Текст книги "Игра по системе"
Автор книги: Алвис Бекрюст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
СРЕДА,
5ИЮЛЯ
Самоубийство Опарина заставило усомниться в выводах Гончаренко, придало расследованию новый импульс. Кондрашов был уверен, что оставленная Опариным записка – крик отчаяния загнанного, разуверившегося во всем человека. Эту точку зрения разделял и полковник Ломазов, несмотря на попытки начальника следственного отдела представить самоубийство в несколько ином свете, – преступника, мол, замучали укоры совести плюс боязнь наказания, истеричный характер и так далее.
К «трем денькам» полковник добавил Андрею для начала еще столько же, а там – по ситуации. Собственно говоря, все нужно было начинать с нуля. Задача высшей категории сложности, если учесть, что с момента совершения преступления прошло немало времени.
Согласовав с начальником управления план первоочередных мероприятий, Кондрашов решил с утра отправиться на ватную фабрику.
Из свидетельских показаний Чарторийского Алексея Карповича, 1946 года рождения, заместителя директора ватной фабрики.
…На фабрику я пришел осенью минувшего года. Сейчас у нас подобрался неплохой коллектив, много молодежи. План второго квартала перевыполнили на 2,8 %.
Вопрос. Алексей Карпович, вот вы говорите «сейчас». А как обстояли дела на фабрике раньше, скажем, пять-шесть лет назад?
Ответ. Мне трудно судить, но, думается, обстановки доброжелательности и взаимного доверия не было.
Вопрос. Почему вы так считаете?
Ответ. Насколько мне известно, раньше была большая текучесть кадров, вовсю орудовали несуны, профком не успевал разбирать жалобы и заявления. На сегодняшний день решены еще не все проблемы, в частности жилищная, нуждается в дальнейшем благоустройстве территория фабрики, но администрация и трудовой коллектив прилагают все силы к тому, чтобы в условиях демократического обновления общества идти в ногу со временем.
Вопрос. Ясно-ясно, но давайте все же возвратимся назад. Вамзнакома такая фамилия: Давыдов Илья Семенович?
Ответ. Впервые слышу.
Вопрос. Это ваш бывший бухгалтер, можно сказать, ветеран труда. В восемьдесят пятом году его проводили на заслуженный отдых. Не знаете ли вы случайно о каких-нибудь чрезвычайных происшествиях на фабрике, предшествовавших уходу Давыдова на пенсию?
Ответ. В начале восьмидесятых была какая-то неприглядная история, имевшая отношение к небезызвестному «хлопковому» делу, но я, признаться, не очень в курсе, а повторять досужие сплетни не хочу.
Вопрос.А с кем из руководства вы бы посоветовали переговорить на эту тему?
Ответ. Даже затрудняюсь… Директор у нас человек новый, начальник отдела снабжения тоже недавно сменился, главный бухгалтер на бюллетене, но и он, по-моему, проработал здесь немногим дольше меня. Как говорится, иных уж нет, а те – далече.
Вопрос. Тогда последний вопрос: вам о чем-нибудь говорят эти цифры?
Ответ. Разрешите?.. Нет, абсолютно ни о чем.
Полное разочарование!.. Поток трескучих фраз, штампованная демагогия. Но в глазах собеседника, отстраненном выражении его лица Андрей читал затаенную мысль: меня это не касается, с милицией мне говорить не о чем, выносить сор из избы не буду, а то как бы потом чего не вышло.
Самое поразительное, что и с документацией прошлых лет Кондрашову ознакомиться не удалось, по причине пожара, «уничтожившего» в одну из зимних ночей восемьдесят четвертого года большую часть архива. Уголовное дело тогда возбуждено не было. Как это зачастую случается, пострадал «стрелочник» – начальника пожарно-сторожевой охраны уволили по статье.
Подозрительный (а иного слова Андрей подобрать не мог) пожар вроде бы косвенно подтверждал зыбкую версию, что Давыдов стал жертвой отнюдь не случайного нападения. Если кто-то пытался посредством пожара упрятать концы в воду, то этот новоявленный Герострат мог избавиться от бухгалтера фабрики как от нежелательного свидетеля. Предположение нуждалось в дальнейшей разработке, а пока его можно было принять в качестве рабочей гипотезы. Но не более. Попытка выдать желаемое за действительное при всей своей соблазнительности чревата непредсказуемыми последствиями.
Соседей Ильи Семеновича дома застать не удалось. Ничего нового капитан не выяснил и в зональном управлении.
Из свидетельских показаний Боковенко Екатерины Евгеньевны, 1939 года рождения, инспектора отдела кадров зонального управления спортивных лотерей.
… Илья Семенович Давыдов работал у нас с середины января. Вы знаете, когда пожилой человек приходит устраиваться на работу, а у него в трудовой книжке всего несколько записей – это свидетельствует о многом. И впечатление он произвел самое благоприятное: тихий, вежливый, добросовестный. И надо же, такое несчастье!. Подумать страшно.
Вопрос. В чем заключались служебные обязанности Ильи Семеновича?
Ответ. Он распространял билеты спортивно-числовых лотерей «Спортлото» и «Спортпрогноз», а также денежно-вещевой лотереи «Спринт».
Вопрос. Нареканий не имел?
Ответ. Что вы! Наш старший инструктор ставил его в пример другим.
Вопрос. В процессе работы Давыдов вел какие-нибудь подсчеты?
Ответ. Конечно.
Вопрос. Екатерина Евгеньевна, вы не могли бы нам помочь «расшифровать» эту запись?
Ответ. При всем желании, но… А у девочек в бухгалтерии вы не спрашивали?..
Наспех перекусив в какой-то забегаловке, Кондрашовотправился на поиски кооператива «Портретист». Как выяснилось, сделать это не так-то просто – в райисполкоме Андрей с удивлением узнал, что кооператив не имеет служебного помещения, а все дела председатель правления кооператива Геннадий Арнольдович Лекарь вершит на дому.
Адрес, по которому был прописан Геннадий Арнольдович, оказался своего рода промежуточным звеном для встречи с ним. Мать Лекаря – дородная малосимпатичная женщина в аляповатом шелковом халате и кокетливо повязанной чалме, устроила Андрею настоящий допрос с пристрастием. Сориентировавшись, капитан поведал почтенной даме, что он профессиональный фотограф, который хотел бы улучшить свое материальное положение, трудясь на кооперативной ниве. Несколько удачных комплиментов по поводу интерьера квартиры и головного убора хозяйки довершили дело – через пять минут перед Кондрашовым открылся шлагбаум к заветной цели. Раздобрившись, Софья Яновна собственноручно написала адрес и подробно объяснила, как лучше добраться на Алуштинскую, где в доме родителей супруги пребывает в настоящее время Геннадий Арнольдович.
Откланявшись, капитан направился по указанному адресу…
Дребезжа составными частями и оставляя удушливый шлейф выхлопных газов, дорогу медленно пересек допотопный пригородный автобус. Проводив взглядом дедушку отечественного машиностроения, Андрей в который раз пожалел, что не воспользовался служебным транспортом. Поездка с двумя пересадками и долгое блуждание по незнакомым улочкам довели его до состояния тихой злости, утомили и слегка притупили бдительность. Может, поэтому последний барьер в виде металлической калитки с предостерегающей табличкой «Осторожно, злая собака!» он преодолел, презрев опасность. И чуть не поплатился за пренебрежение к правилу «Мой дом – моя крепость»: едва Кондрашов вошел во двор, как на него бросилась крупная кавказская овчарка. Первый «удар» приняла на себя кожаная папка, которую Андрей успел автоматически выставить перед собой. И пришлось бы ему, наверное, худо, если бы одновременно с прыжком собаки на крыльце не показался полный мужчина в трусах и шлепанцах на босу ногу. Властного окрика «На место!» оказалось достаточно, чтобы пес отпрыгнул в сторону и замер, не сводя глаз с пришельца.
Пощупав пальцем глубокие канавки на папке – следы от клыков, – капитан с расстановкой произнес:
– Вам не кажется, что такую собаку следует держать на привязи?
– Простите, с кем имею честь? – проигнорировав вопрос, хмуро спросил мужчина.
– Старший оперуполномоченный отделения уголовного розыска капитан Кондрашов, – официальным тоном представился Андрей и добавил: – Мне нужен Лекарь Геннадий Арнольдович.
– Это я, – расплылся в фальшивой улыбке хозяин и тут же поинтересовался: – Извиняюсь, а документик у вас имеется?
Андрей полез в задний карман брюк за удостоверением. При этом собака зарычала.
– Секундочку, я только Ричарда уберу! – бестолково засуетился Геннадий Арнольдович, указывая рукой то на собаку, то на приотворенную дверь. Он мигом надел на овчарку ошейник с короткой цепью, прикрепленной к массивной будке.
Войдя в прихожую, капитан хотел было по привычке осмотреться, но услышал за спиной прерывистое дыхание Лекаря:
– Прошу направо!..
Опередив Кондрашова, Геннадий Арнольдович мягкотолкнул крайнюю справа дверь и Андрей очутился в просторной скромно обставленной комнате, которую оживляли цветные фотографии молодой девушки, развешанные по стенам. Снимки были сделаны недавно.
– Дочь? – бестактно спросил Кондрашов и тотчас догадался, каким будет ответ.
– Жена, – зарделся Геннадий Арнольдович, потирая ладонями волосатую грудь.
– Симпатичная, – по-приятельски подмигнул хозяину Андрей.
– Прошлым летом поженились, – словно оправдываясь, пустился в пространные объяснения Лекарь. – Конечно, определенная разница в возрасте и все такое, но, как: известно, сердцу не прикажешь. Сейчас Люся отдыхает с родителями в Гантиади, а я вот не смог вырваться. Работа, прах ее побери! – председатель правления кооператива сокрушенно развел руками.
Кондрашов понимающе кивнул. На какое-то время возникла неловкая пауза. Капитан продолжал хранить молчание, зная, как это обычно действует на собеседника. Геннадий Арнольдович, теряясь в догадках, тревожно посматривал на непрошенного гостя.
– Товарищ капитан, а вы, собственно, по какому вопросу? – наконец не выдержал он.
– Геннадий Арнольдович, мы нуждаемся в вашей помощи. – Андрей не спеша заглянул в папку, словно освежая в памяти детали предстоящего разговора. – Дело в том, что с одним из бывших членов вашего кооператива произошло несчастье.
– С кем? – мгновенно отреагировал Лекарь, опасливо поджав пухлые губы.
– Этой зимой у вас работал бухгалтером Давыдов Илья Семенович. Помните такого?
– Да, конечно, – нервно подтвердил Геннадий Арнольдович. – А что с ним случилось?
– Он погиб, – уклончиво ответил Кондрашов.
– Что вы говорите! – председатель правления кооператива придал лицу скорбное выражение. – Но, позвольте, я-то чем могу быть вам полезен?
– Возбуждено уголовное дело, проводится расследование. А поскольку потерпевший не так давно работал в вашем кооперативе, мы решили с вами побеседовать. – Андрей говорил вполне доброжелательно, но в то же время не сводил с Лекаря изучающего взгляда. – В частности, нас интересует, как Илья Семенович попал к вам, чем занимался и почему вы так быстро с ним расстались.
Геннадий Арнольдович неподвижно уставился на капитана, пытаясь понять, куда тот клонит.
– Минутку… Значит, так. Пришел он к нам по объявлению, проработал что-то около двух месяцев, после чего мы расторгли с ним трудовой договор по обоюдному согласию сторон. Больше я его в глаза не видел. – В голосе Лекаря Андрею почудилось какое-то напряжение.
– А как вы его можете охарактеризовать? Все-таки, два месяца – достаточный срок, чтобы составить мнение о человеке.
– Знаете, о покойниках или говорят хорошо, или не говорят ничего, – нахмурился Лекарь. – Не сочтите за нежелание помочь следствию, но я затрудняюсь ответить на ваш вопрос. Хотя бы потому, что абсолютно не интересовался личной жизнью Ильи Семеновича. А как работник он нам не подошел.
– Что, совал нос не в свои дела? – невинно спросил Кондрашов, убедившись, что Геннадий Арнольдович совладал со «стартовым волнением» и теперь держится демонстративно спокойно.
Покраснев от раздражения, председатель правления кооператива закусил губу.
– Деятельность «Портретиста» регламентируется Уставом. Кроме того, ежеквартально нас проверяет райфинотдел. Или, может, вы лично меня в чем-то подозреваете?
– С чего вы взяли?
– Послушайте, я не мальчик, – набычился Лекарь. – И ваш провокационный приход без внимания не оставлю. А сейчас, извините, я занят.
– Ну что ж, будем считать, что разговор у нас не получился, – насмешливо произнес Андрей. – Возможно мы еще встретимся в другой обстановке.
– Если понадобится заказать цветной фотопортрет – милости просим, – дерзко ответил Лекарь…
* * *
Было уже поздновато – жена начнет чинить «разборку» – но Кондрашов возвратился в управление, чтобы на сон грядущий еще раз перечитать материалы по делу Опарина. Капитан остро ощущал дефицит свежих мыслей – визиты на ватную фабрику и в зональное управление не внесли в дело ясности, а только добавили туманных догадок и предположений. И даже председатель правления кооператива, несмотря на эффект неожиданности, не стал виниться в грехах, реальных или мнимых. Такой финал дня для капитана был равносилен поражению.
«Ничего, отрицательный результат – тоже результат», – утешал себя Андрей.
Проходя узким длинным коридором третьего этажа, на полпути к своему кабинету, Кондрашов обратил внимание на то, что у начальника следственного отдела до сих пор горит свет. Внезапно желтая полоска, пробивавшаяся из-под двери, расширилась, перегородив коридор.
– А вы уверены… – начал чей-то тягучий голос, но его тут же перебил проникновенный баритон Гончаренко:
– Да он это, он!
Завидя Кондрашова, майор выдавил казенную улыбку:
– О! Легок на помине. Заходи, капитан!
– Вычислили? Долго вычисляли? – наигранная раздражительность Андрея имела единственной целью выдержать паузу для визуального ознакомления с вечерним собеседником майора. Им оказался щуплый мужчина лет тридцати пяти с лицом начинающего алкоголика. Казалось, странный визитер минуту назад вылез из-за стола, где с треском забивали «козла», потягивая бочковое пиво.
– Рассказывай, как успехи. Впрочем, не надо, вижу по твоей унылой физиономии: свидетели не колются, улик нет, обвинять некого. – Гончаренко слегка ерничал, выжидающе поглядывая на «алкоголика», словно говоря: «Ну, милок, не подведи!».
– Дело, Олег Сергеевич, сложное, – серьезно кивнул Андрей, устраиваясь поудобнее на жестком стуле для посетителей. – Иначе мне бы его не поручили.
– И шитое белыми нитками. Сверху донизу, – запальчиво подхватил Гончаренко. – Что и подтверждает загадочное самоубийство Опарина. Чего он добивался?
«Куда подевался твой менторский тон, коллега?» – подумал Кондрашов, но вслух лишь заметил:
– Чтобы ты получил выговор по служебной линии за неправильные методы ведения следствия.
– В точку! – не замечая скрытой иронии, хахакнул майор. – Именно за неправильные методы! Усекаешь, к чему я клоню?
– Нет.
– Ладно. Тогда давай по порядку. Это, – Гончаренко кивнул в сторону щуплого, – Владимир Печенежский, наш сотрудник. Со вчерашнего дня вынужден, бедняга, подрабатывать грузчиком на ватной фабрике.
– Нащупываете старые связи потерпевшего? – Андрей всем лицом выразил заинтересованность.
– Нечто в этом роде, – подтвердил «грузчик», получив от своего шефа малозаметный сигнал на участие в беседе. – Сотрудники, знавшие Давыдова, отзываются о нем довольно осторожно, как о человеке скрытном, мрачном, незаурядных умственных способностей. Единственный близкий друг – Денис Николаевич Харченко, бывший начальник отдела снабжения, с которым Илья Семенович премило расстался несколько лет назад.
– Этой зимой Давыдов устроился в зональное управление спортивных лотерей, а снабженец успел отбыть тридцать месяцев в другом «зональном управлении», – не удержался от реплики Гончаренко.
Печенежский умильно затряс дряблыми щеками, подтверждая. Андрей слушал, не шевелясь, с налетом одухотворенности на усталом лице.
– Денис Николаевич оказался едва ли не единственным, понесшим наказание за «сырьевой скандал», – продолжил Печенежский с рвением школяра, вытягивающего ответ на отличную оценку, – остальные руководители фабрики заблаговременно расползлись кто куда.
– Сырьевой скандал? – Кондрашов подыгрывал собеседникам с максимальной наивностью, на которую хватало сил.
– Это я на фабричном сленге, – вставив к месту мудреное словечко, самодовольно хмыкнул Печенежский. – Дело о фальсифицированных накладных на станциях получения груза, а именно: составов с хлопком-сырцом, который затем, в обход фабричных складов, поступал к городским цеховикам.
– Прообраз современных кооператоров, – веско дополнил начальник следственного отдела.
– Да, и несмотря на солидные масштабы оборота, ОБХСС почему-то не торопится передавать в прокуратуру материалы на ныне здравствующих участников махинаций. Но и это не все: кто даст гарантию, что левые поставки вообще в какой-то момент прекращались? Попросту: опасаясь огласки, вывели из-под огня людей на фабрике и там, на плантациях. А пряжа-то с той поры в цене не упала. Пряжа-то нынче в дефиците! – Печенежский с чувством выполненного долга замолчал.
– Молодцом, лейтенант! Полученные сведения трудно переоценить. – Гончаренко привстал с кресла, пожимая руку псевдогрузчику.
Печенежский степенно откланялся.
– Всего доброго, – произнес Андрей, но руки не подал.
Оставшись с Кондрашовым тет-а-тет, майор вдруг ссутулился, будто прямо-таки неодолимая тяжесть разом легла на плечи.
«Если я сейчас спрошу, на каком основании он самочинно направил человека на фабрику, Олег смертельно оскорбится и весь разговор пойдет прахом», – подумал Андрей.
– Так как же в свете новых данных рассматривать случившееся с Опариным? – прищурился Гончаренко и сам же скороговоркой продолжил: – Было это самоубийство или не совсем самоубийство, еще нужно хорошенько разобраться. Где ты видел в СИЗО осколки стекла? И почему все решили, что Опарин шлет проклятья именно на наши головы? Молчишь?. Кстати, лично у меня Васильченко не вызывает ни малейшего доверия. В свое время он схлопотал строгача за попытку вымогательства денег у родственников задержанного, чудом из органов не вылетел. – Майор перевел дух. – Да и вообще, для самоубийства должен иметься мотив, причем сильнейший…
– Де-факто – все? – в первый раз за время разговора
Кондрашовпроявил нетерпение.
– Вроде ты меня не знаешь, – обиделся майор, – главное впереди. Что означали сведения, зашифрованные в записке, найденной на месте преступления? Нет, ты только не подумай, что и меня поразил синдром кроссвордиста! – Гончаренко помахал в воздухе растопыренной пятерней. – Я исхожу из конкретной информации, которую раздобыл этот пожизненный неудачник. И текстик в свете вскрывшихся обстоятельств получается плевый. Помнишь те цифры?
– Хоть среди ночи разбуди.
– Вот и чудесно, – потер руки майор. – 25 т, конечно, следует читать как двадцать пять тонн – вес энной партии хлопка, ушедшего налево. 216 автоматически соотносится с суммой прибыли, – скажем, от продажи одной тонны. Последняя строчка обозначает точную дату получения груза – одиннадцатое февраля.
– А вторая строчка и число на обороте?
– Резонный вопрос. Здесь мы оставляем простор для оперативных возможностей. Не могу ведь я отбирать весь твой хлеб.
– Любопытно получается, – неопределенно сказал Андрей, – надо будет провентилировать с Ломазовым.
– Смотри, не простудись, – хмыкнул Гончаренко. – Начальник управления вот-вот уйдет на заслуженный отдых, и с кем ты останешься, подумай?
– Извини, не понял.
– А понимать тут нечего, – понизил голос майор. – Тебе не приходило в голову, что шеф может быть не слишком заинтересован в реальном расследовании этого дела? А ты, как я погляжу, собрался прямехонько под пули отечественной мафии. Это в случае, если будешь глубоко копать и выйдешь не на тех людей. Не обессудь за прямоту, но тебе нужно быть предельно осмотрительным.
– Я учту. – Кондрашов встал, собираясь уходить.
– Учти, Андрюшенька, учти, – ласково повторил начальник следственного отдела. – Соцреализм – штука серьезная…
ЧЕТВЕРГ,
6ИЮЛЯ
Старшему оперуполномоченному
отделения уголовного розыска
капитану Кондрашову А. В.
РАПОРТ
По вашему поручению произвел проверку. Установлено, что семья Рожковых с января 1983 года стоит в очереди на расширение жилплощади. По непроверенным данным в конце июня Рожковы всей семьей (Рожков Игорь Иванович, Рожкова Татьяна Владимировна и двое сыновей 12 и 8 лет) выехали на отдых. Их местонахождение в настоящий момент неизвестно.
Опрос жильцов дома № 19 показал, что между Рожковыми и Давыдовым И. С. время от времени возникали конфликтные ситуации на бытовой почве. Игорь Иванович Рожков соседями характеризуется отрицательно: употребляет спиртное, груб с окружающими. Имеет регистрационное удостоверение на право заниматься индивидуально-трудовой деятельностью по пошиву верхней одежды № 132435 от 16.10.1987 г.
Где находился Рожков И. И. вечером двадцать шестого июня, установить не удалось.
Участковый инспектор
лейтенант В. Логунов
Из свидетельских показаний Бондаренко Виктора Степановича, 1965 года рождения, слесаря-сборщика завода «Коммунар».
… Двадцать шестого июня мы заступили на дежурство в ДНД. Меня назначили старшим группы из пяти человек. Все ребята свои, с завода. Маршрут – от центрального входа в городской парк до детской железной дороги.
Вопрос. Виктор, вы случайно оказались на месте происшествия или услышали крик о помощи?
Ответ. Нет, никаких криков мы не слышали. А получилось так. Когда мы проходили мимо газетных стендов, кто-то из ребят, кажется, Толик Дегтярев, сказал: «Смотрите, что там такое?» – и указал рукой в сторону боковой аллеи. В просвете между деревьями мы увидели мужчину, который нагнулся над землей и что-то делал. Его поведение показалось нам подозрительным. Разделившись на две группы, мы решили подойти к мужчине с разных сторон, однако при нашем приближении он бросился бежать. Мы погнались за ним и быстро настигли. В этот момент я заметил, что поперек аллеи в неестественной позе лежит человек. Я послал Дегтярева к ближайшему телефону-автомату, чтобы он вызвал милицию и скорую помощь.
Вопрос. Как вел себя задержанный?
Ответ. Ругался, кричал: «Отпустите, гады, я не виноват!»
Вопрос. Виктор, постарайтесь вспомнить, в районе места происшествия вы больше никого не видели?
Ответ. Нет, только незадолго до этого мужчина и молодая женщина прошли нам навстречу. Мне даже показалось, что они нас испугались, хотя у всех ребят были нарукавные повязки.
Вопрос. Почему вы сразу не сообщили об этом?
Ответ. А у меня никто не спрашивал.
Вопрос. Опознать их, если потребуется, сможете?
Ответ. Женщину, пожалуй, смогу…
Неторопливо прогуливаясь возле стенда «Лучшие спортсмены города», Андрей исподволь поглядывал на живописную группу примерно в двадцати пяти – тридцати метрах от себя: несколько человек расположились на садовой скамейке, остальные обступили их плотным полукругом. Футбольные «фанаты», как всегда, абсолютно не обращали внимания на прохожих. Кто-то отчаянно жестикулировал, избежавший акселерации сутулый юноша с вытянутым угреватым лицом что-то убежденно доказывал убеленному сединами пенсионеру. Временами до Кондрашова доносились отдельные реплики, дружные взрывы смеха, а также непереводимые на иностранные языки словосочетания…
«Гончаренко занимался расследованием с первого дня и виновность Опарина принял за аксиому, – рассуждал капитан. – Сакраментального вопроса «кто совершил преступление?» для него попросту не существовало. Оставалось убедить руководство и без проволочек передать материалы прокурору. Тем не менее, шеф подключил к делу меня. Почему? Потому что разглядел под ворохом очевидных гипотез и «неопровержимых» улик невзрачный листок бумаги? Или им руководило какое-то особое, внутреннее чутье? Как бы то ни было, Игнатьич и на этот раз оказался прав. Самоубийство Опарина все перевернуло с ног на голову. И стоило копнуть чуть глубже, как тотчас выяснилось, что вопрос «кому это выгодно?» не так наивен, как представлялось начальнику следственного отдела, да, честно признаться, и мне самому. Ватная фабрика, соседи, «Портретист», теперь еще показания Бондаренко, какие-то мужчина и женщина. Так все-таки – кому это было выгодно?..»
Капитан знал – рано или поздно из всех разрозненных элементов расследования сложится в итоге цельная картина. Необходимо лишь правильно определить направление поиска, создать нужный сектор обзора и постепенно сужать его до минимума, отбрасывая в сторону все несущественное, второстепенное. Другое дело, как отличить, что существенно, а что нет, когда добываемая буквально по крохам информация размывает и без того расплывчатые контуры ограниченного пространства, вовлекая в поле зрения розыска лее новых и новых людей.
Улучив момент, Андрей незаметно смешался с кучкой болельщиков и, изобразив живой интерес, прислушался к разгорающейся полемике между представительным пожилым мужчиной в массивных роговых очках с выпуклыми линзами, которого все называли Профессор, и тщедушным небритым мужичком в застиранной майке и потертых джинсах. Собственно, уловить суть спора капитану было нелегко, поскольку в разговоре постоянно проскальзывали какие-то специфические термины и прозвища типа Блоха, Рыжий, Бес, Гурамчик.
Загнав оппонента в угол, Профессор победоносно огляделся по сторонам, словно конферансье, желающий сорвать причитающуюся ему долю аплодисментов, и неожиданно обратился к Андрею:
– А как вы считаете, молодой человек?
– Я восхищен вашим ораторским талантом и энциклопедическими познаниями, – моментально нашелся Кондрашов.
– Усек, Васек? – Профессор похлопал по плечу небритого мужичонку и под одобрительный хохот окружающих добавил: – Учись, пока я жив!
Небритый неприязненно глянул снизу вверх на Андрея, что-то пренебрежительно буркнул и принялся с отсутствующим видом выковыривать спичкой траурную кромку из-под пожелтевших от никотина ногтей, а Профессор, бесцеремонно отодвинув в сторону сутулого юношу, подошел к Кондрашову.
– Спортсмен?
– Любитель, – скромно уточнил капитан.
– Это хорошо, а то нынче всех на профессионализм потянуло. Профессионалы хозрасчетные, – хмыкнул Профессор. Достав из кармана клетчатый носовой платок, он не спеша протер запотевшие стекла очков и церемонно представился:
– Действительный, почетный и прочая член сообщества футбольных эрудитов Пал Палыч Пирожков. Как говаривали в старину, прошу любить и жаловать.
– Очень приятно. Андрей. – Кондрашов пожал протянутую руку.
– Тихо! Сейчас Профессор будет посвящать новенького в таинства бразильской системы, – послышался чей-то ехидный шепот.
– Федот! Твоему «Зениту» без Саленко и Дмитриева уже никакая система не поможет, – не поворачивая головы, небрежно бросил Пал Палыч.
– Поживем – увидим, – с полоборота завелся Федот.
– Знаешь, что ты увидишь? Фигу размером с Эверест, – подвел итог короткой дискуссии Профессор, чем вновь вызвал шумное одобрение разношерстной аудитории.
Чувствуя на себе любопытные взгляды, Андрей наклонился к Пал Палычу и негромко произнес:
– Я хотел бы получить у вас небольшую консультацию. Только, если можно, в более спокойной обстановке.
– Всегда к вашим услугам, друг мой. – Пирожков галантно подхватил капитана под локоть и кивнул в сторону освободившейся неподалеку скамейки: —А вот и искомое спокойное место. Как справедливо изрек какой-то провинциальный сатирик, одни ищут место под солнцем, другие – в тени.
Улыбнувшись, Андрей проследовал за словоохотливым собеседником, прикидывая на ходу, как направить разговор в нужное русло. Но Пал Палыч, похоже, не привык уступать инициативу. С комфортом устроившись в тени раскидистого каштана, он доверительно подмигнул Кондрашову:
– Если вас интересуют итоги последнего розыгрыша бундеслиги или шансы наших на чемпионате мира в Италии, считайте, что вам крупно повезло.
– Все это, безусловно, очень любопытно, но я, увы, не располагаю избытком времени, – развел руками капитан.
– Так я и предполагал, – сразу посерьезнел Профессор. – Значит, речь пойдет не о футболе?
– Вы не ошиблись, – подтвердил Кондрашов. – Скажите, вам знакомо такое имя: Давыдов Илья Семенович?
– Илья-пророк, что ли?
– Он самый, – кивнул капитан, вспомнив характеристику, данную Давыдову начальником следственного отдела.
– Чуяло мое сердце, что с Ильей что-то приключилось, – хлопнул по колену ладонью Профессор. – Вы ведь неспроста обратились ко мне? – В его проницательных глазах замерло тревожное ожидание.
– Ну, если быть точным до конца, первым обратились ко мне вы.
– Да какая разница! – нахохлился Пал Палыч. – Вы из милиции?
– Да.
– Что с Ильей?
– Он погиб, – поколебавшись, ответил Кондрашов.
На какое-то время установилось тягостное молчание,
Пирожков сидел совершенно неподвижно.
– Не могу поверить, – судорожно сжимая пальцы, наконец проговорил он. – Илья… Более безобидного человека на свете не было. Его убили?
– Обстоятельства гибели Ильи Семеновича выясняются, – сдержанно произнес Андрей, досадуя, что никак не может выбраться из лабиринта встречных вопросов. – Вы давно были знакомы с потерпевшим?
– Молодой человек, мы познакомились с Ильей, когда наши еще играли в классе «Б». Вас тогда и в проекте не было, – с горькой иронией воскликнул Профессор.
– Когда вы видели Давыдова последний раз? – переходя на официальный тон, спросил капитан.
– В конце июня, – подумав, ответил Профессор. – Минуточку… Да, за пару дней до прощального матча Олега Блохина. Мы сидели вон на той скамейке, потом пошел дождь, все разбежались. Больше я его не видел.
– Вы с ним о чем-нибудь беседовали?
Пал Палыч неопределенно пожал плечами.
– Неужели это сейчас имеет значение. Обычная болтовня. То да се.
– Постарайтесь припомнить, может Илья Семенович был чем-то угнетен или расстроен?
– Погодите-ка, – разволновался вдруг Профессор. – Точно! Илья действительно был сам не свой. Говорил, что выведет кого-то на чистую воду.
– А кого он имел в виду, не знаете? – осторожно уточнил Андрей.
– Ума не приложу. – Пал Палыч сокрушенно покачал головой. – Собственно, разговор все время вертелся вокруг проигрыша наших на кубок «Трактору» из второй лиги. И вдруг Илья говорит: «Дельняк!». Ну, все стали смеяться, а он добавил: «Ничего, правда все равно восторжествует».
– Простите, а что означает «дельняк»?
– Друг мой, вы сами-то футболом интересуетесь? – нахмурился Профессор.
– Если честно, не очень, – сознался Андрей.
– И за что вам только зарплату выдают! – возмутился Пал Палыч. – Дельняк – это договорная игра, сговор. Скажем, обе команды устраивает ничейный результат или кому-то позарез нужны два очка на финише. Может быть и другая причина.
– Какая?
– «Каталы» поставили на матч большие деньги, – понизил голос Пирожков.
– Неужели вы это всерьез? – искренне изумился Андрей.
– А вы думали, что только в Италии существует подпольный тотализатор?
– Ну хорошо, – не стал упорствовать капитан, – тогда почему же всех рассмешили слова Ильи Семеновича?
