Текст книги "Крылья противоположности"

Автор книги: Амалия Казарян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Амалия Казарян
Крылья противоположности

«Кира Стертман – девушка, живущая в неведении о том, какие события произошли в ее тринадцать лет, о которых она ничего не помнит, кем является на самом деле и на какие чудеса и ужасы она способна. Умение чувствовать чужие страхи и распознавать их причины пугает ее, а мать хранит странное молчание. В день инцидента, когда Кира, по вине однокурсника, попадает в больницу, неожиданно возвращается ее отец, вскоре, после чего она встречает его знакомого и узнает о том, что является мутированной, как и ее друзья, с которыми она пять лет назад устроила побег из лаборатории. Все это стерли из ее памяти, и она намерена вернуть воспоминания и своих друзей любой ценой.

Троицу главных героев: Джека Этлера, Киру Стертман и Гилберта Соллера ожидают совместные приключения, общие потери и поражения, им предстоит раскрыть возможности своих способностей, множество тайн, скрываемые великим ученым Профессором Дьюфе и неким Элементалем и, наконец, понять их истинные мотивы. Каждому из них предстоит не только принять себя, но и справиться с проблемами, возникшими на протяжении долгого времени».

Благодарность Лиле, которая была рядом, помогала и поддерживала меня на протяжении создания книги.

Часть первая
Забытое прошлое

Глава 1.
Сомнения

Вы когда-нибудь сомневались в собственной реальности? Когда-нибудь задумывались о том, кто вы и кем являетесь в этом мире? Задумывались ли о своих совершенных и несовершенных действиях? Положительные ли они? Или же отрицательные? А вдруг мы не те, кем привыкли себя считать? Вдруг мы роботы? Или призраки уже умерших самих себя? Звучит глупо, но стоит задуматься. Кто вы? Какова ваша цель в жизни и есть ли она вообще? И главное: к чему вы стремитесь?

Каждый день. Каждый божий день я задумываюсь и все никак не могу понять, кто я? По ночам я редко вижу сны. А если и вижу, то в них появляются только странные незнакомые мне люди. Хотя трудно отрицать того, что многих из них я будто уже встречала. Но иногда, когда тьма рассеивается, я вижу перед собой мальчика. Крепкого. С красивыми янтарными глазами и золотистыми волосами. На спине у него огромные, ангельские крылья. Они переливаются так, будто сделаны из золота. И его глаза. Прекрасные янтарные глаза смотрят на меня с мольбой. Мальчик протягивает мне руку, и я хочу протянуть свою в ответ, но каждый раз что-то останавливает меня, и я вижу на себе его грустный взгляд. Он шепчет:

– Ты все вспомнишь. Жди и все вспомнишь.

После этого я просыпаюсь. Я чувствую себя опустошенной и одинокой. Пятый год я жду, продолжая видеть разные сны. Мальчик появляется во снах в последний день каждого месяца. Я стараюсь не накручивать себя, но трудно этого добиться, когда подсознательно понимаешь, что все это только начало и беды еще настигнут меня.

А еще эта жажда… Желание выпустить своего демона и начать убивать. Во мне есть что-то ужасное, чего я не могу понять. Что-то неконтролируемое живет во мне. Как будто оно хочет вырваться и стать мной. Мне удается сдерживать это чувство и оставаться собой, насколько это возможно, но кто знает, на то я способна на самом деле?

Меня мучают столько вопросов без ответов, но я должна держаться и ждать, даже если готова вот-вот сойти с ума.      Иногда, просыпаясь, я понимаю, что не помню ничего из того времени, когда мне было тринадцать. Такое чувство, будто после двенадцати, мне сразу исполнилось четырнадцать. Будто тринадцатилетие вычеркнули из моей жизни. Никаких воспоминаний. Ничего. Абсолютно ничего. Мать говорила, что случилась авария, и я впала в кому, но я не верю ей, потому что вижу, что она лжет! Мне ничего не остается делать, кроме как ждать. Ждать, когда я все узнаю.

Глава 2.
«Дьюфе скорее умрет, чем снова увидит нас в Касбурге!»

Наступил очередной майский день. Слышу звон будильника, сквозь сон вздрагиваю и отключаю его. Без двадцати восемь встаю, заправляю кровать, и осматриваю свою небольшую комнату. Один гардеробный шкаф с зеркальными дверями, один письменный стол, на котором творится полный беспорядок, что довольно редко, одна кровать, рядом тумбочка, на ней мои перчатки, сделанные из необычного материала, в которых я хожу каждый день. Мама говорит мне не снимать их в общественных местах, не знаю почему. Она постоянно уходит от ответа, а когда я настаиваю – игнорирует.

После умывания, подхожу к шкафу и достаю форму, в которой я хожу в университет, и переодеваюсь. Расчесываю недлинные пепельно-черные волосы и собираю их в хвост. Смотрю в зеркало и вижу невысокую крепкую девушку восемнадцати лет с черными глазами, в перчатках, закрывающие кисти, в белой рубашке и темной обтягивающей юбке, на руках заметны мышцы.

Слышу, как дверь в комнату открывается, и в зеркале я вижу русоволосую женщину, одетую в обычное домашнее платье. Она смотрит на меня с какой-то грустью, но потом берет себя в руки.

– Доброе утро, мам.

– Доброе утро, Кира. Завтрак готов.

– Мам, я и сама могу приготовить себе. Тебе, наоборот, надо спать в такое раннее время, – говорю я, оборачиваясь.

– Я никогда не перестану заботиться о тебе.

Я улыбаюсь и обнимаю ее. Моя мама – Сейлар Стертман очень добрая и заботливая, но она никогда не говорит о том, где сейчас мой папа и о том, что произошло тогда, когда мне было тринадцать лет. А также о двух длинных шрамах, пересекающих мою спину.

Мама вышла из комнаты, а я подошла к столу и начала раскладывать все по своим местам. Достав свою рабочую сумку, я положила в нее нужные вещи, предметы и два А3 – один чистый, а другой по заданию. На нем нарисован роскошный двухэтажный особняк, находящийся где-то загородом неподалеку от леса. Я не видела этого места, но дом казался мне знакомым, как будто побывала в нем. Были у меня и другие рисунки: водопад, озеро с плавающим в нем аллигатором, белое четырехэтажное здание. Ничего из этого не было в нашем городе, и ничего похожего я прежде не видела. Матери я рисунки не показывала, боясь плохой реакции, но мне казалось, что эти рисунки на несколько секунд пробуждают во мне воспоминания, которые тут же пропадают. Бывает, в голове я слышу голос, но отгоняю его прочь. Мне удается хранить хладнокровие и самоконтроль, но иногда мне хочется просто уехать куда-нибудь подальше и забыться.

Перекусив и попрощавшись с мамой, я вышла на улицу, села в такси и поехала в университет. Проезжаем мимо различных необычайно красивых зданий, магазинов и небоскребов, знакомых мне с детства. Наконец мы приехали. Расплатившись, я вышла из машины. Захожу в здание и направляюсь в аудиторию. Здесь я не популярна, как многие девушки и парни, но мне этого и не нужно. Некоторые относятся ко мне недоверчиво и шепчутся за моей спиной, но, слава Богу, особо внимания не обращают. Вдруг, за спиной слышу знакомый голос. Я оборачиваюсь и улыбаюсь.

– Привет, Алина.

– Привет, Кира. Как дела?

– Вполне нормально. Сама как?

Алина Джонс моя лучшая подруга, она очень болтлива и всегда старается следовать трендам в моде. Даже сейчас она болтает без умолку и ей все равно, слушаю я ее или нет. Алина – русоволосая девушка ненамного выше меня. Ее красивые серо-голубые глаза меняют оттенок в зависимости от освещения и самого места. Это многих удивляло и даже восхищало. Ей даже дали прозвище «глазки хамелеона».

Когда мы вошли в аудиторию, никого не оказалось, что было неудивительно, ведь мы пришли рано, а многие студенты наоборот, любители опаздывать. Я разложила предметы на столе и села. Алина плюхнулась рядом.

– Как ты думаешь, какое задание нам дадут на сегодня?

– Ой, не знаю, Кира. Надеюсь, обойдется без самостоятельных работ. Мне главное хорошо сдать экзамен и тогда можно будет, наконец, отдохнуть. Не всем же повезло, – добавила Джонс, многозначительно покосившись на меня.

– Что? Я не виновата в том, что ты не успела сдать контрольный рисунок.

Меня освободили от экзаменов по хорошим результатам, но я не расслабляюсь и продолжаю усердно работать. Вскоре после того, как пришедшие студенты расселись по своим местам, в аудиторию явился преподаватель. Нашей сегодняшней темой стала графика и, к огорчению Алины, нас предупредили о самостоятельной работе по данной теме и разрешили заранее сделать наброски рисунка. Тема свободная. После лекции Алина убежала домой, а я решила прогуляться по саду и подумать над тем, что буду рисовать.

Иду по тропинке и всматриваюсь во все, что окружает меня: деревья, кустарники, цветы, насекомые. Тишину нарушает красивое пение разновидных птиц. Мои мысли прервал шелест за спиной. Я обернулась и едва сдержала испуганный вскрик. На нижней ветке дерева сидел, судя по всему, златогривый орел – самый необычный и редчайший вымирающий вид птиц. Откуда в большом городе взяться орлу? Птица была необыкновенно красива и что-то или «кого-то» напоминала. Его крылья переливались. Они будто из золота…

– Точно! Сон! – вспомнила я и очень удивилась тому, что орел не испугался и все также продолжал сидеть на ветке.

Рискнув, я подошла поближе. Еще ближе. Между нами оставалось меньше полметра, и я видела его во всей красе. Я медленно достала из сумки блокнот и карандаш. Он, будто зная, что я собираюсь сделать повернулся ко мне всем своим видом и выпрямился. Я присела на траву. Спустя какое-то время я смогла перерисовать орла в блокнот. Очень необычно то, что он ни разу не дернулся. Он не боится меня, это я знаю точно. У меня есть необычная способность чувствовать чужой страх и еще никому не удавалось скрыть его от меня. Как я это поняла, не помню, лишь знаю и чувствую, когда кому-то страшно.

Убрав предметы обратно в сумку, я встала и приблизилась к орлу почти вплотную. Любая другая птица на его месте улетела бы, но он продолжал упорно стоять на месте. Что-то в нем было знакомое. Сняв перчатку с правой руки, я рискнула протянуть ее вперед. Он не подал никаких признаков враждебности. Боясь дышать, я дотронулась до его гладких золотых крыльев. Неожиданно он вскинул голову, а затем, взмахнув крыльями, улетел. Я оглянулась назад. Ко мне навстречу шел Кен. Кен Фостер – популярный, высокий мускулистый парень, половину его лица скрывает длинная рыжая челка. Я быстро надела перчатку.

– Здравствуй, Кира, – беззаботно сказал он, засунув руки в карманы брюк. То, что он здесь не предвещает ничего хорошего. – Гуляешь?

– Чего тебе, Кен?

– А что так грубо? – посмотрел он на меня своими невинными глазками красноватого оттенка.

Я взяла сумку и, развернувшись, пошла своей дорогой. Если такой самонадеянный идиот, как Кен, подходит к самой обычной девушке, как я, то это не просто так, а я не собираюсь участвовать в его глупых планах.

– И куда ты собралась? – не отставал он от меня.

– От греха подальше.

Мы вышли из парка. Студенты собрались на улице и что-то бурно обсуждали.

– Нам нужно поговорить.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, Фостер.

Похоже, я его разозлила. Он резко схватил меня за руку и больно сжал ее. Я растерялась. Сумка соскользнула и упала на землю. Некоторые студенты заметили нас, и подошли поближе.

– Отпусти меня.

– А то что? Позовешь кого-нибудь на помощь? И позволь поинтересоваться кого? Своего папашу? Ой, извини, я забыл, что у тебя его нет.

Неожиданно меня переполнил гнев, который я не смогла удержать. Я сжала в кулак свободную кисть и со всей силы ударила Кена по лицу. Студенты ахнули. От неожиданности он отпустил мою руку и отступил назад. Удар вышел очень сильным. Немедля схватив сумку, я побежала к дороге и села в свободное такси. Что это сейчас было? Все произошло слишком быстро, я даже осознать ничего не успела.

«Ох, завтра я от него точно не отвяжусь!», – мысленно простонала я.

Я сняла перчатку. Кисть совсем не болела, а покрасневшие костяшки начали быстро возвращаться в норму. Еще тогда, в четырнадцать лет, я заметила, что у меня ускорился регенерационный процесс, вызванный явно не аварией. И все же, в чем-то Кен был прав, у меня нет отца, а если и есть, то он не имел права оставлять нас с мамой одних на целых пять лет без какой-либо причины. За все это время он даже ни разу не звонил! Я помнила папу вечно занятого, строгого и требовательного, но в то же время заботливого, доброго и ласкового. Мама втирает мне чушь о том, что он улетел в другой конец планеты по делам и что он вернется, но я чувствовала, что она боится именно этого.

Наконец я вернулась домой. Мамы не было, но она оставила записку, что ушла в магазин. Я ушла в свою комнату, переоделась и только хотела достать блокнот, как заметила, что в сумке его нет! Похоже, он выпал, когда Кен схватил меня, а сфотографировать, я, конечно же, не додумалась.

– Вот черт!

Вздохнув, я закрепила холст на мольберте и попыталась набросать по памяти, но ничего не выходило. Неожиданно послышался стук в окно. Я резко обернулась и раскрыла рот от удивления. За стеклом был тот самый златогривый орел. Я подошла и открыла окно. Орел залетел в комнату и опустился на письменный стол. Я заметила свой блокнот, привязанный к его лапе. Осторожно я забрала и открыла его. Рисунок целый, лишь на странице рядом было написано не моим почерком и уж точно не почерком Кена:

«Красиво нарисовала Алмаза. Он не сделает тебе больно, если ты не сделаешь это первой, Кира. Когда придет время, мы обязательно придем за тобой. Удачи тебе и будь осторожна с Кеном, он что-то задумал»

И снова вопросы: кто это написал? Откуда он или «она» знает меня? И что задумал Кен?

Я вздохнула. Потом разберусь. Я села напротив холста и начала делать набросок. Через некоторое время на холсте обозначился рисунок. Мальчик с крыльями из моего сна, а на его плече я нарисовала Алмаза.

– Все! Я сделала это!

Еще раз, взглянув на свое творение, я вырвала лист из блокнота, написала: «Не знаю, кто ты, но огромное спасибо тебе», привязала листок к лапе птицы и кивнула ему.

– Спасибо, Алмаз. Ты можешь лететь, – неуверенно произнесла я.

Алмаз вспорхнул и вылетел в окно. Телефон завибрировал и загудел. Я взяла трубку.

– Да, Алина?

– А ну давай выходи, я жду тебя на улице. Надеюсь, ты не забыла, что мы должны сходить в библиотеку? И еще, помоги мне, пожалуйста, с заданием.

– Хорошо. Уже иду.

Я вышла на улицу, где встретила Джонс. Мы отправились библиотеку, там взяли несколько нужных нам книг и направились в предложенное Алиной кафе. Кафе небольшое, внутри тихо, негромко играет спокойная мелодия, на стенах развешаны разнообразные картины. Мы сели за свободный столик, на котором лежал холст и карточка «место занято». К нам подошла официантка.

– Добрый день. Что закажите?

Я не успела ничего сказать.

– Добрый день. Все как обычно: два крепких кофе и какое-нибудь пирожное.

Официантка кивнула и ушла.

– А меня спросить, что я хочу не вариант?

– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась подруга, а потом хитро посмотрела на меня. – Я хожу сюда каждый день, так что скидка гарантирована.

Мы болтали, шутили, и смеялись, потом я помогла Алине с рисунком. У нее неплохо получилось сделать набросок олененка, находящегося среди огромного леса. В итоге мы просидели в кафе несколько часов.

– Знаешь, за последние пять лет ты ни разу не сняла перчатки. Почему? – неожиданно спросила Алина.

Это прозвучало так, словно подруге был известен ответ, и она лишь придерживается какой-то определенной роли. Отогнав подобную мысль, я ответила:

– Признаться, я и сама не знаю. Меня просто мама очень просила этого не делать.

– А ты попробуй их снять, не думаю, что случится что-то плохое.

Поколебавшись, я все же сняла их. Алина взяла меня за руки.

– Видишь, нечего страшного. У тебя такие гладкие руки. Может мне тоже начать носить перчатки?

Я рассмеялась.

– Ладно, может, пойдем уже? – спросила я.

– Давай.

Мы попрощались, и я пошла в сторону дома. Не удержавшись, напоследок я обернулась и сразу остановилась. За Алиной попятам шел Кен, но подруга, конечно же, его не замечала. Я пошла следом за ними. Стараясь не отставать, я заметила, как Кен схватил Джонс и потащил за здание. Подбежав, я выглянула из-за стены. Парень прислонил Алину к стенке и угрожающе что-то тихо говорил. Я прислушалась, но ничего не услышала до того момента, пока он не повысил голос.

– Если ты сейчас же не расскажешь, я прикончу тебя! – прорычал Фостер.

– Я ничего не скажу, Кен, пока ты не придешь в себя! – прошипела Алина. – Дьюфе скорее умрет, чем снова увидит нас в Касбурге!

Рискнув, я показалась, и встала напротив них, предупреждающе посмотрев на Кена.

– Отпусти ее!

Оба удивленно уставились на меня, а Алина даже немного побледнела. Я заметила, что цвет глаз Кена был каким-то неестественным, но не уделила этому внимания.

– Лучше послушай Киру и отпусти ее, – сказал за моей спиной немного низкий мужской голос.

Рядом со мной встал парень в капюшоне, закрывающем его лицо. Я даже представления не имела кто он, но сейчас было не до этого. Кен, убрав руки от Алины, подошел к нам и перевел взгляд с меня на парня.

– Радуйся тому, что мне запрещено что-либо говорить или делать в присутствии Киры, иначе бы я уже размазал твою рожу по стенке, – с презрением сказал Фостер.

– Ты не понимаешь, что творишь, – покачал головой незнакомец. – Уходи.

Одарив нас гневным взглядом, он ушел, сказав, что мы еще встретимся. Алина подошла к нам.

– Вы в порядке? – спросил парень, посмотрев на нас.

Я кивнула.

– Ты что здесь делаешь? – пропустила его вопрос мимо ушей подруга.

– Ты его знаешь?

– Да. Кира, иди домой.

– Но…

– Иди!

– Хорошо, но завтра ты мне все объяснишь.

Я остановилась за той самой стенкой, где стояла несколько минут назад и прислушалась.

– Джек, что ты тут делаешь?

– Нельзя терять времени. На днях Леонард планирует забрать Киру.

– Не рано ли? Мне кажется, она еще не готова.

– Мне тоже, но Гил прав, если не сейчас, то Роберт заберет ее раньше, чем мы успеем придумать какой-нибудь план!

«Роберт? Но так зовут моего отца! Нет, это точно всего лишь совпадение. А Гил… это имя мне так знакомо. Вот только я не знаю никого с этим именем! – Вздохнув, я поспешила домой, чтобы не пересечься с ними. – Позже я все разузнаю у самой Алины лично»

Когда я пришла, мама находилась у меня в комнате. Она смотрела на мой рисунок со страхом и меня эта реакция удивила. Но еще сильнее меня удивило то, насколько страшно ей было сейчас. Я чувствую ее страх. Он исходит от нее как запах от только что приготовленного пирога.

– Кто это? – без предисловий спросила она.

Меня напугал ее дрожащий голос, и я решила ответить честно:

– Этот мальчик часто снился мне, я не знаю кто он. Скорее всего, это просто мое воображение.

– Почему ты без перчаток? – строго спросила мама.

– Что здесь такого?

– Ты не должна снимать их.

Я подошла к маме и взяла ее за руки.

– Видишь. Ничего страшного.

Она отдернула их от меня. Я вздрогнула от такого резкого движения.

– Что такого в том, что я без перчаток?

– Ты… ты должна их носить.

– Для чего?!

– Я не могу сказать.

– Почему?

– Хватит глупых вопросов, Кира! Не смей больше их снимать!

Она вышла из комнаты, а я осталась стоять, ошарашенно глядя на то место, где только что стояла мама. Я посмотрела на свой рисунок. Не помню, чтобы мама хоть раз так реагировала на мои рисунки. Ей точно что-то известно!

– Но что конкретно ее так напугало? – прошептала я и поставила холст на стол, а мольберт убрала на место.

Однажды я обязательно все узнаю. Я просто должна все узнать! А пока, надо отдохнуть, завтра я намерена сдать самостоятельную работу на «отлично». И надо будет быть настороже, что б никакие планы Кена не сработали. Я не поддамся его провокациям. Надеюсь, когда-нибудь я узнаю, кто отправил ко мне Алмаза.

Глава 3.
Роберт Стертман

Все утро мама со мной не разговаривала, поэтому я решила уйти пораньше. В университете, когда я шла в аудиторию, ко мне подбежала Кристи, сестра Кена. Она довольно странная и замкнутая. Длинные ярко-рыжие волосы всегда заплетены в конский хвост. Один взгляд ее холодных желтых глаз приводит человека в ступор. Ходят слухи, что у нее проблемы с психикой и свое настоящее имя она скрывает, а некоторые даже набираются храбрости предположить, что девушка работает наемной убийцей. Ну что за вздор несут люди?!

– Кира, ты хоть понимаешь, что наделала?

– Прекрасно понимаю, и извиняться не собираюсь.

– Знаешь, если бы я не испытывала к тебе уважение, то наверно отомстила бы за Кена.

– Ты испытываешь ко мне уважение? – недоверчиво переспросила я.

– Конечно. Здесь, хоть ты этого и не знаешь, тебя многие уважают, как преподаватели, так и другие студенты.

Я смутилась, но ситуацию спасла подбежавшая Алина и Кристи сразу ушла.

– Обалдеть. Ты почему не рассказала мне о том, что втащила самому “Кену прекрасному”, – Алина показала пальцами кавычки.

– А это так важно?

– Да нет, просто обидно то, что я одна не в курсе событий…

– Мне тоже обидно, что лучшая подруга скрывает что-то от меня, – резко оборвала ее я, – тем более, когда речь идет обо мне самой! Джек, Гил и Леонард. Кто же эти люди?

– Ты подслушивала нас? – ощетинилась Алина, но затем виновато отвела взгляд. – Прости, Кира, но я, правда, не могу рассказать. По крайне мере ближайшее время точно, – твердо ответила она и резко сменила тему. – Ого, сильно же ты ему вмазала.

Я подняла глаза и увидела Кена. На том месте, куда я его ударила, появился огромный синяк. Твердо, смотря вперед, мы прошли мимо него, но я все еще чувствовала на себе его сверлящий взгляд.

– Я думала, он будет злиться на тебя, – настороженно сказала подруга, когда мы вошли в аудиторию, где стояло множество мольбертов.

– С чего ты взяла, что он на меня не злится?

– Ты разве не видела, как он на тебя смотрел? – Я отрицательно покачала головой. – Я, к примеру, не видела никаких признаков гнева, лишь какую-то заинтересованность. И это плохо. У него явно имеются на тебя какие-то планы!

– Что? Откуда такие предположения?

– Так ведь это и так понятно.

– Похоже на этот раз мне понадобится кастет.

– Эй-эй, поосторожней, подруга. Мне не нравится твой серьезный тон.

– Да я пошутила, откуда я возьму кастет? Просто сегодня мне надо будет свалить по-быстрому. А ты знаешь, что он имел в виду, когда говорил, что не может что-либо делать или говорить в моем присутствии?

– Мы же вроде бы закрыли эту тему?

Я раздраженно фыркнула, но больше спрашивать ничего не стала. Спустя, наверное, полчаса, все сидели на своих местах, в том числе и Кен. Он назло мне поставил свой мольберт рядом. Было тихо, каждый занимался своим рисунком. В этой тишине мы просидели часа четыре точно. Так как в перчатках рисовать было неудобно, я отложила их. Мой рисунок в графике был уже готов, как и у многих других, включая Фостера и Алину. Мои руки стали черными от карандаша и очень болели от усталости. Наконец наш преподаватель, собрав все холсты и сказав, что мы свободны, ушел. Аудитория довольно быстро опустела. Джонс сказала, что подождет меня снаружи. Я подошла к раковине и начала мыть руки. Краем глаза я заметила, что Кен встал рядом, облокотившись на стену.

– Неплохой удар, – сказал он.

Я ничего не ответила.

– Кого ты рисовала?

– Не твое дело, – отрезала я и заметила у него в руках мои перчатки.

– Ты хоть знаешь, зачем их носишь?

Я промолчала. Почему-то мне казалось, будто парень знает ответ на этот вопрос, как и Алина. Кен засунул перчатки к себе карман.

– Ты ведь даже не понимаешь, для чего они тебе. Ты очень изменилась за последние пять лет.

У меня пропал дар речи. Пять. Лет. Пять. Лет. Неужели я знала его в свои тринадцать лет? Но этого не может быть! Я впервые увидела его, когда только попала сюда.

– Ты не такая, какой я себе тебя представлял.

– И какой же ты меня представлял?

– Такой же жалкой и слабой, как и все другие девчонки. Но я понял, что ты не такая и мне захотелось узнать тебя лучше.

– Меня это не интересует.

– Похоже, ты не поняла, что я имел в виду под словами «узнать лучше».

Я не успела нечего ответить. Фостер прижал меня к стенке, мне стало не по себе и, сжав кисть, я хотела нанести удар, но он предугадал мои действия и на лету поймал мой кулак. Его глаза в очередной раз поменяли свой цвет – они стали ярче, краснее.

– В этот раз не выйдет.

Я поняла, что все бесполезно, он намного выше и сильнее меня. Пальцами он поднял мой подбородок. Расстояние уменьшалось.

– Отпусти меня, иначе я закричу.

– Кричи, сколько влезет, сюда никто не войдет. А раньше я твою красоту не замечал.

Я в ловушке! Кен потянулся к моей рубашке, но я резко схватила его руку и вцепилась мертвой хваткой. Неожиданно кисть окружил какой–то черный дым, и я почувствовала сильный поток адреналина в крови, и я буквально видела его страхи. Я увидела его мальчиком, в страхе убегающего от маленькой ящерицы. Он отдернул руку так, будто я его обожгла.

– Отойди, – повторила я твердым голосом, – иначе все узнают, что у тебя герпетофобия. Думаю, для тебя это будет настоящий позор.

Я застала его врасплох.

– Но… мне говорили, что энергия к тебе еще не вернулась, – пробормотал он скорее себе, чем мне.

– Энергия? Какая еще энергия?

Внезапно, меня пронзила сильная боль в спине, исходящая от шрамов. Я согнулась пополам, на глаза навернулись слезы, и я закричала. Боль была невыносимой! Раньше такого не происходило.

– Кира!

Я упала на пол. Меня всю трясло. Перед глазами вдруг начали появляться какие-то картинки: я стою на обрыве, оборачиваюсь и вижу того мальчика из сна! Он в страхе смотрит на меня, а затем зовет по имени. Я срываюсь с обрыва и падаю в воду. Начинаю задыхаться и теряю сознание.

С трудом открываю глаза. Я лежу в кровати. Но не дома. Похоже в больнице.

– Ты проснулась! – слышу я радостный возглас Алины.

Приподнимаюсь и вижу, что я не в студенческой форме, а в больничной пижаме. Боль в спине прошла, но шрамы все еще зудели.

– Что произошло?

– Я ждала тебя на улице. Тебя все не было и не было, и я решила проверить, все ли нормально. Но когда я пришла, перед дверями стояли двое громил, и я поняла, что у тебя проблемы. Я надеюсь, Кен ничего не успел сделать? – Я покачала головой. Девушка облегченно вздохнула и продолжила: – Я пыталась пройти мимо них, но они были такими упертыми! А потом мы услышали твой крик. Да такой, что мне показалось, что он тебя там режет! И пока эти идиоты, в страхе пялились на двери, я воспользовалась этим и ворвалась. Ты лежала на полу, а твоя рубашка на спине была пропитана кровью. Я позвала на помощь и тебя привезли в больницу.

– Спасибо тебе. Если бы не ты, то я бы так и лежала бы там.

– Ой, да ладно тебе, друзья должны помогать друг другу, – смутилась она.

Будто по команде дверь открылась и на пороге появилась моя мама. Она была в красивом красном платье. Алина из вежливости решила выйти. Мама села на край кровати и в слезах обняла меня.

– Прости меня.

– Мам, все нормально.

– Нет, ничего не нормально. Как бы мне хотелось тебе все рассказать, но я не могу.

– Тогда ничего не рассказывай. Все хорошо.

– Кира, вот, я принесла тебе одежду, сегодня будь без перчаток. Переоденься и иди домой, мне надо кое-куда сходить. Сегодня к нам приедет твой отец.

– Отец?!

– Да. Прошу тебя, несмотря ни на что, будь вежлива и называй его Робертом, хорошо? Извини, я больше ничего не могу сказать, – произнесла она и быстро ушла.

Я встала и переоделась в черное облегающее платье. Мне не часто удавалось надевать такие роскошные вещи. Неожиданно послышался стук в дверь.

– Да? Входите.

Вошел мужчина. Судя по всему, врач. Он закрыл дверь на ключ. Я напряглась.

– Не волнуйся, я не причиню тебе вреда. Я пришел предупредить о Роберте.

– С какой стати я должна слушать вас?

– Поверь, это очень важно. Я…

Он недоговорил, как в комнату через окно влетел Алмаз! Откуда он постоянно знает, где я? Он грозно глянул на мужчину, и его когти предупреждающе впились в стол.

– Ладно-ладно, успокойся.

«Он разговаривает с птицей?», – удивленно подумала я, позабыв о том, что только вчера сама же говорила с Алмазом.

Вдруг внешность мужчины стала меняться, как и одежда. Передо мной стоял уже не взрослый мужчина, а молодой синеглазый парень с черными волосами, старше меня примерно года на два-три. Я раскрыла рот от удивления.

«Человек со сверхспособностями?! Невозможно!»

– Но… как? Кто ты?

– Я ничего сказать тебе пока не могу.

Я воздержалась от гневного вздоха. Как же я устала от этих слов!

– Тогда говори, что хотел.

– М-да, если бы братец увидел тебя, он бы с ума сошел. Ну ладно, ближе к делу. Будь осторожна с Робертом, он очень опасен и не знает жалости. Как только появится шанс, мы сразу вытащим тебя.

– Но зачем? Я ничего не понимаю.

– Тебе и надо ничего понимать. Просто не делай глупостей и ни слова обо мне или Алмазе, не упоминай о Джеке, Леонарде и о тех, о ком успела недавно узнать. Это очень важно.

– Но…

– Извини, мне пора, – перебил он меня и, изменив внешность быстро ушел.

Несколько минут я стояла в ступоре. Может у меня галлюцинации? Я, конечно, слышала о существовании сверхсил, но не думала, что это может оказаться правдой! Все это очень странно. Забрав сумку, я вышла из больницы и отправилась домой. На улице уже вечерело. Когда я пришла, родителей еще не было. Стол был красиво накрыт. Спустя минут десять-пятнадцать дверь открылась и в квартиру зашли мама и папа. Высокий крепкий мужчина, лет сорока, с прилизанными темными волосами, в черном элегантном костюме и туфлях.

– За последние пять лет ты очень изменилась, – произнес он, и я вспомнила о точно таких же произнесенных словах Фостера.

– Но я не помню, чтобы я вас видела в тринадцать лет, – невольно выпалила я.

– Давайте сядем за стол, – дрожащим голосом пробормотала мама.

Я чувствую мамин страх, как свой. Ей хочется, чтобы это поскорее закончилось. Она хочет, чтобы он поскорее ушел. Мы сели за стол и принялись за ужин. Стояла напряженная тишина. У мамы тряслись руки. Холодный взгляд серых отцовских глаз пронзил меня.

– Кира, я хочу задать тебе несколько вопросов и попрошу отвечать честно.

– Хорошо.

– Ты помнишь что-нибудь из того, что произошло пять лет назад?

Я опустила взгляд. Подсознательно я чувствовала, что мне не стоит вообще с ним разговаривать, но он оказывал на меня странное давление. От него так и исходит властью.

– Нет. Будто бы и не было этого года.

– Сейлар разговаривала с тобой об этом? Или хотя бы обо мне?

Это было похоже не на встречу отца с женой и дочерью, а на жесткий опрос в полицейском участке. Но его вопросы подтверждали то, что мама лгала насчет аварии. Неужели у меня амнезия, из-за чего я не помню чего-то важного? Чего-то, о чем известно Алине и, возможно, даже Кену!

– Нет. Мама сказала мне только то, что вас зовут Роберт.

– Узнаешь его?

Стертман показал мне фотографию того самого мальчика из сна! Это не просто так, здесь есть связь! Но сейчас мне необходимо было скрыть все эмоции.