Текст книги "Встреча"
Автор книги: Аманда Квик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Глава 4
Гарри, прислонившись плечом к стене бального зала, задумчиво пил шампанское и смотрел, как его ветреная невеста кружится в объятиях очередного кавалера.
Августа, великолепно выглядевшая в легком шелковом платье цвета темных кораллов, сияла радостной улыбкой, когда высокий рыжеволосый и привлекательный партнер мчал ее по залу в бешеном темпе вальса. Безусловно, эта пара была самой красивой среди множества танцующих гостей.
– А что ты знаешь о Лавджое? – спросил Гарри у Питера, стоявшего рядом с ним со скучной миной.
– Ты лучше задай этот вопрос какой-нибудь из дам. – Питер беспокойно вглядывался в переполненный зал. – Насколько я понимаю, он пользуется особым вниманием со стороны прекрасного пола.
– Это очевидно. Сегодня он уже перетанцевал со всеми более или менее привлекательными знатными дамами. И ни одна ему до сих пор не отказала.
Недовольно поморщившись, Питер быстро добавил:
– Вижу… Даже Ангелочек. – Его глаза скользнули по золотистой головке серьезной и скромной кузины Августы – Клодия танцевала с пожилым бароном.
– Мне безразлично, танцует он с Клодией Баллинджер или нет, однако пора положить конец его вальсированию с Августой.
Питер насмешливо поднял бровь:
– И ты полагаешь, тебе это удастся? Всем известно, что Августа Баллинджер всегда поступает, как ей хочется.
– Может быть, но известно также и то, что она помолвлена со мной, не правда ли? Пора бы ей вести себя более пристойно.
Питер ухмыльнулся:
– Значит, теперь, выбрав себе невесту, ты намерен перевоспитать ее в устраивающую тебя супругу? Это, наверное, будет очень интересное занятие. Не забывай, что мисс Августа Баллинджер относится к весьма своеобразной ветви их фамильного древа. Насколько я слышал, представители нортамберлендских Баллинджеров никогда не могли стать достаточно добродетельными. Родители Августы повергли все общество в шок своим побегом и тайным браком. Мне Салли рассказывала.
– Ну, это дела минувших дней, теперь они никого не интересуют.
– Что ж, а как ты отнесешься к событиям совсем недавнего прошлого? – спросил Питер, все более оживляясь. – Брат мисс Баллинджер два года назад был убит при весьма загадочных обстоятельствах.
– Его застрелил какой-то разбойник с большой дороги, когда он ехал домой из Лондона.
– Такова официальная версия. Дело замяли; однако, по мнению Салли, ходили слухи, что молодой человек был замешан в каких-то весьма сомнительных делах.
Гарри сердито посмотрел на него:
– Скорее всего обычные слухи и сплетни, какие всегда возникают, если погибает молодой повеса. Каждый тебе скажет, что Ричард Баллинджер был горячая головушка, беспечный, рисковый малый, в точности как и его отец.
– Да, разумеется. А кстати, о его отце… – Питер оживился еще больше. – Ты никогда не задумывался о той интересной репутации, которую старший Баллинджер заслужил своими бесконечными дуэлями, возникавшими из-за чрезмерной склонности его супруги к кокетству? Ты не боишься, что подобная проблема может возникнуть и у известной нам представительницы этого семейства? Кое-кто утверждает, что Августа необычайно похожа на мать.
Гарри стиснул зубы, поняв, что Питер нарочно старается поддеть его.
– Баллинджер был просто беспечным болваном. Из того, что рассказывал мне сэр Томас, я понял, что его брат не имел на свою жену абсолютно никакого влияния. Он сам разрешал ей совершать любые безрассудства. Я же не намерен позволять Августе втягивать меня в приключения, которые мешали бы моим делам. Только дурак может позволить себе глупую дуэль из-за женщины.
– Жаль. А я считал, что в поединках ты большой мастер. Порой мне казалось, что у тебя в жилах лед, а не кровь, Гарри. А как известно, хладнокровный противник всегда побеждает.
– Я вовсе не намерен проверять твою теорию на личном опыте. – Гарри снова нахмурился, наблюдая, как Лавджой носится по кругу, держа Августу в своих объятиях. – Извини, но мне, видимо, следует пригласить на следующий танец собственную невесту.
– Пригласи! Ты весьма развлечешь ее какой-нибудь занимательной лекцией о добродетели. – Питер тоже выпрямился, прекратив подпирать стену. – А я между тем постараюсь испортить вечер Ангелочку, пригласив ее на танец. Ставлю пять к одному, что она тут же откажет мне.
– А ты попробуй поговорить с ней о той книге, которую она пишет, – рассеянно предложил ему Гарри и быстро поставил свой бокал на поднос.
– И что это за книга?
– По-моему, сэр Томас говорил, что она называется «Путеводитель по стране полезных знаний для юных леди».
– О господи! – Питер выглядел ошеломленным. – Неужели все женщины в Лондоне пишут книги?
– Похоже на то. Ну, не унывай, – посоветовал Гарри. – Глядишь и научишься у нее чему-нибудь полезному.
Он отошел от Питера и стал прокладывать себе путь сквозь плотную пеструю толпу гостей, порой останавливаясь возле знакомых, которым не терпелось одарить его многословными поздравлениями по поводу помолвки.
Уже через два дня после того, как в газетах появилось сообщение о его помолвке, Гарри стало ясно, что высшее общество весьма заинтриговано его столь неожиданным выбором.
Леди Уиллоубай, полная матрона, одетая в нежно-розовое платье, постучала веером по рукаву черного фрака Гарри, когда тот проходил мимо, и спросила:
– Значит, мисс Баллинджер оказалась самой достойной претенденткой в вашем списке, милорд? Никогда бы не подумала, что вы с ней способны составить супружескую пару. Однако вы всегда были себе на уме, верно, Грейстоун?
– Я полагаю, вы поздравляете меня с помолвкой? – холодно осведомился Гарри.
– Ну разумеется, сэр! Все просто счастливы поздравить вас. Мы ожидаем, что история с вашей помолвкой и браком доставит нам немало удовольствия в этом сезоне.
Гарри опустил глаза:
– Не думаю, мадам, что ваши надежды оправдаются.
– Ну, милорд, не станете же вы отрицать, что сделали просто замечательный выбор! Вы и Августа Баллинджер так не похожи! Это даже интересно, не правда ли? Чрезвычайно интересно также, удастся ли вам повести ее к алтарю, хотя бы один раз не подравшись на дуэли или не попросив сэра Томаса немедленно посадить племянницу на корабль и отправить подальше от Лондона… Она из нортамберлендских Баллинджеров, знаете ли. А представители этой ветви семейства всегда причиняли окружающим массу хлопот.
– Моя невеста – настоящая леди, – очень спокойно проговорил Гарри, с холодным вниманием глядя толстухе в глаза и не позволяя эмоциям хотя бы в малейшей степени отразиться на его лице. – Я надеюсь, что, говоря о ней, люди будут помнить об этом. Вы ведь помните об этом, не правда ли, мадам?
Леди Уиллоубай неуверенно захлопала глазами и вдруг побагровела:
– Хм, разумеется, милорд. Я не имела в виду ничего плохого. Я просто подшучивала над вами. Наша Августа чрезвычайно живая милая молодая женщина, мы ее любим и желаем ей всего наилучшего.
– Благодарю вас. Я передам ей ваши пожелания. – Гарри с ледяной вежливостью поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Ему еле удалось подавить стон. Без сомнения, чрезвычайно живое восприятие жизни уже принесло Августе репутацию беспечной и безответственной особы. И он намерен обуздать ее, пока она не попала в настоящую беду.
В конце концов ему удалось настигнуть свою невесту: она стояла в дальнем углу зала, болтая и смеясь с Лавджоем. Словно почувствовав его приближение, она резко оборвала смех и умолкла на полуслове, а потом повернулась и увидела Гарри. Ее глаза подозрительно сверкнули, и она лениво и грациозно принялась обмахиваться веером.
– Признаться, меня весь вечер мучило любопытство, когда же вы наконец покажетесь, милорд, – произнесла светским тоном Августа, – Вы уже знакомы с лордом Лавджоем?
– Да, мы встречались. – Гарри коротко кивнул ее собеседнику. Ему претило лукавое умиление, написанное на физиономии Лавджоя. Впрочем, то, что этот человек стоял так близко к Августе, его совершенно не трогало.
– Да, конечно. Мы посещаем одни и те же клубы, верно, Грейстоун? – Лавджой повернулся к Августе и галантным жестом подхватил ее затянутую в перчатку руку. – Полагаю, я должен вручить вас вашему будущему хозяину и повелителю, дорогая, – сказал он, поднося к губам ее пальцы. – Теперь-то я понимаю, что для меня все потеряно. И я могу лишь надеяться, что где-то в глубине души у вас сохранится хотя бы легкое сожаление после того сокрушительного удара, который вы нанесли мне, сделавшись невестой Грейстоуна.
– Я уверена, сэр, что вы очень скоро оправитесь от этого удара. – Августа отняла свою руку и с улыбкой проводила Лавджоя взглядом.
Когда барон растворился в толпе, она повернулась к Гарри. На щеках ее вспыхнул румянец, а в глазах явно сверкал вызов. Гарри вдруг подумал, что он, кажется, догадывается о причине этого странного яркого румянца, пылавшего на ее щеках и сейчас, и во время тех двух кратких встреч, которые уже успели состояться после сообщения об их помолвке.
Каждый раз, когда Августа смотрела на него, она явно вспоминала их ночную встречу и то, как лежала у него в объятиях на ковре в библиотеке. Безусловно, мисс Баллинджер, несмотря на свою принадлежность к нортамберлендской ветви семейства, страшно смущают подобные воспоминания. Гарри счел это добрым знаком. В конце концов, румянец смущения указывал на то, что дама все же имеет некоторые представления о добродетели.
– Вам не слишком жарко, Августа? – спросил Гарри с вежливой заботливостью.
Она решительно помотала головой:
– Нет, нет, я чувствую себя прекрасно, милорд. А теперь скажите, вы подошли ко мне, чтобы пригласить меня на танец? Или хотите прочитать мне очередную лекцию о том, как мне следует себя вести?
– Скорее всего последнее… – Гарри взял ее за руку и повел через открытые стеклянные двери в сад.
– Этого я и боялась. – Августа играла веером, пока они шли по террасе. Потом со щелчком закрыла его. – Я с тех пор очень много думала, милорд.
– И я тоже. – Гарри заставил ее остановиться возле каменной скамьи. – Присядьте, моя дорогая. Мне кажется, нам нужно поговорить.
– О господи! Я же знала! Я просто уверена была, что так и будет. – Она мрачно посмотрела на него и грациозно присела с ним рядом на краешек скамьи. – Милорд, вам это не поможет. Мы либо примиримся с обстоятельствами, либо покончим с вашей затеей.
– Что именно мне не поможет? – Гарри поставил одну ногу на краешек, скамьи и облокотился на колено. Он внимательно смотрел в серьезное лицо Августы, сидящей напротив него в тени. – Это, случайно, не имеет отношения к нашей помолвке?
– Вы догадливы. Я все время думаю о том, что случилось, и ничего не могу с собой поделать: я уверена, вы действительно совершаете страшную ошибку. Я хочу, чтобы вы поняли: вы оказали мне большую честь своим предложением, однако для нас обоих будет лучше, если я все-таки устрою скандал и разорву помолвку!
– Не делайте этого, Августа, – проговорил Гарри.
– Но, милорд, теперь, когда у вас было время все обдумать, вы, конечно же, поняли, что союз между нами просто невозможен?
– Нет, я считаю, что наш союз вполне возможен и у нас все получится.
Августа поджала губы. Потом вскочила:
– Что вы хотите этим сказать, сэр? Может быть, вы надеетесь, что сумеете силой заставить меня соответствовать вашим представлениям о достойной добродетельной супруге?
– Не стоит говорить за меня, Августа. – Гарри взял ее за руку и мягко заставил снова сесть на скамью. – Я хотел сказать лишь одно: по-моему, при незначительных усилиях над собой мы сможем прекрасно ужиться.
– И кто же из нас, по-вашему, должен делать над собой усилия, милорд?
Гарри вздохнул и задумчиво уставился на массивную стену, окружавшую сад.
– Мы оба, без сомнения, должны чуточку перемениться, как того требует любой брак.
– Ясно. Давайте только кое-что уточним. Вот, например, какие именно изменения вы хотели бы видеть во мне, сэр?
– Для начала было бы неплохо, если бы вы перестали танцевать вальсы с Лавджоем. Что-то в этом человеке мне не нравится… И сегодня вечером я заметил, что он начинает проявлять к вам повышенный интерес.
– Да как вы смеете, сэр?! – Августа снова вскочила, вне себя от гнева. – Я буду танцевать вальс с кем захочу, а вам следует усвоить прямо сейчас: я никогда не позволю ни своему мужу, ни кому-либо еще диктовать, с кем я должна танцевать! И мне очень жаль, если подобное поведение кажется вам слишком вольным, сэр, но я должна заверить вас, что это еще только цветочки и я способна на гораздо большие вольности.
– Понятно. И я, разумеется, весьма встревожен вашими словами.
– Вы что, смеетесь надо мной, Грейстоун? – Глаза Августы яростно сверкали.
– Нет, дорогая, ничуть. Присядьте, пожалуйста, если вам не трудно…
– Очень трудно! Я не желаю садиться. Я намерена немедленно вернуться в зал, отыскать свою кузину и отправиться домой. А еще я собираюсь сообщить дядюшке, что незамедлительно разрываю нашу помолвку!
– Вы не поступите так, Августа.
– Почему это, скажите на милость?
Гарри снова взял ее за руку и еще более мягко, но одновременно и более настойчиво потянул и заставил сесть:
– Потому что я считаю вас в высшей степени порядочной молодой дамой, несмотря на вашу горячую, непокорную головку. Я считаю вас женщиной, которая ни при каких обстоятельствах не станет награждать мужчину знаками внимания, а потом обманывать его надежды…
– Знаками внимания? – Глаза Августы расширились от ужаса. – О чем вы говорите?
Пора, решил Гарри, пора пустить в ход мягкие угрозы, а возможно, даже легкий шантаж!.. Августу необходимо немножко подтолкнуть в нужном направлении. Она – это совершенно очевидно – сопротивляется любому упоминанию о браке.
– По-моему, ответ вам хорошо известен. Или вы уже забыли сцену на ковре в моей библиотеке две ночи назад?
– На ковре в вашей библиотеке? Господи помилуй! – Августа так и застыла на скамье, не сводя с него глаз. – Милорд, вряд ли вы просто так упомянули об этом. Вы нарочно говорите гадости. Вы что же, вообразили, что, позволив вам целовать себя, я тем самым связала нас с вами узами помолвки?..
– Мы с вами не только целовались, Августа, и, я полагаю, вы прекрасно помните об этом.
– Да, я допускаю, что позволила вам кое-что лишнее. – На лице ее появилось отчаянное выражение.
– Кое-что лишнее? Да вы были почти раздеты, когда мы были вынуждены остановиться! – напомнил ей Гарри с точно рассчитанной грубостью. – И если бы не пробили часы, то мы действительно зашли бы чересчур далеко. Я знаю, что вы горды на свой современный манер, Августа, однако вы вовсе не жестоки.
– Жестока? Но что же в моем поведении жестокого? – возмутилась она. – По-моему, ничего. Вы просто использовали меня, сэр!
Гарри пожал плечами:
– Я полагал, что мы с вами помолвлены. Ваш дядюшка принял мое предложение, ну а вы сами пришли ко мне в столь поздний час. Что же я должен был подумать? В самый раз было предположить, что вы завлекали меня и были более чем щедры, расточая мне знаки внимания.
– Я не верю ни одному вашему слову! Вы просто все перевернули с ног на голову. Запомните раз и навсегда: никаких знаков внимания я вам не расточала, Грейстоун!
– Вы себя недооцениваете, моя дорогая. – Он загадочно улыбнулся. – Я-то как раз счел эти знаки внимания весьма многообещающими. Я никогда не забуду ощущения того, как ваша прелестная грудь покоилась в моей ладони. Нежная, полная, округлая. А вершину ее венчал розовый бутон, расцветавший под моими пальцами…
Августа вскрикнула в ужасе и отчаянии:
– Милорд!
– Неужели вы действительно думаете, что я могу забыть изящный изгиб ваших бедер? – продолжал Гарри, прекрасно видя, как с его интимными воспоминаниями самообладание покидает Августу. Но он решил про себя, что эту молодую даму давно пора сурово проучить. – Округлые и изумительные формы, как у греческой статуи… Я навечно сохраню в душе, словно самую большую драгоценность, то, как великодушно вы позволили мне коснуться ваших прелестных бедер, моя радость.
– Но я вовсе не позволяла вам их касаться, – запротестовала Августа. – Вы сами все делали, без всякого разрешения…
– Но вы и пальцем не пошевелили, чтобы меня остановить. И сами целовали меня с жаром, даже можно сказать, со страстью, разве нет?
– Нет, сэр, это не правда! – Она была уже почти в панике.
Гарри изумленно поднял брови:
– Так, значит, вы ничего не чувствовали, когда целовали меня? Я страшно огорчен. И разочарован… Ведь вы так много позволили мне, хотя сами ничего не почувствовали. Для меня, например, встреча с вами была исполнена страсти. Я никогда ее не забуду.
– Я не говорю, что ничего не чувствовала… Я только хотела сказать… в общем, то, что я чувствовала, было не совсем искренним… Вы меня просто застали врасплох. Милорд, вы все не правильно поняли! Право, не стоит придавать случившемуся такого уж большого значения.
– Не значит ли это, что вы достаточно часто устраиваете подобные полуночные встречи и даже уже не воспринимаете столь интимные отношения серьезно?
– Ничего это не значит! – Совершенно растерявшись, Августа смотрела на него с возрастающим отчаянием. – Вы определенно стараетесь заставить меня почувствовать, что я обязана оставаться помолвленной с вами только потому, что мы слишком увлеклись тогда в вашей библиотеке.
– А мне кажется, что в ту ночь были даны кое-какие обещания, – промолвил Гарри.
– Я никаких обещаний не давала!
– Не согласен. Мне кажется, что вы все-таки дали мне определенные обещания, позволив такие вольности, какие позволяют только жениху. Что же я должен был подумать, когда вы каждым своим движением давали мне понять, что с радостью примете меня как в роли любовника, так и мужа?
– Никаких таких движений я не делала, – слабо возразила она.
– Простите, мисс Баллинджер. Я не могу заставить себя поверить, что вы просто развлекались со мной в ту ночь. И вы не сможете также убедить меня, что пали столь низко и просто по привычке играли с мужской страстью. Вы безрассудны и смелы от природы, однако я отказываюсь верить, что вы бессердечны, жестоки или же совершенно не думаете о своей чести!
– Разумеется нет! – проговорила она сквозь стиснутые зубы. – Для нас, нортамберлендских Баллинджеров, честь превыше всего. Мы пойдем во имя чести даже на смерть.
– В таком случае наша с вами помолвка остается в силе. Теперь мы оба достаточно серьезно связаны друг с другом. Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад.
Послышался резкий щелчок, потом треск, и Августа посмотрела на свой веер. Она так сильно стиснула его, что поломала хрупкие пластинки.
– О, черт побери! – вырвалось у нее.
Гарри улыбнулся, протянул руку и приподнял ее лицо за подбородок. Длинные ресницы взметнулись, и на него посмотрели встревоженные измученные глаза. Он наклонился и легким поцелуем коснулся приоткрытых уст Августы:
– Верьте мне, Августа. У нас с вами все будет прекрасно.
– Я совсем не уверена в этом милорд. Я очень много думала, но лишь пришла к выводу, что мы оба совершаем большую ошибку.
– Никакой ошибки мы не совершаем. – Гарри прислушался»к первым звукам очередного вальса, донесшимся из открытых окон. – Не окажете ли мне честь? Не потанцуете ли со мной, дорогая?
– Пожалуй, – неловко пробормотала Августа, вскакивая со скамьи. – Не вижу для себя особого выбора при сложившихся обстоятельствах. Если я откажусь, вы, конечно же, скажете, что правила приличия требуют, чтобы я танцевала с вами хотя бы потому, что мы помолвлены.
– Вы хорошо меня знаете, – прошептал Гарри, предлагая ей руку. – Я же помешан на правилах приличия…
Он не мог не заметить, что Августа по-прежнему упрямо стискивает зубы, ступив с ним на залитый светом паркет бального зала.
Значительно позже тем же вечером Гарри вышел из своей кареты на Сент-Джеймс-стрит и поднялся по ступеням крыльца одного весьма солидного заведения .
Дверь перед ним немедленно распахнулась, и он оказался в той исключительно располагающей атмосфере дружелюбия, которую может создать только отличный клуб для джентльменов.
Трудно найти обстановку более приятную, чем здесь, размышлял Гарри, усаживаясь у камина и наливая себе бренди. Неудивительно, что Августа решила развлечь Салли и ее подруг неким подражанием клубу «Сент-Джеймс». Этот клуб был бастионом, защищавшим от внешнего мира, убежищем, чуть ли не родным домом. Здесь каждый имел возможность побыть в одиночестве или подыскать себе подходящую компанию.
В таком клубе человек мог расслабиться и отдохнуть в обществе друзей, испытать судьбу за игральным столом или же что-то выяснить в приватной беседе. Сам Гарри за последние несколько лет, пожалуй, слишком многое выяснял конфиденциально.
Несмотря на то что во время войны он почти не покидая Континент, Гарри, приезжая в Лондон, старался непременно заглянуть в свои любимые клубы. И если не имел возможности лично передать туда чек, то не забывал проверять, сделано ли это и состоят ли его агенты в членах какого-нибудь респектабельного клуба. То, какие секретные сведения можно было получить в подобных заведениях, всегда поражало Гарри.
Именно здесь, например, ему когда-то удалось узнать имя человека, ответственного за гибель одного из лучших агентов британской разведки. Прошло совсем немного времени, и с убийцей произошел несчастный случай, приведший к его смерти.
В другом, не менее знаменитом заведении на той же Сент-Джеймс-стрит
Гарри договорился о покупке дневника одной известной куртизанки.
Ему сообщили, что эта дама любила поразвлечься с французскими шпионами, которые в качестве «презренных эмигрантов» кишели в Лондоне во время войны.
Во время дешифровки простейшего кода, с помощью которого дама записывала свои воспоминания, Гарри впервые наткнулся на кличку Паук, однако куртизанка погибла прежде, чем Гарри успел переговорить с ней. Заплаканная служанка рассказывала, что один из любовников ударил ее хозяйку ножом в приступе необузданной ревности. И разумеется, служанка понятия не имела, кто именно из многочисленных любовников дамы совершил преступление.
Загадочная кличка Паук преследовала Гарри в течение всей его деятельности на благо короны. Люди погибали в темных аллеях, успев произнести это слово. В перехваченных письмах французских агентов в заслугу Пауку ставились провалы лучших британских агентов. Не раз перехватывались записи о передвижении войск, военные карты, которые, видимо, предназначались для передачи таинственному Пауку.
И до сих пор имя человека, которого Гарри с давних пор привык считать своим личным врагом и противником в великой «шахматной игре», оставалось нераскрытым. К несчастью, все это время сам Гарри был слишком занят разгадыванием других головоломок. А ему бы следовало больше уделять времени разгадке тайны Паука.
С самого начала интуиция подсказывала ему, что Паук не француз, а англичанин. Гарри ужасно раздражал тот факт, что предателю удалось уйти от правосудия. Из-за Паука погибло много отличных агентов и просто честных солдат.
– Пытаетесь угадать свое будущее по языкам пламени, Грейстоун? Сомневаюсь, что вы прочли в камине хоть какой-нибудь ответ.
Гарри поднял голову: манерно-медлительный голос Лавджоя нарушил его спокойные раздумья.
– Я так и думал, что рано или поздно вы явитесь сюда, Лавджой. Я как раз хотел переговорить с вами.
– Вот как? – Лавджой налил себе бренди и небрежно прислонился к каминной доске. Он слегка взболтал золотистую жидкость в бокале, и его зеленые глаза вспыхнули недобрым огнем. – Сначала позвольте мне поздравить вас с помолвкой.
– Благодарю вас. – Гарри ждал продолжения.
– Мисс Баллинджер, как мне кажется, вовсе не принадлежит к вашему типу женщин. Боюсь, она унаследовала все фамильные качества – и беспечность, и склонность к проказам. Это будет весьма странный брак, если вы позволите высказать мое личное мнение…
– Не позволю. Сохраните свое мнение при себе. – Гарри холодно улыбнулся. – Я также возражаю против того, чтобы вы танцевали вальсы с моей невестой.
На лице Лавджоя было написано злобное ожидание.
– Мисс Баллинджер очень любит танцевать вальс и утверждает, что я умелый партнер.
Гарри снова уставился в огонь.
– Будет лучше для всех нас, если вы подыщете себе другую леди для демонстрации ваших способностей к танцам.
– А если я этого не сделаю? – усмехнулся Лавджой. Гарри глубоко вздохнул и встал, с сожалением покидая удобное кресло.
– А если вы этого не сделаете, то вынудите меня принять иные меры, чтобы оградить мою невесту от вашего назойливого внимания.
– И вы действительно думаете, что вам это удастся?
– Да, – заявил Гарри. – Полагаю, что удастся. И я непременно сделаю это. – Он взял бокал с недопитым бренди и одним глотком осушил его. Затем, не говоря ни слова, повернулся и направился к дверям.
Вот вам и поспешные заявления относительно того, что он не станет драться на дуэли из-за женщины! Гарри понимал: он только что едва не вызвал Лавджоя на дуэль. Если бы тот не внял предупреждению, все, вполне возможно, закончилось бы дурацкой мелодрамой с поединком на пистолетах ранним утром.
Гарри покачал головой. Он был помолвлен всего лишь двое суток, а его невеста уже доставила ему немало волнений, нарушив его спокойную, размеренную жизнь. Вот уж действительно можно только гадать, что ждет его после свадьбы!
Августа, поджав ноги, сидела в синем кресле у окна библиотеки и хмуро глядела на лежавший на коленях роман. Она пыталась сосредоточиться и прочитать хоти бы страницу, однако не успевала одолеть и один абзац, как тут же снова отвлекалась, и ей приходилось начинать все сначала.
В последнее время она не могла думать ни о чем, кроме их отношений с Гарри! Она просто не понимала, каким образом стремительно развернувшиеся события привели ее к такой ситуации.
И самое главное, она никак не могла разобраться в собственных чувствах! С тех пор, как она оказалась на ковре в библиотеке Гарри, совершенно ошеломленная взрывом первой страсти, она постоянно пребывала в каком-то смятении.
Каждый раз, стоило ей закрыть глаза, она вновь ощущала волнующий вкус его поцелуев. Ее преследовал жар его губ. А воспоминания о том, как он касался ее тела, до сих пор вызывали у нее головокружение.
И Гарри по-прежнему настаивал на заключении брака.
Когда дверь в библиотеку приоткрылась, Августа с облегчением оторвалась от книги.
– Ах вот ты где, Августа. А я тебя ищу! – Клодия, улыбаясь, вошла в комнату. – Что ты читаешь? Очередной роман, наверное?
– Это «Собиратель древностей». – Августа закрыла книгу. – Очень увлекательно, масса всяких приключений, потерявшийся наследник и сколько душе угодно хитроумных побегов.
– Да-да. Новый «Уэверлийский роман».
– Мне следовало бы догадаться. Что, пытаешься определить, кто автор?
– Без сомнения, Вальтер Скотт. Я просто уверена.
– Как и большинство читателей, очевидно. Могу поспорить, он хранит свое авторство в тайне только для того, чтобы книги лучше распродавались.
– Я так не думаю. Они весьма популярны и очень нравятся публике. Их покупают по той же причине, что и эпические поэмы Байрона. Их очень интересно читать. Хочется быстрее переворачивать страницы, чтобы узнать поскорее, что же случилось дальше.
Клодия посмотрела на нее с легким упреком:
– А ты не думаешь, что теперь, когда ты стала невестой, тебе стоило бы почитать что-нибудь более возвышенное? Одна из маминых книг больше подошла бы молодой леди, которая собирается замуж за столь серьезного, прекрасно образованного человека. Ты же не захочешь разочаровать графа своим легкомыслием?
– Грейстоуну, на мой взгляд, совсем не повредит беседа с легкомысленной особой, – проворчала Августа. – Этот человек порой кажется таким ужасным пуританином! Весь зашнурованный! Если хочешь знать, он уже сообщил мне, что я не должна танцевать вальс с Лавджоем!
– Неужели? – Клодия села напротив кузины и налила себе чашку чаю из чайника, стоявшего на краешке стола.
– Да он просто приказал мне больше не делать этого.
Клодия задумалась:
– Что ж, возможно, он и прав. Лавджой слишком легкомысленный человек. Может быть, я говорю лишнее, но уверена, что он не в состоянии будет удержаться от соблазна, оказавшись в обществе дамы, позволившей ему слишком много вольностей.
Августа воздела очи к небесам, умоляя Господа дать ей терпение.
– С Лавджоем очень легко общаться, и справиться с ним ничего не стоит. К тому же он настоящий джентльмен. – Она прикусила губку. – Клодия, ты не очень рассердишься, если я задам тебе один не слишком деликатный вопрос? Я бы хотела посоветоваться с тобой относительно некоторых правил приличия… Я уверена, что уж ты-то, разумеется, дашь мне самый лучший совет.
Клодия выпрямила свою безупречно прямую спину и строго посмотрела на кузину:
– Я постараюсь дать тебе самый лучший совет, Августа. Что тебя тревожит?
Августа вдруг пожалела, что затеяла этот разговор. Но теперь было уже слишком поздно. И она заговорила о том, что так сильно тревожило ее после вчерашнего бала.
– Как ты полагаешь, джентльмен действительно имеет право считать, что дама дала ему определенные обещания тем, что позволила себя поцеловать?
Клодия нахмурилась, тщательно обдумывая заданный вопрос:
– Совершенно очевидно, что леди не должна позволять подобных вольностей никому, кроме своего мужа иди жениха. Мама очень ясно выразила эту мысль в своей книге «Советы о том, как следует вести себя юной леди».
– Да, я знаю, – нетерпеливо проговорила Августа. – Но давай будем реалистками. Все бывает. Все люди иногда целуются украдкой в саду, и все мы об этом знаем. И до тех пор, пока они сами хранят свои отношения в тайне, никто не считает, что им следует объявлять всему свету о своей помолвке.
– Я надеюсь, ты говоришь об этом чисто гипотетически? – спросила Клодия, вдруг проницательно посмотрев на Августу.
– Абсолютно гипотетически. – Августа беспечно помахала в воздухе рукой. – Мой вопрос возник в результате обсуждения данной темы с некоторыми моими… хм… подругами из «Помпеи», и мы тщетно пытались прийти к достойному выводу о том, что же все-таки следует ожидать от женщины в подобных обстоятельствах.
– Без сомнения, было бы лучше, если бы ты воздержалась от подобных дискуссий, Августа.
Августа стиснула зубы:
– Да, без сомнения. Но все же есть ли у тебя какой-нибудь ответ на мой вопрос?
– Ну, я полагаю, что, в общем-то, предосудительно позволять мужчине целовать себя, однако это не выходит за грань приличий, если ты понимаешь, что я имею в виду. Можно, конечно, пожелать, чтобы данная леди имела более четкие представления о правилах приличия, тем не менее нельзя полностью обвинять ее за один украденный поцелуй. По крайней мере, я бы этого делать не стала.
– Да, вот и у меня точно такое же мнение! – с готовностью подхватила Августа. – И разумеется, замешанный во все это джентльмен не имеет ни малейшего права считать, что данная леди дала ему обещание выйти за него замуж, только потому, что он проявил некоторую наглость и украл у нее поцелуй.
