Текст книги "Очень живучая тварь (СИ)"
Автор книги: Ам Гамма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 16
Этот город будет ассоциироваться у меня с грязью под ногами, звездным небом и бородавчатыми громилами.
– Эй, калека, глянь сюда!
Муг, кажется. Зеленый ушлепок стоит у кромки каменного колодца. Смотрит вниз, на меня. У жабы в руках мой тесак. Громила любуется алой кромкой лезвия. Честно, я полюбил этот нож. Даже язык тянет кверху свою морду, словно желает его вернуть. Надо же, не думал, что такое возможно. Эти тентакли за моей спиной странные создания. И вроде бы часть меня, но в то же время со своими отдельными заморочками. Я начинаю думать, что они могу быть разумны. Иначе как объяснить тот факт, что морда красного питона сейчас неистово желает дотянуться к ножу. А серый колючий шланг? Вечно норовит продырявить первого встречного. Постоянно голодная змеюка. Может, я схожу с ума?
– Классный ножик, оставлю себе! ВА—ХАХ!
– Ты Муг, да? – спрашиваю бородавочника.
– А? Что ты там бормочешь, калека? Говори громче! – жаба дразнит меня, ходит по краю колодца, крутит в руках мой нож.
Новый город и новая бочка—арена. Похоже, судьба у меня такая. Сейчас я валяюсь на дне круглой каменной ямы с ровными стенами. Десяток метров вверх до бородавочника. Шансов преодолеть такую высоту у меня нет. Но что хуже всего – способности не работают. Отсутствие жетона-подвески обесточило красные черви за моей спиной. Теперь это просто бесполезные куски мяса. Костяной бур неподвижен, строчки текста перед глазами больше не появляются. И все из-за Брестуса. Ему-то я когда успел дорогу перейти? Запишу в свой блокнот это имя.
– Муг, я отсюда выберусь! – вопреки всему, пообещал бородавочнику.
– ВА—ХАХ!! Десятка, я бы сам к тебе спустился. Хочу откусить твою перемотанную башку! Но Брестус будет злиться.
– Гребаный Брестус... – тихий мужской голос раздался за моей спиной.
Вдоль стен этой круглой каменной ямы расположены зарешеченные двери. Ровно пятнадцать. И все ведут в маленькие камеры – кубрики метр на метр. Голос доносится из ближайшей каморки.
– ВА—ХАХ! Ящерка заговорила! Скоро светлые придут за вами. Надеюсь, тебе не повезет белоглазый. Жду, когда ты выползешь из ямы. Люблю пинать ваше племя! ВА—ХАХ!
Я присмотрелся. Высокий, широкоплечий громила, стоит у прутьев своей клетки. На ящерицу не похож от слова совсем.
– Десятка, лезь в свою камеру! – бородавочник перестал ходить у края колодца.
Жаба крутит в руках клинок, пробует пальцем остроту лезвия.
– Классный у меня нож! Когда пройду разлом, обязательно расшифрую. Вдруг, легендарный?
Расшифрую? Легендарный? Вот, значит, как это работает. Я так и думал, тесак у меня необычный.
– Молодец, безрукий. Я рад, что ты появился. Мне нравится эта железяка! ВА—ХАХ!
Я не безрукий.
– Муг, я выберусь отсюда. И когда это случится, я разрежу твою рожу от уха до уха этим самым ножом!
Ещё не знаю как, но я должен отсюда выбраться. Этот зеленокожий дебил меня бесит.
– Выберешься, обязательно! ВА—ХА—ХА! Скоро половина из вас обязательно «выберется». Хочу узнать, что из тебя получится!
Что несет этот кретин?
– Блондинчик в последнее время в ударе! Кикиморы особенно хороши! ВА—ХАХ!
Кикиморы? Какой ещё «блондинчик»? Снова Улк-Атан со своими фанатиками?
– Ладно, безрукий. Не скучай, – жаба развернулась, сунула за пазуху мой нож. – Эй, ты, сюда иди! Следи за этими «экспериментусами».
Место Муга заняла новая жаба. Поменьше и позеленее, абсолютно молчаливая. Медленно расхаживая вдоль кромки колодца, бородавочник начал за нами следить, я так понимаю. Исполнительный.
– Ву—у—у, да у нас тут новые лица! – пронзительный женский голосок донесся из другой камеры. – Поедатель! Нет, ну ты понял, Крюк, поедатель! Вот же крутой у него класс, а? Крутой же, да? Крюк, э—э, Крюк! Не молчи!
Все пространство колодца заполнил стремительный словесный поток.
– Только не это! – громила закатил глаза, схватился за голову.
– Тебя как зовут, поедатель? Давай знакомиться? Вот лично меня зовут...
– Мужик, – я подошел к решетке синекожего громилы. – Что тут происходит?
– Тут? – этот практически обнаженный, лысоголовый верзила поднял на меня свои белые, лишенные зрачков глаза. – Мы тут ждем лотерею.
– Эй, поедатель! Э—й, вы там! Не игнорируйте меня! Крюк, скажи ему, скажи, ну! Не хорошо игнорировать девушку! Крюк, ну скажи, а? Крюк, Крюк!
– О—о—о, – Крюк, как его называет эта фонтанирующая общительностью мелюзга, вновь закатил глаза.
Понимаю его.
– Парень, – синекожий наконец-то отмер, по-видимому решил игнорировать не затыкающуюся ни на минуту девушку. – Бородавочник дело говорил. Войди в клетку, запрись. Так у тебя больше шансов.
Я крутанул головой по сторонам. Одна из комнатушек открыта, решетчатая дверь нараспашку.
– Объясни ты нормально, что тут происходит! Пожалуйста, – обратился я к синекожему.
– А можно я, а можно я? Крюк, я расскажу, я расскажу! Всех нас жд...
– Скоро придут светлые, – белоглазый, набрав полную грудь воздуха, грустно заговорил, – и вместе с ними придет арбитр. А потом разыграют лотерею. Кому повезет, тех вышвырнут за город. В туман и без амулетов. Остальных отдадут блондину.
– Я... все ещё не понимаю, – признался синекожему.
Арбитр, лотерея, светлые. О чем он?
– Здесь пятнадцать клеток. В яму кинут семь ключей. Может быть, тебе повезет, и арбитр не откроет твою камеру.
Так, ну уже что-то. Вот только что за арбитр такой?
– Арбитр – это кто?
– Я скажу, я скажу! Крюк, я ск...
– Арбитр – это класс такой. Превращает живых существ в безумных тварей. Кикиморы, людоящеры – это все его рук дело. Арбитрам нужна практика и уровень. И мы здесь – подопытные. Плата за спокойную жизнь Брестуса с его дружками. Через пару часов придет этот пернатый и разыграет семь ключей от камер, в случайном порядке собрав связку. Те, кому не повезет, попадут к блониду, станут уродливыми, потерявшими рассудок существами. Я стану людоящером, например. Вот она, – синекожий махнул головой в сторону неугомонной тарахтелки. – она станет кикиморой. Что у молокососа получится из тебя сам не знаю. Пока что у него выходят старухи циклопы и люди—ящерицы.
– Мне повезет! Меня отпустят! – это из соседней камеры.
Жаба, патрулирующая колодец, хмыкнула на эти, поражающие своей наивностью, слова.
– Так что, парень, зайди в клетку и запрись. Надейся, что в связке ключей не окажется того самого, что открывает твою.
Синекожий сел в своей камере, замолчал. Коротышка в юбке, как ни странно, тоже. А у меня просто выбило почву из-под ног. То есть, все эти существа в городе – это души? Бывшие души.
– А вы… как вы тут оказались?
– Обыкновенно, – синекожий поднялся, вытянул в колодец свои испещренные венами, бугрящиеся от мышц руки, уперся головой в решетку двери. – Мы прошли лес, думали всё позади. Кельтун'Хель условно нейтральный город. По крайней мере, нам так рассказывали. И теперь мы все в клетках. Такие дела.
Очередной сумасшедший городишко.
– Займи свою конуру, поедатель, – глянул на меня здоровяк. – Может тебе повезет.
Я пошевелил пересохшим языком, попытался разомкнуть губы. Предательский страх сковывает тело, не дает говорить, не дает дышать. Я не хочу ползать в грязи словно ящерица! Не хочу оставаться в этом мерзком городе. Город уродов. И скоро я пополню их число. На ватных ногах я побрел вдоль стены к единственной открытой двери. Побрел, заглядывая в крошечные комнатки, рассматривая молчаливых пленников, отрешенных, сломленных. Никто не реагирует на меня. Никто из них не видит меня, не слышит, не чувствует. Все они погружены в собственные мысли, образы, воспоминания. Все ждут скорой развязки.
Лопоухая. Не понял... мне мерещится? Грудастая сидит в одной из камер. Сидит и смотрит на меня. Но если она тут, то где хомяк? Где фонарик?
– Где... Фонарик? – я с трудом контролирую свой голос, что словно струна натянут и дрожит.
Отвернулась. Не смотрит мне в глаза.
– Если ты про вурка, парень, – вновь заговорил синекожий. – То ищи её среди кикимор. Хоть в этом теперь и нет смысла.
Я медленно обернулся к здоровяку. Крюк втянул руки обратно, сполз на пол, тихо прошептал:
– Скоро для половины из нас ни в чем не будет смысла.
Значит «меня зовут» теперь среди кикимор. Маленького, ни в чем не виноватого вурка превратили в старуху циклопа, оставив копошиться среди уродливых хибар. Оставили доживать свой век в этой грязи и ядовитом тумане среди уродов и калек. Теперь она будет бродить в этом мерзком городе, пинаемая жабами и никому не нужная. Я завернул в центр колодца, захлопнул предназначенную мне камеру.
– Это ты зря. Теперь будешь первым на очереди, – отозвался Крюк.
Я молча сел, поджал ноги. В голове пусто. Мыслей нет.
***
На дно колодца рухнула туша бородавчатого громилы. Тяжело врезалась в пол, разметав сноп грязных капель.
– Такая вот здесь жизнь, малыш, – донеслось сверху. – Удивлен, да? Привыкай.
Знакомый голос. Тот самый дедок сейчас медленно присаживается у края колодца. Устроившись, старик глянул на звездное небо, полюбовался небосводом, весело заговорил:
– Парень, ты веришь в судьбу?
В судьбу? Я не задумывался об этом с тех пор, как попал в этот мир. Размышлял ли я о судьбе в прошлой жизни? Без понятия. Ничего не помню о прошлой жизни.
– Наверное, нет.
– Я вот тоже не верю.
Дедок выудил из-за пояса связку амулетов, тех самых, что я кинул ему под ноги полдня назад.
– Живешь вот так, не веришь, а потом появляешься ты. Поедатель жалкого десятого уровня. Потерянный, несмышленый. Приходишь в город, куда способны попасть далеко не многие. Приводишь с собой троих несчастных, двое из которых теперь бродят в этом городе в обличье уродов.
Я глянул на затихшую в своей клетке брюнетку. Краснокожая сидит, смотрит на меня. Все как обычно – слова от неё не дождешься.
– И что с того? – не понимаю, к чему ведет этот подозрительный тип.
– А то, что ты приходишь ко мне. После такого я, признаться, удивлен. Что это, случай, судьба или чей-то спланированный ход?
Этот старик все больше тумана наводит. Где он тут увидел судьбу, спланированный ход? При чем тут он вообще?
– Ты, наверное, сейчас думаешь к чему я это все?
– Именно.
– Дело в том, что у меня кое-что есть. Как знал, специально берег!
Дедок как-то странно крякнул, поерзал, вытащил ту самую пачку жетонов. Переложил связку амулетов себе на колени, стал медленно перебирать. Выбрав угольно-черную подвеску аму-вага, старик бросил её в колодец. С глухим стуком матовый треугольник упал к моим ногам. Следом за подвеской прилетел кривой, похожий на ритуальный, нож. Я подобрал подвеску и подозрительный клинок. Покрутил оружие в руках, пробуя пальцем потрескавшееся, зазубренное лезвие.
– Что это?
– Это мой тебе подарок, – заявил дедок, усмехаясь. – Смотри аккуратно, одноразовый. Второго такого больше не существует, этот последний.
Убедившись, что я всё правильно понял, мужичок поднялся, отряхнул ладони, сунул пачку амулетов в карман:
– Используй нож, вырежи на своей груди знак поедателя. И уверяю, больше ты не будешь зависеть от таких условностей, как кусок камня на грубой нитке. А затем съешь эту подвеску, стань тем, кем должен.
– И кем же это, интересно?
– Ну, это как повезет, – Малефик пожал плечами. – У всех по-разному.
Я оторопело посмотрел на сухощавого. Этот тип мне и в прошлый раз не внушал доверия, а сейчас и подавно. Но дедок, вспыхнув багряным светом, уже исчез. Колодец погрузился в звенящую тишину, а у меня на душе стало как-то тревожно. Что-то не верю я в такую доброту. Этот дед явно знает больше, чем говорит. Сдается мне, все не так радужно. Скользкий он какой-то. Но с другой стороны, какие мои варианты? Что я теряю – возможность стать ящерицей и до конца жизни месить грязь? Любой вариант будет лучше этого.
– Синий, – позвал я белоглазого. – Ты мне не поможешь?
Громила, что весь наш разговор молчал, с недоверием покосился на клинок в моей руке:
– Думаешь, стоит?
– Уверен, что нет. Но другого пути я не вижу.
***
Шум помех старого советского телевизора вновь заполняет моё сознание. Красная вспышка перед глазами порождает строчки текста, что я успел позабыть.
Анализ субъекта…
Имя: Максим
Статус: изменено
Ошибка...
Ошибка…
Добавлено: Аура (неизвестно)
Ошибка...
Ошибка...
Добавлено: Вечный голод
Ошибка...
Ошибка...
Подбор параметров...
Выбор класса…
…не опознан.
Готово.
Добро пожаловать в ми… (ошибка)
Покиньте Земли отчаяния! Немедленно!
Глава 17
Подозрение о том, что что-то не так, только что окончательно сформировалось у Анубиса. Вот уже десяток минут бог загробного мира не мог спокойно усидеть, и теперь, кажется, стал догадываться, в чем дело. Пошкрябав ухо когтистой лапой, владыка мертвых повернул голову. Настораживающий поток флюидов тянется из левой половины тронного зала, но откуда ему там взяться – непонятно. Хозяин песков обвел пристальным взглядом предметы у дальней стены. Ещё во времена своей молодости, когда жизнь била ключом и была переполнена кровопролитными сражениями, Анубис начал формировать собственную коллекцию памятных вещей. До этого подобным занимались немногие, но как оказалось впоследствии зря.
Много позже выяснилось, что части тел обладают мистическими свойствами. Другое дело, что без специфических навыков выяснить, какая именно конечность тебе нужна довольно трудно. Но, как бы там не обстояли дела с отрезанными ушами, руками, ногами и прочими органами, отрубленная голова всегда содержит толику способностей бывшего хозяина. И свою коллекцию из различных частей убитых врагов Анубис начал собирать с того самого дня, как стал обладателем заветного таланта тысячного уровня.
Бог загробного мира на секунду прикрыл глаза, вспоминая события давно минувших дней. Время, когда историю кроили заново. Хаос, зависть, предательства. Удары в спину от тех, кто, казалось бы, ещё недавно был тебе товарищем. В мире богов шла дележка власти. Мутные были времена, сопряженные с риском для жизни всех и каждого. Усугубляла ситуацию постоянная угроза со стороны серединного мира. Ужасные, кошмарные порождения земель отчаяния прорывались через призрачный барьер – границу, что разделяет миры. Количество легионеров постоянно варьировалось от нескольких десятков и сотен, до тысяч и десятков тысяч. Боги гибли в пылу хаотичной мясорубки среди своих и чужих. На смену убитым приходили новые, только что оперившиеся легионеры. Амбициозные, голодные до власти, они стремительно врывались в Пантеон, чтобы сгинуть в пылу войны или стремительно взлететь на самую вершину.
Как он позже выяснил, Белигус попал в Пантеон вскоре после событий, что устроил поедатель. Предыдущие небожители, существа, мощь которых трудно вообразить, были практически истреблены. Разгромленные и обессиленные, они прятались в своих собственных измерениях, переживая последствия недавних событий. Белигус Безликий, как и прочие молодые боги, оказались на руинах разрушенного мира. И к этому миру, к его порогу, подбирались жадные до крови легионеров твари. Твари, что прорывались из земель отчаяния, с каждым столетием становились все умнее, хитрее, находчивее. Чудовища начали объединяться в группы, устраивать засады и хитроумные западни, стремительно сокращая численность богов. Небожители чувствовали неотвратимо приближающийся конец собственному существованию. И в этот момент сама вселенная изменила правила игры.
Те из богов, кто первым обратил в свою пользу новые правила, стали основой верхнего мира. Именно тогда Белигус Безликий начал свой путь к вершине. Он, Друт, Саяша, О'Солуте и ещё парочка наиболее предприимчивых небожителей быстро сообразили, где можно развернуться. Божественные тропы из черного камня – привет от Друта Сумасшедшего. Вербовка перспективных душ из серединного мира – находка Белигуса Безликого. Животворные эссенции из живых существ – вотчина Саяши Предательницы. Создание реликвий и хитроумных устройств – стихия О'Солуте Шепчущего в ночи. Но Белигус был единственным, кто решился отыскать ушедших на покой, предыдущих легионеров. Так родился его союз с Шимассой Царицей ужасов. Союз, о котором говорят по сей день. И пусть королева так и не появилась в Пантеоне, продолжая обитать в своем, отдельно созданном пространстве, но её рука видна во многих начинаниях Анубиса. Этот, без преувеличения, великий союз, развоплотил не одну сотню легионеров и уничтожил не одну тысячу тварей. И вот сейчас Белигус Безликий, он же Анубис, а ныне бог загробного мира, восседал на своем троне и медленно переводил взгляд с одного трофея на другой, методично осматривая стену в дальней части тронного зала, пытаясь сообразить, что за «хрень» тут происходит.
«Крылья Воссерати – не то», – владыка мертвых задержал внимание на белоснежных огромных крыльях некогда величайшего из прогусов.
– Крылатая п..падла! – не смог удержаться хозяин пирамид от комментария.
Если бы не одна из мумий Шимассы, своевременно отправленная на помощь, наверное, сейчас его не было бы в живых. В той бойне Анубис лишился своего хвоста, ноги и половины головы – волчью пасть отрезало напрочь. А все потому, что «крылатая падла» обладала мерзкой способностью на долю секунды видеть будущее. Попробуй убить подобное создание, когда тебя постоянно опережают на шаг. Если бы не способность Белигуса менять обличье, превращаясь в неубиваемую машину смерти с заоблачной регенерацией, висела бы сейчас его башка в зале Воссерати. Анубис машинально потер морду. Несчастная часть тела в том бою заменяла собой подушку для иголок – настолько плотно она была утыкана острыми, словно бритва, перьями крылатой. Предательски заныл некогда отрубленный хвост, снова зачесалась морда.
«Так, ладно. Что там дальше» – бог песков перевел взгляд на следующий артефакт.
Голова Тригулуса (уникальное, божественное)
Рассматривая отрубленную голову первой из тварей, сумевшей пробиться в Пантеон, Анубис самодовольно хмыкнул. О да, он единственный, кто не побоялся тогда войти в пещеры, вырытые под фундаментом небесного города. А сколько там сгинуло легионеров, до сих пор никто не знает. Записи в храме наук и те ссылаются на разрозненные мнения очевидцев, сообщая цифру от нескольких сотен до пары тысяч. Анубис перевел взгляд на следующий трофей.
Крыло Либрикуса Смиренного
«Ага, смиренного» – фыркнул хозяин песков, вспоминая.
Не известно, по каким злосчастным местам серединного мира его носило, пока Либрикус шел к отметке бога, но крыша у однокрылого поехала окончательно и бесповоротно. Больше не обладая способностью к полету, этот свихнувшийся богомол овладел мерзкими навыками разложения. Что стало причиной такого изменения никто не знал. Наиболее правдоподобная версия – третья пара конечностей, что отрастил себе дурной богомол. Мерзкие культи, похожие на мышиные хвосты, постоянно сочились гнилью и воняли тиной. Вот только сила богомола оказалась в его единственном крыле, которое Анубис буквально чудом умудрился оторвать во время битвы. На том все и закончилось. Для богомола, разумеется.
Вспоминая однокрылого, Анубис не раз задумывался, почему в те далекие времена некоторые из богов то и дело слетали с катушек. Хотел бы он знать, в чем была причина подобного помешательства. С завидным постоянством кто-то из легионеров устраивал кровавую мясорубку, из каких-то своих соображений вырезая богов. С приходом к власти Белигуса, Друта и О'Солуте подобные инциденты прекратились. Не сразу, конечно. Были приняты меры. Когда в очередной раз всплывала информация, что легионер «того», кто-нибудь из первой тройки прибывал на место угомонить буйную голову. К тому моменту, как ввели подобную практику, в вопросах помутнения рассудка уже никто не разбирался. Какой в этом смысл, если легионер, стоило ему утроить допрос, начинал разговаривать на непереводимом наречии и пытался расправиться с любым в поле зрения.
Да, конечно, на свихнувшихся ставили определенные опыты, чего уж скрывать. Но все было тщетно. Более того, мониторы – одна из рас, что к тому времени населила Пантеон и владела способностями транслировать чужие мысли – теряли рассудок. Стоило менталисту проникнуть в разум свихнувшегося, как собственные мозги последнего стремительно вытекали из ушей. Такие дела. Анубис, смахнув воспоминания, продолжил обводить взглядом свои трофеи.
– А это ещё что? – удивленно рыкнул владыка мертвых.
В самом углу зала, на массивном каменном постаменте сейчас стоит какая-то фонящая жутью, источающая темноту херовина. Это пугающее «нечто» напоминает по форме бочонок. От странной штуковины буквально разливаются волны зловещей энергии. Кроме того, создаётся впечатление, что за тобой наблюдают. Анубис собственным затылком почувствовал направленный в свою сторону взгляд.
– Ерунда какая-то... – растерянно пробормотал старый бог, поворачиваясь к своему первому гвардейцу.
Если кто-то и может объяснить, как сюда попала эта штуковина, то только Базолг. Вот только... Хозяин пирамид удивленно посмотрел на своего разрушителя, пытаясь узнать в этой измученной на вид побирушке, своего гвардейца. Всегда аккуратно уложенная, роскошная копна шелковистых волос – сейчас растрепанный, кое-как завязанный в узел хвост. Сочные пухлые губы – сухие и потрескавшиеся. Бледное лицо, темные круги под глазами, впалые щеки. По обыкновению сверкающий чистотой доспех местами погнут и в пятнах. Меч у бедра, подаренный лично, напоминает бумеранг.
«Кидаться она им чтоли собралась?» – оторопел владыка мертвых. – «Ещё и взгляд какой-то ... шальной»
Анубис уже собирался спросить что за ерунда тут творится, как в дальней части зала с тихим хлопком появился Шепчущий.
«Потом разберусь», – решил для себя повелитель мертвых. Решить-то решил, но взгляд предательски дернулся на чадящий бочонок в углу зала. – «Ну, точно, словно кто-то наблюдает за тобой!»
Тем временем, О'Солуте в свойственной себе манере, неспеша двигался к трону. Бог песков уже было, намереваясь встать поприветствовать старого знакомого, внезапно передумал.
«Если это не наваждение, то Шепчущий заметит», – осенило владыку мертвых.
Нервничая, человек—волк принялся наблюдать за приближающейся фигурой в черном балахоне. Вышагивая по красной дорожке вдоль каменных колонн и огромных статуй, Шепчущий, казалось ничего подозрительного не замечал. Повелитель пустыни всё сильнее нервничал. Старость берет свое? Неужели, ему просто мерещится? Базолг же стоит вон, не обращает внимания. Будто вовсе не видит и не чувствует той жути, что струится из угла тронного зала.
«Да не, бред какой-то» – уверенно отмахнулся владыка мертвых.
Шепчущий внезапно дернулся, на ходу повернул свой огромный балахон в обозначенную сторону.
«Ага!» – возликовал хозяин помещения.
Ну, в самом деле, не могло ведь с ним такого случиться! С кем угодно, но только не с ним. Анубису всего пять тысяч лет – легионер в самом расцвете сил.
«Надо будет спросить у Базолг, что это за херовина в углу», – хозяин пирамид скосил взгляд своих желтых глаз на первого гвардейца. – «И про внешний вид не забыть спросить».
Тем временем, О'Солуте достиг подножия трона, остановился. Дождавшись, когда Анубис прекратит пялиться на замученную девушку, заговорил:
– Я готов выплатить долг, – из глубин бездонного балахона вытащили маленькую неоновую сферу. – Вот, как ты и просил.
– Хм, – пробормотал бог песков. – Ну, давай взглянем.
Владыка мертвых встал, спустился к гостю, коснулся шарика своим крючковатым посоха. Око тут же воспарило под потолок, открыло желтый глаз, проецируя изображение. Боги молча расступились, разглядывая ожившую картинку. Замкнутое помещение, стеклянные сферы под потолком, бесформенные кучи мяса на песке. На трибунах десятки ма'шутцу.
– Любопытно, – скрестил на груди руки хозяин пустыни.
Анубис кивнул на поедателя, что в данный момент с головой погрузился в жидкого, шатающегося из стороны в сторону, масляного человека:
– Что думаешь?
– Трудно сказать, – качнулся балахон. – Давай, сперва, досмотрим.
***
Фиолетовая сфера исчезла, прекратив транслировать ожившую картинку. Анубис повел рукой в сторону арки потаенного входа:
– Пройдемся?
Шепчущий неуверенно кивнул, двинул в указанном направлении.
– Останься, – бросил Анубис дернувшейся было следом первому гвардейцу. – Всё нормально.
Боги степенно зашагали в темноту помещения, чтобы через несколько минут скрыться в проеме.
– Ну, о чем говорят в мире, Темный? – сходу перешел на неформальный тон Анубис.
– Народ встревожен, – Шепчущий откинул с головы капюшон, повел своей рогатой головой.
Степенно вышагивая рядом с хозяином пирамид, О'Солуте с любопытством рассматривал эту, новую для него часть тронного зала.
– Народ всегда чем-то встревожен, – пожал плечами владыка мертвых. – Обыкновенное дело.
– Не сказал бы, – пробормотал Шепчущий. – Недовольство растет, я слышу о чем перешептываются за твоей спиной. Толпа судачит, что кому-то пора на покой.
Темный посмотрел на Анубиса:
– Это они про тебя, если ты вдруг не понял.
– О как, – хмыкнул бог песков с выражением полного безразличия.
Рогатая голова с любопытством заглянула в очередное, попавшееся на пути помещение. В центре маленькой комнатки сидел Шэдокс, сгорбившись над шахматной доской.
– В любом случае, – продолжил Шепчущий, стоило им миновать комнатушку с молчаливым третьим гвардейцем. – Лич жив и движется к городу. Скоро армия марионеток заполонит Кельтун'Хель, сметая все на своем пути. Поедатель, где бы он ни был, будет нагнан и пожран. Улк-Атан днями не выпускала свитки из рук, читала, изучала летописи тех лет. Пернатая уверена – опасность этой твари преувеличена. Так что со дня на день блондинка заработает себе плюс в лице общественности и внимание Первого.
– Первого? – не стал скрывать удивления хозяин пирамид. – А вы же вроде …
Шепчущий неожиданно замер, уставился на владыку мертвых угольками своих красных глаз:
– Эта… марамойка уже обхаживает его!
Анубис молча наблюдал за выражением лица старого знакомого, где нет-нет да проскальзывала обида, злость, разочарование. Старый добрый Темный, такой прагматичный и расчетливый. А повелся на прелести божественной проститутки. Кто бы мог подумать.
– Да не кипятись ты так! – Анубис неожиданно хлопнул приятеля по спине. – Тоже мне, нашел причину! Такому видному богу стоит только захотеть и все дамы у твоих ног!
– Ну да, ну да... – растроенно пробормотал Темный, понуро двинулся вперед по коридору.
– Значит, Первый интересуется ситуацией?
– Как ни странно, – вернулся к обсуждению О'Солуте, вынырнул из своих дум. – Живо интересуется происходящим, наводит справки. Так не свойственно для него. О тебе он тоже вспоминает. Первый зол, что девчонка-регулус досталась Шимассе. Он просто так этого не оставит.
– Малыш возомнил себя центром мира? – хищно улыбнулся владыка мертвых.
Задержав взгляд на зверином оскале Анубиса, О'Солуте проговорил:
– Он уже не тот мальчишка, которого ты когда-то знал. Первый очень силен. Армия его гвардейцев зачищает рубеж, на корню вырезает всех попавшихся тварей, накачивает хозяина силой. Половина небесного города работает на него, снабжает артефактами, реликвиями, эссенциями. Мониторы сканируют серединный мир, каждый день предоставляют списки наиболее талантливых и перспективных душ. Что-то зреет, Белигус, что-то грядет. Первый готовится. Знать бы ещё к чему.
Слушая старого знакомого, Анубис неожиданно замер возле очередной комнатушки. Шепчущий заинтересованно притормозил, повернул голову, наблюдая. В центре небольшого помещения, в окружении многочисленных колб и склянок обнаружился дедок. Сухонький старичок, бегая вокруг причудливой машины, то здесь, то там подкручивает вентили. Затейливый агрегат, шипя и фыркая, переливает в своем стеклянном нутре струйки бурлящей черной жидкости.
– Лобригус! – позвал владыка мертвых.
Дедок тут же сорвался с места, не забыв при этом повернуть очередной вентиль и дернуть за огромный рычаг аппарата.
– Да, Повелитель! – мужичок замер подле Анубиса.
– Свиток, – бог песков требовательно вытянул ладонь, получил перевязанный ниткой пухлый кулек.
– В уплату долга? – Шепчущий устало поднял глаза на Анубиса. – Опять?
– Твой долг уже уплачен, – мягко улыбнулся бог песков. – Это моя просьба, не более.
Хозяин пирамид протянул свиток Темному:
– Не откажешь?
Заинтригованный, О'Солуте осторожно забрал рулон пергамента. Тут же его развязал, обвел растерянным взглядом накарябанную в нем схему непонятного агрегата.
– Сколько времени займет? – поинтересовался Анубис, разглядывая потолок.
Все ещё силясь понять что за странные каракули перед ним, Темный неуверенно проговорил:
– Три—четыре дня... быть может.
– Отлично! – бог загробного мира довольно заулыбался. – Считай, я у тебя в долгу.
– Угу... – рассеянно угукнул Темный, продолжая изучать пергамент.
– Не буду тебя больше задерживать, мой друг, – в руках Анубиса материализовался забытый им посох.
– Угу, – всё ещё задумчиво разглядывая схему, Шепчущий с тихим хлопком исчез.
***
– Что это там, Базолг? – первым делом задал вопрос Анубис, вернувшись в тронный зал.
– В—ваза Госпожи, Повелитель!
– Ваза?
Единственная ваза, числившаяся в пирамиде до этого момента, стояла вон там за колоннами, а не в напичканном артефактами и защитными заклинаниями трофейном ряду Анубиса. Это кто её туда, интересно, поставил?
– Убери куда подальше эту хер..., – Анубис запнулся, не решаясь договорить. Бред конечно, но лучше подстраховаться. – Убери этот... потрясающий предмет искусства куда-нибудь.
– К—куда это «куда-нибудь»? – вздрогнула девушка, нервно сглотнув.
– Не знаю, – Анубис дернул ухом. – У входа поставь.
– НЕТ! – испуганно выпалила Базолг, мгновенно телепортировалась.
С фанатичным блеском в глазах первый гвардеец обхватила руками это источающее ужас Шимино творение, закрыла собственной грудью, кидая на Повелителя безумный взгляд. Похоже, ничего дороже этой мрачной вазы для Базолг в данный момент не существовало.
– Ла—адно, – осторожно протянул владыка мертвых, с подозрением наблюдая за своим первым гвардейцем. – Ты, главное, убери её подальше от меня. А то что-то на душе тревожно.
