Текст книги "Робинзон по пятницам"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Как известно, жизнь намного богаче наших представлений о ней. Так что без сюрпризов не обошлось: в ситуацию вмешался вездесущий Амур.

Ольге Федоров понравился не только как оперуполномоченный, но и как мужчина. Решив, что вот оно, ее счастье само пришло в дом, наша амеба пустила в ход тяжелую артиллерию – еду, которую приготовила сама. Тут-то и крылся главный подвох.

Надо сказать, что система питания поставлена в нашем доме весьма оригинально. Несмотря на финансовую стабильность, прислуги у нас нет и, надеюсь, никогда не будет. Зачем? Каждый обслуживает себя сам. Завтрак готовлю я. Обед родичи стряпают по очереди, правда, всегда без моего вмешательства и вмешательства Ольги. Меня обычно днем дома не бывает, Ольгу же ни один здравый человек до кухни не допустит, и, кстати говоря, совершенно правильно сделает. Есть женщины, которые не умеют шить, вязать, плохо моют посуду и отвратительно стирают. У нашей Ольги есть все перечисленные "достоинства", плюс она отвратительно готовит. Нет, не так… Она не умеет готовить. Опять не то… В общем, существующие фразеологические штампы не могут выразить то, что Оля способна сотворить из обычных продуктов. После стряпни моей родственницы цикута пополам с мышьяком покажется вам манной небесной. Ситуация усугубляется тем, что внешний вид блюд, приготовленных Олей, весьма привлекательный, они словно провоцируют свою жертву: "съешь меня". Именно на это мы поначалу и попадались. "Скорая" к нам домой ездила как на работу. После недели желудочных промываний, антибиотиков и активированного угля домочадцы задумались и, сопоставив факты, пришли к выводу: Ольгу к плите не подпускать.

Но иногда случаются рецидивы. Примерно раз в год Ольга влюбляется и, памятуя о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, начинает для него готовить. На моей памяти двоих претендентов на руку и сердце едва откачали, третьего мы успели предупредить, и он сбежал, так и не отведав стряпни потенциальной невесты. Теперь выбор жены моего бывшего мужа пал на Федорова. Кстати, о бывшем муже: теперь я знаю, почему он так стремительно эмигрировал и стал впоследствии заядлым вегетарианцем…

– Чем ты его накормила? – спросила я зареванную родственницу.

– Са-ла-том. – всхлипывая, ответила Ольга.

– Каким салатом?

– "Я пришел к тебе с креветкой!". В журнале прочитала… Говорят, он стимулирует мужскую потенцию…

– Дура! – взорвался Фима. – Нам его мозги нужны, а не потенция!

– Вам, может, нужны и мозги, – с достоинством парировала Ольга. – А по мне и потенция хороша.

– Ну, хватит, пререкаться! Мозги, потенция, вы о его желудке подумайте! – взмолилась я. – И так человека чуть не угробили. Где этот чертов журнал?

Чертов журнал цепко устроился в пасти Геннадия. Крокодил блаженствовал на ковре и явно не собирался отдавать средство массовой информации в чьи-либо руки. Даже хозяйские. На его кривой желтый зуб была мастерски посажена красотка Синди Кроуфорд, страдальчески взиравшая на меня с обложки. Я не очень люблю Синди Кроуфорд, но сейчас мне ее было искренне жаль.

– Час от часу не легче! Фима, держи его за хвост. Дед, только тебе могу доверить – ты его держи за голову.

– Эфа, а ты?

– А я как всегда выбираю самое сложное: полезу ему в пасть. Смертельный номер! Только в нашем цирке.

Такой подлости Гена, конечно, не ожидал: на него, маленького, зелененького крокодильчика накинулись трое отвратительных, взлохмаченных людей. Работали мы слаженно: и уже через минуту слюнявый изрезанный журнал оказался у меня в руках.

– Так, посмотрим. Что модно в этом сезоне, звезды выбирают… Фима, запри Гену в ванной! Блеск бриллиантов для любимой, а вот: романтический ужас, тьфу, Фрейд не дремлет, ужин на двоих. Салат "Я пришел к тебе с креветкой!". Ингредиенты: виноград, ананасы, клубника, мандарины, креветки и майонез. Все нарезать, перемешать и накормить… М-да, дьявольская смесь, ничего не скажешь. Хороший журнальчик ты нашла. И он…

– Ну да, он смел все, я сама даже не попробовала.

– И, слава богу!

Я подошла к Федору Федоровичу, уже покрывшемуся кровавыми волдырями:

– Я буду задавать вам вопросы, а вы кивайте в ответ, хорошо?

Кивок.

– У вас есть аллергия на пищевые продукты?

Кивок.

– На клубнику?

Кивок.

– На ананасы?

Кивок.

– На мандарины?

Кивок.

– На виноград?

Кивок.

– На креветки?

Кивок.

– Так какого черта?!

Кивок.

– Все! Сварился наш консультант! – с горечью констатировала Клара. – Оставь его в покое. Больше от него все равно ты сейчас не добьешься. Будем ждать "скорую" и надеяться на лучшее.

"Скорая" приехала минут через двадцать. Федорова погрузили на носилки и увезли. Бедолага попытался мне что-то сказать, но понять что-либо из его мычания, было невозможно.

Я фальшиво ему улыбнулась:

– Поправляйтесь, Федор Федорович. После поговорим.

Санитар грубо отпихнул меня в сторону. Двери захлопнулись, и под вой мигалок неудавшегося консультанта увезли. Я осталась стоять у крыльца. Возвращаться в дом не было ни сил, ни желания. Оглянувшись на окна, я закурила. Господи, ну почему я такая невезучая! Через пару месяцев мне исполнится тридцать, а что я могу предложить этому миру? Счет в банке? Кучу родственников? Или у меня есть какие-то другие заслуги? Что я сделала, чтобы войти в историю? Ровным счетом ничего. Конечно, еще не все потеряно, как говорится, какие наши годы, но все-таки… Есть ли у меня цель? Тварь я дрожащая или право имею? Душевную порку прервал звонок.

– Стефания Андреевна? – в мое ухо вполз по-мужски вкрадчивый голос.

– Она самая, – мрачно подтвердила я, прикуривая вторую сигарету.

– Пургин беспокоит. Помните такого?

– Помню. В нашу первую и последнюю встречу вы были мне не особо рады. Что хотите сейчас?

– Вас.

– Хм, довольно смелое заявление.

– Вы меня неправильно поняли. Я хочу вас в качестве спонсора и героя, то есть героини. Я принимаю ваше предложение, Стефания. Думаю, присутствие такой женщины только украсит наш телевизионный проект. Вы рады?

– Пожалуй. И когда мы едем?

– Через пару месяцев.

Господи, как долго ждать! Но на безрыбье и "Последний Герой" сгодится.

– Отлично!

– Правда, Стефания, у меня есть одно условие.

– Какое?

– Свою жабу вы оставите дома.

– Вы, какую из моих жаб имеете ввиду?

– Натуральную. Зеленую. В общем, то отвратительное существо, с которым вы сегодня вломились в мой офис.

Вот нахал! Жбанчик ему мой не понравился. Я уже была готова сказать Пургину все, что о нем думала, как вдруг мне стало нехорошо. Про Жбана-то я и забыла! Где он? Где мой маленький принц?

Даже толком и не попрощавшись, я отключила телефон и бросилась в дом. С этих живодеров станется избавиться от маленькой и беззащитной крошки.

– Эфа, ты опять курила? – Клара погрозила мне пальцем. Заботу бабули поддержал Фима:

– Стефания! Ты губишь свое здоровье. Капля никотина убивает лошадь. Ты, конечно, не парнокопытное, но вдруг и тебя постигнет та же участь.

Господи, как они меня достали! Что б я еще раз вышла замуж! Не дождетесь!

– Да! Курила! Целых две сигареты! Я взрослый человек и могу делать все, что захочу! Куда вы дели моего жабика, изверги?! На салат пустили?!

– А, что это мысль! Десерт по-французски: лапки зеленого принца в кисло-сладком соусе, – хмыкнула Соня. – Надо Ольге сказать, пусть возьмет на заметку для следующего ухажера.

– Заткнись! Иначе за себя не отвечаю. Если вы с ним что-то сделали, то я… я…

– В ванной твое сокровище, успокойся, – недовольно пробурчал дедуля. – С Генкой разговаривает. Они, кажется, нашли общий язык.

Я ринулась в ванную комнату, молясь про себя, чтобы с моим питомцем ничего не случилось.

С ним ничего не случилось. По крайней мере, плохого. В огромной джакузи плавал Гена. У него на лбу царственно восседал Жбан. Оба казались на редкость довольными друг другом. Дед был прав: мои питомцы действительно нашли общий язык. Причем до обидного быстро. Я моментально почувствовала себя лишней на этом празднике жизни.

– Извини, мой хороший, я просто беспокоилась…

Жбан лениво посмотрел на меня. В этот момент он напоминал подростка, которого родители застукали во время сексуальных упражнений с подружкой. И нет, чтобы незаметно ретироваться! Так они еще начинают давать бессмысленные рекомендации и совать пачки презервативов.

Весь его вид выражал скуку и презрение: "Куда я попал? Что за сумасшедший дом! Утром кричат! Днем куда-то тащат! Вечером опять кричат! Ночью снова куда-то тащат! Могу я хоть раз побыть с достойным собеседником?!". Гена шлепнул хвостом по воде и поплыл в противоположную сторону. Жбан тихо квакнул и отвернулся.

Аудиенция закончена.

Эфа, ты свободна.

Пусть так. Еще раз извинившись, я аккуратно прикрыла дверь. К тридцати годам я в историю точно не войду, зато стану дипломированной идиоткой. Если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду извиняться перед жабой…. То есть жабом. То есть жабиком. Тьфу на вас на всех!

Тем временем в гостиной домашние уничтожали последствия детективного заседания. Шумел пылесос. Орал телевизор. Дед сосредоточенно чистил трубку. Соня доедала шоколадные конфеты. Клара оттачивала ножичком карандаш. Ольга задумчиво смотрела в стену. Близнецы играли на полу.

И только Фима по-прежнему суетился:

– Не успел спросить, диван-то нам надо сжигать или так сойдет?

– Да ну, еще пожар устроим, – устало процедила Клара. – Так сойдет. Может, поужинаем?

– Давайте! – вскинулась Ольга, очнувшись от вынужденной медитации. – Сейчас приготовлю!

– Не надо!

Интересно, кто же из нас солировал в этом вопле?

***

Если тебе снится кошмар, постарайся с ним подружится. Именно так было написано в моем любимом соннике. Составитель советовал дружить с любым мифологическим существом, которое попадает в твои сны. Баба-яга, Кащей, феи и ведьмы, тролли и саламандры – для каждого нужно найти доброе слово и приятную улыбку. А при хорошем раскладе попросить у них подарок. И тогда тебе будет счастье.

Наяву об этом помнишь, во сне забываешь. Во сне вообще не до того. Особенно если напротив тебя сидит огромный дракон и чешет воспаленное брюхо когтистой лапой.

– Больно мне, больно, – пожаловался дракон. – Не унять эту боль!

– А зачем креветки с клубникой жрал? – беззлобно поинтересовалась я. – Ведь знал, что нельзя…

– Так ведь вкусно, – он виновато выпустил струйку пламени из зубастой пасти. А затем добродушно сообщил. – У тебя кровать горит.

– Вижу.

Язычки пламени медленно пожирали постельное белье.

– Я вот все думаю, – продолжил дракон и снова почесался. – Почему их убили? Может, из-за тебя?

– А я здесь причем? – мои ноги уже скрылись в танцующем огне.

– Вот и подумай, причем ты здесь! – сказал дракон и плотоядно улыбнулся… – АМ?

АМ! Жарко. Я открыла глаза, с трудом привыкая к темноте. Приснится же такое. Говорящий дракон. Огонь. Горящая постель. Что там у нас говорит сонник насчет снов с субботы на воскресенье? Лишь то, что они имеют особое значение для тех, кто попал в беду. Ну, допустим, ко мне это не имеет никакого отношения. В беду попали Трохимович и Романов. Я здесь ни причем. Или…

В любом преступлении следует искать женщину. Это, по-моему, незыблемое правило любого детектива. Даже если все герои – мужчины, в конце романа выяснится, что убийца женщина, пусть и переодетая в мужское платье. Я – женщина? Женщина! Ну, вот меня и нашли. Хотя, по правде говоря, на поиске никто особо не настаивал. Господи, что за ерунда лезет в голову ночью! Может, водички попить?

Крадучись прошла на кухню. Прислушалась – спят изверги. Значит, можно. Алкогольные заначки родственников для меня не проблема: знаю, кто, где и что хранит. Коньячные запасы нужно искать в жестяной банке с мукой. Водку за холодильником. Ольгин спотыкач…, впрочем, ну его, этот спотыкач. У меня от него голова болит. Лучше коньячку.

Тяпнула я от души. Стало легче. Я сварганила себе хороший бутербродик и, махнув рукой, на лишние килограммы, устроилась на кухне с повышенным комфортом. Вкуснятина на тарелочке. В бокале – коньячное золото. Ноги на столе. И тишина. Последнее настораживала. Она была какой-то слишком уж неправильной, слишком напряженной, словно пружина, которая вот-вот распрямится и больно ударит по воспаленному сознанию.

Ощущение, что вот-вот мне удастся нащупать разгадку, не проходило. И ведь пока не нащупаю, не успокоюсь. Еще мягкий, обжигающий глоток. Я наугад открыла книгу, лежавшую на столе (интересно, кто ее оставил?): "Подчас найти преступника помогает осмотр жилища его жертвы". Что за бред? Я взглянула на обложку: "Виктимология для любознательных". Ну-ну… Оказывается, в нашем доме есть любознательные… Кто бы мог подумать!

Осмотр жилища жертвы! Собственно, кто мне мешает? Ведь это и мое жилище. Решение проблемы пришло спонтанно: я просто накинула шубу на халат, взяла ключи и выбежала на улицу. Лицо обжег легкий морозец, снег мгновенно забился в пушистые тапочки: хорошо, еще, что крыльцо Алекса расположено не так далеко. Я вбежала по ступенькам и вдруг застыла. Почему-то стало страшно. Одно дело, когда бахвалишься сама перед собой на теплой кухне, и совсем другое, когда ночью собираешься залезть в дом, где убили человека. В чужой дом. И хотя теперь он почти что мой, все равно – чужой. Ключ впился в ладонь: открыть или вернуться? Вернуться я всегда успею, а вот открыть – пожалуй, такого шанса больше не предвидится…

Ключ легко повернулся в замочной скважине, дверь мягко, без скрипа, открылась. Словно меня здесь ждали.

В прихожей было очень темно, я больно ударилась об угол какой-то тумбы, прежде чем нащупала выключатель. Свет ослепил.

И я отпрянула. Прямо на меня смотрел давешний дракон. Огромный, он, казалось, парил напротив двери, чуть покачиваясь. По законам кинематографа, он сейчас должен броситься и сжечь непрошеного гостя дотла. М-да, какие мысли лезут в голову от страха. Хорошо, еще не закричала, а то бы всех родственников перебудила… Набравшись смелости, я подошла к дракону и коснулась чешуйчатого тела: разумеется, неживой и даже не чучело. Made in Chaina. Я вспомнила, как год назад Романов съездил в Китай, а потом всех одаривал красными фонариками и аляповатыми вазами, которые выдавал за шедевр эпохи Тан. Дракон словно меня подбадривал: мол, ничего страшного, подруга. Не тушуйся, чувствуй себя как дома. В смерти нет ничего страшного. Воспринимай ее как продолжение жизни.

Наверное, он прав. При свете все казалось не так уж страшно. Я прошла в гостиную. Вот здесь его нашли. Точнее, вот здесь его и убили. Белого следа от мела, этого любимого кинематографического штампа, не было. Что и понятно: по словам тетки, Романов умер цивилизованно – в кресле, в окружении роз.

Ну и что ты, Эфа здесь ищешь? Бумаги? Дневник? Ежедневник? Фотографии?

Стоп! Фотографии. Дневника он не вел, не тот психотип. Ежедневник, наверняка, забрала милиция, равно как и фотографии. Или не нашла? Ежедневник Романова был необычным. Я его видела пару разу, когда Алекс подвозил меня до работы. (Иногда "мазда" вела себя как лучшая подруга: подводила в самый неподходящий момент.) Так вот, я еще тогда обратила внимание на серебристую кожу "напоминальника" и серебряную закладку. Романов был очень пунктуален: записывал время встречи с точностью до минуты, рядом с именем фиксировал не только фамилию, но и номер телефона. Помнится, я тогда посмеялась: "Романов, даже и не поймешь, что это кондуит или компромат. Не боишься, что украдут?". Алекс усмехнулся: "Не украдут. Я его из рук не выпускаю. А дома у меня тайник есть. Никто не догадается".

Ну и где этот тайник? Обычно прячут на самом видном месте. Например, в спальне. А что? На месте воров я бы сразу принималась обыскивать спальню. Бриллианты в матраце, изумруды в подушке, деньги на трюмо.

Спальня Романова меня несколько разочаровала. Типичная берлога холостяка: большая кровать, покрытая алым шелковым покрывалом. Музыкальный центр. Телевизор. Видеомагнитофон и стопка видеокассет. Названия говорят сами за себя: "Орхидея страсти", "Безумная оргия", "Весталки в борделе". А я еще переживала за его личную жизнь! Нет, правильно говорят, что все мужики одинаковы. Впрочем, о мертвых либо хорошо, либо ничего…

И все-таки что-то в этом хорошо продуманном интерьере настораживало, я даже не сразу поняла, что именно. Романов был удивительный аккуратист. У меня в гостях, например, он всегда мыл за собой посуду, обувь в прихожей ставил ровно, у него даже шнурки на ботинках были завязаны одинаково, и так во всем: ни единой небрежности, ни единого пятнышка. В спальне то же самое: постель ровно застелена, пыли нет, все вещи на свои местах, кроме… Я уставилась на видеокассету без обложки, лежавшую около кровати на полу. Она, словно неправильно взятая нота, выбивалась из гимна гармонии и чистоты. Алекс никогда бы не оставил кассету так…

Машинально я включила телевизор и перевела его в режим видео. Аккуратно вставила кассету и застыла перед экраном.

Потому что увидела… себя. Я лениво прогуливалась по большому проспекту Петроградской стороны, заглядывая в витрины дорогих магазинов, ела мороженое и время от времени поглядывала на часы.

Господи, когда же он меня успел заснять? Ощущение будто мой самый любимый скелет в шкафу очистили от пыли, дурных воспоминаний и выставили на аукцион в Сотби. Лот номер один. Начальная цена – грошик. Кто больше? Мусью в восьмом ряду? Продано!!! Вот так номер! Выходит, что Романов все это время за мной следил. Вопрос – зачем?

Ответ я получила через пятнадцать минут. К видео-Эфе подошел Игорь Трохимович и схватил ее за руку. Эфа резко вырвалась и стремительно пошла вперед. Трохимович понуро поплелся за ней, жестикулируя и явно в чем-то убеждая свою вынужденную спутницу.

Эфа резко остановилась.

Трохимович забежал вперед.

Я, киношная, дала ему пощечину.

Палец рефлекторно нажал на кнопку "Стоп".

Теперь я вспомнила этот день и встречу, которую мой сосед запечатлел во всех подробностях. Встречу, надо сказать, отвратительную и нежданную. И я бы дорого дала, чтобы о ней забыть навсегда.

Это было… дайте вспомнить, точно, месяца четыре назад. День выдался отвратительный: с утра мы поцапались с Соней из-за какого-то пустяка, потом пришлось вызывать врача к Кларе, упавшей со стремянки (и что ей понадобилось на антресолях?), после выяснилось, что Гена сожрал мои колготки. Запасных же у меня не оказалось. Пока уговаривала Ольгу поделиться лишней парой. Пока выслушивала стенания деда (у того закончилась карта в Интернете), прошло не меньше часа.

В общем, в институт я опоздала. Трохимович и до этого придирался, а тут и вовсе озверел: вызвал к себе в кабинете и начал отчитывать как сопливую девчонку. Стоит признать, что вела я себя именно как сопливая девчонка. Сначала пыталась оправдываться, потом расплакалась. Как всегда нервы сдали весьма некстати. Кажется, именно тогда Трохимович сменил гнев на милость и начал меня утешать. Не помню как именно, но мы оказались на кожаном диване. Его руки привычно-скованно скользили по моему телу, словно он разыгрывал знакомую пьесу на незнакомом музыкальном инструменте. И вот тогда и мелькнула предательская мыслишка: может, хватит сопротивляться? Подумаешь, пересплю с ним, все равно у меня сейчас никого нет. Да и не предвидится. И хотя особого удовольствия я не испытывала, решила расслабиться и получить удовольствие. Может, и получила бы, если не открыла бы глаза и не увидела его довольную физиономию, на которой так и было написано: " Я сделал это!".

До финала у нас не дошло. Не помню, как я выскочила из кабинета. Пришла в себя только на Петроградской стороне, в ювелирном магазине. Денег в тот день потратила без счета. Бриллиантовые серьги потом подарила своей знакомой, они напоминали тогдашнее унижение. Меховой полушубок презентовала Ольге. Духи отошли в пользу Сони. Расстроенные чувства чуть подсластило мороженое. Я почти уже пришла в себя, как вдруг у станции метро налетела на Трохимовича.

Он был пьян и явно ждал кого-то другого. Однако притворился, что рад меня видеть и готов здесь и сейчас раскурить трубку мира, а лучше в каком-нибудь уютном гнездышке: "Ну че, ты кочевряжешься! Тоже мне недотрога нашлась! Поехали, коньячку выпьем, расслабимся. Ну, хочешь, я тебе цветов куплю. Какие любишь? Розы? Все бабы любят розы. Эй, бабка, розы для моей девушки!".

Без пощечины, конечно, можно было обойтись, но уж очень хотелось вызвать на его гладком лице хотя бы рябь обиды и сожаления.

И вот теперь, оказывается, что та встреча вошла в историю. Благодаря соседской слежке. Особых претензий к Алексу у меня не было, равно как и одобрения. Вне зависимости от его мотивов, он не имел права вторгаться в мою частную жизнь. Ладно, теперь уж все равно ничего не изменишь. Трохимович и Романов мертвы, ругаться не с кем.

Я снова включила кассету. Вот как! Оказывается, после моего ухода стали развиваться весьма любопытные события.

Вот Трохимович потирает щеку и смотрит мне вслед. К нему подбегает красивая девушка и… тоже отвешивает хорошую оплеху. Браво, красавица! Теперь Трохимович держится за обе щеки. Девушка плачет и явно обвиняет его в измене. Тот пытается успокоить спутницу, покупая ей огромный букет роз. Девушка смущенно улыбается, принимает цветы и разрешает себя поцеловать. Камера бесстрастно фиксирует все происходящее. Бесстрастно ли? Кажется, у оператора неожиданно возник новый интерес. Он провожает парочку до подъезда. Очень любопытно. Почему бывший босс вызвал столь явный интерес у моего соседа?

Я выключила видеомагнитофон. И, подумав, вынула кассету. Пускай пока побудет у меня. Так надежней. Тем более, что я узнала девушку на пленке. Интересно, в каких отношениях состояли декан факультета культурных отношений Игорь Трохимович и наша миловидная уборщица Милочка?!

***

Наутро я позвонила в больницу, чтобы справиться о состоянии здоровья Федорова.

– Сравнительно стабилен, – ответила мне дежурная.

– Девушка, а это хорошо или плохо?

– А я откуда знаю? – рявкнула девица. – Я, что, его лечащий врач?

Ну, я, скажем, тоже медицинский не заканчивала, однако понять, в каком состоянии находится человек, все же могу. А вот причины нашего хамства для меня до сих пор остаются загадкой. Почему человек, в чьи служебные обязанности входит передача полной и развернутой информации, делает все, чтобы эту самую информацию не предоставить, или, что еще хуже, – ее намеренно исказить. Мол, не доставайся же ты никому! Вырвать из справочного районной поликлиники номер телефона или часы приема дежурного терапевта сродни боевой операции. И вот ведь парадокс, как только эти администраторы, дежурные, нянечки, санитарки покидают свои рабочие места, они вмиг становятся нормальными людьми, которые умеют искренне улыбаться. Почему нужно хамить, когда ты на работе? Что это, вариант самозащиты? Не понимаю… Ладно, будем надеяться, что сравнительно стабильное состояние господина Федорова – это первый шаг на пути к выздоровлению.

Сегодня наш дом по-прежнему напоминал замок с привидениями. Только вот все привидения, похоже, решили взять законный выходной, поскольку ни один из родственников меня не беспокоил: видимо, все мы вчера перенапряглись. Признаться, я даже удивилась: не каждый день на тебя сходит такое благословение – тишина. А тут второе утро подряд. Наконец, и у меня будет настоящее воскресенье!

Я закрылась в комнате и с наслаждением открыла очередной дамский роман, накануне подаренный старичками в качестве шутки. Я, конечно, изобразила негодование, но теперь радовалась как ребенок: три часа удовольствия гарантированы, ведь бабуля выбрала книжку из моей любимой серии про Годзиллу. Новый шедевр назывался весьма символически – "Убийственная нежность". В этот раз авторская прихоть забросила неутомимую девицу в объятия короля. Поначалу красотка для приличия немного сопротивлялась (примерно страницы две), но, не выдержав королевской нежности, сдалась на волю победителя. Как выяснилось, совершенно зря. Король оказался старым ревнивцем:

"…Мне противна мысль о том, сколько мужских рук ласкали тебя, – нахмурился Луи.

– Не так уж и много, – потупившись, ответила обнаженная Годзилла. Приняв соблазнительную позу, она сладострастно смотрела на своего любовника.

– Сколько? – негодовал монарх, пытаясь стащить с себя узкие панталоны. – Скажи мне точную цифру. Все-таки я король! Я ведь король?

– Конечно, ваше величество! Кто бы сомневался! И как все короли вы так нетерпеливы! Подождите немного, я посчитаю…

– Что значит твое выражение "и как все короли"? Ты бывала в других королевских постелях?

– Разумеется! Королей много, а я одна. Годзилла всегда нарасхват!

Дзинь! Опять! Ну что за наказание! Нет личной жизни, так и все удовольствие от чужой норовят испортить. Интересно, он ее казнит или нет? Еще раз – дзинь! Я нехотя ответила:

– Да?

– Мы с вами вчера так и не договорили, госпожа спонсор.

– А, господин Пургин. Какими судьбами?

– Все теми же… Приглашаю вас в ресторан…

– Только не это!

– Почему?

– Потому что банально! Сегодня воскресенье – единственный день, когда я могу отдохнуть и расслабиться. А ваше предложение ставит жирную точку на моих примитивных планах. Надо встать, умыться, одеться, сообразить какой-нибудь затейливый макияж и прическу. И все для того, чтобы встретиться с вами в ресторане.

– У вас оригинальная система отказа.

– Я не отказываю, я соглашаюсь.

– У вас оригинальная система согласия.

– Я вообще женщина, оригинальная во всех отношениях. Только у меня одна просьба.

– Весь к услугам прекрасной дамы.

И этот туда же – Романов номер два.

– Выберете, пожалуйста, заведение подемократичнее. Терпеть не могу вечерние платья и туфли на каблуках. У меня от них изжога.

– У вас оригинальное чувство юмора. Но если настаиваете… Будет вам сплошная демократия. До встречи, Стефания!

По-моему, в его тоне прозвучали нотки убийственной нежности. Докрашивая левый глаз, я увидела Жабика, уютно устроившегося на не дочитанном любовном романе. Что ж, радует, что хоть у кого-то этот вечер пройдет без сюрпризов.

***

Вкус у Ивана Пургина оказался столь же оригинальным, как и мои чувство юмора и система отказа вместе взятые. Равно, как и понятия о демократическом кабаке. Я ожидала попасть в стандартную кафешку со стандартным набором блюд и соответствующим сервисом. Он привел меня в мексиканский ресторанчик. Кругом – дамы в вечерних платьях и бриллиантах. Я в своей демократичной джинсе смотрелась на их фоне… оригинально. Раз уж прилепилось слово к лексикону, надо им пользоваться чаще. Пока не надоест.

Столик на двоих оказался почти рядом с импровизированной сценой, поэтому, когда в программу развлечения включились живые музыканты (ни разу не видела мертвых музыкантов в ресторане), говорить стало бессмысленно. Из всего заказанного на тридцатой минуте нам принесли только бутылку чилийского вина и два бокала. Вот и пришлось сидеть напротив друг друга, пить вино и молчать. Втайне я завидовала белокурой Годзилле, уж она-то с первых минут встречи вертела мужчинами, как хотела. Впрочем, то любовное чтиво. У меня – реальная жизнь. Хотелось бы мне вертеть Пургиным? Скорее нет, чем да. Не люблю мужчин, избалованных шальными деньгами. Все мои мужья в период нашей совместной жизни не могли похвастаться сверхдоходами: нам хватало на картошку, крупы, пиво, но и только. Поэтому я очень рада, что разбогатели они уже без меня, тем самым, подарив мне возможность запомнить их лучшие черты. У Пургина все наоборот: быстро пошел вверх, быстро научился смотреть на окружающих со снисходительным омерзением, быстро заматерел и решил, что теперь ему все подвластно. Не сомневаюсь, что обо мне он уже успел навести справки: дело это нехитрое и, что скрывать, быстрое. Теперь осталось лишь гадать, что ему во мне нравится больше: мои деньги или я сама.

– Деньги.

– Что?

– Больше мне нравятся деньги. Вы ведь об этом думали? – спросил он, флегматично расправляясь с бурритос. Заказ нам все-таки принесли. Не прошло и часа.

– В общих чертах, да, – к чему мне лукавить?

– Впрочем, вы мне тоже нравитесь. Вы оригинальны.

– Вы повторяетесь…

– Хорошо, тогда построю фразу иначе: вы станете настоящим украшением нашей программы.

– Опять повторяетесь. Но все равно спасибо, – я была рада, что у нас все-таки появилась тема для разговора. Вчера вы сказали, что до старта осталось два месяца.

– Плюс-минус. Пока утрясем необходимые организационные вопросы, пока укомплектуем команду, – он вдруг посмотрел мне прямо в глаза. – Неужели вы действительно хотите ехать?

– Если бы вы познакомились с моими родственниками, то не задавали подобных вопросов.

– Принимается. А чем вы вообще занимаетесь, кроме преподавательской практики?

– Живу. Не смотрите на меня так…

– Как?

– Как на особу с минимальным набором жизненных целей. По-вашему, я слишком ограничена?

В его глазах опять блеснул интерес.

– Не скрою, такая мысль действительно была. Складывается впечатление, что участие в программе – ваше первое серьезное приключение. До этого были лишь череда унылых будней да склоки с родственниками. Я прав?

– Нет. В отличие от вас я не ищу приключений на свою голову, они сами меня находят.

– То есть?

– Например, я никогда не стремилась замуж. Не могу, знаете ли, жить с мужчиной под одной крышей: практически сразу наступает эмоциональная несовместимость. Но несмотря на это, замуж я хожу регулярно.

– Вы феминистка?

– Эгоистка. Считаю, что именно здоровый эгоизм и есть двигатель прогресса. Правда, теперь эгоизм стал непозволительной роскошью. Несу ответственность за многочисленную родню, которую оставили на мое попечение бывшие мужья. Так что, спокойная жизнь в свое удовольствие – и есть та цель, к которой я стремлюсь. Большего не надо. Захочется приключений, выйду еще раз замуж.

– Вы считаете брак приключением?

– Любое действие может превратиться в приключение, тут важен угол зрения. Наша с вами встреча – также сродни авантюре. Мы можем стать компаньонами, любовниками, смертельными врагами, а можем, расставшись сегодня, больше не встретиться. Однако каким бы ни было развитие нынешнего вечера, оно все равно изменит наши с вами судьбы, господин Пургин.

– Любопытная философия, – Пургин задумчиво изучал содержимое моей тарелки. – Скажите, Эфа, а вам не приходила в голову мысль отомстить своим мужьям?

– За что?

Он по-прежнему не отрывал глаз от моей тарелки, и я на всякий случай тоже посмотрела в нее, вдруг официант подложил туда какого-нибудь мексиканского таракана.

– Вы потеряли себя, свое "я". Фактически они исковеркали вам жизнь.

– С чего вы взяли? – изумилась я.

– Они заставили вас жить так, как удобно им, а не вам. Разве нет?

– Нет, это я позволила себе играть по чужим правилам. Если не можете изменить ситуацию, попробуйте изменить свое отношение к ней. Я изменила отношение к ситуации. Сейчас она меня устраивает. Почти. Однако в любой момент я могу ее изменить. Например, отправиться в путешествие. Поэтому месть бывшим супругам исключается. К тому же месть деконструктивна.