Текст книги "Искусство разведки"

Автор книги: Аллен Даллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

В конце XVIII – начале XIX века между деятельностью по обеспечению внутренней безопасности и сбором разведывательных данных о зарубежных странах стало возникать различие, с каждым годом проявлявшееся все более явно. Великие державы мира создавали с этой целью раздельные службы, возглавляемые каждая своим специалистом, и возлагали на эти службы все более несхожие задачи. Обусловлено это было, несомненно, тем обстоятельством, что рост внутреннего недовольства, угроза восстания и революции угрожали устойчивости и могуществу крупных автократических и имперских систем Европы и тем самым вызывали к жизни потребность в органах тайной полиции для охраны правителя.

При Наполеоне сначала печально известный Жозеф Фуше, этот продукт крупных заговоров периода Французской революции, а затем полковник Савари являлись одновременно министрами юстиции и начальниками чисто политической тайной полиции и органов контрразведки. Сбор военной информации и разведывательных данных о других государствах находился, однако, в руках эльзасца Карла Шульмейстера. Последний, хотя и был номинально прикреплен к Савари, однако занимался абсолютно обособленными операциями, целью которых было добыть информацию об австрийских армиях и обмануть австрийцев в отношении численности и намерений французских войск.

Появление в XIX столетии крупных наступательных вооруженных сил постепенно вызвало необходимость делать основной упор при добывании информации об иностранных государствах в первую очередь на ее военные аспекты, а ответственность за сбор такой информации переложить на армию. К началу первой мировой войны под эгидой генеральных штабов большинства европейских армий были созданы отдельные органы военной разведки, превратившиеся в главное средство для добывания разведданных об иностранных государствах. Руководили этими органами военные, а не гражданские лица или министры. Задача же ведения политической разведки по-прежнему лежала главным образом на дипломатах.

Единственным исключением вплоть до 1871 года была Пруссия – прежде всего потому, что одаренный и жаждущий власти Вильгельм Штибер держал в своих руках бразды правления как прусской военной разведкой, так и прусской тайной полицией. Ему принадлежат заслуги в проведении первых операций массового шпионажа, в изобретении метода насыщения района действий таким количеством шпионов, что не добыть подробной информации, касающейся всех аспектов военного и политического положения противника, они не могли. Шпионские сети представляли собой своего рода «пятые колонны», способствовавшие подрыву политико-морального состояния гражданского населения, внушая ему страх перед приближающимися захватчиками. Раньше, для шпионажа использовалось небольшое число избранных, занимающих высокое положение лиц. Штибер же набирал своих агентов среди фермеров и лавочников, официантов и горничных. Эти методы он использовал при подготовке к нападению Пруссии на Австрию в 1866 году и на Францию в 1870 году.

Размеры и полномочия органов внутренней безопасности, как правило, прямо пропорциональны масштабам подозрительности и страха, которыми охвачена правящая клика. При жестоком правителе-самодержце тайная полиция пышно расцветает, становится страшной паразитической силой, тянущейся своими щупальцами ко всем слоям населения, охватывающей все стороны жизни нации. Лучший пример подобной организации мы найдем в России XIX века, где устаревшая политическая система испытывала постоянный страх перед собственными народными массами, ее либеральными лидерами или опасными идеями и влияниями, проникающими сюда из соседних стран.

Но такое положение в России не представляло собой новшества XIX столетия. В ранние периоды русской истории татары и другие степные народы всегда пытались выяснить силу гарнизонов за стенами русских кремлей. В результате у русских выработалось чувство подозрительности по отношению к любому человеку, пытающемуся попасть в укрепленные города: они опасались, что действительной целью такого проникновения была разведка. Традиция прикрепления к каждому иностранному гостю «пристава» (что значит буквально «прикрепленный»), так чтобы сразу можно было распознать намерения иностранца, уходит своими корнями в XVI век. Слежка и «поездки с сопровождающим» имеют в России продолжительную историю. В XVII веке, когда русские начали посылать своих людей за границу для получения образования в иностранных университетах, они обычно направляли вместе с ними доверенное лицо, которое должно было следить за каждой группой студентов и доносить о замеченном в соответствующие инстанции.

Появление организованной политической полиции, находящейся в ведении государства, уходит к учреждению царем Николаем I в 1826 году Третьего отделения личной канцелярии императора, которое в 1878 году было упразднено, и его функции были переданы охранке, или отделу безопасности министерства внутренних дел.

Задачей царской охранки была «защита» императорской семьи и царского режима. В соответствии с этим она вела наблюдение за населением страны с помощью целых армий осведомителей и однажды даже отличилась, установив слежку за таким почтенным человеком, как Лев Толстой, в его поездках по России. Толстой уже давно стал всемирно известной фигурой в литературе, но для охранки он по-прежнему оставался лейтенантом в отставке и «подозрительной личностью».

В конце XIX века за пределами России оказалось так много революционеров, радикально настроенных студентов и эмигрантов, что охранка уже не могла гарантировать безопасность царской России одним только подавлением революционных настроений внутри страны. Ей надо было заставить замолчать и те голоса, которые доносились сюда из-за границы. Она стала посылать своих агентов, чтобы те вступали и проникали в организации русских студентов и революционеров в Западной Европе, занимались подстрекательством и подрывом морального духа, похищали документы и искали каналы, по которым нелегальная литература тайно перебрасывалась в Россию. Когда в 1912 году Ленин был в Праге, он, сам того не ведая, держал у себя в доме агента охранки.

Придя в 1917 году к власти, большевики распустили и «разоблачили» охранку как типичное орудие угнетения в руках царского режима. Государство рабочих, говорили они, не нуждается в столь отвратительном средстве поддержания закона и порядка. Однако одновременно с этим они создали собственную тайную полицейскую организацию – Чека, о которой мы скажем ниже.

Одной из крупных разведывательных организаций XIX века в Европе являлась организация, содержавшаяся не правительством, а частной фирмой, банкирским домом Ротшильда. Примером создания такой организации в прошлом – в XVI веке – служит банкирский дом Фуггеров в Аугсбурге. Фуггеры создали внушительную финансовую империю, ссужая денежными средствами обедневших государей и государства, позднее так поступали и Ротшильды. То обстоятельство, что Фуггеры редко ошибались при размещении своих капиталов, было результатом прекрасной организации ими сбора частной информации. Ротшильды, стоило им только достичь более или менее влиятельного положения, стали извлекать пользу из превосходно поставленной службы сбора информации как для самих себя, так и для своих клиентов.

Действуя из контор во Франкфурте-на-Майне, Лондоне, Париже, Вене и Неаполе в целях обеспечения финансовых интересов своих хозяев, агенты Ротшильда зачастую могли добывать сведения первостепенной важности раньше заинтересованных в них правительств. Так, в 1815 году, когда Европа ожидала сообщений об исходе битвы при Ватерлоо, Натан Ротшильд в Лондоне уже знал, что победа досталась англичанам. В целях наживы он играл на понижение, пустив в продажу ценные бумаги английского правительства. Другие дельцы, следившие за каждым его шагом на бирже, последовали его примеру, решив, что англичане и их союзники проиграли сражение при Ватерлоо. В благоприятный момент Ротшильд снова скупил все бумаги по дешевке, а когда, все узнали о победе Англии, цена на правительственные бумаги, естественно, стремительно подскочила.

Шестьдесят лет спустя, в один исторический вечер, потомок Натана Лайонель Ротшильд устроил у себя в доме обед, на котором присутствовал Дизраэли. Во время обеда Лайонель получил секретное сообщение о том, что контрольный пакет акций компании Суэцкого канала, принадлежавший египетскому хидеву, пущен в продажу. Новость чрезвычайно заинтересовала премьер-министра, но, чтобы купить пакет, необходима была сумма, эквивалентная примерно 44 млн. долл. Парламент был распущен на каникулы, и Дизраэли не мог быстро раздобыть такие деньги. Тогда Лайонель купил акции для английского правительства, дав тем самым Дизраэл возможность сделать один из удачнейших ходов в его карьере. Ходили слухи, что некоторые из своих сенсаций Ротшильд добывал с помощью почтовых голубей. Вполне вероятно, что такие слухи не имели под собой почвы, однако доподлинно известно, что один из Ротшильдов, оказавшийся в Париже, когда во время франко-прусской войны 1870 года город был окружен немцами, использовал воздушные шары, а возможно, и почтовых голубей, для сообщения с внешним миром. Мир узнал о заключении перемирия и окончании войны именно этим путем, а не через обычные каналы получения информации.

В первую мировую войну великие державы Европы вступили, имея разведывательные службы, никак не соответствовавшие мощи их вооруженных сил и не приспособленные к выполнению задач, которые ставила перед ними сложная обстановка назревавшего конфликта. Так обстояло дело у обеих сторон. Французская военная разведка была серьезно ослаблена делом Дрейфуса, и ее раздирали внутренние разногласия и интриги. По ее оценке численность германской армии была ровно вдвое меньше, чем в действительности, когда эта армия начала в 1914 году военные действия. Германская разведка, ставшая в 1870 году при Штибере весьма эффективной, впала в плачевное состояние после того, как он вышел в отставку. К тому же германский генеральный штаб времен 1914 года с присущим ему высокомерием и самонадеянностью смотрел на разведку и не придавал ей должного значения. Русские незадолго до этого осуществили ход конем в области разведывательных операций, склонив к измене офицера австрийского генерального штаба полковника Альфреда Редля, который был в конце концов разоблачен в 1913 году. (Я еще вернусь к нему в одной из последующих глав книги.) С его помощью они завладели австро-венгерскими военными планами, что помогло им нанести австрийцам ряд поражений на начальном этапе первой мировой войны. Но после 1913 года австрийцы пересмотрели некоторые из своих планов, и русские, слепо положившиеся на Доставленные Редлем материалы, зачастую испытывали серьезные неприятности. И, как это ни удивительно, они к тому же давали своим войскам на фронте указания военного характера не шифром, а открыто, и немцы, с радостью подслушивавшие их, получали без всяких затрат со своей стороны ценные сведения о расположении русских сил.

Австрийцы, видимо, сумели частично компенсировать измену Редля работой своего агента Альтшиллера, пользовавшегося большим доверием царского военного министра Владимира Сухомлинова и его жены. Общеизвестно, что фаворит императорской семьи Сухомлинов, который из кожи вон лез, обхаживая Распутина, был человеком тщеславным, корыстным и бездарным и имел привычку разбрасывать важные военные документы по всему дому. У немцев также был агент, некий полковник Мясоедов, являвшийся, как полагали, любовником госпожи Сухомлиновой. В 1915 году русские повесили его как шпиона.

В целом можно сказать, что если в ходе первой мировой войны и проводилась сколько-нибудь успешная работа по шпионажу (исключая сферу тактических действий), то она относилась не к сухопутным операциям. Акции такого рода предпринимались в связи с войной на море или в отдаленных, периферийных районах конфликта. Умелая расшифровка англичанами немецких морских кодов была большим достижением разведки, спасшим жизнь множеству людей и давшим Англии возможность продержаться в самые мрачные дни войны. Лоуренс Аравийский на Ближнем Востоке и немец Вассмус в Персии совершали настоящие подвиги в области шпионажа, подрывной работы и разжигания мятежей, подвиги, которые, несомненно, оказали влияние на ход войны в этих районах. Организованные немцами шпионаж и диверсии в Соединенных Штатах могут быть причислены к наиболее удачным акциям их разведки в первой мировой войне отчасти из-за нашей неподготовленности к ответным мероприятиям.

Тем не менее война способствовала появлении ряда новшеств в области шпионажа. Так, использование радио для передачи сообщений военного характера открыло новые возможности в деле сбора информации огромного тактического – а иногда и стратегического – значения путем перехвата радиосигналов и расшифровки кодов и шифров. Сохранение нейтралитета в первой мировой войне некоторыми стратегически важными государствами, такими как Швеция, Норвегия, Голландия, Швейцария, привело к возникновению нового метод шпионажа. Он заключался в том, что шпионаж в отношении противной стороны осуществлялся через нейтральную страну, несмотря на все усилия нейтралов помешать этому. Тот же метод применялся и в мирное время, особенно в Европе. И наконец, на арену международного шпионажа вышел Дальний Восток в лице японской разведывательной службы, которая в последующие годы стала чрезвычайно действенным и опасным фактором в области шпионажа.

На период между двумя мировыми войнами пришелся значительный рост числа разведывательных организаций и усложнения их внутренней структуры. Объекты разведки становились все более технически оснащенными. Обстановка в мире все более осложнялась. Разведывательная служба в руках новых диктатур в Германии, Италии и Японии стала главным их орудием в зондировании почвы за рубежом для подготовки и осуществления внешней экспансии. В то же время перед лицом угрозы со стороны этих диктатур свободные страны, особенно Англия, вынуждены были возложить на свои разведки новые, труднейшие задачи. Безмолвная война между разведывательными организациями обеих сторон во второй мировой войне дает много примеров этому и уроков на будущее, к которым я еще вернусь ниже. Перед лицом общего врага между разведками союзников установилось эффективное сотрудничество, не имевшее себе равного в истории и принесшее самые отрадные результаты.

В дни войны я, находясь на службе в УСС, имел честь работать в контакте с английской разведкой, и у меня завязались тесные личные и служебные взаимоотношения со многими из ее представителей, сохранившиеся и после войны.

В Швейцарии я вступил в контакт с группой французских офицеров, оставшихся верными традиции французского разведывательного управления и помогших генералу де Голлю и «Свободной Франции» создать собственную разведывательную службу. К концу войны у нас установилось сотрудничество со службой итальянской разведки и контрразведки, стоявшей на стороне короля Виктора Эммануила, когда нефашистская Италия примкнула к союзникам. Я также работал вместе с подпольной антифашистской группой в немецком абвере – профессиональной разведывательной службе германской армии. Группа офицеров абвера состояла в тайном заговоре против Гитлера. Глава абвера адмирал Канарис, весьма достопримечательная фигура, был ликвидирован Гитлером, когда после неудавшегося покушения на него в 1944 году были обнаружены документы, свидетельствовавшие о связи Канариса с заговорщиками.

Сотрудничество военного времени способствовало по-моему, появлению среди разведывательных служб свободного мира чувства единства цели, а после войны и Западная Германия внесла в дело организации разведки свой существенный вклад. Все это помогает нам отражать те массированные атаки, которые противник предпринимает против нас в настоящее время.

Глава третья
Эволюция американской разведывательной службы

До окончания второй мировой войны официальные государственные органы США вели активную разведывательную деятельность только во время военных действий. С установлением мира разведывательные организации, вызванные к жизни требованиями боевой обстановки, резко сокращались, накопленные знания утрачивались и уроки, преподнесенные горьким опытом, забывались. При возникновении нового кризиса, вплоть до Пёрл-Харбора, людям, работавшим в области разведки, приходилось все начинать сначала.

Разведка, особенно на ранних этапах истории Соединенных Штатов, велась недостаточно официально, поэтому историк или специалист, занимающийся изучением развития разведывательного дела в США, наталкивается на серьезные трудности из-за крайней скудности официальных материалов. Разведывательные операции зачастую проводились генералами и дипломатами единолично, так сказать, с налету. В то время это гарантировало в известной степени сохранение секретности, чего трудно было добиться позднее, когда донесения стали представляться в семи экземплярах или же размножаться на ротаторе и рассылаться большому числу должностных лиц, часто не имеющих непосредственного отношения к разведке. Однако для историка такое положение весьма усложняет задачу. Александр Гамильтон был в штабе генерала Вашингтона одним из тех немногих, кому доверялось расшифровывать и прочитывать донесения, написанные тайнописью ли закодированные, копий с которых не снималось. Вашингтон, хорошо понимавший необходимость секретности, хранил свои разведывательные мероприятия в столь глубокой тайне, что мы, быть может, никогда не узнаем всех их подробностей.

Правда, позднее двое из офицеров его разведки, Будино и Толмедж,[18]18
  Б Толмедж – майор американской армии, один из первых разведчиков США – Прим. пер.


[Закрыть] опубликовали мемуары, однако они отличались чрезвычайной сдержанностью. Даже когда через сорок лет после окончания войны Джон Джей[19]19
  Дж Джей – во время Войны за независимость возглавлял специальный (разведывательный) комитет Конгресса американец штатов. – Прим пер.


[Закрыть] поведал Джеймсу Фенимору Куперу подлинную историю одного шпиона революционных войск, которую тот позднее использовал для своего романа «Шпион», Джей отказался открыть ему настоящее имя этого человека. Значительную часть сведений о том, что нам известно сегодня как о революционной, так и гражданской войнах, удалось выявить только через многие поколения после окончания этих войн.

Разведывательная деятельность стоит денег, и агентам нужно платить. Это государственные деньги, и поэтому даже те из генералов, которые являются ярыми противниками всяких формальностей и безрассудно горячими головами, все же, как правило, составляют отчеты о затратах, связанных со сбором информации. Вашингтон вел тщательную запись всех сумм, израсходованных им на приобретение сведений разведывательного характера. Обычно он выделял необходимые денежные суммы авансом из собственных средств, а затем включал выплаченную сумму в счет, покрывавший все его расходы, который посылал континентальному конгрессу. Поскольку Вашингтон расписывал все расходы по отдельным статьям, из его финансовых отчетов преследует, что он истратил на сбор секретной информации в годы революционной войны около 17 тыс. долл. – сумма по тем временам огромную. За два столетия до нее Уолсингем в Англии также вел подобную запись, и именно из нее мы почерпнули множество деталей в отношении его разведывательных мероприятий.

Однако не только официальные отчеты свидетельствуют, что денежная сторона дела помогает выявлен исторических фактов. Особенностью разведывательной деятельности в военных условиях является то обстоятельство, что между завершением агентом работы уплатой ему денежного вознаграждения за нее всегда проходит определенное время. Возможно, что он попал в тыл противника и не мог вернуться домой раньше, чем закончилась война. Или же использовавшая его воинская часть поспешно сменила месторасположение, чтобы пойти в наступление или отступить, и оставила его на произвол судьбы без награды за его труды. Может случиться, что лишь много лет спустя, и даже только тогда, когда бывший агент или его наследники впадают в нужду, государству предъявляется претензия с требованием уплаты вознаграждения за оказанные ему в прошлом услуги. В силу специфики разведывательной работы бывает, что к этому времени уже нет в живых никого, кто мог бы подтвердить справедливость такой претензии, равно как не сохранилось абсолютно никаких документов. Но при всех условиях подобные факты часто проливают свет на разведывательные операции, сыгравшие значительную роль в нашей истории, которые в противном случае могли бы остаться совершенно неизвестными.

В декабре 1852 года некий Даниэль Брайан обратился к мировому судье в графстве Тайога, штат Нью-Йорк, и дал под присягой показания, касавшиеся его отца, Александра Брайана, умершего в 1825 году. Даниэль Брайан заявил, что в 1777 году, перед самым началом сражения при Саратоге, генерал Гэйтс сказал его отцу, что хочет, чтобы тот «направился в армию Бургойна в качестве разведчика, поскольку ему необходимы были в этот решающий момент достоверные сведения об артиллерии противника (о калибре орудий и их количестве), а также информация о намерениях противника». Брайан «отправился в армию Бургойна, купил там кусок сукна на брюки и, пока занимался якобы поисками портного, разведал силу артиллерии и, насколько он мог судить, численность армии. Несмотря на то что планы действий противника хранились в секрете, он узнал, что на следующий день противник намеревался занять Бимисские высоты».

Даниэль рассказал, что Александр Брайан ушел из армии Бургойна, вовремя добрался до американских позиций и передал генералу Гэйтсу добытую им информацию. В результате Гэйтс на следующее утро был на Бимисских высотах «в полной готовности встретить армию Бургойна». Как нам известно, последняя потерпела жестокое поражение, после чего, десять дней спустя, Бургойн капитулировал в Саратоге. Брайан так и не был вознагражден за свои труды. В ту ночь, когда он отсутствовал, умер его больной ребенок и чуть не умерла жена. Гэйтс пообещал послать семье Брайана врача, однако тот так и не явился. Семьдесят пять лет спустя сын Брайана письменно изложил всю эту историю. Причины его поступка так пока и не выяснены, поскольку нет никаких указаний на то, чтобы от него поступила какая-либо претензия на выплату ему вознаграждения.[20]20
  Оригинал показаний сына Брайана находится в коллекции материалов о деятельности разведывательной службы, собранной Уолтером Пфорцхеймером, чьей любезности мы обязаны приведенными выше выдержками. – Прим авт.


[Закрыть]

Пока случай или дальнейшие изыскания не дадут на каких-нибудь новых сведений, мы так и не узнаем, в какой степени победа Гэйтса, которая способствовала перелому в войне и в большой мере определила решение французов помочь нам, была основана на информации, доставленной ему Брайаном. Неожиданные находки подобного рода могут только заставить нас задуматься о всех других невоспетых героях, рисковавших жизнью чтобы добыть информацию, нужную для борьбы за Америку.

Шпионом – героем революции, о котором знает каждый американский школьник, является, конечно, Натан Хейл.[21]21
  Натан Хейл (1755–1776) считается первым американским разведчиком-героем. При выполнении задания Вашингтона был схвачен и повешен англичанами. Очевидцы сообщали, что перед смертью Н. Хейл заявил: «Я сожалею только о том, что у меня одна жизнь которую я могу отдать за свою родину». На территории штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли ему воздвигнут памятник. – Прим. пер.


[Закрыть] Но даже Хейл, несмотря на принесенную им жертву, мог бы оказаться забытым, если бы Ганна Адамс не написала о нем в 1799 году в «Истории Новой Англии». Как это ни странно может сейчас показаться, но уже через 22 года после его гибели о нем совершенно забыли и, как писала Адамс, «вряд ли кому-нибудь известно, что такая личность вообще существовала». Благодаря Адамс его сила духа и преданность делу оказали на последующие поколения значительное влияние. Но, кроме этого, печальная судьба Хейла сыграла в то время и другую роль. Хейл был добровольцем, дилетантом, движимым глубоким чувством патриотизма, но плохо подготовленным к выполнению опасной работы разведчика. Его гибель и обстоятельства этой гибели, по-видимому, ясно показали генералу Вашингтону необходимость осуществления более профессиональных, тщательно подготовленных разведывательных акций. Потеряв Хейла, Вашингтон решил организовать управление секретной разведки и избрал в качестве одного из его руководителей майора Бенджамина Толмеджа, который был соучеником Натана Хейла по Йельскому университету и близким его другом. Это обстоятельство послужило для Толмеджа дополнительным стимулом к тому, чтобы добиваться успеха нового начинания. Толмедж работал в тесном сотрудничестве с неким Робертом Таунсендом.

Таунсенд руководил одной из самых плодотворных и разветвленных шпионских сетей среди действовавших на стороне колонистов во время революции. Мы по крайней мере не знаем другой ей равной. Объектом ее действий был нью-йоркский район, где находился штаб английских войск. Сложность работы в этом районе состояла не столько в сборе информации, сколько в ее передаче. (Помню, что генерал Донован всегда усиленно внушал мне важнейшее значение связи. Бесполезно заниматься сбором сведений, если нет возможности быстро и точно передать их по месту назначения.)

Поскольку англичане держали Нью-Йорк, реку Гудзон и район порта под строгим контролем, было совершенно невозможно или по меньшей мере чрезвычайно рискованно пробираться через их линии обороны к Вашингтону в Уэстчестер. Поэтому информация от агентов Таунсенда в Нью-Йорке доставлялась Вашингтону окольным, но по тем временам очень быстрым, эффективным и надежным путем. Она передавалась из Нью-Йорка на северный берег острова Лонг-Айленд, а оттуда через пролив на побережье Коннектикута, где попадала в руки Толмеджа, который переправлял информацию Вашингтону.

История знает имена и других шпионов времен революционной войны, кроме Хейла. Наиболее широко известными из них являются, несомненно, майор Джон Андре[22]22
  Дж. Андре (1751–1780) – начальник разведан английской армии, повешен американцами. – Прим. пер.


[Закрыть] и Бенедикт Арнольд.[23]23
  Б. Арнольд (1741–1801) – американский генерал, решивший предательски сдать англичанам крепость Вест-Пойнт. – . Прим. пер.


[Закрыть] Эти два господина, быть может, так и не были бы разоблачены, и в этом случае трудно даже представить себе, какой вред они могли бы нанести делу патриотов, если бы не Таунсенд и Толмедж, вторые, по-видимому, были такими же мастерами в области контрразведки, как и в сборе военной информации.

Согласно одной версии, Андре как-то посетил некоего английского майора, квартировавшего в доме Таунсенда. Случайно услышанный во время этого посещения разговор возбудил подозрения сестры Таунсенда, поделившейся ими с братом. Позднее, когда Андре был задержан при попытке перейти американскую линию фронта по выданному ему Арнольдом пропуску, ряд промахов, которые Толмедж не был в состоянии предотвратить, явился для Арнольда сигналом о том, что он разоблачен, и вызвал его спешное и благополучное бегство.

В типичной «инструкции», составленной в конце 1778 года самим Вашингтоном для Таунсенда, говорится, в частности, следующее: «Общайтесь как можно больше с офицерами и беженцами, посещайте кафе и все общественные места в Нью-Йорке». Далее Вашингтон перечислял интересующие его объекты наблюдения и уточнял, какие именно сведения о них были ему нужны: «Производятся ли какие-нибудь работы на реке Карле близ Гарлем-тауна и укреплен ли Хорнс-Хук. Если да, то сколько солдат содержится в каждом из этих пункте и какое количество пушек и какого калибра имеется на месте этих работ».

Приведенный документ может служить образцом подлинно деловой инструкции разведчикам. В нем точно указывается, что требуется узнать, и даже говорится, каким образом следует действовать агенту, чтобы добыть нужные сведения.

Работа по сбору информации об английских штабах в Нью-Йорке и Филадельфии проводилась, по-видимому, бесчисленным множеством частных граждан, лавочников, книготорговцев, трактирщиков и подобных им людей, повседневно соприкасавшихся с английскими офицерами, оказывавших им различные услуги, прислушивавшихся к их разговорам и прикидывавшихся сторонниками тори, чтобы войти к ним в доверие. Тот факт, что представители обеих сторон говорили на одном и том же языке, имели одни и те же традиции и обычаи, а отличались друг от друга только своими политическими убеждениями, делал шпионаж иным по характеру и в известном смысле более легкой задачей, чем в случае конфликта между сторонами, различными по национальности, языку и даже внешнему виду. Зато задача контрразведки в этих условиях неимоверно усложнялась.

Одним из типичных, невоспетых патриотов той времени был некий Геркулес Маллиган, нью-йоркский портной, имевший широкую клиентуру среди англичан. Соседи считали его тори или по крайней мере сочувствующим этой партии, поэтому они относились к нему с пренебрежением и всячески портили ему жизнь. Но в первое же утро в Нью-Йорке после окончания войны генерал Вашингтон на глазах всех жителей округи остановился в доме Маллигана и, к огромному изумлению соседей, позавтракал у него. После этого соседям стало ясно, как обстояло дело с Маллиганом. Он, очевидно, собирал по крохам важную информацию, которую черпал из разговоров своих болтливых военных клиентов-англичан, и ухитрялся передавать ее генералу, возможно, через Таунсенда.

В период революции разведка отнюдь не ограничивалась военным шпионажем в колониях. Более хитроумная игра в области международного политического шпионажа шла в дипломатических кругах. Ставки были высокими. Главной ареной была Франция, где Бенджамин Франклин возглавлял американскую миссию, целью которой являлось склонить французов на оказание помощи колониям. Англичанам было крайне важно знать, как проходят переговоры Франклина и какую помощь французы оказывают колониям. Нам, вероятно, никогда не станет известно, сколько шпионов окружало Франклина и скольких он сам имел в Англии. Он был человеком осторожным и к тому же находился в чужой стране, да и в опубликованных им воспоминаниях содержится очень мало сведений об этом периоде его жизни. Однако мы знаем многое о человеке, которому, как кажется, удалось перехитрить Франклина. Впрочем, удалось ли? Это еще вопрос.

Доктор Эдвард Бэнкрофт родился в английских владениях в Америке в городе Уэстфилд, штат Массачусетс, но получил образование в Англии. Он был назначен секретарем американской миссии в Париже, втерся в доверие к Франклину и стал его «верным» помощником и протеже за весьма небольшую плату. Бэнкрофт с успехом изображал из себя лояльного, преданного свой стране американца. Он мог очень неплохо жить на то маленькое жалованье, какое получал от американцев, поскольку его щедро субсидировали англичане. «500 фунтов стерлингов единовременно, такая же сумма в качестве годового жалованья и пожизненная пенсия» – такова была обещанная ему награда. Как человек, посвященный во все секретные дела Франклина (или так он по крайне мере думал), Бэнкрофт, несомненно, был ценным агентом для англичан.

Он передавал свои донесения английскому посольств в Париже, помещая их в бутылку, которую прятал в дупле дерева в Тюильрийском саду. Писались такие донесения тайнописью, между строк любовных писем. Всякий раз, когда имевшаяся у него информация был настолько обильной, что не вмещалась в бутылку, или когда ему нужны были новые указания от англичан, oн попросту ехал в Лондон с благословения Франклина, поскольку умел уверить того, что может добыть в Лондоне ценные сведения для американцев. Англичане охотно снабжали его тем, что мы называем сегодня «куриным кормом», то есть дезориентирующей информацией, специально подготовленной для противника. Таким образом он был одним из первых агентов-двойников в наше истории.