Текст книги "Робинзон по пятницам"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

С Катей мы познакомились уже в институте. Я – преподаватель, она – юная секретарша декана, а по совместительству студентка заочного отделения. На дневной ни баллов, ни денег не хватило. Институтские сплетницы то и дело приносили на хвосте последние новости из Катиной жизни: то она влюбилась в какого-то рабочего, а он предпочел ей другую, менее утонченную и образованную. То познакомилась с симпатичным парнем, который на поверку оказался без пяти минут эмигрантом. После трех недель бурного секса последовали слезы-расставания в аэропорту и "до свидания" на каком-то из иностранных языков. Были в ее жизни и волоокие альфонсы из провинциальных степей, и жгучие мулаты из ближнего зарубежья, и степенные дяденьки с министерскими портфелями. Но ни один из ее многочисленных поклонников не дал красивой секретарше того, что она так хотела.

Катя же отчаянно хотела замуж. Не за кого-то конкретно, а просто замуж. С белым платьем, шампанским и женихом в смокинге. Но "просто замуж" ее не брали. Сколько не упрашивала, сколько умных книжек не прочла, сколько тренингов не посетила. Не брали и все тут. Трудно сказать, почему. Может, потенциальные женихи инстинктивно опасались одержимости невесты, может, просто – судьба такая. Рожденный ползать, летать не может. Вроде бы и старая истина, а подходит к любой ситуации.

Декан Трохимович, конечно, был не идеальной кандидатурой, но на первое время вполне мог сгодиться на роль супруга. И это несмотря на повадки старого кобеля и законную жену. Впрочем, о последней мы знали на удивление мало, хотя кое-какая информация имелась.

Начать стоит с того, что мадам Трохимович никто в глаза не видел, все знали, что де юре она есть. А вот де факто… Посему институтские сплетни клонировались быстрее, чем овечки Долли в инкубаторе. Был период, когда все вдруг уверились в смертельной болезни мадам: мол, не пройдет и недели, как придется скидываться на венок. Прошла неделя, другая, минул месяц, а Трохимович по-прежнему считался женатым мужчиной, а не безутешным вдовцом. Потом мы переключились на обсуждение внешности его супруги. Дескать, она такая страшная, что Трохимович держит ее в подвале дома и никуда не выпускает. Встречались и другие, не менее любопытные версии: то мадам приписывали и роман за границей, и перманентную беременность, которая никак не рассосется. Потом народ истощился и переключился на иные темы.

Примерно полгода назад прошел слушок, что Игорь Борисович таки подал на развод и со всей помпой готовится вступить в новый брак. Имя избранницы не разглашалось, говорили только, что она молода и очень сексапильна. Лично я грешила на Катерину. Молодая – да, сексапильность так и прет, амбиций хоть отбавляй. Опять же работают вместе, следовательно, времени на тактильное общение вполне достаточно. Чем не идеальная кандидатка в супруги? Насколько я помню, мое мнение разделяли большинство сослуживцев. Да и Катя стала вести себя слишком уж по-хозяйски. Нередко она появлялась во время лекций, отсчитывала преподавателей за опоздания, на заседаниях кафедры журила за несданные рабочие планы. На столе у нее лежал каталог свадебных платьев, а во время рабочего дня она то и дело названивала в рестораны, справляясь о цене свадебных банкетов. При этом на пальчике у секретарши красовалось симпатичное колечко с бриллиантом. А бриллианты, как известно, покупать самой не рекомендуется, их принято получать в подарок. Вот мы все и решили: еще немного, и Катерина станет второй мадам Трохименко.

Мы уже подумывали о свадебном подарке, когда декан стремительно отыграл назад. Что там у них произошло, мне было неизвестно. Колечко, равно как и каталог канули в Лету. Свои профессиональные амбиции Катя умерила, а декан стал по окончании рабочего дня ездить домой.

Наши отношения с Катериной складывались неровно и странно. Иногда мы ходили в кафе и сплетничали об общих знакомых, иногда она обедала у нас дома, но к себе ни разу не пригласила. Пару раз выбирались в магазины. И все? И все. Подозреваю, что меня она считала своей подругой, я же предпочитала видеть ее в качестве приятельницы. И только. Когда я получила матпомощь от своих бывших, Катя была единственной, кто по этому поводу изображал радость. Искренности ей, конечно, не хватало, но стоит ли обращать внимание на подобные пустяки? К тому же она ни разу не заняла у меня денег в долг. Последнее качество в иерархии жизненных ценностей занимало особое место. По мере того, как налаживалась моя жизнь, наши отношения ухудшались. Зависть, ревность – у женских чувств масса оттенков. Мало кто из нас может с достоинством встретить успех подруги. Катя этого не умела, да и не хотела. Несколько раз мы пытались поговорить по душам, но только усугубили сложившуюся ситуацию. Так что я сознательно отошла в сторону: подруг у меня не было, а потеря завистливой приятельницы – не самая страшная трагедия. Что по этому поводу думала Катя, не знаю.

И вот новая глава в наших отношениях. Любопытно… Акценты сместились. Теперь, значит, мы ушли в глухую несознанку: мол, я не я, и свадьба не моя. С покойным интимных отношений не имела, и вообще, я девушка честная, порядочная и одинокая. Зал просто рыдает от сочувствия. Носовые платки в студию!

Минуточку, господа хорошие! Так кого он тогда поджидал, перебирая пуговки на кальсонах? Неужели жену? А что, это версия, заслуживающая самого пристального внимания. Многие супружеские пары практикуют подобные игры. Встречаются в магазинах, в офисах, музеях и ведут себя, будто незнакомые люди. Потом – прыг! – и они уже наверху блаженства. Может и супруги Трохимовичи из этого числа? А Катерина действительно ни причем. И я ее совершенно зря подозреваю. А подозреваю ли? На подозрения у меня полномочий нет. Я же не частный детектив и даже не при исполнении. Но для очистки совести один вопросик все-таки себе позволим:

– Катя, а как так вышло, что в момент убийства тебя не оказалось в приемной?

Она удивленно взглянула на меня.

– Здрассьте, я ваша тетя. А ты, значит, не помнишь.

– ?!

– Сама мне позвонила в приемную и попросила прийти в аудиторию. Дескать, тебе куда-то надо срочно выйти, а твоих оболтусов нельзя оставить одних. Потому как списывают. Я, правда, удивилась: весь институт знает, что тебе на шпаргалки наплевать. Ты ж у нас уникум: американская демократка и советская пофигистка в одном флаконе.

– То, что пофигистка – да. В остальном – ты не права. Какая из меня демократка?

– Фиговая.

– Ну, ладно, так и быть. Давай вернемся к нашим баранам.

– Ты еще и зануда, к тому же. Раньше я этого не замечала.

– Надо чаще общаться.

– Будем чаще, – она нервно сворачивала салфетку. – Если честно, я очень обрадовалась, когда ты мне позвонила. Мы ведь в последнее время даже не виделись. Сразу же отпросилась у Трохимовича и рванула в аудиторию. Чуть каблук не сломала, между прочим. Прихожу – а тебя уже нет.

– Подожди, Трохимович тебя так просто взял и отпустил?

– Ну да. Знаешь, мне показалось, что он даже обрадовался. Ему до этого кто-то позвонил. По внутреннему телефону. Игорь… Борисович минут десять говорил, а потом перед зеркалом стал охорашиваться. Я в щелку подглядывала. И тут ты со своей просьбой. Правда, я поначалу думала, что откажет. Ты же знаешь, как он не любит, то есть… не любил, когда секретарь надолго отлучается. Вдруг ему потребуется факс отправить или документ какой распечатать. Сам ведь не умеет.

И вдруг обратный результат. Иди, говорит, Катенька. Поспеши. Стефании Андреевне нельзя отказывать. Она наш золотой телец. Жирный и упитанный.

– Вот сволочь!

– Ага! На себя бы посмотрел. Тоже жирный и упитанный.

– Что значит тоже?

– Извини, я не в этом смысле. Но если честно, ты в последнее время очень располнела. Вон как джинсы в бедра врезались. А все потому, что питаешься неправильно.

– Катя, ты зачем меня вызвала? Чтобы рассказать про новый вид диеты?

– Нет. Лучшая диета – не есть после шести.

– Это исключается. У меня аппетит прорезывается в начале седьмого вечера.

– Любой аппетит можно подавить. Ладно, я не об этом. Так вот, я сразу и побежала. Возвращаюсь, а он… уже мертвый, рядом Мила лежит, и народ кругом. И ты с бокалом… Последний тост говоришь.

– Твое чувство юмора оценила, – сухо ответила я. – А в коридоре никого не было?

– Когда – до или после?

– Ты еще скажи – вовремя. До, конечно.

– Нет.

– Катя, а почему ты решила, что я должна была увидеть что-то странное в его кабинете.

– Ну, как же, – Катя таинственно оглянулась и театрально прошептала. – У него же портфель в кабинете был, баксами набитый. Я сама сквозь щелку двери видела. Зеленые такие бумажки.

– И что в этом странного?! Баксы все зеленые.

– А то, Эфочка, что портфельчик этот исчез. Вот я тебя и спрашиваю: куда он мог подеваться? И кто его взял?

***

Возвращалась я опять огородами – через магазины. Нужно было хорошенько подумать. А на мыслительный процесс меня могут сагитировать только два процесса – примерка дорогих шмоток и компьютерные пасьянсы. В интервале между белым плащом от Живанши и маленьким платьем от бессмертной Коко мысли наконец-то выстроились как на параде. Здравия желаем, ура-ура-ура!

Значит так.

По словам Кати, у нас вылупилась такая история. Некто намеренно вызвал ее из приемной, имитируя мой голос. Этот таинственный мистер ИКС мог особенно не торопиться: экзамен только что начался, и в запасе у него было как минимум минут сорок. Игорь, похоже, был даже рад отсутствию секретарши, с которой, оказывается, даже не спал. (Информация к размышлению). Воспользовавшись отсутствием Кати, он быстренько сервирует стол на двоих, явно рассчитывая на романтическое рандеву. Ну, а если бы Катя вернулась раньше времени? Как бы он себя вел? (Информация к размышлению номер два). И как часто он позволял себе подобные завтраки-обеды-ужины? (Информация к размышлению номер три).

Дальнейшие события показали, что на свидание кто-то все-таки пришел. Допустим, миссис ИКС (или мистер? Или оба?). Она (он? оба?) каким-то образом убивают Трохимовича (каким? У него на теле не было ни одной раны), забирают портфель (мотив?) и уходят. Потом на сцене появляюсь я, и понеслась… Не я, а пьеса.

Плохая пьеса получается. Спрашивается, что ж это за портфель такой уникальный, если его умыкнули за милую душу. Портфель сам по себе ничего не представляет, а вот его содержимое, напротив, весьма соблазнительно. Деньги. Их Трохимович собирался кому-то передать. Браво, Стефания Андреевна, вы делаете первые детективные шаги! Примерьте-ка вот этот джемперок и подумайте дальше. У вас хорошо получается.

Итак, кто побывал в кабинете декана до меня? Катя сказала, что отсутствовала минут пятнадцать. Врет. Минут пять я любовалась на мертвое тело, потом ко мне присоединилась Мила. Мы повизжали еще минут пять-семь. Затем в кабинет вбежали сотрудники, но Катерины там точно не было. Это я помню. Она появилась только, когда подъехала милиция. Значит, в запасе у нашей непорочной девы было около часа. На самом деле столько же было и у мистера (миссис) Икс.

Ой, какая юбка в оборочках! Тащим в примерочную. Построим ход размышлений иначе. Будь я Федоровым, кого бы я стала подозревать в первую очередь? Ответ – сродни петле на шее. Конечно, богатую идиотку, решившую сказать тост рядом с покойным. Кстати, а что я там лепетала? "Спи спокойно, дорогой товарищ! Мы отомстим за тебя!". Какой кошмар! При желании меня можно обвинить в глумлении над трупом. И, поди объясни, что это от нервов. Я всегда смеюсь, когда хочется плакать. Во втором классе меня чуть не выгнали из-за октябрят. На траурной линейке объявили о смерти Брежнева. Все плачут, я – смеюсь. Скандал был грандиозный. Ладно, забудем о детских неудачах и подумаем о проблемах в настоящем времени.

Будь я Федоровым, кого бы я стала подозревать во вторую очередь? Жену, конечно! Это же закон любого детектива: если убит муж, подозревают жену, если наоборот – то мужа. У нас в наличии труп мужского пола, значит, надо проверить алиби новоиспеченной вдовы. Два подозреваемых у нас есть. Кто третьим будет? На этом месте мысль забуксовала. В качестве третьей кандидатуры подходил кто угодно.

Погоди-ка, Эфа, а тебе какое дело? Ты убила декана? Нет! Ты портфель свистнула? Нет! Ну и? О чем тогда разговор? Займись лучше полезным делом – купи новую шмотку, посиди в приличном кафе, расслабься. Глядишь, и дело сдвинется с мертвой точки. Сказано – сделано.

В ближайшем ресторанчике я опрокинула в себя несколько бокалов вина, и жизнь предстала в новом свете. Почти. Это как секонд-хэнд высшего сорта. Вроде бы до тебя вещи и носили, но совсем недолго и очень аккуратно, теперь очередь дошла и до тебя. Цвет, размер, цена – все устраивает, за исключением специфического запаха секонд-сенда, который и мешает получить удовольствие. В моем случае в роли "запаха" выступало ощущение что уже налаженная жизнь может рухнуть из-за досадного пустяка – отсутствия алиби. Это нервировало. Раздражало. Заставляло совершать дурацкие поступки. Иначе мой поход по магазину, где продавались хозяйственные товары, и не назовешь. К тому же этот поход был совершен в состоянии алкогольного опьянения. Каюсь. И больше так не буду, честно-честно.

Думаю, следующий ураган назовут "женский шоппинг" – степень разрушения та же, но конечный результат не сравнить: покупая абсолютно не нужные вещи, женщина проходит своего рода обряд очищения. Расшатанная нервная система получает мощный фундамент в виде кучи баночек, флакончиков и тюбиков для лица и тела. Усталое тело предвкушает благотворное воздействие ароматических пен для ванн. Жуткие керамические статуэтки (претендующие на звание лучший китч этого года), удовлетворяют ее стремление к прекрасному. Вышитые носовые платки (в которые не поместится ни один шмыгающий нос) батистовыми комочками потом захламляют дамскую сумочку. Блестящие нити сомнительной бижутерии (Элизабет Тейлор с ума сойдет от зависти) обвивают морщинистую шею; наконец, пара симпатичных кактусов – российская икебана на российский же лад – аккуратно погружается в пакет. Подарок дорогому и единственному найден! Формула шоппинга по-русски проста как мычание: "Зачем я все это купила, ведь мне был нужен ершик для мытья посуды?". Будьте уверены, ершика для мытья посуды она как раз-то и не купит.

На любое замечание продавца женщина с расшатанной нервной системой отвечает с достоинством европейской гранд-дамы: "От такого и слышу, заткнись, а то директора позову". И не сомневайтесь – позовет! Только директор тоже не лыком шит: на зов не явится. Отдуваться придется продавцам. Так что когда такая женщина несется по отделам, лучше отойти в сторону и не мешать. И не задавайте ей глупых вопросов: "Вам что-нибудь подсказать?". Не исключено, что она попросит вам напомнить закон силы тяжести или что такое тангенс (не путать с трусиками "танго")? Вдруг не ответите? В этом случае за последствия никто не ручается.

Впрочем, и продавцы не так беззащитны, как кажутся на первый взгляд. Они давно создали свою классификацию, придумав обидные прозвища для любого типа покупательниц. Оказывается, чаще всего супермаркеты и универсамы посещают "мартышки", "лани", "курицы", "кошки драные" и "коровы". Уверена, что в каждом магазине есть дополнительные наименования. Но те, что я перечислила, встречаются чаще всего. Самые любимые клиентки супермаркетов – "мартышки", они сгружают в тележку все товары без разбора и приходят в себя только по ту сторону кассы. "Лань" ведется на ласковый голос продавца и по его просьбе готова купить, что угодно. "Курицы" – рабы скидок. Намекни на скидку в один процент, и она твоя. "Кошки драные" пропадают в парфюмерных отделах, пробуя на себе все, что можно попробовать. При этом они очень редко делают покупки, отыгрываясь на нервной системе продавца. "Коровы" проводят в магазине по несколько часов, участвуя во всех рекламных акциях и распродажах, задавая кучу ненужных вопросов.

Меня, наверное, можно отнести к типу "мартышки". Хватаю все, что блестит, верю любому рекламному обещанию. В себя прихожу у кассы. Как только продавец пробивает последний товар, я всегда вспоминаю, что самое нужное как раз и не взяла. Вот и сейчас также. Выгрузив на ленту кучу ненужных вещей и услышав вежливое "с вас…", я вспомнила, за чем, собственно, пришла в магазин, и моментально вцепилась в тележку.

– Стойте! Мне нужна половая тряпка. Слышите! Принесите мне половую тряпку.

В магазине наступила тишина. Я по инерции продолжала блажить:

– Я умру без половой тряпки!

Кассирша побледнела. Судя по всему, вид мой был действительно безумным.

– Полторы тысячи, пожалуйста.

– Что, за половую тряпку?

– Нет, это вся сумма.

– А тряпка? – В уголках глаз противно защипало. Еще минута, и я расплачусь. Господи, все так хорошо шло, и вот этот досадный эпизод грозит испортить мой замечательный по своей бессмысленности шоппинг.

– Значит, так, я не уйду, пока вы мне не продадите тряпку. Понятно? – и я застыла у кассы, игнорируя возмущенные возгласы других покупателей.

Щечки кассирши теперь напоминали модный нынче макияж "Пьеро", естественный в своей неестественности. Тонкий голос сорвался на визг:

– Кто-нибудь, принесите ей половую тряпку!

Запыхавшийся охранник спас положение.

– Вот! Еле-еле нашел. Последняя.

– Пробивать?

– Конечно!

Из магазина я вышла счастливая и удовлетворенная. И полностью очистившаяся от скверны минувших дней. Полный катарсис. Лет десять назад в одном из немецких журналов я прочитала советы домохозяек другим домохозяйкам. Фрау Штольц поделилась своим открытием: "Дорогие фрау! Оказывается, половые тряпки можно сделать сами, а не покупать в магазине! Берете старую рубашку мужа, отрезаете рукава и воротник, аккуратно обтачиваете эти места на швейной машинке, стираете, гладите – и ваша тряпка готова к употреблению!". Я тогда посмеялась: вот, плохиши, зажрались. И только сейчас поняла, какая пропасть лежит между нашими странами. Государство, где домохозяйка покупает тряпки, – великое государство. Потому как стабильное. И в этом меня никто не сможет разубедить. Став богатой, я не стала расточительной. Но тряпки для мытья полов всегда покупаю в магазине. Есть в этом что-то особенное, примиряющее с непредсказуемой действительностью.

***

Дома меня ожидал сюрприз: заседание детективного клуба веселых и находчивых. За круглым столом расположились все домочадцы. На столе – бутерброды с икрой и осетриной, тут же выстроилась батарея бутылок. Алкогольные вкусы родственников я давно изучила: Клара обожает джин с тоником, дед – водку, тетка и дядей не против хорошего коньяка, а вот у Ольги предпочтения несколько плебейские – ей подавай спотыкач: сладенько и быстро пьянит. Судя по раскрасневшимся лицам и специфическому амбре, заседание клуба началось давно, и сейчас родня переживала его кульминацию. Завидев главную подозреваемую, детективы одновременно замолчали. Я также не спешила начать общение.

– А вот и Эфа! – с воодушевлением воскликнул дядя Фима, прервав затянувшуюся паузу.

Тетя Соня смерила его презрительным взглядом:

– Ну и что? Какая от нее польза? В жизни не видела столь неконструктивного свидетеля.

Я инстинктивно попятилась:

– Слушайте, родственнички, я очень устала и хочу отдохнуть. Я пойду к себе, а?

– Стоять! Ать-два! – Ольга резко отодвинула стул и схватила меня за руку. – Мы тебя битых четыре часа дожидаемся. Отвечай: где была?

– В Интернете!

– Ну, так бы сразу и сказала, – успокаивающе вздохнул Карл Иваныч. – В интернете можно. Интернет – лучшее открытие человечества. Я тоже люблю по ночам чатится. Столько интересного о себе узнаешь. У меня даже ник есть.

– Какой это, интересно? – встрепенулась Клара.

– Не скажу! – дед напоминал теперь шкодливого кота, дорвавшегося до сметаны. – Ты, вражина, мое инкогнито враз раскроешь! Сколько раз уже вредила? А ведь Интернет для другого создан, он, если угодно, объединяет человечество. В сети люди ищут друг друга с определенной, так сказать, целью.

– С какой такой целью? – тон Клары стал угрожающим.

– Исключительно с целью общения, дорогая.

– То-то я смотрю, старый пень, что тебя от компьютера не оттащить. На почту пароль поставил. Зубы новые сделал. Смотри у меня! – сухонький кулачок Клары задержался в сантиметре от носа Карла. – Поймаю на виртуальном сексе – моментально разведусь!

– Кларочка, да что я сейчас могу… – дедуля смущенно потупился. Но я успела поймать его хитрый взгляд.

– В компьютере все могут. Дело нехитрое, – Клара обиженно посмотрела на меня. – А все из-за тебя. Ходила бы в этот самый Интернет одна, так нет, нас за собой зачем-то потащила. Он мне всю малину портит. Только я в чат зайду, глядь, а он уже там – девок охмуряет. Я – в другой – там опять Карлуша зажигает. А сколько поклонников мне отбил, вы бы знали! Один был такой весь из себя, ну просто мачо. Тоша Бандерас. У нас с ним почти все сладилось, но тут дед влез. И все. Ни льготного тарифа, ни Бандераса. Теперь еще и ты со своими проблемами.

Опять стрелочника нашли. Знакомая картина. Сейчас близнецы завоют, а там и Фима подключится к беседе. Вечер обещает быть томным.

Близнецы действительно завыли. Слаженно, громко и противно.

– Молчать! – Фима обоим дал по подзатыльнику. И наступила тишина, сквозь которую пробивался какой-то странный яростный звук.

– Эфа, мы собрались все здесь, чтобы помочь тебе. То, что ты замешана в двух преступлениях, бросает тень на всю нашу семью. Тебя могут арестовать, могут посадить, и тогда мы останемся без средств к существованию.

– Фима!

– А что я такого сказал, Соня? Я сказал, как есть. Без Эфы нам никуда. Поэтому ее проблемы – наши проблемы. И не сверли меня взглядом, поверь, для всех будет лучше, если ты дашь нам показания. Всем сразу, чтоб разночтений не было.

– У каждого из нас свой метод, – по-гадючьи улыбнулась Ольга. – Пусть победит умнейший. Каждый сам себе детектив.

– Вы с ума сошли! Расследованием убийств должны заниматься профессионалы. Понимаете, про-фес-си-о-на-лы! Куда вы лезете? Клара! Карл! Соня! Фима! Оля! Дети! Куда?!

Глас одиночки в пустыне. Перья белой вороны. Аутсайдер на пикнике. Сумасшедший среди разумных. Разумный среди сумасшедших. Примерно так я себя ощущала на этом спланированном семейном совете. Домашние смотрели на меня с сочувствием и некоторой брезгливостью. Ну-ну, у каждого свой метод. В надвигающейся буре я вновь услышала странный звук, словно кто-то скреб металлической мочалкой жирную сковородку.

Молчание прервала Клара.

– Видишь ли, детка, ты, как и многие другие люди, подвержена стереотипам. Нашла труп – вызвала милицию – мое дело сторона. А как же твой гражданский долг, Эфа? Ты раз в четыре года на выборы ходишь? То-то. Помочь же расследованию двух жутких преступлений ты почему-то не хочешь. Молчишь? Крыть тебе нечем, дорогая. – Старушка деликатно откашлялась и с удовольствием глотнула джин с тоником. – Уф, хорошо-то как! Пойми, Эфочка, у милиции и без того дел хватает, им не до наших трупов. К тому же преступление, дело не очень сложное. То есть не само преступление, а его расследование. Сначала надо собрать улики, опросить свидетелей и подозреваемых, а потом спокойно выйти на убийцу. И поймать его на поличном.

– То есть на новом трупе? – беззлобно уточнила я.

– Да, может быть. От этого никто не застрахован.

– А трупом кто будет?

– Кто-нибудь из нас. Не стоит вдаваться в мелочи. Истина, как и красота всегда требует жертв. Так что нам придется потерпеть. Ради тебя, Эфа. Ради истины. Ради страны.

– Страна-то тут причем? – простонала я, не в силах остановить поток семейного идиотизма.

– Вот! С этого и начинается разгул преступности. Каждый из нас должен любить свой район, уважать город, защищать страну. Стремиться к тому, чтобы стать героем. Кстати, героев очень редко убивают.

– В кино, бабушка, а не в жизни.

– А у нас будет как бы кино, – примиряюще улыбнулся дед. – Мы же по одиночке ходить не будем, правда?

– А я справочник криминалиста прочел, – ни к селу, ни к городу подал голос дядя Фима. – Еще с советских времен остался, но все равно там масса полезной информации. Особенно мне понравилась глава про снятие отпечатков пальцев.

– Круто! – заверещали близнецы. – У нас и гуталин есть. Будем Эфкины пальчики катать.

– Дети, что за жаргон, – одернула их Ольга. – Откуда вы только таких слов понабрались. Пальчики катать… Тем более гуталином. Какая гадость! Пальчики катать надо специальным составом… Я тоже об этом читала.

Я взглянула на свои аккуратные пальчики, на ноготки, покрытые серебристо-розовым лаком, и почувствовала, что чаша терпения переполнилась. Наконец-то! То же мне священный Грааль: в тебя, понимаешь, плюют, а ты, бульк-бульк, и выдаешь экологически чистый продукт – минеральную воду, обогащенную витаминами и полезными веществами. Сколько можно? С меня хватит! Одно дело принимать участие в милых семейных посиделках за электрическим самоваром и другое, когда из тебя, законного главы семейства, это самое семейство, не дрогнув, делает шута горохового. Совсем от рук отбились за время моего отсутствия.

– Ну, вот что, дорогие мои детективы! На сегодня мы, пожалуй, закончим упражнения в дедукции и разойдемся по комнатам. Заседания вашего клуба объявляю законченным. В противном случае – вырублю свет. Найдете свечи – отключу воду. Если приметесь за старое, лишу денежной помощи. Всем все ясно? Молчание – знак согласия. И никакой самодеятельности. Убийства будет расследовать милиция. В частности, Федор Федоров. Завтра я ему позвоню…

– А чего ему звонить? Вон он, сидит в углу, – пробурчал дядя Фима. – Мы его в консультанты пригласили. 200 у.е. в час.

– И сколько он тут сидит? – ужаснулась я.

– Да почитай часов пять, – ухмыльнулась тетя Соня. Так что с тебя 1000 у.е., не меньше. Федор Федорович, вы как предпочитаете – в долларах или евро?

Из угла послышался сдавленный скулеж. И опять этот странный звук – шкрябанье по грязной сковородке. Я подошла к следователю, пригляделась и ахнула:

– Изверги, что ж вы с ним сделали?!

Вид Федора Федоровича мог понравиться разве что быку перед началом корриды. Кожа нашего гостя приобрела свекольный оттенок, черты лица можно было с трудом угадать и только под лупой: глаза превратились в узенькие щелочки, нос алел расцарапанной пуговкой, вместо рта появились черные полоски меж которых желтели зубы. Следователь чесался и тихонько постанывал – то ли от боли, то ли от наслаждения. Хотя какое тут наслаждение?! Я бесцеремонно задрала его фуфайку. Ой, мамочки мои! – как говаривала моя подруга Белка, пытаясь слезть с большой березы, куда забралась на спор. Все тело несчастного было покрыто кровоточащими волдырями.

Родственники с интересом разглядывали господина консультанта.

– Думаю, это проказа! – с апломбом заявила Клара и опять тяпнула джина. – Она всегда так начинается. Потом нос отвалится, а, может, и руки…

– Нос, дорогая, отваливается при иных недугах, – тон дедушки Карла балансировал на грани брезгливости и любопытства. – Вот помню, у нас был такой случай…

– Оставьте ваши подробности, дедушка. Никакая это не проказа, обыкновенная экзема. Экземус вульгарис. Помочь можно, вылечить нельзя. – Тетя Соня на всякий случай отошла подальше. – Вдруг он заразный?

Федоров снова почесался и горестно замычал.

– Э-э… ме-э… гия….

– Влипли мы, – деловито пробурчал дядя Фима. – Теперь придется скорую вызывать, потом дегазацию помещения заказывать. Диван хороший сжигать.

– Зачем? – с недоумением спросила Ольга, которая из последних сил удерживала близнецов, рвущихся к больному дяде.

– Затем, Оля, чтобы твои дети не подхватили эту болезнь. Вроде умная женщина, а таких вещей не понимаешь. – Фима отпихнул ногой крокодила, который выполз под шумок и теперь пытался попробовать на зуб левую ногу Федорова.

– Не бойтесь, Федор Федорович, он не кусается. Гена у нас ручной, домашний. Своих не ест, – успокоила жертву добродушная Клара.

– Я бы не давал ему таких гарантий, – пыхнул трубкой дедуля. – Крокодилы, насколько мне известно, предпочитают э-э, несвежее мясо, а вид у Федора Федоровича на редкость сейчас располагающий… к крокодильей трапезе.

Федорова затрясло, то ли от страха, то ли от нового приступа неизвестной болезни.

– Когда он к нам пришел, то был здоровым, – задумчиво произнесла Ольга. – Подождите, он потом еще иск вчинит за нанесение физического вреда.

В моей голове что-то щелкнуло.

– Стоп! А вот с этого места поподробнее.

– Боишься, что он тебя разорит? – ехидно осведомилась Соня. – Правильно делаешь. А я свидетелем пойду… За скромное вознаграждение любую бумагу подпишу.

– Да подожди ты бумаги подписывать! Оля, ты сказала, что к нам он пришел здоровым. Значит, именно здесь ему и стало плохо. Вспоминайте, что этот несчастный делал последние пять часов?

Родственники озадаченно переглянулись, даже Гена поднял голову, настороженно прислушиваясь к внезапной тишине.

Я бросила еще один пас. Информационный:

– Он что-нибудь ел?

Тишина теперь напоминала затишье перед бурей. В ее проблесках лишь слышалось маниакальное почесывание Федорова.

– О, черт! – с ужасом выдохнула Клара.

– Господи Иисусе! – поддержал ее призыв Фима.

– Боги, мои боги! – вступила в молитву Соня.

– Разрази тебя Хотэй! – это дедуля внес свой голос в общую лепту.

– Ой, мамочки! – завыла Ольга.

– Так-так. Значит, причину мы установили, – Я с жалостью взглянула на Федора Федоровича. – Может, теперь кто-нибудь поведает ее миру?

– Это все ты!

– Нет, ты!

– Я тебе говорил, что не надо. А ты "ему понравится, он будет в восторге".

– Он и был в восторге. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок… Господи, меня теперь посадят! На кого я детей оставлю?

– Детей, Оленька, мы воспитаем, не бойся. А я тебе сухарики носить буду. И не только тебе. Вы же вместе с Эфкой сядете. Зато не скучно.

– Соня!

– Что Соня! Что думала, то и сказала!

– Фима, успокой жену!

– Не учи меня жить, Клара!

– Уй-й-й!

– Федор Федорович, вам плохо!

– Конечно, ему плохо, ведь он твою стряпню сожрал и не поморщился!

– Может, прекратите этот бедлам?

Бедлам родственники прекратили. Пока мы ждали "скорую" выяснилось следующее. За поздним завтраком неугомонные родичи решили, что каждый из них будет заниматься расследованием по собственным методам, однако профессиональный консультант должен быть общим для всех. Поскольку знали они только Федорова, то участь бедолаги была решена мгновенно: именно его и зазвали на огонек. Самое смешное, что Федоров пришел, благодушно выслушал предложение неугомонного семейства и согласился до моего возвращения побыть их консультантом, не ожидая от судьбы никакого подвоха.