Текст книги "Лаборатория зла"

Автор книги: Анастасия Черкасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Извините меня, пожалуйста, доктор Громов, – робко пробормотала Лера, выбрав короткую паузу в его гневном монологе, связанную с потребностью сделать глоток воздуха для последующего выплеска ругательств.

– Не перебивай старших! – воскликнул доктор Громов, – Ты и представить себе не можешь, сколько мне лет на самом деле, – добавил он уже несколько спокойнее, отчего Лера испытала некоторое облегчение. Все же, зная его, она обратила внимание, что остывает он столь же быстро, как и воспламеняется. Если, конечно, ему не придет в голову обидеться не на шутку. А уж что придет доктору Громову в голову в следующую минуту – об этом думать было абсолютно бесполезно. Но, по крайней мере, хотя бы в некоторой степени его реакции все же можно было предугадать.

– Вот потому наука и стоит на месте, что мы работаем с таким тупым материалом, как ты, – добавил доктор Громов уже не сколько гневно, сколько обиженно, – Как можно проводить опыты с такими экземплярами? Что будет, если каждый дурак, получивший хоть маленькую капельку ума, сразу возомнит себя гением, имеющим право на знание любой информации и столь безрассудное и наглое поведение? Нет, мир сразу рухнет в тартарары, и, вместо того, чтобы развить человеческую расу, мы только наискорейшим образом уничтожим ее. Но мы, конечно, как настоящие ученые, это предусмотрели, поэтому вы и сидите здесь, в камере, откуда нет никакого доступа к выходу. Тупые звери должны сидеть в клетке.

Доктор Громов уже говорил значительно спокойнее, краснота с его щек спала, но Лера все-таки еще чувствовала некоторое беспокойство относительно того, что ее собеседник может на нее обидеться, тем более что она, разумеется, была не права, поэтому не стала обращать внимания на то, что ее в очередной раз охарактеризовали лестной формулировкой. Но, к ее счастью, доктор Громов уже не сердился.

– Вот возьму, и перестану тебе помогать, – пробурчал он, но тут же, не выдержав, рассмеялся, – Да ладно. Не бойся, я на тебя не сержусь. В очередной раз напоминаю тебе, что тебе в крайней степени повезло, потому что у меня достаточно ума, чтобы не обижаться на таких тупых существ, как ты. Ты же не обижаешься на сопли, которые время от времени появляются у тебя в носу. Они мерзкие, они неприятные, но они напрочь лишены рассудка – просто они есть.

На сей раз, пожалуй, ее спаситель превзошел сам себя – за все время их знакомства она выслушивала от него самые разнообразные названия, которыми он ее награждал, но сравнения Леры с соплями он ранее никогда не высказывал вслух. Лера улыбнулась. Все же доктор Громов был по-своему мил. И, вне всякого сомнения, обладал острым подвижным умом, способным креативно продуцировать множество формулировок для объяснения одного и того же и четкой безошибочной передачи его восприятия окружающих вещей. Лера уже автоматически воспринимала себя как вещь в его картине мира, поскольку «напрочь была лишена рассудка».

– Ладно, – произнес ее собеседник уже совсем миролюбиво и подошел к окну, махнув ладонью, призывающей Леру подойти к нему.

Она встала.

– Иди сюда. Поскольку я все-таки добрый и лояльный настолько, чтобы продолжать помогать тебе, невзирая на все твои глупости, то приготовил для тебя еще один нюанс, который будет приносить тебе дополнительную помощь и регулировать твой покой в случаях моего отсутствия. Посмотри в окно.

Оглянувшись по сторонам, по привычке проверяя, не наблюдает ли кто за ней, Лера осторожно выглянула в окно.

На сей раз во дворе этого мрачного здания было не так темно, как прежде, а потому смотреть в окно было вовсе не так страшно, как до этого. К слову сказать, в Лерином сознании так крепко отпечатался пейзаж зловещей темноты, мрачно поглядывающей сквозь ржавые решетки окна, который она имела счастье наблюдать в ночь после своего пробуждения, что ей даже в голову не приходило больше выглядывать в окно. Так ей было страшно, и настолько очевидна была невозможность самостоятельного бегства отсюда, что смотреть в окно казалось лишенным всякого смысла – только тратить время и трепать и без того истощенную нервную систему понапрасну, привлекая при этом, вполне вероятно, чье-нибудь внимание, чего допустить было, разумеется, никак нельзя.

Теперь же, воодушевившись присутствием бесстрашного доктора Громова, Лера выглядывала в окно скорее с возбужденным трепетом, чем с ужасом.

За окном виднелся мрачный грязный парк. Весь он сплошь состоял из ободранных деревьев, где кое-где еще остались липкие мокрые листья, но большинство из них уже облетело на темнеющую от холода землю, устелив почти весь ее грязно-бурый покров, смешиваясь с блестящими от дневного, звенящего прохладой, как будто стеклянного, а оттого тугоподвижного воздуха, лужиц застоявшейся воды, неторопливо расползающейся по темнеющим грудам облетевших листьев, затронутых первой сыроватой гнилью.

На дворе стояла осень. Боже, осень – это такое прекрасное время года. И как раньше Лера этого не замечала? Теперь, выглянув в окно всего лишь на одну минуту, она сразу же оценила всю ее красоту и устыдилась того, что ей не приходилось замечать этого прежде. Лера знала, что отныне осень станет самым ее любимым временем года. Если, конечно, она не станет последним сезоном ее жизни.

Сквозь дырявую оконную раму, изношенную и потрескавшуюся от времени, струилась легкая струйка холодного воздуха. Пробивавшийся с улицы отчаянный ветерок, продираясь через эту ветхую сеть сквозных трещинок, усеивавших мелкими штрихами край оконный рамы, а заодно и небольшой участок стены рядом с ней, чуть отдавал запахом плесени, цепляя его в пути, продираясь через щели в старых запылившихся камнях, из которых было сложено здание, но у Леры это не вызывало никакого отвращения – напротив, в этом маленьком сквознячке чувствовался запах свободы, ведь он шел с улицы, оттуда, из мира за пределами этих холодных отвратительных стен. Свобода! Лера приникла к грязной щели в оконной раме и дышала, дышала, не в силах оторваться, словно вместе с этой отважной струйкой воздуха она набиралась сил, покинувших было ее тело, но готовых вернуться вместе с этим глоточком осеннего холодного воздуха, побуждающего ее к новому рывку к борьбе. Она все дышала и дышала, и чем глубже она впускала вовнутрь своих легких этот воздух, чем явственнее она ощущала запах гнили, тем более героическим он казался ей – он, прорвавшийся к ней сквозь глухую каменную стену! – и тем более жадно она вдыхала его вновь и вновь в истосковавшиеся по свободе легкие.

– Волшебный эликсир? – усмехнулся доктор Громов.

Лера кивнула, все так же не отрываясь от окна.

– Простудишься! Только этого еще нам не хватало! – начал было сердиться доктор Громов, но внезапно передумал и тыкнул пальцем в окно, призывая Леру осмотреть улицу.

За окном стоял все тот же сырой унылый парк, окруженный где-то вдали высоченным каменным забором, да виднелось над кронами деревьев молчаливое сырое небо – более в окно не было видно ничего, отчего было понятно, что спасения отсюда, определенно, нет. Кроме того, вокруг было тихо-тихо; несмотря на дыру в оконной раме, с улицы не доносилось ни звука, отчего возникало предположение, что вокруг этого здания стол вовсе никакой не парк – это было бы слишком хорошо и слишком наивно, а самый настоящий лес.

Действительно. И как ей могла прийти в голову такая нелепая мысль, что учреждение подобного рода может находиться где-то в относительной близости от остальной цивилизации? Нет, это совершенно невозможно. Наверное, это просто мечты, какие позволяет себе каждый измученный пленом заключенный. Но Лера не должна была уходить в эти грезы, это было понятно. Пользы от этого не было никакой.

Ясно, вокруг сплошной глухой лес. И черт знает сколько километров до хоть какого-нибудь населенного пункта. Даже если она и выберется отсюда, то куда она пойдет по этому лесу? Впрочем, нет, лучше умереть там, в лесу, пусть от голода, пусть от мощных лап дикого медведя, чем здесь, в этой клетке, измучившись от унизительных терзаний, доставляемых себе же подобными.

Лера поняла несчастных зверей, пойманных человеческим родом и загнанных в клетку.

Она вздохнула.

– Не хнычь! – воскликнул доктор Громов, но в голосе его не было злобы, – Дуреха! Посмотри вниз.

Лера выглянула в окно, чуть глубже просунув голову через потертый подоконник. Изо всех сил придвинувшись к стеклу, загороженному решеткой, она опустила глаза и увидела то, на что указывал ей доктор Громов.

Внизу, прямо под окнами их камеры, среди промокших листьев, простиралась узенькая тропинка. На ней стоял человек, нерешительно топчась на месте и то и дело задирая голову. Прикинув расстояние, Лера рассудила, что они находятся примерно на высоте третьего этажа – с учетом того, что потолки в этом здании были достаточно высокие.

Она внимательно оглядывала причудливого гостя, а смотреть там явно было на что, так нелепо он выглядел. Это был мужчина, достаточно молодой – по крайней мере, на вид ему было около сорока лет, но он был необыкновенно маленького роста, почти карлик, что придавало чудаковатости его образу. Одет он был в ярко-красную нелепую куртку, расстегнутую на груди, обнажавшую край потертого серого свитера, которая болталась своими краями чуть ли не у самых колен ее обладателя. Куртка была явно ему велика, но это, похоже, ничуть его не волновало. Напротив, странный гость выглядел так, как будто бы уже который час дожидался, пока Лера выглянет в окно – увидев за стеклом ее лицо, он заметно оживился и стал восторженно подскакивать на одном месте, размахивая руками с такой быстротой и ловкостью, с коей мог потягаться разве что сам доктор Громов.

– Познакомься, – учтиво произнес доктор Громов, – Это Каспер.

Словно услышав его слова, Каспер начал пританцовывать на месте, утопая голыми ступнями в сырых листьях и энергично размахивая ладонью, снизу вглядываясь в Лерино лицо и приветливо расплываясь в кривозубой улыбке. Рыжие волосы его, космами торчавшие во все стороны, колыхались от его прыжков, что придавало еще больше нескладности всему его образу.– Ну не такой уж он и уродливый, – недовольно проворчал доктор Громов, верно, опять угадав Лерины мысли, – В конце концов, на себя посмотрела бы. При всей своей природной миловидности, здесь, измученная и загнанная, ты выглядишь, надо признаться, не особенно привлекательно.

Лера нерешительно перевела взгляд на доктора Громова, медля с ответом, теряясь от такого количества мыслей, событий и слов, но доктор Громов уже не сердился на нее – ответив на ее взгляд, он жизнерадостно прыснул, завидев выражение растерянности у нее на лице. Это, видимо, было его любимой маской, веселившей его больше всего и способной, наверное, снять любое раздражение.

– Да ладно, ладно, – смеялся он, – Я знаю, что у моего друга есть некоторые сложности со вкусом и общей ухоженностью. В общем, это не главное.

– А что главное? – прошептала Лера, так же нерешительно переведя взгляд обратно, устремив его снова к этому нелепому карлику, похожему на рыжего клоуна.

– Главное – то, что он будет оберегать твой покой! – с гордостью произнес доктор Громов, расплываясь в самодовольной улыбке, словно кот, поймавший мышь и с гордостью продемонстрировавший ее хозяину в ожидании заслуженной похвалы.

– Вот он? – неуверенно произнесла Лера, прикусив язык, боясь обидеть доктора Громова. Она с некоторым сомнением оглядывала сверху вниз гордость доктора Громова, несколько сомневаясь в том, каким образом этот скачущий рыжий уродец может иметь хоть какое-то отношение к ее покою. По крайней мере, на настоящий момент, с тоской оглядывая улыбающегося во все свое нелепое лицо Каспера, она не понимала ровным счетом ничего. Неужели доктор Громов решил бросить ее, передав этому странному человеку? Сказать по правде, даже на первый взгляд доктор Громов вызывал у нее больше доверия, чем Каспер.

– И на том спасибо, – проворчал доктор Громов, несколько обиженный тем, что Лера не оценила его сюрприза.

– Что вы! – поспешила ответить Лера, – Я благодарна вам за любую помощь. Я знаю, что вы желаете мне только добра, уважаю вас и никоем образом в вас не сомневаюсь. Просто я еще не до конца понимаю в данном случае, что вы имеете ввиду.

– Каспер – это мой друг, – с несвойственным ему терпением начал объяснять Лере доктор Громов, – Я договорился с ним, чтобы он дежурил около окон, наблюдая через стекла за тобой и за теми, кто тебя окружает. В случае опасности он будет подавать тебе сигналы. Поэтому не забывай почаще поглядывать в окно, чтобы не пропустить его подсказок. А то он и обидеться может. К слову говоря, ты вообще представляешь, чего мне стоило уговорить его тебе помогать? Как будто человеку заняться больше нечем, кроме как целыми днями разгуливать перед зданием, карауля глупую девчонку.

Лера с сомнением оглядывала Каспера. Она не знала, что ответить. Каспер по-прежнему радостно скакал под окнами, поэтому, исходя из специфики его внешнего образа, она не могла сказать наверняка, если ли у него помимо нее какие-нибудь важные дела и в самом ли деле ему доставляет неудовольствие следить за ней. Скорее, ей казалось, что для Каспера это было какой-то веселой игрой, которая пришлась ему по душе, развеяв, вероятно, некоторую обыденность его существования. На нем не было белого халата, но по его внешнему виду нельзя было даже сделать предположения, какую должность он мог занимать в стенах этого заведения.

– Каспер охранник, – ответив доктор Громов, в очередной раз прочитав ее мысли.

Красная куртка и ярко-рыжие торчащие во все стороны волосы, да привычки возбужденно скакать под окном, открывая себя обзору из всех окон, и демонстрация того, с кем именно он взаимодействует столь эксцентричными взмахами рук – признаться, у Леры были некоторые сомнения в том, что именно такой образ должен представлять из себя охранник. Особенно заведения подобного рода.

– Ничего ты не понимаешь, – лениво откликнулся доктор Громов. Вероятно, ему уже изрядно наскучило угадывать ее мысли – такими они были заурядными и наивными, – Как раз именно такого вида и должен быть человек, исполняющий роль телохранителя. Благодаря своему экзотичному образу он как раз в наименьшей степени будет привлекать к себе внимание и вызывать какие-либо подозрения.

На первый взгляд, объяснение доктора Громова казалось вполне логичным, но все же у Леры в душе еще шевелились некоторые неясные сомнения в его разумности. Впрочем, она решила задавить их в себе, как ненужные и только мешающие рассуждения. Она не привыкла сомневаться в том, что доктору Громову можно верить на слово. Она привыкла слушаться его. Во всем.

– Каспер будет следить за тобой через окно, – повторил доктор Громов, – Поэтому, когда кто-то будет подходить к тебе для того, чтобы задать какой-нибудь вопрос, выгляни в окно, прежде чем отвечать. Если Каспер там будет, то можешь вступать в контакт, только не забывай на него регулярно поглядывать – он будет показывать тебе знаками, кому что говорить, чтобы ты не запуталась. Но если его за окном не будет – не вздумай разговаривать, не смей произносить ни одного слова – это будет означать, что тебе угрожает опасность. Видишь, какие усилия я прилагаю для того, чтобы тебе жилось спокойнее? Тебе – ведь ты ничего из себя не представляешь. Разве мои действия не заслуживают благодарности?

– Конечно заслуживают! – воскликнула Лера, – Спасибо вам, доктор Громов.

Он взглянул на нее искоса и демонстративно отвернулся с высокомерным видом, изображая обиженность за недостаточный, на его взгляд, почет со стороны Леры.

Ожидая, когда он, по своему обыкновению, смягчится, Лера снова выглянула в окно, чтобы внимательнее изучить Каспера, учитывая то обстоятельство, что отныне ей предстояло видеть его каждый день, даже еще и активно взаимодействовать – судя по его эксцентричности, некоторая дистанционная разделенность не могла смягчить этого взаимодействия. Она выглянула окно, но тут же нервно перегнулась через подоконник, просунув голову между гнутыми от времени прутьями решетки и прилипнув лбом к самому стеклу, отчаянно оглядывая улицу. Но новоиспеченного хранителя ее покоя и в самом деле на улице больше не было.

Как только что объяснил доктор Громов, это могло обозначать только одно. Лере угрожала опасность.

Она отчаянно оглянулась на доктора Громова, но его рядом с ней уже не оказалось. Как доктор Громов умел совершенно неожиданно появляться, так же он умел и совершенно бесшумно исчезать.

Лера запаниковала. Ни ее телохранителя, ни единственного друга в лице доктора Громова не было рядом. Значит, ей в настоящий момент действительно угрожает реальная опасность.

Лера в панике начала озираться по сторонам, пока взгляд ее не наткнулся на тучную пожилую женщину в белом халате, которая неторопливыми шагами приближалась к ней.

Глядя на нее, Лера резким рывком запрыгнула на свою кровать и в ужасе обмерла.

– Лерочка, скажи, как ты себя чувствуешь?

Лера сидела на кровати, поджав под себя ноги, и глядела на Екатерину Васильевну, которая сидела тут же, на другом конце кровати, на краешке.

– Лер, ну скажи хоть что-нибудь.

Молчание.

– Лера, как я буду тебя лечить, если ты не говоришь мне, как ты себя чувствуешь?

Лера усмехнулась. Лечить! Замучить своими грязными опытами, а потом лечить, чтоб не сдох от этого сразу. Или просто доводить человека до смерти или безумия своими грязными, корыстными экспериментами, пытаясь внушить ему, что они от чего-то лечат. Нет, с ней этот номер не пройдет!

– Лера, у тебя болит что-нибудь?

Все так же молча Лера глядела на свою мучительницу – по всей видимости, это была одна из главных врачей. По крайней мере, заглядывала к Лере она чаще всего, и каждый раз пыталась втереться ей в доверие, изображая маску обеспокоенности на лице, задавая ей вопросы относительно ее самочувствия.

– Лерочка, ну скажи хоть что-нибудь. Ты что, меня боишься?

Мучительница представляла собой большую, тучную женщину средних лет – такую тучную, что ходила она с большим трудом, неловко переваливаясь с боку на бок, словно большая деловитая утка. У нее были короткие светлые, с остатками легкой рыжины, волосы, туго затянутые в пучок на самом затылке.

– Лера, скажи, ты хорошо спала ночью?

У Мучительницы были широкие черты лица, подбородок ее выдавался вперед, а налитые жирком щеки топорщились, но в месте с тем это производило даже какое-то милое впечатление и, при всей Лериной неприязни к ней, она не могла не согласиться, что внешность этой уже пожилой женщины вызывает симпатию.

Это было противнее всего.

Лера стиснула зубы.

– Ты кушала?

Задумавшись на мгновенье, Лера сердито вскарабкалась на подоконник и выглянула на улицу. Убедившись, что Каспера по-прежнему нет, что означало, что она должна по-прежнему хранить молчание при всем желании сказать что-нибудь резкое и грубое и прекратить тем самым этот бессмысленный допрос, она слезла обратно и уселась в ту же позу, глядя на Мучительницу.

– Что там? – поинтересовалась женщина, показывая глазами на окно, куда только что смотрела Лера.

Лера стиснула зубы еще сильнее, еще с большим отвращением разглядывая свою собеседницу.

– Ты что-то там увидела? Что-то интересное?

Как же. Ждите. Лера молчала.

– А можно, я тоже посмотрю? Вдруг это правда интересно?

Лера с интересом понаблюдала, как Мучительница неловко облокотилась на подоконник, сетуя на свою необъемную массу тела, и выглянула в окно, где увидела в общем то же самое, что и Лера – пустой двор, усыпанный листьями. Лера была спокойна. Она ведь знала, что Каспера сейчас там нет.

Неловко передвигаясь, при этом морщась и потирая спину, Мучительница села на свое место.

– Там осень. Листья очень красивые. Правда? Ты любишь осень?

Лера молчала.

– Правда, накрапывает дождь, – казалось, Екатерине Васильевне в общем и не был необходим собеседник при разговоре, – Ты любишь дождь?

Лера усмехнулась. Мучительница улыбнулась тоже.

– Что же забавного?

Лера засмеялась, глядя на Мучительницу, таким абсурдным казался ей весь этот разговор в силу своей бессмысленности, но, к ее удивлению, Мучительница рассмеялась тоже. Леру это озадачило, и она резко замолкла.

– Что такое?

Не сводя подозрительного взгляда с Мучительницы, Лера на всякий случай запрыгнула на подоконник снова, бросив взгляд за окно, но Каспера там по-прежнему не было, и она тут же вернулась обратно.

– Ты кого-то высматриваешь там? Я знаю, во дворе иногда проходят люди.

Во взгляде Леры появилась тревога. Она знает про Каспера? Но откуда? Замешкавшись и не выдержав взгляда водянистых голубых глаз, она резким движением запрыгнула на подоконник снова и тут же вернулась в исходное положение.

«Что бы ни случилось, сохраняй спокойствие».

Она уселась, неестественно прямо вытянув спину, так же скрестив перед собой ноги и опершись ладонями о колени.

Мучительница осторожно опустила взгляд на Лерины руки, обратив внимание на напряженные костяшки пальцев, с силой вцепившихся ей в колени.

Лера стиснула зубы. Мучительница подняла голову и улыбнулась:

– Мне кажется, что ты плохо себя чувствуешь. Давай придумаем, чем тебе помочь?

Лера смотрела на ее рот, на ее пухлые розовые губы, искривленные в насмешливой ухмылке садиста, и ее затошнило от гнева, разрывающего ее нутро.

– Скажи, что тебя беспокоит? Не надо меня бояться, ведь я твой лечащий врач.

Врач!

Лера беззвучно усмехнулась. Лицо ее исказилось в гримасе глубокого омерзения и бессильной ярости.

Мучительница уловила знаки ее мимики.

– Что такое? – спросила она, – У тебя есть сомнения?

Лера отвернулась, уставившись в окно, через мрачную решетку которого было видно серое осеннее небо.

– Лерочка, ты знаешь, где ты находишься?

Нахмурившись, Лера снова вскочила на подоконник.

Где-то в глубине комнаты, за ее спиной, Мучительница повторила свой вопрос. Лере показалось вдруг, что она находится где-то далеко-далеко, и голос ее, звучавший приглушенно, сбитый резкими проявлениями посторонних шумов, отзывался эхом, разносясь по всему помещению и прокрадываясь куда-то в самую глубь ее головы, мерзким склизким щупальцем заползая в ее ухо, вслепую пытаясь прощупать мозг.

– Где мы?

Лера припала лицом к стеклу. Каспер, стоящий за окном, помахал ей рукой.

– Мы в лаборатории, и вам это прекрасно известно. Зачем же вы спрашиваете об этом меня? Неужели вы думаете, что я ничего не пониманию? За кого вы меня здесь считаете?

Лерин голос перешел на крик, тело ее мгновенно покрылось слоем колючих мурашек, ее заколотило, ей стало холодно.

– Лерочка, успокойся. О какой лаборатории ты говоришь?

– Это уж вам виднее, о какой лаборатории! О мерзкой подпольной лаборатории, куда вы затаскиваете своих беззащитных жертв для того, что измучить, довести бедных людей до состояния полного умопомрачения и мучительной смерти!

– Лерочка, девочка, сядь.

Лера снова взглянула на Каспера, и он величественно взмахнул рукой, сдвинув свои густые топорщащиеся брови, смотревшиеся карикатурно на всем его нелепом лице. Он решительно махнул ладонью.

– Это гнусно, гнусно! – крикнула Лера так громко, что ей самой показалось, что бедные легкие ее, только что наполненные было воздухом, лопнут, взорвутся, не выдержав артериального давления, с жаром распирающего ее изнутри, да воздействия мерзкой жидкости красновато-коричневатого цвета, которая поступила в ее кровь вместе со скрытыми препаратами и уже начала действовать, разливаясь по всему ее нутру, поражая все внутренние органы. Она начала задыхаться, – Это гнусно, бесчеловечно!

– Лера, сядь.

Еще чуть-чуть – и из ее легких потечет кровь.

– Уроды! Ненавижу, ненавижу!

– Лера, успокойся.

– Отстаньте от меня, отстаньте все! Оставьте в покое!

Язык онемел. Несчастное небо совсем распухло и прилипло к основанию десен. Кровь, сочившаяся из дыхательных путей, булькала уже где-то у горла, мешая дышать, готовая вот-вот взорваться, разразившись мерзким фонтаном, зальющим все окрестные кровати, стены и линолеум на полу грязно-коричневого цвета. Еще чуть-чуть.

– Лерочка, успокойся. Лера, ты в безопасности!

Она скакала на кровати, держась руками за горло, из которого доносилось бульканье.

– Лера, сядь, пожалуйста, сядь! – упрашивала Мучительница.

– Стой, стой, – крикнул Каспер.

– Лера, успокойся!

В горле бурлило.

– Неудачный эксперимент, – пробормотал доктор Громов.

Лера скакала на кровати. Изо рта тонкой струйкой потекла кровь.

– Уроды, – кричала она, – Уроды! Ненавижу!

– Носоглотка кувырком! – неодобрительно крикнула Мариночка.

– Уберите ее, уберите! – Лера уже не успела до конца понять, кому принадлежит это голос.

«Убейте ее, убейте.».

Лера упала на кровать и закрыла глаза. Сердце колотилось, готовое в любую минуту лопнуть и затопить своей кровью все внутри. Она умрет от инфаркта. Если к этому моменту, конечно, не задохнется от крови, льющейся из легких.Лера закрыла глаза. Голова кружилась.

Ужин. Скользкие макароны и жидкий чай.

Аппетита у Леры совершенно не было, но необходимо было как-то держать себя в тонусе, а потому приходилось есть.

Макароны были совершенно невкусными, Лере приходилось прилагать немалое количество усилий, чтобы их проглотить. Она глотала их не жуя, чтобы не обращать внимания на их отвратительный привкус, она просто укладывала их себе в рот и глотала – они проскальзывали в горло неохотно, шевелясь и сползая вниз, словно черви, вызывая рвотный рефлекс и будто бы цепляясь за стенки пищевода внезапно отросшими полипами.

С трудом сглотнув еще одну горсть, Лера задумчиво устремила взгляд в тарелку на остатки макарон.

А может, это и есть черви? Что стоит этим извергам кормить своих заключенных всякой дрянью? Еда – это лишние расходы. К чему они им? А черви – это в конце концов своего рода мясо, белки и протеины. Питаются же ими животные в природе.

Клубок червей неуверенно начал подбираться к выходу из желудка, протестуя против своей участи и, казалось бы, стремясь выбраться обратно, цепляясь своими крохотными пальчиками – полипами за слизистую желудка, чтобы заползти обратно в пищевод.

Леру затошнило.

– Сосиски не будешь?

Лера сидела, не шевелясь. Перед глазами ее в тарелке ползали черви, которых ей предлагалось съесть. Перед глазам закачалось – ее уже нешуточно тошнило.

– Эй!

Девушка в белом халате толкнула ее в плечо, отчего Лера вздрогнула и неуверенно подняла на нее глаза.

– Говорю – сосиски будешь?

– Нет. Нет… Спасибо.

– Ты мяса вообще не ешь, что ли, я не пойму?

Этот вопрос озадачил Леру. Действительно, все мясо имеет красноватый или коричневатый оттенок. Эти продукты запрещены. Выходит, не ест. А курица? У нее ведь белое мясо? Но что будет, если ее зажарить, и она покроется румяной золотистой корочкой – что тогда?

– Я с кем разговариваю?

Лера снова вздрогнула, подняв взгляд на свою собеседницу. Она опять отвлеклась. Действительно, что за глупости. О чем она думает? Кто здесь будет жарить для нее курицу? Нет, эта проблема явно не является насущной.

В голове мутило, тошнота по-прежнему не отступала. Мысли ворочались как эти черви в тарелке – Лера плохо соображала.

– Нет. Не ем.

Дрожащей рукой Лера запила макароны чаем. Тошнота, кажется, немного отступила, но есть дальше уже совсем не представлялось возможным, даже через силу.

– Я поела.

– Больше не будешь? – осведомилась девушка в белом халате и покачала головой, – Плохо ешь. Ладно. Иди на лекарства.

– Эй, слушай! – окликнула она Леру, когда та неуверенно встала, оперевшись ладонью о край стола, – Ты что это у меня, не падаешь? Голова кружится, что ли?

– Нет, нет, – Лера медленно покачала головой, – Не кружится.

– За лекарствами-то сама дойдешь?

– Дойду.

Перед глазами по-прежнему плыло, однако дойти до кабинета, где раздавали лекарства, у Леры получилось. Она пришла добровольно-лучше было не спорить.

– Патрицева? – осведомилась девушка, раздававшая препараты, – Возьми.

Лера послушно взяла в рот таблетку. Запила водой.

Струйка воды проскользнула в пищевод, не затронув кусочек вязкой белой массы, налипшей на задние зубы.

Система была привычной.

– Открой рот.

Лера открыла рот.

Наверное, слабость, охватывающая сейчас все ее тело, заставлявшая голову нещадно кружиться, а в глазах темнеть, взяла свое. Видимо, она совершила промах – или у раздатчицы препаратов обострилась бдительность.

– Ты не проглотила! – заявила она, – Глотай.

– Я не буду, – Лера опустила взгляд.

– Что значит не буду? – женщина смотрела пристально, – И давно ты так делаешь, интересно? Ты, может, вообще лекарств не пьешь?

– Пью.

– Глотай!

Взгляд раздатчицы препаратов буравил Леру. Не в силах противостоять ему, она сделала судорожное движение гортанью.

– Вот так. Возьми еще воды. Чтоб точно проглотила!

Лера сделала глоток. Таблетка, омытая водой, противно проскользнула по языку и медленно сползла вниз по пищеводу, задевая его стенки, оставляя на них противный липкий след – как улитка, проползая по листу куста, оставляет за собой блестящую, липкую полоску слизи.

Таблетка плюхнулась в желудок, упав прямо в центр сплетенного кома червей, которые уже уютно устроились лежать там, проглоченные Лерой на ужин.

– Проглотила? Открой рот! – осмотрев Леру, которую колотила мелкая дрожь, раздатчица препаратов несколько смягчилась, – Молодец. Иди.

Отвернувшись и опустив голову совсем низко, Лера словно на автопилоте побрела обратно в свою камеру. Заметив краем глаза дверь туалета, она приостановилась.

В уставшем изможденном мозгу промелькнул проблеск жизни, проявивший себя в появлении неожиданной мысли: «Может, вызвать рвоту? Пока не поздно! Пока таблетка не всосалась в кровь. Никто не узнает!»

Словно угадав ее мысли, прямо перед Лерой откуда-то возникла Надзирательница, взяв ее за плечо.

– Что ты встала? – она мягко развернула ее, направив к дверному проему, ведущему в камеру, и легонько подтолкнула в спину, – Иди, иди. Полежи. Совсем бледная.

«Сдалась. Обессилела.».

Лера равнодушно подошла к своей кровати и без сил опустилась на самый ее край.

«Пропала.»Так она и осталась сидеть, устремив взгляд в пол, покрытый все тем же противно-бежевым линолеумом. В глазах ее стояли слезы.

– Пустите! Пустите!

Лера резко открыла глаза. Оказывается, она заснула.

– Сволочи!

Она покрутила головой, пытаясь понять, что происходит.

Интересно, сколько прошло времени? За окном было темно.

– Сволочи!

Небольшая группа людей в белых халатах буквально втащила в комнату девушку, которая отбивалась изо всех сил, пытаясь ударить кого-нибудь из врачей по лицу.

– Сволочи! Уберите руки!

Лера забилась в угол кровати, с ужасом глядя на то, как девушку привязывают к кровати и делают укол.

Лера стыдливо опустила глаза. Она ничем не могла ей помочь.