Текст книги "Горячо (СИ)"
Автор книги: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Мысли о том, что по сути это принуждение – гоню прочь. Ей ведь хорошо, да? От износа не кончают. Остальное – лирика.
Рассеянным взглядом обвожу мужчин вокруг и ластящихся к ним девушек. Нэлла в это время прижимается грудью к моему плечу и влажно целует в шею, старательно вылизывая кожу языком как кошка – молоко из миски.
От мысли, что кто-то из этих мужиков мог снять Лебедеву, становится дурно. Тут разные ведь есть. И вполне себе реальные извращенцы – не то, что я.
Шальная!
Когда отец говорит, что в женщине должна быть лёгкая ебанца, он явно не это имеет ввиду. У Марины Адреевны там похоже свистит по полной – так собой рисковать.
Но ничего, я ей прохудившиеся отверстия обратно закупорю.
– Вскрываемся, – произносит Кальтин.
Бросаю карты на стол. Всё слил в итоге.
Отдаю свой банк и встаю из-за стола, подталкивая Нэллу с подлокотника, чтобы дала выйти. Она тут же на мне виснет, жмётся всем телом.
– Может быть в сауну? – мурлычет, с явным намёком облизывая губы и заглядывая в глаза.
– Нет, я уже наверх, – мягко отдираю её от себя. Поворачиваюсь к игрокам за столом, – Я, пожалуй, вас покину, господа.
– Уже?! Ещё и восьми нет, Тимур Тигранович, – пыхтит Жиренко.
– Да, но вы же помните, меня там гостья ждёт, развлекусь так и лягу спать пораньше. Насколько я понимаю, Крамер приедет с самого утра, – сально скалюсь, подмигивая ему.
– Да, с утра. Что ж, неспокойного тебе вечера, Тимур Тигранович.
– Это обязательно.
23. Тимур
23. Тимур
Когда захожу в покрытую мраком спальню, первым делом понимаю, что комната пуста. Сердце глухо ударяется о ребра, расплёскивая в крови адреналин.
Где Марина?!
Щёлкаю выключателем, быстро озираюсь по сторонам. Постель разобрана и смята, на журнальном столике остатки обеда, воздух стылый, будто настежь открыто окно. Тяжёлая портьера отодвинута, показывая распахнутую балконную дверь.
Не успеваю обдумать варианты – рывком пересекаю комнату, одёргиваю прозрачную штору и шумно выдыхаю сквозь зубы, найдя свою пленницу в плетённом кресле на лоджии, по нос завёрнутую в тяжёлое покрывало, стянутое с кровати. В руках у неё какая-то дешёвая бумажная беллетристика из начала двухтысячных, над медной макушкой горит настенное бра.
– Это что такое? – рычу глухо, даже сам не понимая, о чем именно спрашиваю.
Перепугала меня! Думал уж, что вниз сиганула – ищи потом по частям в сугробах. У меня вообще-то на вечер другие планы...
– Это? Донцова, – хлопает глазами Лебедева Марина Андреевна, пряча подмёрзший розовый кончик носа в покрывале.
– Где ты её взяла?
– Охранник принёс, больше ничего не нашёл, – вздыхает, – Хотя, мозги отключить, бесспорно, самое то.
Хочется ввернуть, что мозг кто-то отключил ещё сутки назад, сюда явившись – куда уж дальше, но я лишь сжимаю челюсти, чтобы не проговориться.
– Почему здесь сидишь?
– В комнате осточертело, тут хоть свежо. И люди иногда гуляют, – робко сверлит меня настороженным взглядом снизу – вверх.
Вся такая напряжённая. А у меня кровь медленно закипает.
Ситуация щекочет нервы и не только...
Чувствую, как ноздри непроизвольно раздуваются, вычленяя манящий женский запах. В горле сохнет, сглатываю.
– Всё, сворачивай избу – читальню. Я пока скажу, чтобы вина принесли, – бурчу, уходя с балкона.
Пока инструктирую охранника по поводу меню, Марина возвращается в спальню. Аккуратно складывает покрывало у изножья кровати и остаётся в одном махровом банном халате, который тут же наглухо затягивает по самый нос. Забирается на постель с ногами, жмётся к краю, настороженно за мной следя, молчит. Эти её маленькие строптивые жесты и раздражают, и подстёгивают, и веселят.
Усаживаюсь в кожаное кресло напротив кровати. Не скрываясь, разглядываю Марину, начиная расстёгивать рубашку.
– Почему не оделась? Так меня ждала? – выгибаю бровь.
– Молния на штанах сломалась, – ворчит, покусывая губы и заворожённо следя, как я справляюсь со своими пуговицами.
– М...Снимай халат, – киваю на её махровое обмундирование.
Скрещиваем взгляды, и в Маринином отчётливо читается заданное мне пешее направление, но мы оба знаем, что сходит по нему она сама. И буквально через несколько минут.
Этот факт очевиден нам обоим, и потому, помедлив секунду, моя личная "эскортница" медленно избавляется от халата, оставаясь в комплекте чёрного минималистичного, без всяких игривых кружавчиков и ленточек, белья. Но меня и без ленточек вставляет. В основном от того, как Марина сама воспринимает всё происходящее. Как что -то запретное, пошлое – будто уже абсолютно голая передо мной, а ей нельзя. Воздух между нами ощутимо густеет, быстро раскаляясь. Ка-а-айф...
В дверь стучат. Входит девушка в униформе, в руках поднос. Бесшумно и быстро двигается, убирая грязную посуду с журнального столика и заменяя её тарелками с фруктами и сыром, а также ведёрком для льда, в котором покоится бутылка белого вина.
Молча следим за ней, пока девушка снова не оставляет нас одних.
– Всё снимай, – хрипло командую своей внезапной невольнице, откупоривая запотевшую бутылку.
Щёки Марины жарко вспыхивают. Глаза влажнеют, губы дёргаются. Неловкими пальцами расстёгивает бюстик, пряча взгляд. Спускает по плечам бретельки, показывая мне аккуратную мягкую грудь с персиковыми, вызывающе топорщащимися сосками.
Облизываю губы, почти чувствуя их вкус во рту. Перебиваю его большим глотком вина. В груди разливается лёгкий жар от дозы алкоголя, который даже сравниться не может с тем, как начинает печь в паху.
Марина поднимает на меня лихорадочно сияющие глаза, явно оттягивая момент, когда придётся остаться полностью голой, поджимает пальчики на ногах, кладёт руку на грудь, прикрывая. Это так трогательно и одновременно эротично, что рывком встаю с кресла, решая уже не мучить её и помочь.
Непроизвольно отшатывается, упираясь спиной в изголовье. Скалюсь, хватая за лодыжки и дёргая на себя. Шумно рвано выдыхает, падает на спину, проезжается по матрасу. Не сопротивляется, наоборот обмякает, лишь часто хватая воздух ртом и следя за мной широко распахнутыми глазами. Уперев одно колено в кровать, закидываю женские ноги себе на плечи, скольжу руками по белым бёдрам, покрывающимся гусиной кожей. Не удержавшись, поворачиваю голову и целую тонкую лодыжку, когда пальцы сминают гладкую ткань трусиков.
У Марины живот поджимается, вся застывает.
Ну, не дрожи так...
Стягиваю белье по женским ногам, жадно разглядывая обнажившиеся розовые губки, скрывающие от меня её дырочку. Вчера были включены только ночники, сейчас же яркий свет большой винтажной люстры на потолке заливает всю комнату, не оставляя простора воображению.
Вижу, как слизистые блестят от выделившейся смазки, чувствую её солоноватый запах. Совершенно очевидно, что происходящее возбуждает не только меня.
И пусть Марина сейчас пытается свести колени и прикрыться, но я вижу как пьяной поволокой затягивает её глаза, и как часто и высоко начинает вздыматься грудь. Глажу попку, бёдра, разводя их широко в сторону. Прохожусь пальцами по скользким набухающим складкам и легко ввинчиваю указательный и средний пальцы в горячую тугую щель. Марина охает тихо, тут же плотно обхватывая фаланги. Елозит бёдрами, кусая губы, то ли пытаясь соскочить, то ли наоборот насадиться. Бля...
Понимаю, что можно дальше не играть – так течёт. Хлестко шлепаю её по заднице, убирая руку.
– Давай, М...Ариш, на колени, – выходит совсем отрывисто и глухо, потому что у меня уже яйца от нетерпения сдавливает.
Девочка мажет по мне невидящим взглядом немного неловко переворачивается, становясь в коленно – локтевую. Давлю ей на поясницу, прогибая до предела. Прячет запылавшее лицо в подушке.
Рассеянно глажу одной рукой изящную спинку, расслабляя, пока избавляюсь от рубашки, расстёгиваю ширинку и нащупываю в кармане презерватив. Наклоняюсь и целую лопатки, слушая, как тихо стонет. Рванув зубами фольгу, раскатываю презерватив по стволу и приставляю к мокрым губкам. Марина прикрывает глаза, у неё бедра в мурашках. Я чувствую эту нервную дрожь словно свою. Вожу головкой по складках, чуть раздвигая, пока она не всхлипывает сладко, и только потом толкаюсь внутрь. Выгибается, стонет и так плотно сжимает собой, что дыхание перехватывает. Словно вакуум, скользкий и горячий.
Подаюсь бёдрами назад, и дырочка тянется за членом, не желая отпускать. Яркий свет даёт рассмотреть всё, и это охрененно. Всаживаю опять до упора, Марина снова глухо стонет, поджимает пальцы на ногах, на пояснице выступает испарина. Выхожу с чавкающим звуком и опять, опять, опять.
Срываюсь на бешеный темп почти сразу, упираясь одной рукой ей между лопаткой, чтобы не дёргалась, а второй, натягивая влажные женские бедра на себя. Маринка капризно, всхлипами орёт, послушно подставляясь. У неё слабеющие колени то и дело разъезжаются, и давно бы уже упала на кровать, если бы я не держал. Набухшая дырочка смачно хлюпает, пытаясь удержать внутри таранящий член, ритмично встречающиеся бедра слипаются.
У меня пульс долбит во всем теле, оглушая, перед глазами слегка плывёт, выхватывая отдельными кадрами лишь самые яркие картинки. Чувствую, как Маринка жадно пульсирует внутри, как сжимает...
Меняю угол, становясь ногами на кровать и обеими руками прижимая девочку к кровати за шею. Сдавленно стонет, дёргается, скребёт ногтями по простыне, деревенеет на секунду, а потом по её телу прокатывается первый, самый сильный спазм. Перестаю трахать, пока её скручивает, лишь сбивчиво дышу, ловя, как сжимает меня внутри, и не давая соскочить с члена. У Марины глаза закатываются, взмокшая вся, на губах блаженная улыбка. Нагибаюсь и целую её в приоткрытый рот. Даже не реагирует, будто вообще не здесь. Кайфово ей...Я тоже туда хочу.
Медленно возобновляю движения. Марина жалобно кривится, пытается увильнуть. Шлепаю по заднице, не даю. Но растраханная дырочка больше уже так не сжимает член, внутри слишком мокро. Глажу пальцем повыше, Марина тут же испуганно дёргается и шипит.
– Только не говори, что "эскортница" не даёт в попку, – троллю её хрипло.
От мысли, что сейчас отымею её в задницу, перед глазами плывут красные круги.
– Я...Я сейчас туда не хочу, – всхлипами бормочет. Зажимается.
– Так ты и сюда уже не хочешь, – резко толкаюсь в её текущую щёлку до упора.
– Пожалуйста...– просит, облизывая губы, и, прижимаясь щекой к подушке, приоткрывает один глаз, умоляюще смотря на меня.
Твою мать...
– Ладно.
Толкнувшись ещё раз, выхожу из неё.
– Ты куда? – с опаской шепчет Марина, наблюдая, как я подхожу к чемоданчику, валяющемуся на полу.
Садится, пока я там роюсь.
– Тимур, – зовёт, – Ты...
Обрывает себя, когда видит в моих руках небольшую металлическую пробку с розовым камешком -сердечком на конце. Под повисшее в комнате гнетущее молчание рву упаковку игрушки, беру смазку с тумбочки.
– На исходную, Арин, – дёргаю бровью, не удержавшись от хищной улыбки.
Ну, Маринка, это ж не член. Смотри, какая малышка...Дава-а-ай...
– Я... – мямлит беспомощно, но всё-таки принимает коленно – локтевую.
Кинув пробку и гель прямо около её лица, которое снова прижимаю к подушке, широкими плавными движениями глажу женскую спинку и бедра. Наклоняюсь, целую плечи, шейку сзади, прикусываю мочку, нахожу губы и толкаю в приоткрытый рот свой язык, хозяйничая там. Девочка быстро расслабляется на фоне недавнего оргазма. От влажного тела начинает ощутимо идти жар, трётся, виляя попкой, о мой стоящий колом член. Мокрые складки то и дело по стволу туда-сюда проезжаются. Такая хорошая, отзывчивая....
Одним движением направляю член в щёлку и начинаю медленно, с оттяжкой трахать. Стонет, подмахивает, кладёт голову на согнутые предплечья. Беру пробку и вожу ей по женской спине, по заднице, бёдрам, пока размеренно имею её. По коже Марины заметные мурашки бегут. Стонет громче, снова крепко и жадно сжимая скользящий внутри член.
Кайф, но я уже хочу больше.
Толкаю металлическую пробку девочке в рот, давая облизать, а сам беру смазку и щедро наливаю прохладный гель между половинок. Нервно дёргается, мычит. И рвано стонет, когда просовываю в тугое мышечное кольцо указательный палец.
– Больно?
– Н-нет, – порхает Марина ресницами.
Чувствую через тонкую слизистую перегородку, как собственный член ритмично ходит в ней. Охрененно...Ускоряюсь, давлю вторым пальцем. Уворачивается, скулит, но смазки столько, что он легко проскальзывает.
– А-а-о-о-х, – протяжно стонет, слабея.
– Больно?
– М-м-м...– не хочет признаваться, что ей в кайф.
Убираю пальцы и, не дав девочке передохнуть, давлю пробкой. Замирает, словно прислушиваясь. Медленно ввожу, почти достав из неё член. Оба шумно, на всю комнату дышим.
На самом широком месте Марина плаксиво постанывает. И рвано выдыхает, когда мышечное колечко плотно смыкается у основания пробки, оставляя снаружи лишь розовый камешек. Чуть тяну наружу, смотря, как её попка расширяется, снова запихиваю до конца.
– А-а-а, – Марина стонет почти беззвучно, вся уже в поту.
– Может, заменим на член? – хрипло предлагаю.
Мотает головой, кусая губы. Нет.
Ладно. Толкаюсь в её щёлку, уже гудящим от напряжения стволом сразу до упора. Маринка болезненно стонет, резко выгибаясь и почти становясь на дыбы – дырочка стала заметно уже из-за пробки. Давит так, что искры из глаз даже у меня. Перехватываю девочку под грудью, впечатывая её спину в свою грудь, кусаю за шею и быстро-быстро резко трахаю. Вопит, но я уже не слышу ни хрена, кроме собственного взбесившегося пульса. Блять, как в ней хорошо. Как пахнет, как реагирует, какая на ощупь...Всё вместе – какой -то животный кайф.
Марина закидывает руки назад и обвивает мою голову, сильнее прижимая к себе, подставляет изгиб шеи, чтобы продолжал, покусывая, целовать. Вжимается попкой в мой пах. Накрываю лобок с оставленной полоской волос, нещадно тру клитор, просто не в состоянии быть сейчас нежным.
И моя девочка реагирует. Вскрикивает буквально через несколько секунд на очередном жёстком толчке, и её тело прошивает ещё одними судорогами, а по ногам и на мою руку прыскает жидкость. Сучка...Кидаю её, дрожащую, на кровать, дотрахиваю в бешеном темпе, не давая увернуться и крепко держа за задницу.
Вижу сквозь пелену, как в диком темпе пробка в попке ходит туда – сюда, массируя мне член. От оргазма темнеет в глазах, ноги отказывают. Хорошо, что Маринка ко мне спиной, потому что, кажется, меня как эпилептика перекосило. Падаю словно подкошенный на неё сверху. Бедра дёргаются, инстинктивно ещё пару раз вгоняя в партнёршу член.
Марина жалобно стонет, пытаясь подо мной шевельнуться.
Придавил совсем. Извини.
С трудом скатываюсь с неё, весь потный.
Невидящим взглядом пялюсь в потолок. Да-а-а, блять...
Я похоже недооценивал всякие ролевые игры. Никогда не думал, что от подобной ситуации меня так поведёт.
– Мне нужно в душ, – Маринка вся розовая, взлохмаченная и парная. На шее наливается фиолетово -красным засос – укус.
Отползает от меня подальше, натягивая на себя простынь, прячет глаза. А я даже разозлиться на неё не могу, что никак не может отпустить ситуацию и просто покайфовать.
Слишком она сладкая в этой своей роли оказалась...
– Только пробку не вытаскивай, – лениво распоряжаюсь, думая, что не плохо бы собрать себя заново и встать покурить, вечер у нас ведь только начался, – Я сам.
24. Тимур
24. Тимур
Услышав многообещающее распоряжение, Марина резко оборачивается, полосуя меня жгучим взглядом, но лишь возмущенно поджимает губы в тонкую линию вместо того, чтобы возразить.
Да, Лебедева Марина Андреевна, вы все правильно понимаете. Я от вас так просто не отстану...
И, пока мы играем в «эскортницу» и «клиента», у вас слишком мало возможностей это изменить.
Марина уже и не пытается – лишь оттягивает неизбежное. Тихо охнув, нагибается, поднимая с пола халат раздражённым движением, кутается в него как в кокон, плотно запахивая до самой шеи, а затем едва заметной, но точно неловкой походкой направляется в ванную.
Закинув руки за голову, наблюдаю, как идёт. Гордо выпрямившись и вынужденно отпячивая попку....От мысли, что при каждом движении ей сейчас мешает пробочка, к паху снова кровь приливает, добавляя к ощущению полной расслабленности щекочущее предвкушение второго раунда.
Перед тем, как скрыться в ванной, Марина щёлкает выключателем у двери, вырубая яркий свет и погружая спальню в густой полумрак, подсвеченный лишь парой бра. С молчаливым вызовом косится на меня через плечо, мол, только попробуй – возрази, и, вздёрнув округлый подбородок, закрывается в ванной, демонстративно раза три провернув замок на ручке.
Ухмыляюсь, закрывая ладонью глаза. Ты смотри, какая оскорбленная невинность!
Злиться не могу на неё – слишком колом стоит.
Лениво раздумываю пойти и вышибить дверь, чтобы проучить, а заодно и прямо в душе трахнуть, но...Пусть моя новоявленная путана пока придёт в себя. Выйдет – деваться ей некуда.
Из ванной доносится шум включённой воды. Нахожу у кровати боксеры, надеваю, выуживаю из карманов брюк сигареты с зажигалкой и иду пока к балкону – покурить.
Из распахнутого настежь окна веет бодрящим холодом. На улице уже луна, яркая и круглая, размером с пятак, звёзды, снег блестит, тишина...
Затягиваюсь глубоко, думая, как хорошо.
Интересно, обратил бы я внимание на Лебедеву Марину, встреться она мне при других обстоятельствах? Какая бы она была?
Не то, чтобы это важно, но...Мысли зудят в голове назойливым комариным писком.
Выкинув окурок прямо в окно, закрываю его и, подойдя к заставленному едой журнальному столику, разливаю оставшееся вино по пузатым тонким бокалам. Усаживаюсь в полюбившееся мне высокое кожаное кресло, беря сыр. Медленно отпивая, гипнотизирую дверь ванной, за которой перестала шуметь вода.
Проходит несколько вязких минут, и в спальне наконец снова появляется Марина. Волосы влажные, халат всё так же глухо запахнут, глаза болезненно мерцают в теплом полумраке, сразу упираясь взглядом в меня.
Подзываю пальцем. Секунду помедлив, идёт. Уже уверенней. Привыкла к своему интимному украшению. От этой мысли хищно улыбаюсь, наблюдая, как приближается. Добыча моя.
Когда замирает, почти касаясь полами халата моих колен, подаюсь вперёд и снова дёргаю узел на поясе, лишая её этого махрового бронежилета. Ткань повисает вдоль обнажённого бледного тела, Марина, прикусывают нижнюю губу. Смотрю ей в глаза, когда обнимаю за талию и притягиваю к себе на колени. Морщится, елозя попкой и устраиваясь поудобней. Чуть обиженно поглядывает, намекая, что это я в её мучениях виноват.
Забавляет только.
В качестве извинений влажно целую её в шею, вдыхая сандаловый запах геля для душа, и, запустив руку под халат, поглаживаю спинку и мягкие ягодицы.
Марина напрягается, похоже думая, что секс будет прямо сейчас, но у меня немного другие планы. Торопиться нам некуда всё равно.
– Почему ты стала эскортницей? – задаю вопрос с самым серьёзным лицом, на какое только способен в данной ситуации.
– Эм...– моя актриса погорелого театра явно еще одного раунда допросов не ожидала.
Щеки заметно розовеют даже в полутьме комнаты, взгляд становится растерянным. Заправляет нервным жестом прядку за ухо, пока я подаю ей полный бокал вина.
– Подруга предложила, я пошла, – наконец выдаёт, пожимая плечами. Чуть хмурится и решает добавить, – Я недавно...в этом.
Хмыкаю, гладя её бедро и цепко следя за мимикой. Тот момент,что она голая сидит на моём почти полностью окрепшем стояке, и я вижу её соски почти у самого своего носа, добавляет беседе особое очарование. Шире расставляю пальцы, сжимая внутреннюю сторону женского бедра почти у самой промежности. Марина рвано выдыхает горячее облачко, долетающее до моего лица.
– И как работа? Нравится?
Блять, у меня голос так хрипит, выдавая направление мыслей.
– Не всегда, – полушепотом, глядя из-под ресниц.
– А сейчас? – провожу большим пальцем по полоске оставленных волосков на её лобке.
Ещё один шумный выдох и молчание. Пауза.
– Осуждаешь? – вдруг в вызовом.
– Нет, – лениво улыбаюсь.
– Осуждаешь, – повторяет утвердительно, щурясь.
Будто во всех смертных грехах разом обвиняет, а!
Я даже задумываюсь на секунду, осуждаю или нет. Нет, ну безумно отважную журналистку Марину, лезущую, куда взрослые дяди не просят, я, конечно решительно осуждаю. А вот если бы, и правда, эскортницей была...
– Скажем так, считаю, что есть более достойные варианты заработать, – отвечаю с заминкой.
– Пф! А как же деньги не пахнут, оnly business? – Марина насмешливо закатывает глаза, оживляясь, – Только не говори, что никогда не поступаешься своими принципами. Не продаёшься. Не делаешь что-то аморальное. Да и в этом процессе участвуют оба, разве нет? Мужчины дают деньги, женщины их просто берут. Почему ты не считаешь,что участвовать в этом, давая деньги, тоже предосудительно?
– Потому что я не осуждаю, значит не считаю что это предосудительно, – хмыкаю, с ещё большим интересом её разглядывая.
Так ты у нас, Марина Андреевна, спорщица? Ещё и азартная, наверно, да? Вон как глазки заблестели в надежде что-то доказать...Отлично, я тоже такое люблю.
– Ты сказал, что есть более достойные варианты, значит этот недостойный, – победоносно тыкает меня ногтем в грудь, будто совершенно забывая, что сидит сейчас практически полностью голая и с металлическим предметом в одном очень заманчивом месте. Напоминаю, сминая пятерней левую ягодицу. Хлопает ресницами, смущаясь, но запал и не думает исчезать. Интересно....
– Да,сказал, что недостойный, потому что женщина так теряет своё достоинство, предаёт свои потребности. А мужчина нет. Мужчина наоборот им потакает.
– То есть у мужчин и женщин в сексе разные потребности? – щурит свои карамельные глаза.
– Не в сексе, – веду костяшками сначала по её щеке, потом по шее, ниже... пока не тереблю розовый сосок, – У нас у всех есть базовые потребности – еда, сон, инстинкт размножения, так?
– Так...– на выдохе, облизывая губы, потому что тяну в этот момент за розовую вершинку.
А мне нравятся такие разговоры...
– И что нам говорит этот инстинкт? – почти мурлычу – так бархатно вибрирует интонация, – Секс – лишь его проявление, но задачи инстинкта у мужчины и женщины разные. Мужчине, если следовать только инстинкту, необходимо иметь как можно больше партнёрш, чтобы повысить свой шанс размножиться, ведь от него может родить несколько женщин и таким образом распространить его генофонд. А вот женщина родить одновременно от нескольких не может. Поэтому, чтобы получить максимально жизнеспособное потомство и продолжиться, ей необходимо выбирать и отсеивать неподходящих кандидатов. Получается, продавая себя любому за деньги, женщина предаёт свой базовый инстинкт и лишает себя возможности выбрать партнёра. Мужчина же, покупая, лишь использует один из способов свой инстинкт удовлетворить.
Всё, лекция окончена. Наклоняюсь и беру затвердевшую вершинку правой груди в рот, крепко обнимая и прижимая к себе свою пленницу. Её пальцы зарываются мне в волосы, приятно царапая ногтями кожу головы. Безумный стук сердца отдаётся музыкой в ушах, разгоняя остроту ощущений. Перекатываю на языке чувствительную горошинку, посасываю – стонет, рефлекторно елозя бёдрами на моих коленях. М-м-м...
– Плата – тоже отбор, – бормочет непослушно ломким голосом.
– И по нему я тебя сейчас трахну... А переспала бы со мной, выбирая сама? – вдруг интересуюсь, удивляя даже самого себя.
Явно лишнее. Марина ощутимо деревенеет в моих руках, резко выплывая из чувственных ощущений.
– Я...
Качаю головой, отрываясь от её соска. Смотрю в глаза. Не надо пытаться отвечать.
Сплетаемся помутневшими взглядами. В груди оглушительно ломится сердечная мышца, предчувствуя скорый интимный забег и разгоняя закипающую кровь.
Вместо ответа Марина притягивает мою голову ближе, зарываясь пальцами в короткий ёжик на затылке. И, прильнув так близко, что её нежная грудь расплющивается об мою, сама целует меня в губы, толкаясь в рот юрким языком.
25. Марина
25. Марина
Его губы отдают терпкой примесью вина и выкуренной сигареты.
Слюна горьковатая, горячая – такой непередаваемо мужской вкус, от которого у меня внизу живота словно растекается раскалённое пульсирующие желе, выделяясь обильной влагой.
Дышу поверхностно и рвано сквозь пошлый поцелуй, пускаю мужской язык в рот. Голова кружится...
О чём я думаю?
Я разрешила себе не думать, и это так хорошо.
Днём, когда Тимур ушёл, я видела из окна, как часть приехавших со мной девушек села в автобус и покинула территорию. Точно не все, но ведь я могла быть с ними, в этой первой партии...
И я расплакалась от ощущения беспомощности, запертая в этой чёртовой спальне словно игрушка в коробке.
А потом успокоилась и поняла, что мне уже дико надоело переживать и винить себя. Да, не самый мой умный поступок, но! Во-первых, Керефов пообещал отпустить меня уже завтра, и я спокойно уеду. Во-вторых, жучок мне всё-таки удалось поставить, а значит, если повезёт, у меня даже будет материал. А, в-третьих...это был самый лучший секс в моей жизни! И как -то странно по этому поводу сильно горевать.
Да, обращение Тимура со мной как с насадкой на презерватив до невозможности раздражает, но...
Боже, как оно одновременно возбуждает!
Вот прямо сейчас, когда моя разгорячённая промежность вжимается в его боксеры. И чувствую, как дёргается каменный член, стянутый намокающим из-за меня бельевым хлопком...
Мне будто вторую личность подселили -этакую беспомощную, вечно текущую самочку, которая млеет от одного его вида.
Да и в реальной жизни мне никогда не удастся повторить этот опыт и почувствовать что-то подобное. Я бы никогда не позволила своему мужчине так со мной обращаться.
Как минимум обиделась бы и неделю не разговаривала.
Как максимум (и скорее всего) отправила бы в пожизненный бан.
А значит, решила я, надо пользоваться моментом, насколько это возможно. Тем более осталась лишь одна ночь.
Утром я уже сбегу от этого мужчины и вряд ли ещё когда-нибудь его увижу. Да и, учитывая противоправную деятельность Керефова, велика вероятность, что разгуливает на свободе он последние недели.
Поцелуй становится до невозможности глубоким. Сплетаемся языками, его руки жадно гладят мою спину...
Жалко, конечно, такого породистого на нары, но сам виноват...
Ещё и проституток осуждает, а сам...Сноб и лицемер...М-м-м...Мамочки...
Мечущиеся обрывками мысли окончательно глохнут, оставляя в пустой голове лишь междометия, потому что Тимур, стянув с моих плеч халат, усаживает меня верхом на свои бедра и, разорвав наш поцелуй, прихватывает зубами левый сосок, аккуратно оттягивая. Это так сладко – больно, что у меня искры из глаз,а между ног уже вязкий потоп.
– А-а-а-й-й-м-м...– то ли пищу, то ли стону, покрываясь мурашками.
За что получаю хлёсткий шлепок по голой заднице, а потом он давит на камешек пробки во мне.
Боже...Шиплю сквозь зубы, потряхивает.
А он, чуть вытянув игрушку, водит её внутри по кругу, волнами запуская по телу кусачую электрическую дрожь.
Мужские пальцы легко ныряют в мокрое лоно, растягивают, ходя туда– сюда.
Задыхаясь, крепко обвиваю шею Тимура, вжимаясь всем телом, будто, если отпущу, меня просто снесёт. Снова целуемся. Шумно дыша, проводя по открытым губам широкими языками, обмениваясь слюной.
В комнате густой полумрак, воздух пропитан ещё нашим прошлым сексом, и это только сильнее пьянит.
Тимур чуть сильнее высовывает пробку, потом загоняет снова в меня. Дёргаясь, постанываю. Озноб.
Мне немного страшно...
У меня пару раз был такой секс, и в обоих случаях – не очень удачный. Больно, дискомфортно, и я почти сразу требовала прекратить, обещая, что как – нибудь в другой раз...
Очевидно, что с Тимуром такое обещание не прокатит.
И прекратить он уже не даст.
И у меня от одного осознания этого поджимаются пальцы на ногах, а между ног тянет тяжестью.
Надо расслабиться...Надо просто расслабиться...Полностью довериться ему.
26. Марина
26. Марина
Керефов прерывает наш поцелуй, откидываясь затылком на высокую спинку кожаного кресла. Его взгляд с поволокой под потяжелевшими веками неспешно проходится по мне сверху вниз – от глаз до самой промежности, чуть задержавшись на груди. Горячие ладони мягко, но крепко сжимают мои ягодицы, чуть подталкивая бедра, и я без слов понимаю, что он хочет от меня...
Нерешительно провожу рукой по своей груди, глядя Тимуру в глаза, сжимаю соски, кожа гусиной становится – он так смотрит...
Забываю, как дышать, словно в бане горячий воздух ртом хватаю от его пристального, тягучего внимания. Чуть смелею, оттягиваю соски, веду бедрами, чертя на его пахе восьмерку. Керефов облизывает губы, наблюдая, и это так горячо.
Глажу свой живот одной рукой, а другой дотрагиваюсь до его мерно вздымающейся груди – жесткие волоски колют ладонь, а сама бронзовая кожа такая гладкая и плотная, чуть влажная на ощупь, и я чувствую каменные мышцы под ней. Сильный...
Веду руками вниз. Накрываю ладонью свою промежность, раздвигая пальцами набухшие половые губы, царапаю ногтями его подбирающийся от моих прикосновений живот. Дохожу до резинки боксеров, ниже, пока не начинаю гладить сквозь хлопок толстый, дёргающийся в руку член. Проникаю пальцами в себя, чувствую, как Керефов жадно на это смотрит, и мои глаза закатываются, а с губ слетает стон.
Тимур сильнее сжимает мои ягодицы, покачивая, словно я уже на члене. Снова давит большим пальцем на пробку, не давая о ней забыть...
Я уже совсем пьяная от этого всего – бесстыжая, мокрая, разгоряченная и словно во сне.
Стягиваю резинку боксеров вниз и крепко сжимаю в кулаке выпрыгнувший член. Тимур с шипением дергается навстречу руке, шлепает меня по ягодице так, что она начинает гореть.
Быстро вожу вверх– вниз по стволу, ощущая бешеную пульсацию в его венах и как перекатывается тонкая кожа.
Дышим ртом. Наклоняюсь к Керефову, упираясь лбом в лоб, смотрим друг другу в глаза, которые так близко, что расплываются, дыхание смешивается, Тимур скалится как зверь.
– Садись, – почти рычит.
– Презерватив...
– Я чист, хочу посмотреть на тебя, – подается ближе и крепко, одуряюще целует в губы, сразу глубоко толкая мне в рот язык и крадя дыхание.
Не думаю больше. Обнимаю мужчину за шею, чтобы найти опору, и приподнимаю бедра. Он помогает, направляя. Одной рукой стягивает боксеры до колен и насаживает на себя. Замираю, шумно выдыхая. Глаза закрываются, слабость, от чувства растяжения в лоне мурашки бегут.
Перестаём целоваться, Тимур снова откидывается в кресле и совершенно пьяно, масляно смотрит. Качает бедрами вверх, предлагая начать двигаться, а руками так и сжимает ягодицы. Упираюсь ладонями в спинку кресла по обе стороны от его головы и медленно приподнимаюсь, чтобы снова опуститься и вжаться чувствительными складками в жесткие волоски в его паху.
