Текст книги "Долго тебя ждала (СИ)"

Автор книги: Амелия Сафарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Да, твой отец прав, Лера, единственный способ нам вместе напиться и найти какой-то общий русско-английский язык – поддерживаю Богдана – я прилечу к вам в сентябре, только учти, что ты должна будешь меня везде сопровождать, как личный переводчик.

– Ничего не имею против – смеется Лера.

28

Семья Богдана давно уже ушла, а мы все сидим с бывшим другом, допиваем с ним виски и молчим. Нам есть что сказать друг другу, мне есть за что просить у него прощения. Человек не сможет до конца понять последствий своих действий, если не окажется в той же шкуре. Те семь лет, которые я украл у него с Ингой, их никогда не вернуть, возможно ли это простить? Я бы не простил.

– Я не спал тогда с Ингой-делаю глубокую затяжку и выпускаю сизый дым, легкие печет, но я снова глубоко затягиваюсь и продолжаю свою исповедь – тогда, когда ты пришел ко мне утром, между нами с Ингой ничего не было, она просто пришла ко мне в слезах, поймала тебя с кем-то. Я просто молчал, когда она говорила, что мы переспали. Если сможешь меня когда-нибудь простить за это, то я прошу у тебя прощения, Богдан – вливаю в себя коричневую жидкость и морщусь. Наверное, спиться было бы для меня самым легким путем, но тогда я бы забывал Яну, превращаясь постепенно в животное, а забывать я ее не хотел, поэтому трехдневного запоя после возвращения из колонии мне хватило.

– Я виноват не меньше тебя, ты много раз меня прикрывал перед Ингой, а я все время думал, что она никуда от меня не денется, она моя домашняя девочка. Думал, что нагуляюсь до свадьбы, а потом буду верным мужем. Во мне никогда не было страха потери Инги. Я принимал все как должное, Макс, красивая девочка, досталась мне девственницей, полностью от меня зависящая. Я даже никогда не думал, что она не умеет прощать и сразу же мне отомстит. Инга должна была быть у матери, но вернулась в нашу квартиру, где я спал голый, а из душа выходила девушка, я даже имени ее не запомнил, да, наверное, я и не спрашивал. Она тогда так оглушающе закричала, я открыл глаза и не сразу понял, что произошло, а когда понял…Меня страх парализовал полностью, ее искаженное болью лицо и большие голубые глаза, наполненные слезами, это еще долго стояло у меня перед глазами. Я тогда бежал за ней по улице, Макс, в трусах и носках. Тогда во мне и поселился страх потерять ее навсегда, спустя четырнадцать лет совместной жизни этот страх никуда не исчез. Она очень изменилась за эти семь лет разлуки, стала взрослой, независимой, другой, но все же она осталась моей самой любимой девочкой. Я виноват не меньше тебя и не меньше моего отца, но друзьями мы снова не станем. Прилетай со своей Яной, ее невиновность ведь доказали, я прав? – спрашивает Богдан, а я давлюсь алкоголем, я не связывался с Богданом после, не говорил ему о том, что произошло с Яной.

– Яны больше нет, Богдан, ее не стало в колонии, я не успел к ней, ее не стало вместе с моим сыном. Пора по домам – перевожу тему, мне до сих пор сложно говорить на эту тему, мой водитель ждет нас, идем – открываю кошелек и оставляю купюры на столе.

– За мной приехала Инга – кивает в сторону новенького мерседеса, так что если нужно, мы тебя можем подвезти.

– Меня ждет водитель, давай Богдан – жму ему руку, а он в ответ обнимает меня и говорит:

– Ты, главное, держись, Макс. Время лечит.

***

Февраль

Голова шла кругом от внезапно свалившегося на нее счастья, подумать только еще год назад, я даже и не думала, что на моем пути встретится мужчина, которого я полюблю без оглядки, а теперь я хожу по торговому центру и присматриваю вещи для нашего малыша, ничего не покупаю, помню, что бабушка мне всегда говорила, что счастье любит тишину и покупать ребенку вещи заранее – это плохая примета. Кажется, что я стала слишком суеверной, пусть так.

– Максим, извини, пропустила твой звонок – говорю в ответ на его слушаю – я в торговом центре, ты приедешь за мной, просто я сегодня оставила машину и уехала на такси.

– Заеду за тобой, поужинаем в ресторане? – спрашивает меня Максим.

– Ни в коем случае, я полдня стояла у плиты, буду тебя покорять своими кулинарными изысками, ведь путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

– Думаю, что эта теория рухнула после твоего черничного пирога – подкалывает меня Максим – как видишь я до сих пор с тобой и мой желудок, к счастью, со мной.

– Прекрати – смеюсь на его замечание – ты ел его с удовольствием.

– Это все было сделано, чтобы понравиться тебе.

– Я тебе жду, Максим – закрываю глаза и представляю нашего с ним сына, я уверена, что он родится точной копией своего красивого отца, чувствую, что Максим сейчас улыбается и представляю его красивую улыбку.

– Еду, любимая – я первая сбрасываю телефонный звонок потому что вижу совсем крохотный черный смокинг, наверное, такое можно будет надеть сыну, когда ему будет, как минимум полгода, но остановиться я уже не могу и игнорируя голос разума, покупаю этот смокинг.

Максим написал мне, что ждет меня на парковке, я купила себе кучу вещей, потому что набрала уже шесть килограмм, как заметил Максим моя грудь стала больше и очень чувствительной к его прикосновениям.

– Привет – целую его в щеку – я решила тебя сегодня немного разорить – демонстрирую ему свои многочисленные пакеты.

– Можешь ни в чем себе не отказывать, кстати, этот поцелуй очень скромный, если ты хотела поблагодарить спонсора – Макс забирает все пакеты и убирает все в багажник.

– Я соскучилась – тянусь к нему за поцелуем, мы как два подростка стоит на парковке и не можем оторваться друг от друга.

– И я очень соскучился, любимая – уже и не помню, чтобы я с таким рвением ехал домой, чтобы поужинать и побыть с любимой женщиной.

– Ах ты, льстец – прикусываю его слегка за нижнюю губу.

– Ну что ароматы в квартире – едва я открываю дверь, говорит Максим.

– Ты был предупрежден, что тебя ждет потрясающе вкусный ужин. Мясной, чтобы у тебя было много энергии для реализации твоих утренних угроз – напоминаю ему о том, что утром он мне пообещал.

– Да? – прижимает меня к стене, не дав раздеться – а можно начать тогда с десерта?

– Десерт будет, но после ужина, и он немного пригорел – с пирогами у меня так и не заладилось – ну а что ты хотел, любимый? Не все сразу – оправдываю свою оплошность.

– Не смею спорить, я в душ и ужинать.

После ужина Максим приводит в действие свою утреннюю угрозу, он как никогда нежен, его толчки сильные, глубокие и нежные. Он действительно подошел к процессу с большим энтузиазмом.

– Ты очень сегодня старался – лежу на нем вспотевшая и довольная, он медленно водит рукой по моей спине – расскажи о своих родителях, Максим, я ведь о тебе совсем ничего не знаю, где они, живы ли.

– Да, мои родители живы, Яна. Возрастные, отцу было сорок два, а матери сорок, когда я родился у них. Я ведь вырос в деревне, под Тверью, там сейчас и живут мои родители. Наотрез отказываются переезжать ко мне, я не был у них почти два года, так что в скором времени вместе поедем. У них свой дом и хозяйство. Ты когда-нибудь жила в деревне? – спрашивает меня Максим.

– Нет, я ведь родилась и выросла в Питере. И животные есть?

– Есть, ты не поверишь, но у них полный двор скота. Так в деревне говорят – уточняет Максим – лошадь, коровы, птица разная. Помню они, когда меня в Москву отправляли, продали последнюю корову, потом начинали все заново и разводили.

– А ты много учился, работал и достиг всего сам – хвалю его – родители тобой гордятся, я уверена.

– Гордятся, Яночка, конечно, гордятся, только вот им уже восемьдесят и восемьдесят два, они хотят внуков, мама очень сильно из-за этого переживает, говорит, что не доживет до того дня, когда я женюсь и уйдет неспокойно.

– Эй – толкаю его в бок – это сейчас была попытка снова затащить меня в ЗАГС? Испытательный срок еще не истек.

– Но попытаться то стоило – смеется Максим – на самом деле так и есть, я их очень люблю, Яна, но сын я так себе, езжу к ним редко, все время откладываю, а они ведь не молодеют.

– Не наговаривай, Максим, это жизнь, тем более ты живешь в Москве, люди по пять лет не видятся, этот ритм жизни еще нужно выдержать, но ты прав, мы должны с тобой в самое ближайшее время поехать к твоим родителям. В конце концов, моих нет, у кого мы будем получать благословение на брак – приподнимаюсь и заглядываю Максиму в глаза.

– Ты дашь мне шанс? – переспрашивает он.

– Полчаса назад ты старательно делал мне ребенка, сам как думаешь?

– Я люблю тебя, Яна, очень сильно люблю – прижимает меня крепко к себе, я снова располагаюсь у него на груди.

– Кстати, назовем сына Михаилом – говорит Максим – сына называю я, а дочку ты назовешь, мама всегда хотела своего внука назвать в честь моего деда. Он фронтовик, герой войны.

– Орлов Михаил Максимович – звучит, проговариваю я вслух. Мишенька мой сыночек.

29

Илья уже получил расчет и после свадебного путешествия они переезжают с супругой, а я впервые за много лет работы решил уехать на месяц, оставить все дела на заместителя и уехать, две недели проведу в штате Флорида, где меня ждет семья Богдана, а потом поеду к родителям. Мама до сих пор меня спрашивает почему расстроилась свадьба с Вероникой, но у меня нет для нее объяснений. Родители ничего не знают о Яне и моем нерожденном ребенке, наверное, это их бы убило, поэтому это горе я переживаю в одиночестве. За два дня до моего вылета мой телефон обрывала Валерия, говорила, что встретит меня в аэропорту со своим бойфрендом Диланом.

– Лера, будь добра снять мне апартаменты, квартиру ты лучше меня знаешь и разбираешься, я все-таки буду гостем – прошу Валерию помочь мне – на две недели, Лер, потом я улетаю к бабушке и дедушке в Тверь, помнишь их?

– Ну конечно помню, я там провела четыре прекрасных лета, я хотела в этот раз к ним поехать, но сам понимаешь, папу нужно постепенно ко всему готовить, ты видел как он реагирует на то, что я называю тебя папой, поэтому еще годик, второй и он сам меня отпустит к бабушке и дедушке – заключает моя повзрослевшая …все-таки дочь. Именно дочерью я ее считаю.

– Я все понимаю, Лера, бабушка и дедушка будут очень рады тебя увидеть, ты ведь сама знаешь.

– А ты представляешь, если я приеду с Диланом – смеется она в трубку – они будут в шоке, да и вся деревня, дед научит его русскому мату и самогон пить.

Я представил эту картину и реакцию родителей, да, к такому зятю моих родителей точно жизнь не готовила.

В аэропорту меня встречает Валерия с табличкой «Русская матрешка ждет папу – медведя». Да уж, с юмором у нее все в порядке. Рядом с ней стоит высокий парень, весь в татуировках, их нет только на лице, еще раз осматриваю Валерию на предмет татуировок. В Москве погода ей не позволила надеть короткие шорты и топ, с облегчением выдыхаю, когда прихожу к выводу, что татуировок у нее нет.

– Знакомьтесь. Дилан – мой жених, Максим – мой второй папа – мы жмем друг другу руки, он мне что-то говорит, но я нихрена не понимаю, поэтому Лера уточняет, что ему приятно со мной познакомиться.

– Да уж, звучит странно, мой второй папа – комментирую я.

– Мы тебя отвезем в холостяцкую берлогу Дилана и можешь даже не сопротивляться, там все равно никто не живет, мы с Диланом уже год живем на моей территории. Я все проконтролировала, там все убрали, чисто и свежо. Поверь мне, зная Дилана, ты мог наткнуться там на все, что угодно. Живи там сколько тебе нужно, рядом есть много ресторанов, кстати, до места, где будет проходить моя выставка совсем недалеко. Сейчас ты отдохнешь с дороги, а дальше все твои три дня перед моей выставкой расписаны чуть ли не по минутам, завтра мы едем к родителям, мама устраивает целый пир в честь твоего приезда, даже можешь не спрашивать как себя чувствует папа, переживет. Потом мы с тобой гуляем вдвоем, Дилан уезжает на съемки, он у меня каскадер. Я уже составила план культурных мероприятий посетим с тобой крепость Сан-Маркос, Особняк Стетсона, покажу тебе университет, который я заканчиваю – без умолку говорит Валерия, а я действительно устал после перелета – я, надеюсь, что ты взял летнюю одежду, а не деловые костюмы.

– Не такой я уж безнадежный и старый, Лер. Конечно, я посмотрел погоду и я приехал отдыхать, а не деловые переговоры проводить – улыбаюсь, глядя на Валерию, а этот Дилан с таким обожанием смотрит на нее, всю дорогу держит ее за руку и периодически подносит ко рту и целует ее, лишнего при мне не позволяет.

– Мне нравится твой настрой, пап, пока первый папа не слышит, буду называть тебя именно так-подмигивает она мне. Лицо ее счастливое и загорелое, плюс тридцать два, воздух горячий и бьет в лицо, мечтаю оказаться скорее под кондиционером – не переживай русских здесь тоже можно встретить и ты за две недели не забудешь родной язык. Совсем недавно я встретила на пляже русскую женщину с ребенком, у мальчика такие голубые глаза и длинные ресницы, я еще тогда подумала, что кого-то эти глаза мне напоминают, а, когда увидела в Москве тебя, то пазл в моей голове сошелся, ты нигде не мог наследить – подкалывает меня Лера, совсем не зная, что бьет по самому больному – эй, ну ты чего, пап, я сказала что-то не так? – уловив мое состояние, спрашивает Валерия.

– Нет, все в порядке, просто перелет меня немного вымотал.

Валерия разговаривает о чем-то со своим молодым человеком, а через пятнадцать минут мы уже останавливаемся у высотки.

– Значит, решила меня поселить в небоскребе – выхожу из машины.

– Да, чтобы ты высоко сидел и далеко глядел.

– Ну как тебе квартира? – спрашивает дочь после обзорной экскурсии.

– Шикарные апартаменты для холостяка.

– Кстати, ты можешь приводить сюда девушек, я только буду за, если ты влюбишься в Американку и останешься здесь жить.

– Боже, Лера, я не буду обсуждать с тобой такие вопросы, мне сорок один, если ты забыла.

– Я помню, тебе сорок один, ты богат, загадочен, красив и умен, если бы все вокруг это знали, то ты был бы просто мужчина нарасхват – продолжает Валерия.

– О как хорошо, что никто, кроме моей дочери этого не знает.

– Я постараюсь держать язык за зубами, но обещать не могу. Все, оставляю тебя одного, позвони мне, как отдохнешь.

***

На выставке фотографий Валерии очень много людей, мальчишки были правы, она очень популярный фотограф, фотографий так много, что мне, наверное не хватит и дня, чтобы все посмотреть.

– Ну как тебе мои работы? – сзади подходит Валерия.

– Очень красиво, дочь, я совершенно в этом не разбираюсь, но все это просто потрясающе. Люди на фотографиях, как живые – восхищенно говорю Валерии.

– Комплимент засчитывается – улыбается она – идем, я тебе покажу того мальчика, помнишь, о котором я тебе говорила, ты обязательно должен его увидеть – она ведет меня в другой зал.

– Вот, ты только посмотри – указывает она на мальчика, с фотографии на меня смотрят голубоглазый мальчик, пухлый и очень красивый – правда же у него очень красивые глаза и ресницы, совсем, как у тебя, только папе под номером один совсем необязательно знать о том, что я считаю тебя красивее – шепчет мне.

– А здесь малыш со своей мамой, это фотография черно – белая, но я тебе могу совершенно точно сказать, что у нее..

– Зеленые глаза – продолжаю за нее, сердце в груди бах-бах. Я жадно смотрю на фотографию, где счастливый мальчик сидит на руках у моей Яны. Глотаю воздух часто, маленькими глотками, мне кажется, что я вот-вот задохнусь.

– Ущипни меня, Лер, пожалуйста – она непонимающе на меня смотрит, но делает то, что я прошу. Я чувствую боль, а, значит, это мне не снится, это не игра моего воображения и это не сон.

– Когда – сглатываю, кажется язык прилип к небу – когда ты сделала эту фотографию?

– За неделю до вылета в Москву. Да что с тобой такое?! Ты как будто призрак увидел – я вижу, что напугал ее, но ничего не могу с собой поделать.

– Это моя Яна и мой сын, я думал, что они погибли, понимаешь?! Мне сказали, что их больше нет. Ты можешь отвезти меня на то место, где была сделана фотография – обращаюсь к Лере.

– Да, ее зовут Яна, она мне так и представилась, а сына зовут Миша, мы с ней немного поболтали, я дала ей приглашение. Давай подождем, выставка будет идти неделю, может, она еще придет, нет смысла идти на этот пляж, едва ли мы сможем ее там найти. Давай подождем – предлагает мне дочь.

– Не могу ждать, ты не понимаешь, я не могу ждать ни минуты больше. Я должен забрать эти фотографии с собой.

– Я тебе могу скинуть все, что у меня есть, там больше двух фотографий, просто эти я взяла на выставку – предлагает мне дочь – успокойся, пап, мы уже почти ее нашли. Не понимаю как все это могло произойти, как в каком – то криминальном сериале. Кто тебе сказал, что они погибли и почему она сама не объявилась, ведь она не может не знать, что ты переживаешь. Что ты ждешь их? – задает вопросы дочь, но я и сам не знаю на них ответы. Точнее знаю, я ведь сам прогнал ее тогда, сам, никто меня не заставлял.

Я остаюсь до конца выставки, стою как пес и смотрю на вход, боясь пропустить их приход, но они не приходят. Я не могу их не заметить, она бы обязательно подошла к Лере, а после выставки я всех ставлю на уши, Богдан снова мне помогает. На следующий день, нам уже приходит ответ из колонии, что Широкова Яна Эдуардовна погибла при родах, ребенок мертворожденный, а в штате нет гражданки России Широковой Яны Эдуардовны, но ведь она могла находиться здесь нелегально. Я не могу ни о чем думать, я не могу есть и не могу спать, я хочу найти Яну и сына, днем я все время на выставках, жду, что мне придет хоть какая-нибудь информация о Яне и сыне, но этого не происходит. Я уже четыре дня подряд ждал ее на выставке, но она не приходила. А на пятый день меня осенило, Эльвира, ее подруга, она ведь тоже живет за границей, где именно я не знаю, но знаю, что ее супруг баскетболист. Набираю номер Игоря, он сейчас единственный, кто может мне помочь.

– Слушаю – отвечает он мне достаточно быстро.

– Это Орлов Максим – уточняю я.

– Узнал. Что хотел? – не скрывает своего нежелания говорить со мной.

– Подруга Яны, Эльвира, она где живет?

– В Америке, где точно не знаю.

– А есть контакты ее, не знаю номер телефона или социальные сети?

– Сейчас отправлю сообщением. Это все?

– Все – отключаюсь я.

На пятый день выставки я приезжаю только к обеду, три бессонные ночи дают о себе знать и под утро я вырубился. Когда я захожу в зал, я ее не вижу, но чувствую, что она здесь, не могу объяснить этого, просто знаю, что она рядом. Она стоит ко мне спиной, рассматривает фотографии, где изображены она и Миша. Все такая же красивая, похудела, сильно.

– Ну какой же ты у меня красивый, Михаил Максимович, ты только посмотри, узнаешь себя? – разговаривает Яна с сыном, а у меня в голове только ее голос на повторе Михаил Максимович, Михаил Максимович. Подхожу к ней и набираюсь смелости, чтобы окликнуть ее, посмотреть в глаза. Мне страшно, что со мной произойдет тот самый тупой случай, когда поворачивается лицом, а человек другой. Но я не мог ошибиться, голос Яны, я ее голос ни с кем не спутаю.

– Ян – хриплю я. – Яна моя.

Яна разворачивается ко мне, сердце стучит, как бешенное. Яна моя. Живая. Стоит передо мной. Держит на руках нашего сына.

30

Разве может сейчас стоять передо мной Максим? Это ведь не мой глюк? Передо мной собственной персоны Орлов Максим, я рассматриваю его. Как давно он здесь? Волосы немного выгорели, а кожа уже загорела, в уголках его глаз появились новые морщинки, я отмечаю каждую мелочь. Он выглядит очень уставшим, смотрит на меня диким взглядом.

– Здравствуй, Максим – смотрю ему прямо в глаза, хочу разреветься и броситься ему на шею, он так близко и так далеко от меня.

– Яна – бросается он ко мне и обнимает, целует в глаза, нос, щеки, губы, куда только попадает – я целый год жил в аду, почему ты ничего мне не сказала? Почему не позвонила мне? Как ты могла скрывать от меня сына? – кажется, что сейчас все присутствующие смотрят на нас, а не на фотографии. Миша напугался, он начинает громко плакать. Это меня отрезвляет, как и необоснованные обвинения Максима, я ведь не скрывала от него сына, я звонила ему из колонии, это он забыл о нас и даже не думал, налаживал свою личную жизнь.

– Ты пугаешь сына, Максим, мы пойдем, Миша теперь так просто не успокоится – сын на моих руках продолжает не просто плакать, а захлебываться в слезах и кричать – тише, сыночек, тише – глажу его по спине и даю соску, он ее выплевывает и не желает успокаиваться. Иду к выходу быстрым шагом, Максим и не думает от меня отставать, идет следом за нами.

– Яна, дай его мне, пожалуйста – оборачиваюсь на Максима, он смотрит на меня испытующе, его взгляд теперь исследует нашего сына он рассматривает его жадно, долго. Я не могу сейчас ему отказать, даже если сын не перестанет плакать, Миша долго привыкает к людям.

– Только аккуратно, Максим, сын не любит сидеть на руках у чужих людей – передаю ему плачущего сына, глазки уже опухли, а щечки мокрые от слез.

– Сынок мой – бережно прижимает к себе Максим, вдыхает запах его волос, он родился точной копией Максима, даже вьющиеся волосы и рыжеватый оттенок – какой ты красивый у нас получился, ну же мужичок, мне тоже страшно – вопреки моим ожиданиям, Миша перестает плакать.

– Спустимся к парку, здесь неподалеку – говорю я Максиму.

Мы идем с Максимом в полной тишине, только изредка сын всхлипывает, отголоски его истерики. Миша периодически проверяет, что я иду рядом и даже не думает тянуться ко мне. Все-таки кровь не вода. Они вдвоем такие красивые, как две капли воды. Никто из нас не решается нарушить мнимую идиллию, так и идем, пока сын не засыпает на плече у Максима.

– Максим, мы поедем с Мишей домой, он уснул, потом мне нужно будет его искупать – тяну руки, чтобы взять сына, но Максим не дает мне этого сделать.

– Я поеду с вами, ты ведь не думаешь, что я отпущу тебя сейчас? Нам нужно обо всем поговорить, Яна – твердо говорит мне мужчина из моего прошлого – ты на машине?

– Нет, у меня нет машины – отвечаю на его вопрос.

– Хорошо, скажи куда вызвать такси и мы поедем вместе – не спрашивает он. Бескомпромиссный, узнаю его. Он может таким быть, ведь сейчас в его глазах я виновата, скрывала от него сына. Не хочу скандалить в парке, будить Мишу. Молча достаю телефон и сама вызываю такси. Максим так и не выпускает сына из рук, всю дорогу он им открыто любуется, гладит по пухлым щечкам и улыбается чему-то. Все время шепчет «Сынок мой».

– Приехали – говорю ему, идет за мной, испепеляет меня взглядом в лифте, но я не обращаю внимания на него, я думаю о том, что сына нужно уложить в кроватку.

– Проходи прямо и налево, кроватку сам увидишь – ухожу от него на кухню, надеясь, что он не придет ко мне, а молча уйдет из нашей с сыном квартиры. Но я очень сильно ошибалась, он появляется на кухне спустя двадцать минут.

– Поговорим?

– Есть о чем? – спрашиваю его.

– Ян, за что ты так со мной? Ты хоть понимаешь, что я испытал?

– Ну что ж, если ты хочешь поговорить, то давай поговорим. Я не совсем понимаю в чем ты меня обвиняешь. Одному тебе было тяжело, значит?! Ты хоть знаешь что я пережила? Я ведь приходила к тебе тогда, разве ты забыл? Ты посоветовал найти другого отца для Миши.

– Яна, почему ты мне не сказала о том, что ты под следствием? Что я должен был думать после того спектакля, который ты устроила – повышает голос Максим.

– Не ори – пресекаю его – сын спит. Я приходила к тебе тогда не за жалостью и помощью, я думала только о сыне, я пришла к тебе с просьбой забрать сына, чтобы его детство не прошло в колонии. Но тебе было гораздо интереснее полететь, кажется, в Барселону со своей подружкой, теперь уже женой, полагаю? – не могу не сказать этого.

– Я не женат, Ян. Ты должна была мне сказать, ты должна была мне все рассказать тогда.

– Но даже после этого я не оставила попыток, знаешь? Я ради сына наступила на свою гордость и звонила тебе из колонии на восьмом месяце беременности, только ответил не ты. А твоя будущая супруга Вероника, попросила не расстраивать скорую свадьбу. Ну как жизнь с молодой женой? – льется из меня яд.

– Я не знал, Ян, я не знал, что ты звонила мне – Максим растерян.

– Не знал?! Тебе ведь одному было тяжело, да?! Ты один жил, как в аду, а я была на курорте по – твоему? – обещала себе не показывать ему своих эмоций, но чувствую приближение слез – ты хоть знаешь каково это умереть вместе с ребенком потому что любимый человек отказался от тебя. Ты понимаешь через что я прошла? Это моя жизнь превратилась в ад, это ты пришел, потоптался по моей жизни и укатил в Москву к своей девушке. Ты обвиняешь меня в чем-то, а сам? Ты ведь скрывал меня от своей Вероники, кем я была? Любовницей? Временным развлечением?!

– Ты никогда, никогда не была для меня временным развлечением. Я не врал тебе, Яна, я расстался с ней до того, как сделал тебе предложение – он оказывается слишком близко ко мне, так что я слышу его тяжелое дыхание и стук сердца – прости меня, Яна, прости за то, что не был с тобой рядом, когда так нужен был, но не гони меня от сына, я умоляю тебя. Хочешь, я встану на колени. Я был в колонии, год назад, мне сказали, что ты умерла и ребенок наш вместе с тобой, доктор все подтвердила, не помню как ее зовут.

– А надо было запомнить, Максим, имя женщины, которая спасла твоего сына. Надо было запомнить – всхлипываю я. Всего слишком много, много Максима рядом со мной, много больных воспоминаний, я ведь тогда засыпала и просыпалась с мыслью «Лишь бы все получилось», потому что если бы не получилось…я даже не хочу думать, что тогда было бы – тебе пора уходить, Максим.

– Не гони меня, Яна, мы итак очень много времени потеряли, позволь быть рядом, если не с тобой, то с сыном, прошу тебя.

***

Она рядом со мной, живая, можно прикоснуться, обнять, поцеловать или я уже навсегда потерял это право? Каждое ее слово бьет меня под дых, сначала я зол на нее, за то что не объявилась, за мой адовый год самобичевания, за то, что смогла без меня, а я без нее уже никогда не смогу. Она мне звонила, звонила и услышала, что я собираюсь жениться. Как я позволил всему этому случиться, почему не сберег эту позднюю любовь, почему я позволил вмешаться третьим лицам в наши отношения. Разве мог я слушать всех подряд, кроме моей невозможно сильной Яны. Я сейчас готов целовать ее ноги за то, что мой сын растет здоровым и счастливым ребенком, за то, что его мать поставила на кон все, что могла…лишь бы его детство не отличалось от детства других детей. Нам еще нужно многое обсудить с ней, я всегда буду слушать только Яну, пусть только простит меня, через год, через два, десять лет.

31

Максим все-таки ушел в тот вечер, это было прекрасным решением, мне нужно было время, чтобы прийти в себя, загнать свою истерику куда подальше и больше никогда ему не показывать своих чувств. Но он ушел только в тот вечер, а утром он уже стоял и двери, а потом снова, снова и снова. Максим приходил к сыну. Он прекрасно с ним справлялся, уже через неделю Миша не слезал с его рук. Я искренне радовалась за своего сына, за то, что у него появился любящий отец, который в нем души не чает, но между нами с Максимом была огромная пропасть боли и недоверия. Нет, мы не игнорировали друг друга, мы разговаривали с ним сугубо по делу, только если что-то касалось Миши, Максим укладывал Мишу и сразу уходил, между нами все было сложно. Я не препятствовала общению сына и отца.

Убираю посуду, когда слышу сзади:

– Нам нужно поговорить, Ян – Максим сидит за столом сложив руки в замок.

– Я думала ты уже ушел, обычно ты это делаешь бесшумно, сразу, как только заснет Миша.

– Расскажи мне, пожалуйста, все. Как тебе удалось сбежать из колонии, как улетела в Америку.

– Ты будешь со мной вино или покрепче? – разговор предстоит долгий.

– Покрепче.

– Я узнала, что беременна в больнице, после нашей крупной ссоры, если помнишь – делаю глоток вина.

– Помню.

– Не перебивай, пожалуйста, не сбивай меня. Решила тебе ничего не говорить, между нами все было непонятно, твоя необоснованная ревность, наши общие недомолвки. Мы оба с тобой не справились с этим чувством. Я так растворилась в тебе, что в какой-то момент перестала контролировать, что происходит на работе. Просила отвозить в бухгалтерию очень важные финансовые документы Семена. Хотя я до сих пор не могу понять, как могло так получиться, документы я внимательно изучала, здесь еще у меня мозгов хватило. А потом твоя Вероника отправила мне фотографии и видео – делаю еще один большой глоток вина, Максим молча дополняет мой бокал – где ты ее трахал, Максим. Я звонила тебе, а ты все время был занят, общался со мной очень сдержанно, потом сказал, что задерживаешься на два дня. Мой воспаленный мозг рисовал картины твоих измен, это было очень легко, а главное, красочно сделать после увиденного мной. Поэтому я решила, что это я тебя брошу, а не ты меня. Господи, ты бы знал, как мне стыдно за этот импульсивный поступок, перед самой собой стыдно. А потом обвинение в мошенничестве, все так навалилось на меня, как снежный ком, Максим. Когда я поняла, что мне грозит реальный срок, об этом мне сказал мой адвокат, единственное, чего он смог добиться это того, чтобы меня не посадили в сизо до суда. Я закурю, если ты не против – Максим чиркает зажигалкой, я затягиваюсь и начинаю кашлять – последний раз курила после секса с тобой – смеюсь-а потом был суд, приговор, колония. Малыш меня от много спас тогда. От побоев за то, что слишком лощеная к ним пришла, от близости с начальником колонии. Ты, наверное, видел его. Хватал, зажимал меня – Максим сжимает руки в кулаки – но ничего не было, беременность проходила очень сложно, месяц перед родами я лежала на сохранении. На восьмом месяце у меня произошла отслойка плаценты, было столько крови, я так дико напугалась, Максим, что потеряю нашего Мишу – я не выдерживаю и начинаю плакать, это самый большой страх, потерять сына, Максим молча вытирает мои слезы, а я продолжаю – когда я попала в тюремную больницу, познакомилась с Марианной Антоновной. Через нее я звонила тебе, потом Игорю, это было моим крайним решением, чтобы Игорь забрал Мишу на пару месяцев, а потом бы прилетела Эля и забрала его к себе, но ни ты, ни Игорь мне тогда не помогли. Марианна Антоновна сказала мне, что если я хочу спасти сына, то должна умереть. Широкова Яна Эдуардовна тогда умерла. Она все грамотно представила, я умерла при родах, а ребенок мертворожденный. Я уверена, что ей кто-то помогал, но она не называла никаких имен. Две недели мы с Мишей жили у нее, ждали новые документы, я стала Кузнецовой Яной Эдуардовной, а сын Кузнецовым Михаилом Максимовичем. Это девичья фамилия мамы. А дальше ты все знаешь. Мне больше нечего добавить.