Текст книги "Восход"

Автор книги: Аманда Сан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Глава 11

Изанаги откатился, и чернильное лезвие Изанами вонзилось в землю там, где он до этого стоял. По спине пробежал холодок, она возвышалась над ним с оружием в руке, волосы упали ей на лицо. Над ней на камне сидел ее кицунэ, хвосты его подрагивали, он обнажил крошечные клыки.

Он опоздал. В этом холодном месте ее душа уже замерзла, ее нельзя было спасти.

– Я отомщу за своего сына и свою смерть, – прорычала она, и ее демонический глосс окружал Изанаги, как ветер, наполняя его страхом и холодом.

Лезвие опускалось на него, он снова отскочил.

– Изанами, – сказал он, задыхаясь и запинаясь о камни. – Я не хочу с тобой сражаться.

– Тогда умри, – сказала она. – Мы утопим все, что создали, в печали и горе, и снова останется только мост, – камни на нитях, привязанных к нагината, позвякивали, она двигалась, и ткань ее кимоно шелестела о камни.

– Нет, – покачал головой Изанаги, дотянувшись до небольшого меча – того, что чуть не отказался взять у Ямато. – Я же иду за твоей мамой, – сказал он мальчику. – Мне не нужен меч, – но он ошибался. Ужасно ошибался. Он выхватил меч, дрожа в темноте.

Копье Изанами сверкало в голубом свете, льющемся сверху. Изанаги остановил ее лезвие своим мечом, полетели искры, угасающие во тьме.

Глаза Изанами блестели, как сверкающие панцири жуков. Камни заливали золотые чернила, превращающиеся в силуэты сотен лисов всевозможных размеров, у некоторых был один хвост, у других – девять, и все были призрачно-белыми, как бумага ваши, на которой Кунитоко нарисовал карту для Изанаги. С лисов капали чернила, их лапы сминались, как бумага, когда они прыгали с камня на камень к Изанаги.

Изанаги бежал, спотыкаясь, прочь из пещеры. Острые камни впивались в его пятки, он потерял сандалии, кровь капала на землю. Чернильный туман окутывал его, слышались яростные вопли. Могла ли так кричать Изанами? Она визжала, как демон, лисы преследовали его, а он пробирался к утесу.

Он не мог позволить ей утопить мир. Только он стоял на пути ее желания уничтожить все. Он помнил, как она выглядела в тот день на поляне, когда пушистый кицунэ спал на ее коленях, пели птицы, радужные лепестки кружили в воздухе. Она была поглощена созиданием, а теперь – одержима разрушением. Он не мог позволить ей уничтожить все, что она сотворила.

Он развернулся и ударил мечом ближайшего кицунэ. Призрачно-белое тело порвалось, как бумага, и растаяло, став лужей чернил. Они все еще оставались рисунками. Чернила не имели здесь такой силы, она уже не могла создавать, лисы были лишь иллюзиями. И от этой мысли он печалился, но и ощутил надежду. С бумажной армией он мог сражаться, у него был шанс спастись.

Он взмахнул клинком, чернила капали с края лезвия. Капли собрались на земле, формируя огромного волка – духа инугами. Он прыгнул на бледных и шуршащих лапах к кицунэ, а Изанаги создал клинком еще одного. Поле заполнилось волками и лисами, летели обрывки бумажной шерсти и капли чернильной крови. Они выли и шипели, рычали, все это превращалось в какофонию страданий. Изанами кричала, когда падали ее кицунэ, чернила оставляли черные следы на земле, превращаясь в золотую пыль и поднимаясь в небо.

Изанами пронзила бок инугами, чернила потекли из дыры в его бумажном боку.

– Изанами, хватит! – крикнул Изанаги. Волки окружили его для защиты, обнажив сверкающие белые клыки на лисов, что кусали их за пятки.

– Ты не понимаешь, – выдохнула она. Отсюда он все еще видел личинок на ее коже, слышал щелканье панцирей жуков в ее волосах. – Это не остановить. Во мне не осталось тепла, Изанаги. Я буду всегда убивать. Это мое призвание.

Он сделал это с ней и понимал это. Он хотел смотреть в ее темно-карие глаза, держать ее за руку, но эти чувства уступили его высокомерию. Себя он любил больше, потому она и осталась в одиночестве.

Он увидел, наконец, два камня, склонившихся над пещерой Йоми. Если бы он столкнул их, закрыв это отвратительное место, все кончилось бы. И не будет больше бреши, в которую пролезут ее рисунки и реки тьмы.

Самый большой инугами прыгнул в ряды кицунэ и помчался к вершине пещеры. Лисы кусали его за уши и лапы, пока он бежал. Они преследовали его злыми комками шерсти, волк взвизгивал, когда их клыки впивались в его бумажную кожу. Но он не замедлился ни на миг. Он бежал к краю пещеры и ударился плечом о камни. Лапы его скользили в поисках опоры.

Золотой кицунэ впился в горло волка. Изанаги в отчаянии бросил меч. Кицунэ упал со сдавленным криком, ему вторила с болью Изанами.

– Нет! – вопила она, когти инугами впивались в землю, булыжники двигались к проходу пещеры. Изанами убежала в пещеру, и камни рухнули на проем. От их веса содрогнулась земля, мелкие камни задрожали от землетрясения, волной катясь к выходу из Йоми. Изанаги обхватил себя руками, мчась на вершину утеса, вокруг грохотали камни. Инугами и кицунэ вопили, камни рвали их, ни превращались в чернила и обрывки бумаги ваши. Изанаги спешил на вершину Мира Тьмы, зажав руками уши. Он упал на бок, мир содрогнулся, и все, что он знал, было разорвано и затоплено.

Когда земля перестала дрожать, когда он опустил руки, он слышал лишь тишину и пустоту Йоми.

Глава 12

Танака смотрел на потолок, заложив руки за голову. Мешочек с макаронами лежал на столике рядом с кроватью, пирожные розового и мятно-зеленого цвета выглядывали из приоткрытого мешочка, вокруг лежала золотая лента. Матрас под Танакой поскрипывал, когда он покачивал ногами, постоянно глядя на потолок.

Там были картины, словно японская версия Сикстинской капеллы. Рисунки были в европейском стиле, но история и персонажи были традиционными.

Юки открыла дверь ванной, ее глаза расширились.

– Ты видел размер ванны? – захихикала она, а потом прыгнула на матрас и оказалась рядом с Танакой. Он поднял голову, чтобы освободить левую руку и обнять ее, ее тепло ощущалось таким привычным и правильным. – На что ты смотришь? – спросила она.

Танака указал на картины. Там было три части истории, обрамленные завитками золота. Двое ками, один в черном кимоно, а другая в белом. На первой картине они держались за руки, черный туман окружал их завитками, вдали виднелась пагода. На второй картине была пещера в долине, покрытой камнями. Ками в черном стоял на коленях, вскинув руки к небу, а ками в белом исчезала в проходе пещеры. Маленький золотой кицунэ сидел над пещерой, обернув хвостом камень. На третьей картине ками в черном стоял один на красно-золотом мосте, глядя на невероятный пейзаж леса и океана.

– Изанами и Изанаги? – спросила Юки.

– Похоже на то, – сказал Танака.

– Грустная картина для отеля любви.

– Почему?

– Посмотри на последнюю часть картины, – она указала мерцающими ноготками на изображение Изанаги, что был один на мосту. – Он один, потому что она умерла. Это ужасно. Все пошло не так, когда они попытались быть вместе, ведь он начал завидовать и оттолкнул ее.

– Это печально, – сказал Танака. – Но это первая история любви. Они ведь еще не знали, как нужно поступать, – он вытянул правую руку и обхватил пальцами ладонь Юки. Они смотрели на переплетенные пальцы, замолчав на мгновение. – Смотри, как он плачет на второй картине, – тихо сказал Танака. – Ему больно, – он повернулся на бок, матрас поскрипывал под ним, темно-карие глаза его встретились с глазами Юки. Он отпустил ее руку, чтобы заправить ей за ухо выбившиеся прядки волос. – Он наделал много ошибок. Но он любил ее, хоть и не знал, как это выразить. Хоть и испортил все.

– Тан-кун, – тихо сказала Юки, коснувшись его щеки. Он закрыл на миг глаза, наслаждаясь прикосновением. – Ты ничего не испортил.

– Испортил, – сказал он. – Я не должен был столько тянуть, чтобы сказать тебе. А если бы я потерял тебя? – он смотрел ей в глаза, разглядывал ее изящный носик и нежные губы, накрашенные блестящим розовым блеском. – И были… случаи, когда я завидовал тебе, Юки-чан.

Она закатила глаза.

– Усо, – сказала она. – Врешь ты все.

– Не вру. Ты легко заводишь друзей. Не то, что я. Мне это делать сложно. И ты намного умнее меня. У тебя и оценки на вступительном экзамене в Сунтабу были выше.

– Ты это все-таки признал, – усмехнулась она.

– Юки, я серьезно, – он положил ладонь на ее щеку. – Но, когда я завидовал, я лишь думал, как мне повезло, что ты – мой лучший друг. Как мне повезло, что ты хочешь проводить время со мной, хоть ты и лучше, чем я.

– Тан-кун, – прошептала Юки. – Я никогда-никогда не думала, что я лучше тебя.

– Знаю, – сказал он, гладя большим пальцем ее губы. – И от этого люблю тебя сильнее.

Глаза Юки закрылись, Танака прижался губами к ее губам, и поцелуй, которого они так хотели, случился. На вкус он был словно мед и фисташковый крем из пирожных, как мандарины и последнее печенье, украденное со стола.

Они медленно отодвинулись, глядя друг на друга, словно все это могло растаять.

– Поверить не могу, что ты здесь, – прошептал Танака.

Юки улыбнулась, но снова посмотрела на рисунки на потолке.

– Я не хочу сейчас думать о ками, – сказала она.

– Мне жаль, что так случилось, – отозвался Танака. – Наше первое свидание, а я привел тебя в опасное место.

– Кто же знал, что зоопарк опасен? – спросила Юки. – И рядом с тобой я в безопасности. Я же знаю, что ты защитишь меня.

– Конечно, – сказал Танака. – Хотя, может, ты защитишь меня лучше. Я видел, как ты подаешь в теннисе, – он попытался засмеяться, чтобы разговор стал менее мрачным. Он коснулся пальцами ее резинки для волос и снял ее, освобождая ее волосы цвета воронова крыла.

– Поверить не могу, что это случилось здесь, – сказала она. – Ладно в Токио, или в Кобэ, но Шизуока не может быть гнездом якудза.

– Не только Шизуока, – сказал Танака, гладя ее волосы. – Те Ками разбойничают по всей Японии. Но полиция с ними справится.

– Они не должны называться Ками, – сказала Юки. – Ками должны защищать нас. Потому мы ходим в храмы на Новый год и перед экзаменами, и не только тогда, так ведь?

Танака усмехнулся. У него осталась та же улыбка, что и в детстве.

– Ага, – сказал он. – Потому мы и не должны бояться. Настоящие ками – защитники. И после всех звонов колокола, хлопков и поклонов они дали мне тебя. И я обещаю, Юки-чан, что я буду рядом столько, сколько этого будешь хотеть ты.

Юки обвила руками шею Танаки и притянула его к себе, касаясь губами его губ.

«Я тебя вижу, – говорило каждое прикосновение. – И я здесь».

Глава 13

Изанаги ввалился в пагоду, чувствуя себя ужасно. Он хотел, чтобы его добили те камни, ведь уже не чувствовал себя живым.

Детей на берегу не было. Паника охватила осколки сердца Изанаги.

У океана стоял Кунитоко, рядом с ним лежал длинный меч, что убил последнего сына Изанами. Лезвие все еще было черным от столкновения с его огнем.

– Ямато, – сказал Изанаги хриплым голосом, пропитанным усталостью. – И остальные.

– Амено увел их рыбачить на мост, – сказал Кунитоко. – Он подумал, что так будет лучше.

– Ты знал, – сказал Изанаги. – Ты знал, что все так и будет.

Кунитоко посмотрел на берег, волны успокоились, и море отражало бледно-голубое небо, нарисованное Ямато.

– Я этого боялся.

– Она ушла, – сказал Изанаги. – Я предавал ее множество раз. Она этого не заслужила.

– Может, – отозвался Кунитоко. – Как и ты. Ты врал себе.

Изанаги упал на колени, впившись пальцами в колючий песок.

– Все это было ошибкой, – сказал он. – Может, Изанами была права. Мы должны утопить все это.

– Не тебе это решать, – заявил Кунитоко. – Теперь здесь живут Ямато и остальные. И они тоже рисовали.

– Я устал, – сказал Изанаги, Кунитоко кивнул, повернувшись к мосту. Теперь он был высоко в небесах, ему пришлось долго идти по берегу, чтобы добраться до его отражения в воде.

Изанаги взглянул на свое отражение в мерцающем океане. Его черное кимоно было изорвано, плечо – оголено и окровавлено. Личинка ползла по его щеке, он отбросил ее, стараясь, чтобы она улетела как можно дальше в воду. Чернила капали с его кожи, как дождь. Он зачерпнул ладонями воду и плеснул на лицо. Холодная соленая вода жалила порезы. Он оттирал чернила с ладоней, пока воды океана не почернели.

Чернила кружились в воде, растекаясь, но Изанаги не замечал этого. Он плакал, отмывая лицо, чувствуя, как пылают от соли раны.

– Почему ты плачешь? – спросил нежный голос, Изанаги замер. Изанами… он узнал бы этот голос везде. Но как это возможно? Он поднял голову, убрав руки от лица.

Это была не Изанами, но, о, она была похожа на нее. Черные длинные волосы ниспадали на золотое кимоно, словно шелк, красный оби обхватывал ее талию и был расшит фениксами. Она сияла прекрасным светом, как светлячки, что Изанами отпустила в небо. Она лучилась чистотой и счастьем.

– Ты в порядке? – спросил другой голос, мужской, но юный и мягкий, как у Ямато. Изанаги взглянул налево. Чернила из океана сотворили еще одного ками. Он выглядел таким же чистым, как девушка, одеяние его было синим и темным, как ночное небо. Его черные волосы были стянуты в узел на затылке.

«Два новых ками, – подумал Изанаги. – Новое начало».

Он встал, глядя на них.

– Я плачу, потому что потерял свое сердце. Цените друг друга, – сказал он мрачным голосом.– Не теряйте тепло, – они удивленно переглянулись, Изанаги отошел от них, поднял с берега длинный меч и последовал по отпечаткам ног Кунитоко к мосту.

Он следил за ними с моста весь день. Они встретились с Ямато и остальными, исследовали мир. Юноша, Тсукиёми, полюбил девушку, и это было очевидно. Но девушка была поглощена миром вокруг, и Тсукиёми не знал, как сказать ей, а Аматэрасу рисовала небо вместе с Ямато, рыбачила с Аваджи и не знала о боли юноши из-за чувств к ней.

Изанаги словно видел прошлое, но со стороны. Юноша любил ее, как Изанаги любил Изанами. Но он хотел, чтобы Тсукиёми не вырос горделивым и ревнивым, не нарушил равновесие, как это сделал Изанаги.

Изанаги вздохнул и потер лицо, последние капли чернил упали на мост.

– Почему ты вздыхаешь? – спросил голос, Изанаги, обернувшись, увидел нового ками, облаченного в бело-красное одеяние. У него были резкие черты лица, а волосы были спутанными и растрепанными, выражение лица – холодным, но умным.

Изанаги улыбнулся. Еще один, похожий на него, что не был готов к новому миру, но все равно боролся.

– Сын мой, – сказал он. – Я вздыхаю, потому что одинок.

– Я здесь, – сказал новый ками. Он попытался вздохнуть, и мост окружили ветра. Улыбка Изанаги застыла на лице, он смотрел, как новый ками осваивается с силой, радуясь ей.

– Сусаноо, – сказал Изанаги. – Ками ветров и бурь.

– Да, – сказал Сусаноо, словно уже давно таким был.

– Возьми этот меч, – сказал Изанаги, и Сусаноо принял оружие из его рук. – Направляй им ветра по небу, сражайся за мир. Ты сможешь уничтожать им монстров, я знаю, – он посмотрел на покрытую чернилами рукоять в руках нового ками. – Для этого он и был создан.

– Лезвие покрыто чернилами, – сказал Сусаноо.

– И не только, – сказал Изанаги. Он взглянул вниз с моста, это заметил Сусаноо.

– Почему ты смотришь вниз?

– Сусаноо, останься здесь и защищай этот мир, – сказал Изанаги. – Не забывай о том, что важно. И не смотри вниз.

Сусаноо кивнул, но они оба знали, что он нарушит обещание.

Изанаги смотрел на небеса и моря, на детей, что играли на поляне, на ветхую пагоду, крыша которой отчасти обвалилась и почернела от огня. Все изменилось, он теперь стал чужим, он понимал это. Это уже не его рисунки, как и сказал Кунитоко. Он шагнул к краю моста, нога покачивалась над океанами, распростершимися внизу.

– Куда ты, Изанаги?

– Куда и все мы, – ответил он, вцепившись в перила небесного моста рукой. – Вперед.

Он сделал еще один шаг, теплый ветер окружал его, пока он падал.

Словарь японских слов и выражений:

Чан – суффикс, прибавляемый к имени подруги или того, кто младше говорящего;

Чигау/чигэ йо – нет; все совсем не так;

Чотто – погоди;

Доушта – что случилось?

Эби – золотистая жареная креветка;

Гэнкан – прихожая в японском здании. Обычно пол гэнкана ниже, чем в остальном здании, там хранится обувь и вещи с улицы, чтобы сохранить пол чистым внутри;

Хаи – да; иногда используется для того, чтобы показать говорящему, что ты слушаешь;

Инугами – демон-пес в синто. Известен неконтролируемым гневом и желанием убивать;

Кендоука – занимающийся кендо;

Кицунэ – лис или дух-лис, чья сила и мудрость отражается в количестве хвостов;

Котатсу – столик с обогревателем под ним, что используется в японских домах зимой;

Кун – суффикс, что используется дл обозначения друзей (парней);

Мукаши – давным-давно;

Нагината – японское копье с изогнутым лезвием;

Нани – что?

Нэ – не так ли? А может использоваться и для привлечения внимания;

Охайо – доброе утро;

Онигири – рисовые шарики;

Сэмпай – ученик, что старше говорящего;

Сугой – вау, выражение восторга;

Татами – матрас на полу, набитый соломой;

Усо – это ложь (дословно); выражение недоверия;

Ваши – традиционная японская бумага;

Ябай/ябэ – плохо дело; я все испортил;

Ёкай – японский демон или монстр.