Текст книги "Дагестанские святыни. Книга первая"

Автор книги: Амри Шихсаидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Как уже говорилось, в селении Ахты было 40 тухумов (лезг. «сихил»). Из каждого тухума его членами избирался один «аксакал», имевший статус главы тухума. Эти выборные 40 аксакалов

управляли всеми выборными делами как ахтынцев, так и жителей остальных селений Ахтыпары, отбывавших пахту. Это управление распространялось и на военные мероприятия, в которых распорядительное участие принимали также ахтынский кадий и лица, имеющие духовное звание «эфенди». Срок службы каждого аксакала ограничивался только желанием его тухума. Звание аксакала было в Ахты наследственным, по прямо нисходящей линии, «пока в ней были способные к тому люди», а если таковых в прямой линии не оказывалось, то избирался родственник бывшего аксакала из боковой нисходящей линии. Если же и при этом условии не оказывалось способного человека, достойного возглавить тухум и стать правителем-аксакалом, тогда избирали из членов другой фамилии, но того же тухума.

Таким образом, одна наследственность не давала права быть аксакалом, требовалось еще и согласие членов тухума на выбор преемника.

Вознаграждение ахтынских аксакалов за их службу общине заключалось в следующем: 1) община обязана была предоставлять им лошадей, если они предпринимали поездку в интересах общины; 2) все аксакалы непременно приглашались на свадьбы и траурные мероприятия, имея при этом право приводить с собой одного из членов семьи. Ю.М.Кобищанов усматривал в этом адате существование зачаточной формы пахты в самой общине селения Ахты. Такой же обычай существовал в соседних с Ахтыпарой лезгинских союзах общин Докузпара и Алтыпара. Аналогичную привилегию имели и некоторые лица в горной грузинской области Хеви, в частности князья Казбеги; 3) после разбора дел о крови каждый из аксакалов той части Ахты, в которой проживал обвиненный (селение делится рекой Ахтычай на две половины), получал от удовлетворяемого по суду истца какую-нибудь вещь из оружия или посуды и кусок ткани, называвшийся «бурмет». При этом соблюдалось, чтобы ценность вещей, розданных каждому аксакалу, была одинаковой. Аналогичные подарки давались и эфенди.

Таков был порядок вознаграждения аксакалов за суд по делу о крови, если происшествие было в Ахты. Что касается других селений 1-й Ахтыпары, то за судом по разного рода делам и тяжбам, кроме дел о крови, обращались в Ахты. В последнем же случае (дела о крови) суд в количестве десяти аксакалов и одного эфенди поочередно отправлялся из Ахты на место происшествия.

В Ахты были и «ближайшие исполнители» решений аксакалов – «чауши», которых было два, по одному на каждой стороне Ахты.

Так как в остальных селениях 1-й Ахтыпары не было института аксакалов и чаушей, ахтынские чауши в случае надобности посылались в селения данного участка, которым, как мы видим, фактически управляли ахтынские аксакалы.

Ахтынские чауши избирались аксакалами, и выбор их должен был быть одобрен общиной. За исполнение своих обязанностей они получали: 1) от общины по одному быку в год; 2) при каждой свадьбе или поминовении они получали масло, мясо, крупу и дрова. Все это отпускалось им «в незначительном количестве» тем семейством, которое проводило свадьбу или поминовение; 3) после разбора дел о крови в Ахты при раздаче подарков аксакалам и эфенди каждый из чаушей также получал подарок в виде вещей стоимостью 3 рубля.

Что касается пяти ахтыпаринских селений, расположенных в верхней части бассейна реки Ахтычай (так называемая 2-я Ахтыпара), то они имели значительно большую самостоятельность, нежели прочие селения союза. Практически их зависимость от Ахты проявлялась в следующих двух положениях: 1) в случае войны ахтынцев с кем бы то ни было жители 2-й Ахтыпары, как и всех других селений союза, должны были помогать ахтынцам и за это в подобном же случае пользовались обязательной защитой ахтынцев; 2) если взаимные споры и конфликты жителей этого участка не могли решиться на месте, то они разрешались посредничеством ахтынских аксакалов. В остальном эти селения были самостоятельны. Пахта ахтынцев на них не распространялась.

Согласно «Описанию Самурского округа», «отчасти главным пунктом 2-й Ахтыпары» было селение Хнов (Хин). Каждое из пяти селений этого участка имело своих «правителей» – аксакалов и чаушей. В Хнове и Гдыме, как и в Ахты, каждый тухум избирал своего аксакала, а в трех остальных селениях (Борч, Маза и Фий) число аксакалов соответствовало не числу тухумов, а зависело от количества жителей, ибо на каждые 20 дворов («дымов») приходился один аксакал. Их выбирали из числа «достойных людей». Все селения участка имели по одному чаушу.

Селение Гдым «некоторым образом» подчинялось Хнову. Автор «Описания» сравнивает эту подчиненность с той, которая существовала тогда в каждом селении магала относительно своего наиба, независимо от общей с ним подчиненности начальнику округа.

Согласно нашему источнику, между селениями Хнов и Борч часто происходили конфликты, и в таких случаях ни одна из сторон не пользовалась военной помощью ахтынцев, соблюдавших нейтралитет и одинаково относившихся к конфликтующим селениям.

Аксакалы в Хнове избирались наследственно, как в Ахты. Вознаграждения за службу общине никакого они не получали, даже при разборе дел о крови. Что касается хновского чауша, то его избрание и вознаграждение были такими же, как в Ахты.

В остальных четырех селениях этого участка Ахтыпары аксакалы не были наследственными. Аксакалами избирались члены сельской общины, «известные своей правдивостью и опытностью». Их служба, как и в Хнове, ничем не вознаграждалась. Чауши этих селений избирались так же, как в Ахты, однако они не получали, подобно ахтынским чаушам, ежегодно по одному быку от общины и трехрублевого вознаграждения при разборе дел о крови, а имели только право на такие же подарки на свадьбах и поминовениях, как в Ахты.

Закат соблюдался и в этом участке Ахтыпары, но не контролировался, как в 1-й Ахтыпаре. Обычаев пахты и барху не было.

В тех ахтыпаринских селениях, в которых были суды по разбору дел о крови, за получением присужденного удовлетворения шел не сам истец, а его вакил (представитель), который при этом получал еще с обвиненного уже в свою пользу одного быка.

Вопросы войны и мира в союзе сельских общин Ахтыпара, как и в других самурских союзах, принимались не аксакалами, а всей общиной, и если община решала вести с кем-нибудь войну, то аксакалы не имели права препятствовать этому решению, а должны были только принять на себя распорядительность в военных мероприятиях «как люди, выбранные по уму, добросовестности и опытности».

Самым высоким духовным саном в самурских союзах был кадий (кази). В долине Самура их было всего четыре – в Ахты, Хнове, Рутуле и Шиназе, т. е. по два в Ахтыпаринском и Рутульском союзах. В Докузпаре и Алтыпаре кадиев не было. Как сказано в «Описании», «более их не было потому что народ, от которого зависело, иметь кадия или не иметь, не желал этих господ». Источник сообщает, что примерно в середине XVIII в. высшими духовными лицами в регионе были «эфенди», «а так как в шариате сказано, что следует иметь кадиев, то эти четыре селения и выбрали их из числа ученейших и достойнейших эфенди».

Обращает на себя внимание наличие кадиев в крупных селениях региона, являвшихся одновременно центрами политического притяжения. Причину наличия кадиев в указанных населенных пунктах следует искать также, на наш взгляд, в соображениях политического престижа.

Ахтынскому кадию в делах, подлежащих рассмотрению подобного духовного лица, подчинялись все ахтыпаринские селения, не исключая и Хнова, который, хотя и имел собственного кадия, все же он считался менее влиятельным и авторитетным, нежели ахтынский. Тем не менее хновцы «ближайшим образом» подчинялись суду своего кадия.

Несмотря на то, что каждый из четырех кадиев региона обслуживал «свою» территорию, тяжущиеся, кто бы и откуда бы они ни были, имели право судиться у любого кадия. Сторона, недовольная решением, вынесенным одним кадием, могла переносить дело к другому кадию, объявляя ему при этом то положение шариата, на основании которого дело разбиралось прежним кадием.

Следующим после кадия рангом духовенства в долине Самура являлся эфенди. Их в регионе было столько, «сколько оказывалось мулл, достойных быть избранными в этот высокий сан». Однако число их во всех самурских общинных союзах никогда не превышало тридцати. Получение муллой звания эфенди не обязывало его менять место жительства. Что касается мулл, то их количество в каждом селении соответствовало числу мечетей.

В самурских союзах кадий, «как верховное лицо», в отличие от эфенди, не присутствовал в суде аксакалов, а разбирал дела у себя. В селении Ахты на сход аксакалов являлось два эфенди – по одному от каждой стороны Ахты.

Во времена, когда кадиев еще не было (до середины XVIII в.), их функции исполняли эфенди, а в тех селениях, где не было эфенди, их заменяли наиболее знающие муллы, особенно если обе тяжущиеся стороны были заранее согласны с решением данного муллы. Необходимо подчеркнуть, что муллы лишь разбирали жалобы, в делах управления они участия не принимали.

Как муллы, так и эфенди избирались общиной и обязательно утверждались кадием. При этом эфенди проверялись кадием в степени их знаний, получали от него благословение, причем кадий определял по степени учености каждого эфенди важность дел, которые могли быть доверены его разбирательству.

В пятницы и дни религиозных праздников имамами в джума-мечетях были кадии, а там, где их не было, – по очереди эфенди. Где же не было и эфенди, богослужением руководили те из мулл, «которые были старше и славились благочестием».

При рассмотрении дел о наследстве кадий получал, максимум, два процента от суммы наследства, причем часть этой суммы выделялась тому или тем эфенди, которые, независимо от кадия, были приглашены в суд. Если со стороны лиц, деливших наследство, не было возражений, то решение эфенди было таким же окончательным, как и решение кадия. Недовольные судом эфенди отправлялись к кадию, и тот рассматривал дело заново. Если кадий находил, что эфенди вынес правильное решение, то мог получить вознаграждение, уже отданное судившему эфенди, но только при условии, если на это соглашался сам эфенди. Если же кадий находил, что дело решено неправильно, то деньги получал сам. В том случае, если установленная плата уже была отдана эфенди, она отбиралась у него и передавалась кадию. Процент в пользу эфенди был такой же, как и в пользу кадия.

Неимущие люди общин, а также духовенство получали из заката столько, сколько им желали выделить члены общины.

В бассейне Самура в далеком прошлом происходил процесс переселения, вызванный внутренними и внешними причинами. В период этого переселения селение Ахты предоставляло свои услуги: брало переселенцев под свое покровительство и разрешало им, на определенных условиях, селиться на своей территории. Такая политика ахтынцев получила название системы коммендаций. Так, например, жители некоторых цахурских селений, подвергавшиеся частым нападениям хновцев, обратились за помощью в Ахты. Община разрешила им переселиться в Ахты с условием внесения налога (хардж) и бесплатного выполнения некоторых полевых работ. Квартал, в котором поселились цахуры, называется «Къулияр мягьле». Жители Гюнейской стороны Ахты производят это название от тюркского слова «къул» (раб), а сами кулиярцы связывают его со словом «къуьл» (пшеница).

Переселенцам ахтынцы разрешили поселиться на правом берегу Ахтычая, который еще не был занят под жилые дома, но принадлежал ахтынцам, жившим на левом берегу. Между ахтынцами и переселенцами был заключен договор, согласно которому последние занимали правый берег Ахтычая, но взамен должны были вносить ахтынцам ежегодную дань зерном и скотом. Договор был записан на камне, который строго охранялся ахтынцами. Однако со временем положение обитателей правого берега реки настолько укрепилось, что они сочли возможным отказаться от дани. Прежде всего жители правобережья решили уничтожить юридический документ – надпись на камне. Ночью они перебрались на левый берег реки, убили часового, охранявшего каменную плиту, и отбили молотком надпись о зависимом положении, причем во избежание шума при уничтожении надписи плита была покрыта войлоком. С уничтожением надписи жители правобережья прекратили уплату дани ахтынцам.

Община Ахты, владевшая большим количеством пастбищных и покосных земель, часто сдавала в аренду эти земли общинам, нуждавшимся в них, за определенную плату.

Структура союза и характер отношений внутри Ахтыпары имели много общего с Рутульским союзом. Это касается и взаимоотношений главного селения с зависимыми. В частности, если феодальная рента в феодальных владениях попадала в руки владетеля-феодала, то дань, взимаемая ахтынцами и рутульцами с зависимых селений, а также право пахты распространялись на широкий круг лиц. Это, в свою очередь, накладывало своеобразный отпечаток и на социальную борьбу зависимых общин с господством рутульского и ахтынского джамаатов. Последнее утверждение относится, в первую очередь, к Рутулу, ибо мы не располагаем данными о выступлениях селений Ахтыпары против общины Ахты.

Зависимые от Ахты и Рутула селения испытывали давление широкого круга лиц, т. е., по существу, сильных, крупных джамаатов Ахты и Рутула. Если феодала-владетеля можно было физически уничтожить и покончить с зависимостью от него, то в рассматриваемом случае покончить со своеобразным феодальным гнетом зависимым селениям было значительно сложнее. Сложность заключалась в том, что каждый джамаат зависимых сел в отдельности был слабее джамаата главного селения. Ф.Ф.Симонович в 1796 г. сообщал, что в Ахты было 600 дворов. В рапорте бакинского коменданта В.А.Репина от 1809 г. говорится, что в «городе» Ахты было «до 1000» дворов. По данным Ф.А.Шнитникова (1832 г.) и К.К.Краббе (1835 г.), селение Ахты насчитывало 800 семейств. Крупные общины Ахты и Рутула выступали фактически в роли коллективного феодала по отношению к зависимым селениям.

Подобное явление имело место в Джарской области, где аварские и цахурские общины были в положении «групповых феодальных сеньорий по отношению к попавшим в зависимость от них грузинским крестьянам».

Как отметил М.А.Агларов, тенденции к выделению и разная степень выделения центров «вольных обществ» были повсеместными, однако такое полное возвышение, какое имело Ахты над остальными селами союза, в Дагестане неизвестно.

Зависимые общины не имели возможности для объединенных выступлений за свою независимость, находясь под контролем «покровителей», ахтынский и рутульский джамааты при случае оказывали друг другу помощь, в том числе вооруженную, для подавления сопротивления зависимых от них селений. В этом отношении весьма показательна история борьбы селения Хрюг (Хуьруьг) с Рутулом. Одним из итогов этого противостояния стало расширение территории Ахтыпары.

Во время одного из столкновений между селениями вследствие отказа хрюгцев исполнять пахту в пользу жителей Рутула последние, будучи, очевидно, не в состоянии привести в покорность хрюгцев собственными силами, обратились за помощью к ахтынцам. Здесь необходимо отметить, что в случае военных действий общине Рутула обязаны были помогать все селения, входящие в Рутульский союз. В качестве вознаграждения за помощь Рутул обещал ахтынцам лесистый склон горы на правом берегу Самура, принадлежавший общине Хрюга и который был в то время границей между Ахтыпаринским и Рутульским союзами. Ахтынцы «охотно согласились помочь» не столько из-за предложенного рутульцами вознаграждения, сколько из-за желания наказать хрюгцев за отказ отбывать пахту Рутулу, ибо если бы это сошло хрюгцам безнаказанно, то могло бы послужить примером для ахтыпаринских селений, исполнявших пахту ахтынцам.

В результате столкновения, в ходе которого, несмотря на то, что перевес в силах был явно на стороне Рутула и Ахты, хрюгцы оказали упорное сопротивление (одних лишь ахтынцев погибло 12 человек), Хрюг был сожжен. Потери хрюгцев и рутульцев источники не сообщают.

По окончании военных действий ахтынцы стали тем более настаивать на вознаграждении, требуя возмещения за пролитую кровь. В этой ситуации рутульцы, принимая во внимание положение разоренных войной хрюгцев, «в участи которых принимали участие и все соседи», взамен обещанной ахтынцам горы, были вынуждены уступить им три селения Рутульского союза: Гогаз, Усур и Кака, «как ближайших соседей» Ахтыпары.

В «Описании Самурского округа» не сообщается, когда именно произошли эти события. Этот пробел восполняется данными хронографа Абд ал-Хайя:

«Произошло сражение между нами (хрюгцами. – З.З.) и Рутулом с его магалом и Ахты с его магалом в течение трех лет и убито из нас много людей. Они отрезали нашу дорогу со всех сторон и остальные пути, по которым к нам шли продукты (пропитание). Мы оказались в очень тяжелом положении, и не было никакого выхода из [состояния] нашего голода, и не было нам [никакой] помощи ни со стороны мусульман, ни со стороны амиров. Тогда мы отправились [в составе] двадцати мужчин, четырех женщин, с семью саванами на сход ахтынцев, и склонили мы лица свои перед сходом. После этого сговорились ахтынцы и рутульцы вместе со своими магалами и сожгли наше селение, и разрушили наши стены и сбили наш минарет, в субботу, в двадцать девятый день месяца сафар по году Пророка – мир над ним – в 1189 году». (Месяц сафар 1189 г. хиджры начался 3 апреля 1775 г.).

Об этих же событиях повествует арабоязычная надпись на камне, вмонтированном над входом в мечеть селения Хрюг: «Произошло сражение между нами (т. е. жителями Хрюга, с одной стороны) и рутульцами с их магалом и ахтынцами с их магалом (с другой стороны), продолжавшееся в течение трех лет. И погибло у нас много мужчин. Потом же они помирились с нами в дату Пророка, в 1190 году» (т. е. в 1776–1777 гг.).

Вскоре после этих событий и расширения Ахтыпаринского союза, с просьбой к ахтынцам о присоединении к Ахтыпаре обратились еще два селения Рутульского союза – Ялак и Луткун. Однако ахтынцы, «ссылаясь на то, что и без того уже приобрели три селения от рутульцев», отказали им в просьбе. Получив отказ, ялакцы и луткунцы вышли из состава Рутульского союза сельских общин, прибегнув к покровительству Казикумухского ханства.

Рост влияния ахтынского джамаата нашел отражение в том, что часто жителей всех самурских общинных союзов называли в Дагестане ахтынцами по аналогии с союзом Акуша – Дарго, население которого было известно как «акушинцы».

Периоды мирных отношений между различными самурскими общинами нередко сменялись фазами напряженности. В 1728 году И. Гербер отмечал добрососедство, сплоченность и взаимопомощь самурских общинных союзов: «Сии пять уездов крепко заедино стоят, и что одному учинится, то и другие так, как себе учинено почитают». Вместе с тем есть данные источников о конфликтах между различными самурскими общинами. В частности, сохранились сведения о столкновениях Ахтыпары с мискин-джинцами, которым обычно помогал Докузпаринский союз во главе с селением Джаба. Такие столкновения имели место в 1682, 1702–1703, 1708–1709, 1715, 1782–1783, 1803–1804 гг.

Есть свидетельства привлечения ахтынцами в ходе этой борьбы войск феодальных правителей Дагестана. В «Описании Самурского округа» говорится, что «во время одной из самых ожесточенных войн» ахтынцев с мискинджинцами и докузпаринцами первые обратились за помощью к Сурхай-хану Казикумухскому и Умма-хану Аварскому. «Война кончилась тем, что Мискинджи были сожжены дотла». Об этом событии, произошедшем в 1197 г. хиджры (1782–1783 гг.), сообщают также арабоязычные источники.

В свою очередь, феодальные правители также использовали военные силы самурских общинных союзов в своих военных предприятиях. В частности, в «Описании» сообщается, что казикумухские ханы «часто пользовались пособием самурцев в их войне с кубинскими и нухинскими ханами».

Столкновения ахтынцев происходили и с Алтыпаринским союзом сельских общин, главным селением которого был Микрах.

Вооруженные конфликты имели место также между Ахты и Рутулом. Письменные источники зафиксировали столкновения между ними с привлечением войск различных феодальных правителей в 1536–1537 (по другим данным, в 1540–1541 гг.), 1541–1542, 1542–1543 гг. Самое позднее столкновение между Ахты и Рутулом, известное нам, произошло в 1204 г. хиджры (1789–1790 гг.).

К.К. Краббе в 1835 г. сообщал о добрососедских отношениях Ахтыпаринского союза с Докузпарой, в то время как отношения с «Рутульским магалом» были напряженными.

Существуют данные арабоязычных письменных источников об эпидемиях чумы в Ахты, имевших место в 1688–1689 и 1730–1731 годах.

В 1812 г., после образования Кюринского ханства, самурские общинные союзы, в том числе Ахтыпара, вступили в подданство России, обязавшись платить подать баранами, однако подати вносились нерегулярно, о чем свидетельствуют российские документы. С целью заставить ахтыпаринцев платить подати к ним применялась такая мера, как задержание принадлежащих им стад, пасущихся в Закавказье.

Ахтыпара, как и другие самурские союзы, сохраняла фактическую независимость вплоть до 1839 г. Более того, жители Самурской долины приняли самое активное участие в известном Кубинском восстании 1837 г. Одним из главных предводителей горцев самурского региона был «Шейх Мулла Ахтынский».

В 1839 г. в Самурскую долину были двинуты крупные силы царских войск под командованием генерала Головнина. После кровопролитного сражения в Аджиахурской теснине сопротивление горцев было подавлено. Русские войска вошли в Ахты и здесь была заложена крепость. Ахтыпара, как и другие самурские земли, была поставлена под контроль царской администрации.