Текст книги "Избранные творения"

Автор книги: Анастасий Синаит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Таковые слезы излил из божественного желания к Богу тот, кто сказал: прильпе душа моя по Тебе (Пс. 6 2:9), и в другом месте: Разжжеся сердце мое, и утробы моя изменишася. Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс. 7 2:2 1:26), ибо желает и скончавается душа моя во дворы Господни: сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе (Пс. 8 3:2–3). Душа псалмопевца имела такое желание и слезы к Богу, что имже образом желает еленъ на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже наш (Пс. 4 1:2). Быть может, эти изречения знакомы многим из нас. Но что пользы из сего? Ведь не о сокровище мы говорим, сокрытом в бездне, и не об образе, изредка встречающемся разве что в пустынях у варваров. Но мы говорим вам о сокровище, которое дается нам внутрь сердца Христом, сказавшим: Царствие Небесное внутрь нас есть (Лк. 1 7:21), то есть о Духе Святом, Который рождает в нас умиление и слезы, [ведя] к отпущению грехов, возрождению и искуплению.

Сколь велика сила слез, проливаемых по Богу, сколь велико действие их! Свидетельствуют о сем в Ветхом Завете Ниневитяне, Езекия, Навуходоносор и Манассия. В Новом Завете – Петр, умилостививший слезами Бога и [от греха своего] отречения исцеленный; блудница, слезами человеколюбивого Бога привлекшая и отпущение содеянных прегрешений получившая. Несказанна глубина, необъятна широта, полнота и бездна щедрот Божиих. Если Манассия покаянием получает спасение, то кто же после сего из кающихся всей душой не спасается? К чему говоришь: я совершил блуд, прелюбодеяние, убийство, в беззаконии состарился и потому не могу спастись? Зачем произносишь такие слова? Если Манассию Бог в покаянии принял, то дерзаю сказать, что примет и дьявола, кающегося всей душой. Согрешил ли кто так, как Манассия согрешил? Пятьдесят два года весь народ Израильский служил и поклонялся идолам, и сколько тысяч народа умерло в те пятьдесят два года и отошло в погибель? За все их беззакония царь Манассия должен был принять на себя осуждение. Но и такое множество грехов не превозмогло человеколюбия Господа. Древние историки повествуют, что Манассия, царь Израильский, был захвачен в плен халдеями, увезен в Вавилон Персидский и заточен царем персов в медный вол. Находясь внутри, Манассия помолился со слезами, и тогда повелением человеколюбивого Бога медный вол распался, Манассия вышел и был сохранен Ангелом Божиим, [который возвратил его] в Иерусалим, где он и закончил свои дни в покаянии и исповедании грехов. Смотри, как неизреченна бездна щедрот и милости Единого благого и человеколюбивого Бога, даром спасающего и милующего всех к Нему прибегающих. Воистину даром! Ибо что, скажи мне, принес Манассия Богу, равное тому, чтобы оправдаться за осуждение и погибель тех десятков тысяч душ, доведенных до безумия и навечно осужденных в геенну? Ничего. Но он прибег к Богу, обратился к щедротам Божиим, за что и был удостоен Его человеколюбия.

Если желаешь, я приведу тебе еще рассказы из истории, побуждающие нас к покаянию и обращению к Богу. Климент Александрийский пишет об Иоанне Богослове следующее: во время своей [апостольской] проповеди Иоанн, ученик Христов, пришел в некое место провинции Асия и нашел там одного юношу, наделенного [от природы] красотой, силой и статностью. Полюбив его за [благородство] души, Иоанн наставляет его на путь истинной веры. И когда юноша убедился в вере, Иоанн приводит его к епископу того города для оглашения и говорит: «Сего мужа я препоручаю тебе, о епископ, засвидетельствовав [о нем] перед Богом и всей этой Церковью». Сказав сии слова, Иоанн удалился в другие селения, возвещая проповедь веры. Епископ же, приняв отрока, наставлял его и оглашал [учением веры]; оберегал, обучал, заботился; и уже через некоторое время крестил его, и он стал христианином. Когда же оградил его крещением и утвердил в вере, то не стал более повторять ему прежних наставлений. И вот, как только отрок получил свободу поступать без присмотра, его призывают к себе некие возмутители, пагубные, испорченные и зложелательные мужи, и, сперва роскошными пиршествами, корчемницами и блудилищами, а потом кражами и грабежами приводят его к погибели. В конце концов заведи его в горы и, как самого крепкого и сильного, поставили своим главарем, пробудив в нем всю беспощадность и бесчеловечность, всю ненависть, страх и безбожие. Затем много лет они разбойничали. Когда же Иоанн Богослов вернулся в Эфес, то при всех сказал епископу: «Приведи ко мне, о епископ, то, что я отдал тебе на сохранение, засвидетельствовав пред Богом и всей вашей Церковью». Епископ удивился словам Иоанна, полагая, что он требует вернуть какое–то имущество. Иоанн, увидев, что епископ находится в недоумении, сказал: «Приведи ко мне, о епископ, юношу, которого я доверил тебе как хранящему веру». Епископ, услышав [такие слова], стонет из глубины души, затем плачет, сказав Иоанну: «Он умер». Иоанн спросил епископа: «Как и какой смертью?» Епископ ответил: «Он умер душевной смертью, ибо сделался злым губителем. В конце концов он стал ужасным разбойником». На это Иоанн ответил епископу: «Хорошо же я сделал, что доверил тебе, о епископ, на хранение детскую душу, как пастырю овец Христовых. Дайте мне коня и проводника, пусть он отведет меня к юноше». И тут же Иоанн, прямо у церкви, не мешкая вскочил на коня и погнал его, не задумываясь, на поиски заблудшей овцы. Достигнув горы, где находился притон разбойников, Иоанн был задержан стражниками, но, не прекословя и не смущаясь, взывал: «Для того я и пришел, чтобы вы отвели меня к вашему главарю». Тот же стоял вооруженным, но, как только увидел, что это Иоанн идет к нему, от стыда обратился в бегство. Иоанн же, словно забыв о старости, не медля пустился за отроком в погоню, говоря: «Чадо! Зачем убегаешь от своего отца? Зачем причиняешь мне боль? Сжалься надо мной, странником, нагим, немощным и убогим старцем. Остановись, не бойся: есть у тебя надежда на спасение. Я за тебя отвечу. Я душу свою за тебя положу, как Господь за нас [положил Свою душу]. Не бойся, чадо, остановись. Поверь мне: меня послал Христос, чтобы принести тебе отпущение грехов. Я за тебя претерплю смерть. На мне пусть будет кровь, пролитая тобой. Пусть на меня, на мою выю ляжет бремя твоих грехов». Тогда юноша остановился, бросил оружие, дрожа и одновременно горько рыдая. Подойдя, он бросился к Иоанну на грудь, будучи не в силах произнести ни слова в свое оправдание из–за слез, только показывал правую свою руку, которая была еще окровавлена. Иоанн же лобызал своими устами десницу разбойника, как будто уже омытую слезами, и не отошел от него прежде, чем не привел отрока с собой в Церковь, представляя всем пример истинного покаяния и победный знак зримого воскресения.

А о том, что рассказанное нами воистину достоверно, свидетельствует и разбойник, распятый на кресте (вместе со Христом), спасенный словом веры; свидетельствуют и другие многочисленные злодеи, спасшиеся покаянием, среди которых из родившихся в нашем веке при Маврикии, императоре христиан, был в пределах Фракии некий начальник разбойников, дикий и бесчеловечный. Был он таков, что даже дороги сделал там непроходимыми, и многие из воинов пытались захватить его, но не смогли. Услышав о нем, божественнейший император Маврикий послал к нему с неким юным отроком свой крест со словами: не бойся. Разбойник сими словами императора при содействии благодати Божией так был тронут, что оставил разбойничий обычай, с кротостью агнца пришел и с раскаянием припал к ногам императора.

Немного дней спустя разбойник впал в жестокую болезнь и был положен в лечебницу, называемую Сампсоновой. Там, приняв немного вина, он погрузился в глубокий сон, потом, пробудясь от сна и придя в себя, застигнутый ночью, почувствовал усилившуюся болезнь и обратился к вссщедрому Богу, со слезами исповедуясь и прося оставления своих грехов такими словами: «Владыко Человеколюбче! Я не ищу у Тебя ничего странного; ибо как на одном из разбойников, бывших до меня, так и на мне яви милость Свою и прими сей мой предсмертный плач, который я изливаю на ложе. И как те, которые пришли в одиннадцатом часу, не сделав ничего достойного награды (однако получили ее), так и мои прими малые слезы, очищая и крестя меня в них. Предсмертное прощение вмени мне вместо крещения и не требуй от меня большего. Ибо нет у меня времени, когда уже и приставники мои приблизились. Не противоборствуй мне, не попирай то благое, что есть во мне. Беззакония мои настигли меня, предварив вечер [моей жизни], долги мои несказанно велики. Но как Ты принял горький плач Апостола Петра, так и меня прими, Человеколюбче. Я проливаю эти слезы на рукописание моих грехов, и губой милосердия Твоего отри погрешности мои, не имеющие себе равных».

Подобным образом в течение многих часов исповедовался разбойник и, отерев собственным платком слезы, испустил дух, как рассказали лежащие рядом с ним. Врач же некий, надсматривавший над той странноприимницей, заснув в своем доме, увидел во сне, как в тот самый час, в который скончался разбойник, множество муринов пришло к его постели с огромным числом хартий, в которые были вписаны грехи разбойника. Потом пришли два светоносных мужа, которые принесли с собой весы. Когда мурины бросили все рукописания [грехов] разбойника на одну чашу, то другая поднялась высоко. Тогда светоносные Ангелы промолвили: «Неужели здесь мы ничего не найдем?» И говорит один другому: «Что мы можем тут найти? Еще не прошел десятый день, как он перестал убивать и разбойничать. Что же мы ищем у него доброго?» Во время этой беседы Ангелы стали ощупывать его постель: не найдут ли и они что доброе? И, найдя лишь один платок, которым разбойник утирал слезы, один из Ангелов говорит другому: «Поистине здесь был только один платок, омоченный его слезами. Но давай бросим его на другую чашу весов, а вместе с ним и [положим] человеколюбие Божие, и посмотрим, что из этого произойдет». И как только они бросили платок в пустую чашу весов, она стала тяжелой, и рассыпались все рукописания, бывшие в другой чаше. Тогда Ангелы воскликнули в один голос: «Победило человеколюбие Владыки» и взяв душу разбойника, унесли ее с собой. Мурины же со стыдом разбежались. А врач от видения сего тотчас пробудился от сна, надел свой плащ и немедленно пришел в странноприимный дом. И, подойдя к постели разбойника, он нашел тело его еще не остывшим, а душу уже отшедшей ко Господу. На глазах его лежал платок, полный слез. И, узнав от лежащих рядом о том, что разбойник принес Богу покаяние, взял платок, отнес его к благочестивейшему императору, показал ему и поведал о том, что он увидел во сне, и о том, что услышал от лежащих рядом с разбойником, сказав императору: «Возблагодарим Бога, благочестивейший государь! Мы слышали о разбойнике, который был спасен исповеданием [грехов] при кресте Небесного Царя, теперь же мы видим разбойника, спасенного исповеданием [грехов] во время твоего царствования».

Выслушав все сие, поверим этому рассказу как истинному. Однако лучше предварить страшный час смертный и приготовить себя покаянием. Скажи мне, сколько таких, которые внезапно похищаются [из сей жизни], не имея возможности ни слова промолвить, ни слез пролить, ни завещания исполнить? Кто же тебя уверил, что ты в предсмертный час найдешь столько слез, чтобы принести их Богу, сколько принес оный разбойник? Посему не будем ждать и откладывать исповедание Богу [своих грехов] на смертный час, но лучше предварим лице Его во исповедании (Пс. 91. 2). Сие написал я вам не для того, чтобы внести в ваши души расслабление, но чтобы еще более пробудить вас [к покаянию], – и не для того, чтобы сделать вас беззаботными, но ревностнейшими, дабы, усердно подвизаясь на поприще постов и получив победные венцы, мы сподобились отпущения грехов и Царствия Небесного благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым слава Отцу со Святым и животворящим Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Слово о святом Собрании и о том, что не следует судить и памятозлобствовать

Перевод М.В. Никифорова

Благослови, Отче.

Все Божественное Писание, исполненное благодати Святаго Духа, непрестанно побуждает нас к соблюдению заповедей Божиих. Особенно же к этому нас призывает увещание пророка Давида, ежедневно воспеваемое в псалмах. Ибо книга псалмов воспитывает благочестие, наставляет в вере, учит целомудрию, ведет к страху Божию, повествует о наказании, умилении, воздержании, покаянии, сострадании, любви Божьей, о перенесении скорбей, чистоте, долготерпении, посте и добрых делах. Прилежание и усердие в молитве и чтении Божественного Писания – мать всех добродетелей. По молитве мы получаем исполнение всякого прошения и всякий дар от Бога. «В собраниях», сказано, «благословите Бога» (Пс. 6 7:27), и «Посреди собрания воспою Тебя» (Пс. 2 1:23). Посему пророк, как бы от лица Бога, настоятельно внушает нам иметь непрестанное к Богу прилежание и усердие, говоря: «Научитесь и познайте, что Я Бог» (Пс. 4 5:11)1. Ибо без усердия и прилежания в молитвах и чтении Божественного Писания невозможно ни получить исполнения прошений, ни истинно познать Бога.

Если кто–нибудь зачастую долгое время проводит ради овладения каким–либо из земных искусств, чтобы наконец достичь желаемого, то насколько усерднее должен постигать [искусство жизни] в Боге тот, кто желает преуспеть в познании Бога и в благоугождении Ему: он должен жарко и пламенно, вплоть до конца жизни, устремлять к Нему свою душу. Разве ты не видишь, как обладающие временной и преходящей властью, улучив благоприятное время, мечутся и сталкиваются друг с другом, теснимые, как огнем, гордыми своими помыслами? Каждый из них говорит: «Какое благоприятное время для меня! Как я силен! Как много у меня в подчинении и послушании! Как хорошо идут у меня житейские дела! Я буду богат, обустроен, огражден, буду грабить и расширять [свое могущество], буду впереди всех, прежде чем пройдет мое время. Не буду ожидать [конца], не буду тревожиться, ибо не знаю, что принесет завтрашний день». Большинство людей подпадают под власть таких помыслов, когда [постоянно куда–то] спешат, задыхаясь в искушениях и житейских заботах и не достигая цели. Они совсем не заботятся о душе, о смерти, о наказании, о суде.

Но и мы почти ничего не знаем о себе и обольщаемся. И если бы только одно это, меньшим было бы зло: но и друг с другом мы враждуем, бранимся, друг другу строим козни и завидуем, клевещем и насмехаемся, и никто из нас не задумывается о своих грехах, никто не заботится о своем бремени, но прегрешения ближнего нашего мы рассматриваем со всей тщательностью; до шеи полны мы грязи, и никак мы об этом не печемся. Вплоть до старости мы радеем о других, но свое собственное зло даже в самой старости не исследуем. Мельчайшие недостатки братьев наших мы видим, а бревна в своем глазу не замечаем. Мы сгибаемся до конца под бременем своих грехов, а занимаемся недостатками других и никого не стыдимся, никого не щадим, никого не боимся, но всех угрызаем, всех пожираем: малых и великих, виновных и невиновных, священников и учителей наших, наставников, увещателей и назидателей. А потому гнев Божий приходит на нас, потому мы подвергаемся наказанию и предаемся всяким скорбям и обстояниям из–за одержащего нас окаменения.

Велико ослепление наше, велико легкомыслие, велика беспечность. Нет у нас умиления, нет страха Божия, нет ни исправления, ни покаяния, но весь наш ум пребывает в пороке, неге и опьянении. Мы часто целый день проводим на зрелищах, в пустых разговорах и остальных бесовских занятиях, не скучая, но даже забывая о пище, о доме и других необходимых делах; а в Церкви Божией, молитве и чтении не хотим и одного–единственного часа побыть пред Богом, но как от огня спешим убежать из Церкви Божией. Если чтение святого Евангелия бывает несколько продолжительнее, мы негодуем на это и бессмысленно блуждаем Умом; и если священник, творящий молитвы, несколько более их продолжит, мрачнеем и бываем невнимательны. Если тот, кто приносит бескровную Жертву, немного задерживается, мы скучаем, мрачнея и зевая. Как от судебного Дела, так и от молитвы хотим поскорее освободиться; суетными делами и распутством стремимся попасть в руки Дьявола. Возлюбленные! Велико несчастье наше! Ведь мы должны располагать себя к теплоте и усердию при совершении любых молитв и молений, и преимущественно во время священнодействия Пречистых Таинств, предстоя пред Владыкой со страхом и трепетом в святом Собрании; но мы не приносим Ему ничего подобного в искреннем молении сокрушенным и смиренным умом, но вместо этого улаживаем в святых Собраниях наши тяжбы и множество наших суетных дел.

Одни помышляют не о том, с какой чистотой и каким покаянием должно приступать к священной Трапезе, а о том, в какие надлежит облечься одежды. Другие же, придя, не удостаивают себя достоять до окончания таинства, но выведывают у других о происходящем в Собрании и, когда наступает время причащения, как собаки, быстро врываются, похищают таинственный Хлеб и убегают. Иные, придя в храм Божий, ни одного часа не стоят спокойно, занимаясь пустыми разговорами и научаясь более негодным рассказам, нежели молитвам. Иные вовсе оставили тайноводство Божественной литургии, предав себя радостям плоти. Другие не стараются все свое внимание обратить на совесть и, познавая ее, очищаться от скверны прегрешений, но, нося с собой великое бремя грехов, наблюдают за красотой и лицами женщин, бессловесными своими желаниями блудилищем соделывают Церковь Божию. Иные в престрашный тот час [священнодействия] заключают торговые и деловые сделки, превращая [храм Божий] в место купли и продажи. А многие, наконец, занимаются клеветой друг на друга либо на самих священников, приносящих в Собрании [бескровную] жертву. Не отличаются от таковых и некоторые из женщин, которые заодно с ними служат дьяволу: в Церкви Божией они не столько усердствуют в молитве, сколько высматривают наиболее простых душой, чтобы совратить их.

Итак, показав, что наставление сие относится ко всем – как мужчинам, так и женщинам, я возвращаюсь к исходной теме нашего слова, с плачем рассказывая о том, насколько наше собственное легкомыслие и нерадение привело к тому, что мы сделались христианами только но названию. Ибо что может быть ужаснее, когда мы, будучи исполнены хищения, лукавства и множества других прегрешений, омывая водой лишь руки [но не душу], скверные и нечистые, приступаем к святому Телу и божественной Крови, излиянной за спасение мира?

Разве ты не видишь, как Иуда, недостойно и с коварной мыслью принявший Тело Владыки, тотчас был осужден и дал в себе место лукавому? Ибо сказано: «И когда он взял кусок, тотчас вошел в него сатана» (Ин. 1 3:27); не презирает дьявол святой Хлеб, но обличает самого причастника, поскольку тот причастился себе во осуждение. С какой совестью, скажи мне, ты приступаешь к Святым Тайнам? С какой душой, с какой мыслью [ты подходишь к ним], имея внутри себя обвиняющую совесть? Скажи мне, дерзнул ли бы ты, неся в руках своих грязь, прикоснуться к царским одеждам? Но что я говорю к царским? Ты и своих одежд не трогаешь нечистыми руками, но прежде умоешь и очистишь их и тогда прикасаешься к своим одеждам. Почему же ты Богу не воздаешь той чести, какую воздаешь дешевым одеждам и платьям? Скажи мне, какое же после сего ты получишь прощение? Ибо не в том только состоит благоугождение [Богу], чтобы приходить в Церковь Божию, прикладываться к божественным образам святых икон и лобызать честный Крест; и не в умовении рук водою состоит очищение, но в отвержении и омовении нечистоты греховной. Следует стереть греховные цени исповеданием, слезами и смиренной душой и тогда только приступить к пречистым Тайнам.

Но, может быть, скажет кто–нибудь: не легко мне возбудить слезы, чтобы оплакать себя. Но почему? Потому, что не трудишься, не чувствуешь [своих грехов] и не помышляешь о страшном дне судном. Даже если ты не можешь плакать, то хотя бы тяжело вздохни и опечалься, прекрати смех, отвергни высокомерие и со страхом стань пред Господом, потупив очи долу, с сокрушенным сердцем принося Ему исповедание. Разве не видишь, с каким почтением предстоят земному царю, даже и нечестивому? Они с трепетом взирают на него; подходят к нему безмолвно, без лишних движений, без суеты, в молчании и страхе. А мы в Церкви Божией поступаем как в театре или в бане: смеемся, пустословим, суесловим и только обманываем себя, думая, что находимся в Церкви.

Разве ты не знаешь, что Церковь Божия есть врачебница и пристанище? Если же ты во врачебнице остаешься больным и не получаешь исцеления, то где после этого ты получишь его? Если ты в пристани претерпеваешь бурю, то где обретешь тишину? Стойте же, братья, умоляю вас, со страхом. Стойте с трепетом в страшный час возношения [Святых Даров]. Ибо с каким расположением сердца и с каким помышлением предстоит каждый из вас в тот самый час, с таким происходит и возношение [Святых Даров] к престолу Владыки, то есть анафора. Стой пред Богом тихо, с сокрушением. Исповедай Ему грехи свои чрез священника, осуди дела свои и не стыдись, ибо «есть стыд, ведущий ко греху, и есть стыд – слава и благодать» (Сир. 4:25) [4]4
  См. также далее: «Не будь лицеприятен против души твоей и не стыдись ко вреду твоему. Не удерживай слова, когда оно может помочь <…> Не стыдись исповедовать грехи твои и не удерживай течения реки» (ст. 26–2 7:30).


[Закрыть]. Осуди себя пред людьми, чтобы Судия вселенной оправдал тебя пред Ангелами и всем миром. Проси у Господа милости, прощения, оставления прегрешений и избавления от будущих грехов, чтобы тебе подобающим образом приступить Святым Тайнам и с чистой совестью причаститься Тела Крови, дабы причащение твое послужило тебе в очищение а не в осуждение. Послушай св. Апостола Павла: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1 Кор. 1:28–30). Видишь ли, что и болезни и множество смертей случаются из–за того, что недостойно приступают к божественным Тайнам.

Но, может быть, ты скажешь: а кто достоин [приступать к Святым Тайнам]? Ведом и мне такой вопрос. Но ты будешь достоин, только если захочешь. Признай себя грешником, отсеки себя от греха. Отступи от греха, лукавства и гнева. Покажи дела покаяния: приими целомудрие, кротость и долготерпение. Принеси от плодов праведности также и сострадание к несчастным – и ты достоин! Принеси молитву Богу с сокрушенной душой, и Он исполнит прошения твои. Если же ты не сделаешь сего, то ты всуе медлишь в Церкви. Это не мое слово, но глас Владыки: «Что говорите Мне: «Господи! Господи!» и не исполняете волю Мою?» (ср. Мф. 7:21) – Ибо вера без дел мертва (Иак. 2:20). И почему говорят, что, когда совершишь зло, нельзя молиться, нельзя медлить в Церкви Божией? Не об этом я веду речь и не от этого удерживаю вас. Но, напротив, призываю вас молиться как подобает, чтобы, приступая [к Святым Тайнам], богоприлично предстояли мы в молитве, чтобы и нам не сказал Христос, как иудеям: «Дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. 2 1:13). Ибо если продающие и покупающие, бичуемые, были изгнаны Господом из иудейского храма, то какого наказания и геенны удостоятся те, кто бранятся друг с другом и памятозлобствуют? Что постраждем мы, ополчившиеся на Бога и покорившиеся дьяволу?

Смотри, как священник, будучи ходатаем за людей пред Богом и умилостивителем Его ради отпущения множеств грехов, поддерживает всех и укрепляет пред возношением Святых Даров, как бы взывая к народу в таких словах: О мужи! Поскольку вы поставили меня ходатаем за вас пред Богом при совершении таинственной сей трапезы, умоляю, ревнуйте и вы со мною: отложите всякое житейское попечение, оставьте все телесные заботы, ибо наступает время усердной молитвы, а не суетного времяпрепровождения. Слушайте, что возглашает нам диакон: Станем добре, станем со страхом. Будем внимать святому возношению, подклоним выи, заключим помышление, свяжем язык, как на крыльях вознесем ум, взойдем на небо. Горе' имеем ум и сердца, горе', к Богу, вознесем душевные очи, пройдем небо, пройдем Ангелов, пройдем херувимов, достигнем самого престола Божия, ухватимся за самые пречистые стопы Христовы, оросим их слезами и будем молиться о Его милосердии к нам, принесем исповедание грехов к Его святому, пренебесному и мысленному жертвеннику.

Так увещает нас священник, когда произносит: «Горе имеем сердца». Что же мы отвечаем на это? – «Имамы ко Господу». Что говоришь, что делаешь, человек? Ум твой возносится к тленному и преходящему, занимается внешними образами и вещами, земными удовольствиями и тяжбами, а ты говоришь: «имам ко Господу». Будь внимателен, умоляю, как бы не [оказалось так], что не горе, ко Господу, имеешь ты ум свой, но долу, к дьяволу. Что делаешь, человек? Священник приносит за тебя Владыке бескровную Жертву, а ты нерадишь. Священник борется за тебя, и, предстоя пред жертвенником, как пред страшным судилищем, молит Господа, побуждая Его ниспослать тебе с неба благодать Святого Духа, а ты нисколько не заботишься о своем спасении. Умоляю тебя: удали от себя сей лукавый и пустой обычай. Присоедини свой голос к голосу священника, который усердствует за тебя, потрудись вместе с ним в его молитве за тебя. Вручи всего себя Богу ради своего спасения. «Много может усиленная» (= подкрепленная) «молитва праведного» (Иак. 5:16). Подкрепляется же она, если и ты споборствуешь священнику и являешь плоды покаяния: «когда один строит, а другой разрушает, то что они получат для себя кроме утомления» (Сир. 3 4:23)? Что может быть хуже того ужасного падения, когда мы не только обманываем Христа в страшный час святого Собрания, но и памятозлобствуем против братьев своих, хотя в молитве произносим: «и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим?»

Что говоришь, человек? Почему легкомысленно дерзишь Богу? Памятозлоб–ствуешь против брата своего, заостряешь для пего меч, готовишь против него хитрости, носишь лукавое жало в сердце своем и при этом вопиешь к Богу: оставь мне долги, как и я оставляю должнику моему. В Церковь Божию ты пришел ради молитвы или лукавства? Обрести благодать или гнев Божий навлечь на себя? Получить отпущение грехов или еще более их умножить? Унести с собой спасение или наказание? Разве не видишь, что для того мы лобызаем друг друга в тот страшный час [возношения Св. Даров], чтобы, сбросив все «оковы неправды» (Ис. 5 8:6) и жестокосердия, с чистым сердцем предстать пред Владыкой?

Что делаешь, человек? В тот самый момент, когда Ангелы служат, шестью крылами закрывая таинственную Трапезу, когда Херувимы предстоят и воспевают светлым гласом трисвятую песнь, а Серафимы склонились в благоговении, когда архиерей просит милости за тебя и все ему сослужат со страхом и трепетом, когда закалается Агнец Божий и Святый Дух нисходит с небес, когда Ангелы невидимо обходят весь народ, отмечая и занося в свой список души верных [5]5
  Ср. у преп. Максима Исповедника: «…При нем (т. е. святом Собрании. – М. Н.) присутствуют святые Ангелы, которые всякий раз записывают входящих, представляют их Богу и молятся Ему за них» (Творения преп. Максима Исповедника. Книга I. М., 199 3:с. 177).


[Закрыть], ты, презрев все это, не трепещешь, но поцелуем Иуды лобзаешь брата, скрывая в сердце своем смертоносное змеиное жало – давнее памятозлобие против брата своего. Отчего ты не трепещешь и не припадаешь к Тому, Кому ведомы тайные сердца, когда произносишь: оставь мне, как и я оставил брату моему? Какие проклятья приносит тебе такая молитва! То, что ты говоришь, свидетельствует против тебя самого: если я оставляю, то и мне оставь; если я прощаю, то и мне прости; если я сострадаю, то и мне сострадай; если я храню памятозлобие по отношению к моему ближнему, то и Ты поступай со мной так же; если я гневаюсь, и Ты гневайся; какой мерой мерю, такой и Ты мне отмерь; если я прощаю только на словах, то и помилован буду так же. Владыко! Я сам выношу себе приговор, ибо услышал твой страшный глас: «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7:2), и «Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6:15). Убежденный изъяснениями таковых неложных твоих словес, я оставил и простил согрешившим против меня. Владыко! Оставь и мне, как и я оставил ближним своим.

Скажем еще вот о чем: священник, зная, что каждый из нас предстоит и молится на том страшном и внушающем трепет Собрании, после освящения бескровной Жертвы поднимает Хлеб жизни и показывает его всем. Затем диакон восклицает: «Вонмем», то есть внимайте себе, братья. Перед этим вы уже кратко помолились словами: «имамы ко Господу» сердца, а затем, принеся Богу исповедание чистое и без памятозлобия, сказали: «остави нам долги наша, яко–же и мы оставляем должником нашим». Посему вы и лобзаете друг друга. Но поскольку сам я человек и не ведаю помышлений вашего сердца, то я свободен от осуждения, ибо не знаю, кто из вас достоин, а кто не достоин причащения Святых Тайн [6]6
  Ср. толкование св. Германа Константинопольского (VIII в.): «Потом иерей взывает, говоря всем: «Я человек, подобный вам, и не знаю прегрешений каждого из вас. Остерегайтесь, смотрите: вот Бог, Бог Святой и во святых почивающий». Народ соглашается и говорит: «Един Свят, един Господь наш Иисус Христос» с Богом и Отцем и со Святым Духом» (Свт. Герман Константинопольский. Сказание о Церкви и рассмотрение таинств, 46. М., 199 5:с–85–86).


[Закрыть]. Поэтому призываю, дабы вы внимали себе и осознавали, пред чем вы предстоите.

После этого священник тотчас произносит: «Святая святым». Что означает сие? – Смотрите, возлюбленные, как вы приступаете к причащению божественных Тайн, дабы никто из вас, приступая, не услышал таких слов: не прикасайся ко Мне, отойди от Меня, творящий памятозлобие и беззаконие. Отойди подальше, не простивший брату своему, пойди и принеси ему дар [своего прощения], —только тогда ты удостоишься принятия Святых Даров. Сбрось с себя нечистоту злобы, тогда приди и прими очищающий Угль. Обратись ко Господу: Владыко! Я знаю, что имею множество грехов и долгов, но по заповеди Твоей я простил моим братьям, дабы и мне удостоиться Твоего прощения. Вот какой смысл предлагает нам священник вложить в краткий сей возглас.

Итак, простим братьям нашим, сбросим с себя всякую злобу и лукавство, желая прожить достойно звания, в которое мы призваны (ср. Еф. 4:1). Не говори: я много уже простил брату моему, а он вновь согрешил против меня, – ведь то же самое и ты услышишь от Владыки. Не говори: некто нанес мне сильные удары, злое замыслил против дома моего, поле мое себе присвоил, сына моего убил, много зла мне причинил, заточил меня в темницу, предал меня на смерть и я не могу этого простить. – Возлюбленный, умоляю, не говори так. Ибо сколько отпустишь брату своему, столько и еще больше отпустит тебе Владыка. Вспомни первомученика Стефана: что он говорил о побивающих его камнями? – «Господи, не вмени им греха сего» (Деян. 7:59).

Вспомни Иакова, брата Господня, о котором помнят и иудейские историки, что он молился за убивающих его и говорил: Господи, оставь им, ибо не ведают, что творят. Вспомни самого Владыку, принявшего смерть ради твоего спасения: если брат твой захочет повесить тебя на древе, возвыси глас свой к Владыке и скажи: Отче, оставь им грех сей (Лк. 2 3:34). Взгляни на занявшего у Владыки десять тысяч талантов (Мф. 1 8:24). Услышав о десяти тысячах талантов, помысли о бременах греховных. Когда тот [должник] припал к Владыке и, робея, воззвал о милости, то получил прощение всего долга. Но когда сам, памятозлобствуя, не простил своему должнику, не только лишился оставления долга, но оказался преданным вечной геенне. Одно лишь памятозлобие более всех десяти тысяч талантов обременительных грехов оказалось способным погубить его.