Текст книги "НОВЫЙ ШАНС ДЛЯ ОРЛИЦ"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Он чуть не столкнулся с выбежавшей на обрыв Марджи. Девица вскинула пистолет. Два выстрела грянули синхронно.

– Марджи, нет! – заорал Алексей, увидев, что Куолена отбросило в неглубокую, промытую дождями канаву, а девушка упала на колени, выронив пистолет. Забыв обо всем, мужчина бросился к ней, схватил за плечи, не давая упасть. – Марджи?

– Все ОК, – девушка подняла голову, – в руку, навылет... Черт, больно! – она посмотрела на рукав куртки, быстро намокающий от крови.

Алексей потянулся, чтобы закатать ей рукав и осмотреть рану, но Марджи уже встала:

– Ал, надо посмотреть, может, они еще живы!

Кристель лежала на боку. По ее затрудненному, С присвистом дыханию Марджи поняла: у подруги открытый пневмоторакс, а, увидев выходное отверстие на спине, похолодела от ужаса. Если немедленно не отправить ее в больницу, исход может быть самым худшим...

– Эрик, почему? – прошептала Кристель, не открывая глаз.

– Тише, Крис, – Марджи лихорадочно зажала ее раны ладонями, – я здесь, все хорошо, пожалуйста, не умирай!

– Ты была права...

– Алекс, твою мать, радируй о помощи!!! – заорала Марджи. – Крис, тихо, не разговаривай, тебе нельзя!

Над ними завис вертолет с надписью «ОМОН ЛО РФ», и с него раздался усиленный мегафоном приказ оставаться на местах.

Алексей стоял на коленях возле брата. Павел был жив, но без сознания, с такой же раной в груди, как у Кристель.

Леша нашел в карманах куртки запасные диски для автомата и футляр для рации в полиэтиленовых пакетах и прижал их к отверстиям от пули.

Перекрикивая рев от посадки вертолета и ор из мегафона, он крикнул Марджи:

– Полиэтилен или целлофан! Зажми!

Девушка скользкими от крови руками нашла в кармане куртки пакет растворимого кофе, разорвала пополам по швам, рассыпав гранулы, и прижала половинки к груди и спине Кристель, вздрагивая от ужаса.

– Кристель, держись, – шептала она, – мы тебе поможем, не спи, смотри на меня!

Вертолет приземлился, из него посыпались люди в камуфляже, бронежилетах и шлемах, вскидывая автоматы.

– Оставаться на месте! Руки за голову! – надрывался невысокий крепыш, командир группы. – Руки за голову! – крикнул он Марджи.

– Пошел ты к ... матери! – заорала в ответ девушка. – Не видишь, что ли?!

– Вы иностранец? – посмотрел на нее капитан; присмотрелся. – Иностранка? Что с ней?

– Проникающее сквозное, открытый пневмоторакс, – от потрясения Марджи понимала каждое его слово, хоть и не говорила по-русски больше года, после Гудермеса...

Взглянув на Кристель, капитан взялся за рацию и вызвал медицинский вертолет. Двое спецназовцев отстранили Марджи и склонились над Кристель с чемоданчиком первой помощи. В это время к Павлу приблизился еще один парень с таким же чемоданом, с молодым лицом, но, когда снял шлем, оказалось, что волосы у него совершенно седые.

– Нас тут чуть не уложили, ребята, что же вы так долго? – спросила Марджи, тщетно пытаясь прикурить дрожащими руками. Капитан поднес зажигалку к ее сигарете, другой рукой сделал через рукав куртки успокаивающий укол и ощутил на пальцах влагу.

– Прибыли как смогли, – ответил он. – Вы ранены?

– Ерунда, чуть задело, – Марджи курила, не ощущая вкуса. Ее охватило оцепенение; она не замечала, как ей закатали рукав, промыли и перевязали рану. – Что вы мне вкололи?

– Легкий транквилизатор, – капитан показал ей ампулу.

На поляну приземлился второй вертолет, с красным крестом, и к раненым поспешили люди в форме военных медиков. Появились носилки, реанимобиль, капельницы.

Алексей подошел к Марджи, сидящей на траве:

– Все позади, Мэй. Все будет хорошо.

– Куолен! – спохватилась девушка. – Он там, – указала она на канаву.

– Там никого нет, уже проверили, – ответил седой спецназовец. – Но кровищи как на скотобойне. Как он вообще мог идти с такой кровопотерей?

– Проверьте лес! – скомандовал капитан; пять человек поспешили выполнять приказ, но тут за деревьями взревел мотор «Нивы».

– Все, – Алексей невольно выругался, – теперь за ним не угнаться, моя машина по любой чаще проедет!

– Постараемся догнать, – капитан отдал приказы по рации. – Ну, а теперь о вас...

– Я знаю, что вы ищете, – Алексей указал на свой рюкзак, который сбросил, бросаясь на помощь к брату; клапан был откинут, и уголок кейса выглядывал наружу, – вот они, пропавшие камни. Мой брат, начальник милиции Выборга, пострадал, пытаясь отбить их у бандитов, как и одна из американских летчиц, присланных со спецзаданием сорвать передачу груза финнам...

Марджи изумленно посмотрела на него, но успокаивающий укол уже действовал, поэтому она зевнула, покачав головой.

– Дайте кофе, – попросила она, – с ног падаю.

Ей сунули пластиковый стаканчик с горячим сладким «Пеле», и, хотя девушка не любила сладкий кофе, выпила все.

– Ну ты мастер экспромта, – шепнула она Алексею.

– Я обещал выручить вас, – он поцеловал девушку в теплую макушку. – Пошли, тебе тоже нужно в больницу, а я полечу с вами...

Вертолет взял курс на Петербург; в госпиталь Военно-медицинской академии уже сообщили о том, что к ним летит борт с двумя ранеными, и в госпитале спешно готовили операционную.

Выплакавшись на плече Алекса, Марджи закуталась в наброшенное на нее одеяло и задремала. Алексей поудобнее устроил ее и выглянул в окно. «Уже почти долетели. Все будет хорошо...».

* Санкт-Петербург, Россия.

У посадочной площадки уже ждала бригада. Кристель и Павла тут же увезли в операционную. Марджи бросилась следом, но ее остановили:

– Вам туда нельзя, ждите в коридоре!

Девушка покорно остановилась; двери операционной захлопнулись за врачами и носилками. По отдельным репликам, которыми перебрасывались медики в коридоре девушка поняла, что состояние Кристель и Пауля тяжелоле, счет идет на минуты. "Как же я опоздала? – девушка опустилась на белый стул в коридоре, сверкающем стерильной чистотой и пахнущем дезинфекцией, таком же холодном и неуютном, как госпиталь в подразделении ВВС в Виргинии. Опершись локтями о колени и закрыв лицо руками, девушка долго сидела, не шевелясь. Ее сковала усталость, одолевали тревога и ужас. Марджи не замечала, что наспех сделанная повязка мокнет от крови. Кристель может умереть, от этой мысли у Марджи сдавило в груди, и на пол закапали слезы. Девушка тихо застонала сквозь зубы.

Чья-то рука легла на ее плечо. Пожилая круглолицая женщина в белом халате смотрела на нее добрыми голубыми глазами. Она о чем-то спросила, но Марджи словно снова забыла все русские слова.

– Плохо тебе, сынок? – спрашивала санитарка. – Чайку тебе заварить, или капелек дать?

Ей было жалко этого крепкого синеглазого парнишку, плачущего в коридоре. «Молоденький, наверное, как мой Ванюша, а глаза уже обожженные. Что же такое, нас смолоду война проклятая обожгла, а сейчас-то, в мирное время?! Девочку вот привезли, плоха совсем... Что же такое творится?!».

– Спасибо... Я ОК, – разжала зубы Марджи и тут же снова всхлипнула. Выпрямившись, она посмотрела на светящуюся табличку: «Не входить! Идет операция!».

– Да ты, никак, тоже ранен? – санитарка увидела окровавленный рукав. – Что же молчишь? Пойдем, я тебя перевяжу!

Марджи поднялась и снова посмотрела в сторону операционной.

– Да ты не волнуйся, – заметила это санитарка. – Сегодня хорошая смена, хирурги от Бога. Да там, никак, друзья твои?

После перевязки, успокаивающих капель и чая Марджи сидела в комнате отдыха, сбросив куртку и закутавшись в пушистый шерстяной платок, который санитарка назвала «оренбургским». Озноб отступил, теперь ее клонило ко сну.

Санитарка мыла чашки, сочувственно посматривая на нее: «В войну сколько девчат на фронты пошли, да не вернулись, и теперь, в мирное время кровь льется! Набедовалась, горемыка, с открытыми глазами спит!».

В комнату вошел хирург, мужчина лет сорока с худым усталым лицом. Марджи встрепенулась, с надеждой глядя на него.

– Все в порядке, – сказал врач и вытер лоб. – Ваши друзья будут жить.

Девушка почувствовала, как камень, давивший на сердце, свалился.

– Вам тоже следует отдохнуть, – продолжал врач. – Позвольте посмотреть вашу руку?

– Все в порядке, – Марджи сняла шаль, – кость не задета, рана чистая, и я чувствую себя нормально. Спасибо вам за моих друзей!

– Это моя работа. Татьяна Ивановна, проводите госпожу Беркли в палату... Мисс Беркли, может, дать вам снотворное?

– Спасибо, не нужно. когда я смогу навестить подругу?

– Через несколько дней, когда ее переведут из реанимации в палату.

– Хорошо.

– У вас повышенная температура? – спросил врач, поддерживая Марджи под руку и ощутив сухой жар ее кожи.

– Простудилась, наверное. Ерунда, пройдет.

В одноместной палате Марджи открыла фрамугу и закурила, глядя в окно на розоватые сумерки и темно-серые силуэты домов. Неожиданно сигарета показалась ей горькой, и девушка с отвращением выкинула ее в окно и помахала рукой, выгоняя дым. Голова отяжелела, каждое движение давалось с трудом. «Совсем расклеилась!», – она стянула ботинки и села на край кровати. Двигаться не хотелось.

Медсестра принесла комплект белья, халат и пижаму. Следом вошла высокая статная женщина лет 35, в таком же хирургическом костюме, как мужчина-врач. Энергичная, собранная, с открытым решительным лицом.

– Надежда Викторовна, хирург, – назвалась она. – Я оперировала госпожу Пинкстон. Позвольте осмотреть вас, мисс Беркли.

– Вы хорошо говорите по-английски, – заметила Марджи, когда женщина-врач укрепляла на ее руке браслетку тонометра.

– Приходилось работать за рубежом. Не разговаривайте, пока я измеряю вам давление.

Всмотревшись поближе в лицо женщины-доктора, Марджи заметила характерную бледность и испарину на лбу и щеках.

– Вы сдавали кровь? – спросила она.

– Да, вашей подруге срочно понадобилось переливание, – Надежда записала цифры и достала стетоскоп. – Не было времени искать донора. К счастью, она ненадолго пришла в себя и смогла назвать группу крови и резус-фактор... Так, АД у вас понижено, зато пульс выше нормы. Поднимите тельняшку и дышите глубже...

– И как вы еще можете работать после этого? – изумилась Марджи.

– Мое дежурство еще не окончено. Посмотрите на свет. Очень хорошо, черепно-мозговых травм нет. Позвольте осмотреть ваше горло.

Марджэи с уважением и благодарностью посмотрела на эту женщину, в которой теперь видела родственную душу; сама она тоже всегда превыше всего ставила исполнение долга. И еще, Надежда спасла Кристель, отдала ей свою кровь, и продолжает работать потому, что еще не истекло суточное дежурство...

– Ангины у вас нет, легкие тоже чистые. Вот только курить натощак не рекомендую. Сейчас вы примете жаропонижающее и ляжете спать. Да и вообще, – строго посмотрела на нее темно-серыми глазами доктор, – курить лучше поменьше. Пачка в день, верно? И кофеина больше нормы?

– Неужели так заметно?

– Товарища по вредным привычкам вижу издалека, – улыбнулась Надежда, ненадолго утратив свою строгость.

Марджи вытянулась на прохладной простыне, чувствуя, как ноет усталое тело под мягкой пижамой. После лекарства жар спал, головная боль отступила, и на душе стало спокойнее. В палате был телевизор, но Марджи решила, что новости о событиях на озере посмотрит потом, когда отдохнет.

– А где Алекс? – спросила девушка, прежде, чем заснуть.

– Беседует со следователем. Когда вам станет лучше, вам тоже придется дать показания.

– Разве следователь может опрашивать потерпевших ночью?

– В исключительных случаях может. Он и с вами хотел побеседовать сразу, но я убедила его подождать.

– Спасибо.

– Отдыхайте, мисс Беркли. Вот кнопка вызова дежурной сестры, если вам что-нибудь понадобится.

Марджи думала, что не сможет заснуть после всех обрушившихся на них событий; еще она думала о Телмаре: добрался ли он до Свирицы, выберется ли? И где Куолен? В канаве было много крови, значит, бандит был серьезно ранен. Но все-таки смог сбежать. Утром надо попробовать связаться с мамой и сестрой. А как трудно будет сообщить мистеру и миссис Пинкстон, что с Крис случилась беда. Но главное – она будет жить, отважная женщина-хирург спасла Кристель. А утром придет следователь, и можно будет увидеть Алекса... Как мало у них было времени у туманного озера, и как много они выдержали, а завтра впервые увидятся в мирной обстановке...

Девушка перевернулась на бок, обняв подушку. А как пахло свежее сено, которым набил матрас и подушки Алекс, как плясал солнечный зайчик на цветастом одеяле...

И хорошо, что Илона, девочка с забавными веснушками, выбралась из леса. Если милиция появилась так быстро, это значит, что Илона добралась до Морья. «Умница», – Марджи зевнула и закрыла глаза. Кровать стала еще мягче и качнулась, словно лодка на тихой воде... Девушка уснула.

Выборг. Россия.

Оставив машину на окраине Селезнева, Куолен прошел оставшиеся до Выборга километры пешком, скрипя зубами от боли и ощущая, как мокнет повязка и ноет простреленное плечо. Придется потерпеть до Хельсинки, где у него есть контакт с нужными людьми и «свой» врач, который не задает лишних вопросов пациентам.

Увидев вывеску аптеки при городской больнице, Эрик купил бинты и анальгин. Не Бог весть что, но хотя бы снимет боль, от которой он уже теряет сознание.

Выборг был маленьким городком в старинном скандинавском стиле и, как все такие городишки, засыпал рано, даже в белые июньские ночи. С набережной еще доносились отголоски музыки и оживленных голосов, а окраина уже спала. Сонная провизорша не обратила внимания на болезненную бледность крупного седеющего мужчины и мокрый от крови рукав его куртки. Она молча отпустила бинт и лекарство, отсчитала сдачу и снова задремала за стойкой. Куолен вышел из зала. Пристроившись на лавочке в тихом сонном дворике, густо пахнущем сиренью, Эрик разделся до пояса и размотал повязку. Смачивая платок водой из бутылки «Ессентуки 17», он обтер кровь. Плечо болело и дергало так, что темнело в глазах; наверное, пуля задела крупный кровеносный сосуд и какие-то нервные окончания. Но рана не воспалилась, и то хорошо.

Сунувшаяся во двор с хихиканьем и поцелуями парочка притихла при виде мужчины с обнаженным торсом и окровавленной раной на плече. Девица дико вылупилась на валяющийся у скамейки платок, которым Куолен обтирал плечо. Парень попятился, и оба выбежали со двора.

– Ни фига себе, – донеслись до Эрика с улицы обрывки их разговора, – как его подшибли! Как в Питере, блин, на «стрелках»! Ну и рожа! Хорошо, что нас не грохнул!

Куолен перевязал рану, поставил импровизированные шины из отломленной от спинки скамейки рейки. Две таблетки анальгина подействовали очень быстро; боль полностью не сняли, но теперь ее можно было спокойно вытерпеть. Надо бы сменить куртку, но где достанешь новую в этой соннйо глубинке?

У вокзала дежурили, надеясь на удачу, несколько машин. Сонные шоферы попивали кофе из термосов, жевали бутерброды и вяло перебрасывались репликами. При виде Куолена они примолкли, с надеждой глядя на потенциального пассажира.

– До Торфяновки, 500 долларов, – сказал Эрик, вытаскивая купюру.

Крепко сбитый краснолицый парень лет тридцати отбросил стаканчик и открыл дверцу синего «москвича»:

– Садись, командир! Срочно?

– В идеале вчера.

– За скорость добавь сотку!

– Двести дам, если доедешь за полчаса.

В машине водитель врубил музыку, и всю дорогу Эрик слушал хриплые завывания, которые в России назывались «шансоном». Водитель на совесть отрабатывал гонорар. Неказистая на вид машина летела по опустевшему ночью шоссе стрелой, почти не касаясь колесами асфальта.

От потери крови и под действием лекарства Эрик даже задремал на обитом дешевой полосатой тканью заднем сиденье. Возле автостанции в Торфяновке водитель разбудил его:

– Прибыли, шеф! С ветерком доехали!

– Дело знаешь, – Куолен отсчитал деньги и вышел в серые рассветные сумерки. – Если что, ты меня не видел.

– Ясен пень, мужик, не первый раз замужем. Я с колес налогов не плачу. Узнают про извоз, задолбаюсь в ментовке объясняться. Начмил у нас идейный, блин, все за порядок борется, пароход ему в рот!

– Честный, значит? – Эрик угостил шофера «Житаном» и закурил сам.

– А то. Сам харю отожрал хоть прикуривай, а людям дыхнуть не дает.

Куолен точно знал, что Пауль был далек от идеала честного милиционера, но делиться воспоминаниями не стал, а только усмехнулся:

– Да уж, сейчас никто на одну зарплату не живет.

– Только лохи, – согласился парень.

Распрощавшись с шофером, Эрик зашагал к проселку, где и было его «окно». К утру он уже должен быть в Виролахти, оттуда его доставят в Хельсинки, там он отдохнет пару дней и отправится в Мехико. Отсидеться несколько месяцев, пока не утихнет шум, и искать новый «бенефис»...

Давно у Серебристого Волка не было такого провала. И кто угробил дело – сначала придурок Вилюй, потом – рехнувшийся афганец-социофоб, которого, видимо, кейс крепко ударил по голове...

Он потерял превосходную команду, перспективного компаньона и все алмазы, и сам еле ноги унес.

На Марджори Эрик зла не держал; она защищалась в бою. Хорошо стреляет.

Жаль было Кристель. Он уважал девушку за способности и сильный характер. Девушка нравилась ему и как женщина. Но раскусив его и выйдя из-под влияния, она стала бы опасной и не простила бы обмана. О Пауле Куолен не жалел; этот скользкий тип давно напрашивался на пулю, особенно когда начал глазеть на его женщину.

До рассвета Куолен перешел границу. Поймав попутную машину, он на финском языке попросил отвезти его в Виролахти. Флегматичный пожилой финн кивнул и открыл заднюю дверцу. В дороге он не заводил разговоров, не включал музыку и только покуривал короткую кривую трубку, внимательно следя за дорожными знаками и разметкой и не превышая скорость.

Санкт-Петербург

Поговорив с дежурным врачом в реанимации, Алексей дождался, когда от Марджи выйдет следователь, и постучался.

– Да? – откликнулась девушка.

Марджи лежала в постели в больничной пижаме; на тумбочке стоял поднос с завтраком. Девушка выглядела гораздо лучше, чем накануне вечером. Она выспалась, на лицо вернулись краски, короткие волосы распушились и блестели после мытья.

Марджи улыбнулась ему:

– А я еще вечером тебя ждала.

– Долго беседовал со следователем, а потом доктор не пустила меня к тебе.

– Он и меня долго опрашивал. Кажется, я нигде не брякнула лишнего...

– Я не сомневаюсь. Хорошо выглядишь!

– Спасибо, ты тоже на человека стал похож.

– Очень приятно слышать, – Алексей сел на край кровати.

– Как Крис и Пауль?

– В реанимацию меня не впустили, но сказали, что состояние стабильное, опасности для жизни нет. Скоро они смогут дышать без аппарата искусственной вентиляции легких – сегодня или завтра.

– Слава Богу, – Марджи села и обняла Алексея, а он взъерошил ей волосы. – Скорей бы они поправились!

Алексей привлек девушку к себе, стараясь не потревожить раненую руку, поцеловал в теплую макушку:

– Все позади. Все будет хорошо.

– Даже не верится. Лежу здесь, в окно светил солнце. А я боюсь, что это сон, и на самом деле мы все еще на озере под прицелом ходим... Черт, что это я раскисла?!

– Главное что ты не раскисла там. В одиночку я бы не справился...

Марджи так просияла, что Алексей невольно улыбнулся в ответ.

– Самый лучший комплимент! – воскликнула девушка.

– Феминистка.

– И горжусь этим.

Арлингтон, штат Виргиния. США.

Кирстен выбежала из мастерской на международный звонок.

– Кирсти, привет! – голос Марджи был не таким бодрым, как обычно, но звучал энергично. – Наконец-то я вам дозвонилась!

– Марджи! Куда вы пропали? – заорала Кирстен так, что из кухни прибежала мама.

– Мама, это Мэй, – пояснила Кирстен. – Она за границей.

– Я в Петербурге, в России, – сообщила сестра. – У меня все о-кей. А вот у Кристель не совсем, но беспокоиться уже не о чем...

– Объясни по порядку! – попросила сестра. – Как ты оказалась в России?

– Потом, Кирст, при встрече! Дай маме трубку!

Мэри взяла трубку у дочери:

– Марджи? Слава Богу, с тобой все в порядке! Как ты, доченька? Неужели вы в России?.. Мы приедем. Почему мне не надо ехать? Я знаю, ты у меня умница. А Кристель? Как в больнице?! Хорошо, хорошо, я позвоню Пинкстонам. Я очень переживала эту неделю. Хорошо, что все позади. Я очень тебя люблю!

– Миссис Пинкстон пробьет по своим каналам, что там случилось, – на кухне Кирстен вытащила пирог из духовки, прежде, чем он начал гореть, и подмела рассыпанную корицу. – Ох, Марджи! Извини за выражение, мама, но у моей сестренки в попе шило!

– Главное – что с ней ничего не случилось, – Мэри мыла посуду. – А все-таки, Кирсти, закажи два билета на самолет!

– Ты все-таки едешь?

– Не могу же я оставаться дома в такой момент! – решительно сказала мать. – А я позвоню Натали и уложу вещи!

*

Когда Кристель в очередной раз открыла глаза, у кровати сидела Марджи. Подруга осунулась и выглядела усталой. На ней были синие джинсы и клетчатая рубашка поверх белой майки. Марджи читала «Атомную станцию» на русском языке и потягивала кофе из пластиковой кружки. Увидев, что Кристель проснулась, Марджи отставила стаканчик, отложила книгу и улыбнулась:

– Привет, спящая красавица! Тебя перевели из интенсивной терапии два дня назад, а ты за это время просыпалась пару раз минут на пять. Я сейчас подменяю миссис Пинкстон, чтобы она немного поспала...

– А где мы? – голос уже вернулся, но каждое слово отдавалось болью в груди, и Кристель могла только шептать.

– В Петербурге, в больнице, уже неделю.

– Как неделю? – Кристель вспомнила лес, берег озера... Это было, казалось, только что. – А как мы здесь оказались? Дай воды.

– Помощь подоспела в последний момент, как в кино, – Марджи налила стакан воды и придержала Кристель за плечи, – Ты много не разговаривай, тебе пока нельзя.

Кристель благодарно кивнула.

– Мама здесь? – спросила она.

– Да, они все прилетели, твои родители, моя мама и Кирстен.

Кристель вздохнула. «Что я им скажу? Стыдно. Доверчивая дура. Меня же предупреждали!».

– Послушай и не перебивай, – Марджи села на край кровати. – Хорошо, что мы сейчас наедине. Алмазы были у Алекса. Мы сдали их милиционерам.

– Алекс? «Робинзон»?

– Он спас мне жизнь на обрыве в первый вечер. Брайан готов был меня убить, лишь бы я не провалила прибыльное дело. Ты только не волнуйся...

– Не буду. Я, в принципе, догадывалась... Пауль в лесу намекал мне, но рассказать не рискнул.

– Да, аварию подстроил Куолен, чтобы завербовать нас. Самолет испортил Брайан, а Мак за вознаграждение взял на себя вину и меня освободили из-под стражи. Когда я спросила Брая, почему он это сделал, он попытался меня убить. Алекс спас меня.

– А те юноша и девушка на болотах?.. Они...

– Кеннет убил парня. А девушку я вывела из леса. С ней все в порядке, вчера она приезжала с родителями, чтобы поблагодарить меня.

Кристель кивнула:

– Слава Богу... Продолжай.

– Ты так исхудала, – посмотрела на ее руки Марджи. – На внутривенном питании сыта не будешь... Скоро тебе разрешат нормальную пищу, и я лично буду следить за тем, чтобы ты съедала всю порцию.

– И отказаться я не смогу.

– И не мечтай... Так вот, мы дали показания о том, что Пауль и мы пытались помешать захвату алмазов, за что и пострадали. Детали...

– Ты ранена? – Кристель заметила повязку под рукавом рубашки Марджи.

– Ничего страшного, слегка задело, уже почти зажило. Следователь ждет, когда его допустят к тебе и Паулю, но доктор Надежда его не впускает.

– Кто?

– Савицкая, твой хирург. Она оперировала вас и перелила тебе свою кровь. Удивительный человек. Раньше работала в полевом госпитале в Афгане...

– А что с Паулем?

– Тоже перевели из реанимации в палату, Алекс дал ему кровь. Вчера пришел в себя. Заявилась его бывшая жена, но Савицкая выставила ее. Прикинь, эта стерва слиняла к какому-то торговцу, а сейчас прибежала, видите ли. Я ей тоже сказала пару теплых слов...

– Ты не меняешься. У тебя усталый вид.

– Почти не сплю. Да ты не волнуйся, я могу подолгу бодрствовать и нормально себя чувствовать... А сейчас послушай, что нужно сказать следователю.

– Мы же обманываем следствие,– только и сказала Кристель.

– Да, – пожала плечами Марджи, – иначе на вас из-за Куолена всех собак повесят. А я не хочу, чтобы моя подруга села в русскую тюрьму из-за этого борова, который все-таки смылся. На тебе бы отыгрались в первую очередь только за то, что ты женщина-офицер...

– Эрик сбежал? – от волнения Кристель резко села, но тут же зашлась кашлем. Марджи заставила ее лечь и подала стакан воды с лимоном:

– Что ты делаешь? Будешь скакать, как в цирке, позову медсестру, чтобы тебе успокоительное вкололи!

– Не буду, – хрипловато ответила Кристель. – Так что с Эриком?

– Его искали по всей области, перекрыли границы, но он, видимо, удрал раньше. В тот вечер его видели в Выборге, заплатил таксисту 700 долларов за проезд до границы. А с берега озера уехал на машине Алекса...

– Марджи, ты была права. А я – дура...

– Ладно, ты не виновата. Успокойся.

– Как я раньше не догадалась?..

– Он мог одурачить кого угодно, мне кое-что рассказали о нем ребята из местного КГБ, или как оно теперь называется. Куолен не первый год работает не только на Лэнгли, но и на всех, кто щедро заплатит. Забудь о нем. Главное, что мы с ним развязались.

– Забуду и смогу жить дальше.

– Правильно. Так и делай.

– А как твое лечение?

– За то, что мы сдали алмазы государству, нам положено вознаграждение, процент от их стоимости. Сумма очень солидная, хватит и на лечение, и на наше совместное дело. Договор о частной авиашколе еще в силе?

– Конечно, – улыбнулась Кристель. – Где мы ее откроем, дома, или здесь?

– Посмотрим А знаешь, Алекс мне рассказывал о летном училище в Гатчине, это городок неподалеку от Петербурга. Еще там великолепный дворец и огромный парк. Мы поедем туда, когда ты выздоровеешь.

– А, припоминаю, что читала о Гатчине...

– А скоро увидишь ее. Говорят, летом там очень хорошо, правда, многолюдно, туристы любят Гатчинский парк...

В палату вошли Натали Пинкстон и незнакомая коренастая женщина лет 35 в белом халате. Натали сменила свои любимые костюмы от «Шанель» и «Баленсиага» на обычные джинсы и водолазку; волосы стянуты в пучок, лицо без косметики.

– Мне сообщили, что вы пришли в себя, мисс Пинкстон, – подошла к Кристель женщина в белом халате. – Я Надежда Савицкая, ваш лечащий врач. Позвольте мне осмотреть вас. Мисс Беркли, я настоятельно требую, чтобы вы соблюдали режим питания и отдыхали.

Кристель покосилась на подругу; сейчас Мэй непременно заспорит! Потом перевела взгляд на женщину-доктора. Надежда Савицкая, которая, по словам Марджи, спасла их с Паулем! Чем-то она похожа на Марджи – решительное выражение лица, упрямые темно-серые глаза, быстрые и уверенные движения.

Марджи поднялась:

– Да, пойду пообедаю и отдохну. Крис, я проведаю тебя позже.

– Сначала выспитесь, – сурово сказала женщина-врач.

– Задать бы тебе трепку, – села на край кровати Натали, когда их с Кристель оставили наедине, – о чем ты думала, когда решилась противостоять Серебристому Волку? Если бы ты знала, какой у него послужной список!

– Теперь знаю, – ответила Кристель. – Он ввел меня в заблуждение, и я уже наказана за свою доверчивость.

– Все позади, – мать поцеловала ее в щеку. – Теперь все будет хорошо.

– А как твое расследование?

– Почти окончено. Мейерс готов меня в Потомаке утопить, но им с Ройстоном еще не раз икнется ваше увольнение!

*

В коридоре Марджи встретила мать.

– Кирстен поехала в Эрмитаж, – Мэри взяла дочь под руку. – А тебе нужно отдохнуть, ты опять не спала всю ночь...

– Мама, ты со мной, как с маленькой, – улыбнулась Марджи. – Ты чем-то расстроена?

– Да нет, тебе показалось...

– Опять читала местные газеты? И там снова намекают на то, что мы соучастницы бандитов? И рекомендуют посадить нас по полной, привязать к позорному столбу, вывалять в дегте и выпороть на Сенной площади, чтобы другим неповадно было?.. Не обращай внимания, мама. Есть люди, которые от собственной ущербности только и умеют, что поливать грязью других, так они самоутверждаются. Не нужно радовать их. Пусть видят, что всем плевать на их словесные помои. Главное – что ты знаешь: Кристель и я – не преступницы и не моральные уродки.

В палате Марджи села пообедать, а Мэри с нежностью смотрела на нее. «Моя Марджи. Почему эти русские думают, что знают мою дочь лучше, чем я? Я не умею так хорошо писать, как Натали, иначе ответила бы им...».

Миссис Бритва в России уже отправила несколько сокрушительных ответов авторам наиболее гадких статей о Кристель и Марджи, добилась эфира в радиопередачах и на телевидении, где отхлестала по щекам, правда, только словесно, нескольких «острословов». От двоих она даже добилась извинений. А одного одиозного ньюсмейкера, прославившегося своими резкими и часто грубыми высказываниями, буквально уничтожила в дебатах на ток-шоу. За Кристель и Мардж Натали билась, как львица.

– Все, мама, – Марджи отодвинула поднос, – я сыта... Но если я буду столько есть, опять превращусь в тумбочку...

– Тогда ложись и поспи, а я посижу здесь, чтобы тебя не мучили кошмары.

– Будешь оберегать мой сон, как в детстве? – сонно улыбнулась Марджи, свернувшись на кровати.

Мэри взяла со стола книгу, которую читала дочь – «Письмо пастора Бёдвара», пролистала и вздохнула над печальным концом воскресной прогулки старого пастора. Ей ли не понять чувства сьёры Бёдвара, когда у нее самой сердце ноет из-за того, что случилось с дочерью и от тех гадостей, которые здесь обрушились на девушек...

Марджи повернулась на бок, обнимая подушку, и что-то сонно пробормотала. Ее стриженый затылок выглядел таким трогательно беззащитным, а с лица во сне пропало вечное задиристое выражение. Марджи снова казалась Мэри маленькой девочкой.

Мэри перекрестила спящую дочь и снова взяла книгу. После того, что произошло на озере, Марджи часто вскрикивала и металась во сне, и только мать знала: нужно погладить девушку по голове и потрогать за плечо. Тогда кошмар отступал, и Мэй спала спокойно.

На подоконнике лежали газеты, но Мэри не стала их смотреть. Во-первых, она не умела читать по-русски, а еще – Кирсти утром пролистала их и отбросила: «Свободу слова тут понимают своеобразно! Удивительно, каким людям они разрешают вещать на всю страну!».

– У них ведь тоже есть дети, – сердито пробормотала Мэри. – Как же они могут писать такое о моей дочери?!

– Алекс, – прошептала во сне Марджи. – Я люблю тебя...

Одеяло сползло с ее ноги в голубом махровом носочке. Мэри тихонько поправила одеяло. «Дочка была права, своего избранника она узнала с первого взгляда!».

Манагуа. Никарагуа. Латинская Америка.

Здесь ничто не напоминало о сырой прохладе и светлых ночах на северном берегу. Воздух тоже был тяжелым и влажным, а дожди шли с весны до осени, но жара стояла, как в финской бане. И все равно Телмар понимал, что до конца дней не забудет Ладожское озеро...