Текст книги "Шейх (СИ)"
Автор книги: Амира Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Глава 23
Меня накрывает паника от мысли что он будет делать со мной… Снова. Когда тело еще ломит… когда внутри саднит… Но, к своему удивлению чувствую, как между ног появляется влага, когда шейх кладет меня на постель, и начинает медленно, кончиками пальцев, гладить сначала мое лицо, потом шею, ключицы… Мое тело хочет его… несмотря ни на что.
Не могу дышать, не могу ни о чем думать, когда Кадир накрывает мои губы своими. Его поцелуй полон нескрываемой, необузданной страсти, у меня даже начинает кружиться голова. Мне страшно, но одновременно, страх добавляет еще больше возбуждения. Меня охватывает неконтролируемое, низменное, первобытное желание такой силы, что это пугает. Боже, как стыдно, он едва дотронулся, а я уже вся теку и горю. Груди мучительно ноют, умоляя о ласке.
Перехватывает дыхание, когда язык шейха врывается в мой приоткрытый рот. Его поцелуи становятся агрессивными, доминирующими. Он словно злится на меня, и одновременно дрожит от страсти. Возможно, я ошибаюсь и это лишь игра воображения… Почти теряю рассудок от прикосновений его языка, от невероятного физического влечения.
Руки Кадира шарят по моему телу, сминая дорогое платье, освобождая меня от него грубыми резкими движениями, ткань жалобно трещит под его жестким напором.
Длинные смуглые пальцы обхватывают мои груди, сдвигают тонкое белье, обнажая ареолы сосков. Шейх наклоняет голову и начинает посасывать чувствительные соски. Меня подбрасывает на постели, выгибает, изо рта вырывается крик, когда Кадир больно прикусывает сосок, словно ставя на нем клеймо.
– Все еще будешь пытаться убедить меня в своем равнодушии, девочка? – спрашивает хрипло. – Не выйдет, сладкая. Я вытрахаю из тебя все предрассудки, все упрямство. Останется лишь похоть, малышка. Ты будешь течь от одного взгляда на меня. Ты будешь болеть от потребности во мне.
Боже, как заводит этот низкий хриплый голос, и слова что он произносит. Пошлые. Грубые. Низменные.
– Ты всем своим шлюхам это говоришь? – спрашиваю всхлипом. Мне требуется все мужество, чтобы задать этот вопрос.
– Нет… Я говорю это впервые, Виталия. Тебе это льстит? То, что ты одна такая? Что до тебя никому в голову не приходило отказать мне? И все же ты… хоть и сбежала… Твое тело откликается мне, хочет меня. С самого начала ты хотела. Помнишь нашу первую встречу, в лифте. Ты смотрела так… Словно я тебя трахал, пока мы там ехали. Хотя и была невинной. И я правда тебя трахал в тот момент, девочка. Мысленно. Отвечая на твой призыв, на твое возбуждение. Оно заполняло пространство так плотно, что невозможно было не почувствовать. Или ты думала, я этого не заметил, белокурая дикарка, – звучит певуче в напряженной тишине.
Шейх выглядит в этот момент очень сильно возбужденным, опасным. От него исходит напряжение, первобытная, примитивная сила, опасная, завораживающая и влекущая. Меня передергивает от его откровения, от воспоминаний, которые он пробудил. При этом ни единого слова лжи. Все так и было…
– Пока еще я терпеливо сносил твое сопротивление и даже шел навстречу. Но так не будет и дальше.
– Чего ты хочешь от меня? – почти выкрикиваю со всхлипом.
Кадир обхватывает мой подбородок, заставляя запрокинуть голову. Наши взгляды встречаются в сумрачном свете комнаты, твердые пальцы освобождают мое лицо, мягко проходятся по коже, словно извиняясь за силу захвата. Вздрагиваю от ощущения жара, опалившего нервные окончания по всему телу.
– Я хочу, чтобы ты не сдерживала себя.
– Тебе всегда всего недостаточно! – истерические ноты собственного голоса звучат в напряженной тишине как звуки бьющегося стекла.
Кадир вдруг берет меня руку, целует ладонь, а потом втягивает мой палец себе в рот. Не сводя с меня взгляда, посасывает палец с такой чувственностью, что невольно вгибаюсь, чувствуя, как горячие волны проходят по телу. соски напряглись. Синие глаза гипнотизируют меня, другой рукой шейх поглаживает мой напряженный сосок. Легких прикосновений достаточно, чтобы я почти потеряла голову. Соски становятся твердыми, невероятно чувствительными. Наклонившись, Кадир осторожно касается языком торчащей вершинки, а потом обхватывает губами.
Вскоре уже не могу сдерживаться, всхлипываю от удовольствия. Каждое прикосновение, каждая ласка становятся для меня неожиданным откровением. Пристальный взгляд шейха еще сильнее распаляет, хочется закрыть лицо руками.
Кадир отпускает мой палец, разводит руками мои бедра. Отстранившись, разглядывает изучающе, затем снимает с меня трусики, мокрые от влаги. Стыд душит, особенно когда на его лице появляется довольная улыбка.
Кадир вдруг берет меня за запястье, тянет вниз.
– Коснись себя, девочка.
Перестаю дышать от этого приказа. Что за развратная игра? Почему он не может сделать что хочет и уйти, снова, как вчера.
Но шейх явно не настроен на быстрый секс. Он заставляет меня выполнить приказ. Не отпуская запястья, водит моей ладонью там, где очень горячо и мокро, где все ломит от странной боли, то ли от вчерашнего проникновения, то ли от сегодняшней потребности…
Дыхание срывается, тело охватывает дрожь, страх смешанный с предвкушением. Извиваюсь перед ним, от восхитительных ощущений. Шейх показывает, как я должна ласкать себя, помогает безошибочно найти самую чувствительную точку. Тело горит, бьется под волной нарастающего наслаждения.
– Красивая, чувственная девочка. Не останавливайся. Хочу посмотреть, как ты кончишь.
Кадир поднимается на ноги, отходит на пару шагов от постели и начинает раздеваться, не сводя с меня жадного взгляда.
Хочу сопротивляться, внутри растет отчаяние от осознания, что собственное тело предает, что не могу противостоять насильнику.
Ведь это так… если называть вещи своими именами…
Но этот насильник сейчас даже не касается меня. Только смотрит. Время становится таким медленно-вязким, мы словно застреваем в каком-то другом измерении. Меня оглушает шум собственного тяжелого дыхания. И звук расстегиваемой молнии на брюках.
Смаргиваю навернувшиеся слезы отчаяния, наблюдаю как Кадир направляется ко мне, обнаженный, роскошный, огромный, пугающий… Член, налитый силой, с мощными венами, пугающий своим размером, готовый проникнуть в меня, подрагивает,
При этом моя рука ни на секунду не останавливаясь, гладит клитор. Сама не понимаю, что мной движет. Дикое желание достичь вершины наслаждения, которого требует тело? Или страх наказания, если ослушаюсь?
– Умница… послушная девочка, – голос шейха почти неузнаваем, настолько низким и хриплым он стал.
Большая ладонь ложится мне на живот, пальцы обводят пупок, затем двигаются выше, сжимая груди.
Невольно отстраняюсь, отталкиваюсь, подтягиваясь выше к изголовью. Шейх не останавливает меня. Я у самого края, когда внезапно Кадир берет одну из больших подушек, приподнимает мои ягодицы, просовывает под них эту подушку. Мои бедра взмывают вверх, оказываюсь в ужасно неприличной позе, хватая ртом воздух.
– Тсс… не бойся. Будет не страшно. Не больно.
На глаза наворачиваются слезы – он действительно играет мной как куклой. Сгибает и мнет как хочет…
Зажмуриваюсь, в надежде отстраниться от происходящего хотя бы мысленно. Но тут же потрясенно распахиваю глаза, когда ладонь шейха касается моих судорожно сжатых бедер.
– Раздвинь, – следует жесткий приказ, и я стискиваю ноги сильнее.
Рука шейха протискивается с неумолимой силой, понятно, что мне не справиться с ним, ложится на клитор, начинает совершать круговые движения, утопая в моей влаге.
– Твое тело не может лгать. Только твое глупое упрямство, гордость. Но наслаждение не подчиняется гордости, девочка. Шейх водит ладонью, от лобка до половых губ, и ниже, вдоль половинок ягодиц, задевая другое отверстие, что пугает меня настолько, что начинаю судорожно вырываться.
– Твоя задница все еще девственна. Туда я тоже хочу проникнуть, Виталия. Но не в этот раз.
Слова Кадира наполняют меня ужасом. Я думала, что пережила самое страшное… Но он дает сейчас понять, что все самое плохое впереди.
Рука возвращается к клитору, сама не замечаю, как позволяю развести свои ноги, шейх склоняется к моему лону, подводит лицо почти вплотную, жадно разглядывая меня.
Тихо всхлипнув от страха, снова пытаюсь свести ноги, но в этот момент Кадир наклоняется и легонько кусает меня за внутреннюю часть бедра.
– Красивая девочка. Как же мне нравится. Ты совершенство. Тебя хочется сожрать целиком… Но я буду смаковать тебя по маленькому кусочку…
Даже не сомневаюсь, что проглотишь и не поморщишься, – пробегает у меня в голове.
Но сил препираться с ним нет. Я в каком-то оцепенении, даже голос пропал.
Особенно теряюсь, когда шейх начинает прокладывать дорожку поцелуев, от пупка и все ниже и ниже, и вдруг, к моему неописуемому удивлению, его язык касается клитора, и я застываю от шока. Раздвигает пальцами складки, медленно проводит меж ними языком, заставив содрогнуться. Дергаюсь и вскрикиваю, снова пытаясь отползти, но мне не справиться с руками, прижимающими к постели.
– Кричи, – глухо приказывает Кадир и снова проводит языком по клитору, втягивает его в рот, посасывает.
Меня колотит, все тело рвет на части возбуждение, которое невозможно отрицать. Пальцы шейха стискивают мои ягодицы, затем перемещаются на щиколотки, разводя ноги на максимум, выгибая меня навстречу своему языку, который творит немыслимые вещи.
С отчаянием чувствую, что соски становятся еще более твердыми и мучительно чувствительными. Между ног тянет ноющая боль, приливает обжигающий жар, возникает мучительная, выкручивающая все тело потребность. В большем. В проникновении…
Как это может быть?
Это неправильно. Отвратительно.
Вздыхаю, вскрикиваю, захлебываюсь, дергаюсь, откидываю голову назад. Меня ломает от потребности в ощущениях, что дарит мне шейх. Сейчас уже страшно представить, что он остановится, в момент, когда балансирую на грани. Тело требует испытать взрыв снова. Чтобы разлетелось на осколки, а потом возродилось. Я найду время, чтобы оплакать свою гордость… Но не сейчас. Сейчас мой похититель полностью подчинил меня, сделал жаждущей, умирающей от потребности…
Не останавливаясь, продолжая высекать искры своим языком, шейх вдруг проникает в меня двумя пальцами. Вскрикиваю, все еще чувствуя боль и дискомфорт там, куда вчера входил его огромный член. Меня выгибает от невероятного ощущения, когда Кадир вытаскивает им меня пальцы и снова входит ими, глубоко, на полную, прокрутив по спирали. Не могу понять, чего больше в этих безумных ощущениях – боли или удовольствия, все настолько тесно связано.
До боли прикусываю губу, борясь с рвущимся из горла криком.
Пальцы проникают глубже, давление языка на клитор усиливается.
Новое круговое движение внутри, и меня захлестывают невероятные ощущения, все тело пылает, кости плавятся. Судорожно цепляюсь пальцами за простыни, скребу ногтями, не в силах выносить хоть и сладостную, но все же пытку. Пальцы внутри двигаются интенсивнее, жестче, но уже не приносят боли. Я целиком и полностью охвачена наслаждением, которое разливается по телу горячей лавой.
И вдруг прошивает резкая, болезненная судорога такой силы, что ее почти невозможно выносить, от которой кружится голова, будто лечу вниз с высокого обрыва.
Сокращения долгие, и все это время Кадир не вынимает из меня пальцы, продолжая двигать ими, продляя мой оргазм, наблюдая за мной пристально, жадно.
Когда затихаю, нависает надо мной, продолжая смотреть, гладя руками мое тело, проводя ладонями по груди, по животу.
– Сладкая. Какая же ты сладкая девочка.
Я словно выпотрошена, от меня осталась только оболочка. Нет сил пошевелить рукой, нет ни единой мысли.
Он поработил меня, бесполезно отрицать это…
Сейчас он может делать со мной что угодно…
На какую-то долю секунды мелькает надежда, что шейх уйдет как вчера, оставит одну, позволит немного собраться из пепла, но нет…
Широко распахиваю глаза, чувствуя горячее давление между ног, Кадир входит в меня, с трудом продвигаясь, как и вчера, возвращая саднящую боль, мучая своим размером, своей мощью.
– Расслабься, девочка. Не хочу причинять тебе боль, – его голос звучит натужно.
Мое тело влажное, скользкое от пота, сотрясается от дрожи, сопротивляясь вторжению, дрожит, вибрирует болью. У меня вырывается стон, когда входит на полную, вдавливая мои задранные бедра в подушку. Из легких будто вышел весь кислород, давление нестерпимо растягивает ноющие мышцы.
Шейх проникает все глубже, сантиметр за сантиметром, меня потрясает интенсивность ощущений, боль и наслаждение при этом слеплены в единый клубок.
– Такая узкая, – рычит шейх, стискивая ладонями мои груди, поглаживая подушечками больших пальцев соски.
Низко простонав, начинает двигаться. Завороженно смотрю как напряжены черты его смуглого лица, он очень сильно возбужден, на лице написана одержимость. Челюсти стиснуты, дыхание неровное. Тону в синеве его взгляда, которая с каждой секундой становится все темнее, превращаясь в почти черный омут, затягивающий в свои глубины.
Почти нереально выдержать шквал новых ощущений. Наслаждение от мощных толчков плотно смешано с болью от растяжения, тело содрогается с каждым ударом бедер шейха, и нет границ этому напору.
Кадир приподнимается и кладет мои ноги себе на плечи, еще больше открывая себе доступ к моему телу, делая меня еще беззащитней, затем ускоряет темп, двигается во мне как безумное торнадо, не забывая гладить, потирать измученный узелок клитора, который становится к этому моменту нестерпимо чувствительным, выстреливающим импульсами невероятной силы, разливающимися по нервным окончаниям. Заставляя содрогаться в исступлении и кричать.
Мой второй оргазм еще более сильный и невероятно долгий, запредельно глубокий, как удар молнии. Глухо зарычав, Кадир изливается в меня мощной струей, продолжая толкаться, пока не замирает. Отпустив мои ноги, наконец вытаскивает член и падает рядом, поворачивая меня лицом к себе.
Долго лежим в молчании, оба тяжело дышим, как после марафона. Мои глаза закрыты, на веки навалилась огромная тяжесть. Я словно состою из желе…
Чувствую, как шейх запускает пальцы в мои волосы, перебирает их, гладит и это почти похоже… на ласку. От удивления распахиваю глаза.
Черные волосы шейха мокрые, как после душа, на груди тоже блестят капли влаги. Белые скомканные простыни подчеркивают смуглость его кожи...
Бесспорно, этот мужчина невероятно красив… Трудно не поддаться его обаянию. Трудно вынести силу его страсти. Я тоже мокрая насквозь. Спрашиваю себя, что за безумие мы сейчас пережили. Совершенно невероятное. Перевернувшее все внутренности.
Я уверена, что несмотря ни на что, Кадир может быть еще более грубым и жестким в постели. В любом случае, он использует меня как бездушную куклу.
– Как ты? Прости… я забылся, – глухо произносит шейх, снова удивляя меня.
Мне хочется сказать ему, что он чудовище. Но не потому что причинил боль, не потому что забыл обо всем, превратился в дикаря… А потому что я потеряла себя, в этом безумии. Я больше не понимала, кто я такая. Я стала одной из. Полностью порабощенной, зависимой. Потому что ловлю теперь себя на совершенно несвойственных желаниях. Которых не было прежде…
Коснуться его. Провести рукой по влажной от пота спине. Обнять…
И уже не могу не думать о других ночах, при этом низ живота сжимается в сладостном предвкушении.
Глава 24
Просыпаюсь утром совершенно одна, солнце заливает комнату. Все тело болит, с трудом встаю с постели и на нетвердых ногах иду в ванную.
Душ помогает немного прийти в себя. Странно, что сегодня никто не разбудил меня, взглянув на время, удивленно качаю головой – перевалило за полдень.
Видимо шейх таким образом проявил заботу – дал мне выспаться после тяжелой ночи. Закрываю глаза, передергивает от воспоминаний, что он творил со мной этой ночью.
И совершенно ясно, что собирается продолжать то же самое, пока не надоем ему.
Он даже не предохраняется… Думаю об этом с ужасом. Что будет, если забеременею? Что в этом случае Кадир прикажет сделать? Аборт? Отнимет малыша после рождения? Или просто выкинет меня – делай дальше что хочешь? Меня охватывает отчаяние.
Я должна поговорить с ним об этом. В нашем договоре ни слова об этом не было. Вчера он превратил меня… в совершенно бессловесное существо. Но сегодня я задам эти вопросы. Не позволю ему быть настолько безответственным.
Когда принимаю это решение, становится чуть легче. Теперь начинаю ощущать голод, вспоминаю, что не ужинала. Одевшись, выхожу из комнаты и отправляюсь на поиски Арифы. Я даже не знаю до сих пор где здесь кухня, но догадываюсь, что внизу.
Вот только дворец слишком большой, я заплутала. Навстречу идет Раина, радуюсь, что можно спросить дорогу. Но недолго. При виде меня у женщины сразу появляется гримаса на лице. Она определенно не рада меня видеть.
– Добрый день, – заставляю голос звучать приветливо.
– Долго спишь, – произносит в ответ мачеха Кадира. – Тяжелая ночь?
– Вы не подскажете как найти кухню? Очень есть хочется, – игнорирую вопрос Раины.
– Да, конечно, я провожу тебя, – холодно отвечает женщина.
Сначала идем в полном молчании. Но прямо-таки чувствую, что в Раине кипит желание что-то высказать мне. Почему бы не помочь начать?
– Я вам не нравлюсь, верно? – спрашиваю равнодушно.
– Какая ты проницательная. На самом деле мне на тебя все равно, Виталия. У Кадира полно любовниц, появляются и исчезают. Правда, чаще не во дворце… Но то что случилось… твой побег, его ранение. Думаешь, после этого здесь есть хоть один человек кто бы симпатизировал тебе?
Ничего не отвечаю. Конечно, эта женщина права и у меня нет права спорить с ней. Я – очередная подстилка, она – член семьи, хотя явно их отношения с Кадиром далеки от совершенства.
– Вот и кухня, – произносит Раина и уходит, не сказав ничего больше. Впрочем, и так достаточно, чтобы испортить окончательно мне настроение.
Топчусь на пороге, за полуприкрытой дверью шум, выкрики, разговоры на арабском. Не могу себя заставить войти, чтобы попросить еды. Отвратительное чувство. Почему мне стыдно, что повелитель забыл о своей наложнице? К чему стесняться этого? Все эти люди чужие мне, случайный эпизод в жизни. Я забуду их, а они меня.
Почему меня вообще тревожит, мучает, что шейх забыл про меня? Разве это не главная моя мечта?
Дверь неожиданно распахивается, и я вижу Арифу.
– Ох, Виталия, ты здесь! Как же неловко! Я заглядывала в вашу комнату полчаса назад, шейх велел не будить тебя, дать выспаться. Я как раз снова хотела посмотреть, не проснулась ли ты, деточка. Не успела… Пойдем, ты, наверное, ужасно голодная… Я быстро, сейчас, соберу завтрак. Где пожелаешь накрою стол. Может быть на веранде, как вчера?
– Мне все равно, – отвечаю равнодушно. Я могу и на кухне…
– Ох нет, так нельзя.
– Хорошо, тогда помогу накрыть. Мне достаточно бутерброда и чашки кофе.
– Ну что ты, как можно.
Арифа не дает мне зайти на кухню, уж не знаю почему, и я не настаиваю, иду на веранду, служанка объясняет дорогу. Велит ждать мне там. И правда в течении пяти минут передо мной роскошный как обычно завтрак, на который накидываюсь с аппетитом, несмотря на грустные мысли. Мне кажется впервые по возвращению во дворец чувствую такой голод. Арифа смотрит на меня со странным выражением, словно умиляется.
– Ты не знаешь, где сейчас шейх, – спрашиваю насытившись. – Хочу спросить его позволения съездить к отцу в больницу.
– Наш господин уехал на какие-то переговоры. Но он распорядился, чтобы тебя отвезли куда только пожелаешь. Сказал, ты можешь прогуляться по магазинам в центре, велел Захеру сопровождать тебя. Я сейчас позову его, познакомлю вас.
– Кто это такой?
– Он будет твоим слугой, твоим телохранителем. Отвезёт тебя, куда скажешь.
Заодно, по всей видимости, и моим надсмотрщиком, – добавляю мысленно.
После завтрака я отправилась к отцу в больницу и провела у него несколько часов. Настроение у папы было сегодня совершенно другое, нежели вчера. Он хандрил, ворчал, что ему смертельно надоели больницы, делал неприятные намеки, давая понять, что винит меня в произошедшем. Допытывался насколько серьезны мои отношения с шейхом. Все это ужасно выматывало.
– Если ты так дружишь с этим шейхом, – кривя лицо произносит отец, – то могла бы повлиять на него. Этот надменный сукин сын мог бы оказать мне гостеприимство в своем дворце. Я уже не лежачий больной и вполне мог бы… Но ты, конечно, не станешь спрашивать, – добавляет ворчливо. Сейчас не узнаю отца. Он никогда не был таким капризным. Это неприятно, но приказываю себе держаться. Папа слишком многое пережил, и моя косвенная вина в этом есть… Не надо было смотреть на шейха в том проклятом лифте. Не надо было бить его по лицу… Ну и с похищением я повела себя как полная дура. Отец велел носа не высовывать. Я виновата, очень сильно. И должна все исправить. Вот только не знаю, как.
– Хорошо, я спрошу, конечно же. Дворец большой… Но знаешь, думаю скоро мне пора будет уезжать.
– То есть что значит «скоро»? Ты сама не знаешь? Все будет, как решит этот мужик? С каких пор ты такой стала? Я не узнаю тебя, – бушует отец.
– Я… – начинаю и осекаюсь.
Как же трудно соблюдать баланс, маневрировать в этом океане вранья! – Пап, что ты от меня хочешь? Ты хочешь во дворец? Я сказала, что спрошу! Хочешь, чтобы мы уехали домой? Как только твой лечащий врач разрешит…
– Как ты могла убежать с шейхом, Виталия? Ты разбила мне сердце! Мне больно видеть тебя… – голос звучит глухо, от этого еще больнее.
– Прости меня пожалуйста, – всхлипываю.
Это все что могу сказать сейчас. Чувствую абсолютную беспомощность, на глаза наворачиваются слезы.
– Пап, мне кажется не стоит нам сейчас спорить. Это опасно, тебе может стать хуже. Тебе надо окрепнуть, чтобы вернуться побыстрее домой. Лучше ложись, отдохни… Вернемся к разговору позже.
– Ты приедешь завтра?
– Конечно же. Я буду приходить каждый день.
– Но сначала тебя не было. Ксения пришла первой…
– Прости. Мы ездили к границе, попали в бурю…
Ухожу от отца с тяжелым сердцем, сейчас в моей душе ужасное смятение. Происходящее видится в самом черном свете из всех возможных.
* * *
Даю себе слово поговорить с шейхом как можно тверже, жду его в комнате, шагая из угла в угол. Но когда он возникает на пороге глубокой ночью, вдруг пропадает дар речи. Кадир выглядит очень уставшим, под глазами залегли синяки.
– Что-то случилось? – спрашиваю машинально, не успев одернуть свое никчемное любопытство. Какая мне разница, случилось у него что-то или нет. Мне должно быть все равно.
– Нет, просто устал. Мне приятна твоя забота, Виталия, – произносит шейх, проходит на балкон, опускается в глубокое плетеное кресло. – Иди сюда.
Приходится подчиниться и выйти следом.
– Сейчас накроют ужин. Ты голодна?
Отрицательно мотаю головой.
– Ты очень худенькая. Тебе надо есть…
– Зачем? Почему тебя это волнует?
Шейх смотрит на меня внимательно, изучающе.
– Ты злишься? Что тебя не устраивает, Виталия? Я дал тебе возможность выезжать из дворца. Ты ездила сегодня к отцу. Велел отвезти тебя по магазинам…
– Меня не интересуют шмотки, неужели ты не понимаешь? Я домой хочу. Сколько мне еще быть здесь? Папа… мне стыдно перед ним! Ведь я вынуждена врать, что нахожусь тут добровольно! Отец просит… чтобы его сюда тоже поселили… Боже, я совершенно запуталась, завралась! Это отвратительно! – поворачиваюсь к собеседнику спиной, стискиваю кованые перилла балкона, смотрю невидящим взглядом в ночную даль, пытаясь успокоиться, дышать глубже.
– Понимаю. Мне жаль, что так происходит. Я подумаю, что можно сделать. В принципе, твоему отцу найдется здесь место.
– Не жди от меня благодарности! – поворачиваюсь к шейху.
– Хорошо. Не буду.
Лицо Кадира темнеет. Ему определенно не нравится наш разговор. Но он терпит, пытается идти на уступки. Но это не усмиряет мою злость, она лишь усиливается.
– Я хотела поговорить еще об одном! Ты…
Замолкаю, потому что мне нелегко заговорить о самом интимном.
– Продолжай. Что тебя тревожит? – ободряюще спокойно произносит шейх.
– Ты не предохраняешься! Может думаешь, что я должна сама… Но я же девственницей была до тебя. Почему… почему мы не предохраняемся?
Кадир хмурится сильнее.
– Тебя это так сильно волнует? Так невыносима мысль иметь от меня ребенка?
– А как ты думаешь? – буквально задыхаюсь от возмущения. – Думаешь, я мечтаю стать матерью одиночкой? Или сделать аборт? Или…
Меня душат слезы. Ну почему, почему он такой бесконечно жестокий, равнодушный, невыносимо отстраненный сейчас? Словно мы говорим о чем-то совершенно незначительном. Как он может не понимать всю серьезность…
– Ты чудовище! Я… ненавижу тебя!
У меня это вырывается неосознанно, тут же прихожу в ужас, потому что взгляд Кадира просто убийственный.
Он резко встает с кресла, я сжимаюсь от страха. Жду, что ударит меня, потому что глаза шейха огнем полыхают, прожигая меня насквозь.
– Не стоит так переживать, Виталия. Я не безмозглый идиот, плодящийся бездумно. Я не предохранялся с тобой, потому что ты девственница. А еще – потому что у меня не может быть детей. Перенесенная в детстве инфекция. Маленькая неприятность, ставшая огромной болью для моего отца. Запичкавшего меня лечениями, таблетками, обследованиями. Вплоть до вступления в совершеннолетие, пока не смотался из дома.
Застываю, слушая грубую, резкую исповедь. Не знаю, что сказать. Мне не за что стыдиться – ведь я не знала, предположить не могла… Такой большой, здоровый мужчина. Шейх. И без наследника. Наверное, это тяжкий крест. Наверное, мне стоит извиниться.
– Я не…
– Хочешь пожалеть меня? Не сегодня.
С этими словами шейх покидает балкон, оставляя меня, ошеломленную и растерянную, в одиночестве. Хлопает дверь комнаты. Тишина кажется оглушающей. Мне тревожно. И совсем не радует, что видимо этой ночью в постели я буду одна…
