очень-то и тревожил. До сегодняшнего дня.

–Эйрик, это...точно?

– Ну да. Я когда тебя увидел, сразу подумал: кого-то он мне напоминает. Где-то я его видел. А потом, когда ты меня повалил, я вдруг понял – кого...

– Тогда...– (тогда это очень здорово, вот что хотел Айрик сказать, но не смог. Не смог, и все тут. Людям очень трудно говорить о своей любви, особенно тем, кто к любви не очень-то привык. Но это не оттого, что они плохие, – просто они очень боятся ее потерять.)

Айрик неловко молчал. Ему вдруг стало тяжело и грустно, и мир, который отступил от двух играющих детей, вернулся, как только прервалась игра. Мир вернулся, и он был полон опасного и подозрительного. Там, за ветвями, красное солнце коснулось горизонта. Айрик встал и подобрал свой меч.

– Слушай, Эйрик...А что ты, вообще-то, здесь делаешь? Как ты тут оказался?

– Приплыл. На лодке.

– Ясно, что не прилетел. А зачем? Здесь же... опасно.

(Хотя тому, кто смотрится в зеркало, даже это может быть неизвестно, мелькнула быстрая, обидная мысль. Ясно, что Эйрик не из простых людей. Наверное, он из ноблей. Рыбачьи сыновья так не сражаются... и у них нет таких мечей. Глупый нобельский сынок, не знающий ничего о Маленьких Островах!)

– Да я знаю, что опасно, – Эйрик отвечал так же спокойно и радостно, хотя тени и удлиннялись с каждым мигом. Он бережно и неторопливо вытер меч полой одежды и убрал его в ножны, куда светлый клинок вошел с легким шелестом. Интересно, есть ли в мире хоть что-нибудь, способное этого парня огорчить или напугать?

– Я знаю, что опасно. Просто я поспорил, что... проведу ночь на одном из Внешних Островов.

– Поспорил?! С кем?!!

– С отцом. То есть, мы... не совсем поспорили, просто он сказал мне, что мне на это не хватит отваги. И я решил доказать. Не ему, а... вообще. Себе. Что отваги хватит. Как хватало ее разным... людям, завоевавшим Внутренние Острова.

– Это Халльгеру, что ли? Халльгер был герой. И эарл.

– Ну... да, – Эйрик поднял голову и как-то смущенно улыбнулся. Его желание перевести разговор на что-нибудь другое было так велико, что даже ощущалось физически. – Да хватит про меня... На самом деле я рад, что тебя встретил. Теперь мне отваги точно хватит... на всю ночь. – Он вдруг словно спохватился: – А ты-то? Чего тебя сюда понесло?.. Тоже, что ли, обет дал или просто храбрость испытываешь?

– А я из дома ушел, – неожиданно откровенно признался Айрик. Он сам от себя не ожидал, что так быстро признается хоть кому-нибудь во всех своих несчастьях, но тут его вдруг понесло. То ли сгущавшаяся темнота тому была виной, то ли еще что – но он сел в траву, обхватив колени, и убитым голосом, едва не плача от жалости к себе, выложил Эйрику длинную и сбивчивую повесть о том, как плоха и бесполезна вдруг оказалась жизнь. Он говорил обо всем – как погиб его отец, как его дом стал внезапно чьим-то еще, и Айрику там не осталось места... Он говорил о сестренках, дядиных дочках – белобрысых ябедах, о кличках бездельника и нахлебника, о том, как он ненавидит целыми днями чистить противную дохлую рыбу... Эйрик не перебивал его ни единым словом, и это было очень хорошо. Он просто сидел рядом в густой траве, подогнув под себя длинные ноги, и глаза его чуть поблескивали в сумерках. Начали раскрываться какие-то ночные цветы, с огромными желтыми чашечками, и их острый аромат щекотал дыхание. Единым духом, непонятно как и зачем, Айрик рассказал о своем позоре, о том, как его первый раз в жизни выдрали, как вайкингского беглого раба, и как это было несправедливо. И лучше теперь ему совсем умереть среди фэйри, чем вернуться в дом, где случается так...

Айрик умолк. Эйрик ничего не говорил, не утешал его, не давал никаких советов. Внезапно он встал – так резко, что у него хрустнули суставы.

– Слушай... Пойдем отсюда. Нас здесь... не хотят. Я чувствую. Пойдем поближе к воде, на берег куда-нибудь.

(Ага, вот и тебе стало не по себе, со внезапным злорадством подумал Айрик. На самом деле он вдруг понял, что этот самоуверенный нобельский сынок последние минут десять слушал не его, а что-то, происходящее вокруг. Обидно же, честное слово!)

Он уже открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь обидное, но – не смог. Деревья словно вытянулись вверх и сомкнулись; за ними стоял волокнистый туман. Потянуло холодом. Айрику стало очень страшно.

– Пошли, – согласился он шепотом и невольно оглянулся. От этого стало еще страшнее. Эйрик двинулся вперед, рукой раздвигая взявшиеся откуда-то колючие ветви. Сын Хенрика, отважный завоеватель, пошел за ним, и ему отчетливо казалось, что за ним следят. Просто смотрят со всех сторон, и смотрят недобро. Кто-то, кажется, даже... стоит у них за спиной. Внезапно Айрик чуть не вскрикнул от облегчения: лодка! У него на берегу оставалась лодка! В нее можно сесть им вдвоем, и остаться на воде... До самого утра.

Словно в ответ на его мысли, Эйрик резко остановился и обернул бледное, как луна, лицо.

– Я когда приплыл сюда, – тихо сказал он безо всякого выражения, оттолкнул свою лодку в море. Чтобы со страху не нарушить свой обет... Не сбежать.

Айрик шумно перевел дыхание..."

–Когда принцы приплыли, они, значит, привязали лодочку и дали друг другу обет – ни за что не уходить с этого острова до рассвета. А потом они обнажили мечи и плечо к плечу отправились в лес...Эй, братик, ты слушаешь или спишь?..

– Я слушаю, – Аллен разлепил глаза и умоляюще заморгал. – Я просто на минутку...отключился. Я их даже увидел, двух братьев – маленькие такие, светлые... они куда-то шли по ночному лесу.

– Вот и видно, что слушаешь невнимательно! Тоже мне, маленьких нашел шестнадцать лет тогда было как сейчас двадцать! Два здоровых таких воина были эти Халльгерские дети. Может, тебе... лучше спать?

– Нет, Роберт. Ты говори, пожалуйста. Я, может, лучше засну под твой голос... А можно мне еще анальгин?..

– Нельзя. Вот выпей водички, хватит уже лекарств. Ладно, слушай дальше – и постарайся все-таки спать...

Ну вот, в лесу наступила ночь. Эйрик пару раз повызывал лорда здешних фэйри на поединок, но никто к ним не вышел, конечно же. А все потому, что у Волшебного Народа со-овсем другие понятия о чести, чем у человеческих рыцарей... Вскоре братья совсем потеряли дорогу и шли как придется. И вышли они к озеру великой красоты, в котором плавали белые кувшинки – и пахли так, что голова кружилась. А вокруг озера росли каштаны, и цвели они яркими белыми свечками. Свечки в самом деле светились, и все было видно ясно, почти как днем. Близнецы поняли, что вошли во что-то вроде эльфийской тронной залы, в самое сердце этого острова...

И младший из них, Айрик, захотел пить. Как его старший ни предупреждал, он все-таки пошел к воде – вот урок всем упрямцам, Аллен! – и попил из эльфийского озера. И в тот же миг поднялась из воды маленькая Дева Озера и зачаровала Айрика так, что пошел он в воду на ее зов, не слыша более ничего на свете, и входил все глубже и глубже, по колено, по пояс, по грудь... И напрасно Эйрик звал его с берега и всеми на свете святыми именами заклинал вернуться – тот был будто слеп и глух, и только медленно шел в воду, глядя перед собою... Хорошо хоть, у Эйрика – слава старшим братьям! – хватило ума не касаться зачарованной воды! Поняв, что с братом говорить бесполезно, он обратился к Деве Озера и просил ее ради Христа отпустить Айрика и не губить его душу. Ведь считается, что человек, которого фэйри забрали к себе, губят они его или оставляют с собою – теряет бессмертную душу и обретает жизнь лишь в пределах мира.

Дева же ему отвечала – и совершенно верно отвечала! – что не будет она ничего ради Христа делать, потому что не знает, кто это такой. Но вот за выкуп, сказала хитрая дева, она, пожалуй, может вернуть пленника, хотя по праву он теперь принадлежит ей, ибо он пил воду из чужого озера без спроса и без платы. Эйрик сказал, что может заплатить за брата, и стал ей всякие разные сокровища предлагать... Про это стихи есть. Кажется, так:

Эйрик сказал:

"Отдам тебе я свой верный меч,

Свой добрый меч, свой могучий меч,

Он светлой стали, и выбит цветок,

Цветок на лезвии у него.

Верни мне брата, отдам я меч,

Похож на лунный луч мой клинок,

Но мне за брата не жаль мой меч,

Не жаль потерять ничего."

Фея сказала:

"Не нужен мне твой железный меч,

Твой грубый меч, некрасивый меч:

Я лилий много взрастила живых,

И лунных лучей не счесть.

Отец мой имеет из света меч,

Клинок из лучей и бликов ночных,

И пленника я не верну за меч,

Быть может, дар лучший есть?"

Эйрик сказал:

"Отдам тебе я свой теплый плащ,

Свой светлый плащ, свой расшитый плащ:

Он вышивкой тонкой цветной покрыт,

Завязки шелковые у него.

Верни мне брата, отдам я плащ,

Он легок и нов, серебром расшит,

Но мне за брата не жаль и плащ,

Не жаль мне отдать ничего".

Фея сказала:

"Не нужен мне твой тяжелый плащ,

Твой жесткий плащ, небогатый плащ:

На волнах моих серебрится свет,

Узоров в воде не счесть.

Сестра моя носит из пены плащ,

Нежнее его и роскошней нет,

И пленника я не верну за плащ,

Быть может, дар лучший есть?"

Эйрик сказал:

"Отдам тебе я свое кольцо,

С алмазом кольцо, золотое кольцо:

На нем королевского рода знак,

И нет ни древней, ни дороже его.

Верни мне брата, отдам я кольцо,

Похож его камень на феникса зрак,

Но мне за брата не жаль и кольцо,

Не жаль за него ничего".

Ну, а привиредливая фея, конечно, сказала:

"Не нужно мне, смертный, твое кольцо,

Людское кольцо, из металла кольцо:

Песок мой золотом звездным горит,

И гальки блестящей не счесть.

Ношу я сама из воды кольцо,

Из мягкой струи, что ладонь серебрит;

И пленника я не верну за кольцо,

А что у тебя еще есть?"

Вот так примерно они разговаривали, только гораздо дольше. Я до конца не помню... Эйрик ей предлагал и злато, и все свои вещи по очереди – а она ни на что не соглашалась, ничего для нее не имело цены. А надо сказать, что Айрик все это время стоял по горлышко в ледяной воде. Эйрик уж совсем было отчаялся, и спросил – а чего бы она сама предложила? Он был готов чуть ли не на службу к ней идти, лишь бы своего близнеца спасти. Наверно, если бы она предложила ему на место Айрика встать – он бы и на это согласился...Самому как-то легче пропадать, все время кажется, что никто не может причинить тебе зла... Аллен! Ты чего? Почему дернулся?..