Текст книги "Тень (ЛП)"

Автор книги: Аманда Сан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Аманда Сан «Тень» («Бумажные боги» – 0,5)

Перевод: Kuromiya Ren

 

Встречайте двух подростков, чьи миры вот-вот изменятся навсегда в предыстории к «Чернилам»…

Худший кошмар Кэти Грин – смерть ее матери, ей приходится покинуть родной дом. Ей нужно начать новую жизнь за океаном.

А у Юу Томохиро каждый день – кошмар. Он борется со странными способностями, держит всех подальше от себя, чтобы не навредить им, даже свою девушку Мию. Ночью его во снах преследуют тени, и загадочная женщина изводит его предзнаменованиями смерти и разрушения. Но все это только начало…

Не упустите момент, когда миры Кэти и Томохиро столкнутся в «Чернилах» – первой книге серии «Бумажные боги».

 

 

Пролог

Томохиро

Тайра споткнулся на песке лишь на миг, но этого хватило, чтобы тень дотянулась до него. Ее клубящийся палец зацепил его лодыжку. Он закричал и потянул себя по песку руками, острые песчинки царапали ладони, он вскочил на ноги. Деревянные гэта слетели с ног, тени окружили их, поглощая и унося волнами чернил.

Его тело уже не было молодым, он пошатывался при каждом шаге, тяжело дыша. Шепот теней гудел в ушах, проникая в мысли, словно они звучали в его голове.

Как убежать от самого себя?

Но он продолжал бежать, оставляя следы лишь одной ногой, поджимая другую. Отчасти знатный человек, отчасти монстр, он спешил туда, где был бы в безопасности. И то он уже не был уверен.

Он не мог сдаться.

Он приближался к арке, она была ярко-оранжевой в сумерках. Две емкости стояли по сторонам тории, от них курился дым от тонких свечей. Они были так далеко. Слишком далеко.

Голоса становились нестройным хором.

– Тайра-но Кийомори, – выдыхали они разными голосами.

Он не осмелился оглянуться. Тени двигались за ним, он чувствовал их дыхание шеей.

Он мчался к тории. Волна набежала на берег, омывая основание оранжевых врат. Они возвышались над ним, огромный вход в храм Итсукушима. Он уже проходил в эти врата, но не пешком. Прекрасные корабли проплывали сквозь тории, они причаливали к храму под звуки танцев кагура. Но не сейчас. Только белая соленая пена океана попадала на оранжевые врата. Тайра плыл туда, одинокий и забытый, стремясь к столбам врат.

Если это не сработает, он умрет.

Он умрет в любом случае. Чернила слишком глубоко просочились в его жизнь. Он тонул, и как его спасет от бушующих волн последний вдох?

«Все, – подумал он. – Вот и все».

Тень схватила оставшийся гэта, он упал, в рот набился песок. Еще один удар чернилами по ноге. Он отбивался и полз к вратам. Тени плыли к вратам, как темная волна, пытаясь войти в тории, окружить их, как тучи, и тьма покрывала их, поднимаясь к крыше.

Тайра кашлял и боролся к тенями, а они приближались к храму. Но не могли войти. Как он и надеялся, им было запрещено. Золотой свет вспыхнул, как молния, сквозь тень, словно они прорывались через священный барьер. Тени стонали, борясь с жертвой.

Тайра тяжело дышал, песок царапал ладони.

– Итак, – нежно сказала женщина, Тайра вскочил на ноги. – Ты убегаешь от себя.

Она была в прекрасном кимоно золотого цвета с нитями серебра. Красный оби плотно облегал ее пояс, а тонкие руки обхватывали огромное, словно щит, зеркало.

– Ты знаешь, что не можешь сражаться, – сказала она.

– Знаю.

– Это и означает – быть одним из нас, – продолжала она. – Ты должен носить знаки.

– Помоги мне, – попросил он, падая перед ней на колени. Волна накатила и намочила его хакама соленой водой.

– Тебе нельзя помочь, – заявила она. – Ты не можешь сбежать. Есть только смерть.

Она развернула зеркало, что держала в руках, на дне его завихрился песок, а потом стекло стало отражающим.

Тайра заглянул в него, но он видел не свое отражение.

Он видел меня.

 

 

Глава первая

Кэти

Август выдался дождливым, но в день похорон было солнечно и жарко. Все семья обмахивалась, ослабив черные галстуки и воротники. Черный цвет в жаркий день был хуже всего. Мама ненавидела черный, и мне казалось, что так она говорит свое последнее слово.

А я знала, чего она хотела. И надела красный.

Было странно смотреть на гостиную, полную скорбящих. Казалось, что это не наш дом, не наш с мамой, а лишь картинка места, которое я знала. Я не была здесь два дня, а потом зашла за одеждой. Я оставалась у подруги мамы, Линды, и не потому, что не могла о себе позаботиться в шестнадцать, а потому, что она считала, что тишину в доме будет сложно вынести.

И она была права. Одно дело страдать из-за потери, другое – лед в сердце, когда я убеждалась, что ее смерть была в реальности.

Мама не могла уйти от меня. Этого не могло случиться. Она была в порядке до того утра. Я уже завтракала, думая, что она просто проспала.

Я знала, что это было на нее не похоже, но никто и не ожидает смерти. Всегда кажется, что жизнь будет продолжаться. И привыкаешь к этому.

А потом жизнь разбивается на куски, и ты собираешь их, чтобы притвориться, что все в порядке.

Меня пугала тишина в доме, но гостиная, полная людей, была еще хуже. Почти не знакомые мне люди плакали в наши подушки, ела на красивом диване, чего мама не позволяла, а я словно была призраком, словно дом переместился в будущее, где меня не было.

Если я не могу здесь остаться, тогда хорошо, что я уеду к бабушке в Канаду. Мое убежище уже не было моим. Оно было чужим.

– Сосиску будешь? – раздался громкий голос, я подняла голову. Я пряталась в тени лестницы, но моя красная одежда все равно выделялась.

– Тетя Диана, – сказала я. Она тоже выделялась, ведь поверх ее черного платья распустились лиловые цветы, а на губах была темно-лиловая помада.

– Бери, – сказала Диана, протянув мне серебряный поднос. Она выдавила улыбку, но слишком веселую. – Тебе явно нужна поддержка, – я и не знала, что у нас есть такой поднос. Мама не любила клише.

– Поддержка? – я уставилась на нее. – Моя мама умерла, а ты думаешь, что мне поможет сосиска? – это было грубо, но на меня давила комната, полная незнакомцев. Казалось, что места мало, хотя нам с мамой его всегда хватало. Словно все родственники старались сломать барьер, что я выстроила вокруг себя, чтобы не признавать правду. Они не могут просто уйти?

– Поверь, – Диана придвинула поднос. – Я потеряла сестру, и я не хочу запоминать комнату, полную потных людей, она бы этого не хотела. Нам с тобой нужно немного калорий, чтобы прийти в себя, – я посмотрела на море людей в черном, что шли из гостиной на кухню. Не было места воспоминаниям, не было места, чтобы дышать.

Дрожащей рукой я потянулась к подносу и взяла несколько угощений.

– Спасибо.

– Так-то лучше, – сказала она и ушла, предлагая содержимое подноса коллегам мамы по работе.

Я толком не знала тетю Диану. Она переехала в Японию, когда мне было восемь, до этого она ездила по штатам и преподавала в маленьких школах. Она не могла усидеть на месте, хотела увидеть другие страны, не то, что моя мама. А мама любила, чтобы все было предсказуемо и безопасно. Интересно, жалела ли она теперь об этом. Если бы она знала, что умрет молодой, жила бы она иначе?

Меня охватила тревога. А когда умру я? Вдруг ночью я внезапно умру, и все будут страдать, заедая горе?

Мамин начальник рассказывал, какой хорошей она была, помогая многим, хотя она часто изменяла истории людей для статей. А какой была я? Моя жизнь была важной?

Что я значила без мамы?

Слишком глубокие размышления для душной комнаты.

Но, боже. Мама ушла. Она умерла. Казалось, что я разбиваюсь на осколки, истекая кровью, а надо мной лился дождь из туч.

– А вот и моя Кэти, – вдруг передо мной возникла бабушка, знавшая, где меня искать в этой комнате. Я с надеждой смотрела на нее, а осколки умудрялись держаться вместе, словно она могла меня починить.

– Бабушка, – я поднялась на ноги, оказавшись выше нее.

– Ты как яркая роза среди увядших цветов, – сказала она, потирая красную ткань моего платья, когда я ее обняла. – Разве не мило?

– Маме не нравился черный, – сказала я, бабушка улыбнулась.

 – Знаю, – прошептала она и расстегнула воротник пиджака, показывая под ним яркую пурпурную блузку. Я улыбнулась, но казалось, что вот-вот расплачусь. – Мы с тобой две хулиганки, – она хитро улыбнулась.

– Ага, – сказала я. – Разбойницы, – я немного расслабилась, когда бабушка взяла мои ладони в свои. Она понимала. Она знала, что я чувствую. А я была очень рада видеть ее здесь, ведь могла в любой момент разбиться.

И школу бросать было обидно. Я только смогла пробиться в класс углубленного английского, как и хотела, а очередь туда была очень длинной. А еще придется бросить друзей  дом… и жизнь с мамой.

Но у меня есть несколько друзей и в Канаде. А с бабушкой и дедушкой будет удобно. Их дом был маленьким, построенным давно, но я верила, что места мне в нем хватит. Может, я смогу поселиться в мансарде, что бабушка всегда хотела починить, когда деду станет лучше.

– Я поговорю с Линдой, – сказала она. – Нужно поблагодарить ее за помощь, – Линд организовала все с похоронами, потому что бабушка была занята здоровьем дедушки.

– Хорошо, – сказала я. – А где дедушка? Я хочу поздороваться, – я не заметила его на похоронах, но и там, и сейчас, я не могла себя заставить смотреть на происходящее.

Бабушка не отпускала мои руки. А потом сжала их и губы.

– Он не придет, Кэти.

– Но… – я смотрела на присутствующих, пытаясь отыскать его улыбку, спину, но бабушка, конечно, не врала. – Как тогда мы поедем в Дип Ривер?

– Поговорим позже, ладно? У тебя был длинный день.

Я хотела спросить, как они собираются перевезти туда мои вещи, если дедушки здесь не было. Кто-то еще привез бабушку? Мы полетим? Я раскрыла рот, но замолчала от ее серьезного взгляда.

– Хорошо, – сказала я. – Позже, – бабушка сжала мои руки еще раз и отпустила. Она прошла на кухню к Линде, а я осталась с мыслями, как болен был дедушка. Он давно закончил курс химиотерапии, но то, что он не приехал, было плохой новостью. Зато я смогу помогать бабушке, когда перееду. Сколько времени у него осталось? Видимо, все опять ухудшилось.

Это было слишком больно. Смерть окружала меня и давила со всех сторон. Слезы подступили глазам, я вытерла их рукавом. Я тонула, комната кружилась. Я прислонилась к спине, чтобы не упасть.

– Кэти, – кто-то позвал меня, я подняла голову. Коллега мамы с бокалом вина и тревожным взглядом.

– Здравствуйте, – выдавила я, сердце стучало в ушах.

– Бедняжка, – просюсюкала она, комната закружилась сильнее. – Как ты?

Мама умерла. Бабушка вела себя странно, дом был полон непонятных людей, которым внезапно стало нас жалко, вся жизнь рушилась на куски. Интересно, как я?

– Кхм, все хорошо.

– Понадобится время, – сказала она, покачивая бокалом. – Но время залечит раны. Она сейчас в лучшем месте. И смотрит на тебя оттуда с улыбкой.

Я хотела, чтобы она ушла. Откуда ей знать, что я чувствую? Хотя я тоже надеялась, что мама на небесах счастлива. Но мне не нужна была поддержка непонятной женщины. Они ничего не знала. Она едва знала меня.

Я должна уйти отсюда. Я не хотела плакать на глазах толпы. Я не хотела показывать им слабость и слушать их пустые слова.

– Спасибо, что пришли, – тихо сказала я и прошла мимо нее. Я добралась до лестницы и взобралась по ней. Закрыв за собой дверь, я опустилась на пол. Здесь было прохладнее, чем в гостиной. Я уставилась на книжную полку, освобождая сознание.

Сначала ничего не было. Я не злилась, не печалилась. Я могла вот-вот исчезнуть.

Еще пять минут, и я расплакалась.

Я пыталась подавить слезы, чтобы не принимать правду. Когда я немного успокоилась, стало слышно птиц на улице, шум крови в ушах, а я думала, почему не приехал дедушка. Он любил маму, радовался нашим визитам. Пропустить похороны он мог только из-за здоровья.

Одна из книг на полке была задвинута дальше других, я смотрела на ее странную обложку. Пальцы потянули ее. Другие книги со стуком упали, когда я ее вытащила. Конечно, она стояла дальше, ведь это был путеводитель, что Диана прислала из Японии, когда мне исполнилось двенадцать, надеясь, что убедит меня посетить ее. Она понимала, что мама меня не отпустит, а без нее я могла летать только с двадцати.

– Ни за что, милая, – сказала мама, когда я спросила.

– Почему? – скулила я.

– Отправить мою малышку на другой конец света? Только во сне.

– Всего на неделю, мам!

– А потом? А если ты захочешь там остаться? Если не вернешься?

– Такого не случится.

– Диана не собирается возвращаться, милая. Почему же ты захочешь?

Я помнила, что это мне показалось странным. Кто не приезжает домой на каникулы? Но глаза мамы наполнились слезами.

– Мы должны быть вместе, Кэти. Ты – все для меня.

Она боялась. Папа бросил ее, и она боялась, что я тоже брошу.

– Ладно, мам. Я останусь с тобой. Обещаю.

Я листала страницы, почти не видя фотографии с цветущей вишней, храмами, магазинами, полными рыбы.

Слезы капали на бумагу, размывая слова.

Я сдержала обещание. Я осталась.

А она так беспокоилась, но оставила меня.

 

Глава вторая:

Томохиро

Кошмары становились все хуже.

Я сел с криком, цепляясь пальцами за одеяло. В комнате было темно. Где я? Кто я?

Тени. Пляж. Тории.

Шанс сбежать.

И не вышло.

Но хуже были слова женщины в кимоно, она говорила чистую правду.

«Ты не сможешь сбежать, – сказала она. – Есть только смерть».

Я не мог назвать себя отчаявшимся, но каждая ночь, полная шепчущих монстров, затягивала все глубже во тьму. Я привык думать, что со мной что-то не так, что мне нужно лечение. Так и моя мама, Каасан, принимала перед сном много таблеток, хоть и пыталась это от меня скрыть.

Теперь я знал. Что-то было не так. Но это не могли исправить лекарства.

Я убрал челку с глаз и потянулся к телефону на столе. Я открыл его и зажмурился, когда экран вспыхнул во тьме.

Несколько сообщений от Мию, вопросы, почему я не звонил. Я был ужасным парнем, если честно. Я вообще не понимал, почему она до сих пор со мной. Она была высокой, целеустремленной. Порой мне казалось, что я для Мию – испытание, барьер, который нужно взять. Когда Мию призналась мне в своих чувствах, я был слегка смущен, жаль, что она не видела всей правды. Многие девушки признавались, потому что видели во мне некую загадку. Я часто опаздывал на уроки, порой прогуливал из-за своего… состояния. Но я продолжал учиться даже по ночам, надеясь, что вскоре избавлюсь от надзора отца. Тоусан был последним, кого я хотел посвящать в свои проблемы. А девушки решали, что такое поведение плохиша делает из меня завидного парня. Я думал, Мию была умнее.

Зачем бы я по доброй воле становился плохишом? Я хотел лишь, чтобы тень оставила меня в покое, а кошмары прекратились.

Но это не возможно. Пока я не умру. И я знал это. Ведь я был избранным, отмеченным. И преследуемым, как Тайра.

Я взглянул на сообщения Мию и закрыл телефон, сунув его под подушку. И тут же зазвенел будильник, я вытянул к нему руку в темноте.

Обычно я спускался по лестнице, чтобы приготовить себе бенто в школу, но потом Мию настояла, что будет приносить мне самодельный обед, коробочку, завернутую в яркую ткань фурошики и полную бутербродов с клубникой со сливками, помидорам черри, рисовыми шариками онигири. Она готовила неплохо, но омлет у нее не удавался. Он был неровным, это она пыталась скрыть за рисунками цветов.

Я не должен был жаловаться. Мне и такого нельзя было.

На кухне я быстро проглотил тарелку мисо-супа и толстый кусок хлеба, густо смазанный маслом и медом. Я схватил пиджак, висевший на крючке у двери, а Тоусан только спускался по лестнице.

– Иттекуру, – сказал я ему, сообщая, что ухожу. Он сонно кивнул, потирая рукой голову. Он не был лежебокой. У него был другой график – он приходил домой в четыре часа ночи, поздно просыпался. Порой он оставался ночевать на работе, ведь так было проще. Мы мало общались после того, как я сменил школу. И было даже лучше, что он был на работе. Он думал, что я его слушаюсь, а я не разочаровывал его горькой правдой.

Он даже не сказал предполагаемый ответ: «Иттерашай», когда я закрыл дверь. Он только что-то хмыкнул, словно этого хватало.

Я схватил велосипед и помчался к школе Сунтаба. Еще год, и я смогу покинуть Шизуоку и жить так, как захочу. Все хотели переехать в Токио, но я хотел тихое место, например, Кюсю, а то и подальше. Были неплохие университеты в Осаке, но я не был уверен, что они достаточно далеко, да и людей там было много. Я не знал, как отреагирует отец, когда я выберу себе университет, не связанный с банковским делом или медициной. Ударит, наверное, так сильно, что я долечу до Осаки.

Я подъехал к школе и услышал Мию.

– Юу-чан!

Я не позволял ей называть себя по имени. Это было слишком личным, а я не готов был подпускать кого-то настолько близко. Я должен был держать Мию на расстоянии, чтобы уберечь. Нельзя было, чтобы такой монстр, как я, навредил ей. Я все же был не настолько плохим парнем.

Она шла ко мне, помахав друзьям, сверкнув идеально покрашенными ноготками. Я закатил глаза. Она должна быть в перчатках, ведь зима, хотя снега и не было, но ветер был холодным.

Я не мог сказать, что мне не нравится Мию. Она была вполне привлекательной. Сато явно злился, что она призналась мне, потому что не упускал шанса подколоть. Порой Мию шептала такие добрые слова, что я хотел обнять ее и никогда не отпускать.

Мне нравилось, что обо мне кто-то заботится, словно с Мию я мог быть нормальным. Мне нравилось, что у меня зарождаются к ней чувства. Порой она была требовательной, но у нее была и тихая сторона. Я хотел, чтобы она узнала настоящего меня, звала меня по имени, попала в мой мир. Чтобы я мог рисовать для нее.

А потом я вспомнил, на что способен, и понял, что этого никогда не случится. Тени пытались догнать Тайру в кошмаре, они придут и за мной. Чернила проникали в мою жизнь, я едва мог их контролировать. Я не мог навредить Мию.

Она крепко обхватила ладонями мою руку, прижавшись щекой к моему плечу.

– Юу-чан, – проворчала она, ее ногти сверкали на солнце. – Ты не отвечал на мои сообщения.

Я хотел извиниться, но так поступил бы хороший парень, а я был не таким для окружающих. У хороших парней было много друзей, а мне этого не нужно было. Я отступил и пожал плечами.

– Я был занят.

– Чем? Тренировками? – я не ответил. А ведь вариант был неплохим. Я не мог рассказать правду. – Юу-чан, соревнования даже не через неделю. Неужели так сложно ответить девушке?

– Я едва успел дойти домой и рухнул, Мию, – соврал я. Чтобы закрыть эту тему, я приподнял ее голову за подбородок и нежно поцеловал ее в лоб. Я не мог вызывать подозрения у других. Если я хочу защитить Мию и остальных, защитить себя, я должен держаться от них подальше. Тогда я смогу всем управлять. Я не могу снова позволить силе вырваться.

Какое-то время я был одиночкой, но это не длилось долго. Стоило чемпиону школы по кендо начать отказывать любой девушке, не соглашаться на дружбу с другими парнями, забывать напульсник и показывать всем шрамы, как он становился загадкой. Потому распространялись сплетни, правда была так близко, что могла вот-вот вырваться на поверхность.

И когда Мию призналась, я знал, как нужно поступить. Мы были вместе уже три месяца, и сплетники перестали копаться в моем прошлом. Они забыли, что их интересовало, куда я исчезаю, откуда мои шрамы. Мы стали местными знаменитостями, а остальные лишь радовались этому и ничего не спрашивали. Мы были нормальными, я начинал в это верить. Может, если я узнаю Мию получше, мне и не придется быть всю жизнь одному.

Возможно. А потом вернулся голос женщины, державшей зеркало.

Есть только смерть.

– Ои, Юуто! – послышался резкий голос, я вскинул голову. Черт. Только его сейчас не хватало.

– Йо, Сато, – отозвался я, помахав ему свободной рукой. Сатоши усмехнулся, идя к нам. Его волосы были обесцвеченными, белыми, словно рис, он держал шинай за спиной, зацепившись за его края запястьями, словно нес коромысло. Белая повязка на рукояти была мятой, он не заботился о своем оружии. Ватанабэ разозлится, если заметит это.

Мию поджала губы. Они с Сатоши мало общались. Мию не знала, в каких кругах он вращался, но мы с Сато давно дружили. Мы были в одной команде кендо, лучшими друзьями с начальной школы, как только я перевелся, когда мир вокруг меня казался непроглядной тьмой. У него были свои секреты, но я не мешал ему втягивать меня порой в свои проблемы.

– Нэ, Ишикава, – сказала Мию, обращаясь к нему по фамилии, чтоб подчеркнуть, как далек он для нее. Она потянула меня к себе, я пошатнулся, а она направила на Сатоши палец. – Ты с ним тренировался прошлым вечером. Теперь моя очередь, так что прощай.

На лице Ишикавы появилось удивление.

– Тренировка?

Черт. Лед подо мной трещал. Я направился к дверям школы. Я должен был затеряться в толпе, пока не раскрылась правда. Мию шла за мной, медленно ослабляя хватку. Сатоши не отставал, хотя я зло на него поглядывал.

– Стой, – сказала Мию, когда я коснулся двери гэнкана. Мы оказались среди рядов полок. – Тренировки не было? – дверь захлопнулась за нами. Я ничего не сказал, переобуваясь.

– За неделю до каникул? – ухмыльнулся Сато. – Конечно, нет.

– Юу-чан, так ты… соврал?

– Я не врал, – сказал я, опустив взгляд. Нужно все исправить, но я чувствовал лишь панику, тревогу. Сердце бешено колотилось. Такое тебе контролировать не по силам. Тупица.

– Так где ты был? – спросила Мию.

– С другой девушкой, – усмехнулся Сато.

Я окинул его убийственным взглядом.

– Урусай, – бросил я. – Зараза ты, Сато, – я сжал плечи Мию, заглядывая в ее огромные глаза. – Он врет.

Похоже, она мне не верила.

– Да вру я, Мию, – рассмеялся Ишикава, она судорожно выдохнула. Это еще что такое? Она верит ему, но не мне?

– И? – она ждала правду.

– Он, наверное, рисовал, – сказал Сатоши, стуча по приподнятому полу, чтобы сбросить тапочки. – Наш любовничек хочет быть Пикассо.

– Заткнись, Сато, – сказал я. Надеюсь, дрожь в моем голосе он не расслышал.

– Стоп, что? Ты не говорил мне об этом, – заметила Мию.

– Просто уроки искусства, – сказал я. – Это для дополнительных занятий. Ничего особенного.

– Только уши себе не режь, – продолжал шутить Сато.

– Это был Ван Гог, придурок.

– Ничего особенного? Почему ты тогда волнуешься? – улыбнулась Мию. – Давай, покажи мне свои рисунки.

– У меня их нет, – сказал я. – Остались дома, – я хотел убежать, тело покалывало.

– Нэ, нарисуешь как-нибудь меня?

– Ага, обнаженной, – шутил Сато.

Я развернулся.

– Что в слове заткнись ты не понял?

– Юу-чан, пожалуйста?

– Мне плохо, – рявкнул я. – И я не рисую людей.

– Почему?

– Просто не рисую, ладно? Ребята. Отстаньте.

Я вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Я пытался успокоить себя, но не мог. Я тонул в зыбучих песках и не мог выбраться. Тень окутывала меня. Она окружала меня, как какого-то демона. Впрочем, таким я и был.

Есть только смерть.

Нет. Я буду бороться. Я буду бороться до конца.

 

Глава третья:

Кэти

Бабушка вернулась в Канаду без меня. Дед был очень плох, и хотя я хотела ему помочь, было много бумажной волокиты, связанной с этим.

Пару лет назад, когда деду было плохо, мы ждали каждый день звонка о его состоянии. В то время мысли постоянно возвращались к смерти, и мама переменила свое решение. Она решила, что опекуном для меня, если что, будет ее сестра Диана, а не бабушка с дедушкой. Хотя никаких документов она не оставила, бабушка решила следовать этому последнему желанию.

– Но тетя Диана живет в Японии, – сказала я.

– Я знаю, милая.

– Япония.

– Знаю. Но это хорошая страна. Там милые люди, я там была пару раз.

– Бабушка, я даже не знаю язык!

Она сжала мои ладони в своих, но в этот раз я чувствовала ее слабость.

– Это уладится, – сказала она.

Словно я была спутанным клубком ниток, который можно распутать, который еще можно превратить во что-то другое, в новую жизнь, что подошла бы мне лучше. Но старая жизнь все равно будет проступать сквозь этот рисунок.

Мама умерла. Разве можно это исправить за минуту? Это вообще нельзя исправить. Отправить меня подальше, чтобы жизнь изменилась. Я просто затеряюсь там, где все будут поглядывать на меня с опаской. Была ли бабушка на моей стороне? Ее глаза были уставшими и печальными. Я знала, что она меня любит, но видела не меня. Она видела во мне маму, но уже не могла до нее дотянуться.

А я осталась одна. Одинокой. И эта боль в груди грозила разбить меня на куски. Я хотела исчезнуть.

В дверь постучали. Почти все гости ушли, вернувшись к своим жизням.

А у меня осталась эта жизнь. И она разваливалась на куски.

Стук стал громче, я не ответила, а дверь уже открылась, и в комнату вошла тетя Диана с тревожным видом.

– Эй, – сказала она.

Я лежала на кровати. Какой из тети Дианы опекун? Я ее почти не знала.

Бабушка села рядом со мной, гладя меня по ноге, а я смотрела в потолок.

– Так… ты уже знаешь? – поняла Диана.

– Я не понимаю, – сказала я. – Мама не хотела отпускать меня в Японию. Что изменилось?

– Думаю, ей было важно, чтобы ты осталась с тем, кто о тебе позаботится, – сказала бабушка. – Диана сможет, Кэти.

«А ты не сможешь? – подумала я. – Ты же меня любишь? Тогда так не поступала бы».

Если теряешь все, становишься ребенком.

– Я знаю, что это будет сложно, – добавила Диана. – Но мы – семья, я хочу тебе помочь.

– Тогда дайте жить с бабушкой, – бросила я.

Бабушка одернула руку.

– Кэти.

– Все хорошо, мам, – сказала Диана. – Она растеряна. Кэти, ты же знаешь, как бабушке с дедушкой сейчас трудно. Давай подождем, пока все не наладится?

– Я не хочу, – сказала я, Диана помрачнела. Да, я чувствовала укол вины, что так себя вела, но жизнь рушилась на глазах. И только так я могла бороться. – Ничего личного, тетя Диана, но я даже не знаю язык. Знаю только Хэллоу Китти и суши, вот и все.

– Просто Диана, – отозвалась она со смешком. – Не могу привыкнуть, что я – тетя. Но все в порядке. Ты быстро освоишься. Я тебе помогу, а еще помогут дополнительные занятия.

– Я не могу, – заявила я, но это лишь выдало страх. Слишком много перемен. Конечно, поездка в Японию была бы прекрасной, но не из-за смерти матери. Я хотела остаться с мамой. Только и всего. А не быть изгнанной на другой конец света.

А еще тот разговор с мамой. Я каждый раз вспоминала ее лицо, когда она не пустила меня на каникулы в Японию. А если ты не вернешься? А теперь меня собирались отправить туда, словно ее слова сбывались, словно там меня ожидало что-то ужасное.

Но это безумие, да? Ведь хуже уже стать не может. К чему тогда этот страх?

Бабушка и Диана переглянулись.

– Ладно, – сказала Диана. – А если ты останешься тут?

– Одна? – отозвались мы с бабушкой.

– Нет, с Линдой. Ненадолго. Учебный год в Японии начнется лишь в конце марта, а посреди года я тебя туда приводить не хочу. Вдруг дедушке станет лучше? И у тебя будет время понять, чего хочешь ты.

Линда и правда предлагала мне остаться, сколько я пожелаю, но вряд ли ей понравилось бы мое пребывание у нее до конца года. Ее слова были лишь пустым обещанием, как «дай знать, если тебе что-нибудь понадобится» или «я знаю, твоя мама сейчас в лучшем месте».

– Но уезжать все равно придется? – спросила я.

– Еще есть время решить, – сказала Диана. – Все слишком внезапно.

– Решить что? У меня нет других вариантов.

– Знаю, – сказала Диана, – но это не значит, что у тебя нет выбора.

– Эм… не понимаю.

Диана опустилась на корточки передо мной, от нее пахло закусками, что она разносила.

– Ты можешь приехать в Японию с надеждой на новую жизнь. Или приехать туда, решив, что жизнь все равно сломана, что никто ее не починит. Может, это повлияет на все остальное. У тебя есть выбор, ведь ты можешь определить, как встретишь судьбу. Ты можешь выбрать следующий шаг, Кэти. Или нет?

Я думала над словами Дианы. Остаться с Линдой и жить здесь. Это пугало меня не меньше, чем переезд в Японию, но я хотела обнять ее за само предложение. Она отнеслась ко мне по-человечески, не слушаясь какой-то бумажки. Словно у меня был выбор.

– Хорошо, – сказала я. – Я хочу остаться с Линдой, пока не разберусь, – так я хоть буду в одном городе с родным домом. Может, даже смогу притвориться, что ничего страшного не случилось.

Теперь всегда будет так больно? Меня словно бросило в шторм, а вокруг лил дождь, сквозь который ничего не было видно. Как можно принимать важные решения, будучи растерянным?

– Я поговорю с Линдой, – сказала бабушка. – Кэти, мы с дедушкой постараемся наладить все с опекунством, как только ему станет лучше. Япония – временное пристанище.

«Ага, – подумала я. – Насколько временное? А если ему не станет лучше?»

Я выдавила улыбку, бабушка сжала мою руку, медленно поднялась с кровати и ушла. Ей тоже было плохо, мы с Дианой это видели.

– Спасибо, – сказала я.

– Не за что, – отозвалась Диана. – Когда или если ты будешь готова переехать в Японию, у меня есть целая комната, которую неплохо было бы оживить.