Текст книги "Нация веганов (ЛП)"
Автор книги: Аллан Богл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
ЧАСТЬ XIV
Роб сидел в пострадавшем от непогоды старом деревянном кресле-лежаке, посеребренном и дрожащем после многих лет солнцепека и штормов. Напротив Роба в таком же кресле, потягивая чай со льдом из запотевшего стакана, сидела женщина его мечты, та самая, с кем он мог по желанию делить одну постель, крышу над головой и целую жизнь. Роб изумлялся самому себе, до чего ему повезло, что она чувствовала то же самое, и что у них получалось поддерживать столь длительные отношения, неуязвимые для выискивания недостатков друг в друге, которое навсегда разбивало другие пары. В их отношениях гармонировали близость и независимость, которые проистекали из многих лет любви и раздельной жизни.
Рядом, как всегда, сидели Смитти и ее сестра Джиггерс, гигантская пестрая кошка. Обе принимали солнечные ванны. Эта четверка являла собой семью, которую немногие посторонние могли понять.
Волосы Линди были сцеплены в свободный хвост сзади. Выцветшие пряди нежно играли с веснушками на ее шее.
– Хочешь поговорить об этом?
За долгие годы она научилась не пытаться слишком много спрашивать Роба о работе. На сей раз, однако, она чувствовала, что дело оказывает на него куда более сильный эффект, чем во многих предыдущих случаях. Накануне они спали вместе. Обычно это было лакомством для них и развлечением для их кошек, но вчера Роб не мог угомониться всю ночь и никак не впадал в свойственный ему глубокий, как у мертвеца сон, которому Линди всегда так завидовала.
– Не знаю. Большая часть всего этого просто ужасна. То, что ты видела по телевизору, тщательно отредактировано и отретушировано.
Линди думала, что видеосюжеты, которые она с таким трудом заставляла себя смотреть только потому, что Роб вел это дело, были и без того достаточно чудовищны. Она могла только догадываться, что же он пережил, как человек, побывавший на местах таких зверских убийств.
– Я не думаю, что мы близки к тому, чтобы поймать этого парня и меня беспокоит то, что все это еще будет продолжаться какое-то время.
Смитти запрыгнула на колени к Робу и устроилась на них, тихо мурлыча. Он начал рассеянно почесывать ее морду.
– Последний найденный нами ученый провисел под потолком неделю с вырезанным позвоночником, прежде чем был убит.
Роб посмотрел на горизонт. Он не был уверен, что сможет продолжать открыто говорить об без эмоций.
– Если ты не хочешь говорить об этом, все в порядке, – предложила Линди.
– Нет, я думаю, я должен.
Смитти немного подвинулась к его груди, ее лапы почти упирались ему в шею. Она месила ими пространство, не выпуская когтей. Мурлыкание немного усилилось.
– Я так понял, он был кем-то вроде невролога. Пытался найти способ лечить позвоночник.
Джиггерс встала и вытянулась. Она посмотрела на свою сестру, мурчащую на руках у Роба и запрыгнула на колени к Линди, слегка мурлыча.
– Господи, какая ты тяжелая, – сказала Линди, явно довольная обществом большой кошки.
– Это важная работа, – сказала она Робу. – Я знала ребенка, который был парализован после того, как ударился спиной о трамплин. За секунду до этого он был звездой и атлетом и вдруг превратился в инвалида. Это было по-настоящему жутко.
– Так что делал ученый? – вкрадчиво спросила Линди, зная, что именно это служило мотивацией для серийного убийцы и серьезной проблемой для Роба.
– Я ознакомился с некоторыми его бумагами. Я не понял пассажи о нейрохимикатах и нервных клетках, графиков и таблиц.
– Ага, – ждала Линди.
– Он использовал кошек, – прошептал Роб. – Я не хочу говорить тебе, что он с ними делал.
Смитти отреагировала на эмоции, исходившие от ее друга. Она двинулась вверх по груди Роба и подставила лоб к его рту. Острые, как иглы, ее когти впивались в чувствительную кожу его шеи. Громкое мурлыкание эхом копировала ее сестра. На макушку Смитти упала слеза. Линди тихонько плакала из-за Роба и всех тех безымянных кошек, она зарылась лицом в шерсть Джиггерс.
Роб и Линди посмотрели друг на друга покрасневшими, мокрыми глазами.
– Что же мы теперь будем делать? – спросила Линди.
ЧАСТЬ XV
Всю ночь очень сильно шел снег. В результате к полутораметровым сугробам прибавились еще полметра. Ветер не был сильным, поэтому серьезных наносов не наблюдалось. Солнце светило ярко. Роб натянул ботинки из полиэстра, закутался в голубое, изорванное одеяло и храбро проделал путь в уборную на улице. По дороге обратно, пытаясь ступать в глубокие отпечатки, которые он оставил по пути туда, он остановился и сшиб снег с шести солнечных панелей, которые заряжали батареи, кормившие энергией его офис на дому.
Ступив в дом, он был встречен запахом варящегося кофе, дуновениями дыма от поленьев и безошибочно угадываемым ароматом картошки по-домашнему с луком и чесноком, жарящейся на печи.
Его печь была кадиллаком среди печей. У нее имелся глубокий отсек для поленьев, благодаря которому угли тлели всю ночь. Она располагала кожухом водяного охлаждения, кондиционировавшим дом, и снабжала жилище большим запасом почти кипящей воды, необходимой для мытья. Это была эмалированная, никелированная красотка из чугуна, настоящий домашний очаг.
Кухонный стол стоял достаточно близко, чтобы лучистое тепло от печки ощущалось с легкостью. Несмотря на то, что дом был уютным и уединенно расположенным, при учете трехметровых сугробов на улице, полностью заблокировавших на весь сезон дорогу, и отсутствие визитеров, вероятно, до весны, наличие печи очень грело Робу душу.
Роб съел свой завтрак и помыл посуду. Он вышел наружу и принес в дом охапку дров. Заполнил топку, прикрыл увлажнитель, налил себе последнюю чашку кофе, сел на диван и стал смотреть в окно на горы, вздымавшиеся у его дома. И хотя вокруг царило спокойствие, ветер кружил в верхушках гор, хлеща склоны. Кристаллы снега сверкали в солнечном счете, как мириады бриллиантов, летя то в одном направлении, то в другом. Только после второго глотка кофе Роб позволил себе вновь начать думать об убийствах виверов, о полиции, о реакции зоозащитного сообщества и о своих собственных мнениях и мыслях.
ЧАСТЬ XVI
1.
Современное движение за права животных началось с публикации книги «Освобождение животных» австралийского философа Питера Сингера в 1975 году. Старания ради животных с тех пор сдерживались строгим кодексом ненасилия. Освобождения животных с пушных хозяйств, сельскохозяйственных ферм и даже из лабораторий обозначали вехи в развитии движения. Периодически как инструмент применялось уничтожение собственности. Горстка скотобоен и лабораторий были сожжены до основания. Два года серийных убийств с пытками вивисекторов стали аномалией для строго ненасильственного движения. Но эти акты экстремального насилия оказали эффект, добиться которого десятками лет не могли ни сидячие забастовки, ни марши, ни голодовки, ни кампании по написанию писем. Последний отчет Министерства сельского хозяйства США о числе животных, используемых в лабораториях страны, дал понять, что их общее количество сократилось примерно на 50 %, а численность собак, кошек и приматов снизилась еще более внушительно. Утверждалось, что причины происходившего были сугубо финансовыми.
2.
Короткие колючие волосы Сары были того же ярко-зеленого цвета, что сигнал светофора на оживленном перекрестке прямо рядом с дверью ее дома. Ее серьги в языке и ушах и кольцо в губе считались пределом конформизма в кругу ее друзей с бижутерией по всему лицу. С ними она сейчас и разговаривала.
– Я целиком за, чувак! – сказала она парню по прозвищу Визг.
Визг был почти знаменитостью. Однажды его довольно серьезно избила полиция, когда он заблокировал вход в универмаг в ходе антимеховой акции протеста. Этот факт придал ему определенного статуса среди друзей-активистов. Визг одевался во все черное. Несмотря на 45-градусную температуру в квартире на нем были черные джинсы, черная футболка и черная виниловая куртка. Образ завершала веганская версия тугих, высоких ботинок Dr. Martens и различные пуговицы и серебряные клепки, покрывавшие его куртку. Он брился наголо. На макушке у него была вытатуирована большая буква «V».
– А как насчет тебя? – спросил он у другой девушки.
– Говно вопрос, – ответила она. – Меня тошнит от всех этих стояний с транспарантами и попыток не огрести от полиции. На животных все хуй клали. Давайте сделаем это!
Визг был прагматиком в группе и заключил, что прежде чем разобраться с одним-двумя вивисекторами, нужно все хорошо спланировать.
– Слушайте. Единственная причина, по которой чуваку с гвоздями все сходит с рук, несмотря на столько проделок, это долгосрочное планирование. И нам нужно так же.
– Точняк!
И троица начала обсуждать, как убить вивисектора и не попасться.
3.
Основным предметом Тарин в Колледже Рида в Портленде, штат Орегон, был английский язык. Она редко разговаривала с сокурсниками, и только ее профессоры имели представление о том, насколько она глубокомысленный человек – по сочинениям, которые она писала. У Тарин были длинные, прямые волосы. Ее переносицу и скулы покрывали светлые веснушки. Сокурсников мужского пола пленили ее величавые манеры, идеальные зубы и тихое поведение. Она совершенно ничего не знала о своей природной красоте.
Теленовости, затрагивавшие тему длинной и бесконечной череды зверских серийных убийств ученых оказали на нее существенный эффект. Она перестала есть мясо, потом все молочные продукты, а совсем недавно и мед. По мере того, как она узнавала, что делалось с животными в лабораториях страны, она начинала задавать себе вопрос о ее собственной бездумной поддержке всех тех индустрий, чьи прибыли напрямую зависели от эксплуатации животных.
Ей было приятно узнать, что в ее колледже почти не проводились опыты на животных. При этом ее беспокоила практика рассечений на занятиях по биологии. Чего Тарин никак не могла выкинуть из головы, так это ситуации с ее профессором, доктором Муриентом. Он был женат на вивисекторе, которая работала в лаборатории неподалеку от Портленда.
Жена Муриента, доктор Джейн Муриент, экспериментировала на детенышах обезьян. Тарин знала немного, но кое-что знала. Детеныши пребывали в ужасном стрессе и подвергались разнообразным мерзким операциям на мозге. Их забирали у матерей и держали в изоляции. Они проживали короткие, полные боли жизни – запуганные, страдающие, лишенные надежды на спасение.
Еще год назад Тарин не задумалась бы об этих детенышах. Но теперь, узнав столько подробностей из теленовостей о том, что пресса окрестила Атаками на лаборантов, она начала верить, что судьбы животных – это по меньшей мере отчасти ее ответственность. Она решила убить и Муриента, и его жену; любой, кто мог жениться на человеке, делающим то, что делала эта женщина, был немногим лучше ее. Тарин поняла, что их убийство по меньшей мере положит конец конкретно экспериментам миссис Муриент.
Тарин начала скрупулезно планировать преступление, караемое смертной казнью.
4.
– Блядь!
С костяшек руки Джона съехала кожа, и, прежде чем потекла кровь, побелевшая дерма сыграла на контрасте с черной смазкой, которой была покрыта неповрежденная кожа.
Джон перехватил гаечный ключ и докрутил последний болт на стартерном двигателе старенького Chevrolet. Только после этого он вытолкнул себя из-под грузовика. Он пошел в подвальный, чумазый, обитый плиткой туалет и полил холодную воду на поврежденную руку.
– Ебаная дрянь! – сказал он громко, пока вода смывала отжившие свое ткани с костяшек.
Он взял почти пустой тюбик со ржавой полки над раковиной, наложил остатки мази на пальцы и сделал повязку на каждую из ран.
Джон взглянул на часы: пятнадцать минут седьмого. Он решил, что рабочий день закончился, закрыл мастерскую и прошел два здания до бара. Когда он толкнул дверь, восемь или девять пар глаз устремились на него. Бармен сразу начал наливать ему холодное пиво. Двое мужчин у бильярдного стола с вопросом, застывшим на лицах, в унисон сказали «Джон!», стоило ему сесть на стул напротив пенящегося пива.
Джон проглотил половину кружки в один глоток.
– Чемпион! – сказал один из игроков в бильярд.
– Не сегодня ребята, спасибо. Нужно поразмышлять кое о каком дерьме.
Люди у бильярда переглянулись, но оставили догадки при себе.
Джон сидел и смотрел на медленно исчезающую пену в пиве. Почти тридцать лет он жил, как жили его соседи: охотился на оленей в лесу, ходил на барбекю каждый год все лето, отпускал глупости про «этих чертовых зеленых» и в целом считал себя одним из старых добрых парней. Но в последние несколько месяцев его начали здорово тревожить новости, которые он смотрел по ТВ.
Он бы никогда не подумал, что причинение боли животному – это хорошо. Когда он стрелял в оленя, он был уверен, что попадет точно в цель. Когда он покупал говядину, он знал, что она поступила с местного ранчо; он бы никогда не взял мясо из гадюшника под названием скотобойня, какие он наблюдал за окном машины, едучи по шоссе в Де-Мойн. Стейк попросту не стоил таких страданий.
И чем больше он думал об обезьянах, пристегнутых к стульям, тем большее беспокойство испытывал. Он не мог представить себе, насколько бездушным человеком нужно быть, чтобы экспериментировать на животном, смотрящем тебе в глаза. Его волновал тот факт, что чертово правительство платило за это богом проклятое дерьмо. И чем больше он тревожился, тем больше злился.
– Я безумно зол, – медленно проговорил он.
– Что стряслось, Джон? – спросил бармен.
– Все эти сраные Атаки на лаборантов.
– Они должны поймать этих ублюдков и перестрелять их в прямом эфире, а? – выразил мысль очень толстый человек, сидевший в трех стульях от Джона.
– Вся эта история просто пиздец, – отреагировал бармен.
– Я считаю, они должны прекратить эти треклятые эксперименты, – пророкотал Джон.
Комната погрузилась в гробовую тишину. Тощий коротышка в камуфляжной кепке, сидевший достаточно далеко, чтобы сейчас усомниться в надлежащей работе органов слуха, спросил:
– Что? Ты стал зеленым, Джон?
– Это сводит меня с ума, – сказал Джон и начал думать о том, как поставить оптический прицел на свое ружье.
ЧАСТЬ XVII
1.
Роб и Линди угнездились на ее темно-зеленом вельветовом диване с кошками, свернувшимися клубком на их коленях. Начались вечерние новости.
Музыкальное вступление. Говорящая голова 1:
– Сегодня мы отправляемся на Ближний Восток и изучаем разрастающийся конфликт вокруг Голанских высот.
Говорящая голова 2:
– Затем мы обратим внимание на ключевых участников в предвыборной борьбе за места в Конгрессе. Но сначала сегодняшние новости.
Камера сменяется, и Говорящая голова смотрит с экрана в упор:
– Этой ночью имела место очередная Атака на лаборантов, на этот раз в Бостоне. Дом доктора Джо Пайка, исследователя рака в Гарварде, забросали зажигательными бомбами. В момент нападения вся семья была дома. Пламя поглотило доктора Джозефа Пайка, его жену Матильду Хантингдон Пайк и их девятнадцатилетнюю дочь Саманту Пайк. Власти заявляют, что убийцы швыряли коктейли Молотова в переднее окно дома, в результате чего дом был быстро охвачен огнем. Мы передаем слово нашему корреспонденту нашего партнерского телеканала в Бостоне, WBTP.
На экране возник репортер. Одну руку он держал у уха, в другой был микрофон. Он стоял на фоне дымящихся руин. За его спиной было можно различить снующих пожарных.
Голос:
– Тед Оукли, вы меня слышите?
– Да, да, слышу, – и репортер посмотрел в камеру. – Как вы можете видеть, дом был полностью уничтожен. Соседи говорят, их разбудило то, что они описывают, как большой свист.
Говорящая голова 1:
– Извините, Тед, вы сказали «свист»?
– Да. Начальник пожарной команды сказал, что звук от воспламеняющегося бензина может быть довольно громким. Власти полагают, что в дом одновременно были брошены по меньшей мере четыре или, возможно, шесть винных бутылок с бензином. Власти не уточняют, сколько человек при этом участвовало в преступлении. Гейб?
Говорящая голова 1:
– Младшую дочь Пайка, четырнадцатилетнюю Бетани выписали из больницы. Ее забрали родственники. Власти говорят, она отделалась легкими ожогами.
Говорящая голова 2:
– Атаки на лаборантов разгораются. Заместитель директора Федерального бюро расследований и директор оперативной группы по защите ученых Томас Фейн с нами в студии, чтобы рассказать о том, что делают власти для стабилизации положения. Спасибо, что пришли, мистер Фейн. Расскажите, пожалуйста, чем занимается оперативная группа, чтобы остановить террористов.
Мистер Фейн:
– Всегда приятно оказаться здесь, Гейб. Позвольте начать с заверения в том, что мы работаем круглосуточно и хватаемся за любую зацепку. У нас большой штат, и все сотрудники анализируют каждую поступающую улику.
Голова 2:
– Сколько человек у вас работает над этим?
– Ну, это засекреченная информация, но хочу заверить вас в том, что ФБР выделило все необходимые ресурсы, и они обширны.
Голова 1:
– У вас есть какие-то зацепки по последней атаке?
– Есть, Кайл. И мы убеждены, что сможем задержать людей, ответственных за этот террористический акт.
– Вы можете объяснить, почему атаки продолжаются и учащаются, даже притом, что были проведены аресты, а правительство США делает все, чтобы защитить ученых и их лаборатории?
– Не секрет, Кайл, что когда атаки начались, их проводил один-единственный террорист. Как вы знаете, сейчас число нападений увеличивается за счет других убийц.
– Мистер Фейн, будет ли справедливо охарактеризовать атаки, как революцию?
– Ну, это довольно громкие слова, и я бы не хотел слишком тревожить ваших зрителей, Кайл. Наша оперативная группа располагает всеми необходимыми ресурсами, и мы уверены, что возьмем ситуацию под контроль в ближайшем будущем.
– Спасибо, мистер Фейн.
– Всегда к вашим услугам, Кайл.
Голова:
– Мы вернемся через 30 секунд.
Роб выключил телевизор. Они с Линди слушали мягкое мурлыкание Джиггерс, не говоря ни слова. Наконец, Линди сказала:
– Я считаю, это слишком опасно для тебя.
– Я занимаюсь опасными делами уже много лет, как ты знаешь.
– Да, занимаешься. Но риск впервые исходит от твоей собственной организации.
– Я тебе разве не показывал, как меня прошила пуля одного нашего новичка? Смотри, там до сих пор есть шрам, – сказал Роб, закатывая левый рукав.
– Миллион раз. И нет там никакого шрама. Будь серьезен. Ты знаешь, о чем я.
Роб слегка улыбнулся.
– Ты права насчет опасности, но неправа, считая, что это слишком рискованно. Меня не поймают; нас не поймают. Разве мы хотим неприятней?
2.
Роб подъехал на своем невзрачном голубом «форде» к посту службы безопасности и показал охраннику удостоверение, как делал это тысячу раз до этого.
– Доброе утро, агент, – последовало стандартное приветствие охранника.
– Доброе. Изумительный день, а?
– Не то слово.
И ворота медленно открылись, впуская Роба в самое охраняемое учреждение США.
Роб припарковался на закрепленном за ним месте и прошел к лифту с портфелем в руке. Он активировал лифт своей карточкой и бесшумно поднялся на 12-й этаж. Он прошел по ничем не примечательному серому холлу, кивая и желая доброго утра встреченным сотрудникам, пока не дошел до маленького, уединенного офиса. Его должность открывала ему доступ к файлам в базе данных по всем делам об Атаках на лаборантов.
Несколько лет назад агентство очень много инвестировало в компьютерные технологии и теперь, за исключением особенно сложных улик, каждый лоскуток, каждая бумажка, каждая расшифровка допроса, видео– и аудиозаписи допросов и работы на месте преступлений, каждый отпечаток пальцев, каждый клочок бумаги, какой только можно отсканировать, попадал в систему. Твердые доказательства фотографировались с различных ракурсов, сканы снимков попадали сюда же.
Теперь каждый, у кого был доступ, мог ознакомиться с данными любого расследования с любого компьютера. Информацией можно было делиться, отправляя от агента агенту. Используемая шифросистема, по словам криптологов, была непробиваема для посторонних.
Роб вошел в базу.
Система действительно была неприступной. Но никакие меры безопасности не могли обеспечить защиту от тех, кому предоставлялся доступ к файлам.
3.
Мэтт проверил почту. 732 новых сообщения.
«Что за чертовщина?» – подумал он. Каждый день он получал множество писем, потому что был подписан на множество рассылок, но накануне он проверил ящик, прежде чем идти спать. Он никак не должен был получить больше тридцати-сорока сообщений наутро.
И это было далеко не все. Он не мог сказать, сколько понадобилось бы времени, чтобы скачать файлы. Некоторые из которых были очень большими. Судя по размерам, возможно, в них содержалась графика. В именах файлов не угадывался особый смысл. Они походили на даты с какими-то дополнительными кодировками. Первым желанием Мэтта было остановить закачку, но что-то заставило его посмотреть, с чем же он все-таки столкнулся. Он сидел и потягивал утренний кофе, подумывая над тем, не завалили его спамом на каком-то циклопическом уровне. Но все равно продолжал скачивать письмо за письмом.
Он открыл файл из первого письма:
«Дело 02-02-04 А5 27
Конфиденциальный ограниченный допуск к информации
Жертва: Уоллес Марш
Раса: белая
Пол: мужской
Возраст: 64
Причина смерти: травма мозга
Жертва подверглась повторяющимся пыткам электрошоком. Найдена с проводами, введенными в анус и пенис (см. фото 02-02-04 стр. 7-16)
Убийца: неизвестен»
Мэтт открыл другое письмо. Здесь его ждала фотография женщины, запертой в блоке с заслонками на ферме год назад.
В следующим файле были фотографии отпечатков пальцев, связанные с другим убийством. Мэтт открыл еще несколько писем и понял, что ему достались все документы ФБР, относящиеся к Атакам на лаборантов.
За пару лет до этого Мэтт завел несколько адресов электронной почты и сейчас переслал часть огромного количества писем на эти ящики. Мэтт закрыл вентиль и увлажнитель печи, вышел на улицу, сел в свой пикап и поехал в город.
4.
«Новости в девять» начались с закадрового голоса, сопровождавшего движение камеры в направлении идеально симметричного лица телеведущего. Проседь на висках придавала его образу должной мудрости и честности. Он поднял взгляд с (чистых) листов на столе и, смотря в камеру, начал читать с автосуфлера:
– На Ближнем Востоке разгорелся новый конфликт. Израильтяне объявили о новом захвате Западного берега реки Иордан. А на национальной арене крупный скандал. Сотни секретных документов ФБР, касающихся Атак на лаборантов, проникли в общий доступ. Подробности истории – у нашего корреспондента в Вашингтоне Синтии Вонг.
На экране показалась привлекательная азиатка, стоящая на ступенях здания ФБР:
– Сегодня десятки тысяч человек получили сотни документов, касающихся серийных убийств американских ученых-исследователей. Бюро официально называет утечку информации наиболее серьезным нарушением профессиональной тайны в истории агентства. Заместитель директора Джеймс Хант провел брифинг с представителями СМИ.
Картинка сменилась типичной пресс-конференцией в Вашингтоне.
– Сегодняшняя утечка информации – это серьезная пробоина в нашей системе безопасности. Мы инициировали расследование и скоро сообщим вам подробности, как только они появятся.
Множество рук потянулись вверх, репортеры закричали: «Мистер Хант! Мистер Хант!».
– Обнародование этой информации помешает продолжению расследования убийств?
– Разумеется, нет. Наше расследование продолжится, и те, кто совершил эти ужасные преступления, будут пойманы.
– Мистер Хант! Вы можете объяснить, почему эти убийства продолжаются? Правда ли, что агентство не в состоянии защитить ученых?
– Без комментариев.
– Мистер Хант! Не позволит ли эта утечка информации убийцам избежать наказания, оповестив их о том, что известно ФБР? Как вы считаете, секретность еще можно восстановить?
– Я бы не стал комментировать секретную информацию.
– Мистер Хант! Осталось ли хоть что-то в расследовании, что не было разослано по интернету? Хоть какую-то часть секретных данных по этому делу еще можно считать конфиденциальной?
– Без комментариев.
На экране вновь появилась Синтия Вонг.
– Источник в ФБР сообщает, что теперь у агентства почти не осталось ни малейшей надежды поймать людей, ответственных за эти убийства. Агенты, которые так долго и упорно работали над этим делом, впали в депрессию и ярость.
– Синтия, мы слышали, что многочисленные документы составляли высказывания ученых, которых допрашивали в ходе расследований. Нам сообщили, что некоторые из допрошенных, вернее, очень многие, заявляли, что жертвы получили то, чего заслуживали. Насколько это близко к правде?
– Да. Но мы не можем найти подтверждения подобных сведений. Никто из допрошенных ученых не пожелал прокомментировать эту информацию. Очевидно, они думали, что делают заявления не для протокола или что протокол останется конфиденциальным. В любом случае, они ошибались.
– Похоже на то. Потрясающе. Мы вернемся после короткой рекламы.
