Текст книги "Это не любовь (СИ)"

Автор книги: Аля Тафи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Аля Тафи – Это не любовь

Глава 1. Ломать не строить

Придя с работы домой, возилась на кухне, готовя ужин. Замерев на миг перед открытым холодильником, изучила его содержимое.

«Каждый день один и тот же вопрос, что приготовить?», – усмехнулась я про себя.

Хотя за двадцать лет брака всё дошло до автоматизма, а сейчас, когда мы с Сашей остались лишь вдвоём, вообще проблем не было.

По окну барабанил осенний дождь, навевая грусть, сердце привычно защемило тоской по детям. И вроде знаю, что они не так уж и далеко, буквально несколько часов на машине, а я скучаю. Даже не так, тоскую. В прошлом году из семейного гнезда улетел сын. Окончил школу, поступил в университет и уехал, а в этом году выпустилась из школы дочь и тоже уехала.

Максим и Марина – погодки с разницей всего лишь в год. Сейчас, в свои сорок два года, я очень сильно жалела, что уступила мужу, и не стала рожать третьего ребёнка. Хотя хотела… отчаянно хотела ещё одного малыша.

Но что уж теперь жалеть? Как получилось, так получилось…

Может, и прав был Саша, когда уговорил её отказаться от мысли родить ещё одного малыша. Молодые, мы с трудом сводили концы с концами, и достигнув определённой стабильности и достатка, Саша не хотел снова никаких трудностей, просто сказал, что хватит. Будем жить для себя.

«Можно подумать, что ребёнок – это трудность. Ребёнок – это радость», – вздохнула я. Но вздыхай, не вздыхай, сейчас нам только внуков ждать.

Поставив в духовку рыбу, я принялась за салат. Кромсая привычно овощи, я снова уплыла в свои мысли.

В последнее время мне не нравилось поведение Саши. И вроде всё нормально, а чувство неправильности присутствует.

– Он стал холоден ко мне…, – закусив губу, я нахмурилась, вспоминая его равнодушное «Привет» вечерами и «Пока» утром. – Да, именно холоден.

Пройдя с мужем огонь, воду и медные трубы, я чутко чувствовала его настроение. В последнее время мы практически перестали касаться друг друга. Держаться за руки, целоваться при встрече, обниматься, в общем, всё то, что делают обычно пары, любящие друг друга, даже прожившие вместе много лет. У него словно пропала потребность в близости.

Даже секс у нас совсем сошёл на нет.

– Сколько же не было-то? – нахмурившись, принялась считать. – Два месяца…, – тихо ахнув, я отложила нож. – Да, два месяца. Да и до этого, почти по пальцам можно пересчитать.

Не сказать, конечно, что Саша секс-гигант, но раз-два в неделю у них была близость. А сейчас вот и этого нет.

Со всеми этими сборами дочери, её поступлением и отъездом, я совсем выпала из реальности. И не заметила, как муж стал холоден, как стал задерживаться на работе, как перестал интересоваться моими делами.

Я прижала ладони к горящим щекам и неверяще прошептала:

– У него есть другая?

Это казалось невероятно, но вполне реально.

«Мой Сашка? Мой… и изменщик?».

Я вдруг вспомнила, как отстирывала недавно след от помады с его рубашки, и даже не придала этому значения. Вспомнила, как часто муж сидел, уткнувшись в телефон, впрочем, как и я, но ведь я общалась с детьми, а он тогда с кем?

У меня не было привычки лазить в его телефоне. Всегда казалось, что доверие – это основа отношений. И я доверяла мужу все эти годы. Полностью и безоговорочно. Как сама себе.

Входная дверь хлопнула, оглушив меня.

Вздрогнув, я выдохнула и, призвав себя успокоиться, вытерла руки и пошла встречать мужа.

– Ты пришёл, Саш, – потянулась к нему с поцелуем, следя за его реакцией. Он выставил вперёд руку, чуть оттолкнув меня. – Ты не рад меня видеть?

– Рад…, – буркнул он, пожав плечами, и отстранился ещё больше.

– Саш…, – я смотрела на своего, казалось бы, такого родного мужа и со всей оглушающей ясностью поняла, что всё, он больше не мой. – Что происходит?

– Что? – он кинул на меня свой недовольный взгляд и, видимо, что-то увидев в моих глазах, отвернулся.

– Что происходит, Саш? – снова спросила я его.

Голос задрожал, и как бы я не сдерживалась, но панические нотки всё равно проскользнули.

– Ничего…, – буркнул он сначала, а потом, резко повернувшись, полоснул ненавидящим взглядом и неожиданно выкрикнул: – Ничего такого! Я просто не люблю тебя больше! Вот и всё!

Я вздрогнула и прижала руки к груди, словно бы защищаясь.

Мой, такой тихий и спокойный, муж сейчас был совсем на себя не похож, словно это был другой Саша, злой брат-близнец, который вытаращил на меня глаза и орал.

– Не люблю! Ты меня бесишь! Просто бесишь! – он стукнул кулаком в стену. – Я домой идти не хочу, потому что дома ты! – он взъерошил свои и так достаточно поредевшие волосы. – Бесишь просто! Ты посмотри, на кого ты похожа! Тряпка половая!

– Почему тряпка? – запинаясь, выдавила из себя я, совершенно не ожидая этих слов.

Одно дело догадываться, что что-то не так, другое, когда тебе кричат об этом в лицо. Всё, что сейчас кричал Саша, было таким нереальным, что просто не укладывалось в голове.

– Потому что! Старая, ненужная рухлядь! – крикнул он мне, бешено сверкая глазами. – Я ухожу от тебя! Всё…, – он выдохнул и, успокоившись, пригладил свои волосы. – Ухожу. Давно надо было. Зачем ты мне?

– К кому ты уходишь, Саш? – я никак не могла прийти в себя, не могла поверить в то, что сейчас происходило с нами.

– К Маше, – словно выстрел, прозвучало чужое имя. Саша обошёл меня по дуге и пошёл в спальню. Достав большой чемодан, с которым мы обычно ездили в отпуск, он открыл шкаф и стал собирать туда свои вещи. – Давно надо было решиться, а я всё тебя жалел. Идиот!

– Жалел? – я сморгнула жалкие слёзы. – Жалел?

– Да! Жалел! Представь себе, – он зло усмехнулся. – Не верится, да? А я жалел. Думал, ну как ты одна? Дети уехали, кому ты нужна такая, да ещё и старая?

– Я младше тебя, Саш, на четыре года, – дрожащим голосом сказала я.

Было больно, и даже не понятно от чего больнее. От его ненужной мне жалости или от того, что он сейчас собирал свои вещи, чтобы уйти к другой женщине.

– Я мужчина! Я – как коньяк, чем старше, тем крепче! А ты старушка, ветошь, тряпка! – словно выплёвывал он свои слова-оскорбления, даже не посмотрев на меня. Такое ощущение, что он давно репетировал свою речь, копил в себе всё это, чтобы сейчас на меня выплеснуть.

Каждым словом он больно бил, разрушая всё, что было между нами, что строилось с любовью годами. Но я, всё ещё не в силах принять этого, цеплялась ещё за что-то.

– Саш, давай попробуем сохранить семью? – я жалобно всхлипнула и протянула к нему руки. Мне хотелось прижаться к нему, такому любимому и родному, хотелось, наконец, проснуться от этого кошмара и, поймав тихую улыбку мужа, успокоится. Не может же это говорить и делать мой Сашка? Это какой-то сюр…

– Семью? Что сохранять? – Саша брезгливо скривился, глядя на меня, и отвернулся. – Нет семьи. Нет. Есть ты. Есть я. Отдельно.

Я покачала головой и с отчаянием брошенной женщины прошептала:

– Чем она лучше меня, Саш? Чем?

– Не сравнивай, Оксан, себя с ней. Не надо. Сравнение будет не в твою пользу, – Саша криво усмехнулся и снова больно ударил словами. – Ты же видела себя в зеркале? Она словно яблоко спелое, а ты? – он хрипло рассмеялся и жестко припечатал. – Урюк.

Я вздрогнула, как от удара, и, развернувшись, вышла из спальни. Не могла больше находиться рядом с ним. Словно теми словами он просто убил во мне меня, Оксану, жену Александра.

На кухне я выключила духовку и заварила себе чай. Меня трясло. Хотелось обхватить горячую чашку руками и, вдохнув аромат чая, хоть ненадолго согреться.

Держа в руках горячую чашку, я даже не замечала, как дрожат руки, пока немного горячего чая не плеснуло на кожу, обжигая.

«Ломать – не строить», – пришло тут же на ум, и я тоскливо всхлипнула. Наша жизнь длиною в двадцать лет, тщательно выстроенная, сейчас лежала в руинах, абсолютно безбожно разрушенная.

– Я собрал вещи. За остальным приду позже. Думаю, ты всё поняла, и не будешь препятствовать разводу.

Я стояла к нему спиной, не в силах повернуться и посмотреть на него.

– Квартиру продадим и поделим пополам. Дом и машина останутся за мной. На квартиру детей не претендую.

– Как благородно! – не выдержав, я повернулась к мужу. – А с хрена ли я должна свою квартиру с тобой делить? Это моя квартира! По наследству моя! И ты не имеешь к ней никакого отношения!

– Даже так? – муж злобно скривился. – А двадцать лет с тобой рядом? А ремонт?

– Тогда я отсужу у тебя половину дома и машину! – я вздёрнула подбородок. – У меня есть все чеки от переводов за кредит, имей это в виду!

– Ну, ты и сук@! – муж взбешённо смотрел на меня, сжимая кулаки. – Да подавись ты квартирой, дура! – он кинулся в комнату и выскочил оттуда с моей гитарой. Той самой, что сам подарил мне в прошлом году на день рождения. Взяв её за гриф, он со всей силы шандарахнул ею по кухонному столу. Жалобно звякнув, она раскололась, и я тихо осела на пол.

Это был конец. Конец всему. Всем двадцати годам нашей жизни. Этим поступком он просто поставил точку. Окончательно и бесповоротно.

Держа в руках остатки гитары, муж потрясённо замер. Видимо, он сам не ожидал от себя этого.

Я закрыла лицо руками и, не в силах больше сдерживаться, тихо завыла. Боль накатывала волной, лишая любых мыслей.

– Ааааа…, – завыла я уже в голос, оплакивая свою семейную жизнь. – Аааа…, – криком выплескивала свою боль, не в силах её терпеть.

Боль скручивалась внутри, набирая силу, и, наконец, взорвалась в груди, погружая мир вокруг в спасительную темноту.

Глава 2. Я не буду больше плакать

Я открыла глаза и уставилась на совершенно белый потолок. Рядом монотонно пикал аппарат, подтверждая мои мысли о том, что я в больнице. К руке была присоединена капельница, по трубке которой текло лекарство.

Тяжело вздохнув, я попробовала повернуть голову.

– Пришла в себя? – молоденькая медсестра тут же подошла ко мне и, проверив что-то на аппарате, улыбнулась. – Это хорошо.

Благодарно кивнула ей. Да, то, что я пришла в себя, это хорошо. Не хватало ещё умереть из-за предателя. Чуть поморщилась и попросила. Горло сильно саднило.

– Пить…

– Нельзя, – сестричка пожала плечами. – Могу только губы смочить.

Она осторожно смочила мне губы и поправила покрывало.

– Отдыхайте. Вам надо восстанавливаться. Вы же молодая ещё, – она удивлённо покачала головой. – Сорок два года всего…

Я прикрыла глаза, отгораживаясь от сочувствия в глазах медсестры. Не нужно мне оно, это сочувствие. Иначе я снова скачусь в отчаяние и жалость к себе. А я не хочу больше жалеть себя! Не хочу… Это он должен жалеть, а не я. Не я решилась на измену. Кто бы мог подумать, что я окажусь в такой ситуации? Разве думаем мы в расцвете нашей любви о таком предательстве от любимого? Нет, конечно! Наверное, поэтому так тяжело сейчас. Говорят, в измене виноваты оба. Но сейчас, лёжа на больничной койке, я не чувствовала за собой вины. Никакой! Я была хорошей женой. С удовольствием занималась домом, детьми, мужем. Встречалась с друзьями, работала. Я любила свою семью! Так в чём же я виновата? В том, что стала старой? В том, что моего мужа соблазнила молодость? Разве виновата женщина в том, что мужчину повело?

«Тряпка… Ты точно тряпка, Оксан. Старая и никому не нужная», – тихо вздохнув, я снова попыталась выкинуть из головы все мысли о Саше.

«Хватит. Ушёл, так ушёл, что жалеть то? Он не пожалел, а тебе жалко?», – отругала я себя. Вспомнив злые вытаращенные глаза мужа, поморщилась и чуть качнула головой, отвечая сама себе.

«Нет. Не жалко. Было и было. Детей вот жалко», – вспомнив о детях, я открыла глаза и тихо позвала медсестру. – Мой телефон где? Можно детям позвонить?

– Нет…, – она грустно вздохнула. – Вас без телефона привезли сюда. Если продиктуете номер, я им позвоню. Ну, или сообщение напишу. Хотя, думаю, они уже знают. Вы же здесь три дня уже.

– Три дня…, – эхом повторила я. – Три потерянных дня.

Я продиктовала номер сына отзывчивой медсестре, и та отправила ему сообщение. И, чтобы не испугались, мою фотографию.

– Я фильтр наложила, так что не всё так плохо, – бесхитростно сказала девушка и улыбнулась. – Теперь отдыхайте, – строго сказала она и отошла.

Через несколько дней меня перевели в палату, где уже ждали Максим и Марина.

– Мама! – Марина с плачем кинулась ко мне и крепко прижалась. – Мама… Мамочка! Мама! – её потряхивало от эмоций, которые она просто не могла сдержать.

– Тише, дочь, тише. Всё хорошо уже, – я гладила дочь по волосам и ругала себя на чём свет стоит. Разве можно было так убиваться по изменщику? Я нужна своим детям. В первую очередь, им… Целуя мокрые щёки дочери, пообещала себе больше никогда не допускать такой ситуации.

– Марина, хватит, – Максим подошёл к ней ближе и тоже обнял. – Напугала, мам, – пробасил её, такой уже взрослый, сын.

– Больше не буду, – я слабо улыбнулась детям.

– Когда тётя Света позвонила и сказала, что тебе плохо стало, мы с Максом тут же приехали, а нас не пускали, – Марина вытерла слёзы и снова прижалась к матери. – Ладно, она услышала шум и пришла. А если бы…, – Марина громко всхлипнула. – Если бы не пришла? Мамааа…, – она снова заревела и прижалась к ней.

Я молча гладила дочь по волосам с трудом сдерживая слёзы.

«Вот же дурында! Довела ребёнка! И из-за кого? Из-за изменщика!», – ругала себя.

– Пришла же… Всё хорошо. А я всё гадала, кто меня сюда отправил? – постаралась улыбнуться дочери.

– Мы, мам, тебе вещи привезли. Тётя Света бульон отправила, кефир, компот какой-то. Больше нельзя ничего, – сказал Максим, выгружая из пакета вещи.

Улыбнулась, глядя на сына.

– Спасибо, Максим, больше и не надо ничего. Вам на учёбу надо. Максим, уезжайте с Мариной, – душа болела за детей. Хотя и взрослые уже они, а для неё всё равно дети.

– Я никуда не поеду! – отчаянно замотала головой Марина. – Я не оставлю тебя тут одну!

– Так я не одна, дочь, – я снова погладила Марину по волосам и строго произнесла. – Не надо пропускать учёбу. Мы столько труда вложили, столько сил в ваше образование. Максим, уезжайте с сестрой. Не надо меня караулить. Со мной теперь всё в порядке будет. А как выйду из больницы, приеду к вам на месяц. Доктор сказал, что на больничном я буду ещё месяца три, не меньше, по состоянию.

Снова всхлипнув, Марина подняла на меня заплаканные глаза.

– Обещаешь?

– Обещаю, Мариш. Я ещё на ваших свадьбах попляшу и внуков понянчу.

Думала, правда, что старость буду встречать с Сашей. И внуков нянчить с ним же, но не получится, видно. Не все мечты сбываются, к сожалению.

Успокоив и проводив детей, я устало закрыла глаза. Всё-таки чувствовала себя ещё плохо. Очень плохо. Слабость, боль за грудиной и чувство тоски. Нет, конечно, я не скучала по Саше. Удивительно, но пережив едва ли не клиническую смерть, я словно заново родилась. И жизнь моя сейчас будет как с чистого листа…

Все дни, пока я лежала в больнице, ко мне приходила Светлана, соседка, благодаря которой я и выжила. Мой ангел-хранитель.

– Спасибо…, – тихо сказала я, когда в первый раз увидела на пороге палаты. Слёзы тут же побежали из глаз.

– Ой, да брось! – Света махнула рукой и села рядом. – Можно подумать, ты бы так не сделала, – она, чуть замявшись, продолжила. – Сама знаешь, стены тонкие, а ты кричала сильно, вот я и побежала к тебе. А там ты лежишь. Бледная вся, – она снова замолчала, теребя платок. – Я замок поменяла, Ксень. Макс приехали с Мариной, и я мастера вызвала и поменяла.

– Спасибо, Свет, – тихо повторила я. – Ты мой ангел-хранитель!

– Скажешь тоже, ангел! – фыркнула она. – Это всё мелочи, Оксан. Ты главное поправляйся. А то дело ли, инфаркт в сорок два года, – Светлана покачала головой и тихо добавила. – Убить мало гада!

– Пусть живёт…, – так же тихо ответила я. – Слышно было, да?

– Угум… Он ещё вернется, на коленях приползёт! – мстительно потрясла она кулаком.

– У него там любовь. Зачем ему возвращаться? – я вздохнула и отвела глаза. – Сама не знаю, почему так отреагировала. Растерялась наверное… Сейчас бы плюнуть, да растереть.

– Растеряешься тут, – Света махнула рукой. – Не будем больше говорить о нём. Карма сама догонит, – чуть помолчав, Света спросила. – Придёт если, пустишь?

– Нет…, – уверенно сказала я и слабо улыбнулась. – Как отрезало. Не пущу. Ушёл, значит ушёл.

– Ну и хорошо. Правильно, – снова выдохнула подруга и сжала мою ладонь. – А выйдешь из больницы, я покрашу тебя. Станешь у меня блондинкой. Все мужики падать будут, как пройдёшь. Давно тебе говорю, блонд – это твой цвет!

Я рассмеялась.

– Ой, нет…, – покачала головой. – Хватит. Не хочу никаких мужчин. Не надо мне больше. Сыта.

– Это ты сейчас так рассуждаешь, – со знанием дела сказала Света и подмигнула. – Пройдёт всё, и интерес к мужчинам появится. Главное сейчас поправляйся.

Я снова рассмеялась.

– Хорошо, поверю тебе…

Я лежала в палате и, безучастно смотря в окно, перебирала в памяти всё, что было у нас с Сашей, не понимая, как всё могло так измениться, что я стала для мужа тряпкой. Тряпка… Ветошь… Надо же! Я покачала головой, всё ещё не веря в то, что случилось. Интересная получилась трансформация из любимой в тряпку. Почему, интересно, так происходит? Вроде два человека живут вместе, любят друг друга, строят быт, растят детей, а потом у одного из них проходит любовь, и он превращается в незнакомца, который, выпучив глаза, кричит тебе: «Тряпка!».

Хмыкнув, я отвернулась от окна и натянула одеяло повыше. Мне было зябко. То ли от осени, что стучала в окно холодным дождём, то ли от одиночества, что обрушилось на меня и едва не сломало.

«Не сломало же?», – усмехнулась я.

И тут же уверенно ответила себе «Не сломало!».

С каждым днём мне становилось всё лучше, я стала вставать с кровати и даже выходить в коридор. Гуляя по коридору как-то вечером, набрела на зеркало, что висело на стене.

Стоя перед зеркалом и разглядывая своё отражение, я не узнавала себя. На меня смотрела уставшая, замученная, сильно постаревшая женщина. С серым лицом и огромными кругами под глазами. Я неуверенно подняла руку и потрогала свои абсолютно седые волосы. Длинные седые космы.

А ведь до больницы я гордилась своей роскошной каштановой косой. Сашка не разрешал стричь волосы, обожая вечерами перебирать их.

«Обожал… всё в прошлом», – поправила я себя и тяжело вздохнула.

«Удивительно просто всё куда-то ушло», – покачала головой и, продолжая себя изучать, дотронулась до щеки. За то время, что я провела в больнице, сильно похудела и сейчас была похожа на скелет, обтянутый кожей. Серый скелет с седыми волосами…

«Ветошь, я просто ветошь…».

Всхлипнув, я прижала ладони к лицу и заплакала, пообещав себе, что это последний раз. Больше плакать я не собираюсь…

Глава 3. Не все так, как хочется

Александр

Он проснулся с бешено колотящимся сердцем и весь мокрый. Снова приснился кошмар. Как он разбивает гитару, а Оксана кричит.

Её отчаянный крик до сих пор звучал в ушах. Он тогда сбежал из квартиры, позорно струсив, не в силах смотреть, как она убивается. И не желая к ней подойти и помочь. Просто сбежал...

– Дураа…, – зло пробормотал он и, нащупав мягкий бок Маши, прижался к ней, стремясь успокоиться.

Маша – его тёплая светлая девочка… Его сладкая любовь.

Она работала офис-менеджером у них в компании, а он – коммерческим директором. Когда она пришла к ним на работу, он, конечно, не сразу обратил на неё внимание. Но постепенно он стал замечать молодую сочную девушку, так мило краснеющую, стоило им лишь встретиться взглядом. Сначала ему это просто льстило. Ну, как же? Ей всего двадцать восемь, против его сорока шести, но нет, она выбрала его. Его! Александра.

Как она дрожала тогда в его объятиях, когда признавалась в своей любви, как трогательно всхлипывала. У него душа просто пела, когда он видел её. И нет, она не вешалась на него, как можно было бы решить. Нет! Его хорошая, добрая, порядочная девочка, наоборот, после того признания принесла ему на подпись своё заявление на увольнение. Красная, она, всхлипывая, сказала, что не может больше работать с ним рядом, терзая своё сердце.

А он… Как представил, что больше не увидит её, не услышит это её нежное «Сашенька», так тут же порвал это дурацкое заявление и перевёл своим личным помощником. И оклад больше, и при нём она будет. Ну, куда он отпустит её?

Он прижался к ней ближе и глубоко вдохнул… Отодвинувшись, разочарованно выдохнул. Честно говоря, пахло от неё не очень вкусно. Чуть кисловатым запахом пота и немытых волос. Маша не очень любила мыться, что было для него удивительно.

Оксана принимала душ каждый день и через день мыла волосы, укладывая их. Как он любил её густую шелковистую косу!

Он привык, что от неё всегда чудесно пахло, и, по привычке, частенько зарывался носом в макушку Маши, чтобы снова разочарованно выдохнуть.

Он втихаря уже купил ей шампунь с тем же ароматом, что был у Оксаны, но Мария его забраковала и выбросила.

«Ничего, – подумал Саша, поглаживая аппетитные формы любимой. – Привыкнем друг к другу. Не всё сразу».

Мария завозилась и, перевернувшись на спину, всхрапнула. Это тоже было то, к чему он всё ещё не мог привыкнуть. Маша храпела по ночам, а когда он её будил, злилась.

Все его прекрасные мечты о совместной жизни, нет, не разбились, конечно, но чуть потерпели изменения. Но в этом он, конечно, сам виноват.

Он, проживший в браке двадцать лет, пытался применить этот опыт в отношениях с Марией. Александр думал, что она так же, как и Оксана, будет вставать пораньше и готовить им завтрак. А потом будить поцелуем, и после этого они будут завтракать за красиво накрытым столом.

Мечты, мечты…

Маша оказалась соней, как сложно было ей вставать утром, как трогательно она зевала и просила ещё чуть-чуть поспать…

Александр вздохнул и перевернулся на другой бок. Нет-нет, да и вспомнится ему Оксана. А ночью, в кошмарах, он слышит её душераздирающий крик. Зря он, конечно, тогда наговорил ей в сердцах. Просто в тот день Маша снова плакала после близости и грозилась уйти от него. Ей была невыносима мысль делить его с другой. И он решился. К тому же, видимо, Оксана всё поняла, потому что он в тот день увидел в её глазах отчаяние. И это её отчаяние заставило его наговорить ей… много чего наговорить, в общем.

Александр снова вздохнул и перевернулся на другой бок. Пружины больно впились в тело, мешая спать. Он с тоской вспомнил об их ортопедическом матрасе, на котором было так комфортно спать.

Не в силах уснуть, он перевернулся на спину и снова погрузился в воспоминания.

Конечно, он думал об Оксане. Это уж понятно, двадцать лет брака из памяти не выкинешь, просто так не вычеркнешь. И хорошо же они, в принципе, жили. Очень хорошо, если честно. Собирались большой компанией, ездили на природу, Оксана всегда брала гитару и пела песни…

Да, с гитарой он, конечно, погорячился в тот день… Он вообще в тот день сильно погорячился. Просто… Просто так получилось. Это же сложно, признаться в не любви человеку, с которым прожил двадцать лет? Прошёл и огонь, и воду, и медные трубы. Был семьёй, растил детей.

Но это всё просто потеряло для него всякий смысл тогда, когда он встретил Машу. Она была мягкая, уютная, молочно-белая, как сдобная булочка. Чуть пышнее, чем ему нравилось, но такая сочная! Как все белокожие, она так мило краснела, глядя на него. Как можно сравнивать Оксану и Машу? Их вообще нельзя сравнивать. Оксана – это пройденный этап, отработанный материал, а Маша – спелое яблоко, сладкая булочка.

Александр снова перевернулся на другой бок и поморщился, в боку что-то кололо, мешая спать.

«Опять Маша ела в кровати», – подумал он и, внезапно разозлившись, встал.

– Просто спать невозможно! – психанул он и пошёл спать в другую комнату на диван...

Александр

Диван был неудобный. Просто отвратительный диван. Он совершенно не выспался, и сейчас злой, как тысяча чертей, готовил себе завтрак. Он, Александр Михайлович, коммерческий директор компании «СтройМасштаб», и сам готовит завтрак! Кому скажи, не поверят…

Маша спала, уткнувшись в подушку, и сегодня первый раз за эти несколько недель, что они вместе, ему не хотелось утренней порции удовольствия. И нет, это не старость! Это неудобный диван. Александр неприязненно оглядел кухню. В этой квартире всё было неудобным. Абсолютно всё! И расшатанные стулья, которые скрипели под его весом, и стол, который качался, расплёскивая кофе из чашек, и кровать, в крошках и пружинах, и тот самый диван, на котором он провёл самую неудобную ночь в своей жизни.

«Как мы жили с Оксанкой в общаге? И всё удобно было, всё комфортно. Фантастика просто!», – сердито подумал он, жаря яичницу. Он потянулся к шкафу, чтобы достать тарелку, но чистых тарелок там не было, как и чистых вилок.

– Маша! – крикнул он. – Маша!

– Ну, что ты кричишь, пусечка? – на кухню, зевая и почёсываясь, вышла Маша.

– Маша! Где чистая посуда? – спокойно спросил он, сдерживая себя из последних сил.

– В шкафу…, – Маша флегматично пожала плечами и села за стол. Взяв в руки кружку с его кофе, она сделала глоток и довольно зажмурилась. – Какой вкусный кофе!

– Это был МОЙ кофе! – зло сказал Александр. – И в шкафу нет чистых тарелок!

– Ну, если нет чистых тарелок, значит помой, – Маша снова пожала плечиком и сделала шумный глоток. – Тебе жалко для меня кофе?

Александр, чувствуя, что закипает, закрыл глаза и досчитал до десяти.

– Маш…, – начал он спокойно. – Я привык, что мне готовят завтрак. Мне нравится, когда дома чисто и вкусно пахнет. Я хочу просыпаться утром и пить кофе из чистой чашки…

– Я не понимаю, что ты завёлся, Пусик? – Маша подняла на него свои небесно-голубые глаза. – Я же работаю, так же как и ты. Мы уходим с тобой вместе и приходим с тобой вместе. Так почему я должна ещё и дома работать? Хочешь чистую тарелку? Так помой её. В чем дело-то?

– Давай так…, – Александр снова вздохнул и протяжно выдохнул. – Ты сегодня останешься дома и уберёшься. Поменяй бельё, там крошки, вымой посуду и приготовь еду.

– А работа? – Маша недоумённо посмотрела на него.

– У тебя сегодня выходной! – довольно выдал Александр.

– Какой же это выходной? – она звонко рассмеялась. – Я тебе что, Золушка? Выходной – это когда отдыхают, а ты мне предлагаешь весь день батрачить? Смешной ты, Пуся. Меня всё устраивает. Я могу попить кофе и из грязной чашки. И белье я меняла недавно, даже месяц не прошёл. Так что, Пуся, за выходной спасибо, но убираться я в свой выходной не собираюсь! – она звонко чмокнула его в щёку и подтолкнула его к двери. – Иди, Пусечка, на работу, а то опоздаешь.

Сидя в своём кресле в большом кабинете, Александр впервые за эти недели почувствовал сожаление. Уходя от Оксаны, такой опостылевшей, раздражающей своей заботой и привычными хлопотами, он чувствовал себя уверенным в своём поступке. И да, ему было стыдно за то, что он наговорил ей перед уходом, но это всё терялось на фоне эйфории от свободы.

Он чувствовал огромный подъем сил, ему казалось, что он мог мир перевернуть ради Маши. И он перевернул его. Перевернул свой привычный мир!

Снял все деньги с общего счета, заблокировал счета детей, чтобы остановить автоматическое пополнение, которое настраивал специально до этого. Ну, а что? Квартиру он им купил. Большую, двухкомнатную, недалеко от университета, в хорошем районе. Он посчитал, что свою миссию выполнил. Пусть их мать содержит, если сами не могут. Честно говоря, кольнуло, остро кольнуло то, что и Максим и Маришка заблокировали его везде. Но ничего, всему своё время. Нужны будут деньги, придут на поклон. А пока ему нужны были деньги для них с Машенькой. Он уже внёс первый взнос на их новую квартиру, скоро сделает ещё один взнос, и всё, они переедут.

– Это виноват диван… и посудомойку купить надо, – решил он, успокоившись. Ну, в самом деле, что он взъелся на девочку с утра пораньше? И вообще, разве можно сравнить их работу в огромной компании и то, чем занималась Оксана? Да, Оксана держала дом в чистоте, и завтрак готовила, и свежую рубашку каждый день, но ведь она всего лишь учитель в музыкальном училище была. Сиди там, играй в удовольствие, не то, что Маша. Столько звонков, встреч…, столько всего запомнить! Половину её работы, конечно, он сам делал, вот, как сейчас, но ведь это не стоит того, чтобы ругаться?

Он набрал номер любимой.

– Пусечка! У меня для тебя сюрприз! – голос Маши буквально звенел от радости.

– Сюрприз – это хорошо, – счастливо выдохнул Александр. – Я люблю сюрпризы.