Текст книги "ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа"

Автор книги: Аллен Даллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Внедрение агента на интересующий объект более важная операция, чем визуальная разведка. В этом случае он не только попадает туда на короткий срок, но и остается там продолжительное время. Каким образом это удается? Чаще всего агент ловко втирается в доверие руководителей государства, где он оперирует, и те, не подозревая ничего плохого, способствуют своему протеже проникнуть на интересующий его объект. Он получает возможность выуживать необходимую информацию у людей, которые ему доверяют и не имеют ни малейшего представления о его истинной роли. Кстати, внедрение – один из самых древних шпионских приемов.

Случай с секретарем Франклина, Эдуардом Банкрофтом, о котором я упоминал в предыдущей главе, – классический пример внедрения агента. Операция такого рода базируется на внешней показной лояльности, которая, к сожалению, зачастую даже не подвергается проверке. Да и осуществить в данном случае проверку не так-то просто, особенно если противники говорят на одном и том же языке и происходят от одного корня. Однако сейчас, когда линия, отделяющая одну нацию от другой, намечена предельно четко и определенно, использовать ложную лояльность в течение длительного времени, да еще при ужесточившемся режиме секретности, становится все более трудным делом. Хотя^-иногда и удается. Одной из наиболее известных советских шпионских операций перед началом и в период Второй мировой войны справедливо считают деятельность разведывательной сети на Дальнем Востоке, которую возглавлял Рихард Зорге, немец, токийский корреспондент газеты «Франкфуртер цайтунг». Он ловко использовал свои связи с земляками в германском посольстве в Японии: ему удалось определиться на штатную должность пресс-атташе. Это обеспечило не только отличное прикрытие для работы с японской агентурой, но и возможность лично получать из первоисточника сведения о нацистских планах ведения войны против России, об отношениях между Германией и Японией.

Для достижения своей цели Зорге должен был изображать из себя убежденного нациста, что он и делал, по всей видимости, очень убедительно, хотя всем сердцем ненавидел фашизм. Уполномоченный гестапо в посольстве, сам посол и военный атташе были его друзьями. Если бы гестаповцы своевременно провели расследование прошлого удачливого корреспондента франкфуртской газеты (это сделали лишь после его ареста японцами в 1941 году), они без труда узнали бы: Зорге был коммунистическим агентом и агитатором в Германии в начале двадцатых годов и провел многие годы в Москве.

Вскоре после этого и Запад – США, Англия, Канада – оказался объектом советского шпионажа. Здесь можно назвать таких агентов, как Бруно Понтекорво[57]57
  Понтекорво Бруно Макс – известный ученый-физик, родился в Италии в 1913 г. С 1939 г. член итальянской компартии. С 1940 г. работал в США, Канаде, Великобритании. Участвовал в создании атомной бомбы в США. В 1950 г. приехал в СССР. Получил советское гражданство, вступил в КПСС. В 1964 г. избран членом Академии наук СССР. Лауреат Государственной (1953) и Ленинской (1963) премий. Скончался в 1986 г.


[Закрыть] и Клаус Фукс[58]58
  Клаус Фукс – выдающийся немецкий математик и физик, родился в Германии в 1911 г., член КПГ. В 1933 г. эмигрировал в Англию. Принимал деятельное участие в создании атомной бомбы в США. В 1941 г. из идейных побуждений установил контакт с советской разведкой и сотрудничал с ней до момента своего ареста английской контрразведкой в 1950 г. За это время передал в Москву много ценной информации по технологии производства и конструкции атомной и о разработке водородной бомбы, что существенно ускорило создание советского ядерного оружия. Английский суд приговорил К. Фукса к 14 годам тюремного заключения. В 1959 г. его досрочно освободили и он уехал в ГДР, где вскоре был назначен заместителем директора Института ядерной физики. В 1972 г. был избран членом Академии наук ГДР и членом ЦК СЕПГ. В 1975 г. за научные достижения получил Государственную премию ГДР. Умер в 1988 г.


[Закрыть], маски с которых были сорваны после войны. В досье некоторых советских агентов, имевшихся в службах безопасности Запада, можно было найти сведения об их коммунистической деятельности в недалеком прошлом. Но поскольку они занимали ответственные посты, на эти старые факты не обращалось должного внимания. Так как выдающиеся ученые – физики или математики – вроде Фукса и Понтекорво переходили с одной работы на другую в союзных западных странах, пребывая один год в Великобритании, другой – в Канаде, третий – в Соединенных Штатах, а также вследствие того, что в научных лабораториях персонал трудился с большим напряжением, и высококвалифицированных сотрудников не хватало, ученого с рекомендациями одной союзной страны принимали на работу в другой нередко без должной проверки на лояльность, полагая, что он ранее уже проходил необходимый контроль. Кроме того, компрометирующие сведения зафиксированные в досье, особенно относящиеся к нацистскому периоду (если ученый происходил из Германии), видимо, зачастую не брались в расчет, поскольку Россия была в то время нашим союзником, а Гитлер – общим врагом. Вместе с тем, несомненно, учитывалось, что победа в войне требовала совместных усилий научных учреждений и талантливых ученых всех стран антигитлеровской коалиции.

Эти промахи, недосмотры и ошибки, допущенные в военные годы, заслуживают всяческого порицания. Полученный суровый урок не должен быть забыт. Мы не можем позволить появление новых Фуксов и Понтекорво. Поэтому проводимая ныне тщательная проверка лиц, предлагающих свои услуги важным учреждениям и предприятиям США, вполне оправдана и абсолютно законна.

Таким образом, намеченный к внедрению агент в наше время должен обладать не только актерскими, но и другими недюжинными способностями. Ведь современные методы проверки и режим секретности значительно усложнились. Следовательно, возросла опасность провала, если в делах или картотеках спецслужб зафиксированы сведения, что данное лицо когда-то представляло собою нечто иное, чем то, за кого пытается себя выдавать сейчас. Пожалуй, единственный способ скрыть прошлое человека в наши дни – это превратить его в совершенно другую личность, чтобы он не вызывал ни малейшего подозрения, прижился во враждебном обществе и смог находиться в нем столько времени, сколько понадобится. Превращение это длится немалое время и включает в себя годы подготовки, чтобы надежно скрыть свое прошлое. Это достигается путем разработки и документального подтверждения легенды – фиктивной биографии.

Если вы, например, родились в Финляндии, а вашим местом рождения по легенде должен стать Мюнхен в Германии, вам необходимо иметь документы, подтверждающие факт вашего появления на свет в этом городе. И вы должны обладать знаниями, которые позволят вам уверенно вести себя, как и некоему лицу, родившемуся и жившему там на самом деле. Кроме того, в Мюнхене нужно непременно принять меры для подтверждения вашего происхождения из этого города на случай, если когда-либо там в отношении вас будет проведена проверка. Кстати, Мюнхен в данном случае тоже выбран не случайно. Во время войны он подвергся жестокой бомбардировке союзной авиацией, во время которой были уничтожены записи актов гражданского состояния и другие городские архивы, что существенно затруднит любой контроль.

Агента, который подготовлен таким образом, называют «нелегал». Несколько позже я еще вернусь к методам нелегальной разведки. А пока ограничусь лишь следующим замечанием. Разведслужба идет на такое хлопотное дело, как шпионаж с нелегальных позиций, лишь в том случае, если она намерена предпринять долгосрочные акции, преследующие важные цели.

Если разведывательная служба не может внедрить своего агента на весьма важный для нее объект, в качестве альтернативы она может завербовать кого-ни-будь из числа тамошнего персонала. Пусть это будет сотрудник объекта, который пока не имеет доступа к нужной разведывательной информации. Или на вербовку пошел человек, только что начавший делать свою карьеру, которая со временем приведет его в то место на объекте, какое нужно. Главное, что у него есть профессиональная подготовка, он прошел проверку, короче говоря, он уже является на объекте своим человеком. Он внедрен туда, куда требуется, и нужно набраться терпения – так или иначе со временем агент начнет давать отдачу.

Одним из наиболее ценных наших агентов в период Второй мировой войны (подробно рассказ о нем пойдет немного погодя) был человек как раз такого типа. Когда я впервые установил с ним контакт, он уже служил в германском министерстве иностранных дел, занимая должность, которая давала ему доступ к телеграммам и письмам всех немецких зарубежных представительств. Этот человек, с нашей точки зрения, находился как раз в нужном месте. Ни один из дипломатов за рубежом, какой бы высокий пост он там ни занимал, не располагал таким количеством информации, сколько было у нашего человека. Ведь он имел доступ ко всем наиболее важным досье министерства.

Как бы мы самым тщательным образом ни планировали нашу работу, как бы ни старался наш агент, безупречно игравший роль правоверного нациста, внедрить его в такое учреждение и на такое перспективное место можно было бы только с помощью счастливого случая. В жизни подобное везение встретишь крайне редко. Другое дело приобрести агента прямо на нужном месте. Такая вербовка, несмотря на громадные трудности, имеет то преимущество, что позволяет разведывательной службе сфокусировать все свое внимание на том объекте, куда она собирается проникнуть, установить наиболее важные и уязвимые места, а затем подыскать занятого в этом месте человека, который пойдет на сотрудничество с разведкой. Что легче, приобрести агента на месте или внедрить его в интересующий нас объект? Пожалуй, нужно отдать предпочтение первому методу. Может быть, он и не легче, но уж наверняка перспективнее.

Не случайно в последние годы большинство из известных случаев советского проникновения на важнейшие объекты Запада произошло в результате вербовки агента из числа занятого там персонала.

Дэвид Грингласс хотя и был всего чертежником в Лос-Аламосе[59]59
  В Лос-Аламосе (штат Нью-Мехико, США) находится центр ядерных исследований, где впервые была создана атомная бомба.


[Закрыть], но имел доступ к устройству атомной бомбы. Юдиф Коплон сразу после войны работала в отделе министерства юстиции, который занимался регистрацией иностранных агентов в Соединенных Штатах. Она регулярно просматривала попадавшие на ее стол доклады ФБР о результатах расследования случаев шпионажа в Соединенных Штатах и снимала с них копии для Советов.

Гарри Хаутон и Джон Вассал, занимавшие также небольшие должности и занятые в основном административными делами, могли тем не менее добывать ценные технические документы британского Адмиралтейства, где оба работали в конце пятидесятых годов. Депутат бундестага ФРГ Альфред Френцель имел доступ к документам НАТО, которые направлялись в парламентский комитет по вопросам обороны (он состоял его членом в середине пятидесятых годов). Ирвин Скарбек в I960-1961 годах был лишь административным служащим в нашем посольстве в Варшаве. Он вступил в связь с местной девушкой. Польская секретная служба использовала этот факт для шантажа и его вербовки. Скарбек передал полякам, действовавшим под руководством Советов, некоторые секретные доклады нашего посла государственному департаменту о политической ситуации в Восточной Европе.

Все эти люди уже находились на службе и представляли несомненный интерес для коммунистов даже тогда, когда были только что завербованы. Некоторые из них позже продвинулись по службе, заняв более высокие должности, что сделало их еще более ценными для советской разведки. В отдельных случаях это было достигнуто с тайной помощью Советов. Хаутона и Вассала завербовали еще в период их службы в британских дипломатических представительствах за «железным занавесом». Когда и тот и другой возвратились домой и получили назначение в Адмиралтейство, доступ их к важным документам, естественно, расширился. Такое произошло бы и со Скарбеком, если последнего в результате осторожных контрразведывательных мер не изолировали бы еще в Варшаве. Не случись этого, он, по-видимому, в течение многих лет мог бы оказывать во все возрастающем объеме услуги Советам, поскольку после окончания своей службы в Польше его собирались командировать в другое посольство Соединенных Штатов.

Советский Союз привлек внимание мировой общественности к случаю с одним из советских граждан, занимавшим важный пост и имевшим доступ к секретным материалам, который по своей собственной инициативе связался с западными разведслужбами и стал с ними активно сотрудничать. Я имею в виду полковника Олега Пеньковского[60]60
  Пеньковский, сотрудник ГРУ Генштаба ВС СССР, в 1961 г. изменил родине и предложил свои услуги английской разведке. Затем к использованию шпиона подключилась разведка США. Нанес немалый ущерб Советскому Союзу. В 1962 г. советская контрразведка разоблачила Пеньковского.


[Закрыть], который был арестован Советами и приговорен судом к смертной казни. Так что дело это стало уже достоянием истории. Судебный процесс над ним и англичанином Гревиллом Винном[61]61
  Гревилл Винн – кадровый сотрудник английской разведки, часто бывал в конце 50-х – начале 60-х гг. в Советском Союзе и европейских социалистических странах, прикрываясь частной коммерческой деятельностью. Выполнял обязанности связника между Пеньковским и шпионским центром в Лондоне. В 1962 г. был арестован в Венгрии и передан венгерскими властями советской юстиции. Осужден вместе с Пеньковским в 1963 г. Вскоре Винна обменяли на советского разведчика Конона Молодого (Лонсдейла), арестованного в Англии и осужденного к 25 годам тюремного заключения.


[Закрыть] продолжался неделю в начале мая 1963 года. До сих пор неясно, почему Советы предпочли «открытый суд», а не сохранили всю эту историю в тайне, что было, конечно, в их силах.

Так или иначе, те материалы, которые следствие представило на рассмотрение суда, убедительно подтвердили, что комбинация западных разведывательных служб несколько лет тому назад была успешно завершена и они получили возможность пользоваться услугами советского полковника, занимавшего важную должность в Советской Армии. Он пользовался доверием Советов, которые разрешали ему выезжать на различные международные конференции в Западную Европу, что давало возможность английской и американской разведкам спокойно встречаться со своим агентом.

Советы заявили, что Пеньковского соблазнили материальными благами. Он, мол, был охоч до вина, женщин и прочих удовольствий. Но это – избитый метод дискредитации личности, действия и мотивы которой в действительности могут быть гораздо более значительными, чем их пытаются изобразить. Ведь Пеньковский был опытным и высокопоставленным офицером, имевшим многие советские правительственные награды, а не каким-то юным искателем приключений, авантюристом. И он, безусловно, не стяжатель, клюнувший лишь на материальные блага. Пеньковского побудили к неординарным действиям более серьезные мотивы, нежели вскрытые на суде и затем многократно повторенные советскими средствами массовой информации. Главная причина в том, что полковник Советской Армии потерял веру в систему, которой он долго и честно служил. Вот почему, какими бы ни были мотивы Пеньковского, дело это типично для шпионажа. Кремлевская иерархия была очень сильно потрясена случившимся: мятежный полковник имел широкий доступ к важной информации. Служебное положение предоставляло ему большие преимущества, ибо ни визуальное наблюдение за объектом, ни агенты-маршрутники, ни использование разведывательной техники не могли заменить такого источника информации, как Пеньковский. Он находился в нужном месте. Но его надо было найти, установить с ним контакт и убедить, чтобы он начал действовать без опаски, эффективно, с максимальной отдачей для пользы дела, в которое поверил.

Открытые и скрытые методы сбора информации, о которых я веду разговор, очевидно, не вполне достаточны, чтобы одними ими можно было удовлетворить все потребности нашей разведки в настоящее время. Они могут дополняться другими способами, в частности теми, которые используют новейшие достижения науки и техники. Необходимо особо отметить, что много ценных сведений поступают к нам от, так сказать, «добровольцев» – сотрудников коммунистических спецслужб, решивших порвать с Советами и перешедших на нашу сторону. О них я расскажу позже.

Глава 6. Сбор информации с помощью технических средств

Разведывательной службе потребовался человек, говорящий на суахили и по-французски, имеющий степень бакалавра в области химического машиностроения, холостой, старше тридцати пяти лет и ростом ниже пяти футов. Вы нажимаете на кнопку, и менее чем через сорок секунд электронно-вычислительная машина выдает вам данные, проходит ли по картотеке такой человек и если да, то и все необходимые сведения о нем. Подобные машины используются для сортировки и подборки разведывательных сведений.

Это означает, что среди сотрудников разведслужбы, занимающихся анализом и оценкой секретной информации, ныне имеются лица, подготовленные к «технологическому процессу обработки данных» и техническому обслуживанию компьютеров и других комплексных «думающих» машин.

Но и у нас нет иллюзий, что сами ЭВМ могут повысить ценность сведений. Это всегда будет зависеть от надежности источника и мастерства аналитика. То, что машина может делать, это – быстрая и точная выдача данных из громадного банка введенной в нее информации, необходимых для оценки текущих событий. И если до появления машин аналитику требовались недели для подбора и изучения материалов, собранных в досье, то ЭВМ теперь может выполнить эту работу в течение нескольких минут.

Но сортировка и выдача информации – простая работа в сравнении с тем, что технические средства В настоящее время могут сделать в области сбора сведений. Я говорю не о компьютерах, а о специальных устройствах, разработанных для наблюдения и регистрации того, что происходит на том или ином объекте. Они, эти машины и приборы, созданы для замены человеческих глаз и рук, особенно в тех областях, которые недосягаемы для возможностей людей.

Технические особенности многих современных объектов наводят разведчиков на мысль о возможности создания устройств, которые могли бы вести за ними наблюдение. Если какой-то объект издает шумы или звуки, которые могут быть зафиксированы существующими приборами, то для контроля и наблюдения за ним устанавливается акустическое сенсорное устройство. Если же от объекта исходят волнообразные колебания в земной поверхности, то для их обнаружения используется сейсмографическая аппаратура.

Более того, необходимость наблюдения и измерения эффективности наших собственных испытаний ядерного оружия и ракет ускорило дело усовершенствования оборудования, которое при определенной модификации может быть использовано также для наблюдения за подобными экспериментами в других странах. Радар и высокоточное фотографирование на большие расстояния являются базовыми инструментами технического сбора информации. Еще один вид – сбор и анализ воздушных проб в целях определения наличия радиоактивности в атмосфере. А поскольку радиоактивные частицы переносятся ветрами через национальные границы, нет никакой необходимости в проникновении на территорию противника ни по воздуху, ни по суше для сбора подобных проб.

В 1948 году наше правительство установило круглосуточный контроль за атмосферой путем использования авиации для обнаружения проведения испытаний атомного оружия. Первое доказательство советского атомного взрыва в азиатской материковой части СССР было получено как раз этими средствами в сентябре 1949 года, к удивлению всего мира и многих ученых, полагавших на основании имевшихся тогда данных, что Советы «не смогут иметь бомбы» в течение еще долгих лет. Усовершенствование технических средств сделало для нас возможным не только обнаружение факта проведения атомного взрыва, но и определение мощности и типа взорванного атомного устройства или оружия.

Такая эволюция, которую следовало ожидать, по-видимому, побудила противника, обнаружившего, что его испытания фиксируются нами, принять контрмеры также на высоком технологическом уровне. В результате в настоящее время вполне возможно с помощью специальных экранов существенно изменить параметры ядерных взрывов как подземных, так и в верхних слоях атмосферы. В первую очередь это касается искажения характеристик по мощности и типу – своего рода дезинформационная акция. Поэтому следующим раундом этой незримой схватки должна стать разработка нашими учеными и инженерами соответствующих средств, чтобы нейтрализовать контрмеры противника.

Затянувшиеся в последние годы переговоры с Советами по вопросам разоружения и запрещения ядерных испытаний включает в себя и эти проблемы. К тому же открытым остается вопрос о проведении целого комплекса секретных исследований, которые мы, как и Советы, посвящаем, с одной стороны, защите испытаний ядерных устройств, а с другой – их обнаружению вопреки защите, какой бы она ни была.

Современная техника пытается установить контроль и наблюдение за научными и военными экспериментами и испытаниями других стран, сосредотачивая свое внимание на, так сказать, «побочных эффектах» этих испытаний. Космические исследования, напротив, предоставляют другие шансы для контроля. Искусственные спутники Земли при помощи электронных сигналов и телеметрии посылают с орбит данные о своих технических характеристиках, а также сведения об условиях в открытом космосе и вблизи небесных тел. Эти сигналы, конечно, предназначены для баз и наземных станций страны, которая произвела их запуск. Как и в случае с обычным радиопосланием, никто и ничто не может воспрепятствовать кому-либо, у кого есть соответствующие средства, перехватить эти сигналы. Вполне понятно, что государства, конкурирующие в области космических экспериментов, будут стараться перехватить друг у друга подобную телеметрию, чтобы определить, куда направлены чужие эксперименты и насколько успешно они проходят. Здесь все дело заключается в правильном прочтении сигналов.

Многие важные военные и технические объекты являются к тому же стационарными и не могут изменить своей дислокации или характера деятельности так, чтобы их нельзя было обнаружить, проследить, проконтролировать или перехватить. Заводы, верфи, арсеналы, ракетные базы в процессе строительства не дают очевидных данных о своем существовании, которые можно было бы зафиксировать на расстоянии. Чтобы обнаружить подобные сооружения, необходимо либо подойти к ним на близкое расстояние, либо расположить прямо над ними на очень большой высоте фотокамеры с большой разрешающей способностью. Это мы сделали с помощью самолета «У-2», который мог собирать информацию на большой скорости, более точно и надежно, чем любой секретный агент на земле. В определенной степени успех, достигнутый нашим самолетом-разведчиком, можно было бы сравнить лишь с добычей технической документации непосредственно из советских учреждений и лабораторий агентурным путем. «У-2» ознаменовал новую ступень, а может быть даже не одну, а несколько ступеней, в деле добычи разведывательной информации. Томас Гейтс-младший, бывший министром обороны Соединенных Штатов во время инцидента с самолетом «У-2», дал 2 июня 1960 года следующее показание перед сенатским комитетом по международным отношениям:

«Благодаря этим полетам мы получали информацию об аэродромах, авиации, ракетах и их испытаниях, складах специального вооружения, строительстве подводных лодок, атомной продукции и дислокации авиационных соединений… короче говоря, – все виды жизненно важной информации. Эти результаты учитывались при составлении наших военных программ. Естественно, мы были главными и первыми заказчиками, больше всех заинтересованными в таких сведениях».

В более позднее время благодаря высотным разведывательным полетам самолетов «У-2» мы получили неопровержимые доказательства о наличии советских ракет среднего радиуса действия на Кубе (это случилось примерно в конце октября 1962 года). Их отчетливо рассмотрели на фотоснимках, поскольку строительство ракетных баз находилось в стадии завершения, и маскировочные работы не были еще закончены. Если бы ракет не обнаружили, то эти базы представили бы собою смертельную опасность для нашей страны, да и всего западного полушария.

В данном случае можно говорить о счастливом сочетании классических методов сбора информации с научными методами, что принесло чрезвычайно ценные результаты. Наши секретные агенты и кубинские эмигранты сообщали, что на острове ведется строительство каких-то объектов, похожих на ракетные базы. Они указали районы, где шло строительство, а это повлекло за собою необходимость получения новых доказательств путем авиационной рекогносцировки.

Красноречивое доказательство ценности научного сбора информации, проверенного не одну сотню раз, дано Уинстоном Черчиллем в его книге об истории Второй мировой войны[62]62
  Вторая мировая война. Хаутон, Миффлин и К°, 1948–1953. (Примеч. автора.)


[Закрыть]. Он описывает использование англичанами радара в битве за Британию в сентябре 1940 года и применение установок, с помощью которых посылаемые из Берлина сигналы, по которым ориентировались немецкие бомбардировщики при налетах, грубо искажались. Черчилль называет все это «войной ведьм» и заканчивает свое повествование словами: «Если бы британская наука не доказала свое превосходство над немецкой, а ее скрытые резервы не были эффективно использованы в борьбе не на жизнь, а на смерть, мы могли бы потерпеть сокрушительное поражение, а затем нас просто уничтожили бы».

В заключение следует сказать: наука все больше становится неотъемлемой частью разведывательной службы. Мы ведем жесткую конкурентную борьбу в научной сфере с коммунистическим блоком, и в частности с Советским Союзом, и должны предпринять все, чтобы сохранить за собой ведущие позиции. В один прекрасный день это может стать для нас столь же важным, как радар для Великобритании в 1940 году.