Текст книги "Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир"
Автор книги: Амит Госвами
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
И, наконец, Иисус из Назарета заявлял: «Мой Отец и я едины».
В чем значение опыта единства? Для мистика оно открывает дверь к преобразованию бытия, освобождающему любовь, универсальное сострадание и свободу от связанности жизни в приобретенной отдельности и от компенсирующих привязанностей, за которые мы цепляемся. (На санскрите это освобожденное бытие именуется мокша.)
Идеалистическая философия вырастала из опыта и творческой интуиции мистиков, которые постоянно подчеркивали непосредственный опытный аспект фундаментальной реальности. «Дао, о котором можно говорить, – это не абсолютное Дао», – говорил Лao Цзы. Мистики предупреждают, что все учения и метафизические сочинения следует считать пальцами, указывающими на луну, а не самой луной.
Как напоминает нам Ланкаватара Сутра:«Эти учения – лишь палец, указующий на Благородную истину... Они предназначены для рассмотрения и ориентации проницательных умов всех людей, но они – не сама Истина, которую человек может постигать только сам, в самой глубине собственного сознания».
Некоторые мистики прибегают к парадоксальным описаниям. Ибн аль-Араби пишет: «Ему (сознанию) нельзя приписывать ни бытие, ни небытие... Оно не является ни существующим, ни несуществующим. Его нельзя назвать ни Первым, ни Последним».
По существу, саму идеалистическую метафизику можно считать парадоксальной, так как она включает в себя парадоксальное понятие запредельного (трансцендентного). Что такое трансцендентное? Философия может отвечать лишь нети, нети —ни то, ни это [19]19
Трансцендентное, или запредельное, парадоксально в том случае, если имманентный мир понимается как реальность, существующая независимоот нашего восприятия и сознания. Если же он понимается как реальность значений,то трансцендентное – это просто то, что выходит за пределы всех мыслимых значений.Весь фокус состоит в том, что в силу особенностей нашего восприятия мы воспринимаем не мир, как он есть,а то, что мы от него ожидаем– или, как писал Коржибский, мы воспринимаем не сущности, а ярлыки.Любой объект восприятия становится для нас реальной «вещью», только если мы, зная или предполагая его значение,даем ему имя (навешиваем ярлык). В действительности, весь наш непосредственный опыт трансцендентен, и лишь немногие его аспекты становятся имманентными. – Прим. пер.
[Закрыть]. Но что это такое? Философия молчит. Или же, как говорится в Упанишадах:«Оно внутри всего этого / Оно вне всего этого».
Находится ли трансцендентная сфера внутри имманентного мира? Да. Находится ли она вне имманентного мира? Да. Это очень сбивает с толка.
Идеалистическая философия по большей части не дает ответа и на такие вопросы: «Каким образом целостное и неделимое сознание разделяется на реальность субъекта-объекта? Как одно сознание становится многими?» Нас не удовлетворяет единственный ответ, что наблюдаемая множественность мира – это иллюзия [20]20
Все эти трудные вопросы возникают только если сознание понимается как сущность,а не как состояние или процесс.Древние греки, придумавшие понятие сознания, называли его синейдесис —«совместное вспоминание» и понимали как часть субъективного опыта, разделяемую посредством языка.Сознание человека – не сущность, а состояние или способность знания мира вещей, имеющих языковые значения.Универсальная способность к такому знанию, или, шире, к непосредственной осведомленности, может быть присуща многим субъектам, оставаясь тождественной самой себе. – Прим. пер.
[Закрыть].
В этой книге мы будем доказывать, что, с учетом квантовой физики, монистический идеализм представляет собой правильную философию для науки. Кроме того, интеграция науки и мистицизма помогает разрешению некоторых трудных вопросов, которые затрагивает мистицизм.
Интеграция науки и мистицизма не должна слишком смущать – как-никак у них есть одно важное сходство: и наука, и мистицизм вырастали из эмпирических данных, интерпретируемых в свете теоретических объяснительных принципов. В науке теория служит как объяснением данных, так и инструментом предсказания и руководства для будущих экспериментов. Идеалистическую философию тоже можно рассматривать как творческую теорию, которая действует в качестве объяснения эмпирических наблюдений мистиков, а также руководства для других искателей Истины. Наконец, мистицизм, как и наука, по-видимому, носит универсальный характер. В мистицизме нет никакой ограниченности интересов – она возникает, когда религии упрощают мистические учения, чтобы сделать их более пригодными для передачи массам.
Религия
Чтобы прийти к пониманию Истины, мистик обычно находит и использует ту или иную методологию. Методологии, или духовные пути, имеют как сходства, так и различия. Различия, имеющие вторичное значение по отношению к самому мистическому прозрению, способствуют различиям в религиях, основывающихся на учениях мистиков. Например, буддизм развивался из учений Будды, иудаизм – из учений Моисея, христианство – из учений Иисуса, ислам из учений Мохаммеда (хотя, строго говоря, Мохаммед считается последним из целого ряда пророков, в числе которых были Моисей и Иисус), а даосизм – из учений Лao Цзы. Однако не бывает правил без исключений. Индуизм не основывается на учениях какого-то одного учителя, а, напротив, включает в себя многие учения и многие пути.
Мистицизм предполагает поиски истины об окончательной реальности, но у религии несколько иная функция. Последователи того или иного мистика (чаше всего после его смерти) могут осознавать, что индивидуальный поиск истины – не для всех. Большинство людей, затерянные в иллюзии отдельности своего эго и занятые осуществлением его стремлений, не испытывают побуждения самостоятельно открывать истину. Как же тогда можно поделиться с этими людьми светом мистического постижения?
Ответ – путем его упрощения. Последователи упрощают истину, чтобы сделать ее доступной среднему человеку. Такой человек обычно поглощен требованиями повседневной жизни. Не имея времени и стремления, необходимых для понимания тонкости трансцендентности, он не может по достоинству оценить важность непосредственного мистического опыта. Поэтому распространители открытой мистиком истины заменяют непосредственный опыт единого сознания идеей Бога. К несчастью, Бог – трансцендентный творец имманентного мира – преобразуется в уме обычного человека в дуалистический образ могущественного Господа в Небесах, правящего лежащей внизу Землей. Откровение мистика неизбежно выхолащивается и искажается.
Последователи мистика, действуя из лучших побуждений, невольно играют роль дьявола в старой шутке: однажды Бог и дьявол прогуливались вместе, и Бог подобрал листок бумаги. «Что там сказано?» – спросил дьявол. «Истина», – спокойно ответил Бог. «Дай ее мне, – нетерпеливо сказал дьявол. – Я систематизирую ее для тебя».
Однако несмотря на трудности и погрешности систематизации, религия все же передает дух откровения мистика – именно это придает ей жизненность. В конце концов для мистиков значение постижения трансцендентной природы Реальности состоит в том, что они укрепляются в модусе бытия, где становятся простыми такие добродетели, как любовь. Как можно не любить, зная, что существует одно сознание и что ты и другой, в действительности, не отдельны друг от друга?
Но как мотивировать обычного человека, не осознающего единства, любить других? Мистик ясно понимает, что неведение трансцендентного единства служит препятствием для любви. Конечным результатом отсутствия любви становится страдание. Чтобы избежать страдания, мистик советует нам обратиться вовнутрь и начать путешествие самопознания. В религиозном контексте это учение преобразуется в заявление, что если мы хотим спастись, то должны обращаться к Богу, как высшей ценности в нашей жизни. Метод этого спасения представляет собой основанный на первоначальном учении набор практик, образующих моральный кодекс той или иной религии – десять заповедей и Золотое Правило христианской этики, предписания буддизма, закон Корана или Талмуда, и так далее.
Разумеется, не все религии вводят понятие Бога. Например, в буддизме не существует понятия Бога. С другой стороны, в индуизме есть много богов. Однако даже в этих случаях очевидны изложенные выше соображения, касающиеся религии. Таким образом, мы приходим к трем универсальным аспектам всех экзотерических религий:
1. Все религии исходят из предпосылки неправильности нашего образа жизни. Неправильность имеет разные названия – неведение, первородный грех, или просто страдание.
2. Все религии обещают выход из этой неправильности, при условии следования «пути». Этот выход называется спасением, освобождением от колеса страданий в мире, просветлением, или вечной жизнью в Царствии Божьем – раю.
3. Путь состоит в приверженности религии и сообществу последователей религии, и в следовании предписываемому кодексу моральных и социальных правил. Помимо того как разные религии искажают эзотерическое учение трансценденции, они отличаются друг от друга именно кодексами этических и социальных правил.
Отметьте обязательный дуализм первого пункта: неправильное и правильное (или зло и добро). По контрасту с этим мистический путь состоит в превосхождении всех двойственностей, в том числе добра и зла. Отметьте также, что духовенство превращает второй пункт в кнут и пряник – ад и рай. С другой стороны, мистицизм не противопоставляет рай и ад, рассматривая и то, и другое как естественные сопутствующие обстоятельства нашего образа жизни.
Как вы можете видеть, будучи профильтрован религиями мира, монизм монистического идеализма становится еще более неясным, и преобладают дуалистические идеи. На Востоке, благодаря нескончаемому притоку желающих изучать мистицизм, монистический идеализм в своей эзотерической форме, по крайней мере отчасти, сохранял известность и уважение среди широких масс. Однако на Западе мистицизм оказал сравнительно небольшое влияние. В массовом сознании преобладал дуализм иудео-христианских монотеистических религий, поддерживаемый могущественной иерархией интерпретаторов. Но, подобно картезианскому дуализму ума и тела, дуализм Бога и мира, по-видимому, не выдерживает научной проверки. По мере того как научные данные подрывают религию, возникает тенденция выплескивать из ванночки вместе с грязной водой и ребенка – этику и ценности, которым учит религия – этику и ценности, продолжающие оставаться действенными и полезными.
Разоблачение нелогичности дуалистических религий не обязательно ведет к монистической философии материального реализма. Как мы увидели, имеется альтернативный монизм [21]21
Но этот монизм не обязательно должен быть полярной противоположностью материального реализма. Современная физика подсказывает иную возможность – нейтральный монизм,где окончательная трансцендентная реальность недвойственна,не будучи ни сознанием, ни материей. В истории мировых духовных традиций есть, по крайней мере, два примера нейтрального монизма – кашмирский шиваизм,где Шива(пассивное сознание) и Шакти(активная энергия) составляют единое целое, разделяясь только в процессе сотворения мира, и даосизм,где невыразимое Дао порождает инь(пассивное лунное, или женское, начало, соответствующее сознанию) и ян(активное солнечное, или мужское, начало, соответствующее энергии): « Даопорождает иньи ян,а они порождают все множество вещей». В последнее время в квантовой космологии появилась так называемая теория «скалярного поля», объясняющая существование «темной энергии», ответственной примерно за 70% энергии (и массы) Вселенной, и проливающая новый свет на возможную природу физического вакуума. Скалярное поле абсолютно трансцендентно (нигде и никак не проявляется) и абсолютно нелокально (присутствует везде): это ничто, потенциально содержащее в себе все(то есть обладающее потенциально бесконечной энергией). – Прим. пер.
[Закрыть]. С учетом того, как квантовая физика опровергает материальный реализм, монистический идеализм может быть единственной жизнеспособной монистической философией реальности. Другой вариант состоит в полном отказе от метафизики, что в течение некоторого времени было основным направлением философии. В настоящее время эта тенденция, по-видимому, меняется на противоположную.
Теперь мы должны поставить решающий вопрос: совместима ли наука с монистическим идеализмом? Если нет, то нам следует в занятиях наукой отказываться от метафизики, еще более усугубляя угрожающий кризис веры. Если да, то мы должны переформулировать науку в соответствии с требованиями философии. В этой книге мы доказываем, что монистический идеализм не только совместим с квантовой физикой, но и необходим для ее интерпретации. Парадоксы новой физики исчезают, когда мы рассматриваем их с точки зрения монистического идеализма. Более того, квантовая физика в сочетании с монистическим идеализмом дает нам мощную парадигму с помощью которой можно разрешить некоторые из парадоксов мистицизма – например, вопрос о трансцендентности и множественности. Наша работа указывает на начала идеалистической науки и возрождения религии.
Идеалистическая метафизика для квантовых объектов
Квантовые объекты демонстрируют взаимодополняющие аспекты волны и частицы. Является ли квантовая дополнительность – разрешение дуализма волны-частицы – тем же самым, что и дополнительность монистического идеализма?
Писатель Джордж Леонард явно видел параллель между этими двумя типами дополнительности, когда в книге «Безмолвный пульс» писал: «Квантовая механика – это предельный коан нашего времени». Коаны – это инструменты, используемые в дзэн-буддизме для прорыва через кажущиеся парадоксы к трансцендентным решениям [22]22
Чаше всего (но не всегда) коаны представляют собой парадоксальные вопросы – загадки, на которые невозможно дать ответ путем логических рассуждений (или оперирования понятиями). Например: «Каков звук хлопка одной ладони?» Вот мой вариант ответа. который удовлетворит любого учителя дзэн: «Половина звука хлопка двух ладоней» – причем имеется в виду не половина громкости звука,а половина самого звука.Задумайтесь над этим, и вы, возможно, составите себе некоторое представление о трансцендентном. – Прим. пер.
[Закрыть]. Давайте сравним коаны с дополнительностью.
В одном коане ученик дзэн Дайбэй спрашивает мастера дзэн Басо: «Что такое Будда?» Басо отвечает: «Ум – это Будда». Когда еще один монах задал тот же вопрос, Басо ответил: «Этот ум – не Будда».
Сравните это с принципом дополнительности Бора. Спросите Бора: «Является ли электрон частицей?» Порой Бор может ответить: «Да». Когда мы смотрим на след электрона в конденсационной камере, имеет смысл говорить, что электрон – это частица. Однако Бор, пыхтя своей трубкой, скажет: «Вы должны согласиться, что электрон – это волна». Кажется, Бор, подобно мастеру дзэн, имеет два мнения по поводу природы электронов.
Квантовые волны представляют собой волны вероятности. Чтобы увидеть волновой аспект, например дифракционную картину, необходимо экспериментировать с многими волночастицами. Мы никогда не можем экспериментально увидеть волновой аспект единичного квантового объекта: единичная волночастица всегда обнаруживается как локализованная частица. Тем не менее волновым аспектом обладает даже единичная волночастица. Существует ли волновой аспект единичной волночастицы в трансцендентальном пространстве, поскольку он никогда не проявляется в обычном пространстве? Указывает ли идея дополнительности Бора на тот же трансцендентный порядок реальности, о котором говорит философия монистического идеализма?
Бор никогда не давал определенного положительного ответа на подобные вопросы, и, тем не менее, на его нобелевском гербе был изображен китайский символ инь-ян.Может ли быть, что Бор понимал дополнительность квантовой физики аналогично монистическому идеализму, что он был сторонником идеалистической метафизики применительно к квантовым объектам?
Вспомним принцип неопределенности. Если произведение неопределенностей положения и импульса составляет постоянную величину, то уменьшение неопределенности одного увеличивает неопределенность другого. Экстраполируя этот вывод, можно видеть, что если положение известно с полной определенностью, то импульс становится полностью неопределенным, и наоборот – когда импульс известен с полной определенностью, положение становится полностью неопределенным.
Многие новички в квантовой физике возражают против этих следствий принципа неопределенности, говоря: «Но ведь электрон, несомненно, должен где-то быть – мы просто не знаем где». Нет, дело обстоит хуже. Мы даже не можем определять положение электрона в обычном пространстве-времени. Очевидно, квантовые объекты существуют совершенно иначе, чем привычные макрообъекты повседневной жизни.
Гейзенберг тоже признавал, что квантовый объект не может занимать данное место и в то же самое время двигаться предсказуемым образом. Любая попытка сделать моментальный снимок субмикроскопического объекта дает только его положение, но при этом теряется информация о состоянии его движения. И наоборот.
Это наблюдение поднимает еще один вопрос: что делает объект между моментальными снимками? (Это аналогично вопросу об электронах, совершающих квантовые скачки между орбитами атома Бора: куда движется электрон между скачками?) Мы не можем приписывать электрону определенную траекторию. Для этого нам бы понадобилось знать его начальные скорость и положение, что нарушало бы принцип неопределенности. Можем ли мы приписывать электрону какую-либо явную реальность в пространстве и времени в промежутке между наблюдениями? Копенгагенская интерпретация квантовой механики дает на этот вопрос отрицательный ответ.
Между наблюдениями электрон, в соответствии с уравнением Шрёдингера, размазывается – но, по словам Гейзенберга, вероятностно, в потенции (Гейзенберг взял термин потенцияу Аристотеля). Где существуют эти потенции? Поскольку волна электрона сразу же схлопывается при наблюдении, потенции не могут находиться в материальной сфере пространства-времени; как вы помните, в пространстве-времени все объекты должны подчиняться установленному Эйнштейном пределу скорости. Поэтому сфера потенции должна находиться вне пространства-времени. Потенции существуют в трансцендентной сфере реальности. Между наблюдениями электрон, подобно архетипам Платона, существует как форма возможности в трансцендентной сфере потенций. (Поэтесса Эмили Диккинсон пишет: «Я обитаю в Возможности». Если бы электрон мог говорить, он бы, вероятно описывал себя именно так.)
Электроны слишком далеки от обычной личной реальности. Предположим, мы спрашиваем: «Существует ли луна, когда мы на нее не смотрим?» В той мере, в какой луна, в конечном счете, представляет собой квантовый объект (полностью состоящий из квантовых объектов), мы должны говорить – нет; так утверждает физик Дэвид Мермин. Между наблюдениями луна тоже существует как форма возможности в трансцендентной сфере потенций.
Возможно, самое важное и самое коварное допущение, которое мы усваиваем в детстве, – это то, что вне нас существует материальный мир объектов, не зависящий от субъектов, которые его наблюдают. В пользу подобного допущения есть подробные свидетельства. Например, всякий раз, глядя на луну, мы находим ее там, где ожидаем, в соответствии с ее классически рассчитываемой траекторией. Естественно, мы предполагаем, что луна всегда находится там, в пространстве-времени, даже когда мы на нее не смотрим. Квантовая физика говорит – нет. Когда мы не смотрим на луну, ее волна возможности расплывается, хотя и на чрезвычайно малую величину; Когда мы смотрим, волна схлопывается; следовательно, волна не могла быть в пространстве-времени. Более разумно принять допущение идеалистической метафизики: никакой объект не существует в пространстве-времени без сознательного субъекта, который на него смотрит.
Итак, квантовые волны подобны архетипам Платона в трансцендентной сфере сознания, а частицы, проявляющиеся в результате нашего наблюдения, – это имманентные тени на стене пещеры. Сознание – это фактор, вызывающий схлопывание волны существующего в потенции квантового объекта, делая его имманентной частицей в мире проявления. Это основное положение идеалистической метафизики, которое мы будем использовать в данной книге для квантовых объектов. Мы увидим, что в свете этой простой идеи все знаменитые парадоксы квантовой физики тают, как утренний туман.
Отметьте, что сам Гейзенберг почти подошел к идеалистической метафизике, когда предложил понятие потенции. Важный новый элемент состоит в том, что сфера потенции существует тоже в сознании. Вне сознания нет ничего. Это монистическое представление о мире имеет решающее значение.
Наука открывает трансцендентное
До современной интерпретации новой физики слово «трансцендентность» редко упоминалось в словаре. Этот термин даже считался еретическим (и до сих пор остается таковым для приверженцев науки, подчиняющейся классическим законам в детерминистической и механистической вселенной причин и следствий).
Для философов Древнего Рима трансцендентность означала «состояние выхода за пределы всего возможного опыта и знания» или «бытие за пределами постижения». В монистическом идеализме трансцендентное тоже означает «не это, и не что бы то ни было известное». Сегодня современная наука вторгается в такие сферы, которые на протяжении более чем четырех тысячелетий были вотчиной религии и философии. Является ли вселенная всего лишь объективно предсказуемым рядом феноменов, которые человек может наблюдать и контролировать, или же она гораздо более неуловима и даже более удивительна? За последние три столетия наука стала непревзойденным пробным камнем реальности. Нам повезло быть частью этого эволюционного и трансцендентного процесса, в ходе которого наука не только меняется сама, но и меняет наши представления о реальности.
Волнующее достижение – эксперимент группы физиков в Орси, Франция – не только подтвердило идею трансцендентности в квантовой физике, но и проясняет само понятие трансцендентности. Эксперимент Алена Аспекта и его сотрудников показывает, что когда два квантовых объекта «скоррелированы» [23]23
Два квантовых объекта называются скоррелированными, если они «приготовлены» в ходе одного квантового события. В эксперименте Аспекта, в отличие от упоминавшегося варианта эксперимента Эйнштейна-Подольского-Розена, проводилось измерение не спина, а поляризации фотонов, излучаемых атомом при переходе из возбужденного состояния в состояние с меньшей энергией. Суть зафиксированного эффекта состоит в том, что если наблюдатели разделены расстоянием, которое скоррелированные фотоны преодолевают за некоторое время, то один из наблюдателей может за это время произвольно менять настройку приемного измерительного прибора; тем не менее показания прибора второго наблюдателя все равно будут зависеть от показаний прибора первого. Но это еще не самое интересное: если верна теория Большого Взрыва, то вся Вселенная была «приготовлена» в ходе одного квантового события и, значит, состоит из скоррелированных квантовых объектов, связанных нелокальными связями! – Прим. пер.
[Закрыть], то при измерении одного из них (вызывающем схлопывание его волновой функции), волновая функция другого тоже мгновенно схлопывается – даже на макроскопическом расстоянии, даже при отсутствии сигнала в пространстве-времени, опосредующего их связь. Однако Эйнштейн доказывал, что все связи и взаимодействия в материальном мире должны опосредоваться сигналами, распространяющимися в пространстве (принцип локальности), и потому должны быть ограничены скоростью света. Где же тогда существует мгновенная связь между скоррелированными квантовыми объектами, ответственная за их действие на расстоянии без передачи сигналов? Кратким ответом будет: в трансцендентной сфере реальности.
В физике мгновенное действие на расстоянии, не опосредуемое сигналами, носит название нелокальности. Корреляция квантовых объектов в эксперименте Аспекта – это нелокальная корреляция. Коль скоро мы признаем квантовую нелокальность как установленный физический аспект мира, в котором мы живем, в науке становится легче говорить о трансцендентной сфере вне проявленной физической сферы пространства-времени. По мнению физика Генри Стэппа, квантовая нелокальность свидетельствует о том, что «фундаментальный процесс Природы лежит вне пространства времени, но порождает события, которые могут обнаруживаться в пространстве-времени».
Предупреждение: если слова «вне пространства» наводят вас на мысль о еще одном «ящике» снаружи пространственного «ящика», в котором мы находимся, забудьте о ней. Другой ящик, по определению, можно в той же мере сделать частью вселенной пространства, как и наш собственный. В случае нелокальной связи мы вынуждены думать о сфере реальности вне пространства-времени, поскольку нелокальная связь не может случаться в пространстве-времени.
Есть еще один парадоксальный способ представлять себе нелокальную реальность – как находящуюся везде и нигде, всегда и никогда. Это по-прежнему парадоксально, но наводит на размышления, не так ли? Мне нравится играть со словом нигде(англ. nowhere),которое я, будучи ребенком, в первый раз прочитал как «сейчас здесь» (англ. now here).Нелокальность (и трансцендентность) находится нигде и сейчас здесь.
Примерно 2500 лет назад Демокрит предложил философию материализма [24]24
По поводу ошибочности этого мнения Демокрит говорил о том, что все сущее состоит из неделимых «атомов», движущихся в «пустоте», но никогда не приписывал своим «атомам» вещественной (а «пустоте» – пространственной) природы. – Прим. пер.
[Закрыть], но вскоре после этого Платон дал одну из первых ясных формулировок философии монистического идеализма. Как замечал Вернер Гейзенберг, квантовая механика показывает, что из двух мыслителей – Платона и Демокрита, – больше всего повлиявших на западную цивилизацию, Платон, возможно, в конечном счете, окажется победителем. Успех, которым пользовался в науке атомизм Демокрита в последние три столетия, может быть только временным заблуждением. Квантовая теория, интерпретируемая с позиции идеалистической метафизики, открывает путь для идеалистической науки, в которой ведущее место занимает сознание, а материя отступает на второй план.
