Текст книги "Тем, кто верит в чудо"

Автор книги: Аллан Чумак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шесть сеансов Аллана Чумака

Такого история нашего телевидения еще не знала: письма от телезрителей приходили уже не тысячами – десятками тысяч! Общественная приемная в «Останкине» была завалена мешками с конвертами. Восторгам и благодарностям людей не было предела. И они просили, требовали: еще, еще, дальше, подайте Чумака на телеэкран!

Но в годовом плане выпуска передачи «Это вы можете» не было пункта «Цикл лечебных сеансов экстрасенса-целителя»! В конце концов, не для того она создавалась! Руководство «Останкина» оказалось в большом затруднении.

Мне было мало дела до забот ЦТ, и я продолжал заниматься своими делами. Но вот однажды раздался телефонный звонок. В трубке звучал приятный женский голос: «Вас беспокоит секретарь заместителя председателя Гостелерадио Владимира Ивановича Попова. Он просит срочно к нему зайти».

Владимира Ивановича я знал прекрасно и всегда был рад его видеть. А если подвернулся повод для встречи – зачем ее откладывать?

Жил я от «Останкина» совсем недалеко, свободным временем в тот день располагал – быстро собрался и пошел. А надо сказать, что было лето, жаркий день, и оделся я довольно легко и просто: легкие брюки, тенниска, сандалии. К тому же прическа моя оставляла желать лучшего: давно не стригся, и волосы расческе уже не поддавались, лежали на голове этакой лохматой копной. В общем, непрезентабельный я имел вид. Так сказать, не телегеничный. Но это меня заботило мало: заместитель председателя Гостелерадио был чужд протоколов, мой неофициальный вид его покоробить не мог, а мнение его секретарши меня не интересовало.

Я вошел в кабинет Владимира Ивановича, и прежде всего мой взгляд уткнулся в огромную кипу почтовых конвертов на его столе. Ну, ясно, в чем проблема… Пробормотав приветствие, я неуверенно двинулся к столу. Хозяин кабинета, мрачно нависнув над бумажной горой, кивнул на конверты: «Видишь, что творится? Завалили нас письмами… Что делать будем?»

Что делать! Это им решать, не мне. Я недоуменно пожал плечами. Потом сказал: «Можно еще несколько сеансов провести. Не в рамках „Это вы можете“, а отдельно…» Владимир Иванович оживился и посветлел лицом. Может быть, он опасался, что в мои планы больше не входит выступать на телевидении? Он ошибался!

«Давай проведем!»

На дворе стояло лето 1989 года. Перестройка, гласность, первые кооперативы, демократия – все внове, все в первый раз. Свежий ветер перемен, дерзкие идеи, небывалые свершения. Можно было смело пробовать сделать лучшее, назревшее, необходимое, раньше запрещенное. Тогда еще не сформировались «установки» нового строя, общественное сознание было открыто всему, что было или только казалось истинным, настоящим, полезным, светлым. Не было устойчивого предубеждения против «неизведанных способов лечения», которое навязано людям сейчас. Впрочем, времена «установок» не заставили себя долго ждать. Но это случилось чуть позже…

Владимир Иванович нажал на кнопку селектора. «Эдуард! – Я понял: он разговаривал с бывшим моим коллегой, главным редактором главной редакции информации ЦТ Эдуардом Сагалаевым. – К тебе Чумак подойдет – запишите его!»

Я опешил. Сниматься прямо сейчас? Вот так – в тенниске, лохматым? Наверно, эти сомнения отразились на моем лице – заместитель председателя Гостелерадио профессионально смерил меня оценивающим взглядом и ничего не сказал. Он был настоящим руководителем: если надо выпустить передачу в эфир как можно быстрей – она будет сделана немедленно!

В студии главной редакции информации операторская группа ждала наготове. Я встал перед объективами, посмотрел в глазок телекамеры и увидел за ним, сквозь него миллионы и миллионы людей. Они сидели перед телеэкранами и ждали… Чего? Доброго слова, улыбки, сочувствия, милосердной помощи, облегчения боли, исцеления недуга… Это были мои люди, я любил их, я хотел им помочь…

Запись продолжалась не более часа. За это время я провел шесть сеансов. Каждый из них длился шесть-восемь минут и предназначался для лечения определенных систем организма – сердечно-сосудистой, нервной, опорно-двигательного аппарата…

На следующее утро первый из сеансов пошел в эфир. Не было ни подготовительных объяснений зрителям, ни предварительной рекламы целительских умений Аллана Чумака. Люди, собираясь на работу, с удивлением поглядывали на экран. На нем лохматый очкарик объяснял, что сейчас будет их лечить, он говорил: «Сядьте, расслабьтесь, прикройте глаза, прислушайтесь к своим ощущениям…» Он советовал поставить у телевизоров банки с водой, положить тюбики с кремами и зубной пастой и обещал, что все это будет «заряжено» оздоравливающей энергией. Потом этот чудак решительно замолкал и так вот, не произнося ни слова, делал руками загадочные пассы…

Сеансы шли ежедневно – шесть раз в неделю. Воскресенье – перерыв, а с понедельника цикл воспроизводился заново.

Сначала люди – те, кто не знал меня по передаче «Это вы можете», – недоумевали. Потом во время сеансов стали потихоньку подсаживаться к экранам, потом – включали телевизор заранее, чтобы ничего не пропустить, звали домашних, ставили банки с водой…

Они почувствовали, испытали оздоравливающее воздействие! Они исцелялись!

Это не мои фантазии, не мечты, не голословные утверждения, не пустое самовосхваление. Это факт. Уже через месяц после начала сеансов на телевидение пришло шесть миллионов писем – в общественной приемной «Останкина» их считали, умножая число бумажных почтовых мешков на число конвертов в одном мешке. И вот в каждом таком письме была благодарность за лечение, рассказ о том, от какой болезни человек исцелился, просьба о встрече с Алланом Чумаком. Надо сказать, что сначала преобладали письма именно с просьбами, и это понятно. Люди видели на экране чудо-целителя и первым делом предпринимали попытки «попасть на прием к специалисту». Они еще не совсем понимали разницу между врачом и экстрасенсом. «Примите меня!» – десятки, сотни тысяч призывов… Но потом – от сеанса к сеансу – люди стали осознавать, что получают полноценную помощь без личной встречи с Чумаком – встреча не нужна, для моего исцеляющего воздействия нет расстояний, нет преград. И тогда пошли письма с благодарными рассказами об исцелениях.

Не имеет смысла приводить цитаты из этих посланий – речь в них идет об одном и том же. Скажу только, что происходили действительно библейские чудеса. Больные, годами не встававшие с постели, возвращались к нормальной жизни. Слепые начинали видеть, глухие – слышать, расслабленные – ходить.

Люди приезжали в «Останкино», чтобы рассказать о себе. Перед сеансами я давал краткие интервью корреспондентам ЦТ, радио и газет, эти беседы шли в прямом эфире, так что поймать меня утром перед входом на телевидение не представляло труда. Однажды я шел на такую запись, и около «Останкина» меня встретили двое молодых людей, супружеская пара. Они поджидали целителя Чумака, чтобы рассказать: молодой человек, муж, много лет назад получил травму и ослеп на один глаз – после нескольких моих сеансов глаз стал видеть. В другой раз меня остановила пожилая женщина, распахнула пальто – а была осень, довольно холодно – и содрала с шеи шарф, открыла горло: «Смотрите!» Я, немного ошарашенный столь экзальтированным поведением незнакомки, пригляделся – горло как горло, ничего особенного. «Еще месяц назад, всего месяц, – задыхаясь от возбуждения, произнесла она, – вся шея была раздута! Я была приговорена – рак гортани! Начала принимать ваши сеансы, и опухоль стала спадать. А потом все прошло! Понимаете? Я здорова!» Одна женщина в Ставрополе весила почти двести килограммов, еле передвигалась, не выходила из комнаты – просто потому, что не пролезала в дверной проем. Через полтора месяца после начала моих сеансов она весила восемьдесят килограммов, сбросила больше центнера жира!

Я понимал, что есть немало чрезвычайно впечатлительных или не совсем психически адекватных людей, которые могут напридумывать или «увидеть» черт-те какие чудеса и трубить об этом на всех углах – лишь бы их слушали. И поэтому многие сообщения об исцелениях проверял. Не знаю, как сейчас обстоит дело с взаимодействием центральных и региональных СМИ, но тогда с телевидения можно было легко позвонить в любой город, связаться со спецкором ЦТ и попросить проверить информацию. Тот навещал человека, который писал о своем исцелении, опрашивал его соседей, мог посетить в поликлинике участкового врача – в общем, собирал всю возможную «фактуру». Таким вот образом я получил из разных уголков страны огромное количество подтверждений. Помню, старушка из Ташкента рассказала в своем письме совсем уж невероятную историю. Ее собачка, болонка, был стара, как мир: зубы у нее выпали, шерсть облезла, ходила она еле-еле и почти ничего не видела. Когда по ЦТ пошли мои сеансы, она стала выползать к телевизору, хотя никогда раньше никоим образом интереса к нему не проявляла. Спустя несколько недель болонка-долгожительница обросла шерстью, стала сносно видеть. «И глазки блестят, как у молодой!» – писала старушка. Да, забавная история… Но очень уж я сомневался – не в своем, конечно, даре, а в старушке… Ну, позвонил в Ташкент, попросил проверить. Местный корреспондент съездил к бабушке домой, познакомился с собачкой, поговорил с соседями. «Все верно! – констатировал он. – Хозяйка болонки психически здорова. Собаке пятнадцать лет, симпатичная такая лохмушка. И резвится, как щенок».

Вот так.

Шесть миллионов историй. Сотни и тысячи их подтверждений… Вымыслом, обманом могут оказаться один, два, десять свидетельств. Ну, тысяча – вдруг тысяча человек сошли с ума! Но когда миллионы людей говорят об одном и том же – пишут, звонят и рассказывают, – с фактом приходится согласиться.

Не надо доводов

Когда ребята Эдуарда Сагалаева только-только записали мои сеансы, я его спросил: «Ты понимаешь, что мы сделали?» – «Конечно! Хорошая передачка получится», – был ответ. Он не понимал грандиозности того, что должно было произойти и в самом скором будущем реализовалось. А я понимал.

Грандиозность свершения – не в феномене целительского дара Аллана Чумака; не в том, что миллионы телезрителей обрели здоровье; не в том, что они убедились в силе и эффективности экстрасенсорного воздействия, – дело вообще не в лечении и экстрасенсорике.

Дело в том, что изменилось сознание огромных масс людей.

Человек в обыденной жизни думает и действует стереотипно, его трудно выбить из колеи наезженных мыслей, привычных представлений о себе, людях и мире. Здесь вряд ли помогут убеждения и доводы. Но если человек почувствует, ощутит то, о чем ему говорят, – он остановится, обернется и обязательно прислушается к себе. Он пережил некое состояние, это его опыт, его новая реальность. И от этой реальности ему никак не отмахнуться, потому что он уже проживает иную, более богатую жизнь в ином, более просторном мире. И не надо никаких вопросов, никаких ответов, доводов, мысленных конструкций – произошло расширение бытия и изменение сознания. Так наше тело, наши органы чувств помогают нам воспринять новое.

Мои сеансы проходили в те годы, когда менялся общественный климат страны. Социальная система, в которой над всеми сторонами жизни людей господствовали «ленинская партия и советское правительство», перерождалась. И для людей, привыкших жить в тоталитарном государстве, это было нелегкое время. Они забыли, что такое «свобода» – не как понятие, а как действие, способ общественной жизни. Их тревожило неясное будущее. Многие просто не знали, что делать, как дальше быть. Многим было страшно.

И вдруг оказалось, что «свобода» – это такое дело, когда на экране появляется лохматый незнакомец в очках, улыбается и возвращает здоровье, силы и душевный покой – молча, без идеологических призывов, без лозунгов, без плакатных фраз, не требуя ничего взамен, абсолютно бескорыстно. Они видели перед собой доброго человека, он нес только добро, ничего, кроме добра. Ведь я не надевал на себя улыбчивую маску, я был искренен, я действительно любил своих телепациентов, сострадал им, волновался за них, жил их заботами и болью. Иначе и быть не могло. Когда ты создаешь исцеляющее единство – твое здоровье равно здоровью каждого человека, и ты борешься за себя, создавая здоровье другого, и наоборот – за него, заботясь о себе. Это единый процесс, это процесс любовного единения – в самом высоком значении этих слов, – и люди это чувствовали.

А раз так – их сознание менялось, уходили страхи, они поворачивались лицом к свету.

Миром правит любовь, в нем есть такие прекрасные вещи, как человеческая солидарность, взаимопомощь, милосердие, сострадание, добрые дела. И в таком мире можно жить без страха, радоваться солнцу, детям, цветам, любить, творить, строить счастливое будущее. Вот что такое истинное значение слова «свобода», вот какой мир это слово нам обещает.

Мои сеансы не просто давали здоровье или дарили чудесное исцеление – люди осознавали, как нужно и можно жить и относиться друг к другу.

И результат такого изменения сознания я прежде всего испытал на себе. Как? Очень просто. Я уже упоминал о том, в каком виде пришел записывать свои сеансы – в легких брюках, в сандалиях на босу ногу, в простой тенниске, взлохмаченный… И хоть я усиленно махал перед собой руками, от внимательного ока многомиллионной аудитории «святая простота» моих одежд и внешности, конечно, не ускользнула. Люди смотрели на меня и делали выводы. А потом произошла невероятная вещь: в «Останкино» пошли посылки для Аллана Чумака. Присылали рубашки, теплые вязаные носки, штаны. Приходили деньги – порой, похоже, последние: по три, по пять рублей. Поток посылок! Люди решили, что мне нечего надеть, не на что жить! И помогали кто чем мог!.. Сердобольная, искренняя помощь; откровенные, наивные, трогательные послания… Однажды пришла картонная коробка, в которой стояли аккуратно упакованные в целлофановые пакеты баночки с вареньем, самым разным – малиновым, крыжовенным, клубничным. Еще там лежала записка: «Спасибо, спаситель! Я очень хочу порадовать вас своим вареньем». Одна художница из Литвы прислала чудесные картины, написанные в мягкой, изящной, очень женственной сюрреалистической манере. Она страдала болезнью суставов, не могла работать. Но стала принимать сеансы и поправилась, снова взяла в руки кисть. И сразу же написала две картины и отослала их мне. Они до сих пор украшают мою гостиную.

Спасибо, дорогие мои!..

Что было потом

Понятно, что Министерство здравоохранения Российской Федерации не могло остаться в стороне от этих событий. Прежде всего потому, что медицинских чиновников не миновала участь работников общественной приемной ЦТ в «Останкине» – их тоже завалили мешками с письмами: люди писали и на телевидение, и в Минздрав. На самом деле, конечно, истинная причина «подключения медицины» была иная. И с заботой о здоровье граждан она не имела ничего общего. Но об этом чуть ниже.

По отношению к моим сеансам официальная позиция врачей была однозначной: вредительство и шарлатанство. Отреагировали они довольно быстро: уже через месяц после начала телесеансов стали появляться статьи – типа той, что я когда-то собирался написать о Дмитрие Назине. Были они довольно однообразны, твердили об одном: «Во время „лечения“ люди умирают у экранов телевизоров, сходят с ума». Вот так, ни много ни мало. Правда, умерших никто не видел, с их родственниками никто не разговаривал, да и сошедшие с ума как-то в поле зрения журналистов не попадались… В общем, материалы эти создавались без всякой доказательной базы, без интервью с «пострадавшими», без проведения обязательных в таких делах соцопросов. «Опрашивали» профессиональных врачей, то есть брали интервью у них. Но что могли сказать эти люди, если они были «не в теме» и совсем не понимали, что происходит, когда я провожу телесеанс!

Есть такой анекдот. Один врач купил в пригороде заброшенный дачный участок, на котором росло множество деревьев. Чтобы возвести дом, надо было эти деревья спилить, но одному человеку сделать такое не под силу. И вот однажды врач увидел по телевизору рекламу бензопилы: «С ней вы справитесь в одиночку с любым количеством бревен!» Он побежал в магазин, купил пилу и в выходные поехал за город. В понедельник вернул ее продавцу: «Эта штука не справилась даже с одним деревом!» – «Да? – удивился продавец. – Может, она не работает?» Он дернул за шнур, и мотор бензопилы завелся с ужасным ревом. Врач спросил: «Что это за шум?»

Не знаешь – не берись, не делай, не комментируй, не суди, не болтай. Даже вопросы в таком случае задавать опасно: люди сразу поймут, что ты ничего не понимаешь…

Несколько лет назад меня пригласили на радио «Эхо Москвы» – побеседовать в одной передаче с врачом и юристом на тему «Экстрасенсы и целители, обманывают или лечат». Я согласился, приехал в студию. Врачом оказалась очень милая, симпатичная дама, да к тому же еще и кандидат наук. Мы расселись, ведущий задал первый вопрос, и… началась ругань, гонение на экстрасенсов. Мне, по существу, не удалось сказать и слова. Кричала единственная в нашей компании из четырех человек женщина.

Я бы не стал вспоминать о той неприятной встрече. Но то, что врач говорила на радио, – писалось практически дословно в газетах почти двадцатью годами раньше, «роковым» летом 1989 года. Представления докторов за двадцать лет не изменились! Приведу по памяти кое-какие высказывания моей обаятельной визави.

«Я считаю экстрасенсов и целителей – в тех случаях, когда они не имеют медицинских дипломов, – ханжами и мракобесами и отношусь к ним именно так… Мошенники и недалекие люди считают, что они могут вылечить все. И рассказывают сказки о том, как это у них происходит. Поэтому моя позиция проста, как правда: я считаю, что для того, чтобы лечить, достаточно одного – человек должен иметь диплом врача, а страна должна объяснить людям, что каждый может лечиться у кого угодно, но за последствия и результаты несет ответственность он сам – тот, кто решил потратить деньги на непрофессионала…

Никому не приходит в голову чинить свою машину с помощью экстрасенса и целителя. То есть любой, самый недалекий человек понимает, что, если вокруг машины махать руками, смотреть на нее пристально и произносить потрясающие тексты, она не поедет».

Ну, сравнить такой суперсложный объект, как человеческий организм, с автомобильным мотором – по крайней мере, легкомысленно, особенно для врача. Что же касается дипломов, денег и мошенничества – об этом мы поговорим позже. Сейчас здесь важно другое: оцените тон и лексику выступления. Агрессивный напор, презрительное осуждение, эпитеты к слову «целитель» – на грани приличия. Все очень жестко…

Примерно таким же образом велась и кампания нападок на телесеансы Аллана Чумака. Апогеем ее стал выход номера газеты «Труд» с здоровенной, так называемой «разоблачительной» статьей на последней полосе. (Надо сказать, что тогда «Труд» имел многомиллионные тиражи, его читали по всей стране.) Лейтмотивом «полосы» была та же идея, что проводилась в аналогичных материалах: «Сеансы Чумака вредят здоровью телезрителей. Все это безобразие недопустимо». Мнение автора подтверждалось мнениями солидных врачей, профессоров и докторов наук.

«Труд» я не выписывал. И в день, когда вышла статья, ни о чем плохом не думал. И тут раздался звонок с телевидения: «Аллан, ты „Труд“ сегодняшний читал? Нет? Тут такое творится!.. Немедленно приезжай!»

На подходе к «Останкину» я невольно замедлил шаг – напротив общественной приемной собралась огромная толпа. Незаметно проникнув в телецентр, узнал: люди пришли выразить возмущение статьей в «Труде», нападкам на Чумака. Пришли депутаты от трудовых коллективов, принесли петиции с требованиями: «Не сметь запрещать сеансы!», «Руки прочь от Чумака!» Потом стало известно, что в тот день в «Останкине» было около трех тысяч человек. Такая же толпа собралась и у редакции газеты «Труд», но там все складывалось намного круче: люди кричали, кидали в окна камни!

Я вошел в главную редакцию информации, и ко мне бросился встревоженный Эдуард Сагалаев: «Аллан, надо как-то это гасить! Только что звонили из „Труда“. Они готовы отдать под твой ответный материал хоть всю газету. Можешь громить, клеймить – делай что хочешь!»

Как поступить в такой ситуации? Надо было спасать бывших коллег! Я поехал в редакцию «Труда». Сказать, что бедные ее сотрудники пребывали в шоке, – ничего не сказать. Они были в панике. Под окнами толпа, крики, в воздух летят обрывки растерзанных газет… Вот такой «общественный резонанс»! Меня обступили, на лицах редакторов и корреспондентов читалась сложная игра чувств: ошарашенность, испуг, растерянность и мольба о помощи. «Пишите, пишите скорей что хотите!» – «Кажется, надо выйти из состояния войны, сгладить острые углы, – сказал я. – Давайте сделаем статью в таком духе». Совместными усилиями материал был создан – такой же большой, как и тот, что явился причиной скандала, на целую полосу. Смысл его был следующий: врачи могут ошибаться, никому после сеансов Чумака плохо не становится, все в порядке, жизнь продолжается.

Скандал был погашен. Люди успокоились.

Но не успокоились медицинские чиновники.

Мои телесеансы продолжались ровно три месяца – до тех пор, пока не сказала свое веское слово коллегия Минздрава…