Текст книги "Р'оук. Долина (СИ)"

Автор книги: Анастасия Арчибасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

17

– Куран, не подскажите, а сколько нам находится в пути? – задал вопрос Хони, едва компания отошла от крыльца таверны.

– При хорошем раскладе – неделю-полторы максимум.

– А при плохом?

– А при плохом – из города не выйдем.

Первый день пути особо ничем не огорчил путников, солнце святило умерено, легкие облачка дарили тень, не грозя проливными дождями. За пределы города вышли, когда полдень поставил в зенит Солнце. Шли, молча, каждый старался на ходу как-то отвлечься. Куран начитывал ученику основы лечения с использованием заговоров. Особых надежд на то что Хони запомнит всё что он услышит, маг конечно не питал, но как говорится, чем бы не тешиться, лишь бы не вешаться. Ваган что-то напевал себе под нос, довольно приятным густым басом. Р’оук, плелась, как всегда в хвосте отряда, ведя на поводу Плюшу, нагруженную, как и все остальные, в меру подъёмной силы.

По прошествии недели пешего пути, все были одинаково невыспавшиеся, по причине ночных бдений, одинаково грязные, причиной чего было малое количество водоёмов, подходящих для более тщательного соблюдения гигиены. Но, не смотря на все неудобства настроение отряда, было довольно хорошее. Хони совершенствовал своё умение в зельеварении, порываясь приготовить очередной отвар в походных условиях, чем неоднократно навлекал на себя неблагозвучные эпитеты со стороны спутников. Что в итоге привело к тому, что до приготовления пищи его не то, что бы не допускали, просто при этом ему, было, запрещено находится около костра в радиусе десяти метров.

Куран, в основном развлекал себя тем, что обучал Хони, подкидывая ему всё новые идеи, при осуществлении которых, простодушный ученик мага получал тычки от остальных товарищей. Вложить в голову Р’оук хотя бы основы Магии Куран уже не надеялся, махнув на одарённую бестолочь рукой. Да и сама эльфийка особого рвения не проявляла. В одно, как потом оказалось не совсем прекрасное утро, после полуночного бдения, скрашенного попытками обучения контактному бою тяжёлым оружием, порядочно умаявшаяся эльфийка, решила обрадовать спящих утренней трапезой приготовленной собственноручно. Видимо, вдохновлённая усердным прыганием, имеющим мало общего с искусством боя Вагана, Р’оук после ряда бесплодных попыток разжечь потухшее пламя при помощи кремня, гордо отринув помощь Вагана, решила в какой раз испытать свои магические способности по части стихии огня. Сосредоточившись, стараясь нащупать отголосок огня в отсыревшей древесине эльфийка села около кучи топлива, она прочувствовала буквально каждой частью своего существа тёплую твёрдую древесину, пропитанную солнечным пламенем, почему-то в памяти непроизвольно всплыли недавние мучения с розжигом всё той же злосчастной древесины. Р’оук, усилием воли откинула нарастающее раздражение. Сосредоточилась на пламени. Закрыла глаза. Взмах руками в небо. Выкрик истинного Имени… и вместо довольно аккуратной кучи хвороста путешественники стали обладателями большой глыбы льда с вмёрзшими в ней кусками древесины. Примечательно было то, что глыба представляла собой практически правильный октаэдр, поставленный на одну из вершин.

– Твою, ж мать! – восхищённо присвистнул проснувшийся Хони.

Куран, неожиданно резко выскочил из палатки, практически вприпрыжку подбежал к куску льда. Резко остановился. Потрогал рукой глыбу. Обошел её кругом. Пристально посмотрел на Р’оук. Подозрительно покосился на Вагана, удивлённо смотревшего, на эльфийку, задумчиво покачал головой.

– Ну, немного не то, но всё-таки! Только понять не могу: у тебя с дикцией проблемы? Или с концентрацией не всё в порядке?

– Да всё у меня в порядке, – немного смущенно и испугано пролепетала Р’оук.

– В бою, конечно ты любого с толку собьёшь. А хороший псионик так вообще с ума сбрендит. Только по площади не долби. И подальше от своих, желательно вообще в тылу врага.

Ваган поднялся со своего места. Подошёл к Р’оук, положил ей руку на плечо, в результате чего и без того дрожащие коленки эльфа слегка подогнулись.

– Р’оук, ты не только боец, так ещё и маг.

– Я боец? – эльфийка подняла на него глаза, наполненные как два блюдца мольбой и надеждой.

Ваган смущённо кашлянул.

– Ну не совсем боец, – начал, было, гном, но заметив в разочарование и неприкрытое расстройство, поспешно добавил. – Но ты стараешься. Очень стараешься.

– Куран, ты только посмотри! – восхищённо вскрикнул Хони. – Он же как… как… ну как изумруд в кольце Императора!

– Хони не тупи, изумруд зелёный, и такая примитивная огранка только у ювелиров-дилетантов получается. Но форма довольно любопытная. А ты вообще, что сделать собиралась?

Эльфийка склонила повинную голову.

– Я, это, костёр разжечь…

– А я уж подумал, что показалось. И, как, получается?

– Вроде как нет.

– Заметно. Да, ладно тебе, не трясись как руки алкоголика. Присядь, успокойся.

Благодаря нестандартно начавшемуся утру, и некоторой суматохе, общим голосованием было решено дать длительный отдых ногам. На следующий день природа, наверно, решила прекратить щедрую раздачу погодных милостей и огорчила путников мелким моросящим дождем, повесившим в воздухе серую влажную дымку. Такие далёкие горы, как казалось вначале пути, оказались совсем рядом, лес изрядно поредел, превратившись в довольно редкий, неприхотливый кустарник.

– Священные Горы, приветствую Вас, – проговорил Ваган, когда вступили на каменистую почву.

– А чего так торжественно, но почти шепотом? – так же негромко спросил Хони.

– Ну, если хочешь поорать – поори, только уйди подальше. А то знаешь, лавины нам ещё не хватало, – заметил Куран.

– Конечно, мы не на высокогорье и долина совсем рядом, но рисковать не стоит.

Отряд передвигался очень медленно, хотя ноша сильно полегчала, припасы, взятые в поход, практически все закончились, так что пропитание приходилось добывать хрестоматийными способами. Охотой и собирательством. Что скорости передвижения не добавляло. На девятый день пути, глазам товарищей открылось горное озеро, окруженное густой порослью елей.

И тут, впервые за всё время дороги, у путников возникли проблемы, о чём оповестило испуганное ржание лошади. И не просто проблемы, а проблемы с большой буквы и общим счётом в девять крупных матёрых волков. Ваган ловко достал из ножен двуручный меч, Р’оук взяла в руку кинжал, Хони судорожно выхватил из-за пояса небольшой меч, выронил, что-то пробурчал, быстренько поднял, хватанулся за лезвие, рассёк ладонь, неловко перехватил за рукоять другой рукой, и, вцепившись как бедняк, в последнюю горбушку хлеба, выставил перед собой грозное оружие. Куран, поудобнее перехватил посох, и расслабился, ожидая последующих действий. Волки оскалились, угрожающий рык, прозвучавший в унисон, волной прокатился по долине, спугнув малых пичужек с вершин близстоящих елей. Девять прекрасных крупных зверей грациозно, всем видом показывая природную мощь, ровным строем, словно отряд имперских воинов на параде, двинулись вперёд.

Р’оук напряглась. Что-то в этих зверях было не то. Ответ пришёл на ум внезапно – они были все одинаковые, как отражение в зеркале. Она посмотрела на Курана, мало того, что он стоял расслабленный, словно уж на солнцепёке, так ещё и широко и радостно улыбался, словно встретил давнего знакомца. Волки на улыбку мага никак не реагировали, продолжая демонстрировать оскал острых зубов.

Ваган выступил вперёд, закрывая спиной субтильного ученика мага, приготовился к броску.

– Джибет, научись их разными делать и расставляй хотя бы в шахматном порядке, – неожиданное добродушие Курана поставило всех в довольно глупое положение. – А то они у тебя как на яйца из-под одной курицы.

Стая волков побледнела и рассыпалась легким прахом. Кроме среднего волка. Животное подобралось, резко кинулось на Курана, грозя вцепиться в голое ничем не защищённое горло. Маг ловко выставил на пути несущегося волка посох, что спасло Курана от смертоносных зубов, но от падения не защитило. Волк повалил мага, исступлённо грызя твёрдую древесину. Ваган, утробно рыкнув, схватил матёрого волка за загривок и встряхнул его как нашкодившего кутёнка, занеся над шеей зверя свой меч. Грозный рык захлебнулся, перейдя в почти щенячий скулёж. В глазах промелькнула человеческая мольба.

– Ваган, стой, – остановил гнома, поднявшийся с земли, маг. – Это не зверь. А ты, – он обратился к уже покорному волку, – давай перекидывайся, или как ты там это называешь, принимай исходную форму.

Ваган пару раз тряханул волка, видимо для профилактики и прижал к земле во избежание попыток вырваться со стороны зверя. Тело животного вздрогнуло и начало меняться как кусок глины в руках умелого мастера. В широкой ладони гнома оказалась довольно хрупкая женская шея, а перед компанией возникла женщина, в коленно-локтевой позе. Её седые волосы свисали неопрятными серыми прядями, закрывая лицо, она была полностью обнажена, демонстрируя то, чем гордится юность, любуется зрелость, и порицает старость.

Маг стянул с Хони плащ, протянув поверженной со словами:

– На, прикройся, а то далеко не воплощение изящества, всю молодёжь распугаешь. А ты, – Куран обратился к ученику. – Отвернись, и не пялься, они такими только в старости становятся. И вообще, чем я обязан столь горячему приёму?

Женщина поспешно закуталась в предложенный плащ, и предстала перед всей компанией. Она оказалась довольно рослой, солидные годы не отразились на горделивой осанке и стройном стане, её лицо еще хранило остатки былой красоты, но против времени, всё-таки не устояло. Большие, неожиданно яркие карие глаза сияли злобой и стыдом.

– Приятно тебя видеть, – натянутая улыбка и ехидный тон противоречили приветливым словам, – Какими судьбами? Мимо шёл? Или соскучился?

– Ну, для начала здравствуй! Обнимемся? Не хочешь? Ну да ладно. Вот познакомьтесь – эта гневная леди – Джибет магистр, как и я. А это, – Куран махнул в сторону, – мои спутники. Вон тот длинный – это мой ученик Хони, вон та лохматая – это Р’оук, по ней и так всё видно. Особенно хочу заострить твоё внимание на третьем моём спутнике – это почтенный Ваган, искусный боец, просто мастер своего дела.

Джибет стояла, скрестив руки на груди, и терпеливо слушала приветственную тираду Курана.

– А мне посрать! – произнесла она непререкаемым тоном, развернулась и пошла в сторону зарослей.

Куран смотрел на удаляющуюся фигуру с непониманием и тоской. Невысказанные слова замерли, и в воздухе, казалось, повис большой знак вопроса. Все подошли к нему, Р’оук панибратски хлопнула замершего мага, выводя его из ступора.

– Да, по-моему, кто-то облажался. Притом давно и сильно. И на чай с плюшками нас явно не пригласят.

18

Компания расположилась близ озера с небольшой сухой пещерке, где с комфортом расположились все, кроме Плюши, которая предпочитала свежий воздух и синь неба над головой, обществу разношёрстной компании. Занятия были просты – отдохнуть от перехода, отмыться от дорожной грязи и отъесться без торопливости скорой дороги.

– Я, конечно, понимаю, – донёсся голос Хони с берега озера, – что у меня вещей для стирки немало, но почему– то куча не уменьшается, а наоборот пополняется вещами, причем женскими?

Р’оук лениво оторвала голову от валика, который подложила под голову для более крепкого сна на свежем воздухе.

– А что? Ты с таким воодушевлением носишься с тюками одежды, даже грешно тебе что-нибудь не подсунуть.

– Я тебе не прачка! – Хони подошел к эльфийке, гневно размахивая мокрой тряпицей.

– Мне? Нет. А вот вещи Курана и Вагана ты вперёд своих выстирал.

– Чего? Я свое стирал.

– Не, запарился просто, у тебя столько шмоток и не было никогда. Но вот вопрос: чем я хуже? Так, что действуй!

Хони открыл рот с явным намёком на резкую отповедь, пару раз закрыл-открыл, как рыбка в засохшей луже, развернулся и пошёл завершать уже начатый труд.

Вечером, когда все плотно поужинали рыбой пойманной Ваганом и решили, с подачи Курана, что дозор здесь выставлять не стоит, все, вопреки желанию насладиться спокойным сном, засиделись допоздна перед костром.

– Хони, вставай, – настойчивый шёпот эльфийки пробился через плотную завесу сновидений, – вставай.

Хони приоткрыл один глаз, сквозь частокол ресниц увидел возбужденное лицо Р’оук и понял, что это не кошмарное продолжение утреннего забытья, а довольно тривиальное, но очень раннее, начало утра.

– Р’оук, тебе, что не спится? – хрипловатый со сна голос однозначно выразил большое желание молодого человека, продолжить, то чем он занимался до этого.

– Да, тихо ты, не перебуди всех, – эльфийка просто светилась возбуждением, – давай, поднимайся. – К настойчивости шёпота прибавилось не менее настойчивое дергание за одежду. Хони, только благодаря силе воли, сел, потянулся, шумно зевнул.

– Тихо ты, чего как недокормленный торн воешь?

Р’оук, крепко вцепившись в руку Хони своей слегка влажной ладошкой, без особых разговоров потянула ученика мага прочь от лагеря. Интимная загадочность момента закончилась, когда после очередного поворота до парочки донеслись характерные крики, указывающие на продолжительный скандал, участниками которого были достопочтенный маг Куран и не менее уважаемая магесса Джибет. Но выражения, которыми они перебрасывались, мало чем напоминали разговор двух взрослых образованных людей.

– Джибет, хватит орать на всю долину!

– Знаешь, что тебя никто не звал, ты сам притащился, да ещё и шоблу свою притянул!

Хони хотел было вмешаться в столь неприглядную ситуацию, но Р’оук грамотной подсечкой предотвратила передвижения ученика, превратив быстрые шаги в плавный полет. После чего, знаками втолковала, что не надо высоваться, а надо тихо подслушивать и внимательно подглядывать.

– Да, на, подавись, козёл старый! – Джета прицельно швырнула в мага сверток. Маг ловко увернулся, но свёрток не поймал. – И вали отсюда, чтобы глаза мои тебя больше не видели!

– Ты, истеричка престарелая, на сколько захочу на столько и задержусь! И как говорится, у вас не спрошу!

– Ну, давай, попробуй!

Два мага стояли напротив друг друга, перекидываясь гневными взглядами. Оба краснолицые, орущие чуть надтреснутыми голосами, но как, ни странно, ни один из них даже не пытался кинуть в противника хотя бы захудалую молнию.

– И что ты мне сделаешь? Своими миражами закидаешь? Или вцепишься как репей в горло?

– Увидишь, – в голосе магессы мелькнула неприкрытая угроза. – А ты, что раньше головой не пользовался, так до сих пор не научился! самоуверенный индюк!

– Я индюк?! – Куран от возмущения затряс головой. – Я величайший из магов своего времени!

– Не забудь добавить – величайший из оставшихся, – Джета сложила руки на груди и широко улыбнулась вскипающему магу, – в худой год и петух – павлин.

– А ты.… А ты.…А тебя даже магом назвать нельзя! – почти проорал Куран. И добавил уже с непередаваемой издёвкой – Знахарка!

После этого терпение Джибет иссякло, и она с воем кинулась на Курана.

– Да, кто-то договорился, – тихо прокомментировала Р’оук вопящий катающийся комок, ранее бывший престарелыми магами. – И ещё он нас воспитывать пытается.

Ученики мага, не сговариваясь, поднялись с земли, отряхнули с одежды растительный мусор, развернулись и, особо не привлекая внимания, пошли к лагерю.

– А ты меня, зачем сюда притащила? – прозвучал немного запоздавший, но вполне резонный вопрос.

– Да, так, открытием поделиться. А чего я одна забавляюсь?

– И что?

– Неужели непонятно – чего-то здесь нечисто.

В лагере было тихо, раннее пробуждения парочки осталось незамеченным, но возвращаться в объятья утренней дрёмы особого смысла не было. Поэтому, отложив препирательства на потом, Хони и Р’оук решили заняться более насущными делами – розжигом костра и выдумыванием завтрака. Куран появился довольно поздно, малость помятый, местами поцарапанный. На невольно вопросительные взгляды нечленораздельно фыркнул, без особых предисловий уселся к костру, накинулся на еду, отметая все праздные разговоры.

Но деликатность и чувство такта некоторым спутникам было незнакомо.

– Куран, что бессонница? – физиономия эльфийки святилась ехидством, а голос источал патоку.

– С чего ты это взяла? – довольно грубо ответил вопросом маг.

– Да, вот просыпаюсь на рассвете, а тебя нету. И думаю, куда же ты делся? То ли на охоту собрался? То ли травки-муравки собираешь?

– Травки, – выдавил из себя маг.

– А долго мы ещё здесь стоять будем? – Р’оук просто святилась невинностью, что адепт-духовник перед Принятием, что и вызвало подозрительный взгляд Курана.

– Долго, – кратко, но ёмко прозвучал ответ, указав всем на очень сильное нежелание мага обсуждать принятое решение.

Несмотря на загадочное начало дня, вся компания вовсю пользовалась неожиданной передышкой. Ваган, забрав у Р’оук её метательные ножи, отправился на охоту, Хони сидел у тихой заводи в надежде, что рыба будет к нему благосклонной, и решится позариться на наживку. Р’оук, свистнув лошадь, пошла совмещать приятное с полезным – и самой освежиться и Плюшу помыть. Куран остался в пещере, занимаясь вновь обретённым свитком, периодически что-то дописывая, исправляя при этом довольно мыча под нос какую-то незамысловатую песенку.

Идиллия продолжалась недолго. Лёгким мановением летнего облачка небо затянуло сизыми тучами. За считанные секунды мягкий зной сменился грозой со всей полагающейся атрибутикой. Молнии, ломаными ветками расцвечивала небосвод в лилово-розовые тона, громыхало так, что казалось небесный купол готов был расколоться на мириады кусочков.

– Ничего себе, помылась, – Р’оук скорее проклацала зубами, чем сказала. С залетевших в пещеру учеников текло воды, не меньше, чем снаружи. Балахон Хони настолько его облепил, что кости можно было не только пересчитать, но и лично познакомиться с каждой. Лошадка вежливо топталась у входа, не решаясь укрыться под сводом пещеры. Р’оук, игнорируя её слабое сопротивление, затянула лошадь внутрь, потом отряхнувшись, как невоспитанный пёс полезла в тюк с сухой одеждой.

– А там же Ваган? – спросил у мага Хони.

– Да, что с ним будет? Он почти как дома. И запомни, он – гном. Ему не то, что какая-то гроза, его не каждой лавиной смоет. Не то, что некоторые.

Яркая летняя гроза сменилась холодным дождём средней интенсивности. Р’оук забралась на свою постель и, закутавшись в одеяло, тихо прикорнула.

Ваган вернулся через пару часов с кабаном наперевес. Кинув добычу у входа, без особых церемоний подошел к Курану.

– Магистр, у меня вопрос: а вам не кажется, что дождя не должно быть?

– Вот и охотник наш вернулся, – маг отвлёкся от глубокомысленных раздумий, – А ты, откуда знаешь?

– Как откуда? Меня с самого раннего возраста учили различать чародейство. Да, и дожей не должно быть ещё пару недель. Это та колдунья?

– Ага, она.

– Может уже стоит уйти отсюда? Я так понимаю, – Ваган кивнул на свиток, – нас здесь больше ничего не задерживает?

Маг внимательно посмотрел на гнома.

– Вино будешь?

То, что две недели маг умудрился прятать трехлитровую бутыль особых вопросов не вызывало, а вот наблюдать столь странное расположение духа наталкивало на размышления. Когда уже костёр был давно разожжён, а кабан освежёван и зажарен, маг и гном сидели у костра у входа в пещеру и тихо беседовали, между делом попивая вино. Снаружи всё так же сеял почти осенний дождь, молодые спутники изображали зимних барсуков.

– Ваган, а ты помнишь ту свою единственную? – нарушил тишину Куран.

– Конечно, помню. Даже почти всех.

– Нет, я не про то. Ту, самую нежную, самую красивую, ту ради которой готов ночи не спать, с которой боишься заговорить, когда она замечает, что глаз с неё не сводишь.

– Вы имеете в виду Джибет?

– Да, Джибет…Бетти…она не изменилась. Правда, повзрослела, но, ни капельки не поменялась.

Ваган удивлённо посмотрел на мага, сиявшего тихой грустью.

– Боюсь вас обидеть, но эта женщина сродни весеннему селю, никогда точно не скажешь, когда начнётся и в какую сторону завернёт.

– Не надо столь жестко. Она просто вспыльчивая. И немного неуравновешенная. По-моему не самая вредная из женщин, – он кивнул на подобравшуюся в комочек эльфийку, – бывает и хуже.

– С этим я полностью согласен. А от колдуньи вы чего добиваетесь?

– Она не колдунья, она – магесса, притом, не самая слабая. А чего я хочу? – Куран звучно отхлебнул из кружки. – Не знаю.

Шумный зевок поставил жирную точку на продолжении разговора. Р’оук поднялась и, не скидывая одеяла, прошлепала к костру. Увидела еду и бессмысленно-сонный вид оживила плотоядная улыбка. Когда же она заметила початую бутыль вина, то появилась некоторая обида и настороженость.

Эльфийка развернулась, подошла к спящему Хони. На этот раз особо утруждать себя лишними движениями она не стала. Немного постояв, о чём-то подумав, легонько попинав Хони, она сказала:

– Эй, ты, длинный, вставай, а то мало того что они всё сожрут, так они ещё и бутыль вина заныкали. Его-то точно не оставят.

Затем села около костра, молча, протянула свою кружку, которую не преминули наполнить.

– Ну и чего за посиделки? Что празднуем? – не утруждая себя манерами, не переставая жевать, спросила Р’оук.

– Чего, дождь всё ещё идет? – вопрос невпопад и сонный голос Хони являлся логичным продолжением внешнего вида.

Проигнорировав вопрос ученика, маг посмотрел на эльфийку, деловито поглощающую мясо.

– Мы не празднуем.

– А по какому поводу банкет, с которым, кстати, нас чуть не кинули.

– Разговор у нас зашёл, довольно деликатный,…а вас не позвали, потому что совета у вас не спросишь, а вот стать предметом насмешек очень великий шанс.

Хони резко выпрямился, и, как подобает прилежному ученику, сложил руки на коленях.

– Учитель, мы не то, что вслух насмехаться, мы даже мыслей глумливых не допускаем.

– Ты говори, говори да не заговаривайся. А не подскажешь, кто сегодня поутру, вместо того, чтобы подушку давить, не поленился встать пораньше и сунуть нос не в свои дела?

– Учитель, я повинен только в постыдном подглядывании…

– Знаю, – маг резко прервал, покрасневшего от стыда, Хони, – у тебя тяму не хватит. А ты чего сидишь, даже ухом не шевелишь? Знамо, чья задумка и исполнение.

Р’оук оторвалась от еды, с кивком спросила у мага:

– Как догадался?

– Что ж, не мудрено. Один топает и сопит как стадо баранов, разве что не блеет, а вторая шипит как гадюка на валенок. Только интересно а как нашла?

– Да так, – она неопределённо пожала плечами, – не спалось. Я сначала одна за тобой пошла, а потом захотелось поделиться с кем-нибудь.

– Ты ещё и в два захода развлекалась? Не заметил. Молодец, – в голосе прорезалось некое подобие гордости. – А зачем ученика с собой потащила?

– Ваган бы не понял, ну Хони тоже не семи пядей во лбу, но в одного не так забавно. Ну чего, свою престарелую прелестницу обсуждал?

– Да, ты права, но она никогда моей и не была…

Куран погрузился, в прошедшую было светлую грусть, приправленную прошлыми мечтами и несбывшимися страданиями, но бесцеремонный и увесистый тычок вывел его из сладкой истомы.

– Ну, давай, рассказывай.

– Не пихайся. Рассказывать особо и нечего. Как вы смели, заметить оба мы уже немолоды. Встретил я ее, когда уже окончил Академию, уже не ученик, но и до Магистра мне было очень далеко. Я был в тот момент очень молод, но я был старше. Джибет – была юная и нежная, что полевой цветок. Она жила на границе Великого Леса, и никуда не собиралась. Уже тогда она была очень сильной магессой. Правда, магессой назвать её было нельзя. По Классификации Отмеченных, она скорее значилась как знахарка.

– А что за классификация? – перебила мага Р’оук.

– Это полный перечень и характеристика всех классов и подклассов магических направлений, как специфических, так и общедоступных, – ответил за мага ученик.

– В смысле?

– В прямом. Ты уже три года считаешься моей ученицей, а даже организационной частью не интересуешься, – фыркнул Куран.

– А нормально ответить нельзя? Без вашей премудрости.

– В книге указаны все кто имеет хоть какое-либо отношение к Силе. Будь то адепты Духа, маги, шаманы, мезоморфы, знахари, колдуны, перевёртыши, псионики, а кстати, – маг кивнул на Вагана, – берсеркеров тоже стороной не обошли.

– Понятно, и ещё вопрос: специфическое направление, это что?

– Значит с общедоступным всё понятно, – усмехнулся Куран.

– Специфика чаще всего зависит от расы, – неожиданно вступил Ваган, – например, мезоморфы – только гномы.

– А почему? – прилетел вопрос от Хони

– Потому что, – продолжил спонтанную лекцию Куран, – изначальное сродство с Камнем одарило Детей Гор этим величайшим Даром, также берсеркером может стать только гном, а ты, Р’оук, можешь, сколько хочешь орать дурниной, пытаясь впасть в безумие, у тебя ничего не выйдет. Ты, конечно, не обижайся, но и тяжёлым бойцом тебе тоже не стать.

Брови эльфийки сдвинулись на переносице, крылья носа заходили ходуном, некрупная челюсть выдвинулась вперёд, что грозности не добавило, но выглядело довольно угрожающе.

– С чего ты это взял, – вопреки внешнему виду, в голосе проскользнули обиженные и почти слезливые нотки.

– Дитя Леса, – начал Ваган, – пойми ты слишком маленькая и худая, но не в этом дело, ты не обладаешь той сосредоточенной силой, что нужно такому бойцу, как я. Ты умудряешься с мечом, что весит немногим меньше тебя, чуть-ли не польку отплясывать. А для бойца нужна направленная сила и расчётливость тяжёлого броска. – Эльфийка насупилась, в глазах засверкала предательская мокрота, – ты же не будешь в лук ядро вкладывать?

– Нет, – в голосе появились уже отчетливые всхлипы.

Куран посмотрел на несчастную ученицу, напоминающую ворону под дождем, и почему-то её стало жалко. Он обнял её за плечи.

– В конце концов, бойцы же не только в латах и доспехах и с топорами наперевес.

Неожиданно притихший Хони напомнил Учителю, что они отклонились от повествования о славной молодости Великого Магистра.

– Ну, так вот, я отправился, в очередной раз, в Великий Лес, но дальше опушки меня не пустили, как обычно. И чего твои сородичи такие скрытные. И вредные. По пальцам можно пересчитать кого они пустили в Малые Чащобы. А ваше Сердце Леса, что сердце стервы. Вроде как и должно быть, но никто его никогда не видел. Молодость подразумевает некую долю безумия и излишнего самомнения. Поэтому даже в долгие прогулки я предпочитал отправляться в одиночестве. Но, как вы понимаете, самоуверенность очень часто до добра не доводит. И я банально заблудился. Наверно не малую роль сыграло то, что эльфы называют «опушка» любой нормальный человек назовёт непролазной чащобой. Проплутал я около двух дней, и случайно вышел на избушку, стоящую в лесу, на порядочном расстоянии от деревни. История довольно обычна, так называемая преемственность поколений. Живет себе старушка-знахарка на отшибе деревни, лечит страждущих, наводит порчу, потом берёт себе на воспитание одарённого ребёнка (желательно сироту), передаёт все знания и мирно покидает этот мир, оставив после себя достойную замену. Но с Джибет было всё немного по-другому. Не её взяли на воспитание, а она сама выбрала себе наставницу. Если можно так выразиться. Престарелая колдунья нашла её на пороге своего дома, что было нехарактерно для маленькой деревни на окраине страны. В маленьких деревушках не то, что незамеченным пройти трудно, в уличный туалет без комментариев не сходишь. Появление ребёнка вообще осталось загадкой. Незадолго до моего появления старушка отошла в мир духов, и ее преемница жила в одиночестве нисколько не тяготясь отсутствия людей в ближайшей досягаемости. Как же она была прекрасна… вы представить не можете.

Маг замолчал, тяжёлый вздох, и большой глоток из кружки хорошо обрисовали терпкие воспоминания.

– Я пробыл там, около недели, и был поражён. Эта девчонка, ни разу не покинувшая пределы деревушки, да и в самой деревушке бывшая считанные разы, по магической силе давала сто очков вперёд мне, лучшему выпускнику Академии. Те заклинания, которые были ей известны, выходили у неё с непередаваемой лёгкостью и изяществом, а те которым я её обучал, она схватывала на лету. Складывалось ощущение, что она не просто всё легко запоминала, а то, что она то ли вспоминала, то ли была просто частью силы, оживающей от малейшего толчка. И я её сманил в Академию. Не мог я такой самородок оставить в глуши полузабытой деревни. В Академии она практически сразу стала всеобщей любимицей, как у Магистров, так и у адептов. Первых она поражала своей одаренностью и трудолюбием, а вторых – добрым нравом, справедливостью и бесхитростностью.

Первое время, где-то около года, мы были неразлучны, в меру возможностей конечно. А потом как-то всё завертелось, я стал Магистром, она же активно занималась изучением дисциплин. И довольно преуспела. Мы отдалились. Я часто о ней думал. Иногда не мог выкинуть её из головы. То, что она исчезла после окончания Академии, я узнал совершенно случайно. Как потом оказалось, перед этим, она приходила ко мне. Мы с ней долго разговаривали в основном о учёбе, как обычно. Тогда я всучил ей этот свинок. И она была очень грустная и потерянная, будто хотела что-то сказать, но не могла. Больше я о ней ничего не слышал. Пытался найти. Но безуспешно. Она объявилась после резни а Академии. Через Батра. А остальное сами видели.

Тишину, повисшую после рассказа Курана, ничего не нарушало, даже дождь, шуршавший продолжительное время, прекратился. Все молчали и тихо допивали то, что оставалось в кружках.

– О, дождик кончился, – немного растягивая слова, проговорил Хони. – А где тучи?

Ясное небо без единого облачка, усеянное яркими крупными звёздами, возвышалось куполом над острыми пиками гор. Насколько бы не был увлекательным рассказ Курана, но вино убыло ударными темпами. Р’оук, окинув компанию полутрезвым взглядом, направилась вглубь пещеры, к тюкам с одеждой. Пошуровав в одежде, вернулась к костру, обнимая полную бутыль, точно наполненную не молоком.

– А ты где её прятала? – поинтересовался Куран.

– Мой пузырёк лошадка тащила. А ты свою где?

– Где-где. В вещах.

– Не тяжело тащить было.

– Нет, ни капельки, – помотал головой маг.

– Чем дальше, тем больше удивляюсь твоей выносливости, прям не престарелый маг, а вол тяжеловозный.

– Да, ты не поняла не в своих вещах, – маг кивнул на ученика, сидевшего в полубессознательной нирване. – В его.

– Умно.